Текст книги "Бандиты времен стагнации"

Автор книги: Виктор Файтельберг-Бланк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

Глава LXXXIII
Оператор «машинного доения»

Родители 12-летней Маши явились в райотдел милиции, чтобы сообщить о жестоком изнасиловании их дочери. Произошло это, по словам девочки, так.

Неизвестный мужчина обманным путем завлек Машу в машину, завез ее за город в лес, а там, угрожая ножом, заставил раздеться. Затем включил видеокамеру, установил ее на приборную доску и под стрекот записывающего аппарата стал на заднем сиденье насиловать невинного ребенка…

Затем подонок набросил на Машину шею удавку и, приказав закрыть глаза, стал стягивать ее. Девочка потеряла сознание…

Когда Маша очнулась, то обнаружила себя лежащей у обочины дороги. Проезжавший мимо автомобиль подобрал девочку и отвез домой по указанному ею адресу. Потрясенные родители, едва придя в себя, тут же пошли в милицию.

Буквально через двое суток в органы поступило похожее заявление от других родителей – изнасилованной в машине оказалась на этот раз 14-летняя школьница, половой акт насильник-педофил снова снимал на видео. Оперативники поняли – в городе появился маньяк-оператор.

Органы оказались правы – за три месяца было совершено еще 12 аналогичных преступлений, все свои грязные деяния педофил снимал на камеру – видно, извращенцем он был вдвойне.

В это же время в милицию поступает оперативная информация о том, что в Одессе появился некий приезжий, который знакомится на улицах с мальчиками из неблагополучных семей, приглашает их к себе в гостиничный номер, там сытно кормит, а затем насилует их, снимая акты надругательства на видео.

Понятно, что этот педофил не являлся разыскиваемым насильником, ибо был исключительно «по мальчикам», да к тому же не имел собственного авто, однако «видео» роднило оба случая, и маньяков-«эстетов» мог свести общий интерес к «искусству».

Любитель мальчиков попал в «разработку». Оказалось, что это довольно богатый американец, останавливался он в дорогих гостиницах, имел личного переводчика – ибо по-русски, в отличие от своего «коллеги-оператора», не говорил совсем.

Через месяц любителя сладенького взяли на горячем – ночью «американский дядюшка» в своем номере снимал на камеру снятого днем на улице «племяша-гавроша».

Извращенцем-развратителем оказался дипломированный заокеанский врач-анестезиолог Грегори Копердельс. В Одессе благодетель-американец якобы помогал детским домам, на самом же деле делал крутое «порно» с детьми, будучи одновременно автором сценария, режиссером, оператором и исполнителем одной из центральных ролей и зарабатывая на своей «видеопродакшн» большие деньги (соответствующая «мастер-кассета» за рубежом стоит от 10 до 30 тысяч «зеленых»).

Анестезиолога (а «голубой» доктор применял тут свои знания исключительно при подмешивании снотворного зеленым юнцам в напитки) отправили на родину, где его ожидает срок примерно в три пожизненных, однако он ничего не сообщил следствию о своем «коллеге», и поиски отечественного педофила возобновились в Одессе с новой силой. Однако тот, словно чувствуя опасность, на время притаился…

Органы выяснили, что в городе действует целый десяток подпольных порностудий. Располагались они в основном на съемных квартирах.

Веб-камеры, нацеленные на кровать, позволяли любителям клубнички наблюдать на порнографических сайтах, разбросанных по всему миру, разнообразные половые акты либо аутоэротику в режиме реального времени.

Оказалось, что все местные порномодели – студентки одесских вузов либо смазливые девчонки с высшим, причем не только гуманитарным, образованием. Многие из них наивно полагали, что делают пробы для киносъемок, а некоторые даже не знали, что за ними наблюдает всевидящее око «Большого брата» и достаточно любому желающему набрать в окошке браузера три «дабл-ю» с хвостиком, как он увидит гораздо больше, нежели подглядывая в щелочку «дабл-ю-си».

Оперативники облазили Интернет, просмотрели сотни DVD и видеокассет, пытаясь найти следы изнасилованных школьниц. Все безрезультатно. Беседы не без пристрастия с владельцами порностудий также ничего не принесли.

Потерпевшие сообщали, что после «акта» автомобилист-оператор звонил кому-то по мобильному и сообщал, что задание выполнено. Проверили около четверти миллиона сотовых номеров, по которым велись телефонные переговоры в то время и в тех районах, где совершались преступления, – ничего не обнаружили. Вероятно, насильник менял телефоны столь же часто, сколь и машины.

Однако изнасилованные девочки обратили внимание на то, что в других разговорах по телефону регулярно упоминались мотоциклы, сам же насильник называл себя Филей. Это было серьезной зацепкой. Решили проверить местных байкеров.

Оказалось, что тем действительно известен человек с таким прозвищем. Он – добрый общительный человек, любит мотоциклы, однако не принадлежит ни к одному байкеровскому клубу. Филя, по их словам, находился всегда в отличном настроении, мило шутил, смеялся, меньше всего его можно было заподозрить в гнусных деяниях. Один из байкеров даже продемонстрировал фото, на котором он был запечатлен в обнимку с «другом Филей».

Фотографию показали одной из жертв маньяка-оператора, и она тут же опознала в Филе педофила-насильника.

Однако тот как в воду канул.

Несколько суток оперативники дежурили у его дома – Филя не показывался. Спрашивать о нем у жены посчитали лишним – это могло спугнуть преступника. Он же, резонно полагали сотрудники уголовного розыска, рано или поздно вернется домой – ведь пока все его преступления проходили безнаказанно, да и последнее время он как будто не совершал их.

Наконец у подъезда подозреваемого показался человек, издали смахивающий на Филю, правда, в отличие от оператора-насильника, волосы его были окрашены в ярко-рыжий цвет. Наверно, ошиблись, решили опера…

После задержания незнакомца оказалось, что это действительно тот самый Филя – он в конспиративных целях перекрасился в огненно-рыжий цвет и улетел «на всякий пожарный» на несколько дней в Краснодар к родственникам, заставив тех призадуматься, не изменил ли он вместе с шевелюрой и свою сексуальную ориентацию.

Филю на самом деле звали Сергеем, он был хорошим семьянином – любящим мужем и заботливым отцом. Жена автомобильного оператора-маньяка была поражена услышанным. Она знала лишь об одной страсти мужа – мотоциклах – и даже ревновала к ним, и ей сперва показалось, что милиция просто рассказывает байки. Не мог ее верующий муж, достигший возраста Христа, быть насильником-педофилом, хотя она и знала, что он – Филя.

Обладатель «погоняла», переводившегося с греческого как «любитель», поведал органам, что стал он порнопрофессионалом при следующих трагических обстоятельствах.

На излете второго тысячелетия он, в поисках лучшей жизни, приехал в Одессу из Краснодара (Екатерина, видимо, даром ждет в могиле, что городу вернут его историческое имя). Устроился охранником на одну кино-видеостудию, оказалась она, к его ужасу, порнографической. Да еще с акцентом на педофилию и сцены убийства и насилия.

Однажды, когда он, сидя во время дежурства за компьютером, брезгливо просматривал очередной диск с местной продукцией и едва не плевал от отвращения на экран монитора, в его комнату зашел хозяин студии. Хозяин, застав его за этим занятием – а на экране в это время двое насильников душили после «акта» девочку-подростка, – ничего не сказал ему и молча вышел из дежурки.

Через несколько дней, однако, он пригласил Сергея к себе в кабинет и показал видеокассету – на ней были записаны прогуливающиеся по парку его жена и дочь.

«Раз ты оказался любителем нашей продукции, – сказал ему владелец порностудии, – тогда прими посильное участие в ее производстве. Будешь насиловать несовершеннолетних, а затем убивать их. И записывать все тщательно на пленку – в противном случае получишь видео с записью, где подобное делают с твоей дочерью».

Что ж, работа есть работа, даже если по принуждению, – решил он, – а всякий труд должен быть оплачен, и за каждую записанную кассету Филя как оператор, актер и режиссер получал по 500 долларов. Все выполнял он, как требовал продюсер, жертв своих, однако, не лишал жизни, а лишь имитировал убийства. За что в итоге и поплатился – девочки стали свидетельницами против него на суде.

Был ли действительно в отношении его шантаж со стороны хозяина студии, выяснить не удалось – тот после задержания Сергея скоропостижно скончался. Любвеобильное сердце не выдержало, а может, помогли ему каким-то образом получить инфаркт заграничные заказчики – ведь они были основными потребителями его продукции. И никакие кордоны не спасли бы их от суда – а подобные преступления караются на Западе куда суровее, чем у нас.

До суда Филя-Сергей, насильник 12 невинных девочек, сидел в отдельной камере – в общей он не дожил бы до приговора. В уголовной среде носителей такой статьи сперва «опускают», а затем убивают. Этим, после первого сделанного им «видео», также шантажировал его хозяин, заставляя работать дальше. Изнасилованных, вероятно, было и больше. Стыд и страх удерживают несовершеннолетних сознаться родителям в том, что произошло с ними. Других «моделей», пусть даже обманным путем снявшихся раз в «порно», заставляют становиться постоянными «актрисами», угрожая прислать кассету их родителям и знакомым.

Пока существует порок, деньги, извращенцы, готовые за грязь платить, будет существовать и развращающая незрелые умы продукция, и из этого порочного круга выбраться не скоро удастся.

Глава LXXXIV
Оборотни на патрульно-постовой службе

Александр Кацуйскнй с раннего детства мечтал стать милиционером и не расставался с игрушечными пистолетами и пластмассовыми наручниками. В школе Александр не изменил мечте поступить в школу милиции, но, несмотря на убеждение родителей, что будущие милиционеры должны хорошо учиться, сын приносил в дневнике одни тройки. Представления о своей желанной профессии были у Александра весьма скудны и поверхностны: стрельба, аресты, протоколы и чувство собственного превосходства над гражданскими лицами. После окончания школы папа Александра, который был военным и занимал приличную должность в городе Николаеве, используя нужные связи в милиции, устроил своего сына в Одесскую школу милиции.

С горем пополам Александр окончил обучение и стал умолять своего отца, чтобы он устроил его на работу не в николаевскую милицию, а в одесскую.

Отец молодого выпускника школы милиции стал заниматься этим вопросом, и вскоре Александр был принят в патрульно-постовую службу Киевского РОВД г. Одессы. В первый же день работы Александр познакомился со своими напарниками – К. И. Андриенко и П. П. Тимофейчуком, которые тут же над новичком взяли шефство.

«Битые» милиционеры стали поучать неопытного Александра знакомили с особенностями их деятельности в ППС и учили, как выжить на такой неблагодарной и малооплачиваемой работе.

Александр внимательно слушал своих старших товарищей, делал для себя определенные выводы, но установленных инструкций не нарушал, стараясь действовать по правилам и по закону, что и раздражало Андриенко и Тимофейчука. Выходя вместе с Кацуйским на патрульную службу, Они лишались своих левых денег, так как Андрей еще не заслужил их доверия, и они опасались, что рано или поздно молодой лейтенант «настучит» на их незаконные действия начальству.

Проработав так полшда, Андриенко и Тимофейчук решили, что Андрея срочно надо перевоспитывать, потому что жить от зарплаты до зарплаты они не привыкли, да и не хотели. «Воспитательная работа» началась с посещения различных увеселительных заведений – гуляли по выходным ночи напролет. Естественно, работники ресторанов и дискотек Киевского района прекрасно знали Андриенко и Тимофейчука, с которыми предпочитали дружить и в любых критических для них ситуациях находить общий язык без протоколов. В благодарность за поддержку и понимание Андриенко и Тимофейчуку вход в рестораны и на дискотеки был свободный, а их угощения и развлечения были за счет заведения.

Старые ППС ники объясняли Андрею, что бесплатное угощение – это проявление искреннего уважения хозяев заведений к их особам, что ему и нравилось.

Немного времени спустя Андриенко и Тимофейчук добились своего – у Андрея началась «звездная болезнь», и он, сам не замечая того, стал использовать служебное положение в своих личных целях и потребностях. Итак, проработав год в правоохранительных органах, Андрей изучил все тонкости службы ППСника и стал работать не на благо родины, а на благо собственного кармана.

5 декабря 1994 года Андриенко, Тимофейчук и Кацуйский, находясь на службе по охране общественного порядка, патрулировали улицы Одессы в микрорайоне Таирова. Так как близился Новый год, а после и другие большие праздники, в мыслях милиционеров было одно: деньги, деньги, деньги… Как на зло, в этот день на улицах нашего города было все спокойно: никто не нарушал общественный порядок, все подозрительные лица имели с собой паспорта, а пешеходы переходили проезжую часть в установленных местах.

Примерно в девять часов вечера на площади Конституции 1111C ники увидели двух подвыпивших людей, которые вышли из троллейбуса.

– Вот и жертвы, – произнес лыбаясь Андриенко и посмотрел на Кацуйского.

– Пошли, ребята, – сказал Тимофейчук, и все трое направились к веселым гражданам, которые, ничего не подозревая и ничего не нарушая, направлялись домой.

Патрульные без всяких на то причин подошли к Д. Е. Босикевичу и В. А. Кабурдину и, представившись, командным тоном предложили им последовать вместе с ними за торговые будки, чтобы провести поверхностный осмотр их вещей. Босикевич и Кабурдин, находясь в полном недоумении, последовали за милиционерами. Зайдя за торговые будки, граждане достали из карманов паспорта и стали предъявлять их патрульным. Мало того, что 111 1C ники без каких-либо оснований задержали мужчин, они продолжали нагло и самоуверенно произвольничать, нарушая все установленные правила и инструкции. Тимофейчук, посмотрев паспорта, стал приказывать Босикевичу и Кабурдину снять верхнюю одежду для тщательного осмотра, так как удостоверения личности вызывают подозрение в подлинности. Шокированные мужчины стали возмущаться и отказываться снимать с себя одежду, квалифицируя действия милиционеров как несправедливые и незаконные.

Но Тимофейчук, Андриенко и Кацуйский не обращали внимания на жалобы граждан и продолжали милицейский беспредел: мужчин повалили на землю и, угрожая табельным оружием, стали самостоятельно проводить осмотр их вещей.

Босикевич и Кабурдин стали кричать, зовя на помощь, но вскоре сильно об этом пожалели: милиционеры стали беспощадно избивать их ногами и резиновыми дубинками, после чего надели на жертв наручники и положили лицом к земле.

Подвергнутые хладнокровному избиению мужчины покорно и тихо лежали, а ППСники в это время изымали из их карманов деньги.

Поднявшись с обледенелой земли, Босикевич и Кабурдин обнаружили, что милиционеры похитили у них 200 долларов США и 340 гривен, что, естественно, вызвало возмущение и обвинение ППСников в краже денег.

Милиционеры потащили бедных пострадавших в отделение милиции для составления протокола. Прибыв в райотдел, Тимофейчук, Кацуйский и Андриенко лицемерно и с иронией стали рассказывать сотрудникам, что, мол, этих два пьяных придурка обвиняют их в краже денег при обычной проверке их паспортов. Все дежурившие в этот день милиционеры смеялись над невинными пострадавшими.

Пребывание Босикевича и Кабурдина в отделении милиции принесло им мало радости: они снова были жестоко избиты нечестными милиционерами и испытали немало унижений. Мужчины были вынуждены исполнять различные издевательские приказания Андриенко, такие, как «встать – сесть, сесть – встать».

На прощание Босикевич и Кабурдин, получив по удару в челюсть, были с позором выгнаны из райотдела, да и еще с предупреждением: будете жаловаться – будет хуже.

На следующий день своей патрульной службы Тимофейчук, Кацуйский и Андриенко, войдя в азарт, в форменной одежде и в алкогольном опьянении под ложным предлогом исполнения служебных обязанностей по охране общественного порядка проникли в дом по улице Бабушкина, где проживала гражданка Булавина.

Предъявив документы и достав пистолеты, милиционеры стали требовать у хозяйки дома паспорт и документы на дом. Гражданин Шалько, который в это время находился в гостях у Булавиной спросил: «А на каком основании?»

В ответ он получил от Андриенко удар пистолетом по голове, а после под резиновые палки милиционеров стала попадать и сама хозяйка дома. Патрульные агрессивно избивали мирных граждан, требуя при этом денег у хозяйки.

Чтобы прекратить этот кошмар, Булавина что есть силы закричала: «Хватит, хватит, я все поняла, сейчас я принесу все, что у меня есть!», после чего она судорожно открыла шкаф и из-под вещей достала 10 000 долларов, замотанных в носовой платок.

Завладев деньгами Булавиной, преступники-милиционеры наконец-то покинули ее дом.

Конечно, Тимофейчук, Кацуйский и Андриенко вершили беспредел, используя свое служебное положение, рассчитывая на страх ни в чем не повинных жертв, но, проникнув в дом Булавиной, они не знали, что у нее в гостях находится практикующий в Одессе адвокат, который получил удар пистолетом по голове.

Именно этот адвокат определил дальнейшую судьбу трех милиционеров-отморозков, написав заявление и жалобу начальнику милиции Одесской области на преступную деятельность патрульных Киевского района.

Состоялся суд, который приговорил П. П. Тимофейчука и К. И. Андриенко к двум годам лишения свободы, а А. В. Кацуйского – к одному году лишения свободы, хотя, как мы думаем, Фемида была уж очень благосклонна к этим оборотням в погонах.

Глава LXXXV
Глазные яблоки Барби

Осенью 1995-го в Ананьевском районе грибники, самозабвенно вороша палками в желтых листьях, наткнулись под одним из деревьев на человеческое тело. Бросив свои лукошки, они побежали в ближайшее село, чтобы вызвать на помощь милицию, – даже поверхностного взгляда на лежавшее под деревом тело было достаточно, чтобы понять, что «скорая помощь» тут уже не потребуется.

Опера очистили от веток и листьев находку грибников, и взорам присутствующих открылось прекрасное женское тело – стройные длинные ноги, роскошные рыжие длинные волосы, круглые ягодицы, тонкая талия. Перевернув труп на спину, оперативники и грибники остолбенели: высокая грудь, пухлые губки, изящный носик – все оказалось тем, что они и ожидали увидеть, не было только у мертвой красавицы того, что и делает главным образом женщину привлекательной. Глазные яблоки были аккуратно, словно скальпелем хирурга, вырезаны из глазниц…

Следствием были опрошены все жители окрестных деревень, но погибшую никто из аборигенов в глаза не видел. Более того, в милицию всей страны даже не поступало заявления о пропаже девушки с подобной внешностью. Отпечатки пальцев покойной тоже ничего не дали, впрочем, надежды на это в нашем пока не совсем полицейском государстве особой не было. Единственной зацепкой стала обнаруженная в теле изнасилованной, без сомнения, жертвы сперма преступника, а также его «профессиональный» почерк – не все сексуальные маньяки были «офтальмологами». И она оказалось в итоге определяющей.

Месяц спустя в Подмосковье было совершено аналогичное преступление – девушка была изнасилована, задушена и лишена глазных яблок. Анализ живчиков в мертвом теле показал полную идентичность их сперматозоидам, обнаруженным у жертвы под Ананьевом.

Московская и одесская милиции стали снова, как и в лучшие времена, работать рука об руку.

Однако следующее свое деяние «яблочник» (так называли серийного убийцу оперативники) совершил в городе Черновцы. На Украине в органах МВД для раскрытия преступлений маньяка было создано спецподразделение.

Общим в трех случаях насилия было не только то, что происходило с жертвами: убитых девушек роднили не только выколотые глаза – внешность их и при жизни была идентичной. Длинные ноги, высокая грудь, осиная талия, распущенные вьющиеся волосы, пухлые губы – все, как у Клавдии Шиффер, все, как у куклы Барби. То же, что маньяк удаляет у своих жертв не гениталии, как большинство «джеков-потрошителей», а глазные яблоки, указывало на его специфическую психическую болезнь – возможно, он мстит потомкам Евы за то, что та совратила Адама не без помощи предложенного змеем-искусителем яблока, и это яблоко явилось причиной изгнания из рая. Надо было «пробить» в России и на Украине всех обращавшихся к врачам больных с подобного рода шизофренией – а это требовало гигантских усилий. Препятствием к тому же была пресловутая клятва Гиппократа, скрепленная в новое время не кровью, но «зеленью»…

Обход оперативниками практикующих врачей-психиатров занимал не только много времени, но и требовал от них терпения и выдержки. Розыскники лишний раз могли убедиться, что врачи, пользовавшие душевнобольных, весьма неохотно предоставляли информацию о больных.

Время шло, но никаких подвижек в деле «яблочника» не было, и опера уже с тоской ждали новых жертв серийного маньяка-убийцы. Однако тот словно затаился – ни в России, ни на Украине, ни в других странах Содружества его «фирменных» преступлений зафиксировано не было.

Но вдруг однажды в милицию Одессы позвонила некая женщина и сказала, что обладает какой-то важной информацией, но передаст ее только лично начальнику угро. Встреча с ним таинственной незнакомки состоялась на следующий день.

Женщина шестидесяти пяти примерно лет представилась Элеонорой Павловной и сообщила, что ее знакомый психиатр поведал ей о визите к нему следователя и о предмете их беседы. Теперь Элеонора Павловна просила рассказать ей все подробности о совершенных маньяком преступлениях.

Оказалось, что до выхода на пенсию она работала семейным психиатром в Санкт-Петербурге, носившем тогда имя Ленинград, и в своей практике сталкивалась с мальчиком, проявлявшим аномальный интерес к женским глазам.

Когда вызванный начальником следователь стал рассказывать ей о об изнасилованных и убитых девушках, она неожиданно спросила: «Его жертвы были похожи на кукол?». Следователь недоуменно вытаращил глаза. «Я имею в виду, напоминали ли они внешне американскую куклу Барби – длинные ноги, тонкая талия, распущенные волосы?»

«Да, – ответил следователь, – все они были этого типа».

«Сомнений нет, это – он», – сказала Элеонора Павловна.

Она поведала, что к ней тогда, в Ленинграде, обратилась за советом одна весьма зажиточная по тем временам супружеская пара – они никак не могли прийти к согласию по поводу того, как им воспитывать своего единственного пятилетнего сына. Суровый отец относился к нему, как к солдату, заставлял рано вставать, делать утром зарядку, а вечером – изнуряющие физические упражнения, беспрекословно выполнять все его указания. Наказывал за малейшую провинность, заставляя часами стоять в углу на коленях. Мать же была полной противоположностью отцу – она мечтала, чтобы сын вырос мягким, добрым, ласковым, романтичным, с хорошими манерами. Возникало, таким образом, в ребенке раздвоение.

Около полугода Элеонора Павловна консультировала пару, казалось, в воспитании сыны они пришли к золотой середине, но тут случилась трагедия – отец мальчика погиб в автомобильной аварии, и консультации прекратились.

Прошло около трех лет, и на пороге ее кабинета вновь появилась мать мальчика – она была буквально в истерике. Мать, плача, рассказала, что после смерти мужа захотела кардинально перевоспитать сына, зачеркнуть все то грубое, что прививал ему отец. По принципу «клин клином выбивается» она решила излишне суровое мужское воспитание заменить мягким женственным и предложила мальчику вместо дворовых игр со сверстниками домашние игры девочек. Куклы при этом играли главенствующую роль…

Каждый день, по несколько часов кряду, мальчик играл под присмотром заботливой мамаши дома с куклами. Однако, вопреки ее чаяниям он не стал от этого более сентиментальным, напротив – в знак стихийного протеста против издевательства над натурой он стал вырезать ножичком куклам глаза, причем делал это чрезвычайно аккуратно. Особенно любил он лишать глаз американскую пластмассовую красотку Барби – вероятно потому, что именно ее больше всего обожали девочки.

Мать, шокированная поведением любимого чада, жестоко наказывала его, затем, вновь пытаясь воспитать в нем нежность и доброту, заставляла бедного ребенка проявлять заботу о куколках – шить для них платьица, украшать, словно рождественские елочки, ласкать и убаюкивать. Но – как только сынок оставался один, он тут же брался за острый нож…

«Наконец недалекой матери хватило ума обратиться за помощью к врачам, и она вновь пришла ко мне», – продолжила свой рассказ Элеонора Павловна. Лучше, конечно, поздно, чем никогда, и еще можно было вернуть 8-летнего мальчика в нужное русло, да и мать направить на путь истинный, но тут вдруг вдова с сыном решила почему-то бросить Санкт-Петербург и переехать на Украину. Впрочем, Санкт-Петербург тогда звался Ленинградом, а родина у всех была общая, и гражданин великой страны чувствовал себя как дома в любом ее уголке.

Куда именно поехали ее бывшие подопечные, психиатр на пенсии не знала, но зато она могла назвать фамилию и имя гипотетического подозреваемого – Гранюк Владимир Степанович.

Гранюк – не Иванов и не Петров с Сидоровым, не говоря уже о Шевченко и прочих многочисленных «… ко», и после мозгового штурма вскоре удалось выяснить, что на Украине проживает лишь восемь Володымырив Гранюков, Степановичем же среди них вообще был один. За ним тут же послали «Беркут».

И тот, кого тщетно разыскивала вся отечественная милиция на протяжении многих месяцев – ибо серийный убийца не оставлял после себя никаких следов, – был поразительно легко схвачен. Дверь операм открыла ни о чем не подозревавшая мать, а ее любимое чадо в это время спокойно возлежало на диване и смотрело, к ее радости, по «ти-ви» чувствительные мыльные оперы, иногда украдкой смахивая с глаз набежавшую слезу.

Оперативники оказались не столь сентиментальными и перерыли в поисках улик всю квартиру – ведь доказательств-то они, по большому счету, совсем не имели – мало ли кто в детстве вырезал куклам глаза и отрывал мишкам лапы? Но им и тут повезло – в черном полиэтиленовом пакете они обнаружили закрытую пластмассовой крышкой двухлитровую стеклянную банку. В ней в голубоватом физрастворе плавали человечьи глазные яблоки…

Судебно-медицинская экспертиза установила невменяемость сексуального маньяка, а значит – неподсудность убийцы. Он направлен на интенсивный курс лечения в психиатрической клинике закрытого типа.