Текст книги "Травля русских историков"

Автор книги: Виктор Брачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Однако то, о чем вы сейчас говорите, – вмешивается корреспондент, – казалось бы, в первую очередь должно быть понятно и созвучно чаяниям интеллигенции, наиболее образованной и мыслящей части общества. Но ведь, обратите внимание, именно интеллигенция ополчилась против Фроянова. Как же это объяснить?

– Этот вопрос, – отвечает ему Н. К. Симаков, – по существу можно сформулировать так – а что это такое вообще – российская интеллигенция?

Либералы и западники привыкли отвечать: «соль земли, совесть нации, нравственный камертон» и т. д. Однако здесь не все так просто.

Многие называют отцом русской интеллигенции Петра I, который первым решил разорвать с прошлым, с «этой Московией», и начать новую историю с нуля. Он насильственно европеизировал Россию, но одновременно и создавал великую Российскую империю, привил идеалы служения государству и Отечеству. Интеллигенция в то время шла все-таки вместе с царем и воплощала его замыслы.

Но вот что происходит с интеллигенцией дальше. Русский историк Ключевский писал: «Что такое русский интеллигент в эпоху Екатерины II? Вольтерьянец и масон». Тогда же в интеллигентской среде вместе с вольтерьянством появляется отношение к своему народу как к темной массе, которую следует европеизировать. Причем европейские идеи интеллигенты той поры брали на Западе как абсолютные истины, как религию. Истину интеллигенты принялись искать не в вере, а в Париже. Начался период западничества, или, как говорил Лев Тихомиров, «умственное иго Европы». Интеллигенция стала как бы культурным колонизатором в своей собственной стране. Отчасти при этом продолжая дело Петра I (европеизация), но от петровских идей государственности, империи русская интеллигенция в конце XVIII века уже отреклась.

А на Сенатской площади дворянская интеллигенция вообще объявила войну русскому государству. С этого начался так называемый «освободительный период русской интеллигенции». В XIX веке она сложилась как орден, напоминающий орден иезуитов или меченосцев, у которых было главное дело – любой ценой свергнуть «византийское самодержавие» и православие – «эту казенную веру». Вот тогда появились Нечаев и ему подобные. В это же время наблюдается значительный прилив в интеллигентскую среду инородцев. С их приходом в интеллигентской среде пропадает вообще всякая сентиментальность по отношению к России. Как писал в то время о них Достоевский: «Сто тысяч голов ради победы».

И все же нельзя не признать, что даже и в этот период еще сохранялось что-то неотразимо обаятельное в фигуре русского нигилиста XIX века. Интеллигенция была крещена в новую веру и кровью исповедовала ее: народовольцы и эсеры бестрепетно шли на смерть. Потому-то их и любили, потому-то и народ видел в них едва ли не святых мучеников».

Перейдя затем к XX веку, Н. К. Симаков справедливо отмечает, что здесь мы видим совершенно новый лик отечественной интеллигенции. Советская интеллигенция во многом напоминала тех «птенцов гнезда Петрова», которые созидали великую империю. Советская интеллигенция 40–50-х годов – это прежде всего служилый класс, который служил двум идеям – государственности и социальной справедливости. Это они создавали ракетный щит страны, ядерную бомбу, поднимали из руин города. Они хоть в лагерях, хоть за колючей проволокой готовы были работать на укрепление величия и мощи государства.

Но едва только начинается хрущевская оттепель, как старые идеи XIX века вновь овладевают умами и сердцами образованной части нашего общества. Хрущевская интеллигенция постепенно отходит от служения государству и становится силой, опасной для всех. Как скажет потом философ А. Зиновьев: «Стреляли в коммунизм, а попали в Россию». И с его, Н. К. Симакова, точки зрения, современная российская интеллигенция – это самая разрушительная сила за всю историю Российского государства. И падение Советского Союза – это дело ее рук. Именно советская интеллигенция тогда самозабвенно зачитывалась «Огоньком», рукоплескала новым кумирам и собиралась на многотысячные митинги.

У советской интеллигенции с 60–70-х годов выветрилась вера в социализм, и новое, что они восприняли, – это западная демократия, западная цивилизация, частная собственность, права человека – вот эрзац-религия современной интеллигенции. А Запад – их обетованная земля.

«И что самое страшное, – отмечает он, – либеральный российский интеллигент сейчас выступает правоверным последователем западных глобалистских идей. Он вновь – культурный колонизатор в своей собственной стране. И если в XIX веке «европеизация» – это были еще цветочки, то сейчас мы вкушаем горькие как полынь плоды «глобализации».

Причем современная интеллигенция – это целый клан, даже партия, и сознание ее носит коллективно-партийный характер. И каждый, кто провозглашает социалистические и уж тем более – православные ценности, для них ересиарх, против него тут же объявляется крестовый поход. Как, например, они говорили о митрополите Иоанне? Националист, шовинист, антисемит.

В чем обвиняли бульварные демократические газеты Фроянова? Да абсолютно в том же самом. Причем обратите внимание, как у них меняются враги. Сперва врагами номер один либеральные интеллигенты объявили коммунистов. В настоящее время таковыми для них стали патриоты. А завтра, я убежден, наступит черед Русской православной церкви. Если православие не подстроится под глобализм, оно будет объявлено ими красно-коричневой силой.

– Интеллигента привычно представлять себе человеком мягким и податливым. Откуда же берется такая изощренность и беспощадность, когда они всем скопом набрасываются на одного? – задает вопрос корреспондент.

– А чему вы удивляетесь? – отвечает Н. К. Симаков. – Интеллигенция всегда выступала партийно. Романы Достоевского «Бесы», «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы» – она воспринимала как доносы царскому правительству. После выхода романа Достоевского «Братья Карамазовы» совершенно серьезно писалось, что это на самом деле политический донос на русское освободительное движение, и в частности на Каракозова, ни мало не смущаясь, что написан-то роман был за полгода до покушения.

А когда Гоголь опубликовал свои «Выбранные места из переписки с друзьями», то Белинский заявил ему: «Вы либо – сумасшедший, либо предатель». И интеллигентская среда просто отвернулась от Гоголя.

Та же участь постигла Лескова, после того как он написал свои антинигилистические романы «Некуда» и «На ножах» – перед ним закрылись двери всех литературных журналов.

Даже Пушкину либералы ставили в вину его монархические стихи. Лишь впоследствии они же сами создали миф о Пушкине как о революционере-вольтерьянце: на вопрос царя, где бы он был в день восстания декабристов, Пушкин якобы отвечает: «Государь, я был бы с ними». На самом же деле ответ звучал совершенно иначе: «Государь, я, возможно, был бы с ними, но Господь меня спас».

Так что эта среда умеет мстить и мстит изощренно и беспощадно тем, кого считает отступником. Тем, кто оспаривает монопольное право интеллигенции диктовать другим представления о добре и зле»^{410}.

* * *

Конечно же, отрицать определенную роль в инициировании «дела» Фроянова и противоречий внутриуниверситетского характера, в частности, его разногласий с администрацией университета по вопросам реформы высшей школы (платность и двухуровневая система образования), не приходится^{411}. К этому же, если судить по его газетным интервью, склоняется и сам Игорь Яковлевич. «Я до последнего боролся против коммерциализации факультета и введения двухуровневой подготовки выпускников и деления их на бакалавров и магистров»^{412}, – отмечает он. Однако решающая роль в инициировании и раскручивании его дела принадлежала все же не им, а неким внеуниверситетским, внешним силам.

Что это за силы, становится понятным, если мы обратим внимание на перечень изданий, обрушившихся на И. Я. Фроянова. Напомним – это «Известия», «Новые Известия», «Общая газета», «Новая газета», «Дело», «Демократический выбор». Все это – издания либерального, так сказать, толка, содержащиеся на деньги олигархов (кто же, кроме них, стал бы в нашей стране их поддерживать?) и обнаруживающих так называемый правый спектр политических сил современной России, представленный, в первую очередь, партиями «Яблоко» и «Союз правых сил». Не случись их грубое вмешательство в сугубо университетские дела, никакого «дела» И. Я. Фроянова, скорее всего, и не было.

«Месть непокорному», – так сформулировал свое понимание «дела» И. Я. Фроянова Юрий Белов^{413}. Не вызывает каких-либо сомнений такая трактовка «дела» и у других исследователей. «Он (то есть Фроянов. – Б.В.), – излагает свое понимание сути происшедшего от имени недругов ученого петербургский профессор Л. Александров, – не понял наших задач, не спешит переписывать заново историю России – и это приводит в шок пятую колонну. И тут вступает в силу закон войны. Непослушного надо предупредить, запугать (убивают сначала в подъезде его сына). Мало. Тогда обрушиваются на него со всей мощью клеветы и грязи в желтой прессе. Вдумчивый читатель обратит внимание на тех, кто стоит в подметных письмах на стороне радетелей за правильное изучение российской истории. Большинство фамилий еврейского происхождения. Антисемитизм, на который робко ссылаются авторы, здесь ни при чем; борьба идет против России, против русской исторической науки, против российского народа». Западная цивилизация, по мнению Л. Александрова, это миф. «Такой цивилизации, – утверждает он, – на самом деле нет, а есть цивилизация банковского кредита, то есть исторически это иудейская цивилизация и образ мышления общества. Вот куда ведет нас пятая колонна!»^{414}

Несколько в ином ключе, но, в принципе, с этих же позиций формулирует суть «дела» И. Я. Фроянова профессор Н. К. Симаков. Ученый, по его мнению, стал «жертвой партийной беспощадности современной либеральной интеллигенции. С их точки зрения Фроянов совершил проступок поистине кощунственный – он предельно убедительно на большом фактическом материале показал, что развитие русской традиции продолжалось как в Древней Руси, так и в Советской России. Этого ему простить не могли. Вот если бы он хвалил империю и поругивал совдепию, противопоставлял белую идеологию красной – в этом случае его бы, возможно, и не тронули. Но сейчас либеральная интеллигенция объявила тотальную войну всей русской истории. «История начинается с 1991 года, а до этого в России был ледниковый период», – вот их кредо. Это, на мой взгляд, и предопределило расправу с профессором Фрояновым»^{415}.

«Организаторы этой постыдной кампании, – справедливо отмечал в связи с «делом» И. Я. Фроянова В. Карабанов, – исповедуют единомыслие в черно-белых тонах, крайнюю степень нетерпимости, огульно, крикливо и злонамеренно выступая против честных и объективных ученых, переживающих за судьбы своей Родины. Подобное поведение очень похоже на травлю людей в те же 30-е годы, когда бурную деятельность развили политические провокаторы, выступавшие как инициаторы преследований деятелей науки и культуры и организаторы кампаний в прессе… Методы, которыми действует и поныне подобная общественность, заставляют задуматься о ее духовной близости с теми, кто в уже далекие от нас годы пытался, используя доносы и клевету, а также статейки «своих» журналов, добиться достижения своих узкокорыстных целей. Тогда, чтобы убрать неугодного человека и занять его место, доносили и клеветали на него – и люди пропадали в лагерях. И сейчас наследники тех же методов готовы пуститься во все тяжкие»^{416}.

Понимает это и сам Игорь Яковлевич. «…Война, – заявляет он, – шла не против меня лично, а против русской истории. И совершенно понятно, чем им всем не угодила наша классическая историческая наука. Она им просто как кость в горле, потому что историческая наука формирует национальное самосознание. Известно, что знание истории делает человека гражданином. А русское национальное самосознание в эпоху глобализации для клиентов Сороса – только лишнее бремя.

Сторонники глобализации в респектабельных научных изданиях уже не скрываясь пишут о том, что «идет процесс исторической десубъективизации России», или, переводя на русский язык, – процесс исчезновения России! Вот на каком рубеже уже идет процесс противостояния в исторической науке. Так судите сами – можем ли мы отступить?»^{417}

Комментарии

¹ 11-й съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. Стенографический отчет. М., 1961. С. 74.

² Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1968. С. 694.

³ Там же. С. 604.

⁴ Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. С. 607.

⁵ Там же. С. 494.

⁶ Правда. 6–7 ноября 1927 г. С. 1.

⁷Вдовин А. Русские в XX веке. Факты, события, свидетельства. М., 2004. С. 26.

⁸Вольфсон М. Патриотизм // Малая советская энциклопедия. Изд. 1-е. М., 1930. Т. 6. С. 356.

⁹Покровский М. Н. Предисловие к сборнику статей «Русская историческая литература в классовом освещении» (Т. 1. М., 1927) // Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. М., 1933. Вып. 1. С. 120.

¹⁰Фохт А. В. Ошибки М. Н. Покровского в вопросах преподавания истории // Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского; Сб. ст. / Под ред. А. Сидорова. М., Л., 1940. Ч. 2. С. 500, 505–506.

¹¹Рубинштейн Н. Л. М. Н. Покровский – историк России // Под знаменем марксизма. 1924. № 10–11. С. 189

¹² Вестник Коммунистической Академии. 1928. Т. XXVII. С. 5–6.

¹³Дубровский A. М. А. А. Жданов в работе над школьным учебником истории // Отечественная культура и историческая наука, XVIII–XX вв.: Сб. ст. Брянск, 1996. С. 129.

¹⁴Любош С. Б. Русский фашист Владимир Пуришкевич. Л., 1925. С. 29.

¹⁵Любош С. Б. Последние Романовы. С. 239.

¹⁶Любош С. Б. Последние Романовы. С. 240.

¹⁷ Там же. С. 239.

¹⁸ Там же. С. 240.

¹⁹Ермолов А. П. // МСЭ. Изд. 1-е. Т. 3. М., 1930. С. 101.

²⁰Алтаузен Джек. Безусый энтузиаст // Октябрь. 1929. Кн. 1. С.57.

²¹Алтаузен Джек. Вступление к поэме // 30 дней. Иллюстрированный ежемесячник. 1930. № 8. С. 68.

²²Алтаузен Джек. Безусый энтузиаст// Октябрь. 1929. Кн. 1. С. 57.

²³Лозинский З. Историк великодержавной России С. М. Соловьев // Русская историческая литература в классовом освещении. М., 1927. Т. 1. С. 243.

²⁴ Воспоминания Е. Н. Кушевой // Отечественная история. 1993. № 4. С. 138.

²⁵Кобрин В. Кому ты опасен, историк? С. 147.

²⁶Бедный Демьян. Слезай с печки // Правда. 6 сентября 1930 г. С. 5.

²⁷ Счастье литературы. Государство и писатели. 1925–1938. Документы. Сост. Д. Л. Бабиченко. М., 1997. С. 91.

²⁸Бедный Д. Без пощады// Правда. 5 декабря 1930 г. С. 3.

²⁹ Там же.

³⁰ Счастье литературы. Государство и писатели. 1925–1938. Документы. Сост. Д. Л. Бабиченко. М., 1997. С. 91.

³¹ Там же.

³²Бердяев Н. А. Философия неравенства. М., 1990. С. 91.

³³ Стенограмма совещания по вопросам истории СССР в ЦК ВКП(б) 1944 г. Заседание 10 июня. Выступление Б. Д. Грекова // Вопросы истории. 1996. № 4. С. 90.

³⁴Иоффе Г. Рецензия на: А. И. Солженицын. Двести лет вместе. Кн. 2. М., 2002 // Новый журнал. Нью-Йорк. 2003. Кн. 231. С. 309.

³⁵Брачев В. C. Крестный путь русского ученого. Академик С. Ф. Платонов и его «дело». СПб., 2005.

³⁶Платонов С. Ф. Автобиографическая записка // Академическое дело 1929–1931 гг. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. СПб., 1993. С. 281.

³⁷ Лига русской культуры. Пг., 1917. С. 4–5.

³⁸Франк С. Л. Биография П. Б. Струве. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 116.

³⁹ Лига русской культуры. Пг., 1917. С. 9.

⁴⁰ Там же. С. 7.

⁴¹Франк С. Л. Биография П. Б. Струве. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. С. 221.

⁴²Полторацкий Н. П. П. Б. Струве как политический мыслитель. Лондон; Торонто: Заря, 1981. С. 54.

⁴³ Ежемесячный журнал. 1918. № 2–3. С. 208.

⁴⁴Платонов С. Ф. Учебник. Курс русской истории. СПб., 1910. 4. 2. С. 201.

⁴⁵ Академическое дело, 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 43.

⁴⁶С. Ф. Платонов. Переписка с историками в 2 томах. Т. 1. Письма С. Ф. Платонова (1883–1930). М., 2003. С. 230.

⁴⁷ ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1.№ 3434. Л. 11а.

⁴⁸ Архив ФСБ РФ по С.-Петербургу и Ленинградской области. П-65245. Т. 5. Л. 18.

⁴⁹Черепнин Л. В. Академик Михаил Михайлович Богословский // Исторические записки Т. 93. М., 1974. С. 246–247.

⁵⁰С. Ф. Платонов – С. Б. Веселовскому. 12 апреля 1917 года // Переписка С. Б. Веселовского с отечественными историками. М., 2001. С. 189.

⁵¹Платонов С. Ф. Автобиографическая записка // Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 281.

⁵²Платонов С. Ф. Автобиографическая записка. С. 33.

⁵³ Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 199.

⁵⁴Изюмов А. С. Ф. Платонов. Случайные встречи // Гуверовский институт при Стэнфордском университете (США). Архив. Коллекция Б. И. Николаевского. № 776–8. № 7.

⁵⁵ Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 200.

⁵⁶ РГИА. Ф. 6900. Оп. 1. Д. 127. Л. 1об.

⁵⁷Бухерт В. Г. Из воспоминаний современников о С. Ф. Платонове//АЕ за 1998 год. М., 1999. С. 302.

⁵⁸Кельнер В. Е. Дубнов, Платонов и другие. Комиссия для научного издания документов ритуальных процессов в России 1919–1920 гг. // Кельнер В. Е. Очерки по истории русско-еврейского книжного дела во второй половине XIX – начале XX веков. СПб., 2003. С. 194.

⁵⁹Дубнов С. М. Книга жизни. Воспоминания. СПб., 1998. С. 444.

⁶⁰Дубнов С. М. Книга жизни. Воспоминания. С. 452.

⁶¹ Русская революция и евреи. М., 1999. С. 285.

⁶²Дудаков С. История одного мифа. Очерки русской литературы XIX–XX веков. М., 1993. С. 40.

⁶³Калистратова Т. И. Институт истории ФОН МГУ – РАНИОН (1921–1929). Нижний Новгород, 1992. С. 23–24.

⁶⁴Ростовцев Е. А. А. С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004. С. 85.

⁶⁵Рождественский С. В. – Н. Д. Чечулину. 07.06.1922 г. // OP РНБ. Ф. 838. Л. 3 об.

⁶⁶ Личный архив Т. Д. Федоровой.

⁶⁷Ульянов Н. И. С. Ф. Платонов // Спуск флага. New Haven Conn., 1979. С. 130.

⁶⁸Зайдель Г. С., Цвибак М. М. Классовый враг на историческом фронте. Тарле и Платонов и их школы. М.; Л., 1931. С. 68, 98, 94, 214.

⁶⁹Фукс А. Н. Сергей Федорович Платонов // Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 16.

⁷⁰Фукс А. Н. Сергей Федорович Платонов // Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. С. 43.

⁷¹ Там же. С. 89.

⁷² Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 137.

⁷³ Архив ФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской области. П-65245. Т. 2. Л. 118.

⁷⁴ Там же. Т. 11. Л. 36.

⁷⁵ Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 29.

⁷⁶ Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 59.

⁷⁷ Там же. С. 60.

⁷⁸ Там же. С. 82.

⁷⁹ Архив ФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской области. П-65245. Т. 2. Л. 32.

⁸⁰ Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. 138.

⁸¹ СПб. ф. Архива РАН. Ф. 2. Оп. 17. Ед. хр. 130. Л. 135, 136.

⁸²Браун Ф. А. – Платонов С. Ф. 04.04.1928 г. // ОР РНБ. Ф. 585. Оп. 1. Ед. хр. 2378. Л. 5об.

⁸³Зайдель Г. С., Цвибак М. М. Классовый враг на историческом фронте. М., Л., 1931. С. 98.

⁸⁴Беломоров А. Разгром исторической науки в 1930 г. // Россиянин. Лондон, 1948. 17 нояб.; Ростов А. Дело четырех академиков // Память: Ист. сб. Вып. 4. Париж, 1981.

⁸⁵Левин А. Е. Заговор монархистов. Кому он был нужен? // Вести АН СССР. 1991. № 1. С. 128.

⁸⁶Перченок Ф. Ф. Академия наук на «великом переломе» // Звенья: Ист. альм. Вып. 1. М., 1991. С. 232.

⁸⁷Розенталь Н. С. Еще раз о «заговоре монархистов» // Вести АН СССР. 1991. № 10. С. 128.

⁸⁸Брачев В. C. «Дело» академика С. Ф. Платонова // Вопросы истории. 1989. № 5. С 117–129

⁸⁹Горяинов А. Н. Еще раз об «Академической истории» // Вопросы истории. 1990. № 1. С. 180.

⁹⁰Занкевич Е. Х. К истории советизации Российской Академии наук. Мюнхен, 1954. С. 18.

⁹¹Ананьич Б. В., Панеях В. М., Цамутали А. Н. Предисловие // Академическое дело 1929–1931 гг. СПб., 1993. Вып. 1. Дело по обвинению академика С. Ф. Платонова. С. XII.

⁹² Протокол заседания Президиума АН СССР 2 марта 1929 // СПб. ф. Архива РАН. Ф. 2. Оп. 1–1929. Ед. хр. 129. Л. 23.

⁹³Брачев В. C. Укрощение строптивой, или как АН учили послушанию // Вестник АН СССР. 1990. № 4. С. 120–127.

Назад к карточке книги "Травля русских историков"