Текст книги "Ямайский флибустьер"

Автор книги: Виктор Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2
Выбор курса

В тот самый момент, когда солнце, вынырнув из моря, начало карабкаться по невидимой лестнице вверх и чистый свет нового дня расправился с остатками ночной темноты, легкий шестипушечный парусник «Морская чайка» покинул гавань Порт-Ройяла. Дул сильный и ровный пассат с норд-оста, и судно, увлекаемое попутным ветром и течениями, резво бежало на зюйд-зюйд-вест – туда, где в зыбком лазурном мареве маячили рыбацкие барки и каноэ.

Вдыхая полной грудью прохладный утренний воздух, стоявший на квартердеке штурман корабля Том Флетчер внимательно следил за формой облаков, направлением и силой ветра и волнением. Видимость была отличной. Небесный свод напоминал не то хлопковое поле, не то синюю лагуну, в которую по неосторожности высыпали пух из дюжины распоротых подушек. Высоко в небе, едва ли не под самыми облаками, парили грациозные птицы-фрегаты. Судя по всему, погода в ближайшие дни должна была быть прекрасной.

– Держать этот курс до следующих склянок, – обернувшись к рулевому, распорядился штурман.

– Да, сэр, – прогнусавил матрос.

– Потом возьмешь на два румба правее.

Рулевой в ответ зевнул.

Когда дневное светило окончательно взошло на свой престол и температура воздуха под его обжигающими лучами поднялась до сорока градусов, команда «Морской чайки» собралась на совет, чтобы выяснить, куда плыть и на кого нападать. Между фок– и грот-мачтами был растянут огромный парус, в тени которого на пустых бочках, ящиках, бухтах каната, деревянных ведрах и орудийных лафетах устроились капитан Рок Бразилец, штурман Том Флетчер по прозвищу Весельчак Томми, квартирмейстер Джордж Уилсон, бомбардир Ян Кун по кличке Буйвол, боцман Кайман Пэрри, лекарь Питер Грааф (он же – Холера), подштурман Пузатый Якоб, боцманмат Фрэнсис Тью по кличке Рыжебородый, а также три десятка членов экипажа, включая корабельного плотника, парусного мастера, матросов и юнгу. В совещании не принимали непосредственного участия лишь рулевой, вахтенные матросы и кок, но это вовсе не означало, что их мнения не будут учтены при голосовании.

Первым слово взял квартирмейстер Уилсон. Лоснящаяся от пота жирная физиономия и круглый живот, опоясанный бархатным зеленым шарфом и патронташем, свидетельствовали о том, что слово «нужда» давно исчезло из его лексикона. Он был одним из немногих в этой компании, кто подался в море не ради того, чтобы добыть там деньги для расплаты с долгами, а с целью приумножить уже накопленный капитал. В случае успешного осуществления намечавшегося предприятия Уилсон планировал обзавестись собственным кораблем и в дальнейшем действовать самостоятельно.

Напомнив собравшимся на палубе о том, что с наступлением дождливого периода и переменой ветра испанская навигация в сторону Маракайбо и Тринидада прекратилась и все торговые суда теперь держат курс на запад, в Гондурасский залив и Новую Испанию, он предложил идти к мысу Грасьяс-а-Дьос, а оттуда – на остров Роатан, где можно было устроить засаду и собрать хороший урожай призов.

– Если погода будет благоприятствовать нам, мы доберемся дo тамошних мест за неделю, – добавил он.

– Да, Гондурасский залив – хорошее место для промысла, – мечтательно произнес капитан, продувая вынутую из кармана трубку. – Я бы мог проголосовать за него… Но я этого не сделаю. Да и другим не советую!

Довольная улыбка, засиявшая было на лице квартирмейстера, тут же погасла. Надувшись, словно ребенок, он хрипло спросил:

– Как понимать твои слова, Рок? Сначала ты говоришь, что Гондурасский залив – хорошее место, потом вдруг меняешь галс и заявляешь, что идти туда не следует. Почему?

– Почему? – Бразилец закурил. – Потому что тот, кто опоздал к рождественскому пирогу, в лучшем случае получит лишь крохи, оставшиеся от него.

– Говори проще, – с грубоватой ноткой в голосе попросил вожака Кайман Пэрри. – Мы не в театре.

Пэрри был компаньоном Уилсона и не хотел, чтобы того выставляли в смешном свете.

Капитан вынул изо рта трубку.

– Извини, Кайман, я курил и, кажется, не очень внятно сказал то, что сказал… Так вот, любому дураку понятно, что с окончанием зимнего периода купцы из Веракруса, Кампече, Гаваны, Трухильо и Пуэрто-Кавальо, торговавшие на Тринидаде, в Венесуэле, Новой Гранаде и Панаме, отправляются восвояси. Где их лучше всего перехватить? Конечно, в Гондурасском заливе или у берегов Кампече. Об этом знают все пираты Ямайки, Тортуги и Эспаньолы. Следовательно, на хорошую добычу в традиционных местах крейсерства могут рассчитывать либо те, кто попал туда в числе первых, либо те, кто проявит долготерпение и согласится поджидать испанцев в течение всего сезона, то есть несколько месяцев. «Морская чайка» – не первое судно, покинувшее Ямайку ради охоты за призами. Вспомните, сколько пиратских кораблей стояло на рейде Порт-Ройяла еще неделю назад! Не меньше дюжины. А сегодня, к явному разочарованию портовых девок и трактирщиков, их осталось там не больше пяти. Те, что ушли, уже давно потрошат донов в Гондурасе и Новой Испании, и, если мы тоже решим сунуться в тот курятник, нам достанутся лишь обглоданные кости да перья.

– Ерунда, – наморщил нос квартирмейстер. – Сезон только начался. Добычи должно хватить на всех.

Капитан обвел глазами ту часть команды, которая находилась в поле его зрения. Разбойники сидели с какими-то вялыми, сонными лицами. Трудно было понять, чью сторону они держат.

– Может, у кого-то имеются более дельные предложения? – спросил вожак. – Нет? Тогда послушайте, что я вам предложу. У южного побережья Кубы, в месте, о котором известно только мне, через две недели появится испанский корабль с деньгами. Денег – на двенадцать тысяч песо. Конечно, это не плавучий серебряный рудник и даже не Амстердамская биржа, но данной суммы вполне хватило бы нам, чтобы расплатиться с долгами на Ямайке.

– Откуда ты знаешь, что через две недели у южного побережья Кубы появится испанец с деньгами? – полюбопытствовал Уилсон. – Какая добрая душа выболтала тебе этот секрет?

– Не все ли равно? – пожал плечами Рок. – Источник информации вполне надежный, ручаюсь за это головой.

Сказанное капитаном вывело разбойников из дремотного состояния. Начался обмен мнениями, одни полагали, что надо согласиться с предложением Бразильца, другие доказывали, что в Гондурасском заливе или в Кампече их ожидает более солидный улов. Нашлись и такие, кто готов был сначала отправиться к берегам Кубы, а затем, взяв приз, идти в Гондурас и Новую Испанию. В разгар дискуссии Уилсон о чем-то шепнул на ухо Кайману Пэрри, и тот поднял руку, требуя внимания.

– Братва! – сказал он развязным тоном. – Я не хотел выносить на ваше рассмотрение свой проект до того, как выступит капитан Рок. Капитан ознакомил нас со своим планом. План, безусловно, хорош и заслуживает того, чтобы его обсудили. Но прежде, чем принять или отвергнуть его, выслушайте меня. Два дня тому назад в Порт-Ройял вернулся барк капитана Блуфилда. Его матросы гуляли в трактире «Утроба кита», где подрабатывает моя подружка. Так вот, один из матросов проболтался ей, что через три недели из Трухильо в сторону Гаваны должен отплыть испанский галеон с сокровищами. А сокровищ в трюмах – почти на сто тысяч песо!

С разных сторон послышались возгласы удивления. Слова боцмана, достойного наследника Змия-искусителя, многих заинтриговали и быстро проросли в их черепных коробках фантастическими видениями; они представили себе несметное богатство, состоявшее из целой груды бочек, ящиков, сундуков и мешков, доверху наполненных золотыми и серебряными монетами, слитками, церковной утварью, жемчугом, рубинами, изумрудами и алмазами.

– Усилив команду, Блуфилд собирается через пару дней снова поднять паруса и выйти на перехват галеона, – добавил Кайман. – Мы могли бы опередить его, немедленно направившись в Гондурасский залив.

Реакция большинства членов команды на слова боцмана была вполне закономерной.

– В залив! – послышались крики. – В залив! Даешь испанца!

На фоне столь бурного излияния чувств презрительный хохот капитана выглядел, по меньшей мере, странно. Хлопнув себя по коленке, он смахнул набежавшую слезу, потом повернул раскрасневшееся лицо в сторону боцмана и, неожиданно оборвав истерический смех, воскликнул:

– Разрази тебя гром, Пэрри! Из тебя вышел бы неплохой актер или сочинитель басен, не свяжись ты с такой дурной компанией, как наша!

– Не понял, – нахмурился боцман. – Ты хочешь уличить меня во лжи?

– Объяснись, капитан, – грубым тоном потребовал кто-то из матросов. – На Антиллах слово корсара не подвергают сомнениям.

Рок вскочил на ноги. Глаза его горели холодным огнем.

– Объясниться? – Он с трудом перевел дыхание. – Извольте. Я виделся с капитаном Блуфилдом, это, между прочим, мой старый приятель. Из последнего похода он привез кучу денег и, насколько я мог судить по его пьяной болтовне, собирается пробыть в Порт-Ройяле не меньше месяца! Что вы на это скажете?

– Капитан Блуфилд – тертый калач, – скептически усмехнулся Уилсон. – Даже стоя одной ногой в могиле, он никому не раскроет своих ближайших намерений.

– Если капитан Рок не верит мне на слово, – сказал боцман, обращаясь к участникам совещания, – я могу поклясться на Библии, что все, сказанное мной, не является плодом моего воображения. Я лишь передал вам слова моей подружки, а уж вы сами решайте, заслуживают они внимания или нет.

«Хитрая сволочь, – подумал Бразилец, сверля Каймана недобрым взглядом. – Он готов поклясться в том, чего нельзя проверить. Никто ведь не может доказать, говорит он правду или врет. Дьявольщина! Этот пустозвон ломает мне все планы. Интересно, сам ли он сочинил свою басню или его надоумил Уилсон?»

Приманка, брошенная боцманом, была обречена на то, чтобы ее схватили на лету, и она действительно была схвачена. Как ни банально это звучит, но все члены экипажа «Морской чайки» любили деньги, нуждались в деньгах, потому что периодически испытывали в них острый недостаток, и, взвесив на весах размышлений предложение капитана и проект Каймана Пэрри, легко обнаружили, что перевешивает последний. Эту очевидную истину подтвердило голосование. Бразилец понял, что судно пойдет в Гондурасский залив, и, может быть, впервые пожалел, что командует не военными моряками, а вольными добытчиками, для которых авторитет капитана в определенных случаях не стоил ломаного гроша.

Быстро оценив ситуацию и все еще будучи уверенным в лживости слов боцмана, Рок сделал последнюю попытку привлечь команду на свою сторону. Попытка эта была крайне рискованной и грозила ему большими неприятностями, но он знал, что риск – неизбежная плата за лидерство, и готов был платить по максимуму.

– Я вижу, что потерял ваше доверие, – сказал капитан, с мрачным видом теребя эфес шпаги, болтавшейся на боку. – Скромной, но верной добыче, которая могла бы стать нашей, прислушайся вы к моим доводам, большинство из вас предпочло призрак огромного и в то же время весьма сомнительного приза. Информации моего агента, за надежность которой я поручился своей головой, вы предпочли россказни какой-то портовой шлюхи. Что же следует из вышесказанного? – Рок сделал паузу. – Что? Я вас спрашиваю!

– Куда ты клонишь, командир? – с недовольным видом проворчал квартирмейстер. – Команда сделала свой выбор, и тебе лишь остается присоединиться к общему мнению.

– Даже если я не разделяю его?

– Конечно. Таков обычай.

Капитан хмыкнул. Сложив руки на груди, он обвел пиратов вызывающим взглядом.

– Коли так, ребята, я слагаю с себя обязанности командира.

На палубе воцарилось гробовое молчание. Потом, словно спохватившись, все в один голос начали кричать и размахивать руками, требуя, чтобы капитан объяснил свою позицию. Ситуация грозила выйти из-под контроля, и Уилсон не нашел ничего лучшего, как вытащить пистолет и выпалить из него в воздух. Разбойники тут же успокоились.

Бразилец, нервно подергивая мочку уха, начал втолковывать братьям по ремеслу, почему он отказывается быть их вожаком. Впрочем, аргументы его не блистали новизной, поэтому мы их попросту опустим.

Когда капитан закончил свою речь, команда сочла его объяснения смехотворными и снова стала на дыбы. Но теперь в общем хоре голосов более отчетливо слышались гневные возгласы тех, кто был возмущен «наглым» поведением Рока. Среди нелестных и бранных эпитетов, сыпавшихся в его адрес, попадались даже такие обидные, как «каналья», «неблагодарный пес» и «предатель». Это означало, что хитроумный Рок на сей раз просчитался. Он думал, что его решительный демарш заставит команду пойти напопятную и вынудит ее изменить уже принятое решение, а вместо этого вызвал в свой адрес град упреков. Более того, вопрос о его смещении с жесточайшей неотвратимостью вдруг встал в повестку дня, и он с ужасом осознал, что винить тут некого, виновным был он сам.

Мнение большинства выразил в краткой речи оружейный мастер Джо Фентон.

– Бразилец отказался от должности капитана, – сказал он. – Не велика беда. Выберем другого.

Кандидатов на вакантное место главаря оказалось немного. После короткого обсуждения новым капитаном корабля был избран толстяк Джордж Уилсон, а Року – учитывая его опыт и былые заслуги – предложили взять на себя почетные обязанности корабельного завхоза и арбитра, то есть квартирмейстера.

– Соглашайся, – вполголоса посоветовал ему Том Флетчер.

Опальному вожаку достало благоразумия и силы воли, дабы сдержать бешеную ярость, клокотавшую у него в груди, и принять предложение команды.

«Ничего, – мрачно решил он про себя, – дождемся лучших времен. В конце концов, что отлив уносит, прилив приносит вновь…».

Покончив с перевыборами капитана и квартирмейстера, флибустьеры заключили между собой шасс-парти. В этом соглашении было записано, что, собрав всю захваченную добычу, они, прежде всего, выделят двести песо егерю за то, что он обеспечил команду копченым мясом; затем следовало выплатить сто песо плотнику, принимавшему участие в снаряжении корабля, потом отдать двести песо лекарю на его аптеку. Кроме того, была установлена доля для тех, кто особо отличится в походе. Тот, кто сознательно пойдет на смертельный риск ради общего дела, должен был получить сверх своей доли еще двести песо, а того, кто первым увидит испанский корабль, ожидала поощрительная премия в пятьдесят песо. Из оставшейся суммы надлежало выделить страховые премии раненым: за потерю обеих рук пострадавший должен был получить тысячу сто песо или одиннадцать рабов, за одну правую руку – шестьсот песо или шесть рабов, за левую – пятьсот песо или пять рабов. Кто терял обе ноги, получал полторы тысячи песо или пятнадцать рабов; за потерю одной ноги, безразлично левой или правой, компенсация должна была составить пятьсот песо или пять рабов. За потерю глаза причиталось сто песо или один раб, то же самое – за потерю пальца. Серьезная огнестрельная рана, требующая хирургического вмешательства, оценивалась в пятьсот песо или пять рабов. Парализованные рука, нога или палец приравнивались к утраченным конечностям. Оставшуюся часть добычи следовало поделить поровну, но капитану полагались четыре доли; штурману и квартирмейстеру – по две, а юнге и новичкам – половинные доли. Под договором расписались все члены экипажа. Кто не умел писать, поставили напротив своего имени крест или иной характерный знак.

Теперь можно было взять курс на Гондурасский залив.

Во второй половине дня начались сюрпризы с ветром: он вдруг занервничал, с северо-восточного перешел на восточный, сделался порывистым. Он то зло свистел в снастях, то успокаивался, и скорость его скакала от десяти до тридцати узлов. Море стало горбатым от волн. Судно, сопровождаемое стаями летучих рыб, то стрелой взлетало вверх, то стремительно проваливалось вниз, в глубокие ложбины между волнами. Брызги, жемчужинами срывавшиеся с искрящихся гребней, время от времени заливали палубу и тех, кто находился на ней, но в тропических широтах подобный душ воспринимался моряками совсем не так, как, к примеру, на шестидесятом градусе. Мокрая одежда не доставляла им больших хлопот – под жгучими лучами солнца она быстро высыхала.

Рок Бразилец, перебравшийся из капитанской каюты в каюту квартирмейстера, находившуюся за перегородкой, заперся в ней и в течение двух суток не хотел никого видеть. Он лежал на простой, грубо сколоченной деревянной койке, не в силах побороть душившую его обиду, и мычал себе под нос какие-то непристойные песенки. Судя по дюжине пустых бутылок из-под рома, перекатывавшихся из одного угла каюты в другой всякий раз, когда судно кренилось с боку на бок, опальный капитан был крепко пьян.

Глава 3
Серебряная цепь с медальоном

На третий день после описанных выше событий Рок протрезвел и тут же погрузился в состояние эмоционального стресса: по любому, даже самому незначительному, поводу он впадал то в гнев, то в глубокую депрессию. Большая часть команды сторонилась его, опасаясь нарваться на неприятности – о вспыльчивом, злобном и мстительном характере Рока Бразильца эти люди знали не понаслышке. Друзья тоже предпочитали не лезть к нему с вопросами, а тем более – с советами, терпеливо ожидая той минуты, когда он сам возьмет себя в руки.

Рок обрел способность здраво смотреть на вещи и оценивать ситуацию, когда «Морская чайка» очутилась южнее острова Малый Кайман, примерно на девятнадцатом градусе северной широты.

– По-моему, ты загнал судно слишком к северу, – сказал он штурману, едва тот, зайдя к нему в каюту, сообщил о результатах последних вычислений.

Весельчак Томми сделал круглые глаза и озадаченно провел пятерней по густой гриве, окружавшей его голову широким нимбом. С выбеленными солнцем волосами и белоснежными бровями он походил на скандинавского викинга.

– К северу? – пробормотал он и вдруг, лукаво улыбнувшись, предположил: – Должно быть, течение спихнуло нас с нужного курса… К тому же ветер стал совсем дохлым, паруса почти не тянут…

– Уилсон знает о твоих расчетах?

– Пока нет.

Бразилец подошел к открытому кормовому окну и устремил задумчивый взгляд в безбрежную синюю даль. На востоке застывшее над горизонтом облако указывало на наличие земли. Где-то там осталась Ямайка.

– Ты тоже считаешь, что нам следовало идти на север, к Кубе? – Рок повернул голову в сторону Тома Флетчера. – Или тебя устраивает проект Уилсона и Каймана Пэрри?

– Я достаточно знаю Уилсона и его дружка, – ответил штурман. – И не собираюсь плясать под их дудку. Сказку об испанском галеоне они наверняка сочинили вместе. Правда, мне не совсем понятно, для чего они это сделали. Если галеон с сокровищами существует лишь в их воображении, обман рано или поздно раскроется и тогда…

– Тогда они свалят все на подружку Пэрри, – язвительно промолвил Рок. – Неужели ты не понял, Том, что их план преследовал лишь одну цель – настроить против меня команду и захватить власть на судне?

– Не думаю, чтобы это им удалось, если бы ты сам не сглупил и не подыграл им, – заметил Флетчер.

– Каюсь, я дал маху.

– Ты подвел своих компаньонов…

– Томми! – Бразилец подскочил к штурману и схватил его за плечо. – Не говори так! Ты же знаешь – за тебя и наших друзей я любому глотку перегрызу.

Флетчер кивнул. Он не сомневался, что у Рока крепкие зубы и бульдожья хватка.

Не став развивать неприятную для них тему, связанную с перевыборами капитана, оба компаньона занялись обсуждением планов на ближайшее будущее. Вскоре к ним присоединились сменившиеся с вахты зеландец Ян Кун-Буйвол и юнга Робин. Последнему, четырнадцатилетнему метису в белых штанах и застиранной красной рубашке, велели занять пост у приоткрытой двери и зорко следить за тем, что происходит снаружи.

Кого опасались эти люди? Соглядатаев нового капитана? Вполне возможно. Во всяком случае, то, о чем они шептались в каюте квартирмейстера, не предназначалось для ушей Джорджа Уилсона и его дружков.

В три часа пополудни, когда пассат нагнал на небесное пастбище стадо упитанных черных туч, а день, с утра искрившийся светом и яркими красками, быстро съежился и померк, пошел дождь. Постепенно он превратился в ливень, так что команда «Морской чайки», обычно обедавшая в это время на палубе, вынуждена была спуститься в большую каюту.

В каюте стояли три длинных стола и шесть лавок. Кок и его подручные притащили сюда тяжелые котлы с вареной говядиной, маисовые лепешки и бочонок вина. Не дожидаясь, пока все рассядутся по своим местам, наиболее голодные и нетерпеливые разбойники сразу же набросились на еду, напоминая своим проворством обезумевших от запаха крови акул.

Неожиданно внимание команды привлекли гневные восклицания и потоки брани, донесшиеся с палубы. А спустя минуту в кают-компанию ввалился сам нарушитель спокойствия – разъяренный Том Флетчер. Глаза его, обычно невзрачные, сейчас пылали бешенством, побелевшие тонкие губы нервно подергивались.

– Адское пламя, дым и сера в глотку тому, кто это содеял! – закричал он, размахивая руками и брызжа слюной. – Да падут все черепа умерших грешников на его голову!

– В чем дело, Флетчер? – нахмурил брови капитан Уилсон. – Кому это ты грозишь?

– Тому шелудивому псу, который запустил лапу не в свой карман! – рявкнул штурман.

– Выражайся яснее, Том, – добродушным тоном проворчал Бразилец.

– Яснее? – Флетчер уставился на квартирмейстера. – Разве я, черт возьми, не сказал яснее ясного?

– Тебя что, обчистили? – недоверчиво протянул Фрэнсис Тью.

– Вот именно! Говорят, ворон у ворона глаз не выклюет, а в нашей компании, как я погляжу, даже это возможно!

– Что же у тебя украли? – сощурив один глаз, поинтересовался Кайман Пэрри. – Кошелек, в котором никогда не водились дублоны, или перстень с фальшивым рубином?

– Ты мастер острить, Кайман, – брезгливо заметил штурман. – У тебя это получается. Но когда-нибудь твои шутки доведут тебя до могилы.

– Не каркай, – огрызнулся Пэрри.

– Мы так и не услышали, что же у тебя украли, – снова открыл рот капитан Уилсон.

Флетчер коротко объяснил, что это была серебряная цепь с медальоном; на его лицевой стороне была изображена каравелла, а на реверсе выбиты слова «Via est vita». Штурман подчеркнул, что пропавшая вещица являлась талисманом – долгие годы она оберегала его от смерти, приносила удачу. «Теперь же, – процедил он сквозь зубы, – если цепь с медальоном не отыщется, ничто не спасет меня от клинка или пули».

– Да имелась ли у тебя когда-либо подобная вещица? – с сомнением воскликнул Кайман Пэрри. – Что-то я не припомню, Том, чтобы ты похвалялся этой цепью раньше.

Флетчер наградил боцмана свинцовым взглядом и ответил:

– Я хранил ее от дурного глаза на дне своего сундучка. Еще вчера она находилась там, а сегодня, – голос штурмана вздрогнул, – сегодня ее там нет.

– Надо провести следствие, – заявил Ян Кун, стукнув пудовым кулаком по столу. – Вор должен быть найден и наказан. Коль этого не сделать сегодня, завтра негодяй залезет в сундук еще к кому-нибудь.

– Верно! Провести следствие! Вора – к ответу! – таково было общее мнение команды.

– Проведение следствия всегда было правом и обязанностью квартирмейстера, – напомнил разбойникам корабельный лекарь. – Прежде подобными делами занимался добрейший мистер Уилсон. Теперь у нас новый квартирмейстер – Рок. Пусть он скажет, как нам поступить.

Рок поднялся из-за стола и, заложив большие пальцы за широкий кожаный пояс, устремил немигающий взгляд на капитана Уилсона.

– Когда Джордж был квартирмейстером, – наконец промолвил он, – он в подобных случаях делал так: выбирал себе двух-трех помощников и обыскивал всех подряд, начиная с себя. Признаюсь честно, процедура эта мне лично никогда не нравилась. Она слишком унизительна для таких орлов, как мы. Но, с другой стороны, только таким способом можно было найти пропажу и нечистого на руку собрата. Я слышал, что так поступают и на других кораблях, а также в гаванях Ямайки и Тортуги. Видимо, это – обычная практика, принятая среди морских разбойников. В данном случае нам следует поступить по обычаю.

Против повального обыска никто возражать не стал, и через десять минут с помощью жребия были выбраны три подручных квартирмейстера – плотник и два матроса. Сначала они обыскали всех, кто находился в кают-компании, включая капитана, затем – вахтенных и рулевого. Поскольку цепь с медальоном не была найдена, решено было перетрусить сундуки и мешки с личными вещами членов команды. Обыск в кубрике и служебных помещениях не дал ничего; оставалось осмотреть каюты лекаря, штурмана, квартирмейстера и капитана, находившиеся на юте, как раз над кают-компанией.

– Может, джентльмены проявят уважение к капитану и не будут рыться в его вещах? – обратился к Року и его помощникам боцман.

– Мы относимся с должным уважением ко всем членам команды без исключения, – ответил плотник, открывая сундук, стоявший у окна в каюте Уилсона. – Имя капитана, – добавил он, – значится в общем списке.

В сундуке хранились одежда и обувь, пара пистолетов, игральные кости, часы, кошелек с деньгами и драгоценностями, зеркало, расческа, глиняная трубка и прочие бытовые мелочи.

– У нашего командира рухляди – как у знатного джентльмена, – с нескрываемой завистью проворчал один из матросов.

– Да, – кивнул плотник, – но среди его вещей, кажется, нет той, которой владел Весельчак Томми.

– А это что? – с удивлением пробасил Бразилец, извлекая из кармана темно-вишневого кафтана, лежавшего на самом дне сундука, серебряную цепь с медальоном; на лицевой стороне медальона была изображена каравелла, несущаяся по волнам под всеми парусами, на обратной – выбиты слова «Via est vita».

Пираты, находившиеся в тот момент в капитанской каюте, замерли с полуоткрытыми ртами и округлившимися от изумления глазами. Лицо Уилсона, обычно круглое, вдруг вытянулось, побледнело и стало похожим на морду мула. Всё происходившее вокруг наверняка казалось ему дурным сном.

Рок протянул цепь с медальоном штурману.

– Взгляни, Томми. Не эту ли вещь ты разыскивал?

Флетчер схватил цепь и, поцеловав ее, поспешно повесил себе на шею.

– Слава тебе, Господи! – облегченно выдохнул он. – Уж теперь-то я никогда не расстанусь с моим талисманом.

Между тем, весть о том, что пропажа нашлась, а вором оказался Джордж Уилсон, молниеносно разнеслась по всему судну. Встречена она была неоднозначно. Близкие друзья и компаньоны капитана отнеслись к ней с недоверием, тогда как явные и скрытые враги Уилсона требовали немедленного привлечения его к суду и сурового наказания. В итоге команда «Морской чайки» раскололась на два враждебных лагеря с примерно равными силами. Открытое столкновение между ними, если бы оно произошло, неминуемо привело бы их к кровавой резне и взаимному уничтожению, поэтому ни одна из сторон не решалась обострять обстановку и не прибегала к физическому насилию, ограничившись словесной перебранкой. В центре всеобщего внимания, естественно, оказались Весельчак Томми и капитан Уилсон. Хотя цепь с медальоном была обнаружена в сундуке последнего, капитан клялся, что видит ее впервые. «Кто-то подбросил мне эту проклятую вещицу, – твердил он, заикаясь от волнения. – Наверно, я перешел кому-то дорогу, и кое-кто решил сместить меня с занимаемой должности». Флетчер со своей стороны заявлял, что Уилсон умышленно пытается бросить на него тень подозрения, дабы самому уйти от ответственности. «Он принимает нас за дураков! – возмущенно кричал штурман. – Вместо того, чтобы раскаяться и попросить прощения за содеянное, этот жирный боров смеет уверять, будто я сам засунул цепь с медальоном к нему в сундук!»

Сравнение с жирным боровом расстроило капитана Уилсона больше, чем обвинение в воровстве, и, не в силах стерпеть столь унизительное по смыслу и наглое по форме оскорбление, он обнажил палаш.

– Дуэль! – вырвался из его глотки хриплый рев. – Немедленно!

– Постой! – с жаром воскликнул Кайман Пэрри, хватая своего приятеля за запястье. – Разве ты забыл, что дуэли на борту запрещены? Вы сможете скрестить клинки, как только мы достигнем ближайшего берега.

– Нет! – упрямо тряхнул нечесаной шевелюрой Уилсон. – Я не успокоюсь, пока не намотаю на саблю кишки этого негодяя!

Желание капитана растерзать штурмана было совершенно непреодолимым.

В руке Флетчера тоже блеснула абордажная сабля.

– Я принимаю вызов, – усмехнулся он. – Освободите нам место для боя.

– Что скажешь, Бразилец? – обратился к квартирмейстеру боцман. – Не будет ли это нарушением общепризнанных правил?

– Будет. – Рок задумчиво потер пятерней небритый подбородок. – Но нет правил без исключений. Сдается мне, что нужно пойти навстречу желаниям наших поссорившихся собратьев и позволить им самим решить, кто из них прав, кто виноват.

– Ты вносишь в наши ряды смуту, Бразилец, – заметил Кайман Пэрри. – Хочешь поймать рыбку в мутной воде?

– Прикуси язык, Кайман, – беззлобно посоветовал боцману квартирмейстер. – Или я найду способ укоротить его.

Сказав так, Рок повернул бесстрастное лицо к Уилсону.

– Ты вызвал Флетчера на поединок, Джордж. Значит, право выбора оружия остается за ним.

– Я расправлюсь с ним любым видом оружия, – угрожающим тоном заявил капитан. – Пусть выбирает.

Бразилец вопросительно взглянул на Флетчера.

– Деремся на шпагах и кинжалах, – сказал штурман.

Дуэль должна была состояться на верхней палубе между фок– и грот-мачтами. Небо еще не прояснилось, но черные тучи, галопом мчавшиеся на запад, уже не сочились дождем. Море было относительно спокойным, и судно шло, плавно переваливаясь с волны на волну.

После короткого совещания со своими компаньонами первым на место предстоящего поединка явился Том Флетчер. Высокий, стройный, длинноногий, он шел не спеша, мурлыча поз нос легкомысленную песенку:

 
Дорога длинна, а жизнь коротка.
Зачем же тужить о ней?
 

Терпкий соленый ветер играл его кудрями, посвистывал в снастях и старательно надувал паруса, успевшие просохнуть после недавнего тропического ливня. На штурмане были просторные штаны, подвязанные чуть ниже колен кожаными тесемками, и белая льняная рубаха без воротничка, расстегнутая на груди. В правой руке он сжимал шпагу, в левой – кинжал.

Его противник имел менее романтичный вид. Грузный, с покатыми плечами и короткой шеей, заплывшей жиром, он так же походил на бойца, как откормленный поросенок – на царя зверей. Но впечатление это было обманчивым. Несмотря на отсутствие атлетической фигуры и внешнюю дряблость, Уилсон в свои сорок три года обладал железной силой воли и натруженными мышцами. Ударом сабли он мог легко рассечь противника от плеча до пояса, и об этом хорошо знали те, кто плавал с ним не первый год.

Заведовал дуэлью Рок Бразилец; согласно обычаю, это была прерогатива квартирмейстера.

Он встал между дуэлянтами, вынул из-за пояса один из своих пистолетов и терпеливо ждал, когда капитан и штурман займут исходные позиции и дадут знать, что они готовы начать поединок. Тем временем пираты, державшие сторону Уилсона, столпились на баке, а сторонники Весельчака Томми собрались на юте.