Текст книги "Близнец Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8
СЕРАФИМ СТАЛ МУЖЧИНОЙ

По достижении пятнадцати лет Серафиму пришлось уйти не только из детского дома, но и из школы-интерната. Он поступил в ШРМ – вечернюю школу рабочей молодёжи – и устроился работать на Омский нефтеперерабатывающий завод, ОНПЗ, помощником электрика в электроцех, а уже через три месяца, с честью пройдя испытательный срок и сдав сразу на третий разряд электрика, приступил к самостоятельной работе.

К счастью, на заводе ему тут же выделили место в заводском общежитии, причём в той же комнате вскоре появился и его старый приятель ещё по детскому дому: Данилка.

Когда Серафим вошёл в комнату и увидел статного юношу с правильными чертами лица, тот протянул руку:

– Привет, я твой новый сосед. Зовут меня…

– Неужели это ты, Данилка! – неожиданно воскликнул Серафим. – Ты что, сбрендил, чертяка? Зазнался совсем… Не узнаешь своих старых друзей?

Что-то в голосе вошедшего показалось Данилке знакомым. Он присмотрелся повнимательнее тут же радостно воскликнул: – Господи, Семка!

В этом курносом симпатичном парне с трудом можно было узнать того строптивого и бескомпромиссного мальчишку, с которым Серафим познакомился в первый день своего появления в детском доме.

– Сколько лет, сколько зим, братишка! – Данилка раскинул в стороны руки и крепко обнял Серафима…

* * *

Более трех лет назад Данилка неожиданно получил письмо на трех страницах из Харькова: его разыскала дальняя родственница и приглашала к себе жить. Ехать не хотелось, но руководство уговорило как могло: поезжай, как-никак, родной человек, глядишь, и жизнь наладится…

Данилка не соглашался до тех пор, пока не услышал совет Серафима:

– Данилка, ты же ничем не рискуешь, если согласишься: съезди, осмотрись как следует, а если не понравится, всегда можешь вернуться… А не вернёшься, значит, буду знать, что у тебя все хорошо сложилось… Главное, запомни, ты, Данька, навсегда останешься моим другом, нет, братом! – Серафим вытащил из кармана перочинный ножик, открыл его, чиркнул по своей левой ладони и протянул Данилке.

Не раздумывая не секунды, Данилка проделал то же самое. После этого они сложили свои порезы и почти одновременно произнесли:

– Клянусь, брат!..

* * *

Поначалу они часто писали друг другу: по три-четыре письма в месяц, но однажды одно из писем вдруг вернулось назад. Ничего не понимающий Серафим снова написал письмо, чётко отобразив на нём адрес, и отослал его. Но и оно вернулось, но на этот раз на конверте стоял почтовый штамп: «Адресат выбыл». Куда писать, чтобы разыскать своего друга, Серафим не знал, а потому решил, что если Данилка захочет, то сам он сам его отыщет…

* * *

И вот сейчас они вдруг встретились. Они стояли и долго смотрели друг на друга, веря и не веря своим глазам.

– Что случилось, братишка? – спросил, наконец, Серафим. – Одно моё письмо вернулось, потом другое послал: тоже вернулось, причём с пометкой «Адресат выбыл»… Ты мне можешь объяснить, что это за хрень такая?

– А-а… – Данилка вздохнул и с грустью улыбнулся. – Представляешь, приехал к тётке, та обрадовалась, встретила приветливо, как говорится, со всей любовью, а вскоре и слегла: у неё оказался рак груди в последней стадии… – он махнул рукой. – Вскоре похоронил достойно, устроился на работу, а через пару месяцев заявляется её сын из заключения: у него срок закончился… Прикинь, братишка, срок мотал за свою мать: как-то по пьяни ножом её полоснул по животу… Еле выжила. Когда я приехал и мы стали жить вместе, она часто повторяла, что когда её не станет, все достанется мне… – Данилка скривил губы.

– И что, обманула, что ли?

Да нет, когда она умерла, оказалось, что завещание она не оставила… Так вот, в тот день он заявился весь вдрабадан пьяный, едва на ногах стоит, и своё требует, а меня на улицу гонит… Я и не стерпел: дал в лоб… Он к врачу, потом заяву настрочил в ментовскую… Короче, полтора года навесили на уши… Когда освободился, куда ехать? Потянуло в детство… Конечно же, вернулся сюда, устроился на завод… Жил у знакомых, пока, вот, общагу не дали…

– Так что же ты мне-то не писал, братишка? – сердито спросил Серафим.

– Стыдно было…

– Хорошо, тогда стыдно было, а сейчас, когда вернулся? – настойчиво донимал Серафим.

– Думал, чуть раскручусь и сразу к тебе… Поверь, на следующей неделе уже собирался…

– Да, дела… – протянул Серафим. – А со мной, если, конечно, тебе интересно послушать…

– О тебе я все знаю, – прервал его Данилка. – Думаешь, я случайно к тебе в комнату распределился?

– А что же не узнал?

– Да ты так здорово изменился, что я подумал, что кто-то пришёл тебя навестить…

– Понятно.

– Слушай, братишка, ты не прочь отметить нашу встречу и моё новоселье?

– Спрашиваешь?

– А как ты смотришь на то, чтобы девочек пригласить? – Данилка хитро прищурился.

– Каких девочек? – не понял Серафим.

– Нормальных, сговорчивых… – подмигнул Данилка. »

– Но я как-то… – неуверенно промямлил Серафим, а его лицо мгновенно стало пунцовым.

– Ты что, братишка, до сих пор ни-ни? – он выразительно покачал кулаком ниже пояса.

– Да… как-то… времени не было… – совсем смутился Серафим. – Я даже не знаю…

– Не боись, братишка! Всё будет сделано по высшему разряду! Доверься своему брату… Иди, купи закуси, винца литра три, – он протянул Серафиму деньги.

– Три литра, зачем так много? – ужаснулся Серафим.

– Вина много не бывает, – подмигнул Данилка.

– Вы что, столько выпьете?

– Вы? А ты что? – удивился Данилка.

– Мне нельзя, – решительно возразил Серафим. – Мне завтра на тренировку.

– Ты это всерьёз? – удивился приятель.

– Более чем.

– Ладно, потом разберёмся: иди в магазин, а я девочками займусь… Долго не шляйся: через час жду!..

* * *

Неожиданная, и в то же время столь долгожданная встреча со своим потерянным другом настолько разволновала Серафима, что он, нисколько не задумываясь, согласился отметить это событие. Но когда остался в одиночестве и отправился за покупками, он вдруг осознал, что на вечеринке будут присутствовать девушки. Это осознание его вдруг взволновало: он абсолютно не знал, как вести себя с женским полом. До этого дня он ни разу не сближался с прекрасной половиной человечества.

Нет, не потому, что боялся общаться с ними, а потому, что у него совершенно не было на них времени.

Он нравился девочкам, и не раз, и не два они едва ли не в открытую заигрывали с ним, предлагали дружбу, приглашали в кино или на танцы, а то и на вечеринки, но получалось так, что всякий раз что-либо мешало этим контактам. И постепенно о нём стали говорить, как о нелюдимом мальчике, который боится девочек, хотя это и было далеко от истины.

Поначалу эти слухи задевали его самолюбие, и однажды даже учитель заметил его удручённое настроение.

Внимательно посмотрев на него, Такеши сказал:

– СЫН МОЙ, Я ЗНАЮ, ПОЧЕМУ ТЫ ГРУСТИШЬ…

– Я не грущу, учитель, просто у меня плохое настроение, – попытался возразить Серафим.

– ТЫ СИЛЬНО ПОВЗРОСЛЕЛ ЗА ПОСЛЕДНЕЕ БРЕМЯ, СЫН МОЙ, – не обращая внимание на его слова, продолжил Такеши, – ПРИРОДА БЕРЕТ СБОЕ! ПОВЕРЬ, ТЫ НОРМАЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ И СОВСЕМ СКОРО СТАНЕШЬ НОРМАЛЬНЫМ МУЖЧИНОЙ. НЕ ОБРАЩАЙ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО О ТЕБЕ ГОВОРЯТ… ВАЖНЕЕ ТО, ЧТО ТЫ САМ ДУМАЕШЬ О СЕБЕ!

– Но они говорят, что я боюсь девочек, а я их нисколечко не боюсь! – с горечью воскликнул Серафим.

– КОНЕЧНО, НЕ БОИШЬСЯ, – согласился японец, – А ТЫ НЕ ПОДУМАЛ О ТОМ, ЧТО ТЕБЯ СПЕЦИАЛЬНО ПРОВОЦИРУЮТ, ВЫДУМЫВАЮТ НЕБЫЛИЦЫ, ГОВОРЯТ ОБИДНЫЕ ВЕЩИ, ЧТОБЫ ПРИВЛЕЧЬ ТВОЁ ВНИМАНИЕ?

– Не подумал, – растерянно ответил Серафим, вдруг широко улыбнулся и весело заметил: – Какой же вы мудрый, учитель! Но что мне делать?

– ЖИТЬ! – заметил Такеши. – ПРОСТО ЖИТЬ. А ДЕВОЧКИ… ПРИДЁТ БРЕМЯ, И БСЕ ВСТАНЕТ НА СБОИ МЕСТА, А ПРИРОДА ВОЗЬМЁТ СБОЕ!

– Каким образом? Уже даже мальчишки смеются надо мною… – нахмурился Серафим.

– СМЕЮТСЯ? – удивился учитель. – НАД ЧЕМ?

– Над тем, что я до сих пор не стал мужчиной, – ответил он и смущённо опустил глаза.

– ПОВЕРЬ, СЫН МОЙ, ТЕ, КТО ХВАСТАЕТ СБОИМИ ПОБЕДАМИ, НАБЕРНЯКА САМ ЕЩЁ НЕ СТАЛ МУЖЧИНОЙ, А МОЖЕТ, ДАЖЕ НЕ ЦЕЛОВАЛСЯ! ЗНАЕШЬ, ЕСТЬ ТАКАЯ МУДРАЯ ПРИТЧА КАК РАЗ ДЛЯ ДАННОГО СЛУЧАЯ… ПРИХОДИТ КАК-ТО СЫН К СВОЕМУ ОТЦУ И ГОВОРИТ: «ПАПА, ВСЕ МОИ СВЕРСТНИКИ РАССКАЗЫАЮТ О СВОИХ ПОБЕДАХ НА СЕКСУАЛЬНОМ ФРОНТЕ…» «И ЧТО, СЫН МОЙ?» – СПРОСИЛ ЕГО ОТЕЦ. «А Я, ПАПА, ДО СИХ ПОР ОСТАЮСЬ ДЕВСТВЕННЫМ И У МЕНЯ НЕ БЫЛО БЛИЗОСТИ ЕЩЁ НИ С ОДНОЙ ДЕВУШКОЙ!» «ГОСПОДИ, СЫН МОЙ, КАКИЕ ПУСТЯКИ! И ТЫ РАССКАЗЫВАЙ ИМ О СВОИХ ПОДВИГАХ!» ТЫ ВСЁ ПОНЯЛ, СЫН МОЙ? – усмехнулся старый учитель и хитро прищурился.

– Но зачем этот обман? – удивился Серафим.

– ДЛЯ САМОУТВЕРЖДЕНИЯ Б ГЛАЗАХ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ. К СОЖАЛЕНИЮ, ТАКИЕ ЛЮДИ НЕ ПОНИМАЮТ, ЧТО ЭТО ЛОЖНОЕ САМОУТВЕРЖДЕНИЕ. А ЛОЖВ Б МАЛОМ – Б БУДУЩЕМ РОЖДАЕТ БОЛЬШУЮ ЛОЖЬ! ПРИДЁТ ТВОЁ БРЕМЯ, И ТЫ СТАНЕШЬ МУЖЧИНОЙ, НО ПОМНИ, ПРОСТОЕ ОБЛАДАНИЕ ЖЕНЩИНОЙ И ЛЮБОВЬ НЕ ВСЕГДА ШАГАЮТ РУКА ОБ РУКУ…

* * *

С того разговора с учителем утекло много времени, и Серафим перестал обращать внимание на разговоры за его спиной и насмешки. Заметив, что это перестало его задевать, Серафима постепенно оставили в покое.

И вот сейчас его давний приятель открыто намекнул на возможную близость с прекрасным полом. Серафим никак не мог понять… Как это так? Придёт совершенно незнакомая девушка, и ему придётся не только с ней общаться, но и, как намекнул Данилка, физически пойти на контакт с ней?!. А вдруг она ему не понравится? Или он не понравится ей? Почему-то второй вариант его устраивал больше.

Ладно, будь что будет, решил Серафим…

Когда он вернулся из магазина, в комнате находились две девушки. Они были примерно одного возраста: лет по двадцать, не больше. Одна рыженькая, шустрая, улыбчивая, другая – брюнетка с карими глазами: молчаливая, застенчивая.

– О, какой мальчик! – воскликнула рыжая, сама подскочила к Серафиму, помогла ему освободиться от покупок, после чего протянула руку. – Меня Надеждой зовут, а подругу – Настей. А тебя Серафим, не так ли?

– Можно просто Сема, – отвечая на её рукопожатие и бесстыдное рассматривание, Серафим смутился, не знал, как себя вести, куда глаза девать.

– А ты чо, Настька, сидишь, как бедная родственница? Подойди, познакомься с мальчиком.

Настя встала, подошла и не глядя на Серафима протянула ему руку:

– Настя, – тихо проговорила она и в смущении не могла поднять на него глаз.

– Боже ж ты мой, – всплеснула руками рыжая, – Настя глазки потупила, как целочка. Да поцелуй парня, а то он невесть что подумает и сбежит.

Ну, Надька, ты и шалава! – сердито бросила подруга. – Не видишь что ли: парень и так смущается, не знает, куда руки деть, а ты со своими шуточками.

– Все они поначалу смущаются, а как в постель затащут… – заявила рыжая, но развить свою мысль не успела: в комнату вошёл Данилка.

– Ты уже здесь, Сема? – обрадовался он. – Познакомились?

– Познакомились, – ехидно усмехнулась рыжая.

– Вот и славненько… Чего сидите, девчонки, а ну, быстро стол накрывайте…

С шутками и прибаутками, поглядывая на мальчиков, девицы поспешили к выполнению свои обязанностей.

Данилка отвёл Серафима в дальний угол и тихо спросил:

– Ну, как тебе девочки?

– Нормальные, -неопределённо ответил Серафим.

– Тебе какая больше нравится?

– Что значит, какая? – не понял он. – Ты мне скажи, с какой ты встречаешься?

– Ты что, Сема, не понял? – удивился Данилка. – Я ж для тебя все организовал: мне всё равно, с какой кувыркаться. Выбирай для себя, а мне что достанется!

– Я так не могу, – нахмурился он.

– Как? – не врубился приятель.

– А так: толком ещё не познакомились и сразу в постель, – угрюмо пояснил Серафим.

– Почему сразу? Посидим, выпьем, покушаем, музычку послушаем, а потом уже и в постельку можно…

– Вот так, без чувств? – искренне удивился Серафим.

– Какие чувства, Сема? – усмехнулся Данилка. – Дурную кровь согнал и привет!

– А девчонки? Неужели они тоже согласны? – кажется, он ещё больше удивился.

– А как же! Если бы не были согласны, не пришли бы… – он вдруг взглянул в их сторону. – Ты гляди, какие косяки на тебя давит Настена! Как она тебе?

– Нормально, – Серафим вдруг смутился.

– Вот и решено: мне – Надька, тебе – Настена…

Сели за стол. Как ни уговаривали Серафима, он так ни капли и не выпил. Поддерживая его, Настя тоже лишь пригубила, зато Данилка и Надежда разошлись не на шутку и вскоре опьянели настолько, что готовы были перейти к интимным ласкам прямо за столом. Во всяком случае, когда Данилка вывалил её пышные груди наружу и принялся их тискать, подмигивая Серафиму, чтобы тот тоже приступал к действию.

В какой-то момент Надежда не выдержала, взглянула на свою подругу и, пьяно икнув, развязно проговорила:

– Настена, хватит из себя целочку разыгрывать, чего сидишь бесплатно? Помоги Семушке расслабиться!

– Не боись, подруга, мы сами разберёмся… – заметила «скромная» Настя.

Затем она подняла свои глаза на Серафима, призывно посмотрела, провела пальчиком по его губам. И вдруг, несколько грубовато, совсем по-мужски, обхватила ладонями его голову, впилась губами ему в губы, а когда почувствовала, что он откликнулся на её поцелуй, Настя взяла его руку, смело сунула её под подол своей коротенькой юбчонки прямо между ног и тут же зажала её своими бёдрами.

Это оказалось столь неожиданным, что Серафим не успел среагировать, но когда его пальцы ощутили горячую девичью кожу, по всему его телу пробежала какая-то странная волна. Что это было, он не понимал: никогда ничего подобного не испытывал. Он вдруг ощутил, как в его штанах зашевелилось его мужское достоинство, которое стало расти и твердеть. Почему-то это напугало его, и он, выдернув руку, резко отстранился от девушки.

– Почему? – с удивлением прошептала Настя в его ухо.

– Не могу я так! – шёпотом бросил он.

– Как? – не поняла Настя.

– При них не могу, – кивнул Серафим на двух увлечённых друг другом ребят.

– И что же нам делать?

– Давай уйдём отсюда? – У тебя есть куда?

– Нет…

– Ладно, пошли, – чуть подумав, ответила Настя.

– Куда?

– Ко мне!

– К тебе?

– Ну… Да ты не боись: мать сегодня в ночную, – игриво пояснила Настя и тут же испытывающе взглянула ему в глаза.

– Что?

– Я на Амурских живу, не боишься?..

* * *

Район Амурских улиц был одним из самых криминальных районов в Омске. На этой окраине города селили в ветхих рабочих общежитиях бывших зэков, освободившихся из мест заключения после отбытия наказания, там же стояли ветхие домишки, в которых обитали пьяницы, хулиганы, дебоширы.

Оказаться в такой дыре всё равно, что оказаться на дне. Не было ни одного дня, чтобы район Амурских не попадал в криминальную сводку новостей.

* * *

– А чего мне бояться, пошли… – нервно предложил он: все ещё переживая те ощущения, которые появились во время прикосновения к её нежной коже между ног.

Почти всю дорогу они шли молча и сосредоточенно. Нужно заметить, что им не нужны были слова: их руки, соприкасаясь иногда, говорили больше, чем слова. Как-то, помогая Насте перешагнуть через лужу, он поддержал её за локоть и ощутил, как по телу девушки тоже пробежала дрожь.

– Ты мне нравишься, Сема! – прошептала она и прижалась к его плечу своей пышной грудью.

Серафим хотел что-то сказать, но не успел:

– У, черт! – вырвалось у Насти. – Так я и знала, – в её голосе послышался страх.

– Что случилось?

– Сыч со своей кодлой, – прошептала девушка.

Серафим заметил даже в сумерках, как её лицо сильно побледнело.

Серафим посмотрел в ту сторону, куда был направлен взгляд Насти: метрах в ста пятидесяти навстречу им двигалась компания из четырех молодых парней.

– Кто такой Сыч?

– Местный авторитет: настоящий бандит! Давай свернём в сторону, – её голос испуганно дрогнул.

– А где твой дом?

– Вон там, – кивнула она в сторону, откуда шли те, кто её напугал.

– Ну и иди спокойно… А может ты ему что-то должна? – прямо спросил Серафим.

– Ничего я ему не должна! – твёрдо заверила она. – Но поверь, этот Сыч спокойно пройти нам не даст… Слушай, Семушка, ты возвращайся, а я задержу их…

– Я понял! Ты же с ним встречалась? – догадался вдруг Серафим.

– Встречалась… – кивнула Настя. – Думала, он нормальный парень, а Сыч самый настоящий садист, – она горько всхлипнула. – Ширнется наркотиком и давай издеваться… Однажды даже бритвой мне руку порезал! Вот я его и бросила…

– Вот сволочь! – ругнулся Серафим. – Иди рядом и ничего не бойся, – спокойно предложил он.

– Да они ж убьют тебя! – всхлипнула она.

– Пусть попробуют, – зло процедил он сквозь зубы.

Расстояние между ними быстро сокращалось, и когда до компании Сыча осталось метров пять и казалось, что они спокойно разойдутся, сутулый парень лет тридцати, с довольно симпатичным лицом и многочисленными наколками на руках, резко повернулся в их сторону, словно до этого их и не видел.

– Ба-ба-ба! – ехидно воскликнул он. – Посмотрите, пацаны, кого я вижу. Настена, любовь моя, с кем это ты шлындраешь по нашей улице? Кто это оказался таким смелым, что решился сунуться на нашу территорию?

– Сыч, не трогай его! – испуганно воскликнула Настя.

– Да кому нужен этот шпиндель? – брезгливо усмехнулся тот. – Так, поговорим по душам и отпустим, если окажется с понятием… – Сыч повернулся к своим приятелям и хитро подмигнул: – Правильно я базарю, братва?

– Конечно, Сыч! – осклабились те.

– Ну, чо, шпиндель, поговорим? – спросил Сыч.

– Прошу, не трогай его, Сыч! – вновь вскрикнула Настя.

– Молчи, шалава! – грубо оборвал её Сыч. – С тобой я потом побазарю… – в его голосе слышалась явная угроза.

– Погоди, Настена, – тихо заметил Серафим, в его голосе явно ощущался металл.

Поначалу его задело, что Сыч назвал его шпинделем, и он разозлился. Кому не станет обидно? А кроме того Сыч обозвал и Настю: девушку, которая была с ним.

– Их же четверо, – испуганно и обречённо прошептала девушка. – Уходи, я сама разберусь с Сычем…

– Я никому не позволю оскорблять девушку! – недовольно проговорил Серафим, глядя на Сыча.

– Девушку? – деланно расхохотался тот. – Девушку с тремя щёлочками! – он подал знак приятелям.

Те быстро окружили их, в открытую усмехаясь и предвкушая, как будут бить чужака.

– Ты не боись, шпиндель, мы тебя будем бить долго и больно, но не до смерти, – цинично процедил сквозь зубы Сыч.

Тем не менее как главарь он стоял поодаль, предоставляя своим подручным разобраться с чужаком.

Серафим спокойно осмотрел лица нападающих и невозмутимо спросил:

– Может, ещё кого позовёте?

– Для чего? – не понял Сыч.

– Четверо на одного: не маловато ли?

Настя с удивлением смотрела на своего защитника: то ли он такой смелый, то ли сдвинулся по фазе.

– Ты смотри, Сыч, шпиндель-то ещё и издевается над нами, – зло воскликнул один из плотных парней. – Можно я на нём удары отработаю?

– А чо, все по честному, один на один… Валяй, Зяма, а мы полюбуемся, – милостиво разрешил Сыч.

– Ты чего, Сыч, он же вдвое здоровее! – чуть не плача, воскликнула Настя.

– Значит, не повезло твоему шпинделю! – ухмыльнулся тот. – И где ты его раскопала?

Настя попыталась не дать Серафиму выйти к Зяме, но он вежливо отстранил девушку:

– Постой спокойно в сторонке и ни во что не вмешивайся… – затем повернулся к Сычу. – Слушай, Сыч, давай так: если я одержу верх над Зямой, ты оставишь в покое Настю…

– Ты что, условие мне ставишь? – мгновенно вспылил тот.

– Пока только предлагаю, – возразил Серафим.

– Пока? Ну ты и наглец, шпиндель… – и тут же выкрикнул: – Врежь ему, Зяма!

Не мешкая ни секунды, здоровяк выкинул в сторону Серафима здоровенный, напоминающий кувалду, кулак. Серафим легко уклонился и чуть заметным движением ткнул нападающего пальцем в солнечное сплетение. Тычок был столь стремительным, что никто не успел заметить его, но с удивлением увидели, как массивное тело Зямы мешком плюхнулось на землю.

– Ты чо, падла, шилом проткнул нашего Зяму? – воскликнул Сыч.

– Он сам споткнулся и упал, – пожал плечами Серафим.

– Бей его! – выкрикнул Сыч, и двое его дружков бросились на Серафима.

И вдруг, словно подкинутый невидимой пружиной, Серафим выпрыгнул вверх и в разножке нанёс два сильных удара нападавшим: одному – в шею, другому – в лоб. И тот, и другой, словно наткнувшись на бетонную стену, упали к его ногам и не шевелились.

– Ну, сучий шпиндель, ты вывел меня! Сейчас я тебя кончу! – в злобе выкрикнул Сыч.

Он вырвал из внутреннего кармана пиджака узкий стилет, отполированная сталь которого ярко блеснула в свете единственного уличного фонаря.

– Ну почему мне никогда никто не верит, – с огорчением вздохнул Серафим.

И вдруг он выпрыгнул и провёл свой любимый двойной удар маваши: одной ногой он выбил из рук нападавшего стилет, причём у Сыча хрустнуло запястье, второй удар Серафима пришёлся ему прямо в ухо.

Сыч упал, подхватил здоровой рукой сломанную руку и принялся визжать от боли, выкрикивая в адрес Серафима проклятия и угрозы:

– Все, шпиндель, ты не жилец: я тебя, бля, из-под земли достану и на куски порежу!

Серафим поднял с земли стилет и поднёс его к шее Сыча:

– Вот как? Точно так, как ты порезал Настю? А теперь ты обещаешь меня на куски порезать? – сделанным спокойствием спросил Серафим.

– Ты чо, паря, ты чо? – не на шутку испугался Сыч. – Ты ж в тюрьму попадёшь! Пошутил я, пошутил!

– Дрожишь? – зло спросил Серафим. – Ну, Сыч, ты и падаль: едва не заставил меня стать убийцей…

– Слушай, а ты, случаем, не тот парень из детдома, кто Рыжего Коляна с его кодлой… – неожиданно начал Сыч, но его оборвал Серафим.

– Откуда ты Рыжего знаешь?

– На командировке с ним парился… Ой, бля, больно-то как! Ты же руку мне сломал, – с обидой воскликнул Сыч, неловко пошевелив рукой.

– Скажи спасибо, что голова осталась на месте, – поморщился Серафим. – Так ты принимаешь моё условие?

– Какое? – не понял Сыч.

– С этого момента ты забудешь о том, что для тебя на свете существует такая девушка, как Настена!

– Господи, да забирай ты её себе: на фиг мне такая шлю… Ой! – вскрикнул он от боли: Серафим напомнил, стукнув по сломанной руке, и тут же поправился. – Поверь, не нужна мне эта девчонка… И тебя больше никто не тронет, – заверил он.

– По поводу меня, как хочешь: можешь ещё попробовать. Только побольше кодлу собери, но тогда не обессудь: башку точно оторву, – Серафим пожал плечами и с угрозой добавил: – И смотри, не дай тебе Бог нарушить слово, пеняй на себя!

– Знаю, голову оторвёшь, – хмуро кивнул Сыч и торопливо добавил: – Все понял!

– Вот и хорошо, – улыбнулся Серафим, потом отпустил его, взял под руку все ещё не пришедшую в себя Настю, и они медленно направились к её дому.

* * *

В эту ночь Серафим стал мужчиной, но более с Настей он никогда не виделся: почему-то ему было не только стыдно, но и противно. Вполне вероятно, что эти ощущения были от того, что девушка, безмерно благодарная за то, что за неё впервые кто-то вступился, да ещё с риском для жизни, проделала с ним в кровати такие сексуальные изощрения, от которых у него долго, даже при одном лишь воспоминании, выступал пот и приходило не только возбуждение, но и тут же возникало ощущение брезгливости…