Текст книги "Чикагские гангстеры могут отдыхать"

Автор книги: Виктор Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я шагал быстро, оставляя за спиной дачу и безумную речную амазонку, прекрасно понимая, что разгадка тайны – где-то там, на той стороне, в маленьком домике за оградой из кустарника. Но я посчитал, что доберусь до истины другим путем.

Примерно на полдороге к шоссе на Москву я свернул в сторону и вскоре вышел к небольшой деревушке. Там обошел все дворы, долго торговался с мужичонкой в телогрейке, пока не ударил с ним по рукам. Я отсчитывал ему деньги, пока он выводил из сарая старенький мотоцикл с коляской.

Покачивая головой на мою бестолковость, сокрушаясь по поводу такой моей непроходимой дремучести, он показал, как и что включать и куда нажимать. Я с сожалением понял, что все мои познания о мотоцикле кончаются на том, с какой стороны на него садятся. Вздохнув, я добавил ещё несколько купюр, и мужичок с недоумением поменял свою телогрейку на мою пижонскую куртку. В придачу он вынес мне замысловатый шлем с квадратными очками. Я принялся благодарить за все и за лекцию, но мужичок заторопился. Он нетерпеливо перебирал ногами, дожидаясь, когда я наконец уеду. Едва я взгромоздился на мотоцикл, он поспешно попрощался со мной и, нисколько не интересуясь моей дальнейшей судьбой, чуть не бегом потопал вперевалку к крайней избе, прихватив по дороге у сарая пустой бидончик.

Эх, с какой радостью я сейчас оказался бы на его месте! Но – увы! Я надавил на газ и потихоньку тронулся, придерживая вырывающегося из-под меня железного коня.

Я выехал в стороне от места гибели Ухина и попылил по направлению к Москве. Там, где вчера стояли машины и кружился вертолет, сегодня осталось несколько машин с солдатами. Вертолет протарахтел в сторону от шоссе, и я, вздохнув, понял, что нашу дачу обнаружат в течение нескольких ближайших часов. На мужичка в телогрейке на стареньком мотоцикле, в допотопный квадратных очках никто не обратил внимания: мол, деревня зачем-то в Москву покатила…

Так и вывезла меня моя сообразительность. Но в Москве меня едва

ли не первый же милиционер хотел остановить. К счастью, его внимание отвлек «мерс», лихо перестроившийся через две полосы. Мент засвистел, и тот прижался к обочине, а мне постовой замахал, проезжай, мол, почему-то погрозив кулаком, и, как школьник, вприпрыжку помчался к «Мерседесу». Ну ясное дело. Ведь где и ехал навар, то не на драндулете с коляской.

Впрочем, я не возмутился, а поблагодарил его величество случай и поскорее зарулил в переулок, где снял очки и телогрейку, в которую завернул автомат, и положил все в коляску, чтобы иметь под рукой.

Я приехал в Москву не для розыска своих друзей. Дай Бог, если Семен привез билеты, все они встретились. У них не хватало времени ожидать меня. А у меня оставалось дело. Я должен оплатить долги.

И поехал к дому шефа. По дороге заглянул в гастроном, вернулся с пакетом, который тоже положил в коляску. Все-таки великая это вещь мотоцикл с коляской! Я остановился у подъезда. Взял под мышку телогрейку, не то сопрут еще, пакет в руку и вошел в дверь, днем всегда открытую.

Навстречу мне вышел, почтительно кланяясь и вопросительно глядя, маленький узкоглазый человечек. Он не сразу признал меня, а узнав, утерял приветливое выражение и поскучнел. Но будучи человеком восточным, продолжал так же вежливо кланяться.

– Ну как, похоронил брата?

– Похоронила брата, похоронила, – закивал с готовностью человечек.

– А я вот тут помянуть принес, – помахал я пакетом, в котором булькнула влага.

Маленький человечек замялся, но я обнял его за плечики и подтолкнул к дверям под лестницей.

– Давай, папа Карло, веди в свою каморку, – буркнул я, видя, что он оглядывается по сторонам, словно ждет кого-то.

– Зачем обижаем? – возмутился человечек. – Я маленькая, но не карла. Сама ты карла!

– Извини, брат! – с чувством сказал я. – Это я про Буратино…

– Буртина? Что такая – Буртина? – удивился человечек.

– Ладно, пойдем, помянем, после разберемся, – я все подталкивал его к заветной дверке.

Он ещё раз оглянулся, но подъезд оставался пустым. И он со вздохом полез в карман за ключами.

Мы сидели за игрушечным столиком, посреди стола стояла открытая бутылка водки, на маленьких блюдечках выложены всякие маринады: морковка, свекла, ещё что-то мне неизвестное. Боюсь, и науке тоже. Перед нами стояли две маленькие чашечки, вроде кофейных, из каких в кино пьют аристократы. Только без ручек. Все здесь напоминало кукольный домик.

Я вертел головой, оглядываясь. На стене появилась фотография. В прошлый раз её не было. С фотографии, окантованной в простую картонную рамку, перевязанную черной лентой наискосок, смотрел на нас маленький человечек, точная копия сидевшего за столом.

– Это твой брат? – спросил я.

– Это не брата, – помотал головой человечек. – Это я.

Я в шоке уронил с вилки какой-то маринад, не донеся его до рта.

– А что значит эта траурная рамка? – вылупился я на него.

– Это вроде как брата. Не было у него фотки. Я сходила и снялась. Очень похоже на брата. Все равно. Пусть висит.

– Пусть, – пожал я плечами. – Это ваши дела.

– Наша дела, наша, – закивал он.

– А где тетрадка, в которой твой брат записывал, кто приходил?

– Нет тетрадка, – после небольшой паузы ответил человечек.

– Ты думаешь, я буду спрашивать, где она? – хмыкнул я. – Нет. Все одно она фальшивая. Это ты её написал?

Человечек задумался. Потом молча кивнул. Силен мужик!

– Сколько же тебе заплатили за смерть твоего брата? Ты же сам его убил, правда? Про кого он знал то, что знать ему не положено?

– Писала я. Убивала нет.

– Ты, ты убил. Только это ваше с братом дело. Тут уж он сам тебе судья.

– Как эта судья? Она же мертвая, брата? – подпрыгнул человечек. – Она не может судьей! Она совсем мертвая. Я не убивала.

– Да ты, ты убил, чего уж там. Больше некому. Только вот за что? Он же брат тебе родной.

– А-а, совсем плохая брата была, – равнодушно махнул рукой человечек. – Работала мало, болела много, кушала много. Совсем плохая брата.

– Ладно, – совсем ошалел я от этой логики. – Это ты в другом месте расскажешь. Ты давай мне вот про что рассказывай…

Вышел я от него через час. Человечек остался лежать на маленькой жесткой кровати укрытый одеялком, в лом пьяный. Я его попросил допить бутылку. Он не стал мне отказывать. Восток, он вежливость прививает. Тонкие люди, эти выходцы с Востока.

Мой мотоцикл стоял у подъезда, пугая прохожих допотопностью и неуместностью у такого шикарного дома, среди новеньких авто, блестящих, как шары на елке.

Во рту у меня ощущался привкус дерьма. Жажда мести сменилась вдруг усталостью и равнодушием. Мне казалось, я почти разгадал эту головоломку. Но лучше бы я не разгадывал. Я сел на сиденье мотоцикла, нагретое солнышком, полез в карман, достал мятую пачку сигарет, закурил. И бросил, сделав пару затяжек. Тяжело мне было. Долг давил на плечи страшной тяжестью. Но я принял его на себя, а долг мертвым людям – свят.

И я поехал в сторону банка, где начались все наши неприятности. Немного не доезжая, остановился, дождался проходящего мимо подростка, которому вручил незапечатанной конверт, велев передать его в банк. В руку сунул ему двадцать долларов.

Тот при виде таких денег даже не поинтересовался, что в пакете. А ведь там вполне свободно могла оказаться бомба. Он схватил пакет и пошел в ворота. Проводив его взглядом, я поехал обратно, на дачу. Поехал платить по счетам.

Свернув с шоссе, я повторил трюк с телогрейкой, и меня не остановила даже милицейская засада. Старший махнул рукой своим молодым сослуживцам, вынырнувшим было из кустов: мол, отстаньте, не видите, местный. Я важно пропылил мимо, мысленно благодаря мужичка за его прикид.

Не поехав по дороге к даче, я свернул левее, на проселок в лесок, и тут же кто-то выловил меня из седла, как рыбку сачком из аквариума. Я висел в воздухе и болтал ногами, мотоцикл свернул и уткнулся в кусты. Меня поставили наконец на землю, и, оглянувшись, я увидел Мишаню.

– Ты что тут делаешь? – удивился я.

– Да вот, пошел посмотреть, что да как, где можно проскочить к Москве. Сегодня почти весь день вертолеты летают. К даче минут сорок назад несколько машин проехало. Видать, с вертолета что-то нащупали. Так что если бы ты пораньше чуть ехал, то вполне мог влипнуть.

– А куда вы все вчера с дачи подевались?

– Да примчался Семен, наорал на меня за то, что Нина пропала… – тут он поперхнулся, поняв, что сболтнул то, о чем, по всей видимости, не хотел пока говорить.

– Как пропала? – у меня похолодели кончики пальцев.

– Ну, знаешь, не совсем она пропала… Я отвел её тут в один дом. Когда всякие случаи странные начали происходить, дай, думаю, пока деньги есть, подстрахуюсь. Ну, взял тихонько денег и пошел в деревню, тут недалеко, да и купил дом.

– А-а, это когда ты ночью гулять ходил, а Серегу убили? – вспомнил я.

– Ну да, – ответил Мишаня. – А ты откуда знаешь?

– Я все знаю, – буркнул я не очень любезно. – Ты давай дальше рассказывай.

– Ну, дом на отшибе. Я сказал, что приеду в него только через пару месяцев. А тут пошли разборки, думаю, надо Нину пока от беды там припрятать. Я посчитал, что дом пригодится, если понадобится отсидеться. А он по-другому пригодился.

– Смотри, спрашивать про чужих начнут – заложат хозяева.

– Не, – уверенно сказал Мишаня. – Я же с ними без бумаги про дом договорился, чтобы им налоги не платить. Так они побоятся властям сказать. Да и невдомек им, что я туда уже въехал.

– Так, а что Семен?

– Я и говорю, горяч он больно. В Афгане был случай, расстрелял двух пленных, думал, шпионы, а они оказались крестьянами из соседней деревни. Потом над нашим дезертиром одним самосуд учинил. Но тот жив остался, замяли это дело тогда. Но горяч он не в меру. Я от греха подальше и спрятал Нину.

– Ну и что?

– Семен наорал на меня, я ему сказал, что заснул, она и убежала, виноват, мол, недосмотрел, понадеялся. Он обложил меня крепко, потом говорит, надо срочно сматываться, что ты в засаду попал в том кафе, где у вас встреча намечалась, стрельба была сильная, ментов понаехало. Это правда?

– Да почти все так, – уклончиво ответил я. – Пока ты рассказывай, а я потом.

– А чего ещё рассказывать? Мы рыпнулись уматывать, да пока собирались, едва на милицию у дороги не нарвались, они Ухина нашли, вертолет летал. Ну, Семен сказал, что у него тут припасен вариант, и мы поехали куда-то в сторону, петляли, петляли, потом я только утром разобрался, оказывается, мы у водоема снова, Семен там снял дом у каких-то хозяев с детьми, вернее, полдома. За стенкой все время детишки шумят. Не очень здорово, но лучше, чем на даче нашей ментов дожидаться. Тем более ночью сегодня вертолет летал, по озеру на моторках катались, постреливали сильно.

– Ладно, Мишаня, веди меня к Нине, потом все расскажу, – я поднялся.

Мишаня хотел что-то возразить, но не стал, и мы закатили мотоцикл в кусты и пошли. Домик стоял на отшибе, в двух километрах от деревушки. Нина находилась там. Мы обнялись, и она сказала мне:

– Я ни в чем не виновата. Я, кажется, очень о многом догадалась.

– Я тоже! – перебил я её.

– Можно сначала я? – попросила она.

– Хорошо, – кивнул я. – Только сперва ответь мне на один вопрос… Кто вот на этой фотографии?

Она стала говорить, после говорил я, мы спорили, хватались за головы и разошлись через час. Мы с Мишаней пошли к Семену, который ждал в одном из дачных домиков. Домик был разделен на две половины: снаружи – высоким забором, а внутри – запертой дверью в бывшей проходной комнате. Это хорошо, что за забором ничего не видно. Наша половина стояла входом к лесу.

Семен нас просмотрел, не заметил, как мы перебежали поляну. Он паковал вещи и вздрогнул, когда скрипнула дверь.

– Абрикосов? – удивился он. – Ты откуда?

– Да вот, вырвался, – улыбнулся я. – А ты что, не рад?

– С чего ты взял?

– Да померещилось, – отмахнулся я. – Билеты купил? Все в порядке?

– Купил, на завтра. Рейс в четырнадцать пятьдесят. В Грецию. Так что завтра все закончится.

– А где жена с ребятами?

– А зачем им сюда тащиться? Еще неизвестно, как выберемся отсюда. Я ей звонил, сказал, чтобы ждала нас с мальчишками в аэропорту. Ее-то никто не станет искать.

– Тоже верно. Только Зяма должен был заказать билеты на сегодня в ночь.

– Ну, не знаю, – развел руками Семен. – Я взял то, что выдали по номеру заказа.

– Ну ладно. Начнем тогда собираться.

– Рановато вроде, – посмотрел на часы Семен.

– Лучше заранее выбраться отсюда. Потом неизвестно, сколько времени на это уйдет.

– Тоже верно, – согласился Семен.

– Еще за Ниной надо заскочить, – кашлянул Мишаня.

– Вот засранец! – с чувством сказал Семен. – Я ведь чуял, что здесь что-то не так. Не мог ты её проспать.

Он говорил без всякого зла.

– Ну, раз надо ещё за Ниной заходить, тогда пойдемте.

– А вещи? – спросил Мишаня.

– За вещами все вместе вернемся. Машина здесь, сюда и привести её надо, чтобы лишний раз не раскатывать, глаза не мозолить в деревне.

– Ты прав, – поддержал я, и мы вышли.

Через несколько шагов Семен остановился.

– А чего мы, дураки, всей ватагой туда потащились? Вы сходите, а я допакуюсь пока.

Мы переглянулись и согласились.

– Где машина? – спросил я по дороге у Мишани.

– Рядом с домом у озера, в кустах спрятана, в лесочке.

Вернулись мы быстро. И заслышали какую-то возню в кустах. Мы заглянули туда и нашли чертыхающегося Семена, злого и расстроенного, ковырявшегося в поднятом капоте машины.

– Ты чего там потерял? – спросил Мишаня.

– Хотел машину проверить, – пояснил, вылезая из-под капота, Семен. Что-то не заводится.

– Ладно, потом гляну, – хлопнул его по плечу Мишаня. – Говорил же тебе, осваивай технику! Пойдем пока в дом, поговорить надо.

Семен вопросительно глянул на него, но ничего не сказал, вытер руки промасленной тряпкой и пошел к дому, укрываясь за кустами. Мы последовали за ним.

– Так о чем разговор? – деловито спросил Семен, когда мы вошли.

– Давайте сядем за стол, чайку попьем и обсудим все, – предложил Мишаня, добродушно улыбаясь.

– Нашли время разговоры разводить, – проворчал Семен, все же усаживаясь за стол.

Я сел напротив него, Нина рядом со мной, а Мишаня рядом с Семеном.

– Ты кем служил в банке? – спросил я Семен.

– Чего-о-о? – вылупился он на меня. – В охране служил. Ты что, забыл, что ли?

– Этого-то я не забыл, а вот то, что ты сначала начальником охраны был, этого я раньше не знал.

– Ну, вспомнил! Когда это было!

– Давно, – согласился я. – А скажи-ка, друг любезный, кто на этой фотографии?

Я выложил на стол фотографию Нины на даче, с водоемом за спиной.

– Это Нина, – пожал плечами Семен. – А что?

– А рядом с Ниной кто?

– Не знаю! – зло огрызнулся он.

– Рядом со мной – он, – подала голос Нина.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

– Эта фотография, – продолжала она, – была сделана, когда мы сюда с мужем в первый раз приехали. Семен тогда начальником охраны работал. Он и место для дачи выбирал, он и снимал её для мужа, вернее, это его знакомые нам уступили дачу. Если бы я видела эту фотографию раньше, не произошло бы всей этой ерунды. А с другой стороны от меня стоит мой муж. Но их обоих отрезали.

– Вот так, Сеня, – подвел я итог. – И колечко на пальчике – твое. Лихой перстенек!

– Вы чего, ребята, охренели?! – вскочил Семен, хватаясь за карман пиджака.

Но его придавила к месту мощная рука Мишани. И кисть Семена он успел перехватить, и вытащил её из кармана вместе с пистолетом. Я перегнулся через стол и взял его осторожно.

– Как же ты мог, Семен? – грустно смотрел на него Мишаня. Даже как-то обиженно смотрел.

– Да о чем вы, черт подери?! – выкрикнул Семен. – Вы что, с ума спрыгнули, верите этой бабе?!

– Ты лучше помолчи! – устало велел Мишаня.

– Да нам не очень-то и нужны твои рассказы, – вставил я. – Мы и так почти во всем разобрались. Если бы я все сразу Нине рассказал, все прояснилось бы ещё раньше. Это она объяснила, как вы мне Наталью подкинули.

– Конечно, – кивнула Нина. – Вы же на женщин смотрите весьма специфически. Больше фигуру запоминаете. Я спросила, видел ли он лицо Наташи предполагаемой и как долго. Вот и все.

– А я вспомнил, что лицо-то я видел как раз мельком. Нина и подсказала, что есть такое понятие, как портретный грим. Плюс парик, походка, похожая фигура – и двойник готов. Для таких лохов, как я.

– Не было, короче, никакого двойника, никакой сестры моей, дрогнувшим голосом отозвалась Нина.

– А кто же был? – воскликнул нервно Семен.

– Думаешь, я не знаю? – разозлился я. – Подожди, и до этого дойдем. все по порядку вспомним. Если что не так, ты нас поправишь. Значит, так… Служил ты начальником охраны. Потом служба стала расширяться, и ты почему-то перестал справляться как следует или ещё чего… Короче, должности ты лишился.

Но не уволился, а решил дождаться момента и отомстить занявшему твое место Володе и шефу. Ты ещё с детства этим отличался. Вы со Светой прославились там жестокостью, кражами и злопамятностью. Это мне твой приятель из детдома рассказывал.

Ты затаился и ждал, чтобы сорвать кусок пожирнее. Вы со Светой мечтали о богатстве. Большом богатстве, настоящем. А денег хватало лишь на фальшивую роскошь. Вы всегда хотели уехать из страны, и ещё чуть-чуть – и это вам удалось бы. Только зря вы оставили на стене дипломы и грамоты. Одна из грамот, выданная за отличную службу начальника охраны банка, датирована десятилетней давностью. Еще там красовались дипломы об окончании театрального училища твоей женой и несколько грамот ей за отличную стрельбу и успехи в спорте. Вот так я и понял, откуда взялась «Наташа».

– Ты совсем рехнулся! – оскалился Семен.

– Возможно, – не стал я спорить. – Но вчера я навестил крошку-лифтера, и он мне поведал трогательную историю о том, как ты уговорил его убить братца, чтобы ему жилось лучше. Одному-то денег больше достается, или что ты там ему наплел… И ты научил его, что надо говорить, и заставил написать этот журнал.

Не было никакого разговора шефа с Натальей, не было её приезда. Шефу ты мозги запудрил, убедив, что жена ему изменяет. Поскольку отношения у них с Ниной сложились к этому моменту не самые теплые, он тебе почти поверил и поручил мне слежку. Это ты присоветовал. Об этом каким-то образом узнал Володя. Он тебе не доверял, и правильно делал. Видно, мои доклады и вмешательство Володи положили конец наблюдениям. А разговор с Наташей по телефону – это просто подставка. И свет в окне шефа зажегся потому, что ему позвонили с вахты. Ты позвонил. У вас со Светой все было до минутки рассчитано. И в подъезде ты меня ударил. И машину вы у Володи украли. Он на ней почти не ездил. У него служебная имелась, на ней он и возил шефа.

Очевидно, вы за мной следили и засекли наше знакомство с Ниной. Это оказалось вам на руку. Вы тут же подсунули мне двойника и страшную угрозу жизни Нины, и мы оба это проглотили. Ты знал историю её сестры и бессовестно воспользовался ею.

Но вернемся в подъезд. Ты сообразил, что маленький лифтер оказался важным свидетелем и рано или поздно, но я выйду на него. И уговорил его дебильного брата убить близнеца. И большинство разговоров за шефа вел со мной ты, а не он сам. И машину Володи, которую не угнали, как вы рассчитывали, пришлось возвращать владельцу, пока он её не нашел сам и не задался вопросом, откуда она у дома шефа взялась. Это я и заметил, и ты меня второй раз вырубил.

Ты позвонил в больницу от имени шефа и рассказал, что у него украли машину. Я проверил, оказалось, что машина Володина. Тогда я предположил сговор шефа и Володи, а он – наш с тобой сговор. И тут ты разыгрываешь номер с отправкой денег в соседний банк – номер, давно тобой заготовленный, надеясь заодно и заработать большие деньги.

Ты устроил засаду, и мы с тобой оба «влипли». Шеф, как ты и надеялся, решил все проверить, прежде чем наказать или возбуждать уголовное дело. Расписка в таком случае – стандартная процедура. Но шеф действительно сильно нервничал, Володя оказался тоже хорошим дерьмом, повезло шефу на охрану! Володе в руке попали банковские документы об уклонении от налогов и прочее, и он шантажировал шефа.

Ты пронюхал об этом и попытался шантажировать Володю. Он начал за тобой охоту. И тут я узнал его адрес и что машина «Ауди» принадлежала ему. Тебе это сыграло на руку. Мы оказались с тобой в одной упряжке, и ты стал потихоньку направлять меня в нужное русло. Ну, дальше все понятно. Вы с Володей вцепились один другому в глотку, с документами меня просветила Нина. В Павловске нет художественно-промышленного института, но есть училище, которое она и закончила. Но когда она стала открывать собственное дело, понадобился диплом о высшем образовании, который и купил для шефа начальник охраны, то есть ты. Сразу стали понятны и все остальные документы.

Но кое-что не стыковалось. Например, квартира – та, что на Снайперской – принадлежала Наташе, а прописан в ней был Володя. Я зашел в ДЭЗ и всеми правдами и неправдами узнал, что никакой Наташи там не прописано и в доме на Чистом переулке – тоже, это вообще ничья квартира. Дом намечался под снос, а хозяйка давно померла. Так вот я и понял, что никакой Наташи в природе не существует, а документы фальшивые.

А дальше все стало ясно. Ты втянул нас всех в добычу денег для тебя. Света хладнокровно расстреляла Володю с охранником, хотела и нас с Мишаней, да случай хранил. Кстати, пулемет ведь ты вниз направил. Только Мишаня не сказал тебе, что пули там резиновые. И шефа ночью ты решил вроде как отпустить, вывел его, связал для вида одеяло с простыней и столкнул его с обрыва. Серега, видно, услышал, встал, ты и его прикончил.

С минуту стояла тяжелая тишина. Потом Мишаня спросил:

– А как же левша? Убийца же левой рукой действовал.

– А нет никакого левши, – сказал я. – Смотри!

И я схватил со стола два яблока и бросил Семену и Мишане под левые руки. Оба поймали.

И ошарашенно уставились на зажатый в ладони плод. Жест был непроизвольным.

– Видишь, – засмеялся я. – Вы ведь оба разведчики. Вас тренировали специально, чтобы обе руки работали одинакова. Дальше все всем понятно?

Вопрос повис в воздухе. Наступила мертвая тишина. Семен глядел в окно.

– Сука ты, Сеня, – с чувством произнес Мишаня.

– Зачем ты, сволочь, Зяму и Ухина убил? – спросил я.

– Зяма не отдал мне банковские документы, я видел, как ты их Сереге вручил. И слышал, как он Нине про них говорил. Он, дурак, сам виноват. Отдал бы, еврей старый, жив бы остался. А Ухин раньше времени мог привлечь милицию. Так оно и случилось. И вообще пошли вы, козлы драные. Думаете, изобличили меня? Ну убейте. Только денег вам не найти.

– А чего их искать-то? – искренне удивился

Мишаня. – Нас не проведешь. Они в машине лежат, ты их туда запихал наверняка. Только уехать не успел. Я там пару проводков отсоединил, я же знаю, что ты с техникой не того.

– Жаль, что не пристрелили тебя…

– Ну, старался же. А скажи, почему ты решил жену свою оставить?

– Чего? – напрягся Семен. – Это почему – оставить?

– Да уж не знаю, почему. Давай у неё и спросим.

– Что, вместе в аэропорт поедем?

– Зачем куда-то ездить? – изобразил я удивление.

Я подошел к двери, ведущей на половину хозяев. Постучал. Детские голоса сразу смолкли, и женский голос спросил:

– Кто там? И что вам нужно?

– Это я, Света. Я, Абрикосов. Ты только стрелять не вздумай. У нас тут твой любезный сидит как раз напротив двери. И дети все-таки в комнате. Ты зайди, разговор есть…

За дверью наступила пауза. Потом щелкнул замок, и на пороге появилась Света. В руках она держала автомат.

– Отпустите его! – приказала она срывающимся голосом. – Отпустите, или буду стрелять.

– Не будешь, – покачал я головой. – Во-первых, в него попадешь, а во-вторых, лучше нас сначала послушай, может, сама потом передумаешь. Ну-ка, Сеня, выложи быстро все из карманов. Только не торопись.

Он помедлил, но, глянул на Мишаню, подчинился. Я, конечно, отчаянно блефовал. Если мои предложения окажутся неверными, все могло принять непредсказуемый оборот. На столе тем временем легли паспорт в синей корочке, авиабилет и всякая мелочь вроде ключей, платка и прочего.

– Разве билеты на самолет уже у тебя, Света? – спросил её я, делая удивленные глаза.

Она ничего не ответила, но лицо у неё окаменело. Я развернул билет. Потом посмотрел в паспорт.

– Интересно! Смотри-ка, билет в Швейцарию, а заказ был в Грецию, и паспорта нам делали греческие. Я точно помню. Там ещё были вписаны жена и дети. А это что за паспорт? Вот те на! Паспорт гражданина Швейцарии, ни жены, ни детей. Где-то по дороге они потерялись. Бывает же! Не хочешь сама взглянуть, а, Светлана?

Я пододвинул билет и паспорт к краю стола. Она подошла ближе, не сводя с меня глаз. Осторожно придвинула к себе документ, просмотрела и бросила обратно на стол. Ничего её лицо не выражало.

– Коля, сынок! – позвала она.

Из соседней комнаты вышел мальчик.

– Что, мама? – спросил он, не удивившись при виде автомата в руках матери.

– Закрой, сынок, с той стороны дверь и посиди с братом на кровати, ладно?

– Хорошо, мама, – ответил мальчик, послушно повернулся и вышел.

Как я только успел, ума не приложу! Она вскинула автомат и прошила бы всех нас очередью, если бы я не выбил оружие у неё из рук. Пули ушли в потолок, комната наполнилась пороховыми газами, все попадали на пол. Я вырвал автомат у Светы, но меня остановил голос Семена:

– Всем стоять на местах!

Он пятился к выходу, держа в руке пистолет, поводил стволом с одного на другого и говорил:

– Я, Света, не забыл, как ты пыталась от меня избавиться в Чистом переулке. Думаешь, я поверил, что ты под дулом пистолета выдала Головко наш план?

– Не уйдешь, гад! – выкрикнул Мишаня, бросаясь на него.

Но Семен опередил его. Грохнул выстрел, Мишаня упал на бок, а я вскинул автомат, но поздно: пули ушли в дерево двери, захлопнувшейся за Семеном. Я выскочил на крыльцо, сбоку от меня отлетела щепка от косяка, выбитая пулей. В кустах раздался треск сучьев, я кинулся следом, но гоняться по лесу за вооруженным человеком, который к тому же умел этим оружием пользоваться, равносильно самоубийству. Он мог притаиться за любым деревом и сделать из меня решето.

Я вернулся в дом.

– Что с этой делать? – как ни в чем не бывало спросил у меня Мишаня. Он на этот раз, оказывается, натянут-таки на себя бронежилет: похудел изрядно за эти дни.

Я посмотрел на Светлану и пожал плечами:

– Она мать, я ей не суд. Хотя сволочь, конечно. Оставим ей денег, пусть живет с этим, если сможет.

– Вот уж фигу, денег ей еще, – надулся Мишаня.

– Не ей, – возразила Нина. – Детям. Они ни при чем тут.

Мы забрали свои паспорта граждан Греции, билеты на самолет, улетающий завтра днем, оставили Светлане денег и пошли к машине. Мы завелись и поехали к шоссе, но, как видно, наш запас везения на сегодня исчерпался.

Нас остановили на полдороге. Поперек проселка стоял милицейский автомобиль, и в нем – вооруженные милиционеры и омоновцы. Мы резко развернулись, они – за нами, но мы бросили перед носом у них гранату, и водитель, видно, неопытный парнишка, с перепугу крутнул баранку и въехал в кювет. А мы рванули лесом. Вдогонку нам выпустили очередь и пробили задние колеса. Мы завихляли, заковыляли, и пришлось выгружать чемоданы и уходить пешком.

От погони удалось оторваться. Но к ним должна была вот-вот подоспеть помощь. И мы решили спрятаться все на той же нашей даче. На наше счастье, снова начался дождь. Мы, чертыхаясь, волочились под этим дождем, перли тяжеленные чемоданы с деньгами – четыре штуки.

И стоило нам войти в комнату, как за спинами у нас раздалось:

– Всем лечь на пол!

Так мы и сделали. Это оказался Семен в милицейском дождевике, с пистолетом в руке. Он быстро подобрал автомат, передернул затвор и приказал Нине:

– Ну-ка, красавица, свяжи чемоданы по два!

– Делай, как он говорит, – посоветовал я.

– Вот именно! – оскалился он. – И побыстрее!

Нина связала чемоданы, Семен повесил их себе на оба плеча, как два коромысла. Автомат он не опускал.

– Я с удовольствием бы продырявил вас, но шум поднимать неохота. Тут и так машина милицейская крутилась, вас и без меня найдется кому пристрелить. Чао!

Он пошел, сгибать под грузом, на задний двор. Он пятился, боясь выстрела вслед. Я подошел к окну.

Дождь продолжался. Семен искал, полуобернувшись, тропу.

"Как же он собрался с четырьмя чемоданами через водоем плыть?" подумал я.

Он тем временем подошел к самому краю, наклонился и… Что-то случилось. Он отчаянно замахал руками, одна пара чемоданов сорвалась вниз, и сам он с диким криком обрушился туда же. Берег, вернее, его край, сильно подмытый дождями, не выдержал груза и рухнул. Снизу раздался приглушенный вопль. Я выскочил из дверей.

Осторожно заглянул вниз. Там, лицом в воду, на том же месте, где лежал шеф, снятый милицией, висел пронзенный прутьями, Семен. Один из чемоданов раскрылся при ударе, и купюры расплывались по водной глади.

Я спустился по тропе, страхуясь веревкой, которую держал Мишаня. Мы вытащили чемоданы, а потом выбрался я. Нина сказала, что Семен что-то болтал про милицейскую машину. Мы пошли по дороге и вскоре обнаружили полосатый, синий с белым, «мерс». В нем лежал ещё один дождевик. Видимо, Семен каким-то образом умудрился остановить машину и завладеть ею. Почему он не ушел на ней, остается загадкой. Возможно, хотел все-таки вернуться за Светланой или, наоборот, убить ее… Не знаю. Зачем его понесло с этого обрыва слезать?..

Мы не стали долго раздумывать, а погрузились в машину и поехали. На шоссе удалось выбраться без приключений. Никто нас не тормознул: сегодня тут машин милицейских наехало немерено, под каждым кустом. В Москве мы её бросили. Ночевали в каком-то подвале. Утром я позвонил в банк и через час встретился с их представителем. После недолгих переговоров он вручил нам чек на полтора миллиона долларов на предъявителя в Греческом банке, а мы отдали ему деньги в чемоданах, документы же я обещал вернуть после отлета. Как только мы прилетим в Грецию и получим деньги, банковские документы, копии которых я передал в прошлый раз с мальчиком, вернутся в банк. Они нам поверили. И документы благополучно вернулись к ним, потому что мы прилетели в Грецию и убедились, что нас не обманули с деньгами.

А вы говорите – Чикаго! Да чикагским гангстерам такое и не снилось!

А вообще в Греции хорошо. И на полтора миллиона долларов можно вполне прилично жить. Мы даже приобрели маленькую виллу на берегу, отдыхали и купались в теплом море.

Здесь правда славно. Соседом слева у нас был уехавший из России строитель «пирамид», по которому очень многие скучали на далекой родине. Он оказался большим занудой и мелочным и скучным человеком, к тому же вечно ходил пьяный и приставал к Нине. Мы с ним не ладили.

А вот с соседом справа мы подружились, хотя он и был моложе нас. Лет тридцати, роста невысокого, крепыш, по-своему красивый. С ним проживала очаровательная юная красавица. Они постоянно веселились и легко контачили с другими. Правда, о себе он не очень любил рассказывать. Только много позже мы узнали, что наш веселый сосед – "киллер номер один" в России. Но это выяснилось потом, когда все почему-то решили, что его убили, хотя все было не совсем так.