Текст книги "Травля русских историков"

Автор книги: Виктор Брачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Учитывая то, как дорожит нынешняя власть своим зачастую показным либерально-демократическим имиджем, недвусмысленные угрозы «борцов с русским фашизмом» основательно подпортить его в глазах мировой общественности не могут не оказывать на нее своего магического воздействия. Власть вынуждена маневрировать, «сдавая» государственников и патриотов одного за другим. И дело И. Я. Фроянова – ярчайший и показательнейший тому пример.

Но вернемся к статье И. Левинской и Е. Мороза. Упомянув для приличия о содержании последних работ И. Я. Фроянова и голословно констатировав якобы присущий их автору «непрофессионализм», И. Левинская и Е. Мороз тут же садятся на своего любимого конька, ловко переводя разговор на некую угрозу, которая якобы исходит от И. Я. Фроянова и его трудов для дела демократии в нашей стране. «Это, – заявляют они, – не может не вызывать беспокойства». Впрочем, «дилетантский уровень последних работ И. Я. Фроянова», по их мнению, еще полбеды. Хуже то, что в книгах Фроянова, стращают они читателя, «развивается традиционная в черносотенной публицистике начала XX столетия концепция так называемого «жидомасонского» заговора, в основе которой лежит знаменитая фальсификация – «Протоколы сионских мудрецов», сфабрикованная агентами российской тайной полиции. А ведь Фроянов не просто доктор наук – он декан исторического факультета, председатель диссертационного совета истфака и, наконец, председатель Головного совета по истории Министерства высшего и среднего образования, т. е. человек, наделенный определенной и немалой властью»^{358}.

Конечно же, ожидать серьезного разбора последних трудов И. Я. Фроянова в бредовой в полном смысле этого слова статье И. Левинской и Е. Мороза (одно название – «Уроки нацизма в СПбГУ» чего стоит!) не приходится. Единственное разумное их замечание по адресу ученого сводится к указанию на некритическое использование им цитат из сочинения ныне покойного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна «Одоление смуты» (СПб., 1995) и так называемой речи шефа ЦРУ Аллена Даллеса, которая была произнесена им в 1945 году, с изложением плана последовательного уничтожения «самого непокорного на земле народа», то есть нас с вами, уважаемый читатель^{359}. Как явствует из публикации в газете «Известия» за 23 августа 2000 года некоего Л. Рикенглаза, на которого и ссылаются Левинская и Мороз, первоисточником текста этой «речи» является известный роман писателя Анатолия Иванова «Вечный зов»^{360}. Однако не все так просто, ибо очевидно, что как Анатолий Иванов, так и митрополит Иоанн, скорее всего, не «с потолка» взяли эту «речь». Но главное, конечно же, тут совсем не в этом. Говорил А. Даллес приписываемые ему слова или не говорил, по большому счету, не так уж и важно. Ведь изложение свое И. Я. Фроянов строит, что, кстати, характерно для настоящих ученых, не на отдельных выдержках из выступлений отдельных лиц, а исходя из совокупности твердо установленных и не подлежащих никакому сомнению фактов. В этом-то, собственно, и состоит непреходящее значение и ценность работы И. Я. Фроянова, и всякие попытки его критиков, ухватившись за обнаруженные ими какие-то отдельные частные сомнительные места, попытаться на этом основании опорочить все исследование ничего не дают, выдавая вместе с тем с головой неблаговидные замыслы недругов ученого.

Хорошей иллюстрацией того, до какого падения может дойти работающая на заказ современная демократическая журналистика, может служить материал Татьяны Вольтской из журнала «Итоги» за 28 ноября 2000 года. «Коридор исторического факультета Санкт-Петербургского университета. Обшарпанные стены. Запах туалета. Груда поломанной мебели в углу – к ней я прислонилась, разговаривая со студенткой Ариной, излагающей взгляды своего любимого преподавателя, декана истфака Игоря Яковлевича Фроянова», – так живописует она обстановку на истфаке СПбГУ^{361}. «Слово «жид», – отмечает журналистка, – на истфаке любят, называют тургеневским словом». И далее: «Профессор Комиссаров – пока единственный преподаватель, отважившийся противостоять тоталитарной системе, сложившейся на отдельно взятом факультете. Он считает, что «на истфаке установлена диктатура декана Фроянова, который по своим взглядам национал-коммунист, ксенофоб, антисемит. Он искренне верит, что, по крайней мере, в последние три века Россия является жертвой мирового антирусского заговора, и согласно своим теоретическим воззрениям он управляет факультетом. На факультете действует ученый совет, превращенный в карманный, сервильный орган декана, действует абсолютно нелигитимная кадровая комиссия, которая решает вопрос о приеме новых сотрудников. Введена своеобразная должность издателя трудов Фроянова, выходящих без санкции редакционно-издательского совета университета. Эти труды, однако, рекомендованы студентам для изучения, по ним ведется спецкурс»^{362}.

Книги И. Я. Фроянова, выходящие под грифом университета, отмечает далее Татьяна Вольтская, полны сведений о таинственной «мировой закулисе», десятилетиями плетущей заговор против России, славословиями Октябрьской революции и рассуждениями, оправдывающими сталинские репрессии. И монографии, и учебные курсы, и административная деятельность декана истфака Петербургского университета строятся на мракобесии и ксенофобии. Конечно же, продолжает далее журналистка, каждый волен исповедовать любые взгляды, «какими бы дикими они ни казались; это дело его совести. Но вот если человеку, мягко говоря, со странными убеждениями вверены кафедра, факультет, студенты, – это перестает быть его частным делом»^{363}.

Последние сомнения относительно того, чем же все-таки было «дело» И. Я. Фроянова, рассеивает интервью уже известного нам пресс-секретаря Санкт-Петербургского союза ученых Андрея Пуговкина, опубликованное в декабре 2000 года в газете «Демократический выбор» под весьма примечательным названием: «Не научная дискуссия, а политический конфликт»^{364}. И действительно, какая уж тут дискуссия! Налицо тщательно скоординированное шельмование известного ученого. Не менее характерна и рубрика, под которой напечатан этот материал – «Антифашизм»^{365}.

Как ни злобствовала демпресса по поводу И. Я. Фроянова, даже поверхностному наблюдателю было очевидно, что никаких серьезных претензий к его книгам, кроме, разумеется, навешивания идеологических ярлыков, ее журналисты предъявить не могут. И не потому, что не хотят, а потому, что некомпетентны. С ученым и спорить должен, разумеется, ученый. А вот с ними, и это, пожалуй, самый главный порок организаторов антифрояновской кампании, было, как говорится, не густо. Во всяком случае, среди сколько-нибудь активных «борцов» с И. Я. Фрояновым нам удалось выявить всего трех докторов наук: ведущего научного сотрудника Санкт-Петербургского института российской истории РАН Ирину Левинскую, сотрудника того же института члена-корреспондента РАН Р. Ш. Ганелина и заведующего кафедрой всеобщей истории РГПУ им. А. И. Герцена Владимира Носкова.

Р. Ш. Ганелин, хотя и сыграл важную роль в шельмовании И. Я. Фроянова, от разбора последних книг И. Я. Фроянова уклонился. Не решились на их анализ, не будучи специалистами по русской истории, Владимир Носков и Ирина Левинская. В результате нелегкую задачу научного или, вернее, псевдонаучного анализа последних работ И. Я. Фроянова «Октябрь семнадцатого» и «Погружение в бездну» вынужден был взять на себя Е. Л. Мороз. Его большая статья под характерным названием «Россия и мировая закулиса. Сочинения Игоря Фроянова» была опубликована в 2001 году в уже известном нам «Антифашистском журнале «Барьер»^{366}.

Уже тот факт, что появилась она не где-нибудь, а в «Антифашистском журнале», не оставляет сомнений относительно того, к какому все-таки общественно-политическому направлению современности пытается пристегнуть Е. Мороз научное творчество И. Я. Фроянова. Чего только не найдет читатель в этом многостраничном опусе. Это и обвинение И. Я. Фроянова в научной необъективности^{367}, его приверженности теории мирового заговора против России^{368}, «прославлении коммунистического режима»^{369}, «одержимости психозом жидомасонства»^{370}, «полной профессиональной деградации»^{371} и даже в «приверженности идеям националистического терроризма». «Не следует забывать, – заявляет Е. Мороз, – что идеи митрополита Иоанна, пропагандируемые И. Я. Фрояновым, лежат в основе националистического терроризма»^{372}. Читатель, надеюсь, не подумал, что речь у Е. Мороза идет о чеченских террористах, ибо весь «фокус» как раз и состоит в том, что Е. Мороз имеет в виду террористов именно русских, которыми он готов объявить, и в этом можно не сомневаться, не только И. Я. Фроянова, но и едва ли не всех патриотов России.

Вся эта муть, злонамеренная отсебятина понадобилась Е. Морозу с одной-единственной, можно сказать, целью: путем беззастенчивого навешивания идеологических и политических ярлыков уйти тем самым от задачи конкретно-исторического разбора критикуемых им работ И. Я. Фроянова.

Из крупных историков монографии И. Я. Фроянова «Октябрь семнадцатого» и «Погружение в бездну» встретили острое неприятие, пожалуй, только у Р. Ш. Ганелина. «Человеку очень хочется иметь персонифицированного виновника своих несчастий, – заявил он в интервью Татьяне Вольтской. – Это, конечно, несовместимо с основами научного знания. Но – очень хочется. Явления, подобные тому, которое мы наблюдаем в книгах Фроянова, часто возникают вследствие горестной для российской интеллигентности бесцеремонности поведения Запада. Эти явления, например, «мировая закулиса», ничего общего с наукой не имеют и являются постыдным проявлением ксенофобии. К сожалению, и я, и мои коллеги мало обращаем внимания на эти книги, с ними трудно спорить – они находятся вне логики научного исследования»^{373}. «Сегодня на истфаке реставрируется атмосфера борьбы с космополитизмом», – пугал демократическое сообщество Р. Ш. Ганелин в беседе с корреспондентом «Общей газеты»^{374}.

«Он превратил истфак в свою вотчину. Люди подбираются по принципу личной преданности и идеологической общности. Талантливые выпускники не хотят оставаться в аспирантуре. Идет разрушение научных школ», – поддержал Р. Ш. Ганелина бывший выпускник истфака уже известный нам профессор Владимир Носков^{375}, защитивший, кстати сказать, докторскую диссертацию в совете, который возглавлял И. Я. Фроянов. «Это курьезная книга, – так отозвался о работе И. Я. Фроянова «Октябрь семнадцатого» сотрудник Европейского университета в Санкт-Петербурге Александр Эткинд. – Фроянов находится в двойственной ситуации. С одной стороны, ему нравится революция, с другой – он не признает марксизм. Вывод видится в том, чтобы за кровавые события революции обвинить евреев, как российских, так и заграничных»^{376}.

Еще один критик И. Я. Фроянова – некий Д. Дубровский, и опять из Европейского университета (исполнительный директор Центра этноконфликтов). «На всех лотках нашего города, – заявил он на «круглом столе» (1999) по проблемам расизма, организованном некоей правозащитной организацией «Гражданский контроль», – продаются книги профессора и декана исторического факультета госуниверситета Игоря Яковлевича Фроянова… Так вот, если вы взглянете на его книгу под названием «Октябрь семнадцатого», то никакое средство массовой информации в виде газеты «Завтра» или еще какой-нибудь одиозной вам не покажется удивительным… В книге повествуется о жидомасонском заговоре…»^{377}

Свой вклад в травлю И. Я. Фроянова внес и профессор РГПУ им. А. И. Герцена, бывший депутат Законодательного собрания и член партии «Демократический Выбор России» В. П. Островский. Вряд ли он внимательно читал последние книги И. Я. Фроянова, но взгляды ученого заклеймил. «Они, – заявил он, – просты. Существует антироссийский мировой заговор во главе понятно с кем (хотя это дается понять более чем тонкими намеками), зло приходит с растленного Запада; в стране есть пятая колонна, получающая прямые указания и средства от «мировой закулисы». Спасение – в общинном, исконно русском образе жизни… В культурной среде такие взгляды принято называть национал-коммунистическими», – делает в заключении вывод Валерий Островский. Это от него, впрочем, и требовалось. Так что понять профессора тут можно.

Но вот следующий пассаж В. П. Островского уже читать без возмущения нельзя. «Откровенно говоря, – пишет он, – самого Фроянова мне просто жаль. Ибо когда он перестанет быть деканом, а такое рано или поздно случится, останется почти что в полном одиночестве, и большинство из тех, кто сегодня преданно заглядывает ему в глаза (а в закоулках выражается прямо противоположно), после случившегося в лучшем случае не подадут ему руки, а скорее всего, начнут со сладострастием его топтать»^{378}.

Сейчас, когда И. Я. Фроянов уже давно не декан и никакой не начальник, у нас есть возможность оценить это пророчество В. П. Островского. Конечно же, прямо надо сказать, и самому Игорю Яковлевичу, и его друзьям, и ученикам эта история далась нелегко. И вели себя они в этой непростой ситуации, конечно же, по-разному. Но не отказался от Фроянова никто.

Идейным вдохновителем травли И. Я. Фроянова, как справедливо было отмечено еще в 2001 году В. Карабановым^{379}, стал ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института российской истории РАН, член-корреспондент Академии наук, «звезда петербургской исторической науки», как льстиво окрестили его демократические журналисты^{380}, Рафаил Шоломович Ганелин, об интервью которого в правой прессе мы уже знаем. Не успокоившись на этом, Р. Ш. Ганелин идет в октябре 2000 года на такой, прямо скажем, неординарный для его положения и возраста шаг, как публикация 12 октября в ведомственном журнале «Петербургский университет» «Открытого письма к членам ученого совета исторического факультета» с выражением своей озабоченности сложившейся на факультете ситуацией.

«Для того чтобы понять этого человека, – пишет В. Карабанов, – мы ознакомимся с аспектами его научных интересов. Первое, что нам попадается, – его работа «Царизм и черносотенство» (какая-то болезненная тема для всех членов этой узкой «общественности»). Начинает эту работу Ганелин словами о том, что в ней он хочет «показать губительную роль черносотенства для судеб российской монархии, несовместимость его с реально существующей государственностью», – и после пространнейших рассуждений приходит к такому, совершенно удивительному (я бы даже сказал, бредовому), заключению о роли черносотенных организаций в смерти Столыпина: «Именно эти силы добились политической смерти Столыпина еще до его убийства в 1911 г.». А мы-то грешным делом думали, что убил его эсер Мордехай Богров… Все о том же – и другие его работы. Приведу из экономии места лишь парочку: «Государственная Дума и антисемитизм 1915–1916 гг.», «Черносотенные организации, политическая полиция и государственная власть в царской России».

Такое ощущение, что все человечество поделено этими людьми на них самих и «черносотенцев», только мир об этом даже не подозревает»^{381}.

Но вернемся к «Открытому письму» Р. Ш. Ганелина. «Как человек, в течение многих лет связанный с историческим факультетом, я, – заявил он здесь, – считаю необходимым высказать свои соображения о решениях вашего Совета, которые обратили на себя всеобщее внимание, поскольку создают на факультете возможности для преследования по политическим мотивам и проведения самодеятельных анкетно-идеологических разысканий». Как выясняется далее из письма Р. Ш. Ганелина, он остался недоволен созданием на историческом факультете комиссии для рассмотрения положения на кафедре новой истории по письму в ученый совет факультета сотрудников кафедры С. И. Ворошилова, С. В. Шершневой, В. Н. Барышникова, А. А. Петровой и Н. П. Евдокимовой, в котором они выражали свое недовольство содержанием и методикой прокламируемых Б. Н. Комиссаровым курсов по новой и новейшей истории. «Вам, историкам-профессионалам, – журит Р. Ш. Ганелин авторов письма, – должно быть известно, что обвинения в сокрытии взглядов служили важным приемом фальсификации различных политических дел»^{382}.

Куда метят последние слова Р.Ш.Ганелина, гадать долго не приходится. Неблаговидный и в то же время очевидный смысл его «Открытого письма» – как можно сильнее разогреть «дело» И. Я. Фроянова и подтолкнуть как власть в целом, так и администрацию университета к более решительным действиям против ученого.

Лживость и надуманность выдвинутых против И. Я. Фроянова обвинений не могли не возмутить друзей и коллег ученого, тем более что эти чудовищные и злонамеренные обвинения были выдвинуты не только против одного И. Я. Фроянова лично; под обстрелом «демократов» оказался практически весь исторический факультет, кроме «нескольких кафедр», как изящно выражались оппоненты И. Я. Фроянова. С учетом этого обстоятельства вполне объяснима и крайне негативная реакция ученых факультета на эти нападки.

Свидетельство тому – «Заявление трудового коллектива исторического факультета» на имя ректора университета, опубликованное 3 ноября 2000 года и подписанное практически всеми его преподавателями. «В последние месяцы текущего года, – читаем мы здесь, – в нескольких газетах («Общая газета» от 25.05.2000, «Известия» от 19.07.2000, «Новые известия» от 22.07.2000, «Новая газета» от 23.07.2000, «Общая газета» от 30.08.2000, «Демократический выбор» за октябрь 2000 года) стали появляться статьи, содержащие крайне политизированные по смыслу и необычайно развязные по тону обвинения в адрес завкафедрой и декана исторического факультета профессора И. Я. Фроянова и факультета в целом. Достаточно ознакомиться с названиями статей («Затхлый ветер перемен. Он подул в Петербургском университете», «Когда разум спит мертвым сном», «Исторический сталинизм», «На истфаке правит «черная сотня»?», «Призрак коммунизма прописан на Менделеевской. И чувствует себя комфортно», «Декан исторического факультета СПбГУ, «мировая закулиса» и самый главный порок»), чтобы убедиться в идеологической направленности этих пасквилей…

Трудовой коллектив исторического факультета считает необходимым заявить, что кампания «критики» против И. Я. Фроянова и факультета не имеет ничего общего с научной полемикой – это откровенная и жестокая травля. Она преследует вполне прагматичные цели: во-первых, дезавуировать научные труды И. Я. Фроянова и дискредитировать в глазах общественности его самого как личность; во-вторых, сместить его с должности декана исторического факультета, а если удастся, то и с должности заведующего кафедрой, либо и вовсе изгнать из университета! Впрочем, первое для того и нужно, чтобы добиться второго»^{383}.

Среди подписавших «Заявление» – профессора Ю. К. Руденко, Г. Л. Курбатов, А. Ю. Дворниченко, Н. Н. Калитина, А. В. Гадло, М. Ф. Полынов, Г. С. Лебедева, С. Г. Кащенко, Э. В. Летенков, А. Х. Даудов, Д. Г. Савинов, Э. Д. Фролов, Ю. Г. Алексеев, Н. И. Приймак, В. К. Зиборов, В. C. Брачев, М. П. Ирошников, доценты Л. Г. Печатнова, Л. В. Выскочков, С. Е. Федоров, Л. А. Пальцева, М. В. Ходяков, И. С. Ратьковский, В. П. Денисенко, А. Я. Колесников и другие.

На подписавшихся под письмом оказывалось давление, причем не только на личном, так сказать, уровне, но и давление публичное. Показательным примером здесь может служить случай с подписавшей письмо кандидатом исторических наук Ларисой Гавриловной Печатновой, которая была тут же одернута аспирантом Государственного музея истории религии в Санкт-Петербурге Д. А. Браткиным, выразившим свое неудовольствие ее шагом в «Открытом письме», которое, конечно же, тут же было опубликовано^{384}.

Большой резонанс в научной и околонаучной университетской среде имело и «Открытое письмо» ряда выпускников исторического факультета с протестом против инсинуаций Р. Ш. Ганелина и его единомышленников. «Уважаемые коллеги, – читаем мы здесь. – Мы, выпускники исторического факультета разных лет, выражаем протест против грязной антифакультетской кампании, развернутой в желтой прессе летом-осенью этого года, и выступаем в защиту наших преподавателей, которых мы любим и помним… С. И. Ворошилова, В. Н. Барышникова, Н. П. Евдокимовой, А. А. Петровой, С. В. Шершневой – разных по возрасту и характеру людей». Отметив далее, что все они искренние, добрые и в то же время принципиальные люди, авторы письма выразили протест против попытки Р. Ш. Ганелина представить их как «интриганов, бездельников и бездарных ученых». «Оставим всю эту ложь на совести Р. Ш. Ганелина», – заявили они в заключении. Письмо подписали В. Е. Французов, С. В. Виватенко, А. Г. Новожилов, О. Г. Шевченко^{385}.

Известны и отдельные выступления в защиту И. Я. Фроянова. Это историки: доктор исторических наук профессор Д. Н. Александров (Москва)^{386}, доктор исторических наук профессор И. А. Сенченко^{387}, кандидат исторических наук А. В. Петров^{388}, В. В. Пузанов (Ижевск)^{389}, профессор Ю. Г. Алексеев (Санкт-Петербург)^{390}, филолог профессор В. Е. Ветловская^{391} и другие. Однако в целом позиция историков не отличалась особой активностью. Во многом это объясняется чрезвычайной политизированностью развернувшейся вокруг факультета и его декана дискуссии, что отнюдь не вызывало особого желания принять в ней участие.

Нельзя не отметить и поддержку, которая была оказана И. Я. Фроянову директором Пушкинского Дома Николаем Скатовым, покойным ныне академиком Александром Панченко, известным русским художником Ильей Глазуновым, бывшим ректором ЛГУ академиком К. Я. Кондратьевым, лауреатом Нобелевской премии академиком Жоресом Алферовым. Общую позицию этих уважаемых людей хорошо, на наш взгляд, выразил академик Александр Панченко. «Ваш покорный слуга, – заявил он в своем письме в ученый совет университета, – не переносит ни власть имущих, ни революционеров. Ученого надо оценивать по его основным профессиональным трудам. В таком случае оценка трудов Фроянова будет только высокой»^{392}.

Поддержали И. Я. Фроянова и русские литераторы патриотического толка: Петр Проскурин, Владимир Карпов и главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Куняев. Не остались в стороне и думцы. Под письмом в защиту И. Я. Фроянова на имя Президента России и министра народного образования и науки подписалось 40 депутатов Государственной Думы во главе с ее тогдашним председателем Геннадием Селезневым^{393}.

Однако наиболее деятельными защитниками доброго имени И. Я. Фроянова оказались не политики и не ученые мужи, а журналисты из ряда оппозиционных патриотических изданий: собственный корреспондент «Советской России» в Санкт-Петербурге Сергей Иванов (статья «Палачи ждут оваций» («Советская Россия». 04.05.2001), член Президиума ЦК КПРФ Юрий Белов (статья «Месть непокорному» («Советская Россия». 19.09.2000), Дмитрий Григорьев («Показательный процесс над русским историком» («Трибуна». 1.08.2001), Александр Филимонов («Особый случай травли по научному сценарию» («Парламентская газета». 25.08.2001), Владислав Карабанов («Паутина» («Новый Петербургъ». 22.02.2001), Максим Данилин («На месть найдется и возмездие» («Ленинградский вестник». 2000. Ноябрь. № 14), автор ряда публикаций в «Новом Петербурге» Юрий Нерсесов и другие.

Наиболее интересной и глубокой среди них следует признать статью бывшего руководителя ленинградских коммунистов, историка по образованию Юрия Белова «Месть непокорному. Кто и как организует травлю ученого-патриота Игоря Фроянова?», автор которой не только убедительно показывает всю беспочвенность и недобросовестность нападок на ученого, но и удачно, на наш взгляд, вскрывает подоплеку антифрояновской кампании.

Особенность переживаемого текущего момента, отмечает здесь Ю. Белов, состоит в том, что момент этот – исторический. Мы являемся и свидетелями, и участниками собирания сил на двух полюсах: сил государственно-патриотических, при всем их политическом многообразии, и сил антигосударственных, вот уже десять лет глумящихся над отечественной историей. Их противостояние становится все более очевидным не только в политике и экономике, но и духовной сфере – в науке, культуре, литературе и искусстве. Но, пожалуй, наибольшей остроты противостояние государственников и антигосударственников достигает в исторической науке, что закономерно: отношение к прошлому определяет отношение к настоящему и предопределяет взгляд на будущее.

«Антигосударственники-либералы, – пишет он, – ничего общего не имеющие с русскими либералами начала XX века (последние, как известно, были государственниками – Струве, Милюков и др.), из кожи вон лезут, дабы перекроить нашу историю на западный манер. К их услугам прибегают все, кто давно преисполнен желания переписать историю государства Российского. Непреходящей научной ценности труды Карамзина, Соловьева, Ключевского для них – не более чем анахронизм. За примерами не надо далеко ходить. Обратимся хотя бы к довольно объемной книге В. Кантора «…Есть европейская держава» с примечательным подзаголовком «Россия: трудный путь к цивилизации» (Москва, 1997). В ней автор восхищается умозаключением, содержащимся в монографии В. Вейдле «Задача России» (Нью-Йорк, 1956): «Воссоединиться с Западом значило для России найти свое место в Европе и, тем самым, найти себя». Нет нужды доказывать культурному человеку, что выдающиеся русские историки никогда не рассматривали развитие нашей истории вне контекста развития истории всемирной, в том числе и западной. Именно данный подход и позволял выделять своеобразие, уникальность и универсальность русской, российской истории. Иными словами; позволял раскрыть ее всемирно-историческое значение. Таковое значение, безусловно, имеет и история Запада, и история Востока.

Но либералы видят историю России только в фарватере истории Запада, в качестве придатка последней, что всячески поощряется их зарубежными покровителями. Небезызвестный Сорос – один из могущественных финансовых магнатов США – пошел на немалые затраты для издания в нашей стране учебников, в которых история России, особенно новейшая, оказалась на задворках. До сего времени огромными тиражами издается учебник Л. Кредера. В нем новейшая история нашего Отечества описывается, по признанию автора, «с точки зрения образованного европейца». Нетрудно догадаться, как это выглядит. Кредеровский курс истории – не единственный в своем западнопослушном роде. Цель авторов «новистического» взгляда на отечественную историю заключается в том, чтобы доказать: Великий Октябрь – ошибка, в результате чего Россия уклонилась от цивилизационного, конечно же, западного пути развития.

Не дай бог кому-нибудь из историков, да к тому же известных, представить иной взгляд на историю Великой Октябрьской революции, на всю советскую историю, включая ее завершающий трагический период – горбачевскую перестройку. Против того поднимется вся интеллигентствующая либерально-демократическая рать. Все ее агенты влияния в СМИ. Так оно и случилось по отношению к Игорю Яковлевичу Фроянову – декану истфака и заведующему кафедрой русской истории Санкт-Петербургского университета.

За прошедшее лето в «демократической» прессе опубликовано пять (?!) статей, в коих И. Я. Фроянов характеризуется как русский национал-коммунист «со свойственными ему национализмом, ксенофобией, антисемитизмом, мракобесием»^{394}.

Вы впадаете в бешенство, продолжает Юрий Белов, что в «Октябре семнадцатого» И. Я. Фроянов пишет о закономерности Октябрьской революции и доказывает, что октябрь 1917 года вернул Россию на традиционный путь развития, предотвратив опасность ее распада. Но более всего задевает ваше чувство западноверноподданичества фрояновская мысль о действии «мировой закулисы». Вы совершаете нечто подобное ритуальному танцу шамана, вызывающего священный трепет и страх соплеменников: «Не хватает только утверждений о жидомасонском заговоре» и призывов спасать Россию известными методами «черной сотни» (Б. Вишневский); «Он старательно избегает слишком резких выражений, скажем, «жидомасонского заговора» (В. Костюковский).

«Это вы, господа, за образным выражением «мировая закулиса» видите то, что желаете видеть. Это вы вводите в обиход понятие «жидомасонский заговор», навязываете его читателю, чем, конечно же, содействуете разжиганию антисемитизма. И, сделав эту постыдную работу, тут же обвиняете русского ученого-историка в антисемитизме. Действуете по ветхозаветному принципу профессионального вора, громче всех кричащего после очередной кражи: «Держи вора!»

Разве не было действий мировой закулисы в организации интервенции против Советской России, в планировании ее расчленения по Версальскому договору, в тексте которого мы найдем специальный раздел «Государства на территории России»? О том и пишет Фроянов. Вы считаете, что он не прав, так докажите обратное. Вступайте в полемику с ним, но ведите ее с точки зрения научной, а не идеологической».

«Погружение в бездну» И. Я. Фроянова, – пишет далее Ю. Белов, – первая попытка научного исследования, посвященного трагедии разрушения Советского Союза. Главный вывод книги – распад СССР не историческая предопределенность, а результат осуществления преступного умысла тех, кто прокрался на вершину власти в правящей партии. Автор доказывает, что СССР не находился в историческом тупике вплоть до самого беловежского сговора.

При этом Юрий Белов справедливо отмечает, что И. Я. Фроянов отнюдь не возводит в абсолют ни фактор внешнего враждебного воздействия, ни внутренние проблемы советской системы. Всякий, кто внимательно прочел книгу Фроянова, не может обойти стороной решающее, по убеждению автора, обстоятельство национально-государственной трагедии: политическое безволие огромной армии коммунистов (почти 20 миллионов человек), покорно согласившихся и на рыночные реформы, и на расчленение великого государства, и на ликвидацию КПСС. Не с позиции идеологической, пишет далее Ю. Белов, а с позиции историко-философской Фроянов пытается ответить на вопрос: почему это произошло? Для этого он обращается к различным периодам нашей истории, анализируя их, и приводит читателя к выводу: национальные бедствия случались в России тогда, когда наделенные высшей властью представители правящих сил предавали забвению культурно-исторические традиции Отечества, геополитические интересы государства Российского. Особое внимание, хотя это и не является главным в книге, Фроянов уделяет анализу сталинского периода советской истории. Именно тогда Россия достигла своего наивысшего могущества, одержав Великую Победу над гитлеровской Германией, угрожавшей существованию цивилизации как таковой. Автор «Погружения в бездну» совершенно правильно рассматривает сталинскую эпоху в единстве ее противоположностей (трагедии и величия). Предлагает читателю свою оценку личности Сталина как личности всемирно-исторического масштаба, как великого государственника, сумевшего (не без жертв) «приживить» социализм к великим историческим традициям России.