Текст книги "Обреченные на любовь"

Автор книги: Виктор Коона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Виктор Коона
Обреченные на любовь

Кто не любил, глаза от счастья зажимая,

Кто не страдал, любовной мукой истекая,

Тот никогда не сможет ощутить,

Зачем на свете этом стоит жить.

Утром Борис проснулся с головной болью. Всю ночь его мучила бессонница. Мужчина почти не спал, ворочаясь с боку на бок и лишь изредка впадая в какое-то нездоровое, мутное забытье. Еще не открывая глаз, он почувствовал сильное давление на виски. Как будто его голова оказалась зажатой среди двух щек огромных тисков, с каждым мгновением сжимавшихся все сильней и сильней. С каждой секундой боль нарастала, становилась все более явственной и более ощутимой. Как снежный ком, катящийся с горной вершины, она росла и росла, росла и росла, пока, наконец, достигнув своего апогея, стала почти невыносимой. Борис резко открыл глаза, словно желая выпустить через них свою боль, словно пытаясь открыть ей доступ к свободе, чтобы она покинула его измученную бессонницей голову. Однако, это не помогло. Боль не отпускала. Красноватыми, воспаленными глазами мужчина оглядел комнату, в которой он находился.

Несколько последних дней Борис жил у своего друга. После того как он ушел из семьи, Борис не знал куда ему податься. Тут как раз у Андрея (в чьей квартире сейчас находился Борис) жена с ребенком уехали на море, в отпуск. Андрей, узнав о том, что у его друга проблемы в семье, предложил ему несколько дней пожить у него. «Квартира пустая, я сейчас на даче, мои на море, так что живи, пока не решишь свои проблемы. Неделя у тебя есть», – сказал Андрей, вручая Борису ключи от квартиры.

В комнате стоял полумрак. Шторы на окнах не были задернуты, но сквозь стекла еле-еле пробивался полуночной-полуутренний свет, из чего Борис заключил, что было очень раннее утро. Впрочем, спать он все равно не мог и потому, резко откинув одеяло, быстро вскочил с постели. Борис был спортивным парнем, и всегда, в какое бы время он ни проснулся, едва открыв глаза, быстрым движением скидывал с себя одеяло, и резко вставал на ноги. Однако в этот раз, вскочив с постели, мужчина покачнулся от острой боли, пронзившей его смутную голову. Он схватился за ноющие виски и едва не упал обратно на кровать. Собрав волю в кулак, Борис поспешил в душ. Холодная вода немного сняла давление невидимых тисков, но боль все не отпускала.

Настроение у него было паршивое, и чувствовал он себя очень скверно. На душе было муторно от какого-то неосознанного и находящегося где-то в глубине, в самых потаенных уголках, чувства, чувства тревоги, чувства ожидания чего-то неясного и потому немного пугающего.

Только однажды, во время службы в армии, Борис испытал нечто подобное. Тогда, больше двадцати лет назад, это неосознанное, интуитивное ощущение опасности его не подвело. В тот момент, невольно попав под влияние собственной интуиции, Борис оказался готов к встрече с неизвестным. Именно шестое или уж не знаю какое чувство, его не подвело, и тогда он остался в живых. Это воспоминание ярчайшей вспышкой полыхнуло в голове мужчины и тотчас исчезло, словно по мановению волшебной палочки. Борис тряхнул чумной головой и направился на кухню.

Наполнив водой красный пузатый чайник с изображением каких-то цветов, кажется, лилий, Борис зажег газ и поставил его на плиту. Открыл большой белый холодильник и обвел взглядом его внутренности. С минуту мужчина шарил глазами по полкам, мучительно соображая, что же ему здесь нужно. Неожиданно в его памяти всплыло одно веселое воспоминание.

Где-то, на одном из многочисленных сайтов всемирной паутины, он прочитал следующее: «каждый холодильник мечтает однажды ночью войти в спальню своего владельца, включить свет, скинуть с него одеяло и несколько минут молча им любоваться». Это воспоминание легкой улыбкой скользнуло по лицу Бориса, но спустя мгновение оно снова стало хмурым. Наконец он понял, что искал. Из дверцы холодильника на него смотрело маленькое солнце. Это был лимон, разрезанный пополам.

Выпив чашку чаю с лимоном, мужчина почувствовал себя лучше. Он оделся и вышел на улицу. Свежесть и прохлада пахнули Борису в лицо. На востоке еще только прорисовывались признаки восхода солнца. Темные, тяжелые ночные облака расползались по розовеющему небу. Он сел за руль, немного подумал, и решил, что неплохо бы помыть свою запылившуюся «старушку». Спустя несколько минут, быстро проехав по еще пустым городским улицам, Борис уже заезжал в распахнутые ворота автомойки.

Борису захотелось побыть одному, поэтому он наскоро распорядился по поводу мойки и поспешил выйти на свежий воздух из душного, как ему показалось, помещения. Но не успел он сделать и пары шагов, как совершенно неожиданно встретил Павла, старого знакомого своей жены. Борис был совсем не рад этой встрече, но деваться было некуда, и он заговорил с ним.

С Павлом у них были довольно сложные отношения, потому что тот был знаком с Ниной еще прежде, до того, как Борис на ней женился. Бориса не очень интересовало прошлое Нины, так как у каждого человека есть прошлое (которое может оказаться весьма неожиданным), но ему было не очень приятно встречать людей (если быть точным, мужчин), которые знали жену до его с ней знакомства. Борис не был ревнивцем, и он не ревновал жену к кому бы то ни было. «Глупо ревновать человека, которого ты любишь и которому доверяешь – рассуждал Борис, – а уж ревновать женщину к ее прошлому даже пошло».

Итак, Борис не был ревнивым мужем, но такие встречи он не любил. Они с Павлом перекинулись парой фраз, которыми люди обычно обмениваются при встречах. Затем, каким-то удивительным и непонятным для Бориса образом, они разговорились.

За несколько дней до этого, в семье Бориса произошла размолвка с женой. После очень неприятного разговора с Ниной (так звали его супругу), он ушел из семьи, сказав, что не вернется к ней до тех пор, пока она не принесет ему свои извинения. Борис был уверен в своей правоте, и не сомневался в том, что через пару дней она позвонит. Но прошла уже неделя, а звонка, увы, он так и не дождался.

Павел, как бы невзначай, заговорил о Нине. Он знал о разрыве Бориса с женой и зашел издалека. Борис ни с кем не хотел говорить на эту тему, а уж с Павлом меньше всего. Однако его заинтересовали некоторые слова, оброненные Павлом. Завязался разговор. Не стану передавать его полностью. Скажу только, что Павел в открытую поведал Борису о том, что Нина недолго горевала после ухода Бориса и уже нашла ему замену.

В груди Бориса что-то кольнуло. Острая, пронзительная боль молнией пронеслась от сердца к голове. В глазах у него потемнело. «Вот оно!!!» – промелькнуло в воспаленном, не отдохнувшем после бессонной ночи мозгу. Огромные кулаки Бориса сжались.

– Ты даже представить себе не можешь, с кем она встречается, – ухмыляясь, говорил Павел. Он недолюбливал Бориса и был доволен тем, что может позлорадствовать. Он видел, как Борис изменился в лице, и решил помучить его как можно дольше. Ничто так не истязает человеческую душу, как неизвестность. Любую весть, будь она самой жестокой и ужасной, человеку перенести все-таки легче, потому что его душа знает, от чего она страдает. Неизвестность же выматывает не только душу, но и разум. В голове появляются самые невероятные и порой даже фантастические мысли, не дающие человеку покоя ни днем, ни ночью. Психически неуравновешенного человека такие мысли могут привести и к дому для умалишенных. Впрочем, оставим такие мрачные рассуждения, и вернемся к нашим героям.

– И с кем же? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Борис.

– Ты его знаешь, – протянул Павел, продолжая свою подленькую игру.

Борис напрягся еще больше, но попытался совладать с собой.

– Да приехал тут недавно один старый знакомый, – Павел внимательно глядел на Бориса, пытаясь понять, до каких пор он может вести эту игру, не опасаясь последствий для своего здоровья.

– Ну??? – в голосе Бориса послышалась стальная нотка, не сулившая Павлу ничего хорошего. Он глядел на Павла с почти нескрываемой ненавистью. Казалось, еще мгновение, и он набросится на него с кулаками.

Удивительно, но, пожалуй, только подленькие людишки способны уловить тот опасный момент, когда им угрожает кто-то гораздо сильнее их, и когда нужно что-то предпринять, чтобы обезопасить себя. Только они тонко ощущают ту грань, до которой можно довести человека, сгорающего от нетерпения.

– Антон, – ответил Павел, поняв, что дальнейшее промедление может для него плохо кончиться.

Борис едва не ударил его по лицу. Если бы это случилось, то Павел оказался бы в глубоком нокауте. Глаза Бориса вспыхнули, но он сдержал себя, и, чтобы не избить Павла прямо здесь, резко развернулся и ушел.

Тут, я думаю, будет не лишним сказать несколько слов о внешности обоих мужчин. Борис был высокого роста шатеном с темно-карими и одновременно немного зеленоватыми глазами. Правильный овал лица с прямым носом, выдающимися скулами и широким лбом, делали его похожим на древнеримского патриция. В то же время, своей атлетической фигурой Борис, думаю, ничем не уступил бы знаменитым гладиаторам (окажись он на арене древнеримского Колизея), отличавшимся силой и красотой своего тела. В свои сорок лет он старался поддерживать хорошую физическую форму, посещая тренажерный зал и занимаясь самбо. Самбо он впервые начал заниматься в армии. Этим видом спорта его увлек один сослуживец, прямо-таки помешанный на нем. Впрочем, сейчас я не буду об этом распространяться (всему свое время), а лишь скажу, что Борис и после службы в армии продолжил занятия спортом и сейчас находился в прекрасной физической форме.

Павел не уступал в росте Борису и даже был немного выше его. Однако он не служил в армии и никогда не занимался никаким видом спорта, ну, разве что шахматами. Его долговязая, худощавая фигура резко контрастировала с крепкой, сбитой, налитой силой фигурой Бориса. И если бы между ними случилась драка (если это можно было назвать дракой), то победитель был бы очевиден.

Почти бегом Борис направился к своей машине. Мойщик, молодой парнишка, застилал в машину коврики. Он уже практически закончил свою работу, когда Борис, не говоря ни слова, отодвинул его в сторону, сунул в руку чаевые, и сел в машину.

Двигатель взревел, и старенький, но верный «Мерс» рванул с места.

Сердце Бориса бешено стучало, вена на правом виске яростно пульсировала, выдавая сильнейшее волнение, широко раскрытые глаза смотрели вперед, но плохо различали дорогу. В столь ранний час машин на проезжей части почти не было, и Борис без помех промчался через несколько светофоров, не создав никаких проблем другим водителям. Проехав несколько километров, Борис осознал, что не знает, куда он направляется. Свежий утренний ветерок, врывавшийся в открытое окно автомобиля, несколько остудил разгоряченную голову, и мужчина начал понемногу соображать. «А что, если Павел мне солгал?» – подумал Борис. От этой неожиданной мысли ему вдруг стало легче. Острая боль в груди несколько утихла. «Да, что, если он мне солгал?» – с отчаянной надеждой повторил его внутренний голос. «Но зачем ему это?» – словно со стороны спросил его кто-то посторонний. Борис даже вздрогнул, настолько явственно он услышал чей-то незнакомый голос. Он прислушался. И действительно, из динамиков магнитолы доносилась речь. По радио передавали запись интервью с одним из известных оппозиционеров. Ведущий, по своему обыкновению, пытался добиться от гостя каких-то очередных, существующих на самом деле или выдуманных им, обвинений в адрес действующей власти. Оппозиционер довольно грамотно и складно говорил о том, о чем и хотел услышать ведущий. «И все же вы не ответили на мой вопрос, – снова заговорил ведущий. – Зачем ему это?»

«Так вот в чем дело, – облегченно вздохнул Борис. – А то я уже подумал, что схожу с ума». Он остановил машину на обочине. С минуту посидел, глядя бессмысленным, но в тоже время задумчивым взором прямо на баранку. Затем тряхнул головой, и вышел на свежий воздух. В лицо пахнуло прохладой. Солнце поднялось еще невысоко, осветив верхушки огромных тополей и раскрасив их пылающим красным огнем. По мере того, как небесное светило поднималось все выше и выше, этот неземной огонь перебегал с одного дерева на другое, потом на третье, четвертое, распространяясь все быстрей и быстрей. Затем ярко-алая полоска перекинулась на крыши домов, одарив их небесным нимбом. Вскоре весь горизонт, состоящий из огромных деревьев, домов, труб был охвачен прекрасным утренним сиянием. Зрелище было великолепное, но Борис ничего этого не замечал.

На улицах города было свежо. Конечно, этот воздух большого города нельзя сравнить с тем деревенским, неповторимым, легким и ароматным воздухом, бодрящим и восхитительно чистым, который так приятно вдыхать, находясь на берегу какой-нибудь маленькой, неглубокой, мерно несущей свои воды, реки. И все же утренняя свежесть, еще не заглушенная запахами большого города, не успевшего проснуться, сделала свое дело, и мужчина стал понемногу соображать.

«Так зачем ему меня обманывать? – продолжил размышления Борис. – Как зачем? Он знает, как я к нему отношусь. Думаю, что и он не испытывает ко мне нежных чувств. Но я не сделал ему ничего такого, что могло бы побудить его на такой шаг. Нет, не похоже, чтобы он врал», – заключил Борис, вспомнив побледневшее лицо Павла, и страх, промелькнувший в его светлых, несколько калмыцких глазах, когда он едва не отправил того в нокаут.

Удивительно, но иногда люди умные и смекалистые, оказавшись в подобной ситуации, почему-то теряют присущую им сообразительность. Вещи, которые со стороны кажутся очевидными, не сразу приходят на ум. Так случилось и с Борисом. Возможно, здесь всему виною была любовь.

Пожалуй, не стоит быть к Борису слишком требовательными в его положении. А положение его было незавидным. Весть об измене жены любого мужчину способна свести с ума, а уж такого любящего как он, и подавно.

Несмотря на нынешний разрыв с Ниной, Борис продолжал ее любить. Их любовь была долгой, она продолжалась вот уже почти десять лет. На протяжении всей совместной жизни, Борис даже представить себе не мог того, что рядом с ним может оказаться другая женщина. Он любил Нину всем сердцем, и был уверен в том, что они с женой проживут долгую и счастливую жизнь. Забегая вперед, скажу, что так и было до недавнего времени. Но потом как-то так случилось, что их отношения изменились. В худшую сторону.

Впрочем, сейчас не об этом. Я хочу лишь сказать, что в ситуации, когда задеты самые дорогие и глубинные чувства, когда разум отказывается понимать и признавать произошедшее, даже очень уверенные в себе люди, а Борис, безусловно, был именно таким человеком, даже они способны, что называется «потерять голову». Постепенно, однако, мысли в его голове все же стали выстраиваться в определенном порядке. Наконец, его осенило.

«Ведь это не трудно проверить. Нет ничего проще! В самом деле! – он хлопнул себя по лбу. – Сейчас же поеду к Нине и все узнаю».

Борис подъехал к дому в тот момент, когда Нина выходила из подъезда. Несмотря на раннее утро, она куда-то спешила. Не замечая Бориса, она направилась вдоль дома. От машины до подъезда было метров тридцать. Борис посигналил. Никакой реакции. Мужчина снова нажал на клаксон. По-видимому, Нина была чем-то сильно озабочена и не обращала на окружающих никакого внимания. Дождавшись, когда она выйдет на дорогу, Борис подъехал к ней и остановился. Нина, наконец, заметила Бориса. Их взгляды встретились. Внимательно посмотрев на жену, Борис не заметил ничего странного, кроме удивления, отразившегося на лице. Но в ее взгляде промелькнуло что-то необычное, что-то такое, чего Борис никогда раньше не видел. Впрочем, это продолжалось лишь мгновение.

Нина натянуто улыбнулась, видимо, от неожиданной встречи. Борис мотнул головой, приглашая ее в машину. Она открыла дверь, села и посмотрела на него с каким-то непонятным удивлением.

Борис не видел ее неделю. За это время Нина немного изменилась. Уход Бориса из семьи сказался на ее внешнем виде. Вокруг глаз появились едва заметные, тщательно замазанные, но все-таки видимые темные круги. Мужчина обратил внимание на морщинки в уголках ее прекрасных, темно-зеленых глаз. Нет, их не стало больше, но, как показалось Борису, они проявились явственнее. Морщинки стали чуть шире и длиннее. Лицо сделалось бледнее, а некогда искрящийся взгляд потускнел. Борис понял, что Нина, также как и он, переживала их расставание, но виду старалась не подать. С минуту они молча смотрели друг на друга.

За эту минуту, проведенную рядом с женой, Борис понял, что он по-прежнему ее любит. Он, впрочем, никогда в этом и не сомневался, но думал, что его любовь стала мене страстной, и более, фундаментальной, что ли. Недельная разлука снова открыла мужчине глаза. Ведь недаром кто-то из великих заметил, что «разлука действует на любовь как ветер на пламя: малый огонек тушит, а большой раздувает». Возможно, этот некто имел в виду разлуку долгую, продолжающуюся несколько месяцев или лет. Но кто может знать, для кого какая разлука окажется дольше? Иногда и однодневное расставание может показаться вечностью. Для любящего сердца Бориса недельная разлука с женой оказалась очень длительной. Борис осознал, что теперь, в эту самую минуту, он любит Нину, быть может, даже больше, чем десять лет назад. Ее лицо, немного уставшее, но такое родное и милое, которое он не видел несколько дней, вдруг стало для него самым дорогим на всем белом свете. Эти глаза цвета темного изумруда, завораживающие некой тайной, скрытой в загадочной глубине, эти влажные, красивые губы, манящие своей полнотой, воспламенили в мужчине былую страсть. На мгновение Борис забылся, и едва не кинулся целовать жену.

– Ну, привет, – наконец произнесла Нина. Ее слова охладили пыл Бориса.

– Привет, – мужчина вдруг вспомнил, зачем, собственно, он сюда приехал. В сердце снова кольнуло. При мысли об измене, Бориса бросило в жар. Нина, которая старалась не смотреть на Бориса, этого не заметила. Они помолчали.

– Сегодня утром я встретил одного человека, – начал Борис, совладав с собой, и решив сразу приступить к делу. Он внимательно смотрел на жену. – Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Нет, а что я должна тебе сказать? – немного смущенно, как показалось Борису, ответила Нина.

– Ты мне изменила? – выпалил Борис.

– Я? – Нина переменилась в лице, – с чего ты взял?

– Я же говорю, что встретил сегодня одного человека, и он мне кое-что поведал. Ты виделась с Антоном? – он внимательно следил за тем, какой будет реакция жены на его вопрос.

– Я? – снова повторила вопрос Нина. От неожиданного упоминания имени Антона, ее, как и Бориса, только несколько по иной причине, также бросило в жар. Нина опустила взгляд. Для Бориса все стало ясно. Но ему мало было догадаться, он непременно хотел услышать признание от самой Нины. Мужчине было необходимо, чтобы она произнесла это вслух. Борис осознавал, что эти слова станут приговором. Приговором любви, приговором совместной жизни, окончательным приговором для их семьи. Он боялся этих слов, но одновременно жаждал их услышать.

Не дав ответа, Нина выскочила из машины. Борис бросился следом.

– Постой, – он схватил жену за руку. – Так это правда?

Опустив голову, она стояла перед ним и молчала. Дрожащей рукой он взял ее за подбородок и приподнял голову. В глазах Нины стояли слезы. Она растерянно смотрела на него и продолжала молчать.

– Зачем ты это сделала? – Борис почувствовал, как в нем разгорается огонь. Сердце защемило, и вдруг острая боль пронзила его насквозь. Словно гигантские цунами, она пронеслась по широкой груди и накрыла его вместе с головой.

– Я… не знаю… – прошептала, наконец, Нина.

Борис едва расслышал ее слова. Он находился в густом тумане, окутавшем разгоряченную голову. Слова, которые мужчина хотел, но боялся услышать, были произнесены. С ним едва не случился сердечный приступ. Пожалуй, наиболее полно его состояние можно выразить коротким четверостишием:

В его душе струна порвалась,

И полыхнул в груди пожар,

Как будто сердце разорвалось,

Не в силах вынести удар.

Не имея сил произнести ни единого слова, он продолжал молча смотреть на жену. Взгляд Бориса потемнел. Нина никогда не видела таких глаз. Невероятная мука, отразившаяся в его взгляде, проникла в самую душу и острой болью отдалась в ее сердце. Нина знала, что Борис любит ее, но она даже представить не могла насколько глубоко и сильно его чувство. Увидев же, как он отреагировал на произошедшее, она все поняла. Ей не нужно было никаких слов, ее сердце, ее любящее сердце (не удивляйся, дорогой читатель, несмотря на все произошедшее, она тоже любила Бориса, ибо женское сердце полно непонятных даже ей самой тайн и чувств) подсказало Нине всю глубину его страданий.

Во взгляде Бориса Нина прочла не только боль от измены, но и увидела себя со стороны. Она увидела подлую, низкую женщину, причинившую страдания любящему сердцу. Благородному, доброму, преданному сердцу, способному на невероятную любовь.

Борис опустил руку, повернулся и пошел прочь. Удручающая походка, согбенная спина, низко опущенные плечи. Таким Нина никогда не видела своего мужа. Увидев же сейчас, ее сердце заныло. Она хотела крикнуть, остановить его, и что-то сказать, что-то попытаться объяснить, но не смогла. Слезы душили ее, слова застряли в горле. Нина с трудом дошла до конца дома, завернула за угол и без сил оперлась спиной о стену. Слезы ручьем потекли из ее изумрудных глаз. Ноги не держали измученное тело, и она стала медленно оседать по стене кирпичного дома. Красивые, правильной формы губы задрожали и прекрасный, но в данный момент обезображенный душевной болью рот хотел закричать. Чтобы этого не сделать, Нина сунула свою небольшую ладонь между зубов и сомкнула их что было сил. Женщине показалось, что пальцы руки хрустнули под диким давлением, но боли она не почувствовала. Слезы продолжали литься из помутневших изумрудов.

Нина не помнила сколько времени она так просидела. Очнулась женщина только тогда, когда мимо нее прошел парень с огромной овчаркой, громко залаявшей при виде рыжей кошки, перебегавшей дорогу неподалеку. Нина посмотрела на правую руку, которая вдруг стала болеть. С удивлением она обнаружила, что рука сильно прокушена, а на ее красивых губах запеклась кровь. Молодая женщина с трудом поднялась на ноги и побрела домой.

Борис тем временем сел в машину, доехал до подъезда, откуда вышла Нина и остановился. Он не знал, что предпринять. Признание Нины повергло его в шок, в голове стучала только одна мысль: «измена!». Обескураженный таким известием мозг отказывался предлагать варианты действий. Говоря компьютерным языком, мозг Бориса «завис». Внезапно сзади раздался громкий гудок. От неожиданности мужчина вздрогнул и обернулся. Позади него стоял грузовик и громко сигналил. Он сигналил уже почти минуту, но Борис ничего не слышал. Оказалось, Борис остановился посередине дороги и загородил проезд другим автомобилям. Он завел машину и освободил проезд. Проезжая мимо Бориса, водитель грузовика, лысоватый мужчина лет пятидесяти, с неприятным, круглым лицом, похожим на морду поросенка, и маленькими злыми глазками, громко выругался, назвав его идиотом. В другое время Борис не спустил бы мужчине такое оскорбление, но сейчас он ничего не ответил, проводив его опустошенным взглядом. Минуту спустя до него дошел-таки смысл сказанных слов, но Борис лишь усмехнулся. В голове у него стало проясняться. Его первой осознанной мыслью было забрать детей и уехать куда-нибудь подальше. «Мама! – полыхнуло в голове Бориса. – Я уеду к маме».

Мама. Это заветное слово мама. Удивительно, но в каком бы возрасте ни находился человек, в трудную минуту он всегда вспоминает о маме. Пожалуй, это единственное слово, с которым почти у любого человека ассоциируются такие понятия как любовь, нежность, ласка, тепло и надежный приют. Само слово мама настолько теплое и притягательное, что в те моменты, когда человеку нужна поддержка и понимание, он невольно его произносит. Мама – это тот человек, который всегда сможет понять своего ребенка, простить, если это необходимо, и, конечно же, поддержать.

Все еще плохо соображая, он поднялся в квартиру, из которой недавно вышла Нина, открыл дверь (ключи у него были) и вошел.

– Папа, папа, – сыновья радостно кинулись ему на шею. Несмотря на раннее утро, они были уже на ногах. Он обнял подбежавших детей и сильно прижал к себе. Объятия детских рук, веселые, улыбающиеся лица подействовали отрезвляюще.

– Собирайтесь, мы уезжаем.

– А куда? – поинтересовался старший сын.

– К бабушке.

– У-р-р-р-а!!! – закричал он и кинулся одеваться.

В это время из комнаты вышла старшая сестра Нины, Марина. Женщина пару недель назад прилетела из далекого Хабаровска (где она в данный момент проживала с любимым мужем), чтобы побыть со своим сыном, в силу определенных обстоятельств вынужденному жить в семье Бориса.

– Привет. Вы куда-то уезжаете? – обратилась она к Борису.

– Здравствуй. Да, мы едем к бабушке.

– Так внезапно? – она удивленно посмотрела на Бориса. В прихожей было темновато, и Марина не сразу заметила, что с Борисом что-то происходит. Приглядевшись, она заметила необычайно белый цвет лица своего деверя. Само собой разумеется, Марина была в курсе семейных передряг своей сестры и очень переживала по этому поводу. С присущим ей тактом, женщина не стала задавать лишних вопросов. Она всегда хорошо к нему относилась, и была рада, что у сестры такой муж. Отношения Бориса и Марины всегда были особенными: теплыми, дружескими и немного заигрывающими.

– Да, так надо, – сухо ответил Борис. Его тон убедил Марину в том, что произошло нечто ужасное. Она почувствовала, что Борис не желает продолжать разговор и удалилась.

Дети собрались довольно быстро. Попрощавшись с Мариной, Борис с сыновьями отправился к матери.

Борис так крепко сжимал руль, что костяшки его пальцев стали такими же белыми, как облака, пролетавшие высоко над головой. Лицо его было хмурым и задумчивым, зелено-карие глаза поблекли и помутнели. Взгляд, в котором читались боль и невыносимые страдания, падал на серую ленту дороги, быстро мелькавшую перед капотом машины.

Если бы в этот момент кто-нибудь заглянул в глаза сорокалетнего мужчины, сидевшего за рулем автомобиля, то ужаснулся бы от увиденного. Эти обычно веселые, жизнерадостные и смеющиеся глаза, были наполнены невероятной мукой, поднимающейся из глубины его разорванной в клочья и истекающей кровью души.

Страдания, которые обрушились на его душу и разум сейчас, не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал ранее. Физическую боль можно было вытерпеть, но боль кричащей души, боль пронзенного предательством сердца, была настолько истязающей и мучительной, что мозг с большим трудом воспринимал окружающую действительность.

В его груди горел, нет, бушевал невиданной силы огонь, который так и норовил выплеснуться наружу и сжечь все вокруг. Этот адский огонь воспламенил сердце, бешено стучавшее в широкой груди, и затуманил разум, почти отключив его от окружающего мира. Беда железным комом подкатила к горлу и стиснула его так, что стало трудно дышать.

Словно пытаясь убежать от невыносимых страданий, правой ногой он невольно надавил на педаль газа, и машина помчалась быстрей. Глаза, затуманенные горем и скупыми, непонятно откуда взявшимися мужскими слезами, стали плохо различать дорогу.

– Папа, я хочу пить, – голос, раздавшийся с заднего сиденья, заставил мужчину вернуться на землю. Этот родной детский голосок, принадлежавший младшему сыну, немного остудил разгоряченную голову и прояснил взгляд зелено-карих глаз. Мужчина встрепенулся.

– Сейчас, сынок, – прохрипел он, с огромным трудом проглотив железный ком, стоявший поперек горла.

Сыновья, находившиеся на заднем сиденье автомобиля, напомнили Борису о его отцовских обязанностях. Несмотря на душевные раны, сердечные страдания, он не имел права забыть о своих горячо любимых детях. Если бы не они, то, возможно, Бориса уже не было бы в живых. Если бы не эти маленькие создания, то ему уже не было смысла оставаться на этой грешной земле. Сегодня утром, всего лишь за одно мгновение, весь мир, в котором мужчина жил до этого дня, рухнул. Все ценности, на которых, как ему казалось, держался весь белый свет – любовь, дружба, преданность, – вдруг превратились в пустые, ничего не значащие звуки. Эти звуки, эти слова, с которыми Борис прожил всю свою жизнь, еще совсем недавно значившие для него так много, обратились в прах и развеялись по миру, уносимые горестным ветром измены. Собрав свою волю в кулак, Борис доехал до места назначения и облегченно вздохнул, когда остановился у дома своей мамы и заглушил двигатель.

– Здравствуй, мама, – мужчине стоило огромных усилий улыбнуться и сделать вид, что все в порядке. Он обнял свою старенькую, горячо любимую маму и на миг ему показалось, что клокочущее в груди адское пламя утихло, а боль, разрывающая сердце, отпустила.

Эта худенькая, маленькая женщина, прижала к себе младшего сына и слезы радости невольно выкатились из ее выцветших, некогда прекрасных, небесно-голубых глаз. Мозолистые, испещренные морщинами руки гладили его по лицу, волосам, плечам. С любовью, граничащей с заискиванием, она заглядывала Борису в глаза, и не могла поверить своему счастью.

Он не так часто, как ей хотелось бы, приезжал погостить. Поэтому она так обрадовалась его неожиданному приезду. Валентина Сергеевна, так ее звали, с какой-то неистовой нежностью все гладила сына по щекам, глазам, рукам и никак не могла на него насмотреться.

Для нее этот высокий, стройный, крепкий сорокалетний мужчина, у которого самого уже росли двое чудесных мальчишек, по-прежнему оставался ребенком, ее младшим сыночком. Даже если бы Борису было пятьдесят или шестьдесят, то и тогда он остался бы для нее тем маленьким мальчиком, который каждое утро провожал ее на работу, требуя, чтобы она обязательно его поцеловала; тем босоногим мальчишкой, который ежедневно встречал ее с работы, в надежде, что она принесла ему гостинец.

Валентина Сергеевна вспомнила об этих мгновениях, и хотела напомнить о них сыну, но промолчала. Несмотря не внешне спокойный вид, который напустил на себя Борис, материнское сердце подсказало ей, что с сыном что-то не так. Мама Бориса была мудрой женщиной, и решила пока не беспокоить его своими вопросами.

Борис крепче прижал к себе маму и опустил голову на ее старческое плечо. Теплота, любовь и нежность, с какой его встретила мама, на несколько мгновений заставили мужчину забыться и окунуться в мир давно забытого детства.