Текст книги "Три побоища – от Калки до Куликовской битвы.Трилогия"
Автор книги: Виктор Поротников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Как сын мой вел себя? – дрогнувшим голосом спросил Владимир Рюрикович.
– Достойнее многих, княже, – ответил Ермолай Федосеич. – Многие из советников Мстислава Романовича толковали тогда о бегстве от врага, почитая это за благо. А сын твой молвил им, что лучше мечом дорогу себе проложить, чем выпрашивать мир у мунгалов. И смерть сын твой принял достойно, как истинный христианин.
– Что с полками киевскими сталось, воевода? – после краткой паузы вновь спросил Владимир Рюрикович.
– Полки киевские и до Волчьей реки не дошли, как татары набросились на них и посекли без милости, в плен никого не брали, – скорбно поведал князю Ермолай Федосеич. – Я с самого начала заподозрил неладное. Когда ханы татарские клятву приносили при боярах киевских, не было среди них нойона Джебэ. Он затаился со своим отрядом в степи, поджидая, как тать, безоружные киевские полки. А мунгалы твердили нам, что Джебэ якобы ушел с обозом к реке Кубань.
– Что татары теперь делать станут, как думаешь, воевода? – поинтересовался Владимир Рюрикович. – Не пойдут ли нехристи на Русь?
Гридничий пожал широкими плечами:
– Бог ведает, княже. Но я бы войско держал наготове.
– От войска крохи остались, воевода. – Владимир Рюрикович озабоченно расхаживал по комнате от стола к окну и обратно. – А между тем сыновья Мстислава Романовича затеяли распрю в Подвинье с минскими Всеславичами. Им еще неведомо, что больше нет у них за спиной могучей опоры, их отца.
– Эту войну нужно поскорее прекратить, княже, – решительно промолвил Ермолай Федосеич. – Сыновей Мстислава Романовича надо сюда отозвать с их дружинами для обороны Киева и Переяславля на случай татарского вторжения.
– Я уже отправил гонца в Полоцк, – сказал Владимир Рюрикович. – Не следует и про Ольговичей забывать – они непременно попытаются отнять Киев у Мономашичей, зная о нынешней нашей слабости. Михаил Всеволодович такой возможности не упустит, уж я его знаю.
Слушая дальнейшие разглагольствования Владимира Рюриковича о его замыслах, в коих он уже видел себя великим князем, Ермолай Федосеич все больше хмурился и мрачнел. Не об отражении татарской опасности помышляет сейчас Владимир Рюрикович, но о том, как бы ему половчее сменить смоленский княжеский стол на более высокий стол киевский.
Глава седьмая
Дядья и племянники
Бесславная гибель Мстислава Романовича потрясла не только его друзей и родственников, но даже и его недругов. Минские и друцкие Всеславичи замирились с сыновьями великого князя, желая дать им возможность пережить это тяжкое несчастье. А может, Всеславичи, понимая, что у южных Мономашичей опять назревает пора дележа княжеских столов, намеренно прекратили войну за Полоцк, дабы столкнуть лбами дядей и племянников.
Сыновья Мстислава Романовича, объявившись в Киеве, сразу же заявили Владимиру Рюриковичу, что не уступят великокняжеский трон ни ему, ни кому-то другому. Мол, покойный Мстислав Романович завещал стол киевский своему старшему сыну Святославу Мстиславичу. Правда, письменного завещания братья Мстиславичи так никому и не предъявили. На все их заявления и угрозы Владимир Рюрикович твердил одно и то же:
– По «Русской Правде», великокняжеским столом владеет не какая-то отдельная княжеская семья, но весь род потомков Ярослава Мудрого. По древнему укладу великокняжеская власть наследуется не сыновьями, а братьями. Мой брат Мстислав Романович не мог завещать киевский стол кому-то из своих сыновей, ведь он знал, что это незаконно.
Владимир Рюрикович чувствовал себя уверенно еще и потому, что Мстислав Удатный и Мстислав Немой, также имевшие права на Киев, добровольно отказались от великокняжеского трона. Мстислав Удатный даже передал под начало Владимира Рюриковича свое войско, стоящее в Торческе. Галицкий князь желал видеть великим князем послушного его воле Владимира Рюриковича и не скрывал этого.
Потому-то Владимир Рюрикович разговаривал с сыновьями Мстислава Романовича с позиции силы, зная, что в случае вооруженной распри на его стороне будут галицкий, луцкий и волынский князья. Сознавая свое бессилие, братья Мстиславичи занялись интригами. Старший, Святослав Мстиславич, оставался в Киеве, подбивая местных бояр не принимать на великое княжение Владимира Рюриковича. Средний из братьев, Всеволод Мстиславич, отправился к черниговским Ольговичам, желая перетянуть их на свою сторону. Младший из братьев, Ростислав Мстиславич, уехал к туровскому князю, у которого была давняя вражда с Владимиром Рюриковичем.
Но и Владимир Рюрикович не сидел без дела. Он послал своего доверенного боярина в Чернигов, где ныне вокняжился Михаил Всеволодович. Устами своего посла Владимир Рюрикович предложил Михаилу Всеволодовичу Переяславль в обмен на союз с ним против беспокойных племянников. Поскольку Михаил Всеволодович тоже нуждался в сильном союзнике, дабы удержаться на черниговском столе, которого добивались его не менее ретивые племянники, он охотно пошел на сделку с Владимиром Рюриковичем. В результате Всеволод Мстиславич так и не вернулся в Киев, оказавшись в темнице у черниговского князя.
Святослава Мстиславича по приказу Владимира Рюриковича тоже упекли в поруб, обвинив в хищении золота из великокняжеской казны. Ростислав Мстиславич, узнав об участи своих старших братьев, не осмелился возвратиться в Киев, попросив убежища у туровского князя.
В конце июня под колокольный перезвон Владимир Рюрикович вступил на великокняжеский трон. Таким образом, свершилась его давняя мечта. Летописец так записал об этом событии: «Много сил и времени потратил сей неугомонный князь, добиваясь первенства среди своих двоюродных братьев. Немало подлости и коварства было пущено им в ход лишь ради того, чтобы немного приблизиться к киевскому столу. Подобно отцу своему, Владимир Рюрикович мог усыпить лестью врагов своих и обманом завлечь в ловушку своих друзей ради корысти и власти. Судьба одарила его нежданно-негаданно, даровав ему киевский стол, которым он грезил и на войне, и в мире…»
* * *
…В темнице было сыро и пахло плесенью. Свет проникал сюда через единственное небольшое оконце под самым потолком, забранное железной решеткой. На лежанке у бревенчатой стены сидел Святослав Мстиславич, похожий на нахохлившегося ворона. В его длинных темно-русых спутанных волосах виднелись сухие травинки; он только что поднялся со своего тюремного ложа, застеленного ворохом свежевысушенного сена.
В гости к узнику пожаловал Владимир Рюрикович. На нем было великокняжеское облачение: пурпурный плащ, красные сапоги, малиновая шапка с собольей опушкой. В руках золотой жезл – символ власти.
Святослав Мстиславич в мятых штанах, рваной льняной рубахе и в столь же мятом коричневом плаще выглядел почти жалко рядом с Владимиром Рюриковичем.
– Здрав будь, племяш! – с улыбкой превосходства проговорил Владимир Рюрикович. – Сыровато тут у тебя и темновато… Да и скучно, наверно, одному-то тут куковать, а?
Святослав Мстиславич помолчал, сверля двоюродного дядю неприязненным взглядом. Затем промолвил с мрачной усмешкой:
– А ты заглядывай ко мне почаще, дядюшка. Вот скуку мою и разгонишь.
– Зря ты затеял распрю со мной, племяш, – с сочувствием в голосе сказал Владимир Рюрикович. – Не нужно это ни тебе, ни мне. Я по закону сел князем в Киеве. Ты же с братьями своими надумали закон под себя подмять, словно девку блудливую. Не по-христиански это, племяш.
– Говори, зачем пришел. Не тяни! – сердито обронил Святослав Мстиславич.
Он был всего на шесть лет моложе Владимира Рюриковича, поэтому привык держаться с ним на равных.
– Хочу замириться с тобой, племяш, – промолвил Владимир Рюрикович, – но с одним условием…
– С каким условием? – насторожился Святослав Мстиславич.
– Выманишь из Турова своего младшего брата Ростислава и убьешь его, – жестко произнес Владимир Рюрикович.
– Ополоумел ты, дядюшка! На такое зло я не пойду, – без колебаний ответил Святослав Мстиславич.
– За такую услугу я в долгу не останусь, – невозмутимо продолжил Владимир Рюрикович, – посажу тебя князем в Новгороде. С новгородского стола можно на равных разговаривать с Псковом, Полоцком и суздальскими князьями. Подумай, племяш.
– А как мне с грехом братоубийства опосля на белом свете жить? – угрюмо промолвил Святослав Мстиславич. – Об этом ты подумал, дядюшка.
– Всякий грех замолить можно, – после краткой паузы ответил Владимир Рюрикович. – Не грешат токмо высохшие от постов монахи-праведники, так они и на высоких княжеских столах не сидят.
– Я подумать должен, – сказал Святослав Мстиславич, глядя в земляной пол.
– Один день даю на размышление, племяш, – проговорил Владимир Рюрикович, – потом отправлю гонца к Ростиславу. Предложу ему убить тебя за новгородский стол в награду. Как думаешь, племяш, долго ли Ростислав колебаться будет?
– Змей ты подколодный, дядюшка! – зло произнес Святослав Мстиславич.
– Я – великий князь! И ты будешь ходить в моей воле, иначе умрешь, – надменно промолвил Владимир Рюрикович. – Думай, племяш. Вечером я приду за ответом.
Мучительные раздумья Святослава Мстиславича в конце концов завершились тем, что он согласился привезти Владимиру Рюриковичу голову своего брата Ростислава. Всего с тремя верными гриднями Святослав Мстиславич отправился в Туров. Он и его люди вернулись в Киев через два дня, привезя в мешке голову Ростислава.
Владимир Рюрикович похвалил Святослава, заплатил ему двести гривен серебра и дал ему в управление небольшой городок Новгород-Святополчский под Переяславлем. Этот город был выстроен киевским князем Святополком Изяславичем, как крепость для защиты порубежья Руси от набегов степняков.
Случилось так, что половцы стали приходить к Новгороду-Святополчскому для меновой торговли, поскольку князь Святополк взял в жены дочь половецкого хана Тугоркана. Тугоркан был могучим властелином среди половецких орд в ту пору, его кочевья, расположенные близ Днепра, были надежной защитой для Новгорода-Святополчского, где поначалу селились бывшие злодеи, безземельные смерды и вольноотпущенники. Ко времени правления в Киеве потомков Владимира Мономаха Новгород-Святополчский стал уже одним из самых больших приграничных городков, здесь жило много торговцев, покупающих у половцев рабов, лошадей и мелкий скот. Здесь стоял постоянный гарнизон из полутора сотен киевских ратников.
Узнав, где ему предстоит держать княжеский стол, Святослав Мстиславич обрушился на Владимира Рюриковича с гневными упреками.
– Ты не сдержал обещание, дядюшка! Лживая твоя душа! Мы уговаривались с тобой, что я получу новгородский стол, а не это захолустье!
– Я тебе обещал дать Новгород и даю сей град, – отвечал на эти упреки Владимир Рюрикович. – Дареному коню зубы не смотрят.
– Ты же молвил мне про Новгород Великий, змей двуногий! – негодовал Святослав Мстиславич. – Не ты ли говорил мне, что со стола новгородского я смогу на равных разговаривать с суздальскими князьями. Сам же на деле хочешь упечь меня на степное порубежье, негодяй!
– Ты просто неверно понял меня, племяш, – пожимал плечами Владимир Рюрикович. – Ты был немного не в себе, вот и не уразумел смысл сказанного мною. Именно Новгород-Святополчский я и имел в виду, когда предлагал тебе сделку.
– Недоумком меня считаешь! – кипел яростью Святослав Мстиславич. – Да ради сего жалкого городишки я даже на простого холопа руку не поднял бы, не говоря уже про родного брата!
– Что сделано, то сделано, племяш, – с ехидной полуусмешкой заметил Владимир Рюрикович. – Пусть невелик Новгород-Святополчский, но лучше там сидеть князем, чем в темнице заживо гнить. Кто не довольствуется малым, тому, сколь ни давай, все равно мало будет.
– Гнусное ты отродье, дядюшка! – молвил Святослав Мстиславич, свирепо зыркая очами. – Большего негодяя, чем ты, я еще не видел!
– Что я слышу?! – с видом оскорбленного благочестивца воскликнул Владимир Рюрикович. – И это говорит человек, убивший родного брата! В какое гнусное время мы живем! – добавил он, повернувшись к своим думным боярам – Премиславу и Смаге. Те лишь молча усмехались, с презрением взирая на красного от злости и обиды Святослава Мстиславича.
С полусотней своих дружинников Святославу Мстиславичу пришлось поневоле ехать в Новгород-Святополчский и быть и в дальнейшем послушной игрушкой в руках Владимира Рюриковича, который держал у себя в заложниках жену и детей Святослава Мстиславича.
* * *
Другой брат Святослава Мстиславича тем временем пребывал в заточении в Чернигове. Но Владимир Рюрикович не забыл и о нем. Он послал в Чернигов гонца с письмом для Михаила Всеволодовича. В своем послании Владимир Рюрикович предложил Михаилу Всеволодовичу извести пленника медленным ядом, чтобы окружающие подумали, будто Всеволод Мстиславич занемог и скончался от какой-то болезни.
Михаил и раньше знал о коварстве Владимира Рюриковича, о том, как он легко предает друзей и строит козни за спиной у своих родственников. Потому-то Михаил решил пощадить Всеволода Мстиславича, дабы у хитреца Владимира Рюриковича в будущем не было повода обвинять его в преднамеренном убийстве князя-мономашича. Михаил не только пощадил Всеволода Мстиславича, но с надежными людьми доставил его в Луцк к Мстиславу Немому. Тот доводился Всеволоду Мстиславичу двоюродным дядей.
Узнав об этом, Владимир Рюрикович послал к Михаилу Всеволодовичу гневное письмо, коря того недомыслием и двоедушием. В отместку Владимир Рюрикович отказался уступить Михаилу Всеволодовичу обещанный ему Переяславль.
Мстиславу Немому племянник Всеволод Мстиславич тоже был в тягость, поскольку он подбивал луцкого князя к войне с Владимиром Рюриковичем. Мстислав Немой хотел дать Всеволоду во владение городок Дорогобуж, но тот отказался сесть там князем и уехал к брату в Новгород-Святополчский.
Глава восьмая
Князь Василько
В конце июня в Чернигов вступило войско ростовского князя Василько Константиновича. Этот князь – единственный из суздальских Мономашичей – откликнулся на призыв Мстислава Романовича попытать счастья в битве с татарами.
Весь Чернигов высыпал на улицы. Жители поначалу уверовали в некое чудо, решив, что это возвращаются полки Мстислава Святославича и его сыновей. Увидев на знаменах герб Ростова Великого – оленя с ветвистыми рогами, – черниговцы приуныли и разошлись по домам, лишь немногие любопытные проводили ростовские конные и пешие полки до княжеского детинца на горе Третьяк.
Дворец черниговских князей был выстроен из белого камня, который добывали неподалеку от города в недрах Елецкой горы. Дворец стоял напротив самого древнего из черниговских храмов, одноглавого Спасо-Преображенского собора, который к тому же служил усыпальницей для черниговских Ольговичей. В приделах этого большого собора покоились под каменными плитами черниговские князья, потомки воинственного Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого.
Михаил Всеволодович был радушен с ростовским князем и его воеводами, но при этом он не мог скрыть своего изумления и досады, глядя на их ратный пыл. О тяжелом поражении русских полков на реке Калке ростовчане ничего не знали. Этот слух еще не докатился до Залесской Руси.
Пришлось Михаилу Всеволодовичу, угощая гостей в гриднице, самому поведать им о недавних печальных событиях, свидетелем коих довелось быть и ему. Князь Василько и его бояре были поражены услышанным. Смерть одиннадцати русских князей, многих тысяч русских ратников в сече и во время бегства от каких-то неведомых мунгалов была воспринята ими как некая кара Господня, а не военное поражение.
– Как могло случиться такое?! – допытывался у Михаила Всеволодовича князь Василько. – Горсть мунгалов разбила половцев и разметала все русские полки! Как могло случиться, чтобы Мстислав Удатный бежал с поля битвы!
– По вине Мстислава Удатного мунгалы одержали верх над нами, – сердито молвил в ответ Михаил Всеволодович. – Не было у него ладу с Мстиславом Романовичем, всю славу и добычу Мстислав Удатный себе хотел загрести, все вперед рвался, как конь необъезженный. Татары с самого начала на хитрость пошли, восемь дней пятились от дружин наших, бегство изображая. У реки Калки дозорные из половцев обнаружили главный татарский курень со всей награбленной добычей, сказали об этом Мстиславу Удатному, а тот с раннего утра повел галицко-волынские полки и половецкую конницу на битву с татарами. Лучане и смоляне поспешили за ним следом. Мстислава Романовича и черниговских князей Мстислав Удатный и не подумал предупреждать, так уж ему хотелось самому одолеть орду татарскую!
Рассказ Михаила Всеволодовича о всех перипетиях проигранного на Калке сражения затянулся надолго. Гости, забыв про яства, внимали ему, открыв рты. Ростовчане были изумлены военными приемами татар, их вооружением, дисциплиной, меткой стрельбой из луков… Определенно этот неведомый степной народ гораздо сильнее половцев, сильнее алан, мордвы и черемисов. Значит, слух о разгроме татарами восточного государства Хорезм вовсе не пустая болтовня заезжих купцов. Этот опасный враг показал и русичам свои зубы в битве на Калке!
Смерть пленных русских князей под дощатым настилом показала, что татары не только сильны на поле битвы, они еще коварны и безжалостны. Одолеть такого врага будет очень трудно.
Вечером Михаил Всеволодович и князь Василько уединились для беседы в угловой светлице на втором ярусе дворца. Окна светлицы, с одной стороны, выходили на княжеский яблоневый сад, а с другой – на широкий, мощенный плитами двор, к которому примыкали кузница, баня, конюшни и кладовые.
Створки узких закругленных на византийский манер окон были распахнуты. В комнату, где царил голубой полумрак, вливались ароматы листвы фруктовых деревьев, запахи высаженных вдоль дорожек цветов; в глубине сада разливал свои переливчатые трели неугомонный соловей, ему вторил другой из-за бревенчатой стены детинца.
Князь Василько был молод и красив, ему было всего семнадцать лет. Он был высок и статен, его густые вьющиеся волосы имели золотистый оттенок. Овалом лица и красивым росчерком губ Василько уродился в мать-гречанку, прямым носом и синими очами пошел в отца-русича. Его отец был старшим и любимым сыном Всеволода Большое Гнездо, могучего властителя Залесской Руси. Константин не покорился воле отца, не пожелав покидать родной Ростов ради града Владимира, поэтому верховным властителем суздальских земель стал его брат Юрий, алчный и самонадеянный. Константин дружил с Мстиславом Удатным, который тогда княжил в Новгороде Великом.
Когда между Юрием и Константином встала непримиримая распря, Мстислав Удатный выступил на стороне последнего, разбив наголову полки Юрия и его брата Ярослава на реке Липице. Константин стал владимиро-суздальским князем. После внезапной смерти Константина его брат Юрий Всеволодович оставил Ростов сыновьям и вдове Константина. Он старался не ссориться с Василько и его братьями, зная, что Мстислав Удатный непременно заступится за них. Вот почему, когда Василько решился выступить с ростовской дружиной на битву с татарами, Юрий Всеволодович не стал препятствовать ему в этом, хотя всем прочим своим братьям и племянникам он строго-настрого запретил идти на помощь южным Мономашичам.
– Я видел под Черниговом, за речкой Стриженью, шатры военного стана, – молвил Василько. – С кем воевать собрался, княже? Думаешь, татары после победы на Калке на Русь устремятся?
Михаил Всеволодович, сидевший за столом напротив Василько, отпил из чаши медовой сыты и ответил:
– Мой двоюродный брат Мстислав Глебович на меня ополчился, хочет отнять у меня Чернигов. Есть еще двоюродные племянники, которые покуда выжидают, но тоже готовы на меня мечи обнажить. Вот кабы ты, Василько, помог бы мне удержаться в Чернигове, я бы пред тобой в долгу не остался, видит бог.
– А ежели татары под Черниговом объявятся, что тогда станешь делать, княже? – промолвил Василько, глядя в глаза Михаилу Всеволодовичу. – Татарам наши распри токмо в радость будут.
– Татарам победа на Калке недешево досталась, вряд ли нехристи ныне на Русь сунутся, – беспечно проговорил Михаил Всеволодович.
– Татары могут и в следующее лето нагрянуть, – заметил Василько. – Дорогу к Днепру татары уже знают, а нынешняя победа лишь подтолкнет их к новому походу на Русь. Половцы сдержать татар явно не смогут, это очевидно.
– Вот и скажи об этом своему дяде Юрию Всеволодовичу, – промолвил Михаил Всеволодович, вновь поднося чашу с медовым напитком ко рту. – Пусть Юрий Всеволодович не задирает нос, пусть порадеет и для Южной Руси, благо войск у него много, как деревьев в лесу.
– Конечно, я встречусь с дядей Юрием, – покивал кудрявой головой Василько, – перескажу ему слова твои и от себя многое добавлю. Чаю, гром, прозвучавший на реке Калке, в скором будущем загремит и над всеми русскими городами. Надо учесть сей печальный урок и готовиться к новой встрече с татарами.
Михаил Всеволодович, видя, что Василько не стремится сражаться на его стороне против Мстислава Глебовича, не пожелал продолжать эту беседу. Изобразив сильную зевоту, он предложил юному ростовскому князю отправиться почивать: мол, наутро и продолжим разговор.
Василько пробыл в Чернигове два дня. Затем ростовское войско двинулось обратно домой, в Залесскую Русь.
Спустя четырнадцать лет князь Василько все-таки встретится с татарами в битве на реке Сити, где поляжет вся его дружина, а он сам попадет в плен и примет мученическую смерть от рук мунгалов.
Глава девятая
«Татары у ворот!»
Внезапная таинственная смерть Ростислава Мстиславича вызвала толки и пересуды среди киевской знати и среди родственников покойного Мстислава Романовича. Княгиня Меланья Игоревна сразу заподозрила причастность к этой загадочной смерти ее младшего сына Владимира Рюриковича. Меланью Игоревну беспокоила судьба и двух других ее старших сыновей, которые пребывали в Новгороде-Святополчском. Если татары от Калки повернут на Русь, то первый их натиск обрушится как раз на пограничные русские городки.
Отношения между Владимиром Рюриковичем и Меланьей Игоревной день ото дня становились все неприязненнее. Их взаимная ненависть бросалась в глаза всем окружающим.
Меланья Игоревна намеревалась привлечь к расследованию смерти своего младшего сына Мстислава Удатного. Это очень беспокоило Владимира Рюриковича. Он знал, что Мстислав Удатный имеет достаточно сил и авторитета среди южнорусских князей, чтобы при желании посадить на киевский стол правителя, угодного ему. Мстислав Удатный не терпел подлых приемов в межкняжеских отношениях, поэтому он мог без колебаний принять сторону Меланьи Игоревны, если вина Владимира Рюриковича в гибели Ростислава Мстиславича будет доказана.
Владимир Рюрикович после безуспешных попыток примирения с Меланьей Игоревной спровадил ее в Вышгород, где прежде княжил Ростислав и где его похоронили в приделе Борисоглебского храма. В Вышгород же Владимир Рюрикович отправлял и родственников Меланьи Игоревны одного за другим под разными предлогами и без права возвращения в Киев.Шум вокруг смерти Ростислава Мстиславича постепенно стал стихать. Однако начала расти и шириться другая тревога. Со стороны Залозного шляха к Днепру вышла татарская орда. Упоенные недавней победой на Калке мунгалы явно намеревались вторгнуться в южные пределы Руси.
* * *
Святослав Мстиславич, убивший брата Ростислава руками своих верных слуг, пребывал в постоянном беспокойстве от того, что это злодеяние откроется и тогда вся его родня отвернется от него. Печать каинова греха нестерпимо жгла Святослава, в его сердце также полыхала ненависть к Владимиру Рюриковичу, который толкнул его на столь тяжкое преступление, обставив все так, будто Ростислав пал от рук неведомых злодеев. Владимир Рюрикович хотел бросить тень на туровского князя, враждебного ему. Однако тень эта все время нависала над ним самим. Повязанный кровью, Святослав Мстиславич отныне был вынужден во всем повиноваться Владимиру Рюриковичу, и узы эти тяготили его безмерно.
«Коль оборонишь Новгород-Святополчский от татар, так и быть, племяш, переведу тебя на княжение в Переяславль, – писал в письме к Святославу Владимир Рюрикович. – Верну тебе жену и детей, забуду все обиды. Только уж и ты, племяш, прояви свое ратное мужество. Я ведь знаю, как ты литовцев бил и друцким князьям спуску не давал!»
Святославу Мстиславичу показалось, что Владимир Рюрикович издевается над ним.
– У меня всего-то шестьдесят гридней и пеших ратников две сотни, а Владимир Рюрикович велит мне выстоять против всей татарской орды, – сказал Святослав брату Всеволоду. – Обещает в награду за мужество Переяславль дать.
– Не верь этому злыдню, брат, – промолвил Всеволод. – Извести он нас хочет всех под корень, ему лишние племянники в тягость. И отец наш ему в тягость был.
– Что же делать станем, брат, коль татары к нашему граду подступят? – спросил Святослав.
– Поживем – увидим, – ответил Всеволод. – Может, татары мимо нас пройдут.
Неожиданно в Новгороде-Святополчском объявилась Варвара Ярополковна, приехавшая сюда верхом на коне в мужском платье искать защиты от Владимира Рюриковича.
Варвара поведала братьям Мстиславичам, что Владимир Рюрикович вознамерился спровадить ее в женский монастырь.
– В монахини меня решил постричь, негодяй, – жаловалась Варвара, опять нарядившись в женское платье. – Не по душе ему, видите ли, речи мои дерзкие. Токмо не в речах тут дело. Задумал Владимир Рюрикович меня наложницей своей сделать, а я дала ему от ворот поворот! Вот он и взбеленился. Я, недолго думая, на коня вскочила и сюда прискакала, все погони опасалась. Да бог миловал!
Братья изумленно переглянулись. Потом Святослав сказал:
– Негодные мы защитники для тебя, Варя. У меня всего полсотни гридней. У Всеволода и вовсе только тридцать дружинников. Не сможем мы оборонить тебя от Владимира Рюриковича, ежели он прознает, что ты у нас укрываешься. Уж не обессудь, сестра.
– А как он прознает? – проговорила Варвара с задорной усмешкой. – Я ускакала по дороге в Чернигов и лишь за лесом повернула коня на юг, в степь.
– Даже если Владимир Рюрикович не прознает, что ты здесь, другая опасность грозит нашему граду, – вставил Всеволод. – Слышала, Варя, татары коней поворотили на Русь, их орда уже излучину Днепра миновала. Эта беда пострашнее Владимира Рюриковича будет.
Варвара понимающе покивала головой в белом убрусе, с золотой диадемой на челе.
– Что ж, – после краткой паузы промолвила она, мстительно сузив свои красивые светло-голубые глаза, – я тоже в руки меч возьму, посчитаюсь с татарами за мужа своего, подло погубленного нехристями.
И вновь братья изумленно переглянулись, пораженные неженской отвагой своей двоюродной сестры.
Они втроем сидели у распахнутого настежь окна, выходившего на речную пойму; терем стоял на гребне холма в самом центре городка, который подковой огибали высокие земляные валы с бревенчатыми стенами на них.
Медленно подкрадывалась ночь, нехотя зажигались звезды в теплом южном небе. Кусты тальника и кудрявые заросли ольхи затеняли серебро речной глади возле берега; тревожно звучали в вечернем воздухе резкие крики луговых коростелей.
На крепостных башнях зычно перекликались стражники.
* * *
Татарская конница, не имея возможности переправиться на правобережье Днепра, где лежали исконные земли Киевского княжества, двигалась вдоль левого днепровского берега, пока не наткнулась на древние защитные валы, протянувшиеся по степи на многие десятки верст. Эти валы назывались Змеевы, поскольку извивались вдоль степных рек и речушек подобно гигантским буро-зеленым змеям.
Возводить заградительные валы на степных окраинах Руси начал еще князь Владимир Святой, стараясь оградить свои земли и города от набегов степняков. В ту далекую пору в приднепровских степях хозяйничали печенеги. При Ярославе Мудром, сыне Владимира Святого, строительство пограничных валов продолжилось с еще большим размахом.
При сыновьях и внуках Ярослава Мудрого причерноморские степи наводнили половцы, которые разбили печенегов и стали грозой для русских княжеств на целых полтора столетия. Пограничные валы оказались слишком ненадежной защитой против многочисленных, подвижных и воинственных половецких орд. Русские князья перестали возводить новые валы и чинить старые, перейдя к тактике возведения пограничных городков.
Легкая татарская конница без труда преодолевала пограничные валы, углубляясь в пределы Переяславского княжества.
…С раннего рассвета мимо Новгорода-Святополчского тянулись вереницы повозок, ехали всадники, шли мужчины и женщины, гоня перед собой скот. Это смерды, жившие по берегам реки Псел, торопились уйти за реку Сулу, вдоль которой стояли самые большие из пограничных городков. Многие из безлошадных смердов надумали остаться в Новгороде-Святополчском, понадеявшись на его высокие валы и прочные бревенчатые башни, укрытые конусообразными кровлями, будто шлемами.
Беженцы рассказывали новгородцам одно и то же: мол, татары никого не щадят, жгут деревни, угоняют скот и лошадей, вытаптывают пшеничные поля. В городок Лутаву, что южнее Псела, сбежалось множество смердов из окрестных сел в надежде пересидеть опасность за крепостными валами и стенами. Однако татары взяли Лутаву приступом и вырезали всех русичей от мала до велика.
«Теперь татарва к реке Суле движется несколькими потоками, дабы охватить побольше деревень, – молвили беженцы, видевшие врагов собственными глазами. – Кабы не реки с оврагами, которые сильно задерживают татар, то многим смердам и их семьям не удалось бы уйти далеко».
Святослав Мстиславич стал держать совет с братом Всеволодом.
– На подмогу из Киева уповать не приходится, брат, – сказал Святослав Мстиславич. И после долгой паузы добавил: – Ежели и придут полки из Киева и Переяславля, то дальше Сулы не двинутся, ибо на посулье оборона крепкая из валов и городков пограничных. А здесь, на реке Хорол, валов нету и почти все пограничные городки в запустенье.
Святослав Мстиславич умолк и как-то странно посмотрел на брата, словно не решаясь вымолвить свою главную задумку. Всеволод сразу почувствовал это.
– Что ты задумал, брат? – нетерпеливо проговорил он. – Я вижу, ты что-то задумал! Неужели хочешь оставить Новгород и тоже бежать за Сулу-реку?
– Зачем бежать? – Святослав криво ухмыльнулся. – Да и куда? Владимир Рюрикович нам явно не обрадуется, а Ольговичи нам не родня. Ложиться костьми я тоже не собираюсь, брат. Я лучше замирюсь с мунгалами, ублажу их дарами. Пусть нехристи оставят нас в покое и идут с разором к посульским градам, и дальше к Переяславлю.
Всеволод озадаченно хлопал глазами. Такого он никак не ожидал от своего воинственного брата! Святослав никогда ни перед кем шею не гнул, не такой у него норов!
