Текст книги "Остров без сокровищ"
Автор книги: Виктор Точинов
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
И вот ситуация: напасть на след вторично посчастливилось именно Черному Псу. Он появляется в деревушке, начинает расспросы и выясняет, что неподалеку, в стоящем на отшибе трактире, не так давно поселился отставной моряк, по всем приметам – вылитый Билли Бонс.
Именно так все происходило, в «Бенбоу» Пес заявился, где-то разжившись предварительной информацией. А где, кроме деревушки, он ее мог получить?
До сих пор картинка складная. Но дальше начинается свистопляска несуразностей и нелепостей.
Что должен был сделать Черный Пес, получив информацию о скрывающемся Билли Бонсе?
Вариантов несколько. Если после рассказов селян оставались какие-то сомнения, надо было проверить – точно ли старый кореш Билли поселился в «Адмирале»? Привычки бывшего штурмана хорошо известны жителям деревни, в частности, привычка подолгу гулять на морском берегу. Можно понаблюдать за ним издалека, из укрытия, не приближаясь. Убедиться своими глазами.
Затем надо отправиться с докладом к начальству, к Пью и Сильверу. Либо, если есть опасение, что Билли Бонс может проведать о расспросах в деревушке и дать деру, – остаться наблюдать за «Бенбоу» и послать кого-то из местных с весточкой к Сильверу, благо Бристоль не дальний свет. И спокойно дожидаться подкрепления.
А что же делает вместо этого Черный Пес?
Нечто очень странное, совершенно неуместное для человека, и в самом деле охотящегося за картой.
Он идет в «Адмирал Бенбоу» и действительно убеждается, что ошибки нет, – но тут же вступает в разговор с бывшим штурманом. Никакой попытки, убедившись, известить Сильвера или Пью, не предпринимает, – увидел, подошел, заговорил.
Зачем?
Ясно, что карту Бонс не отдаст. Не для того он бегал и прятался, чтобы вот так взять и отдать Черному Псу. Более того, Пес опасается, что дело может завершиться поножовщиной (и правильно опасается). И как это понимать? Зарежет Бонс Пса и снова смоется. Зарежет Пес Бонса – а где гарантия, что карту Билли держал при себе, а не припрятал где-нибудь?
Между тем схватки с применением холодного оружия избежать очень легко – достаточно явиться к Бонсу не в одиночку, а впятером и вшестером. Старый штурман отморозок, но все же не самоубийца, затевать драку при таком соотношении сил не станет…
Но допустим даже, до тесаков дело бы не дошло. Допустим, Бонс попросту послал бы Черного Пса в пешее эротическое путешествие, или куда там еще было принято посылать в Англии восемнадцатого века… И что? Возвращаемся к исходной ситуации: надо лично или с гонцом известить Сильвера и Пью. Лишь одна вводная меняется: Бонс теперь в курсе, что вычислен и в бега ударится без всяких сомнений.
Вывод: если бы Пес действительно стремился добыть карту, он никогда не стал бы делать это так глупо, как описывает Хокинс…
Но если Пес приходил не за картой, то эпизод вообще лишается смысла. Зачем он заявился? Выпить стаканчик рома, пригрозить Билли Бонсу виселицей, получить рану в плечо и довести противника до сердечного приступа?
Чтобы вернуть смысл и логику в визит Черного Пса, надо еще раз вернуться к тому, чем разговор завершился. Итак:
«Потом внезапно раздался страшный взрыв ругательств, стол и скамьи с грохотом опрокинулись на пол, звякнула сталь клинков, кто-то вскрикнул от боли, и через минуту я увидел Черного Пса, со всех ног бегущего к двери. Капитан гнался за ним. Их кортики были обнажены. У Черного Пса из левого плеча текла кровь. Возле самой двери капитан замахнулся кортиком и хотел нанести убегающему еще один, самый страшный, удар и несомненно разрубил бы ему голову пополам, но кортик зацепился за большую вывеску нашего „Адмирала Бенбоу“. На вывеске, внизу, на самой раме, до сих пор можно видеть след от него».
Кортики, как мы помним, на самом деле зовутся катлассами, но даже если заменить коротенькие кортики в руках пиратов на длинные тесаки, представить эту сцену зримо не получается… Вывеска мешает.
Ведь где обычно висит трактирная вывеска? Снаружи, над дверью. Если вывеска широкая, нижний край ее может оказаться вплотную к краю дверного проема, но уж никак не ниже его…
Клинок Билли Бонса, пытающегося зарубить выскакивающего из дома человека, мог оставить след на вывеске в одном лишь случае – вывеска висела над дверью внутри трактира. Иначе никак. Иначе клинок зацепился бы за стену над дверью, или за дверной наличник, но никак не за вывеску.
Но зачем вывеска внутри? Ахинея какая-то…
Именно так. Полная ахинея весь рассказ Джима Хокинса о приходе и уходе Черного Пса. Но один значимый и бесспорный момент во всей этой ахинее есть – зарубка на вывеске, которую «до сих пор можно видеть». Наглядное, так сказать, свидетельство…
Есть подозрение, что не останься этого свидетельства – сцена с визитом Черного Пса в мемуаре Хокинса бы не появилась. Лишний эпизод. Историю о том, как карта перекочевала от Билли Бонса к Джиму Хокинсу, вполне можно начать с визита слепого Пью и с вручения черной метки.
Но зарубка оставалась видна до времен сочинения мемуара – и вызывала вопросы посетителей… И то, как беспомощно и неумело Хокинс пытается объяснить ее наличие, свидетельствует: истинная история появления этого следа на вывеске Джиму весьма неприятна… Чем-то его компрометирует… Нельзя ее излагать, короче говоря.
Мы попробуем эту историю восстановить, исходных данных достаточно.
Но прежде задумаемся над одним странным совпадением: в трактире «Адмирал Бенбоу» постоянно живут четыре человека – трио Хокинсов и Билли Бонс. И двое из четверых – Бонс и мистер Хокинс-старший – заболевают и умирают, хотя в самом начале истории оба вполне дееспособны. Практически одновременно оба слегают и умирают с разницей в пару дней…
С чего бы такая синхронность? Только ли оттого, что обоих лечил странный доктор Ливси? Но заболели-то они сами… Почему одновременно?
Причем удивительно вот что: Хокинс практически ни слова не говорит нам о том, от чего умер его отец. А ведь родной человек как-никак… Болезни Бонса в мемуаре посвящено гораздо больше строк.
А то, о чем Джим столь старательно умалчивает, достойно самого пристального внимания. В отличие от настойчиво повторяемого, от навязываемого читателю…
Допустим, Черный Пес действительно приходил в «Бенбоу», действительно поговорил с Джимом Хокинсом – тот отметил цвет лица Пса, услышал историю о его сыне и т. д. Но интересовался Черный Пес отнюдь не Билли Бонсом – мистером Хокинсом-старшим. Трактир как место для разговора не устраивал по ряду причин бывшего пирата, а ныне контрабандиста. Он велел Джиму передать, что будет ждать его отца на улице и покинул «Адмирал Бенбоу».
А затем произошло вот что…
Реконструкция № 1: Визит Черного Пса
В один из январских дней 1746 года мистер Хокинс-старший вышел из «Адмирала Бенбоу» на деловую встречу. Встреча происходила неподалеку, на открытом воздухе и напрямую касалась теневой стороны бизнеса м-ра Хокинса.
Деловой партнер м-ра Хокинса, мистер Черный Пес, уже поджидал в условленном месте, и после обмена приветствиями задал главные вопросы, послужившие причиной и поводом для данной встречи. Если более-менее вежливо изложить суть вопросов, то состояла она в следующем: не случались ли в последнее время с уважаемым м-ром Хокинсом тяжелые травмы черепа, вызванными падениями с лестницы или иными внешними воздействиями? Не пил ли уважаемый м-р Хокинс в последнее время некачественные спиртные напитки, способные нарушить мозговую деятельность? Проще говоря, с какого бодуна уважаемый м-р Хокинс объявил о повышении ровно в три раза тарифов на пакет услуг, предоставляемых м-ром Хокинсом своим деловым партнерам, интересы которых он, м-р Пес, в настоящий момент представляет?!
В качестве дополнительной информации м-р Пес сообщил, что человек он семейный, и семья его имеет обыкновение кушать три раза в день, равно как имеет ряд других потребностей, удовлетворение каковых он, м-р Пес, считает своим супружеским и родительским долгом, исполнению какового объявленные м-ром Хокинсом новации однозначно препятствуют.
В ответ м-р Хокинс сообщил, что сам отягощен семейными узами и проистекающими из них обязанностями, вследствие чего вполне понимает резоны м-ра Пса. И рассчитывает на ответное понимание м-ром Псом того факта, что длительное и беспрепятственное осуществление м-ром Хокинсом бизнеса, связанного с услугами деловым партнерам, интересы которых м-р Пес в настоящий момент представляет, было бы невозможно без определенной (и не совсем безвозмездной) поддержки со стороны лиц, как облеченных официальными полномочиями, так и просто пользующихся большим авторитетом в округе. И повышение тарифов, о котором м-р Хокинс искренне сожалеет, отражает ни в коем случае не его, м-ра Хокинса, желание увеличить личные доходы, но единственно основано на новых условиях сотрудничества, ультимативно выдвинутых рекомыми лицами.
В ответ м-р Пес предложил консенсусный вариант: он, м-р Пес, займется с рекомыми лицами плотской любовью в извращенной форме, а тарифы пусть останутся прежними.
М-р Хокинс предложенный вариант отверг, как контрпродуктивный.
Дальнейшие переговоры свелись к изложению сторонами аргументов, подтверждающих их первоначальные позиции, причем форма изложения становилось все более эмоциональной в ущерб логике.
Закончился обмен мнениями тем, что м-р Пес вынул из ножен тесак и попытался использовать его в качестве последнего, самого убедительного аргумента.
М-р Хокинс счел подобный формат дискуссии для себя неприемлемым и покинул место встречи, направляясь в сторону «Адмирала Бенбоу» с максимально возможной скоростью.
М-р Пес последовал за ним, догнал и применил-таки тесак. М-р Хокинс пошатнулся, но остался на ногах и продолжил движение в сторону трактира. В дверях упомянутого заведения м-р Пес попытался еще раз, более эффективно, применить свой аргумент, но зацепился им за край вывески, оставив глубокую зарубку, доступную для обозрения даже спустя многие годы после происшествия…
Комментарий к реконструкции № 1
Не слишком ли смелые выводы на основе одного-единственного повреждения вывески?
Не слишком. Если не вводить новые сущности, никак иначе это повреждение не объяснить. А если вводить, то любые рассуждения теряют смысл: рассечь вывеску мог кто угодно, хоть Годзилла, поднявшийся из вод Бристольского залива.
Вывеска явно разрублена ударом снаружи – значит тот, кто спасался от удара, искал спасения в доме. И это был не Черный Пес – если даже предположить, что его разговор с Бонсом состоялся на улице и закончился схваткой на тесаках. С чего бы Псу пытаться укрыться в логове своего врага, в его, так сказать, штаб-квартире? Еще меньше оснований предполагать, что убегавшим был Бонс – тот мастер рукопашного боя, что продемонстрировал, быстро разобравшись с Черным Псом (как именно произошла разборка, чуть позже).
Хокинс-старший – идеальный кандидат на роль человека, спасавшегося в «Адмирале». Становятся понятны причины его болезни, так странно совпавшей по времени с болезнью Бонса. Становятся понятным причины гробового молчания Хокинса-младшего об этой болезни…
Надо полагать, дальше события развивались так: спасения Хокинс-старший в трактире не нашел, попросту не успел запереть за собой дверь. Пес ворвался следом за ним, возможно, успел нанести еще одну рану.
Но тут на сцене появился – спустился по лестнице в общий зал трактира – Билли Бонс, направляющийся на свою ежедневную прогулку: подзорная труба под мышкой, тесак в ножнах у пояса.
Неожиданная встреча стала шоком для обоих пиратов. Если Пес просто безмерно удивился, обнаружив в «Бенбоу» своего былого начальника, то у Билли немного съехала крыша: Пес с окровавленным тесаком в руках наверняка охотится за Бонсом и заветной картой! Бонс выхватывает свое оружие и мчится рубить врага в капусту.
В изложении дальнейшего можно поверить Хокинсу: схватка, лязг стали, опрокинутая мебель, бесславная ретирада Черного Пса и обморок Билли Бонса… Пожалуй, выдуман лишь момент с ранением Пса – Хокинс должен был как-то объяснить цепочку кровавых пятен у двери «Адмирала Бенбоу», наверняка многие видели их на снегу в тот день. Или на земле, зимы в Южной Англии малоснежные.
Так что болезни Бонса и Хокинса-старшего совсем не случайно начались одновременно… И завершились одновременно не случайно – обоих лечил доктор Ливси, а у этого своеобразного медика пациенты долго не болели.
Глава шестая
Крестный отец Трелони
Но кто же, выражаясь современным языком, «крышевал» бизнес мистера Хокинса-старшего? Кто прикрывал его шашни с контрабандистами?
Крышевали и прикрывали два человека. Сквайр Трелони и доктор Ливси. Последний, разумеется, в ипостаси не доктора, а мирового судьи.
В доле был еще один человек, таможенный надзиратель мистер Данс, но его роль в сугубо подчиненная. Однако именно нюансы в поведении мистера Данса, неосмотрительно сообщенные нам Джимом Хокинсом, позволяют выстроить цепочку доказательств преступного сговора.
Итак, рассмотрим поведение таможенного надзирателя мистера Данса в исторический вечер налета шайки слепого Пью на трактир «Адмирал Бенбоу».
Мистер Данс получает известие, что в бухте Киттова Дыра маячит какой-то неопознанный люггер. Люггер, напомним, излюбленный контрабандистами тех времен тип судна – скоростной, маневренный, с малой осадкой, позволяющей подходить близко к берегу… Но в данном случае появление люггера никак с контрабандой не связано, на нем прибыла шайка слепого Пью. Мистер Данс, впрочем, этого не знает. И реагирует так, как и положено честному таможеннику: отправляется к Киттовой Дыре во главе отряда своих подчиненных.
А вот дальше начинается странное… Пью погибает, шайка его разбегается в разные стороны, некоторые разбойники отступают к берегу, к своему люггеру. Мистер Данс их преследует… но очень странно преследует, словно боится догнать. Вот как это происходит: «Но стражники спешились и осторожно спускались по склону, ведя лошадей под уздцы, а то и поддерживая их, и постоянно опасаясь засады. И, естественно, к тому времени, когда они добрались наконец до бухты, судно уже успело поднять якорь, хотя и находилось еще неподалеку от берега».
Вопрос: а зачем таможенники потащили с собой лошадей, замедлявших спуск к бухте? Почему не оставили одного человека наверху в качестве коновода и не двинулись быстро, налегке? Зачем им лошади на берегу, у самого моря? Куда мистер Данс собрался скакать по волнам?
Ответа нет. И не может быть. Совершенно не нужно спускать лошадей в темноте с берегового склона, с риском поломать им ноги, – если и вправду желаешь поймать контрабандистов. А вот если задача стоит обратная – дать контрабандистам время погрузиться на люггер и отчалить, то все сделано правильно.
Из чего следует вывод: подчиненные мистера Данса не в курсе его тайных делишек. Иначе не стоит затевать возню с лошадьми, можно приказать: перекурим, ребята, спешить не в наших интересах. Но зачем посвящать мелких сошек в тайные дела? Чтобы делиться с ними левыми доходами? Ни к чему, достаточно, чтобы в доле был начальник – он, получив предупреждение, всегда может сделать так, чтобы в нужный день и час таможенники ловили контрабандистов не в Киттовой Дыре, а на другом конце графства.
Но никаких предупреждений касательно того вечера мистер Данс не получал. Он явно в растерянности и не понимает, что происходит. Пожаловали чужаки, какие-то непонятные сторонние контрабандисты? Или же предупреждение не дошло до него по каким-либо причинам?
Поэтому мистер Данс спешит очень медленно. Неторопливо. Но когда добирается до моря, люггер еще рядом с берегом. И вот что происходит:
«Данс окликнул его. В ответ раздался голос, советовавший ему избегать освещенных луной мест, если он не хочет получить хорошую порцию свинца. И тотчас же возле его плеча просвистела пуля.
Вскоре судно обогнуло мыс и скрылось. Мистер Данс, по его собственным словам, чувствовал себя, стоя на берегу, точно „рыба, выброшенная из воды“. Он сразу послал человека в Б… чтобы выслали в море куттер».
Любопытно, как именно мистер Данс окликнул люггер? Эй вы, на судне, не вы ли тут, часом, разгромили трактир «Адмирал Бенбоу»? И какого ответа ждал?
Как бы то ни было, ответ не задержался, – пуля, посланная с борта судна. Однозначный ответ и суровый.
Что должен был сделать мистер Данс в таком случае? Совсем рядом с ним люггер, на котором предположительно укрылись люди, подозреваемые в разбойном нападении. К тому же, уже без всяких предположений, только что начавшие стрельбу по королевскому чиновнику при исполнении – дело не просто подсудное, но ведущее прямиком на виселицу.
Самое малое, что должен был сделать мистер Данс, – открыть ответный огонь. У него отряд в шесть человек – шестью мушкетами на малой дистанции можно легко и просто превратить работу с парусами и снастями люггера в самоубийственное занятие. И никуда злодеи не уплывут, а для перестрелки у них положение самое невыгодное – люггер освещен яркой луной, любой человек на палубе – мишень. А таможенники укрыты береговой тенью…
И что? А ничего. Мистер Данс в бой не вступает, торчит на берегу, как рыба, выброшенная из воды.
Может быть, у таможенников не было мушкетов? А чем они тогда боролись с контрабандистами? Увещеваниями? Хотя бы пистолеты непременно должны были состоять на вооружении у таможни. И шесть пистолетов, наведенные на ярко освещенный луной люггер, тоже никуда бы ему уплыть не позволили.
Но люггер уплыл. А мистер Данс отправил человека в Б….. (в Бристоль?), чтобы выслали куттер.
Куттер – еще более скоростное суденышко, чем люггер. Многие типы современных гоночных яхт несут парусное вооружение, в общем-то скопированное у куттеров. Но пока человек мистера Данса вскарабкается на берег, опять-таки ведя лошадь в поводу, – осторожно, неторопливо, чтобы та не сломала ногу в какой-нибудь расселине. Пока доберется до Б…. (если это Бристоль, то Хокинс ехал туда целую ночь в почтовом дилижансе). Шансов на успешную погоню у куттера никаких. Мистер Данс и сам это прекрасно понимает, говоря: «Но все это зря, они удрали и их не догонишь…»
Понимает, но гонца за куттером все же шлет. Зачем? Лишнее оправдание перед своим таможенным начальством?
Если бы мистер Данс всерьез собирался задержать контрабандистов в Киттовой Дыре, таможенный куттер надо было подтянуть к месту операции заранее: тот перекрыл бы выход из бухты, а отряд мистера Данса сухопутные пути отступления, – и все, контрабандисты в ловушке.
Вывод: мистер Данс прибыл к Киттовой Дыре отнюдь не охотиться за контрабандистами. Лишь изображать такую охоту.
Еще один любопытный момент: люггер уплыл, а мистер Данс возвращается к «Адмиралу Бенбоу». Но внутрь трактира заходит без подчиненных, лишь в сопровождении Джима Хокинса. Рядовые таможенники отправлены в деревушку…
А почему, собственно? Ведь шайка Пью при тревоге бросилась врассыпную, кто-то к морю, а кто-то от него… Трое, а то и четверо бандитов на люггере не уплыли, и всё еще бродят где-то неподалеку (мистер Данс это знает от Хокинса). Есть ли гарантия, что они не решат все же закончить дело и не вернутся в трактир? Нет такой гарантии.
Но мистер Данс неоправданно рискует и отпускает подчиненных. Хотя парочка вооруженных парней в подобной ситуации явно не помешает. Очевидно, мистер Данс не знает, что сейчас увидит в трактире, и спешит избавиться от лишних глаз. Вдруг разбойники распотрошили в «Бенбоу» какую-нибудь комнату, какую-нибудь неприметную кладовочку, потайной складик, – и разбросали повсюду, например, пачки виргинского табака, отнюдь не украшенные таможенными марками? Или еще какую-нибудь явную контрабанду?
Оправдались опасения мистера Данса или нет – Хокинс о том, естественно, нам не сообщает. Зато подкидывает еще одну весьма красноречивую деталь – мистер Данс, выслушав подробный рассказ Джима о происшествии, решает, что столкнулся с делом, явно превышающим его разумение. И говорит очень примечательные слова: «Доктор Ливси – джентльмен и судья. Пожалуй, и мне самому следовало бы съездить к нему или к сквайру и доложить о происшедшем».
Как это понимать? Доклад доктору Ливси в его ипостаси судьи еще можно как-то понять, но при чем тут сквайр? Он никаких официальных постов не занимает. С какой радости должен ему о чем-то докладывать государственный чиновник?
Да и доктор Ливси для Данса никоим образом не начальник. В обязанности мировых судей входило много что, они имели право:
– налагать штрафы, принуждать «праздных людей» к работе по найму или к занятию ремеслами;
– регулировать условия найма батраков, разрешать конфликты между хозяевами и рабочими;
– решать вопросы о праве на жительство в данной местности и о признании бродягами лиц, не работающих по найму;
– подвергать взысканию лиц, уклонявшихся от посещения англиканской церкви;
– задерживать застигнутых при совершении преступления;
– разгонять незаконные сборища;
– руководить местной полицией;
– ведать земскими тюрьмами…
Список длинный, но в нем ни слова о таможне и контрабандистах. Таможня – служба королевская, местной власти никак не подчиняющаяся. Полная название должности мистера Данса – королевский таможенный надзиратель, и судья Ливси ему ни с какой стороны не начальник. Не говоря уж о сквайре Трелони. Начальство Данса сидит в Лондоне, в фискальном ведомстве.
Однако мистер Данс собирается ехать на доклад именно к этим двум людям, к доктору и сквайру. Хотя по закону никак, никоим образом им не подчиняется. Значит, отношения «начальник-подчиненный» существуют между ними незаконно? Значит, да. В Лондон уйдет совсем другой доклад – о старательной, но безуспешной попытке изловить контрабандистов.
А Ливси и сквайру предстояло услышать иное: непонятные люди разгромили «Адмирал Бенбоу» (перевалочный пункт «своих» контрабандистов), непонятный люггер шатался в давно приватизированной Киттовой Дыре… Как все это понимать, мистеру Дансу не ясно. И что делать, непонятно. И хотелось бы получить разъяснения и указания.
Спустя какое-то время мистер Данс оказывается в усадьбе Трелони перед обоими джентльменами, перед доктором и сквайром. Сцена доклада, кстати, описана Хокинсом крайне любопытно:
«Таможенный надзиратель выпрямился, руки по швам, и рассказал все наши приключения, как заученный урок. Посмотрели бы вы, как многозначительно переглядывались эти два джентльмена во время его рассказа!»
Красота… Королевский чиновник навытяжку стоит перед двумя развалившимися в креслах людьми, – и рапортует, словно школьник учителям. Нет, кто бы ни считался официальным начальником мистера Данса, но в жизни он подчиняется сквайру Трелони. И наверняка получает за это деньги. Потому что никакого дополнительного вознаграждения за свой старательный рапорт Данс не обрел – его поблагодарили, ему налили кружку пива, – и довольно бесцеремонно выставили.
Причем выставили тоже примечательно. Доктор говорит не самому Дансу, а сквайру следующие слова: «Когда Данс выпьет пива, ему, разумеется, надлежит вернуться к своим служебным обязанностям». Иди, дескать, работай, – будешь нужен, позовем.
Но реплика доктора обращена к Трелони и выглядит как совет, с которым сквайр соглашается. И нам становится ясно, кто самый главный в этой небольшой и неформальной организации, к королевской таможне имеющей весьма косвенное отношение.
Данс уходит. Хокинс остается. Как ни странно, его статус в организации выше, чем у Данса. Что не совсем понятно – опасно и глупо вовлекать в незаконные дела мальчишку, пусть даже унаследовавшего «Адмирал Бенбоу» со всей его тайной изнанкой…
Ничего странного. Хокинс не мальчишка, хоть и именует себя именно так на протяжении всего мемуара. Но иногда проговаривается… Про эпизод со схваткой на тесаках во время штурма блокгауза мы уже вспоминали – жестокий рукопашный бой занятие явно не мальчишечье.
Забежим вперед и рассмотрим еще один эпизод, произошедший много позже: Хокинс захватывает «Испаньолу», убивает Хендса, после чего избавляется от второго тела, от мертвого ирландца О′Брайена: «Я поднял его за пояс, как мешок с отрубями, и одним взмахом швырнул за борт».
Одним взмахом… Через фальшборт… Как мешок с отрубями… Мальчишка – тело взрослого мужика. Сколько лет мальчонке-то?
Хокинс – никакой не мальчик. Хокинс – молодой человек, причем физически весьма развитый. Не швыряют мальчишки взрослых мужиков за борт одним взмахом. Такое и мужчине не каждому под силу.
*
А зачем сквайр Трелони прикормил таможенного надзирателя Данса настолько, что стал для него прямым и главным начальником?
Надо полагать, именно для того, чтобы тот не обращал внимания на контрабандные товары, проходящие через «Адмирал Бенбоу». Чем еще может быть полезен таможенный чиновник? Пожалуй, ничем…
История мистера Данса стара, как мир, – маленькое жалованье, большие полномочия, люди, готовые платить за приватные услуги… «Аристарх, договорись с таможней!» – «Таможня дает добро, сэр!»
Мистера Данса понять можно. Но как понять сквайра Трелони? Ему-то зачем связываться с контрабандой? По всем ведь признакам он очень состоятельный человек…
Признаки обманчивы. В деньгах зимой 1746 года сквайр Трелони нуждался отчаянно. Отчего так получилось, мы разберемся чуть позже. А пока лишь констатируем факт: среди прочих источников дохода сквайра есть и доля от потока контрабандных грузов, проходящих через трактир Хокинсов. Со всякой шушерой, вроде Черного Пса, сквайр не общался. С получателями товаров тоже. Он общался с посредником, с мистером Хокинсом-старшим, получая из его рук свою долю. Общался с Дансом. Общался с доктором Ливси – дабы подчиненная мировому судье местная полиция сквозь пальцы смотрела на перевозчиков, развозивших по суше товары от места выгрузки.
Предположив ранее, что юный Хокинс об отцовском бизнесе знал или догадывался, но активно в нем не участвовал, мы поспешили. Не так уж Хокинс юн, коли одним взмахом швыряет взрослых мужиков за борт. И отец вполне мог заранее привлечь отпрыска к семейному делу. Косвенно об этом свидетельствует описание того, как Хокинс и его мать добрались до денежного мешка Билли Бонса: «Тут были собраны и перемешаны монеты самых разнообразных чеканок и стран: и дублоны, и луидоры, и гинеи, и пиастры, и еще какие-то неизвестные мне. Гиней было меньше всего, а мать моя умела считать только гинеи».
Как интересно… Юному Джиму, кроме родной валюты, известны французские луидоры… И испанские дублоны… И колониальные пиастры (они же мексиканские доллары)… Откуда? По дальним странам он не путешествовал, впервые покинул Англию лишь позже, на борту «Испаньолы». На британских островах дублоны хождения не имели… Может быть, такими монетами изредка расплачивались моряки, забредавшие в «Адмирал Бенбоу»? Может быть. Но тогда мать Хокинса тоже должна быть знакома с этими монетами и представлять их обменный курс – как иначе отсчитывать сдачу? Но она с ними не знакома. Она знает лишь родные английские гинеи.
Откуда у Хокинса-младшего нумизматические познания? Надо полагать, что значительную часть контрабандного потока составляли колониальные товары и товары с континента. Их поставщики вполне могли расплачиваться за услуги Хокинсов и колониальной валютой, и французской, и испанской… Если эти деньги так или иначе бывали в руках Хокинса-младшего, можно предположить, что он тоже был в деле. Помогал отцу и готовился стать его преемником.
Тогда понятно, почему Данса отослали, а Хокинса оставили. Данс – пешка, продавшийся незадорого чиновник. Джим Хокинс – партнер в бизнесе, хоть и младший.
*
Однако встает вопрос: мог ли английский джентльмен, более того, крупный землевладелец, зарабатывать деньги, активно потворствуя контрабандистам? Насколько это было «по понятиям»?
Понятия того времени о том, что допустимо для джентльмена, а что нет, весьма отличаются от «морального кодекса» нашего времени. Английский джентльмен мог снарядить за свой счет корабль, получить приватирский патент и разбойничать на морских путях, – и остался бы джентльменом, принятым в высшем обществе и пользующимся всеобщим уважением.
Но если тот же джентльмен, оказавшись в трудных жизненных обстоятельствах, открыл бы галантерейную лавку и встал бы за ее прилавок, – подвергся бы всеобщему осуждению, даже бойкоту. Никто из джентльменов руки ему бы не подал, в гости бы не приехал и сам на порог отщепенца не пустил бы…
Насколько участие в делах контрабандистов приемлемо для английского джентльмена того времени?
Вполне приемлемо. Землевладелец мог обложить контрабандистов, действующих на его землях, налогом в свою пользу. Заодно следить, чтобы никто не обижал людей, приносящих ему доход.
И простые жители не побежали бы с доносами – народное мнение в те годы считало контрабандистов отнюдь не разбойниками и негодяями. Наоборот, героями и народными заступниками. Дело в том, что первые короли ганноверской династии сидели на троне непрочно, сами это понимали и спешили урвать побольше. Давили налогами англичан не по-детски… Про драконовский Джин-акт мы уже поминали, а были еще разорительные налоги на соль, на солод, на многое другое… Дешевые контрабандные продукты и товары помогали очень многим сводить концы с концами. Что порождало сочувственное отношение масс к контрабандистам.
За доказательствами далеко ходить не надо. Откроем другой роман Стивенсона, «Владетель Баллантре». Там есть примечательная сцена: сын крупного землевладельца лорда Деррисдира в компании управляющего сидит у окна, любуется закатом. А неподалеку трудятся контрабандисты.
«Из окон открывался вид на залив, на небольшой лесистый мыс и длинную полосу песчаных отмелей. И там, на фоне закатного солнца, чернели и копошились фигуры контрабандистов, грузивших товар на лошадей».
То есть контрабандисты даже дожидаться полной темноты не стали, действуют дерзко, с полной уверенностью в своей безнаказанности.
И что? Сын и управляющий поднимают тревогу? Нет. Шлют гонца властям: караул, на нашей земле нарушают законы королевства? Нет. Пытаются своими силами покончить с беззаконием? Нет.
Сидят и смотрят как на рутинное зрелище… Сын лорда даже вздыхает мечтательно: дескать, он «был бы много счастливее, если мог бы делить опасность и риск с этими нарушителями закона».
Неужели контрабандисты открыто и нагло нарушали закон во владениях лорда, ничего не отстегивая землевладельцу? Конечно нет. Да и таможня наверняка в доле, иначе стоило хотя бы дождаться темноты для выгрузки нелегальных товаров…
Примерно та же идиллическая картина наблюдается и во владениях сквайра Трелони… Дело налажено, все хорошо, все довольны, все при своем интересе. И вдруг ситуация взрывается! Посланец контрабандистов гоняется с тесаком за Хокинсом-старшим, затем вся шайка громит трактир «Адмирал Бенбоу» – собственную перевалочную базу… Как с цепи сорвались.
