Текст книги "Повести и рассказы (-)"

Автор книги: Виктор Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Клара,– тихо позвал Шор-Шар, пытаясь подняться. Женщина подошла, наклонилась, чтобы он мог опереться, увела его.

Марк остался один: прямо перед ним, прислоненное к стене, стояло ружье. Марк был свободен и вооружен. Он мог бежать. Не взяв ружья, он направился к выходу.

Выбравшись наружу, он устроился на деревянной лавке у входа и расслабился. Рассвет был близок. На улице клубился туман. Что-то сверкнуло. Наверное, дождь был близок.

Бежать он не мог. Куда бы Марк ни бежал, повсюду за ним потянется тонкая, но прочная нить, которая его не отпустит – колея от колес его тележки. По ней его быстро найдут.

Вот если бы нашелся человек, который отнес его на спине, как говорил Шор-Шар. Марк забыл, не подумал, когда пробовал бежать, что, передвигаясь, оставляет на челе планеты глубокие морщины. Их можно было бы назвать морщинами горя, если бы земля не была так равнодушна. Нет на свете преступления, которое она бы не укрыла, оставаясь безучастной,– так подумал Марк и заснул.

Когда он открыл глаза, солнце стояло высоко, на небе не было ни облачка. Всюду двигались люди, деревенская жизнь была в разгаре. Прямо перед ним на одной ноге стоял маленький человечек. Заметив, что Марк проснулся, он встал на обе ноги и закудахтал: – Кудах-тах, вот ты и проснулся.

Марк помнил, что этот человечек плясал на столе, и снова все происходящее показалось ему кошмаром. Коротышка подошел к нему:

– Здравствуй, путник. Меня зовут Горбушка, хотя у меня и нет горба, можешь пощупать. Только одно плечо выше другого. Хочешь курить?

Марк закурил едкий самосад и промолчал.

– Мне велели повсюду ходить за тобой. Ты не против?

– Ходи, какое мне дело?

– Я ужасно рад, что ты появился. Тут уж было решили меня принести в жертву, как ты словно с неба свалился.

Вот слово и произнесено: жертвоприношение.

– Кто решил?

– Они все, люди. Мол, все равно у меня нет жены и детей. Но что из этого? Я тоже жить хочу, хотя и курицын сын. Кудах-тах.

О боже! Деревенский дурачок. Они решили, что Марк менее достоин жизни, чем деревенский дурачок.

– Ты не сердишься на меня? Я не виноват, это была моя, но сейчас это твоя участь.

Что? Его участь – быть принесенным в жертву? Дикая злоба на мгновение вспыхнула и ослепила его. Марк протянул свою длинную руку и схватил Горбушку за горло.

– Ку-ка...р,– пропел тот и забил руками, как крыльями.

Марк мог его придушить, но это ничего бы не изменило. Он с отвращением отбросил человечка в сторону: – Держись от меня подальше. Не попадайся мне на глаза.

– Ну вот, ты и обиделся. Почему? – захныкал Горбушка.

Марк осмотрелся, сейчас в сельской идиллии ему чудилось что-то зловещее. Каковы эти люди, что вынесли ему смертный приговор?

Он хочет посмотреть им в лицо.

Оттолкнувшись, он выкатился на улицу и не поверил собственным глазам. По улице шел полицейский, в форме и с пистолетом, представитель власти и законности. Вот его спасение!

– На два слова, сержант.

Полицейский рассматривал его озабоченно, но без всякого удивления.

– Это ты? Я все знаю. Пошли в участок.

Участок был открыт. Единственная комната делилась барьером на две части. В одной стучал на телеграфе молодой человек с унылым лошадиным лицом. В другой располагался полицейский участок в виде одного голого стола. Сержант прошел к нему, снял фуражку и основательно уселся. За его спиной, на стене висели портреты пяти диктаторов Шедара. Они никогда не были особенно милы Марку, но сейчас они были символами законности.

– Так что ты от меня хочешь? – спросил сержант.

Марк был слегка огорошен этим вопросом, но заговорил:

– Во-первых, я должен зарегистрировать свое прибытие в ваш город. Вот документы. Во-вторых, здесь происходит что-то странное, готовится преступление.

Полицейский помолчал, не взял протянутых документов: – Начнем с "во-вторых". Ничего преступного на моем участке не происходит. А вопервых, регистрировать я тебя не буду.

– Как не будете? – Марк был поражен,Вы обязаны это сделать, таков закон.

– Законы я знаю. Но мне говорили, что ты собираешься следовать ДАЛЬШЕ. Можно сказать, что уже проследовал? Что тебя уже нет? Чекки,– обратился он к унылому телеграфисту,– ты не видел, тут никто со мной не приходил?

Телеграфист поднял длинную физиономию и удивленно посмотрел на дверь: Нет, сержант, ты один пришел. Никого с тобой не было.

– Видишь? – полицейский смеясь обратился к Марку.– Если никого не было, кого же регистрировать?

– Понимаю,– Марк видел, что его надежда рушится.– Вы все здесь в сговоре.

Снаружи к пыльному стеклу приникла острая мордочка Горбушки. Марк некоторое время смотрел, как тот моргает и водит выпученными глазами, ничего не видя в комнате.

– А ты не боишься, сержант, что я прикончу несколько человек или тебя, чтобы ты меня заметил?

– Попробуй, – улыбнулся тот и показал Марку дуло пистолета.– Не думаю, что это помогло бы тебе в твоем положении.

Марк мог бы убить его, не трогаясь с места, и пистолет не помог бы сержанту, он ничего не успел бы понять. В корпусе "невидимок", где их долго пичкали различными способами убийства, он научился приему, который назывался "жало". Под верхней челюстью у Марка всегда хранилась сжатая и скрученная тонкая пластина из особого сплава. Ему было нужно лишь сделать неуловимое движение языком и губами, чтобы она, с силой выпрямившись, "выстрелила" в противника. Угодив в веко под глаз, острая и тонкая, как игла, она прокалывала мозг и мгновенно убивала. Происходило это незаметно для окружающих, противник, как говорили в корпусе, "засыпал" без всяких признаков насильственной смерти. Оставалась лишь капелька крови под глазом. И этот смешливый полицейский мог быть ужален сейчас и умер бы. Но он прав, что это даст Марку? Дело не в полицейском.

– Я здесь все расколочу у вас,– продолжал Марк,– потребую, чтобы меня арестовали.

– Этим ты добьешься того, что просидишь под замком все оставшееся тебе время, и только! Советую погулять, развлечься,– сказал сержант и хмыкнул. Хлопнула дверь, вошел капитан. Полицейский и телеграфист встали и почтительно поздоровались.

– Что ты привязался к нашему гостю? – сказал капитан, здороваясь с сержантом.– Не нарушай наших обычаев гостеприимства. Ты что же, решил его арестовать?

– Нет, он сам пришел и потребовал, чтобы я его арестовал,– полицейский оправдывался.– А я ему доказываю, что полиция не богадельня.

– Да, и в этом ты прав.– Капитан хитро посмотрел на Марка.– Оставь это, Марк, здесь ты проиграл. Пойдем, прокатимся по улице, поговорим.

– Я проиграл, когда попал в этот сумасшедший город к людоедам! – со злостью выпалил Марк и покатился к выходу.

Некоторое время они молча передвигались по улице. Марк катился, капитан вышагивал.

Встречные обходили их стороной.

– Ты назвал нас людоедами и этим, конечно, нас обидел. Но знаешь ли ты, что три четверти своего существования человечество занималось людоедством и человеческими жертвоприношениями? Это я так, к слову. Мы не дикари. Просто мы чересчур долго жили в тяжелых климатических условиях, когда из десяти выживали трое. Вся наша мораль сводилась к вопросу выживания. Мы не боимся расчленять свои представления о мире на элементарные понятия. Например, что лучше: один или много, чужой или свой?

– Вы дикари!

– Нет, мы люди, новые люди. Ты не понимаешь нас. Каждый из нас не колеблясь принес бы себя в жертву. Поэтому мы с легким сердцем требуем того же от тебя. Жертвовать – это для нас естественно.

– Разбирались бы сами. При чем здесь я?

– Каждый из нас связан семьей, мы не можем делать детей сиротами. Каждый занимает свою ячейку, потеря одного отразится на всех. А ты – другое дело, ты чужой.

– Как можно верить в дикарских богов и в жертвоприношения? В них даже не все альмеки верили. А вы – земляне!

– Как можно верить? А ты спроси, как можно дышать. Вера, пусть даже примитивная, всегда помогала выжить. Если ты не веришь и никакого Юэля нет, бояться тебе нечего. Животные возвращались живые и здоровые.

– Только взбесившиеся?

– Из людей там не был никто,– уклончиво заметил капитан.– Мне не хотелось бы связывать тебя и подкладывать туда, как свинью. Я надеюсь, что ты пойдешь сам.

– Скажите еще, что это мой долг.

– Нет не долг, а выше – предназначение. Ты сделаешь это для нас. А мы сделаем для тебя все, что захочешь. До полуночи город твой, распоряжайся нами. Мы сложим о тебе песни, ты станешь для нас вестником богов.

– Бред какой-то! Заколют как свинью, а потом будут славить в песнях. У меня это в голове не укладывается.

– Никто тебя закалывать не будет. Ты просто пойдешь на встречу с Юэлем и постараешься столковаться с ним, попроси у него дождя. Вот и все.

– Сущие мелочи! Все очень просто, вот только никакого Юэля нет и быть не может. А есть какой-нибудь древний, всеми забытый зверь, который обитает здесь где-нибудь.

– Может быть,– согласился капитан.Обойди наш поселок, Марк, посмотри на наших детей и стариков, сейчас они у нас появились, а раньше их не было. От голода они всегда погибают первыми.

– Черт возьми! Пойду я или нет, это вам не поможет, не спасет от засухи. Если пойду, наткнусь на зверя и погибну, то жертва будет напрасной. Дело не в Юэле, не в звере и не во мне, а в том, что земляне нарушили климатический баланс планеты и Шедар высыхает, его природа погибает. Вам нужно переселяться отсюда, а не приносить, в жертву первого встречного.

– Возможно, ты и прав, Марк. Мы над этим подумаем. А пока – доведи дело до конца. Готовься, в полночь Горбушка отведет тебя куда нужно. Прощай,капитан резко повернулся и ушел, оставив Марка стоять посреди улицы.

На небе – ни облачка. Где ты, дождь? Ни один человек на свете не ждет тебя, как Марк.

Он двинулся дальше без всякой цели. Катился и смотрел в открытые двери, во дворы, останавливался, наблюдал. Чужая жизнь раскрывалась перед ним. Ее тонкие прозрачные срезы он разглядывал на свет, как живые картинки. Женщина стирает во дворе, ребенок пускает мыльные пузыри. Два старика греются на солнышке и неторопливо беседуют о чем-то. Мужчина строгает во дворе, котенок играет стружкой. Неужели все это зависит от него? "Нет,– Марк застонал, отгоняя искушение страдать и жертвовать.– Я ничем не смогу им помочь, даже примером!" Он мог бы пострадать за них, и они примут жертву. Примут, но не поймут. А значит, и примера не будет!

Его пригласили в дом и угостили. Он говорил с ними, брал за руки и ласкал их детей.

Они поразили его своей уверенностью в том, что он пойдет. Эта вера была дика и абсурдна, но он чувствовал, что она не может на него не действовать. Они относились к нему так, словно он уже вестник богов, они говорили ему личные просьбы и жалобы для передачи богу. Посланник богов! Смешно. У Гермеса были крылья на ногах, а у него – тележка вместо ног.

Ребенок провел пальцем по шрамам его клейма и спросил: что это? Марк подумал: каким он останется в памяти ребенка? Уродливым обрубком без ног или вестником с крыльями на ногах?

Как легко сказать: "Жертвуй!". Легко жертвовать. И как трудно спросить: "Зачем?" Прикосновение ребенка сняло напряжение и решило все – он пойдет. Не в силу логичности или абсурдности, альтруизма или отвращения, а в силу предназначения, как говорил капитан. Потому что они все ждут от него этого.

Кроме того, Марк поймал себя на том, что его разбирает любопытство. Он хотел испытать свою судьбу. Может быть, это то, что они давно ищут. Может это оказаться и зверем-людоедом. К возможной встрече с ним нужно подготовиться.

Были уже сумерки, когда Марк подъехал к кабаку. Шор-Шара он застал одиноко сидящим во дворе. Тот был грустен и молчалив, не ответил на приветствие. Марк достал лиолу из-за спины, провел по струнам: – Помнишь вчерашний разговор? Я подумал и решил заплатить тебе, Шоршалка. Здесь, в грифе лиолы, спрятана мощная всеволновая радиостанция. Она из оборудования "объединенных", по стоимости равна твоему кабаку.

По ней можно слушать все радиостанции Шедара, вмешаться в любой сеанс радиосвязи и узнать кучу секретов. Ну как, идет?

Шор-Шар взял лиолу и внимательно ее осмотрел. Потом разочарованно покачал головой и вернул ее Марку.

– Не устраивает? Понимаю, радиостанция сама по себе не гарантирует благополучия, ее нужно еще суметь продать. Тогда я ее обменяю. У тебя осталось оружие с войны? Я имею в виду настоящее оружие, боевое, а не тот обрез, из которого ты палил ночью. Понимаешь?

Шор-Шар снова взял лолу и стал крутить ее в руках. Марк показал, как включается и настраивается рация.

– Когда стемнеет, приходи на пустырь, под деревья. Но приходи один, без Горбушки, – разлепил наконец запекшиеся губы кабатчик. – У меня есть пистолет – огнемет с полной обоймой.

Марк вернулся к себе в комнату. Посмотрел в окно на догорающий закат и включил рацию. Дневной сеанс он пропустил. Сейчас он проведет вечерний, который станет последним.

– Марк вызывает Плотина, Марк вызывает Плотина...– начал он звать и услышал, как шорох невидимых волн донес до него голос друга.

– Плотин отвечает Марку. Плотин слышит Марка. Дружище, я думал, что больше не услышу тебя. Прошлый раз ты нес какуюто околесицу, я ничего не понял и очень забеспокоился. Ты можешь объяснить все толком? Прием.

– Могу. Дела у меня пошли на лад. Я определился с ситуацией,– сказал Марк и замолчал: как ему объяснить? – Похоже, что я нашел что-то. Пока полной уверенности нет, но сегодня в полночь я буду все знать точно. Прием.

– Это опасно? Может, тебе лучше подождать меня? Как оно выглядит? Прием.

– Слишком много вопросов, Плотин. Это выглядит как явление бога Юэля. Больше я ничего не знаю. Ждать тебя не могу, меня здесь торопят. Прием.

– Что за чушь? Кто торопит? Прием.

– Местные крестьяне рассчитывают извлечь из этого определенную выгоду. Причем облекают это в мистические формы. Прием.

– Крестьяне? Ты имеешь в виду кнопсов, этих дикарей? Ты все-таки с ними связался. Не понимаю, какую роль они во всем этом играют. Прием.

– Ты спрашивал, опасно ли это? По-видимому. И для того чтобы хоть как-то подстраховать себя, я решил обменять рацию на оружие. Прием.

– Постой! Во-первых, ты не ответил на вопрос. При чем здесь кнопсы? Во-вторых, я запрещаю тебе отдавать рацию. Мы не найдем без нее друг друга. А что мы в этом мире поодиночке? Прием.

– У меня нет выхода, я не могу бежать и не могу ждать, а для того чтобы иметь шанс, я должен иметь оружие. Кроме того, у меня такое чувство, что рация мне больше не потребуется. Прием.

– Почему? Объясни. Прием.

– Не могу, Плотин. Уже стемнело, и я должен идти. Я советую тебе двигаться в Юэль. Если я останусь жив, то буду ждать тебя здесь. Если я исчезну, значит, я нашел то, о чем мы мечтали. Могу я и просто погибнуть. Тогда не суди строго местных жителей, прошу тебя. Прием.

– Подожди, Марк, все это трогательно, но ты мне так и не ответил. При чем здесь...

Марк выключил рацию, обрывая живую нить, связывающую их. Концы ее больше не связать.

– Прости, Плотин,– сказал он лиоле.

Он посмотрел вниз, у входа виднелась острая макушка Горбушки. Марк спустился по лестнице в кабак и через черный ход выбрался во двор.

Было уже темно, и Марк передвигался с большим трудом. Наконец листва деревьев осенила его и ласково заговорила с ним. Он максимально расширил зрачки и всмотрелся в темноту. У одного из стволов виднелся силуэт Шор-Шара. Марк тихо подкатился к нему, и кабатчик подпрыгнул, когда почувствовал его присутствие.

– Ты подкрался, как пума. Я ничего не вижу, как ты мог найти меня в этой темноте? – говорил Шор-Шар, зажигая фонарь.Лиола с тобой? Вот он, смотри. Именной. Я получил его за то, что ухитрился сбить из огнемета ваш винтокрыл. Редкий случай. Правда?

Сталь оружия тускло блеснула в темноте.

Марку приходилось видеть такие пистолетыогнеметы. Портативное, но мощное оружие.

– Умеешь им пользоваться? Обойма полная, восемь капсул. Смотри,Шор-Шар взвел курок и щелкнул предохранителем. Он прицеШ лился в темноту и выстрелил. Раздалось шипение, и рука его подпрыгнула от отдачи. Послышался тихий звон, их обдало жаром и нестерпимым светом. Марку показалось, что все вокруг испуганно вскрикнуло и приникло к земле. Дерево, одиноко стоявшее в стороне, дымно горело, как факел, потом в одно мгновение угасло. Они перевели дух.

– Сколько стреляю, а сердце каждый раз так и прыгает от радости,Шор-Шар задумчиво посмотрел на пистолет, взвесил в руке и протянул Марку.Попробуй!

Марк прицелился, через ночной прицел он отчетливо видел силуэт дерева. Шипение, отдача в руку. Марк почувствовал, как капсула разбилась о ствол дерева, и снова все испуганно метнулось в сторону, потом закачалось в отсветах пламени. Марк повел дулом в сторону, но на прицел легла ладонь Шор-Шара:

– Не трать заряды, их осталось всего шесть. Смотри, как нужно доставать обойму. Не ошибись!

Кабатчик достал обойму, высыпал на ладонь капсулы и пересчитал их. Потом снова собрал огнемет и протянул его Марку:

– Обмен честный, претензий нет?

Марк молча отдал ему лиолу. Шор-Шар, не простившись, ушел, светя под ноги фонарем.

Марк остался в темноте один с огнеметом в руке.

В задумчивости он поднял пистолет и прицелился. Через прицел он хорошо видел Шоршалку, идущего по тропе с его лиолой в руке.

Если бы он только знал, этот кабатчик, что она значила для Марка! "Претензий нет", сказал в тишину Марк. Шипение, тихий звон...

Нет, он не сделает этого. Марк опустил пистолет: "Обмен совершен честно". Где ты, Горбушка? Нам, наверное, пора.

Горбушка шел по тропе впереди, широко размахивая масляным фонарем и разговаривая сам с собой. Иногда он становился на одну ногу и стоял некоторое время, хихикая.

"Веселый мне достался Харон, – думал Марк. – Иным смерть предстает в образе городского палача, солдата, штатного врача. А мне – в образе деревенского дурачка!" – Эй, курицын сын! Постой, сбавь обороты. Иди сюда, я научу тебя песенке: – Эй, чуки, чики, чеки!

С Горбушкой мы идем

Себя подсунуть в жертву

И песенку ноем!

Аи, буки, баки, бяки,

Вперед, Горбун, вперед!

Сегодня мы подохнем,

А завтра дождь пойдет!

Затянем песню дружно:

Тарам-тарам-тарам!

Мы – самые ненужные,

Решил наш капитан!

Марк заставил Горбушку вызубрить песню, они выпили из бутылки, которую предусмотрительно захватил с собой Марк. И направились дальше, распевая во все горло. Иногда они останавливались, прикладывались к бутылке и со слезами обнимались. Горбушка толковал что-то .о курятнике, а Марк приглашал его в гости и пытался дать номер телефона и адрес дома, который остался в другом недостижимом мире.

Но вот их голоса канули в бездну, и влажное дыхание коснулось их. Горбушка поднял над собой фонарь, но он ничего не осветил, дальше была пустота.

– Озеро,– сказал Горбушка.– Пришли. Хихи.

Они остановились– на краю, Марк чувствовал, что медленно трезвеет.

– Слушай, я скажу тебе! – закричал вдруг Марк, хватая Горбушку за ноги, тот повалился.– Ты ничего не поймешь, они ничего не поймут, но все равно я делаю это не ради вас, а вместо вас. Я пойду и узнаю, что бы там ни было, потому что один могу пойти и узнать. Я пострадаю вместо вас. Я искуплю ваш нет, не грех – ваше невежество, искуплю своим знанием, знанием смерти... если вы не можете...

– Ты чего? – спрашивал Горбушка, стоя на четвереньках, лицом к лицу с Марком.Что вдруг?

– Ничего,– Марк вытер ладонью пьяные слезы.– Живи! Хорошо песню запомнил? Иди! Думаю, что на следующий год, когда у них снова будет засуха и неурожай, мы с тобой ТАМ встретимся. Фонарь возьми, он мне не нужен. Иди. Что встал?

Но Горбушка, плача, снова полез обниматься. Чувствуя, как в горле встает комок, а глаза снова увлажняются, Марк потрепал его по острой голове и оттолкнул в темноту: – Уходи. Чтобы я тебя больше не видел!

Отвернувшись, чтобы не видеть, как тот уходит, Марк зачерпнул воды и напился. Потом омыл лицо прохладной ночной водой, может быть, самой ночью. Постарался привести нервы в порядок. Сейчас ему потребуется твердая рука. Вдруг он уловил осторожное движение в стороне.

Он максимально расширил зрачки и сфокусировал глаза на восприятие в полной темноте. Этому его научили в эскадроне "мстителей" альмеки – ночные наездники. Он увидел, что под деревом прячутся двое крестьян, которые явились посмотреть, как его сожрут. Он испытал горечь. Марк достал огнемет и прицелился в них. Через прицел он видел их беспомощные, скрюченные фигурки. Они думали, что темнота укрывает их, но были для него как на ладони. Сейчас он превратит их в свечи. Но его рука дрогнула, ему стало стыдно за них. Это для них он должен стать вестником и просить бога? Что он скажет ему: "Они еще так слабы и глупы. О боже, не гневайся на них?" Марк повел стволом вверх. Сейчас он сожжет крону дерева над ними, пускай бегут, как зайцы. Шипение, отдача в руку, звон разбитой капсулы и – ничего! Не веря, Марк нажал на курок еще раз, отчетливо услышал, как разбилась другая капсула, но не вспыхнула.

Марк был поражен. Предательство? Он достал обойму, высыпал на ладонь оставшиеся четыре капсулы. Долго щупал и рассматривал их. Неужели холостые? Как проверить? Марк вставил их в гнезда, собрал пистолет.

Не целясь, он расстрелял все капсулы о ближайший ствол дерева. Ни одна не высекла даже искры из ночи. Ловушка! В обойме только две первые капсулы были боевыми. Он выронил огнемет. Его продали, он остался с опасностью один на один, без оружия.

Что-то двигалось к нему над озером в темноте. Он пробовал рассмотреть, но глаза отказали ему. Марк запрокинул голову и замер в тоске. Ему почудилось на.мгновение, что он сидит, обхватив колени руками и подняв лицо к звездам, на подоконнике, еще мальчишка, и что все для него только начинается.

Что-то ласковое, как прикосновение ребенка, и влажное коснулось его лица. Такова смерть? Или дождь?

– Кто ты? Что ищешь? – спросил его ктото. Или ночной ветер?

Марк увидел вдруг, что стоит на своих ногах в начале бесконечного коридора, и прошептал: – Я человек, – потом громче: – Я человек! – И, боясь, что не поймут: – Че-ло-век!

– Что ты хочешь?

– Свободы и покоя,– ответил он.

– Покоя? – переспросили его удивленно.

Хотел повторить громче, но не успел. Ночь ревущим потоком хлынула на него и поглотила.

Два крестьянина поднялись из кустов и с опаской подошли к озеру. Осветили фонарем мятую траву. Там где был Марк, не осталось ничего.

– Видел, как ОН слопал "лягушатника"? – спросил один.

– Жуть берет! Хап – и нет его. И САМ пропал,– отвечал другой, трясясь в нервном ознобе.– Пойдем, страшно здесь. Капитан ждет.

Они шли рядом по тропе, и тени их сливались. Чужая жертва окружала их ореолом святости. Когда вышли на окраину поселка, трава вокруг зашумела и задвигалась, крупные капли застучали по спинам.

– Дождь,– сказал один.– Значит, хороший человек был этот безногий. Юэль его послушал.

Раздался гром, низкая туча осветилась изнутри, словно бог дождя на мгновение показал свое красное гневное лицо.

– Гроза,– проговорил другой.– Начинается ливень. Хороший будет урожай, сосед.

– Да, хороший будет урожай. Доброй ночи, сосед!

– Счастливых снов, приятель!

Они разошлись, тени их распались. Один дождь остался на улице.

Со своей скалы Марк хорошо видел всю долину с редкими деревьями и узкой речкой.

Разве он не родился здесь? Разве не знакомы ему каждый пучок красной травы, каждый виток ползучего дерева в округе? Его пронзительный взгляд видит все, и все здесь принадлежит ему и его крыльям.

Подул оранжевый ветер, и широкие крылья его зашумели,– в них была его свобода,– и стройная шея выпрямилась, а из груди вырвался ликующий крик.

Марк хотел крикнуть: "Я счастлив!", но только резкий клекот разнесся над долиной.

Впрочем, он не помнил, что был когда-то человеком по имени Марк.

Тем, кто хочет покоя, память не нужна.

Прерванный скачок........

1

Мы уже неделю дрейфовали в свободном космосе, а к звездному скачку еще не были готовы. Последние дни были для меня особенно суматошными. Шутка ли: на триста честных граждан, позаботившихся о билетах, оказалось пятьсот безбилетников – всех мастей и видов!

Большинство из них были бюрократами, возвращающимися в метрополию после окончания службы. Все они ссылались на занятость и совали мне записки с "влиятельными" подписями. Записки я брал, чтобы подшить для отчета, но положенную плату требовал. Много было разбогатевших жуликов, эти сетовали на забывчивость и предлагали взятки, полагая, что так дешевле. "Честных" зайцев, не имевших денег на проезд, оказалось не так уж много, для них я нашел работу на камбузе. Туда же я отправил бродячих проповедников, не плативших по идеологическим соображениям. Несколько человек оказались не на том рейсе – этих пришлось долго уговаривать, потому что снова вызывать посадочный корабль не приходилось и думать. Двоих деятелей, числившихся в розыске, и одного сумасшедшего пришлось изолировать.

Впрочем, наш галактический лайнер, именовавшийся официально ДКАС, относился к этой возне внутри себя довольно терпеливо и благожелательно. Что означает ДКАС, растолковать вам не могу: тайна эта, как говорится, теряется во мраке веков. А между собой мы зовем его просто и ласково: ГАЛАКТИК.

Итак, Галактик терпеливо ждал, предоставляя для размещаемых "зайцев" все новые жилые ячейки. А для меня сложность заключалась не в том, чтобы стребовать деньги,плата особого значения не имела,– а в том, чтобы понять на что каждый пассажир способен. В билете обычно функциональная пригодность указана, а если билета нет?

Вот и приходится стновиться психологом.

Собственно, галактические капитаны давно превратились в неких специалистов по налаживанию связей. К счастью, люди быстро понимали меня,лететь-то всем надо,– выслушивали нехитрые инструкции и отправлялись на назначенные места: кто в голову Галактика, кто по бортам или в корму. Капризные пассажиры давно перевелись, капризность – она от безделия, а тут сознание своей роли в звездном скачке.

Это что-то да значит!

Впрочем, заботы мои подходили к концу, все постепенно занимали свои места. Вот тогда я впервые столкнулся с человеком, которого назвал Покровителем мух.

Однажды, во время очередного обхода, ко мне подошел боцман Циклоп. Малый из созвездия Лебедя действительно обладал единственным глазом, да еще и – внутренним, под черепом. Чтобы не смущать публику, пришлось приделать ему два декоративных глаза на том месте, где им полагается быть. Вид от этого у него получился жутковатый, искусственные глаза имели тот недостаток, что смотрели как-то невпопад. А вообще он был работяга и добрый малый.

– Кэп,– сказал он,– тут еще один сумaсшедший.

Я вздохнул. Все это неприятно, Галактик с трудом переносит изоляцию людей внутри себя.

Наконец я увидел человека, который ползал на четвереньках и, как мне показалось, подметал своей бородой пол. Потом я разглядел, что он кого-то ловит.

– Тараканов больше всего на камбузе,сообщил я, и человек смущенно поднялся.

– Я ловлю мух.

– Если вы действительно озабочены чистотой на корабле, то могу предложить и крыс в трюме.

– Нет-нет, только мушки. Вот посмотрите!

Мы подошли к светильнику, и я разглядел, что на шее у него болтается целая гирлянда маленьких проволочных клеточек, в которых жужжали десятки мушиных семейств.

– Понимаю, вы ученый, этот...– я постарался вспомнить, как называется специалист по блохам, но не смог.

– Нумизмат! – подсказал Циклоп, стеклянные глаза его смотрели мимо нас в темноту коридора, отчего у пассажира мелко затряслась челюсть.

– Я не ученый, я только любитель,– нервно рассмеялся он.– И покровительствую только мухам...

Внешность его была самая заурядная – невысокий рост, лысина, живые черные глаза.

Скорее всего, мелкий чиновник на пенсии, решил я.

– Имя! Станция назначения! Номер места!

– Авл Лапидус. Чиновник XIV класса, на пенсии. Направляюсь на Шератан. Место 240 по верхнему борту Ш.

– Чем здесь занимаетесь?

– Несколько мушек у меня сбежало... Они меченые, светятся в темноте.

– Пойдемте, мы проводим вас на ваше место.

На сумасшедшего он не похож, решил я, впрочем, кто его знает? Я шел впереди, Циклоп замыкал шествие.

– Капитан,– робко обратился ко мне Лапидус.– Я понимаю, что все это выглядит странно. Но я наблюдаю, как действуют временные скачки на мушек...

Я промолчал, а Циклоп хмыкнул.

– Капитан, уверяю вас, что все это очень важно. Мушка дрозофилла в свое время помогла генетикам...

Я не отвечаю, Циклоп ухмыляется...

– Капитан, уверяю вас, английская генетика, внимательные наблюдения и немецкая классическая философия...

– Вот ваша ячейка. Прошу впредь не отлучаться, скоро стартуем. Циклоп, проследи! – я отвернулся и тотчас забыл о странном пассажире, успев, впрочем, назвать его Покровителем мух.

Наконец Галактик был готов к смещению, я занял свое место за командирским пультом и надел шлем управления. Я сразу же ощутил Галактика, все его колоссальное тело, от головы до дюз. Он чуть дрожал, сдерживая гигантскую накопленную энергию и нетерпение, готовый к фантастическому смещению во времени и пространстве – к звездному скачку!

Потом, через него, я ощутил всех людей, слившихся в едином напряжении и желании.

Это было как откровение – слияние со всеми и ощущение необыкновенной мощи... Вот за эти мгновения я и люблю свою профессию капитана Галактиков.

Я мысленно проложил путь, отмeтил "coлнечный пункт смещения." – отдал команду Галактику. Звезды потекли на экранах, я потерял сознание...

Я пришел в себя после скачка и стал разбираться, куда это нас занесло.

Результаты меня разочаровали – это был не конечный, а промежуточный пункт смещения, захудалая звездная система под номером...

Придется снова ждать несколько дней или недель, пока Галактик соберется с силами. И что это его сюда потянуло? Конечно, в расписании всегда есть такие запасные станции, но Галактики выходят из режима крайне редко.

Может быть, он хотел повидаться с кем-нибудь из своих? Говорят, что потребность в общении – один из сильнейших стимулов их деятельности. Но космос вокруг был абсолютно пуст. Ошибся? Или ему мешало что-то, некое предчувствие? Бывает, что Галактики довольно точно предвидят ход событий.

Говорят также, что когда-то давно Галактики были разумными и свободными существами, одинокими путниками во Вселенной. Что и пошли они на симбиоз с людьми из потребности опекать кого-то и из страха перед космическим одиночеством.

Впрочем, все это легенда. Я придерживаюсь официальной версии: что ДКАС – транспортный андроид с очень удачной программой, которая смогла просуществовать сотни лет. А за это время она приобрела черты некоторой самостоятельности, "причуд" и "слабостей". Но это мелочи, а главное, безупречное выполнение Галактиками своих задач – целевых надпространственных скачков.

Итак, свободного времени неожиданно оказалось с избытком, я распустил пассажиров с мест. Никто здесь, естественно, не сходил, а вот от ближайшей звездной системы к нам уже летела целая флотилия. Еще бы! Такая редкая для них удача – Галактики здесь останавливаются раз в сто лет.