Текст книги "Катуков против Гудериана"

Автор книги: Виктор Прудников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Но самое удивительное, что генерала Качалова, как и командующего 12–й армией генерал—лейтенанта Понеделина и командира 13–го стрелкового корпуса генерал—майора Кириллова, долгое время считали предателем и трусом. Ставка Главнокомандования даже издала 16 августа 1941 года приказ, в котором объявлялось, что генералы Качалов, Понеделин и Кириллов дезертировали из армии, сдались в плен врагу, стало быть, их семьи «подлежали аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину».

Гудериану же пока не приходилось печалиться, он был доволен ходом военных действий в районе реки Остер. В мемуарах написал: «Главный объект нашего наступления – Рославль – был захвачен!»

С легкой душой генерал отправился все в тот же Борисов, в штаб группы армии «Центр», на совещание с участием Гитлера. Совещание состоялось 4 августа. Кроме Гитлера, на нем присутствовали его адъютант полковник Шмундт, представитель оперативного отдела полковник Хойзингер, фельдмаршал фон Бок, генералы Гудериан, Готт и другие.

Гитлеру не терпелось узнать мнение генералов о дальнейших планах наступления. Все горой стояли за то, чтобы продолжать поход на Москву, уверяя фюрера, что силы у них еще есть, что успеха можно добиться в самое ближайшее время.

Но у Гитлера были другие планы. Он решил начать наступление на Украине, где группа армий «Юг» тоже добилась определенных успехов, к тому же сырьевые ресурсы будут крайне необходимы при наступлении на Москву. А их можно взять только на Украине, да и Крым предстояло обезвредить. По мнению фюрера, он являлся «авианосцем Советского Союза, откуда ведутся налеты на нефтепромыслы Румынии».

Гудериан все же рассчитывал на то, что Гитлер передумает и наступление на Москву состоится. Ведь от Рославля, где сосредоточены были его основные силы, до Москвы оставалось всего около 500 километров. Однако эту надежду пришлось похоронить сразу же после совещания.

Сожалений по этому поводу было предостаточно. 13 августа Гудериан выехал на линию фронта, проходящую по реке Десна. Рядом – Московское шоссе. Как хотелось бросить по нему бронированную армаду на восток! «С болью в сердце я наблюдал, – писал он, – как войска в полной уверенности в том, что в ближайшее время они будут наступать на русскую столицу, уже заготовили дорожные щиты и указатели с надписями «На Москву». Солдаты 157–й пехотной дивизии, с которыми мне приходилось беседовать при моем посещении передовой линии, только и говорили о возобновлении в ближайшем будущем наступления на восток».[29]29
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1998. С. 262–263.


[Закрыть]

Наступление же на Украину не сулило быстрой победы. Это понимали и в ОКХ и нижестоящих штабах, понимали и то, что бои за Киев неизбежно приведут к зимней кампании со всеми вытекающими отсюда проблемами. Пытаясь как—то повлиять на настроение Гитлера, Гудериан отправился в ставку. Командующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич рекомендовал ни в коем случае не говорить фюреру о своих планах наступления на Москву, дескать, есть общий план наступления на Украину, его и надо выполнять.

В разговоре, однако, Гитлер затронул вопрос о наступлении на Москву, выясняя боеспособность танковой группы войск Гудериана. Генерал сразу же ухватился за возможность объяснить фюреру целесообразность продолжения такого наступления, мотивируя тем, что советские войска за последнее время значительно ослаблены, они понесли огромные потери и вряд ли окажут серьезное сопротивление. «Я обрисовал ему (Гитлеру. – В.П.) географическое положение столицы России, – отмечал Гудериан, – которая в значительной степени отличается от других столиц, например, Парижа, и является центром путей сообщения и связи, политическим и важнейшим промышленным центром страны; захват Москвы очень сильно повлияет на моральный дух русского народа, а также на весь мир. Я обратил его внимание на то, что войска настроены наступать на Москву и что все приготовления в этом направлении встречаются с большим восторгом».[30]30
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1998. С. 270.


[Закрыть]

Убедить Гитлера не удалось, восторги так и остались восторгами.

В планах Гудериана был свой резон. Его и Готта танковые и моторизованные дивизии еще обладали большой пробивной способностью, они могли бы доставить немало неприятностей советским войскам при движении на Москву. Свою боеспособность они доказали в боях на Украине.

Повернув свои войска с Остера и Десны к югу, ломая сопротивление разрозненных советских армий, Гудериан прошелся по Брянщине и северным районам Украины. Ему удалось захватить ряд городов – Нежин, Конотоп, Путивль, Ромны. Во второй половине сентября 1941 года под ударами главных сил группы армий «Юг» пал Киев.

Причины неудач советских войск под Киевом анализировались многими военными специалистами и политическими деятелями, но в каком бы контексте ни рассматривался этот вопрос, ошибки Ставки Верховного Главнокомандования, допущенные в период боев за украинскую столицу, просматривались со всей очевидностью, что привело к трагедии, так называемому киевскому «котлу».

Ставка переоценила возможности только что созданного Брянского фронта. 2 сентября командующему фронтом А.И. Еременко была поставлена задача: «Гудериан и вся его группа должны быть разбиты вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана».[31]31
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1984. С. 292.


[Закрыть]

Гудериан нашел слабое место в обороне 21–й армии и основных сил Юго—Западного фронта и бросил в прорыв свои танковые и моторизованные соединения. Сюда же хлынули и правофланговые соединения 2–й полевой немецкой армии. Таким образом создавалась угроза Чернигову и всему тылу 5–й армии М.И. Потапова.

Военный совет Юго—Западного фронта требовал от Потапова удержать Чернигов, как всегда, удержать любой ценой. Но цена эта оказалась опять же слишком дорогой. Его армия была разбита, сам командарм оказался в плену. Разбита была и 40–я армия К.П. Подласа.

Пленного Потапова допрашивал Гудериан, задав всего лишь два вопроса. Первый: «Когда вы заметили у себя в тылу приближение моих танков?» Ответ: «Приблизительно 8 сентября». Второй: «Почему вы после этого не оставили Киев?» Ответ: «Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток и уже были готовы к отходу, но затем последовал другой приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев до конца».

Вывод Гудериана: «Выполнение этого контрприказа и привело к уничтожению всей Киевской группы русских войск. В то время мы были чрезвычайно удивлены такими действиями русского командования».

Надо полагать, что комментарии тут излишни.

Успехи группы войск Гудериана на Юго—Западном и Брянском фронтах не радовали самого командующего. Он видел, что ударная сила его танковых и моторизованных соединений таяла на глазах, к тому же было упущено время, чтобы идти на Москву. Он пишет: «Бои за Киев, несомненно, означали собой крупный тактический успех. Однако вопрос в том, имел ли этот тактический успех также и крупное стратегическое значение, остается под сомнением. Теперь все зависело от того, удастся ли немцам добиться решающих результатов еще до наступления зимы, пожалуй, даже до наступления периода осенней распутицы. Правда, планируемое наступление с целью зажать Ленинград в более тесное кольцо было уже приостановлено. Главное командование сухопутных войск ожидало, что на юге противник уже не в состоянии будет организовать сильную и стойкую оборону против войск группы армий «Юг»; оно хотело, чтобы группа армий «Юг» еще до наступления зимы овладела Донбассом и вышла на рубеж реки Дон.

Однако главный удар должна была нанести усиленная группа армий «Центр» в направлении на Москву. Осталось ли для этого необходимое время?»[32]32
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1984. С. 305–306.


[Закрыть]

Таким образом, мы видим, Гудериан был, вне всякого сомнения, дальновидным человеком. Время действительно играло на руку немцам. Последовавшие затем бои на орловско—курском и брянском направлениях позволили войскам вермахта продвинуться вперед к намеченной цели. 3 октября немцы захватили Орел, к концу месяца – Брянск и Вязьму. Это был опять же только тактический успех. Сумеет ли группа армий «Центр» превратить тактический успех в оперативный? Бои под Тулой показали, что Гудериан исчерпал свои силы.

Новый приказ Гитлера на период осеннего наступления, ставивший задачу перед 2–й танковой армией (танковая группа Гудериана была преобразована во 2–ю танковую армию) овладеть не только Москвой, но и городом Горьким (Нижним Новгородом), был не только нереальным, а и абсурдным, скорее из области фантастики.

На большие усилия Гудериан уже не был способен. Это чувствуется в его письме к жене, направленном в Берлин 17 ноября 1941 года:

«Мы приближаемся к нашей конечной цели очень медленно в условиях ледяного холода и в исключительно плохих условиях для размещения наших несчастных солдат. С каждым днем увеличиваются трудности снабжения, осуществляемого по железным дорогам. Именно трудности снабжения являются главной причиной всех наших бедствий, ибо без горючего наши автомашины не могут передвигаться. Если бы не эти трудности, мы были бы значительно ближе к своей цели. И тем не менее наши храбрые войска одерживают одну победу за другой, преодолевая с удивительным терпением все трудности. Мы должны быть благодарны за то, что наши люди являются такими хорошими солдатами».[33]33
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1984. С. 337.


[Закрыть]

Пожалуй, ни один документ не раскрывает так душевное состояние Гейнца Гудериана, оказавшегося в подмосковных снегах зимой 1941 года, как письма домой самому близкому человеку. В них отчетливо просматривается трагедия в общем—то неглупого человека, втянутого во вселенскую авантюру психопатом по имени Гитлер, возомнившим себя едва ли не земным богом.

Было бы, конечно, интересно воспользоваться письмами генерала и к своим сыновьям (они наверняка сохранились), но, к сожалению, автор не располагает ими, хотя и делал попытку заполучить их через германское посольство в Киеве. 5 февраля 1999 года атташе А. Зейферт ответил коротким письмом в несколько строк: «Посольство должно сообщить вам о том, что оно не в состоянии выполнить вашу просьбу».

Так что приходится довольствоваться тем, что имеем. Надежды на изменение положения под Москвой практически не было никакой, ничего не оставалось делать, как принимать ординарное решение о прекращении наступления. Доложив об этом командующему группой армий «Центр» фельдмаршалу фон Боку и шеф—адъютанту Гитлера Шмундту, Гудериан 10 декабря пишет очередное письмо жене, изливая свою душу: «…У нас недооценили силы противника, размеры его территории и суровость климата, и за это приходится теперь расплачиваться… Хорошо еще, что я 5 декабря самостоятельно принял решение о прекращении наступления, ибо в противном случае катастрофа была бы неминуемой».[34]34
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. М., 1984. С. 355.


[Закрыть]

Новое наступление на Москву, предпринятое группой армий «Центр», выдохлось, советская столица оставалась неприступной. Разгневанный Гитлер снял со своих постов многих военачальников, в том числе и фельдмаршала фон Бока, назначив на его место фельдмаршала фон Клюге.

20 декабря Гудериан был вызван к Гитлеру и имел с ним пятичасовую беседу. Убедить фюрера в правильности принятого решения о приостановлении наступления и отводе войск в район рек Зуша и Ока командующему 2–й танковой армией не удалось, несмотря на, казалось бы, достаточно аргументированные доводы, главный из которых заключался в том, что наступление в зимних условиях привело бы к напрасной гибели личного состава армии, потерям, ничем не оправданным.

Парируя этот довод, Гитлер разразился напыщенной тирадой: «Вы полагаете, что гренадеры Фридриха Великого умирали с большой охотой? Они тоже хотели жить, тем не менее король был вправе требовать от каждого немецкого солдата его жизни. Я также считаю себя вправе требовать от каждого немецкого солдата, чтобы он жертвовал своей жизнью».

Гудериан не сдавался: «Каждый немецкий солдат знает, что во время войны он обязан жертвовать своей жизнью для своей родины, и наши солдаты на практике доказали, что они к этому готовы, однако такие жертвы нужно требовать от своих солдат лишь тогда, когда это оправдывается необходимостью. Полученные мною указания неизбежно приведут к таким потерям, которые никак не могут быть оправданы требованиями обстановки. Лишь на предлагаемом мною рубеже рек Зуша, Ока войска найдут оборудованные еще осенью позиции, где можно найти защиту от зимнего холода. Я прошу обратить внимание на тот факт, что большую часть наших потерь мы несем не от противника, а в результате исключительного холода и что потери от обморожения вдвое превышают потери от огня противника. Тот, кто сам побывал в госпиталях, где находятся обмороженные, отлично знает, что это означает».[35]35
  Гудериан Г. Указ. соч. С. 361–362.


[Закрыть]

Дальше разговор шел на повышенных тонах и касался в основном фронтовых проблем – отсутствия теплого обмундирования, плохого продовольственного снабжения и снабжения горючим, запчастями, несвоевременным пополнением армии новой бронетехникой и автотранспортом.

Гудериан понял, что Гитлер не имеет ни малейшего представления о положении на фронте, и дальнейшая беседа не имела смысла. Ни с чем пришлось возвращаться в Орел. Тем временем советские войска перешли в контрнаступление и начали теснить немцев в районе Ливен, Черни, Белова, Тупы. 25 декабря едва не была разгромлена одна из мотодивизий Гудериана, попавшая в окружение у Черни. Фон Клюге обвинил командующего в том, что тот задержал приказ об отводе войск, и сообщил об этом Гитлеру.

Дело приняло серьезный оборот. 26 декабря Гитлер подписал приказ об отстранении Гудериана от командования 2–й танковой армией и отправил его в отставку.

В этот день Гудериан простился с армией, написал приказ, который, как мне кажется, характеризует его как человека и военачальника:

«Солдаты 2–й танковой армии!

Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами освободил меня с сегодняшнего дня от командования.

Прощаясь с вами, я продолжаю помнить о шести месяцах нашей совместной борьбы за величие нашей страны и победу нашего оружия и с глубоким уважением помню обо всех тех, кто отдал свою кровь и свою жизнь за Германию. Вас, мои дорогие боевые друзья, я от глубины души благодарю за все ваше доверие, преданность и чувство настоящего товарищества, которое вы неоднократно проявляли в течение этого продолжительного периода. Мы были с вами тесно связаны как в дни горя, так и в дни радости, и для меня было самой большой радостью заботиться о вас и за вас заступаться.

Счастливо оставаться!

Я уверен в том, что вы, так же как и до сих пор, будете храбро сражаться и победите, несмотря на трудности зимы и превосходство противника. Я мысленно буду с вами на вашем трудном пути. Вы идете по этому пути за Германию! Хайль Гитлер!

Гудериан».[36]36
  Гудериан Г. Указ. соч. С. 368–369.


[Закрыть]

ЗУША – ЭТО НЕ МААС

Батальон капитана Гусева, единственный батальон, укомплектованный еще под Сталинградом, заканчивал разгрузку эшелона на станции Кубинка. При слабом свете фонарей танки съезжали с железнодорожной платформы. Работа шла без лишнего шума и суеты. Раздавался спокойный и уверенный голос капитана, подававшего механикам—водителям команды: «Левее! Так держать! Пошел!» Создавалось впечатление, что комбат всю жизнь работал в морском порту докером и для него погрузка—выгрузка дело привычное. К утру батальон стоял в боевой готовности и ждал приказа.

2 октября на станцию прибыл офицер связи с пакетом. Взломав печать, Катуков извлек небольшой листок. Это был приказ Главного автобронетанкового управления, подписанный Яковом Федоренко. В нем говорилось о необходимости снова погрузиться на платформы и следовать в район города Мценска, чтобы закрыть дорогу танковым колоннам Гудериана, шедшим на Тулу.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» – проговорил комбриг, передавая приказ Кульвинскому.

Прочитав его, начальник штаба положил листок в нагрудный карман:

– Что бы это значило, Михаил Ефимович?

Катуков потянулся за папиросой, не торопясь, закурил, задумчиво произнес:

– Это значит только то, что говорится в приказе: прикрыть Тулу, а следовательно, и Москву.

Не надо быть провидцем, чтобы правильно оценить обстановку на фронте и понять, что там происходило. Враг рвался к Москве. Гитлер значительно усилил группу армии «Центр» танками и авиацией, поставил перед ней задачу – окружить и разгромить войска Западного и Брянского фронтов, затем развить наступление на советскую столицу с трех сторон: с запада – через Вязьму, с северо—запада – через Калинин и с юго—запада – через Орел – Тулу.

Особенно опасным было южное направление со стороны Орла, на котором действовала 2–я танковая группа Гудериана, имевшая в своем составе около 600 бронированных машин.

Гитлеровское командование было уверено, что наступление пойдет по намеченным планам. Уже заняты были города Дмитровск, Карачев, Вязьма, германские войска продвигались к Орлу и Брянску.

В успехе был уверен и Гудериан. Он писал: «По мнению главного командования сухопутных войск, создавшаяся выгодная обстановка благоприятствовала дальнейшему развертыванию операций в направлении на Москву. Германское командование хотело помешать русским еще раз создать западнее Москвы глубоко эшелонированную линию обороны. Главное командование сухопутных войск носилось с идеей, чтобы 2–я танковая армия[37]37
  С начала октября 1941 года 2–я танковая группа Гудериана стала называться 2–й танковой армией.


[Закрыть] продвинулась через Тулу до рубежа Оки между Коломной и Серпуховом. Во всяком случае, это была очень далекая цель! В соответствии с той же идеей 3–я танковая группа должна была обойти Москву с севера. Этот план главнокомандующего сухопутными войсками встретил полную поддержку со стороны командования группы армий «Центр».[38]38
  Гудериан Г. Указ. соч. С. 317.


[Закрыть]

Направление ударов германских войск позволяло Ставке Верховного Главнокомандования определить, откуда противник предпримет наступление в ближайшие дни. По оценкам военных специалистов – южное направление становилось самым опасным. Его надо было укреплять новыми частями, подходившими из Сибири и Заволжья. В срочном порядке решено было в районе Мценска развернуть 1–й гвардейский стрелковый корпус генерал—майора Д.Д. Лелюшенко. В состав корпуса входила и 4–я танковая бригада.

Тихий районный городок Мценск встретил танкистов Катукова холодным моросящим дождем. Пока бригада разгружалась, нужно было выяснить обстановку на этом участке фронта. Комбриг оставил штабной автобус и, пригласив с собой помощника начальника штаба капитана И.И. Лушпу, отправился на шоссе Орел – Мценск.

Недалеко от полуразрушенного после бомбардировки здания стоял Кондратенко с машиной. «Эмка» с места взяла разбег и вскоре выскочила на шоссе, по которому в беспорядке двигались грузовики, по обочинам шли пехотинцы. Тыловые повозки то и дело создавали огромные пробки на дороге. В темноте слышался раздраженный начальственный голос: «Куда прешь? Пропустить санитарные машины!»

Неразбериха на дорогах – тревожный признак. Значит, противник где—то прорвал фронт, и наши части отступают на новые оборонительные рубежи. В одном из остановленных грузовиков оказался командующий Орловским военным округом генерал—лейтенант А.А. Тюрин. Он сообщил, что еще днем 3 октября Орел занят танковыми войсками противника, который с минуты на минуту может двинуться на север.

Догадка Катукова о прорыве немцами фронта подтвердилась, он лишь понял, что недавно произошла страшная катастрофа. Об этом говорило и поспешное отступление наших войск.

Германское командование сосредоточило в районе Орла мощный танковый кулак. После того как Гудериан занял Кромы, он бросил всю 4–ю танковую дивизию на захват важнейшего шоссейного и железнодорожного узла. 2–я полевая армия, прорвав наши оборонительные рубежи на реках Судость и Десна, открыла танкам дорогу к Орлу.

Орел был захвачен почти без боя. Гудериан сообщает об этом так:

«Захват города произошел для противника настолько неожиданно, что когда наши танки вступили в Орел, в городе еще ходили трамваи. Эвакуация промышленных предприятий, которая обычно тщательно подготавливалась русскими, не могла быть осуществлена. Начиная от фабрик и заводов и до самой железнодорожной станции, на улицах повсюду лежали станки и ящики с заводским оборудованием и сырьем».[39]39
  Гудериан Г. Указ. соч. С. 312.


[Закрыть]

Полученная информация от генерала Тюрина и увиденная своими глазами картина отступления наших войск по Орловскому шоссе произвели на Катукова удручающее впечатление. Но несмотря ни на что, надо было действовать, причем действовать незамедлительно. Возвратившись на станцию, в штаб, он застал там приземистого, широкоплечего человека в плащевой накидке и каске, который, если судить по мокрой одежде, только что здесь появился.

– Генерал Лелюшенко, – представился он.

– Полковник Катуков.

Лелюшенко отстегнул на подбородке ремешок, снял каску, плащ—палатку сбросил прямо на сиденье штабного автобуса.

– Вы—то мне и нужны, полковник. Обстановку на фронте знаете?

– Не совсем, товарищ генерал, но видел, что происходит на Орловском шоссе. Там же встретил командующего Орловским военным округом генерала Тюрина. Со своим штабом он переместился сюда, в Мценск. Командующий сообщил: Гудериан занял Орел.

Командир корпуса попросил у Кульвинского карту. Расстелив ее на столе, пригласил всех подойти поближе.

– Дело скверное, – начал Дмитрий Данилович. – Скорее всего, Гудериан ударит своими танками по Мценску, а основные силы нашего корпуса еще на подходе. Только ваша бригада может противостоять противнику на этом участке фронта. Чем располагаете, полковник?

– В строю танковый полк трехбатальонного состава. Танки – «Т–34» и «БТ–7». Всего 49 боевых машин. Неплохо укомплектованы мотострелковый батальон и зенитный дивизион, транспортная, разведрота и другие подразделения.

– Не густо, – Лелюшенко потер небритый подбородок и продолжал: – У Гудериана многократное превосходство в технике и людях. Но нам надо его задержать, задержать любой ценой. Надеюсь, что в ближайшие дни к Мценску подойдут другие соединения корпуса и приданные нам части – 5–я и 6–я гвардейские стрелковые дивизии, 11–я танковая бригада, курсанты Тульского оружейно—технического училища и мотоциклетный полк пограничников. Сумеете, танкисты, выполнить задачу? Родина вас не забудет!

Командир корпуса простился с катуковцами и уехал в штаб Орловского военного округа. В штабном вагоне остались Катуков, Кульвинский, Никитин и командир танкового полка Еремин. Все какое—то время молчали, не решаясь заговорить.

– Что, танкисты, приутихли, отчего загрустили? – Катуков посмотрел на своих боевых друзей. – Аль задача не по плечу? Аль не знаем, что делать?

Поднялся начальник оперативного отделения капитан Никитин:

– Все как раз очень ясно, товарищ полковник. Мне кажется, надо начать с разведки, выяснить силы противника. В каком направлении он поведет наступление?

– Верно, Матвей Тимофеевич, – одобрительно отозвался комбриг. – Разведка сейчас самое главное.

В сторону Орла направляются две разведывательные группы. Им поставлена конкретная задача: узнать о противнике как можно больше, по возможности захватить «языка». Группы возглавили капитан В.Г. Гусев и старший лейтенант А.Ф. Бурда.

Катуков не стал ждать возвращения разведки. В полдень, 4 октября, оставив в Мценске начальника штаба Кульвинского для руководства разгрузкой прибывших эшелонов, он вместе с Никитиным, сев в броневик, направился в сторону Орла, чтобы определить линию обороны. Фактор времени сейчас решал все. Успеет бригада к ночи закрепиться, можно будет считать – полдела сделано.

Броневик пересек дорогу Москва – Симферополь, выскочил на пригорок и остановился. С высоты хорошо просматривалось село Ивановское, внизу, теряясь в кустарнике и камышах, текла небольшая речка Оптуха. Катуков вышел из машины, взобрался на крутой склон, сверил высоту с отметкой на карте. Положив карту в полевую сумку, заметил Никитину:

– Эту высотку надо будет иметь в виду. С нее превосходно обозревается вся окрестность. Если тут поставить батарею, то Орловское шоссе окажется под прицелом, а танки свои разместим в рощице, близ Ивановского – и скрытно, и удобно бить по врагу. Откуда, Матвей Тимофеевич, противник начнет наступление, как думаешь?

Никитин ответил не задумываясь:

– Гудериан может нанести удар с двух направлений: вдоль шоссе Орел – Мценск и с юго—восточной окраины Орла по грунтовым дорогам. Предпочтительнее, конечно, направление удара – по шоссе.

Оба направления комбриг считал в одинаковой мере опасными, и не столь важно, на каком из них появятся танки Гудериана, их предстояло встретить огнем.

А пока от разведчиков не поступало никаких сведений, укреплять предстояло всю линию фронта. Бездействовать нельзя: риск немалый. Неизвестно ведь, когда немцы начнут наступление – через час или через три, а может быть, и на следующий день.

По возвращении на станцию Катуков отдал распоряжение капитану Рафтопулло, заканчивавшему разгрузку батальона, занять боевые позиции у села Ивановское. Только что прибывшие в район Мценска 32–й пограничный полк полковника И.И. Пияшева и сводный батальон Тульского оружейно—технического училища также были поставлены на линию обороны.

Мучил единственный вопрос – надолго ли немцы задержатся в Орле? Если начнут наступление утром, то за ночь можно сделать многое. На берегу Оптухи уже шли работы по созданию оборонительной линии, бойцы рыли окопы полного профиля, по соседству, на пригорке, артиллеристы устанавливали две батареи 76–мм орудий.

Поступили наконец первые сведения от разведчиков. Капитан Гусев несколько раз выходил на связь, сообщал, что немцев на шоссе Орел – Мценск не обнаружено. Орел горит, в его юго—западной части слышна артиллерийская канонада. Видимо, какие—то наши части ведут бой. Бурда же не подавал о себе никаких известий, и всякие попытки штаба связаться с ним по радио ничего не давали. Невольно возникала мысль – уж не попали ли разведчики в беду?

Время перевалило за полночь, а комбригу не спалось Вместе с адъютантом Иваном Ястребом он обошел позиции, побеседовал с командирами танковых рот, пехотинцами. Убедившись в том, что люди накормлены, настроены по—боевому, знают свою задачу, Катуков вернулся в штаб. До рассвета оставалось несколько часов.

Его разбудил Кульвинский: из разведки вернулась группа капитана Гусева. Через несколько минут капитан докладывал о своем рейде. Танкисты побывали на окраине Орла, вели бои с противником. Не зная системы его огня, натолкнулись на мощный артиллерийский обстрел. При отходе потеряли четыре машины. Компенсируя неудачу, разгромили по дороге на Волхов немецкую колонну танков и автомашин.

Давать оценку действиям капитана Гусева Катуков не спешил, а вот потерю четырех машин переживал болезненно: на счету каждый танк.

– Какие экипажи не вернулись из Орла? – спросил он раздраженно.

– Старшего лейтенанта Ракова и младших лейтенантов Овчинникова, Дракина и Олейника.

– Ладно, капитан, зайди к Никитину, он укажет, где твое место на линии обороны.

Комбриг считал, что главную задачу эта разведгруппа все—таки не выполнила. По—прежнему полная неясность, какие силы Гудериана в Орле? Сколько дивизий? Видимо, придется исходить из того, что немецкая танковая дивизия имеет более 200 боевых машин.

Обрадовал старший лейтенант Александр Бурда. Его группа возвратилась далеко за полночь. Танкист он опытный, с начала войны сражался на западных границах, подбил более десятка танков и автомашин. Ведя разведку в сторону Орла, Бурда не ринулся в город сломя голову, а, замаскировав машины в кустарнике, ночью направил к городу небольшие разведгруппы, имевшие задание выяснить систему огневых средств противника и номера воинских частей. Удалось многое выяснить, но, как на грех, передать информацию разведчики не могли: на головной машине вышла из строя радиостанция, а на других станций не было. Связь со штабом оборвалась.

Теперь, когда о противнике хотя бы что—то стало известно, можно было принимать определенные меры по укреплению наиболее опасных участков линии обороны.

Утром, как и следовало ожидать, из Орла по направлению к Мценску вышла колонна гитлеровских войск. Ее сопровождали танки и бронетранспортеры. Танки Бурды притаились в засаде, готовые открыть огонь. Старший лейтенант не торопился отдавать команду. Но как только колонна длинной змеей вытянулась вдоль шоссе, в дело вступили танки—разведчики, а затем и основная группа машин, сосредоточившая огонь по мотопехоте противника.

В результате боя группа Бурды уничтожила 10 средних и малых танков, 2 тягача с двумя противотанковыми орудиями и расчетами, несколько автомашин с мотопехотой, 2 ручных пулемета и 90 солдат и офицеров противника.[40]40
  Центральный архив Министерства обороны (далее ЦАМО), ф. 3060, оп. 1, д. 2, л. 2.


[Закрыть]

Были добыты ценные документы, которые позволили установить номера новых вражеских частей, действующих на мценском направлении. Это были 3–я и 4–я танковые и одна мотодивизия Гудериана, имевшие целью прорваться главными силами вдоль шоссе в направлении Мценск – Тула.

Проанализировав ситуацию, Катуков облегченно вздохнул. Сказал Кульвинскому:

– Замысел гитлеровского командования нам теперь ясен. Будем готовиться к отражению врага!

А в книге боевых действий 4–й танковой бригады появляется запись: «В результате умелых и инициативных действий танковых групп было установлено, что противник спешно подтягивает свои резервы, главными силами стремится развить успех по наикратчайшему пути вдоль шоссе Орел – Мценск – Тула и с южного направления обеспечить выход к Москве».[41]41
  ЦАМО, ф. 3060, оп. 1, д. 2, л. 2.


[Закрыть]

5 октября Гудериан ударил по Мценску, но уже большими силами. С утра несколько звеньев немецких самолетов прошли над Оптухой и сбросили бомбы на село Ивановское. Спустя некоторое время из—за пригорка показались танки. Их было так много, что наблюдатели сбились со счета. Катуков, стоя на наблюдательном пункте, спокойно отдавал приказы, то и дело подносил к глазам бинокль, обозревая панораму предстоящего боя. Что предпримет противник в ближайшие минуты? Тактика у него прежняя, знакомая с первых дней войны. Впереди идут танки, за ними, на небольшом расстоянии, – пехота. Только бы не проскочили на фланги, тогда дело может обернуться бедой: сомнут.

Спустившись с пригорка на равнину, вражеские машины, выбрасывая черные столбы дыма, развернулись в боевые порядки и открыли стрельбу. Ответные выстрелы последовали тотчас же: наши танкисты били из засад. Огонь их был точен. Задымили несколько вражеских машин. Противник усилил артиллерийский обстрел нашего переднего края. Над селом появился разведывательный самолет «Хеншель», корректируя огонь.

С переднего края Катуков перебрался на свой командный пункт, разместившийся на окраине села Ивановского. Начальник оперативного отделения капитан Никитин доложил:

– Товарищ полковник, немецкие танки прорвались на позиции мотострелкового батальона. Разбиты артиллерийские батареи!