Текст книги "Бутылка для Джинна"

Автор книги: Виктор Малашенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Петерсон зашел ко мне и, как будто ничего не произошло, начал мне рассказывать о порядках, царивших на станции. Два главных закона, неукоснительно выполнявшихся здесь – это, во-первых, полная свобода личности в свободное от работы время. Многие из находящихся здесь, а их собралось уже около десяти тысяч человек, были вольнонаемными, получающими громадную зарплату, но и тратящими здесь очень много. Нарушать их права – это значит, постоянно ждать, что они подадут на тебя в суд, а это очень дорого. Вторая часть экипажа, это люди, которые находились на службе государства и находились на полном обеспечении, кстати, к ним относился и я. Для того, чтобы сбалансировать работу обеих частей, вводился второй закон – стопроцентная подчиненность в рабочее время. Нарушители из первой группы наказывались крупными штрафами, вторые – в принципе, дисциплинарными взысканиями, но пока их еще не было. Для людей «государственных» были установлены хорошие льготы – высокая пенсия по истечении пятнадцати лет работы на станции и практически неограниченные возможности в научных исследованиях.

Я же оказался где-то между этими группами. Полная свобода в действиях. Чем не свобода для такого бездельника как я? Это не его слова, а уже мои мысли по поводу.

Они хотят от меня сверхъестественного? Я чувствовал, как злость постепенно охватывает все мое сознание. Хотят, значит будет. Нет проблем. А я посмотрю потом на ваши лица, господа директора и так далее. Вы изволите не верить в оккультные науки? Это ваше дело, причем личное. Таких людей, как вы, переубедить можно только приказом сверху. Я представил себе, как срочно пересматривает свои взгляды директор, получив соответствующее напутствие с Земли, и непроизвольно улыбнулся. Петерсон, продолжавший рассказывать о прекрасной жизни на станции, подозрительно посмотрел на меня.

– Ты что, парень, медитируешь, что ли? Я тут глотку рву, для него стараюсь, – Петер встал и пошел к выходу.

– Сэр, вы меня не так поняли, – попытался я его остановить, но безуспешно.

– Твоим сопровождающим будет Гершель, комната 2122. После четырех зайдешь к ней, и вы договоритесь о планах на завтра, – он сделал попытку выйти.

– Сэр, а как с обедом? – с ехидством в голосе спросил я, – цветы с оркестром уже были, а поесть еще не давали.

– Так вот ты меня как слушал! Повторяю для особо одаренных, – он показал на компьютер, – знаешь, что это за штука? Знаешь, хорошо. Набираешь команду, выбираешь меню на обед, спускаешься на этаж ниже и идешь в комнату 1818, садишься за стол, на котором будет стоять табличка с номером твоей комнаты. Съедаешь все, что заказывал, встаешь и идешь по своим делам. Не сложно? Тогда привет! – его выход можно было сопроводить аплодисментами, настолько он был эффектным.

Инструкции были развернутыми, точными и я быстро с ними справился. Если бы приносили заказанное в номер, то в лучшей гостинице я еще не жил. Но, увы, пришлось идти. Обед особого впечатления на меня не произвел, кроме ароматного огуречного салата с зеленью. Как говорил Петер, здесь есть все. И в этом раю добавилась еще одна вещь – это я, судя по всему, в виде бесплатного приложения.

До четырех часов времени уже не оставалось. Я поднялся на двадцать первый этаж. Комната номер двадцать два была напротив холла, в который выходила дверь лифта, поэтому мне не пришлось ее искать. Я постучал. Никого. Наверное, на станции все неуловимые. Только где они прячутся? Я решил пройтись по коридору, так, от нечего делать. Коридор длинный, по бокам располагались двери, как и в любом общежитии, двери, двери и еще двери… Одно радовало, что при ходьбе время идет быстрее. Я периодически поглядывал на часы. Вот и четыре часа. Я подошел к двери нужной мне комнаты и постучал. Внутри послышались шаги. Я был сильно раздражен, так как был в полной уверенности, что никто в эту комнату не заходил. Кто его знает, что здесь творится. Ну, вот этому господину я все выскажу, какой бы он ранг не имел. Дверь отворилась, на пороге стояла немолодая, но еще очень симпатичная женщина. Я стал как истукан и смотрел на нее, забыв даже поздороваться.

– Вы так и будете стоять, вытаращив на меня глаза? Я же не приведение и, вроде бы – не урод. Что вы хотели? – в ее довольно высоком голосе послышались металлические нотки.

– Я, это, извините, вас зовут Гершель? – проклиная себя за свое поведение, пролепетал я.

– Вообще-то зовут меня Анной, а Гершель – моя фамилия, – ответила она, и я подумал, что здесь, наверное, все такие острые на язычок.

– А меня зовут Генри, а фамилия моя – Отс, – в тон ей сказал я, оправившись от замешательства.

– Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы сказать мне это?

– Я пришел потому, что меня послал к вам Петерсон, – мне опять начинало что-то не нравиться во всей этой истории.

– Если это не секрет, зачем он послал вас ко мне в нерабочее время? – она терпеливо продолжала этот начавший затягиваться разговор. И тут меня осенило.

– Извините, Анна, ваш шеф, или коллега, не знаю еще вашей субординации, ничего не говорил вам о человеке, прикомандированном к вашей станции или, как я понимаю, к вашему институту с «девятки», прилетевшей сегодня сюда?

– Нет, ничего не говорил. Я слышала, что будет кто-то с феноменальными способностями, – она пристально посмотрела на меня и с сомнением в голосе спросила, – уж не вы ли это?

– К сожалению, это я, – не удержался я от сарказма.

– Мне, конечно, приятно с вами познакомится, но чем я могу служить? – недоумение отразилось на ее лице.

– Петерсон, насколько я понял, по поручению вашего директора назначил вас сопровождать меня в течение периода адаптации.

– Меня? – видимо, время удивляться для нее еще не прошло. – Да у меня же работа… – она задумалась, потом быстро спросила. – А директор сам назвал мое имя?

– Насколько я помню, нет, – мне уже начинало надоедать это пустословие. – Извините, что потревожил вас. Наверное, Петерсон все перепутал. Я, когда увижу его, скажу, чтобы он нашел другого человека, раз вы заняты.

– Нет, не надо! – воскликнула бедная женщина. – Не надо ничего передавать. В чем заключается это сопровождение? И когда я должна приступить? – ну уж эти вопросы она могла мне не задавать. Наверное, по моему виду она поняла, что сказала глупость. – Хорошо. Давайте так. Завтра утром я узнаю у Петерсона, что я должна делать и сообщу вам, когда мы встретимся, договорились?

– Договорились, – я был рад, что мы, наконец, дошли до чего-то вразумительного. Уже уходя, я не удержался и спросил, – и много женщин здесь работает?

– Много, – улыбнулась она и закрыла дверь.

Я вернулся к себе в полном недоумении. Делать мне было нечего. Привычка жить по расписанию на корабле давала себя знать. Я оказался во взвешенном состоянии. Я чувствовал, что это несправедливо, что так не должно быть. На корабле я был при деле, по крайней мере, первое время, от меня хоть какая-то была польза. А здесь – кому я нужен? Я начал анализировать слова директора. С самого начала он говорил о значимости моей работы. Тогда почему такое отношение со стороны его подчиненных? Тем более, что на корабль за мной прислали, так сказать, персональный транспорт? Неужели это все игра? Только кто в нее играет? Директор или это все затеяно на Земле? Вообще-то говоря, разницы почти нет. Ни в том, ни в другом случае им не нужны положительные результаты. Даже если я чего-то и добьюсь, все ляжет под сукно либо директорского стола, либо затеряется в архивах на Земле. И намек директора на то, что время моего пребывания здесь должно быть в пределах разумного! То есть, он был бы рад, если бы завтра меня здесь уже не было. Чушь, чушь и еще раз чушь, успокаивал я себя в надежде на завтрашний день. А сейчас будем активно отдыхать, решил я и включил компьютер.

Пришло утро. Я не выспался и чувствовал себя неважно. Бессмысленность моего нынешнего положения накладывала на все невидимое покрывало нереальности. Стараясь держать себя в руках, я привел себя в порядок и позавтракал. Время было неурочное и в столовой снова никого не было. Из вчерашних издевательств над компьютером я много узнал о станции. И пришел к выводу, что это всего-навсего малая модель Земли, его общества. Сюда, как мне показалось, перенеслись не только достоинства, но и недостатки нашего общества. Заправлял здесь мэр станции, а не научные работники. При мэре существовал муниципальный аппарат, наверное, со всеми своими бюрократическими замашками. Научные круги представляли собой небольшие институты, руководимые директорами и имеющие свой высший орган – Совет директоров. Численность научного персонала едва составляла одну треть. Были здесь и прокурор с шерифом, только я с трудом мог представить шерифа без автомобиля. То есть, станция представляла собой небольшой городок с научным уклоном.

Вот со знакомством с «городскими» законами мне и пришлось столкнуться, когда, ближе к обеду, пришла сильно возбужденная Анна. Мне показалось, что у нее были заплаканные глаза. Она держала в руках несколько листков, похожих на копии документов и попросила меня просмотреть их. Это были копии моих документов, удостоверяющих личность, образование и так далее. Когда я дошел до водительских прав, то не смог удержаться от смеха.

– Это что, тоже здесь нужно? – сквозь слезы спросил я Анну, непонимающе уставившуюся на меня.

– Конечно, ведь на станции действуют законы нашей страны. То, что действительно там, здесь не утрачивает своей силы, – отчеканила она, неодобрительно смотря на меня.

– И я могу взять в прокат автомобиль? – не унимался я, слишком уж комична была ситуация.

– Конечно, можете, – серьезно ответила она.

– Как, здесь, на станции?

– Да, здесь на станции, а что вас удивляет? Вы берете в аренду автомобиль и оплачиваете его со своего счета.

– И где же здесь я могу им воспользоваться? – я чувствовал, что меня разыгрывают.

– Здесь нигде, а вот на Земле – пожалуйста, – без тени улыбки проговорила она.

Не знаю, каким взглядом я на нее посмотрел, но она, наверное, поняла мою наивность.

– Вы, наверное, думаете, что я вас разыгрываю? Не смотрите на вещи так узко. Вы рассуждаете с точки зрения холостяка. Раз вы здесь, то зачем вам автомобиль там? Правильно? Но ведь у многих из нас есть родственники. А, не имея водительских прав, вам сложно будет проводить все эти операции, верно? – она сочувственно посмотрела на меня, – ничего, постепенно ко всему привыкнете. Если в документах все правильно, то пойдемте, будем вас регистрировать.

– Извините, а это что, нельзя сделать с помощью компьютера, ведь на Земле знают – кто я, и что из себя представляю, – я задал этот вопрос просто так, предполагая, какой будет ответ.

– Вы на Земле тоже сидели дома и только нажимали на клавиши? Пойдемте, а то у наших чиновников бывают большие очереди, и мы сегодня можем не успеть.

– Как, и здесь… – только и мог сказать я.

Анна вздохнула и, собрав документы, направилась к выходу. Я почувствовал, что начинаю сходить с ума.

Анна оказалась права. Пройти всех чиновников нам не удалось, везде были очереди, и ждать приходилось подолгу. Как она мне объяснила, кабинеты приходилось обходить в строгой последовательности, поэтому ускорить процесс возможности не было. Особенно не понравилась мне встреча с шерифом. Внешне он напоминал бульдога, и манеры мало чем отличались от поведения наших меньших братьев.

– Бывший штурман? – вместо приветствия прорычал он. – Этого только мне не хватало. – Было такое впечатление, что я, по крайней мере, опасный преступник и только что вышел из тюрьмы. – Хлопот с вами не оберешься! И он будет с вами работать? – повернулся он к Анне. – И о чем только думают эти умники? Мы что, исправительная колония или реабилитационный центр?

– Послушайте, сэр, какое вы… – возмутился я, но он не дал мне договорить.

– Вот видите, – это он опять Анне, будто меня в помещении не было, – с ним будет очень много хлопот. Так вот, милейший, – это он уже мне, – свои штучки вы оставьте при себе. Здесь народ порядочный, в смысле, порядок соблюдают. Если вы начнете выписывать кренделя – у меня есть возможность вас приструнить. И поверьте мне, у вас это надолго собьет охоту выкобениваться.

У меня не было слов. Анна пыталась заступиться за меня, но шериф жестом ее остановил.

– Я знаю, что говорю. Видел я таких, списанных с кораблей. Они же неуправляемые, от них никогда не знаешь, чего ждать. Так вот, молодой человек, прежде чем что-либо выкинуть, всегда вспоминайте, что, в конце концов, вы будете иметь дело со мной!

– Есть, сэр, – с улыбкой ответил я. Мне уже надоел этот неврастеник. Но, взглянув на него, я понял, что приобрел если не врага, то недоброжелателя – это точно. Реакция на мой тон не заставила себя ждать, его лицо налилось кровью и громадные кулаки сжались.

– Я возьму тебя под свое личное наблюдение, – прошипел он, – и посмотрю, как тебе это понравится.

Он сделал отметку в моих бумагах и крикнул:

– Следующий.

Нам ничего не оставалось, кроме как ретироваться. Мы двинулись в направлении следующего кабинета. Я ждал, что Анна как-то прокомментирует этот инцидент, но она молчала, и я не стал ее расспрашивать. Вот так я неожиданно для себя стал поднадзорным. Дела мои складывались все лучше и лучше, если так дальше пойдет, то, судя по всему, мое пребывание здесь будет не из приятных.

С большим облегчением я остался один. Этот день вымотал меня окончательно, поэтому первое, что я сделал – это принял холодный душ и завалился на кровать.

День шел за днем. Постепенно я ознакомился со станцией. Сооружение грандиознейшее. На этом можно остановиться подробнее, так как посмотреть было на что.

Моя спутница старалась поскорее покончить со своими новыми обязанностями, поэтому старалась ограничиться беглым осмотром, но, к ее неудовольствию, я оказался любопытным туристом. Меня интересовало буквально все. Но начну по порядку. Начали мы с жилых помещений. Здесь примечательно было одно – для человека, постоянно работающего, было буквально все предусмотрено. Хотите бар? Пожалуйста, но очень дорого, так как спиртное приходилось привозить с Земли. Хотите сауну – нет проблем, и вода в бассейне подходящей температуры. Вы любите отдыхать в парке? Есть такое дело, и небольшой парк с цветником в придачу. А над головой – звезды, так сказать для любителей вечерних прогулок. Ваше хобби – домашние животные? Есть и такие, вот только содержать их в своих «квартирах» не разрешают. Для этого есть отдельные помещения. Для любителей рыбалки специально разводят рыбу и всяких там раков и тому подобную водяную живность. Да, здесь есть все, а чего нет – легко можно сымитировать. Но, как заметила скептически Анна, даром здесь пряников не раздают. Так что, если захотелось на досуге поймать живую рыбку, сначала взгляни на свой счет. А если, не приведи господь, душа просит сто граммов веселительного, то на это может решиться только очень расточительный человек. Но бар пустует редко. Человек – существо слабое в отношении запретных вещей.

Следующим этапом был производственный блок номер один. Производили здесь пищу для всех нас. Останавливаться на подробностях не хотелось бы, так как пища оправдывала свое название. Я всегда относился к смесям для собак и кошек скептически, уж очень большое сомнение вызывало сырье, из которого производился этот продукт. Так вот, что-то похожее было и здесь. Заменители животного сырья, происхождение которых Анна не знала, а спрашивать у персонала я не рискнул, после долгих операций превращались в бифштексы с кровью и устрицы, черную икру и белое мясо кур с аппетитной хрустящей корочкой. Кулинарное искусство местных поваров и поварят не могло не восхищать. Но у меня, честно говоря, пропало желание заказывать псевдомясную пищу.

Зато растительная пища производилась естественным путем, если можно назвать естественным гидропонное выращивание. Но эти мелочи меня не пугали. Придется стать вегетарианцем. Огромные площади, занятые этим блоком, поражали воображение. И на удивление мало людей, их обслуживающих.

Следующим блоком был цех регенерации. Когда я спросил у Анны, что там регенерируют, я отказался туда идти, чтобы не отказаться от воды. Без нее как-то не хочется обходиться.

В энергетический блок нас не пустили, там шли какие-то ремонтные работы. Но один из работников рассказал нам, что знал сам. Оказалось, что станция получала энергию в основном от планеты, отражающей огромное количество солнечной энергии. Вся поверхность сооружения была покрыта фотоэлементами, поэтому поток энергии, идущий ото всех источников, улавливался и использовался на нужды населения и на всякого рода эксперименты. Хотя иногда были и перебои, когда какой-либо «умник», это слово, наверное, самое употребляемое здесь, не запорет свой эксперимент и не перегрузит всю сеть. Но бояться нечего, успокоил он, аварийное питание надежное и так далее и тому подобное. На мой вопрос, не последствия ли такого «эксперимента» они ликвидируют, он ответил, что начался монтаж вновь прибывших блоков и что теперь нам будет еще лучше. Что лучше, я не спросил. Главное, что нам будет лучше. Возможно, и мне тоже. Это приятно и вселяет надежду.

Но самое интересное было позже. Начались блоки, где размещались институты. Если я скажу, что это грандиозно, сногсшибательно и еще не знаю, какими эпитетами наградить всю эту, как бы точнее выразиться, научную кухню, то не скажу ничего. Для неподготовленного разума это просто шок. Первым оказался блок института, имеющего очень длинное и мудреное название, я только понял, что здесь работают и творят биологи. В тех помещениях, куда нас пустили, хотя у меня на руках был пропуск во все возможные закоулки этой станции, я увидел практически все – от колбочек, мензурок до сложнейшего оборудования, от громадных испытательных стендов и камер, в которых можно было разместить слона, до экзотических животных в изолированных камерах. Я, конечно, изучал фауну на Земле, но, если я не ошибся, то многие из них показались мне абсолютно незнакомыми. Здесь, не было каких-то бронтозавров или щелкающих ужасными челюстями рептилий, поэтому я сделал вывод, что это какие-нибудь мутанты. Таким образом, мы побывали уже в десятке блоков, когда я поинтересовался, сколько же всего институтов. Анна ответила, что двадцать семь, и я понял, что мне не выдержать этого испытания. Смысла в таком путешествии уже не было. Так как в физическом институте мы еще не были, я попросил свою спутницу пойти туда на следующий день. Анна удивленно на меня посмотрела и сообщила приятнейшую для меня вещь – это было последнее звено. Мы потратили уже две недели на ознакомление, предстоял еще месяц. Я взмолился:

– Анна, давайте завтра и займемся этим последним звеном, а с остальными я и сам потом разберусь.

– А что мы скажем Петерсону, надо же будет ему доложить об изменениях, – недоверчиво смотрела она на меня.

– Доложим, что все прошли, ладно? – я попробовал использовать свой козырь, чтобы побыстрее ее убедить, – вас ведь тоже ждет работа, не так ли?

– Только не говорите, что вы это делаете для меня, я все равно не поверю, – по ее виду я догадался, что она согласна.

– Ну, так что, завтра – к вам? – не стал я вступать в дискуссию.

– А где гарантия, что это не провокация с вашей стороны? – Анна спрашивала абсолютно серьезно.

– Провокация? – я уставился на нее, явно не в состоянии переварить услышанное.

– Хорошо. Я не знаю почему, но я вам верю. До завтра, – и она ушла, оставив меня в состоянии, описать которое мне трудно. К тому же я так и не понял, согласилась она или нет.

Наутро Анна сама зашла за мной, я едва успел позавтракать. Передо мной был совсем другой человек. Куда девалась подавленность и молчаливость? Пока мы добирались до физического блока, она протараторила всю дорогу, наверное, она произнесла слов больше, чем за предыдущие две недели. Начала она с благодарности за якобы проявленное к ней снисхождение. Оказывается, она занимается проблемой изучения одного из астероидов, или малой планетой, я так и не разобрался, так как она говорила о предмете изучения то так, то этак. Так вот, это нечто называется Хирон и имеет странную орбиту, а в последнее время еще и непонятно себя ведет. А ее непосредственный начальник, он же и мой, то есть Петерсон, всячески старается ей помешать. Может быть, не совсем правильное это слово, мешать. Он хочет закрыть эту тему всяческими способами. Вот и я подвернулся некстати. Против меня она, конечно же, ничего не имеет, но вот из-за Петерсона она упустила очень важное время для наблюдений. Это Хирон, оказывается, находится совсем рядом и, если она сейчас не займется им, то упустит возможность наблюдать так близко, а следующий такой момент будет через пятьдесят с лишним лет, когда ей уже будет за восемьдесят, и ей думать нужно будет о спасении души, а не о загадочном Хироне. И еще много раз когда и если. А я, оказывается, для нее благодетель и спаситель, и если мне нужна будет помощь, она всегда будет к моим услугам. На этом моменте я облегченно вздохнул, хоть один у меня будет доброжелатель. Если не забудет, как Петерсон. Когда-то он говорил, что я как-то располагаю к себе, а потом взял и забыл. Даже ни разу не поинтересовался, как я и что. Ну да ладно. Еще хорошо, что у Петерсона не такой характер как у уважаемого шерифа. Кстати, с шерифом я больше не встречался, наверное, он не посещает рабочие блоки, его дело – народ, а не наука. И на том спасибо, хоть будет где спрятаться в случае нужды.

Я немного отвлекся, а Анна продолжала мне рассказывать за объект своей научной страсти. Оказывается, интересная это штука, и название интересное, что-то с кентавром связанное. И к оккультным наукам имеет отношение. Если мне интересно, то она предоставит мне материалы по своим наблюдениям и расскажет мне об этом многозначительном Хироне. Мне было все равно, с чего начать, и я согласился. Судя по всему, Анне было приятно мое согласие, или она просто не хотела терять времени и сразу же приступить к работе? Кто их разберет, этих «умников»!

Анна провела меня мимо больших и маленьких лабораторий к своей «Альма-матер». Небольшой зал с крышей и стенами в виде полусферы. Вся полусфера представляла собой экран, изображена на нем была северная часть небесной сферы. Выглядело все как настоящее. Анна сказала, что в автоматическом режиме на экране всегда это изображение. Я попросил продемонстрировать возможности компьютера, и она мне их показала. Действительно, очень неплохо. Ты сидишь, смотришь на экран и заставляешь компьютер изменять изображение. В руках у тебя небольшой пультик, ты можешь обойтись и без команд, если захочешь. Навел пульт на нужную тебе светящуюся точку и, пожалуйста тебе – в анфас и в профиль, со всех сторон, со всеми характеристиками. Хочешь посмотреть, что происходило месяц назад? Пожалуйста, в любой момент. А что произойдет через год? И это возможно, если это нужно. И у меня созрел резонный, на мой взгляд, вопрос.

– Анна, скажите, а какой смысл наблюдать постоянно за этим Хироном, если у него все установившееся, орбита известна, можно посмотреть, где она будет, как себя поведет?

– Понимаете, когда я говорила, что он ведет себя странно, то имела в виду не эти характеристики, да и дело не в них. Хирон не всегда виден с Земли, и мы привыкли определять такие вещи, как период обращения вокруг Солнца, по прохождению им определенных точек, для нас видимых. В остальном мы полагаемся на то, что такие массивные тела движутся равномерно. Но ведь возможны и другие варианты. С Хироном и происходит именно такая история. Девять лет назад пролетающая невдалеке от Хирона автоматическая станция зарегистрировала Хирон не в положенном ему месте и с отрицательным ускорением. Все посчитали этот факт сбоем аппаратуры и списали станцию со счетов, так как сведения она выдавала недостоверные. Пять лет назад Хирон появился в нужной точке вовремя и все успокоились, сожалея только о затраченных деньгах на автомат. А средства вложены были немалые и оборудование установлено уникальное. С помощью этой станции можно было бы исследовать очень многое, ведь она была отправлена за пределы нашей системы. И спасти ее «репутацию» можно только доказав, что ее данные были верны. Второй такой автомат будет отправлен только через двадцать-тридцать лет.

– И вы собираетесь ее спасти? – обобщил я ее высказывания, – благородная задача. А что же Петерсон? Чем ему не нравится ваша позиция?

– Все дело в том, что моя тема финансируется корпорацией, изготовившей эту злополучную станцию. И, если мне удастся доказать свою правоту, правительство вынуждено будет возвратить полученную с компании неустойку, что, сами понимаете, невыгодно многим лицам. Вот они и давят на руководство. А оно, в свою очередь, мешает работать мне, – Анна развела руками. – Я нахожусь между двумя огнями. Корпорация собирается выделять средства еще на год-два от силы, а потом я останусь не у дел.

– А в случае, если вам удастся все же что-то сделать, то вы должны получить хорошее вознаграждение, не так ли? – тоном исповедника произнес я.

– Вы становитесь проницательным, Генри, – Анна нимало не смутилась. – Это вполне законное требование.

– Кстати, о законности. Если вы занимаетесь работой, заказанной и оплаченной, то, какое право имели ваши начальники срывать вас в самый неподходящий момент и заниматься черт знает чем?

– Да ведь это самая настоящая провокация, неужели вы не догадались? И в случае отказа и в случае согласия они только выигрывают. Откажись я сопровождать вас, все потонуло бы в бумажной волоките, – видя, что я не понимаю, она начала объяснять. – Так как я подчиняюсь непосредственно Петерсону, он, в случае отказа, написал бы докладную на мое увольнение. Пока шло бы разбирательство, к работе меня все равно не допустили бы. На мое место поставили бы другого человека, который строил бы отчет с отрицательным результатом. Они могли бы даже восстановить меня на работе, скажем, через год. Но тема была бы уже закрыта. А, сопровождая вас, я упускаю важный момент и скатываюсь на обычную статистическую работу.

– Хорошо, допустим, что вы сейчас вернулись, начали наблюдения, а завтра придет Петерсон и даст вам новое задание, и вы опять пойдете заниматься не своим делом, – после моих слов Анна сникла. Опять я лезу со своими предположениями не в свою тарелку!

– Да, вы правы, очевидно, так оно и будет.

– И что же, никакого выхода нет?

– По всей видимости, нет, – на Анну жалко было смотреть.

Я сидел и смотрел на нее и не знал, чем можно помочь человеку в такой ситуации. А жаль, она делает хорошее дело, которое может помочь избежать многих смертей. Смертей таких замечательных ребят, как Альфред и Орвилл. Но что может сделать человек, который сам на птичьих правах. Таких же правах, как и Анна.

И тут мне пришла в голову фраза, которую я где-то слышал, но забыл где. Так вот, она звучит примерно так: «Я ограничил ваши права, но не могу ограничить ваши возможности». Смутно представляя себе, что бы это могло значить, я ясно представил, что можно сделать. И мне и Анне нужна помощь, нужны союзники и нужны неограниченные, хотя бы и в каких-то пределах, обусловленных местными условиями, возможности. Мы должны помочь друг другу, а тем самым и самим себе. Только вот как связать это все логически, чтобы и комар носа не подточил, а тем более Петерсон с компанией.

– Анна, – проговорил я в надежде, что она поможет мне найти ответ. – У меня родилась одна мысль, но она еще очень сыра. Если нам с вами удастся обосновать то, что нам необходимо работать вместе, тогда, я думаю, что мне удалось бы в какой-то мере защитить вас от влияния Петерсона…

– Вы просто гений, Генри. Мой добрый гений, – воскликнула она. – Да, конечно же, можно обосновать. Вам предписано заниматься «лженауками»? Так здесь вам есть, где развернуться. Начните с древнейшей из наук – с астрологии. В ней Хирон – один из важнейших элементов, связывающий реальное с нереальным. Даже по мифологии Хирон – кентавр, пришедший в наш мир из иной реальности. К тому же, он связывает между собой социальный уровень с космическим, вы меня понимаете? – Анна с надеждой посмотрела на меня.

– Честно говоря, не совсем, – признался я.

– Генри, давайте сделаем так. Я поработаю немного, а вы пока присмотритесь, что и как я делаю, я по ходу буду объяснять. А потом мы займемся основами астрологии. Идет?

– Так вы еще и в астрологии дока? – попытался я сказать ей комплимент, но получилось грубовато.

– Не дока, но кое-что знаю! Так что, договорились?

– Хорошо, я согласен, – важно заявил я, хотя в душе был рад такому повороту событий.

Пока Анна занималась с компьютером, я попытался обобщить все услышанное. Что-то было в ее словах такое, что начинало меня беспокоить. Но это «что-то» ускользало. Попробуем с конца. Анна хочет спасти «репутацию» станции. Похвально, сэкономит время, деньги для общества. При этом неплохо заработает. Нет, это меня не волнует, пусть себе зарабатывает. Так, дальше. В чем заключалась проблема со станцией? Она выдала ложные данные, значит, ее аппаратура не годится для дальнейшего использования. Горячее, но пока не то. Что она зафиксировала? Отрицательное ускорение Хирона. А потом он «догнал» сам себя и появился в нужном месте в нужное время. Есть в этом что-то. Но я не специалист в этом деле и вряд ли стану им в ближайшее время. Как говорил мой дядя, если что-то происходит, то кому-то это нужно. Хороший был человек, жалко, что я мало его знал. Да и кого я знал хорошо?

Ладно, вернемся к нашим баранам. Самое главное, это сам процесс, а не результат. Нужно знать не количество, а как их считать, слева направо или наоборот. А я вернусь назад. Значит, дядя говорил, что это кому-то нужно. Стоп. Кому может быть нужно двигать взад-вперед целую планету, хотя и маленькую. И для чего? Чтобы люди разуверились в куче железа. Чушь. Кому нужна эта куча железа, кроме людей? Никому. Это точно. А кому она может помешать? Тоже никому. Летит себе и летит. Стоп. Вот оно!!! Самое главное – куда летит. Анна говорила, что станция направлялась за пределы Солнечной системы. Невероятно. Не укладывается в обычных размеров голову. Чтобы не выпустить людей, их пугают, убивают и поворачивают их же руками назад.

Это понятно, хотя и жестоко. Но передвигать планету ради того, чтобы скомпрометировать автомат? В это невозможно поверить. И какими возможностями нужно обладать! Одно дело воздействовать на психику, это еще понятно. В старину этим занимались маги и, как пишут писатели, если, конечно, это не выдумка, у них это здорово получалось. Но планеты! Я почувствовал, что страх начинает проникать в каждую клеточку моего тела. Я представил, как «они» обнаруживают, что мы с Анной разгадали их замысел, и начинают воздействие сначала на нас, потом на всю станцию. По станции бродят сотни привидений, зомби и тому подобная нечисть. А побродить есть где, уж в этом плане недостатка не будет. И, если мне не удастся прекратить это безобразие, то что будет с этим десятитысячным народом?!