Текст книги "Маршал Победы. Тень Победы. Беру свои слова обратно"

Автор книги: Виктор Суворов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Удивительное у нас правосудие. На глазах всей страны, на глазах правительства и Г енерального прокурора изменники Родины Жуков и Симонов творили преступления, но их никто не останавливал. Понятное дело, такая страна не могла выжить. Она рухнула, ибо при таких порядках устоять не могла.

Кто же позволил Жукову и Симонову выдавать государственные секреты Советского Союза? И зачем?

7.

Чтобы это понять, перенесемся в светлые залы Третьяковской галереи и остановим свой взор на картине Василия Перова «Охотники на привале». Старый охотник, выпучив глаза, вдохновенно врет. Молодой охотник, разинув рот, ошарашено внимает. Старый мужик-егерь, ехидно улыбаясь, чешет затылок.

Распределим роли. Вдохновенный, мягко говоря, рассказчик – это Жуков Георгий Константинович. Разинувший рот слушатель – это Г ерой Социалистического труда, кавалер трех орденов Ленина и других государственных наград, лауреат Ленинской и шести Сталинских премий Симонов Константин Михайлович. А мы с вами выберем себе скромную роль мужичка в лапотках, мы послушаем захватывающий рассказ Жукова, почешем затылок и ехидно улыбнемся: мели Емеля!

Старому охотнику можно было бы и не рассказывать про то, как он хватал за холку волков и медведей и бросал в свою сумку. Было бы проще молча показать шкуры убитых зверей.

Жукову Георгию Константиновичу можно было бы не рассказывать, выпучив глаза, о том, как он в гениальном озарении предугадал германский план «Барбаросса». Достаточно было опубликовать материалы той игры. Такая возможность у Жукова была, и была острая государственная необходимость материалы игры публиковать. В 1956 году состоялся ХХ съезд КПСС. До него мы еще дойдем. Главные виновники – Хрущев и Жуков, без них никакого ХХ съезда партии вовсе не было бы. Смысл происходящего на том историческом съезде: банда людоедов на своей сходке списала общие грехи на мертвого пахана. После ритуальной очистительной церемонии людоеды с новыми силами занялась любимым делом – людоедством.

На воровской сходке под названием ХХ съезд КПСС сталинские палачи, залитые по уши народной кровью, уверяли друг друга, что они ничего не знали. Сталинские лизоблюды вдруг осмелели, переполнились чувством собственного достоинства и дружно взвалили на Сталина все свои преступления, обвинили усопшего вождя во всех грехах. Вот это и был Жукову момент обнародовать материалы стратегической игры и блеснуть величием: я, великий и гениальный, еще в январе 1941 года предугадал германский план «Барбаросса», а глупый Сталин не внял моим мудрейшим предостережениям.

Но почему-то скромнейший наш охотник тем моментом не воспользовался и материалов стратегической игры так никому и не показал.

Давайте же допустим, что товарищ Жуков предугадал планы Гитлера и в январе 1941 года на стратегической игре действовал именно так, как через пять месяцев действовали германские войска. Почему же в этом случае не опубликовать материалы этой самой игры? В чем загвоздка? Какую тайну Жуков прятал? И зачем материалы игры прятать, если война давно кончилась? И почему бы нашей пропаганде не объявить всему миру: да, мы дураки, мы к войне были совершенно не готовы, и все у нас было не так, как надо, но был у нас великий гений, он все предвидел, все понимал, мол, и у нас не все идиоты. Ан, нет. Материалы игры были заперты грифом совершенной секретности. Не проломиться любопытствующим.

А ведь это уже не первое случай, когда скромнейший Жуков Г еоргий Константинович прячет доказательства собственной гениальности.

Л Л Л

13 августа 1961 года поняли все – Советский Союз обречен. Все люди планеты вдруг увидели совершенно ясно: Советский Союз еще стоит, но он уже умер. Он может еще долго стоять, как мертвый баобаб, но это только видимость несокрушимой мощи.

13 августа 1961 года Берлин был разрезан пополам бетонной стеной. Назначение стены: удержать жителей Восточной социалистической Германии от бегства в нормальный мир.

Стена постоянно совершенствовалась и укреплялась, превращаясь из стены в систему непреодолимых инженерных заграждений с ловушками, сложнейшей системой сигнализации, с бетонными огневыми точками, наблюдательными вышками,

противотанковыми тетраэдрами и ежами, с хитроумными автоматами-самострелами, которые убивали беглецов даже без участия пограничников.

Но чем больше труда, изобретательности, денег, бетона и стали коммунисты вкладывали в дальнейшее развитие стены, тем яснее становилось: удержать людей в коммунистическом обществе можно только неприступными заграждениями, колючей проволокой, собаками, стрельбой в спину. Стена означала: система, которую построили коммунисты, не привлекает никого. Она отталкивает. А это означало конец Советского Союза в обозримой исторической перспективе.

А если рухнет Советский Союз, то некоторые архивы приоткроются. Жуков должен был понимать: архивы откроют, его рассказы сопоставят с документами, и люди будут смеяться над его выдумками.

Понимал ли Жуков?

Если Жуков понимал, что его вранье скоро раскроется, но продолжал вдохновенно врать, значит он слабовольный и безответственный тип.

А если Жуков врал в расчете на то, что Советский Союз будет стоять вечно, что архивы так и останутся закрытыми, значит он слабоумный.

Глава 8

ПРО ПЕРВЫЙ ШТУРМ КЕНИГСБЕРГА.

Ни в первой, ни во второй игре перед «Восточными» вообще не ставилась в качестве основной задачи оборона западных рубежей страны.

Главным в играх было наступление.

«Известия» 22 июня 1993.

П. Бобылев.

1.

В январе 1941 года в Г енеральном штабе РККА в присутствии Сталина и всего состава Политбюро на картах была разыграна война между СССР и Германией. В ходе этой стратегической игры Жуков, который играл роль германского полководца, разгромил генерал-полковника Павлова, который играл роль советского полководца. Прошел 51 год с момента стратегической игры и 23 года после выхода мемуаров Жукова. Кроме того эпоха сменилась. Коммунистов хоть и слегка, но потеснили. Материалы стратегической игры рассекречены. И вот разворот в «Известиях» 22 июня 1993. Название завораживает: В ЯНВАРЕ СОРОК ПЕРВОГО КРАСНАЯ АРМИЯ НАСТУПАЛА НА КЕНИГСБЕРГ. Затем большая статья в «Военно-историческом журнале» (1993 № 7).

Речь в статьях о той самой стратегической игре 1941 года. Оказалось: не отрабатывали наши стратеги никаких оборонительных планов и над вопросами отражения возможной германской агрессии не задумывались. Наши генералы были заняты совсем другими проблемами. Они думали над тем, как захватить Кенигсберг, Варшаву, Прагу, Бухарест, Краков, Будапешт и еще кое-что.

Тут самое время повторить слова генерала армии А. М. Майорова: «Но и тогда все понимали, что предстоящая игра будет иметь не столько теоретическое, сколько сугубо практическое значение». («ВИЖ» 1986. № 12 Стр. 41) Не ради академического интереса наши генералы отрабатывали на картах штурм европейских городов, а потому, что подготовка к вторжению в Европу находилось в завершающей фазе.

Нас приучили к мысли о том, что Жуков мысленно воспроизвел германский план « Барбаросса» и на стратегической игре действовал именно так, как полгода спустя действовали немцы. Этот интеллектуальный подвиг – высшее достижение Жукова как стратега. Это сверкающая вершина его мудрости. И вот вдруг выясняется, что не было никакой вершины. Жуков врал про сияющую вершину, ибо она была скрыта туманом государственной тайны. Но мрак рассеялся. Документы рассекречены и перед нами – голый хвастливый король. Рассказы Жукова о том, что он предвосхищал германские планы, что действовал так, как потом действовали немцы, – это треп. Никаких государственных секретов о стратегической игре Жуков не выдавал. Он врал. А ротозеи, такие как Константин Симонов, генерал армии Майоров, Маршал Советского Союза Куликов, писатель Карпов и многие с ними слушали и повторял безответственную маршальскую болтовню. Жуков – это наш родной советский Мюнхгаузен. Самый реалистический памятник ему должен выглядеть так: Жуков верхом на ядре летит над городом Барановичи и рассказывает, как громил Павлова, как гнал его на картах до этого самого города Барановичи. Можно внутри медной статуи летящего на ядре Жукова поставить магнитофон, который приводился бы в действие вечным двигателем, чтобы рассказы Жукова о собственном величии гремели над планетой веками и тысячелетиями. А постамент памятнику – отара наших маршалов, генералов, академиков и придворных писателей. И у всех – длинные уши, стоячие и остренькие на концах. Это чтобы лучше слышать рассказы стратегического гения.

2.

Жуков описывает подготовку к игре, передает прямую речь Сталина:

«После совещания на другой же день должна была состояться большая военная игра...

– Когда начнется у вас военная игра? – спросил И. В. Сталин.

– Завтра утром, – ответил Тимошенко.

– Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за «синюю» сторону, кто за «красную»?

– За «синюю» (западную) играет генерал армии Жуков, за «красную» (восточную) -генерал-полковник Павлов». («Воспоминания и размышления» Стр. 192)

В этом коротком диалоге выдумано все. Совещание высшего командного состава завершилось 31 декабря. Не мог маршал Тимошенко сказать Сталину, что игра начинается завтра утром, ибо она началась 2 января. При всем сталинском зверстве и безумии он все же понимал, что начинать серьезную работу рано утром 1 января не стоит. Некоторые генеральские головы могут с перепою плохо работать.

Но велика ли разница: 1-го января началась игра, или 2-го? Разница не велика. Но она указывает на то, что красочные диалоги со Сталиным выдуманы Жуковым или его соавторами. И это видно из данного примера. А пример до конца не исчерпан. Не мог маршал С. К. Тимошенко сказать Сталину, что за «синюю» сторону играет Жуков, а за «красную» Павлов, ибо игра была не одна, их было две. Сначала Жуков и Павлов выступали в одних ролях, а потом ролями поменялись. И это уже принципиальный момент. Если Жуков почему-то хорошо помнит первую игру во всех деталях, а о второй игре начисто забыл, то у нас появляется серьезные основания не верить ему ни в чем.

Еще момент. Официально тема игры именовалась: «Наступательная операция фронта с прорывам УР». Жуков этого названия почему-то не вспомнил. А ведь тема отрабатывалась не просто наступательная. УР – это укрепленный район, это линия железобетонных и броневых фортификационных сооружений противника, которые прикрыты

противотанковыми рвами, минными полями и другими заграждениями. На строительство УР требуются огромные расходы и много лет. На нашей территории укрепленных районов противника нет и быть не может. Укрепленный район противника может быть только на его территории. Если тема игры «прорыв УР», значит наши войска действуют на территории противника. Уже сама тема игры указывала на то, что отрабатывалось не просто наступление, но наступление на Германию. Точнее – на Восточную Пруссию, которая была защищена линией укрепленных районов.

3.

Рассказы Жукова о том, как он наступал до Барановичей, – это хлестаковщина в чистом виде. В ходе игры германская армия под командованием Жукова вообще не наступала. Наступающей стороной был советский Западный фронт под командованием Павлова. Павлов наносил удар в Восточную Пруссию, на Кенигсберг, а Жуков оборонялся.

Кстати, после войны Кенигсберг был превращен в советский город Калининград. Причина: немцы на нас напали, и вот в качестве платы за агрессию мы забрали себе немецкий город. Но если бы Гитлер не напал, то все равно высшее руководство СССР под личным контролем Сталина уже в январе 1941 года отрабатывало способы захвата этого города. А идеологи коммунистической партии задолго до 1941 года обкатывали простую идею: Кенигсберг скоро будет нашим. Приятель Жукова Константин Симонов еще в 1938-м году написал стихотворение «Однополчане». Смысл: вот иду я по Москве, навстречу – толпа незнакомых людей. А ведь скоро мы встанем в солдатский строй в одном полку. И война нас породнит. А далее:

Под Кенигсбергом на рассвете Мы будем ранены вдвоем Отбудем месяц в лазарете,

И выживем и в бой пойдем.

Святая ярость наступленья,

Боев жестокая страда...

и т. д. в том же духе.

Мотив «ярости благородной» звучал в наших стихах и песнях задолго до того, как Молотов и Риббентроп подписали Московский пакт о разделе Европы и начале Второй мировой войны.

Этот самый Симонов был не просто поэтом, но сталинским любимцем, ибо говорил только то, что нужно вождю, и именно в данный момент. А последствия вот какие: в 5-м воздушно-десантном корпусе генерал-майора И. С. Безуглого в Даугавпилсе и в 1-й бригаде морской пехоты полковника Терентия Парафило в Лиепае в мае 1941-го года вдруг появилось особенно много поклонников творчества Константина Симонова: в бараках

десантных батальонов стихотворением «Однополчане» были обклеены все стены.

4.

Но вернемся к стратегической игре.

Была одна тонкость...

У нас так было принято: выходит постановление ЦК КПСС о состоянии, скажем, животноводства в Рязанской области. Начинается постановление с ритуальных похвал: достигнуты большие успехи там, там и вон там. За похвалами следует страшное слово «ОДНАКО». Далее – разгром. Все знали, что вступительная часть постановления – это преамбула, которая никакого отношения к основному содержанию не имеет. Наоборот: чем больше похвал в преамбуле, тем ужаснее обвинения в основной разгромной части, тем более страшные кары обрушатся на виновников.

Преамбула, зачин – по-русски, ни к чему не обязывает. Просто мясники из ЦК перед тем, как всадить нож в горло свинье, ее ласково за ушком щекочут.

Именно эта традиция была вложена и в нашу военную науку. Наши вожди совершенно открыто говорили, что будем вести войну только на территории противника: «И на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью и мощным ударом». Имелась в виду «Глубокая операция», т. е. блицкриг. Но этим откровениям всегда предшествовала присказка: если враг нам навяжет войну. Полевой устав трактовал четко: если враг нападет, Красная Армия превратится в самую нападающую из всех когда-либо нападавших армий.

Присказка никого не обманывала. Всегда выходило так, что враг нападал именно в тот момент, когда у нас было все подготовлено к захвату его страны. В ноябре 1939 года мы сосредоточили пять армий на границе с Финляндией, изготовились, и тут финны, как по заказу, якобы один раз стрельнул из пушки. И тут же наши газеты взорвались той самой яростью благородной: «Отразим нападение Финляндии!», «Дать отпор зарвавшимся налетчикам!», «Ответим тройным ударом на удар агрессоров!», «Уничтожим гнусную банду!». И потом в 1940 году на декабрьском совещании высшего командного состава постоянно звучала мысль: Финляндия на нас напала, а мы бедные отбивались. Эта мысль была врезана во всю нашу историографию, идеологию, литературу. Образец: сборник рассказов о создателе советских танков «Конструктор боевых машин» Ленинград, Лениздат, 1988. В такой книге, тем более – спустя полвека, можно было бы ограничится рассказом о трудовом подвиге новатора, о смелых технических решениях, а об остальном помолчать. Но нет: «30 ноября 1939 года Красная Армия приступила к ответным действиям, началась советско-финляндская война». (Стр. 91)

Подготовка к нападению на Германию шла с соблюдением тех же правил. Наши стратеги, загадочно улыбаясь, говорили: если враг навяжет нам войну, мы будем вынуждены отбиваться на его территории.

Именно так и были составлены задания на стратегическую игру: 15 июля 1941 года Германия нападает на Советский Союз, германские войска прорвались на 70-120 км в глубь советской территории, но к 1 августа 1941 года были отброшены на исходное положение. (РГВА, фонд 37977, опись 5, дело 564, листы 32-34) Это такой зачин. Это присказка, которая с самой игрой ничего общего не имела. Как именно «Западные» нападали, как удалось их остановить и выбить с нашей территории, – об этом в задании не сказано ни единого слова. Это и не важно. Главное в том, что напали они, а мы их вышибли к государственной границе на исходное положение. Вот именно с этого момента, т. е. с нашей государственной границы и начались стратегическая игра. С этого момента развернулись «ответные действия» Красной Армии в Восточной Пруссии.

Вторжение германской армии на нашу территорию и отражение агрессии совершенно не интересовали Сталина, Жукова и всех остальных. Их интерес в другом: как вести боевые действия с рубежа государственной границы. Вот это и было темой первой игры.

И если в преамбуле условий игры записано, что германские войска напали и продвинулись вперед, то в этом заслуги Жукова нет. Таковы условия. Их писал не Жуков. Для того, чтобы напасть и продвинуться на советскую территорию Жукову, который играл роль германского стратега, не надо было ни размышлять, ни принимать решений. Если бы на место Жукова назначили другого гения, то все равно действовала бы все та же преамбула: враги напали и продвинулись на несколько десятков километров в глубь нашей страны. Точно также и Павлову, который играл роль советского полководца, не надо было размышлять, как отбить вторжение. Обо всем этом было скороговоркой сказано во вводной части и к делу отношения не имело.

Но даже если и считать, что в ходе стратегической игры гениальный Жуков продвинулся вперед на территорию Советского Союза, то следует помнить, что его тут же быстро и без труда вышибли на исходное положение.

5.

В рассказ Жукова о стратегической игре вкрались следующие неточности.

Жуков рассказывал: «Павлов, командовавший Западным военным округом, играл за нас, командовал „красными“, нашим Западным фронтом. На Юго-Западном фронте ему подыгрывал Штерн». Тут двойное искажение. Во-первых, Павлов, как и Жуков, сначала командовал одной стороной, затем другой. Во-вторых, Штерн Павлову не подыгрывал, и в команде Павлова его не было. В первой игре Штерн был в команде Жукова, командовал 8-й германской армией, а во второй игре Штерн участия не принимал.

Жуков повествует: «Взяв реальные исходные данные и силы противника – немцев»... Жуков ошибся. По условиям игры германские войска руководимые Жуковым имели в Восточной Пруссии 3512 танков и 3336 боевых самолетов. На самом деле армия Гитлера не имела такого количества танков и самолетов ни в Восточной Пруссии, ни на всем советско-германском фронте от Ледовитого океана до Черного моря. В ходе игры количество немецких дивизий у Жукова в Восточной Пруссии и оккупированных областях Польши было вдвое больше того, что было у немцев на самом деле.

«Я, командуя „синими“, развил операцию именно на тех направлениях, на которых потом развивали их немцы. Наносил свои главные удары там, где они их потом наносили». Тут опять наш рассказчик увлекся. В 1993 году группа российских военных историков составила официальную справку о тех играх. Группой руководил главный военный историк Российской Армии генерал-майор В. А. Золотарев, профессор, доктор наук. Вот официальное заключение двадцати трех ведущих экспертов: «В январе 1941 года оперативно-стратегическое звено командного состава РККА разыгрывало на картах такой вариант военных действий, который реальными „Западными“, т. е. Германией, не намечался». (Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940. Стр. 389)

А Жуков не унимается: «Группировки сложились так, как они потом сложились во время войны. Конфигурация наших границ, местность, обстановка – все подсказывало мне именно такие решения, которые они потом подсказали немцам. Игра длилась около восьми суток. Руководство игрой искусственно замедляло темп продвижения „синих“, придерживало его. Но „синие“ на восьмые сутки продвинулись до района Барановичей, причем, повторяю, при искусственно замедленном темпе продвижения».

Я с этим спорить не буду. Слово экспертам: «В обоих играх действия сторон на направлении Брест, Барановичи (Восточный фронт „Западных“) и Брест, Варшава (Западный фронт „Восточных“) не разыгрывались» (Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940. Стр. 389)

6.

Жуков с жаром рассказывает как руководство игрой искусственно замедляло его победный марш на Барановичи, а оказывается, что не рвался вовсе Жуков на Барановичи, и никто его лихой удар не замедлял, ибо вообще действия германских войск на советской территории не отрабатывались.

Результат первой игры: сражение шло только на территории Восточной Пруссии и на территории Польши, оккупированной Германией. Павлов наступал, Жуков отбивался. «В ряде книг и статей утверждается следующее: в этой игре Г. К. Жуков якобы все спланировал и осуществил так, как это через полгода сделали немцы, и на восьмые сутки Северо-Восточный фронт „Западных“ вышел-де уже к Барановичам. Но все было далеко не так: Северо-Западный фронт „Восточных“ (Д. Павлов), выполняя задачу выйти к 3 сентября 1941 года на нижнее течение реки Висла, 1 августа перешел в наступление, и в первые дни его войска форсировали р. Неман, овладев сувалкинским выступом (окружив в нем крупную группировку „Западных“), а на левом крыле прорвали фронт, возглавляемый Г. Жуковым. В прорыв была введена конно-механизированная армия, которая к 13 августа вышла в район, расположенный в 110-120 километрах западнее Государственной границы СССР». («Известия» 22 июня 1993)

Так что не Жуков гнал Павлова, а Павлов Жукова. Правда, далее Жуков за счет резервов собрал сильную группировку и нанес контрудар.

На этом первая игра завершилась. Руководство игры склонялось к ничейному результату с оговоркой, что положение Жукова предпочтительнее.

Так было решено не потому, что Жуков находил какие-то гениальные решения, а по причинам, которые не зависели от талантов Жукова.

Прежде всего, Жуков оборонялся, а это всегда легче, чем наступать.

Во-вторых, нанося удар в Восточную Пруссию, Павлов вынужден был форсировать ряд полноводных рек в их нижнем течении. Для Павлова реки – преграды, для Жукова – удобные оборонительные рубежи. Кроме того, Восточная Пруссия перерезана множество каналов и глубоких канав, которые являются препятствием для действий наступающих танков.

В-третьих, Восточная Пруссия укреплялась веками. Каждый хутор – это крепкие каменные дома с подвалами, каменными конюшнями, амбарами, каждый двор обнесен высокой мощной стеной. Все это выгодно обороняющемуся и не выгодно наступающему. В Восточной Пруссии множество крепостей и замков. Кенигсберг – одна из самых мощных крепостей мира, под этим городом-крепостью лежит еще один город – подземный. Восточная Пруссия защищена цепью почти неприступных укрепленных районов, которые были возведены накануне Второй мировой войны.

Принимая все это во внимание, руководство игры пришло к выводу, что: «Развертывание главных сил Красной Армии на Западе с группировкой главных сил против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям». («ВИЖ» 1992 № 2 Стр.22)

Кроме всего прочего, Жуков в ходе игры имел в своем подчинении неоправданно большое количество германских войск, которых в реальной жизни там не было. В завершении игры Жуков собрал для контрудара войска, которых на сомом деле не существовало. Только это и спасло Жукова от полного и позорного разгрома. В реальной обстановке Павлов сбросил бы Жукова в Балтийское море.

7.

Удивительное – рядом.

Фантастические рассказы Жукова о том, как он предвосхитил германский план и как громил Павлова, повторены нашей пропагандой тысячи раз и на самом высоком уровне. О совещании высшего командного состава и стратегических играх писали множество раз наши маршалы и генералы. Вот типичный образец. Выступает генерал армии А. М. Майоров: «Целью планировавшейся оперативно-стратегической игры являлось проверить возможность Красной Армии по отражению надвигавшейся фашистской агрессии... В разработанном генералом армии Г. К. Жуковым плане „наступления“ были учтены все слагаемые военного потенциала фашистской Германии, полученный вермахтом опыт ведения „молниеносной войны“ на Западе. И надо сказать, что „красным“, обороняющейся стороне, представлявшей в ходе игры наши Вооруженные силы, потребовалось немало усилий, чтобы остановить натиск „синих“. („ВИЖ“ 1986 № 12 Стр. 41)

Нет, товарищ Майоров, не разрабатывал Жуков никаких планов немецкого наступления и не учитывал никаких слагаемых военного потенциала Г ермании. И «красной» стороне вообще не потребовалось никаких усилий, чтобы наступление Жукова остановить и вышвырнуть его на исходные рубежи, а затем – и гораздо дальше на Запад.

Жуков врал о своих победах, а наши маршалы и генералы, такие, как генерал армии Майоров, проявили совершенно невероятное ротозейство. Они слушали хвастуна, повторяли и разносили по миру его удивительные рассказы.

У меня вопрос: читал генерал армии Майоров материалы этой игры или нет? А другие маршалы и генералы читали?

Представим себе современного нашего полководца с четырьмя звездами на погонах или даже со звездами первой величины. Вот пишет сей стратег о том, как Жуков предвосхитил германские планы. Неужели не интересно вникнуть в детали? Неужели не интересно потребовать из архива документ и самому его прочитать? А если документы засекречены, тогда надо требовать от руководства страны объяснений: великий гений все предсказал и все предвидел, почему мы прячем сии предсказания?

Если предположить, что наши маршалы и генералы не читали материалов стратегической игры, тогда стратег Майоров и целая отара полководцев подобного пошиба предстают перед нами в весьма странном свете. Высшие военные руководители страны верят в то, что великий Жуков предвосхитил германский план, все они об этом знают, все повторяют, но никто сам в руках документов не держал, никто в подробности не вникал, никто не интересовался, как же Жукову все это удалось.

Но если предположить, что генерал армии Майоров и такие же стратеги, как он, знакомы с содержанием документов об игре, но рассказывает, нечто противоположное тому, что в документах содержится, значит все они – не генералы и не маршалы, а беспринципные агитаторы-горлопаны, которые за соответствующую мзду рассказывают, все, что им заказывают.

Но самое смешное впереди. Генерал армии Майоров писал статью (или за него писали) когда материалы совещания и стратегических игр были закрыты соответствующими грифами. Но вот в 1992 году материалы открыты, гриф секретности снят и официальными военными историками сделан четкий вывод: «Ни на совещании, ни на играх их участники даже не пытались рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения противника. Поэтому утверждения, что игры проводились для „отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны“ лишены основания. Эти вопросы не значились у учебных целях игр и потому не рассматривались». (Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940. Стр. 389)

Однако легенда о том, что Жуков предвосхитил план «Барбаросса» живет.

В 1996 году выступает генерал-майор А. Борщов, кандидат исторических наук, заместитель начальника кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба, и рассказывает поразительные вещи: «Еще одним событием предвоенной поры, подтвердившем высокий интеллектуальный потенциал Жукова, стали военные игры, проведенные в январе 1941 года. На первой игре, преследовавшей цель проверить реальность плана прикрытия госграницы и предполагаемых действий войск в начальном периоде войны, он выступал на стороне „западных“. В принятом решении Георгий Константинович по сути дела предвосхитил агрессивные планы немецко-фашистского командования на северо-западном направлении, грамотно используя имеющиеся силы и средства, одержал убедительную победу над „красными“. („Красная

звезда“ 15 июня 1996)

Меня призывают писать книги, опираясь не на открытые источники, а на архивы. Спасибо, учту. Но вот перед нами генерал-майор, профессиональный историк, заместитель начальника кафедры истории войн и военного искусства Военной академии Генерального штаба. Ему по должности доступны все архивы. Но он почему-то пишет без опоры на архивы. Он почему-то и на открытые источники не опирается. Генералу Борщеву по должности положено читать газеты и журналы, в частности – «Военно-исторический журнал». Этот журнал издается Генеральным штабом России. И вот в Военной академии Генерального штаба его не читают. А ведь «Военно-исторический журнал» еще в 1993 году разоблачил хвастливые выдумки Жукова.

Генералу Борщеву по должности положено читать книги о войне, которые выходят под общей редакцией главного военного историка России генерала В. А. Золотарева. Вышла такая книга. И в ней разоблачен сочинитель небывалых историй Жуков.

Но на кафедре истории войн и военного искусства не читают даже трудов официальных военных историков России. Там изучают историю войны с опорой на выдумки стратегического хвастуна.

Л Л Л

А вот выступает генерал-полковник В. Барынькин и рассказывает о трагедии Жукова: «Как непосредственный участник событий, Г. К. Жуков весьма болезненно воспринимал тот факт, что за послевоенное десятилетие нашей военной науке не удалось создать оригинальных трудов, правдиво освещающих события Великой Отечественной войны». («Красная Звезда» 31 мая 1996)

От таких болезненных переживаний бедный Жуков и решил правдиво рассказать о том, как накануне войны он предвосхитил германский план «Барбаросса».

Глава 9

НА БУДАПЕШТ!

По смыслу обоих игр высшее командование Красной Армии совершенствовало в них свое умение наступать, а не обороняться.

«Известия» 22 июня 1993.

П. Бобылев.

1.

Действия германских и советских генералов – почти зеркальное отражение. В Г ермании играли в те же игры. Правда, с опережением в один месяц. Но разрыв во времени в действиях советского и германского командования медленно сокращался.

29 ноября 1940 года в Берлине началась большая стратегическая игра на картах. Руководитель игры – первый обер-квартирмейстер генерального штаба сухопутных войск генерал-майор Фридрих Паулюс. Отличие состояло в том, что в Москве проводилось две игры, в Берлине – одна, но она была разделена на три этапа.

Первый этап – вторжение германских войск на территорию СССР и приграничные сражения.

Второй этап – наступление германских войск до линии Минск-Киев.

Третий этап – завершение войны и разгром последних резервов Красной Армии, если таковые окажутся восточнее линии Минск-Киев.