355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктор Каннинг » Дерево дракона » Текст книги (страница 5)
Дерево дракона
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 00:00

Текст книги "Дерево дракона"


Автор книги: Виктор Каннинг


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Мы с мадам Шебир отведем его в каюту, – сказал полковник. – Помощь не потребуется: мы привыкли к подобным вещам.

Мэрион наклонилась и сунула свою руку Хадиду под мышку. Вместе с полковником Моци она помогла ему подняться на ноги, и теперь он стоял самостоятельно, но все еще слегка пошатываясь. Потом, не говоря ни слова, медленно повернулся и, жестом показав Мэрион и полковнику, чтобы те его не трогали, пошел прочь. Они последовали за ним, стараясь, однако, держаться к нему как можно ближе.

Имрей прикрикнул на стоявших рядом матросов и повернулся к Джону:

– Как тебе это нравится? Вырубился в одну секунду!

– Полагаю, он многое пережил, а теперь еще этот жар… Не знаю, право…

– Пойду поднимусь и расскажу капитану.

– Не надо. Я сам.

Джон повернулся и пошел на мостик. Сейчас он думал о другом. Во всей этой истории его больше всего поразил полковник Моци. Он явно не жалел сил, когда бил Хадида по щекам. Джон видел, как плотно сжимал он губы, хлеща Хадида так, словно, давно ненавидел его и теперь получил наконец возможность отыграться… А может, ему все это показалось? – засомневался Джон. Может, Моци знает лучше других, как обращаться с Хадидом в подобных случаях? Ведь, по его словам, такое происходило неоднократно. И все-таки эти звонкие удары и свирепое выражение лица Моци, его сверкающие глаза никак не шли у Джона из головы.

Глядя вперед с капитанского мостика, Берроуз проговорил:

– Ничтожество, слабак!… Надо же, завидел берег и опрокинулся! Я, признаться, удивлен. Ни за что не скажешь по его виду, что он способен бухнуться в обморок.

Джон сошел на берег вместе с лейтенантом Имреем. Сначала он решил осмотреть Форт-Себастьян и только потом выпустить Шебира и остальных на берег.

У мола его ждал джип, рядом стоял сержант в форме, на фуражке его был прикреплен значок Королевских артиллерийских сил. Неподалеку, но все же на почтительном расстоянии собралась толпа местных жителей. Они стояли под пальмами и наблюдали за происходящим.

Сержант вытянулся и отдал Джону честь.

– Сержант Бенсон, сэр, – представился он.

– Рад приветствовать вас, сержант.

Крепкого телосложения, лет тридцати пяти, сержант Бенсон производил впечатление человека добродушного и серьезного.

Брюки его были отутюжены самым тщательным образом, а знаки различия на рукаве выцвели и почти побелели от постоянного пребывания на солнце.

Навстречу им из толпы вышел человек, приветственно приподняв шляпу. Высокий, крепкий, загорелый, он держался спокойно и непринужденно. Приблизившись к ним, улыбнулся и на несколько высокопарном английском произнес:

– Сеньор Андреа Альдобран к вашим услугам, майор. Я управляющий местного винного кооператива. Если вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Жители Моры рады приветствовать вас.

– Благодарю вас, сеньор Альдобран.

Альдобран улыбнулся, довольный тем, что выделился на фоне остальных островитян, и сказал:

– Нас тут мало, майор, но наши сердца всегда открыты для англичан… У меня в конторе имеется очень недурной херес. Так что буду рад принять вас у себя.

– Благодарю. Обязательно зайду как-нибудь отведать вашего хереса, сеньор Альдобран.

Они сели в джип, сержант Бенсон, дав задний ход и не обращая внимания на приветствия островитян, начал прокладывать путь сквозь толпу и вскоре выехал на дорогу, ведущую к крепости.

– С местными жителями ладите? – спросил Джон, сидевший на переднем сиденье рядом с сержантом. Имрей пристроился сзади.

– Да, сэр. Они довольно дружелюбные, только, ей-богу, как дети. Некоторые, правда, нечисты на руку, тащат все, что плохо лежит. Альдобран у них старший.

Бенсон говорил осторожно, присматриваясь к новому офицеру. Тот вроде бы внушал доверие. Только разве сразу поймешь, что за человек перед тобой? Иные тоже на вид сначала кажутся вполне добропорядочными…

– Хочу все осмотреть, сержант, и определиться с жильем, а по ходу дела со всем познакомлюсь. Вы конечно же знаете, кого мы привезти сюда?

– Да, сэр. Нам сообщили из Порт-Карлоса. Кроме того, у одного из наших солдат есть коротковолновый приемник, мы слушаем новости из Лондона. Сам-то я год прослужил на военной базе в Кирении.

– Сколько сейчас людей в вашем распоряжении, сержант?

– Двенадцать человек, сэр. Один капрал, врач… – Бенсон немного помолчал в нерешительности, потом прибавил:

– В общем, сами все увидите, сэр. К нам ведь сюда попадает не самый цвет армии… – Он вдруг покраснел, сообразив, что сказал не то, и, желая исправить положение, поспешно добавил:

– Это относится к солдатам, сэр.

Джон рассмеялся:

– Иногда это относится и к офицерам. Ладно, я познакомлюсь с ними, когда закончу осмотр крепости.

Вскоре машина поравнялась с тремя отбившимися от стада козами, которых погонял мальчик. Завидев джип, он поднял руку и, помахав Бенсону, поздоровался. Тот нахмурился, переключил скорость и, когда машина преодолела небольшой подъем, недовольно пробурчал:

– Вот, все они такие.

Дорога пошла вниз, к обширному, пыльному плато, окруженному со стороны моря высокими зарослями кактусов и агавы, которые словно гигантские шипы торчали из земли. За ними начинался крутой, примерно в сотню футов спуск к морю. Форт-Себастьян располагался на самом краю мыса, и две его башни возвышались над водой. Они соединялись длинной зубчатой стеной, в центре которой находился высокий арочный вход в крепость. Прочные деревянные двустворчатые ворота были закрыты, возле них стоял часовой со штыком. Завидев приближающийся джип, он вытянулся по струнке.

В течение следующего получаса Джон осматривал крепость, внутренний двор. Со стороны моря возвышалась Флаговая башня, напротив нее еще одна, не такая высокая. Эту башню называли Колокольной: на самом ее верху с внутренней стороны был подвешен старинный набат. Колокольная башня выходила на длинный откос гребня, тянувшегося на несколько миль до самой Ла-Кальдеры. По периметру крепостной стены проходила галерея, а в самих стенах располагались самые разнообразные помещения: жилые комнаты, кладовые, кухня, оружейные склады, квартиры для офицеров и обшитая деревом столовая, Все они были рассчитаны по меньшей мере человек на триста.

Большинство из них, сырые и пустынные, стояли запертыми, а сержант Бенсон и его подчиненные ютились в нескольких комнатках, расположенных с другой стороны крепостного двора.

Джон решил поселить Шебира и его спутников в Колокольной башне. Три просторные комнаты вполне могли служить спальнями, а самая большая, располагавшаяся над ними, – столовой. На площадке между этажами была устроена примитивная ванная и туалет. Войти в башню можно было только со стороны галереи, поднявшись по каменным ступеням из внутреннего двора. Себе Джон облюбовал две комнаты рядом с главными воротами и столовой.

За многие годы в Форт-Себастьяне накопилось огромное количество самых разнообразных вещей и мебели. В основном это было армейское имущество. Электричество поступало в крепость с небольшой подстанции, расположенной в подвале Флаговой башни.

Джон распорядился насчет жилья и перед тем, как отправиться на «Данун», обошел шеренгу солдат, выстроившихся по приказу Бенсона.

Поначалу все они показались ему на одно лицо. Он понимал, что со временем узнает каждого, но пока воспринимал их как единое целое. По знакам различия на фуражках определил, что все они относятся к разным родам войск: были среди них морские и полевые пехотинцы и артиллеристы. Сейчас солдаты стояли с каменными лицами, вроде бы не проявляя ни малейшего интереса к происходящему. Но пройдет какое-то время, и они, конечно, определятся в своем отношении к нему. Очень коротко и как можно проще Джон постарался изложить им суть дела Хадида Шебира.

– Эти люди не являются заключенными в прямом смысле слова, – так Ричмонд заключил свою речь. – Они здесь в ссылке, и наша задача состоит в том, чтобы не дать им убежать отсюда. Они будут постоянно под стражей, хотя позже им и будет предоставлена некоторая свобода передвижения.

На этот счет мы с сержантом Бенсоном составим соответствующие инструкции и перечислим подробные обязанности караульных. Хочу еще раз напомнить, что с этими людьми вы должны обращаться вежливо в течение всего срока их пребывания здесь. Однако вы не должны разговаривать с ними, за исключением непосредственного обсуждения тех вопросов, которые входят в ваши обязанности. Держите язык за зубами и будьте начеку. И Шебир и Моци очень умные люди, кроме того, они не захотят мириться с положением пленников и со временем постараются использовать любую возможность для побега. Наша задача заключается в том, чтобы не допустить этого. Поэтому, если вы услышите или заметите что-нибудь необычное не только на территории крепости, но и в других частях острова, вы немедленно должны доложить об этом сержанту Бенсону.

На обратном пути Джон принялся обдумывать, как лучше расставить охрану. Это была нелегкая задача, если учесть, что в его распоряжении было всего двенадцать человек. Он решил выставлять днем одного часового у ворот и одного у Колокольной башни. На ночь ворота должны запираться, а часовой может спать в сторожевой будке, в то время как охраняющий Колокольную башню должен нести охрану. Сержант Бенсон будет ночевать в комнате рядом с оружейным складом – еще со времен войны там скопилось немалое количество оружия и боеприпасов.

– По правде говоря, сэр, здесь много ненужного барахла.

Стоит ли ради него держать здесь людей? Кое-что попало сюда с корабля, севшего на мель у берегов Моры. Почти все это давно пришло в негодность и теперь без дела валяется в кладовых.

Подсчитав все наличные силы и отметив, что повара, входящего в общее число солдат, никак нельзя привлечь к несению караула, Джон понял, что ему потребуется еще по меньшей мере человек шесть. Но даже при таком раскладе положение облегчалось, но ненамного. Вернувшись на «Данун», он написал сэру Джорджу Кейтору письмо, в котором объяснял ситуацию и просил выделить ему шестерых человек из полиции Порт-Карлоса на то время, пока он не пошлет запрос о подкреплении в военное министерство. Что касается ржавого оружия и боеприпасов, без дела валяющихся на складах Моры, и приставленных к этому невостребованному хозяйству людей, тут позиция военного ведомства была Джону хорошо известна. В свое время он сам служил там и знал, что решение избавиться от негодного имущества принималось неоднократно, но всякий раз тормозилось в высших инстанциях. Видимо, там считали целесообразным держать Форт-Себастьян со всем, что тут накопилось, про запас, на случай, если придется иметь дело с такими людьми, как Хадид Шебир.


***

Пленники сошли на берег перед наступлением темноты, и их тут же отвезли в форт. Кроме джипа, был выделен грузовик для перевозки их багажа, доставившего всем немало хлопот.

После того как вещи мадам Шебир перенесли в ее комнату, Джон пришел туда вместе с сержантом Бенсоном. Мадам Шебир стояла у зарешеченного окна и смотрела вдаль, на крутой скалистый откос, где уже начали сгущаться сумерки и в небе появились первые звезды.

Она обернулась, окинув взглядом комнату. Вдоль одной из стен стояла старая железная кровать с витиеватыми вензелями.

Остальная мебель – стол, плетеное кресло и большой зеленый шкаф. Единственной приличной вещью в комнате был небольшой испанский коврик ручной работы, лежавший на дощатом полу возле кровати.

Проследив за ее взглядом, Джон догадался, о чем она думает.

– Боюсь, обстановка здесь довольно убогая. Вам понадобятся туалетный столик и зеркало. Сержант Бенсон позаботится об этом.

– Благодарю вас. – Она помолчала и кивнула в сторону шкафа:

– А нельзя ли достать какие-нибудь вешалки?

– Я пришлю кого-то из солдат сегодня же вечером, сэр, – сказал сержант.

– Спешки нет. Я могу распаковать чемоданы и завтра.

– Да, кстати, относительно ваших чемоданов… – Джон замялся, не зная, как продолжить. С другой стороны, он понимал, что сделать это необходимо, ведь, случись что, ему придется отвечать.

– И что же мои чемоданы, майор? – Она, судя по всему, догадалась, в чем дело, так как голос ее сделался осторожным.

– Боюсь, мне придется проверить их содержимое. Весьма сожалею, но ничего не поделаешь – необходимая предосторожность.

– Плотно сжав губы, Мэрион отошла от окна, но тут же, словно осознав всю тщетность какого-либо протеста, пожала плечами, желая показать свое безразличие, и повернулась спиной к Джону и Бенсону.

– Можете приступать, сержант, – сказал Джон и кивнул в сторону трех дорогих, но довольно потертых кожаных чемоданов.

Когда Бенсон положил один из них на стол, Мэрион Шебир подошла к кровати и взяла свою сумочку. Раскрыв ее, она проговорила:

– Вам понадобятся ключи.

Вместо того чтобы протянуть их сержанту, она бросила их на край постели и снова отвернулась к окну. Джон передал ключи Бенсону, удивленно поднявшему бровь при виде его улыбки.

Они тщательно просмотрели содержимое чемоданов. Мэрион Шебир располагала обширным гардеробом, причем, как заметил Джон, весьма изысканным. Роясь во втором чемодане, он почувствовал, как руки его коснулись прохладного шелка. Джон смутился, вспоминая, когда в последний раз видел женщину в белье. Для человека, неравнодушного к слабому полу, даже пока и не способного остановить свой выбор на какой-нибудь одной из его представительниц, это было слишком давно. В его возрасте пора быть женатым. Даже не для того, чтобы обладать женским телом или видеть женщину в одном белье, но и по многим другим причинам… Ведь есть же еще чувство привязанности, дружеские узы, семейные… Заметив на себе взгляд Бенсона, он поспешно сложил ночную рубашку, которую держал в руках. Укладывая ее на место, он наткнулся на пару блокнотов в черном кожаном переплете и раскрыл один из них.

– Что это?

Мадам Шебир повернулась к нему:

– Мои дневники.

– Вы владеете стенографией?

– Как видите.

Джон положил блокноты обратно в чемодан и запер его.

Мэрион Шебир с нескрываемой враждебностью наблюдала за ним, и это очень его раздражало. Черт возьми, неужели она не понимает, что это его работа?! Подойдя к постели, он взял в руки ее сумочку. Чувствуя себя задетым за живое, он грубым движением вытряхнул на постель ее содержимое – пудреницу, кошелек, несколько ключей, шелковый носовой платок, флакончик с аспирином, солнцезащитные очки и еще какие-то мелочи. Потом собрал все это и запихнул содержимое обратно.

На постели лежала шкатулка с украшениями. Осмотрев напоследок и ее, он захлопнул крышку и шагнул к двери.

– Все в порядке, сержант, – сказал он и, когда Бенсон, намереваясь выйти, направился к двери, прибавил, обращаясь к Мэрион Шебир:

– Приношу свои извинения, но, к сожалению…

Она, резко повернувшись, проговорила:

– Странно еще, что вы не обыскали меня. Может быть, у меня в поясе зашит напильник…

Джон выдавил из себя улыбку, что тоже вызвало в ней раздражение. Ну что ж, стало быть, она не робкого десятка, раз позволяет себе подобные дерзости. К тому же у нее нет причин симпатизировать ему, зато он чувствует к ней симпатию, хотя и не намерен показывать этого. Так что лучше ей не играть с огнем и не говорить ему колкостей.

– Толщина решетки больше двух дюймов. Для того чтобы перепилить их, вам потребуется много времени. К тому же окна будут проверяться дважды в сутки – утром и вечером. Кроме того, ваше окно расположено в сотне футов от земли, так что даже если вы свяжете все простыни, вам все равно придется прыгать с большой высоты. Я был бы весьма и весьма огорчен, если бы вы сломали себе шею.

Глядя ему в глаза, она проговорила ровно и сдержанно:

– Знаете что, майор, катились бы вы ко всем чертям!

– Ну что ж, ваше состояние мне понятно, – невозмутимо ответил Джон.

Сержант Бенсон открыл перед ним дверь и посторонился.

– И вот еще что, – проговорила она, когда он был уже на пороге. – Я бы хотела получить ключ от двери.

– По моему распоряжению все ключи будут у вас изъяты, – коротко ответил Джон.

Они с сержантом вышли за дверь и некоторое время стояли, молча глядя друг на друга, потом Бенсон сказал:

– Да она настоящая тигрица! Я уж было подумал, запустит в нас чем-нибудь тяжелым…

– Ничего, привыкнет.

– А почему вы отобрали у них ключи, сэр?

– Потому, сержант, что мне вовсе не светит, чтобы один из них заперся в своей комнате и чего-нибудь натворил. Если ктонибудь из троих решится на самоубийство, у нас будут такие же неприятности, как если бы им удалось бежать. Она-то, конечно, на такое не пойдет, а вот Шебир совершенно непредсказуем. Мы должны быть уверены, что можем, если понадобится, зайти к ним в любое время.

Проверив комнаты Шебира и Моци, напоследок они осмотрели небольшое помещение без окон, располагавшееся у входа в башню и запиравшееся снаружи. В этой комнате поселили слугу Абу и приставили к нему часового.

Полковник Моци отнесся к обыску спокойно, не выказав никакого недовольства. Во время процедуры он сидел на краю постели, сняв мундир, и молча курил. Когда обыск был закончен, он встал и бросил Бенсону свой мундир со словами:

– Не помешает проверить и это, сержант.

Потом он повернулся к Джону и поднял руки, и Джон приказал ему вывернуть карманы.

– Вы же знаете, майор, что все это было уже проделано в Кирении, – напомнил Моци.

– Это было неделю назад, полковник. И за это время вы вполне могли получить что-нибудь от своих друзей. С «Хамсы», например.

Хадид Шебир вел себя примерно так же, с той лишь разницей, что наблюдал за происходящим, не вставая с постели. Казалось, он вполне оправился после приступа. Чтобы обыскать его, Джон был вынужден попросить его подняться. Шебир не спеша встал, мысли его явно витали где-то за много миль отсюда. Он производил впечатление человека, всецело поглощенного каким-то трудным вопросом, вытеснившим из его головы все остальное и позволявшим лишь автоматически реагировать на все происходящее вокруг. Когда обыск подошел к концу, Джон попросил Бенсона:

– Сержант, подождите меня за дверью.

– Слушаюсь, сэр.

Когда он вышел, Джон повернулся к Хадиду Шебиру. Тот моргая смотрел на него. Его красивое, удлиненного овала интеллигентное лицо вдруг сделалось жестким и непроницаемым. Губы изогнулись в подобии улыбки, и он проговорил:

– Давно это было, Ричмонд, не правда ли?

– Да, очень давно.

– Так давно, что я предпочитаю даже не вспоминать об этом.

– Как вам будет угодно. Мне бы только хотелось кое-что уточнить. Считаю, что вся ответственность за поступки ваших спутников ложится на вас. Кроме того, хочу, чтобы вы все чувствовали себя здесь по возможности комфортно, и постараюсь сделать для этого все, что вписывается в рамки разумного. Однако, если вы нарушите условия, я буду вынужден принять меры. Признаться откровенно, сам бы я никогда не выбрал для себя такой работы. Одним словом, создать себе здесь приемлемые условия для жизни целиком зависит от вас.

– Полагаю, вы уточнили, что хотели. Я все понял.

– Вот и отлично. Утром я объясню вам правила вашего возможного передвижения.

Распахнув оконную створку и оперевшись локтями о каменный подоконник, полковник Моци вглядывался через решетку в ночную даль. Ночь стояла теплая и душная, за окном стрекотали цикады. Напротив башни, на вершине гребня зажегся маяк, обозначая, где находится вход в гавань. Полковник долго смотрел на него, погруженный в свои мысли.

Все шло, как он и предполагал, и сейчас еще рано говорить о чем-то конкретном. Должно пройти еще немало дней.

А как известно, терпение дается нелегко. Из трех или четырех возможных мест англичане выбрали Мору. Ну что ж, его предположения оправдались… И все потому, что он был информирован. Далеко не все представители власти в Кирении были настроены пробритански, и поэтому ему удалось раздобыть кое-какую информацию. Единственной реальной опасностью для них было предстать перед судом в Кирении. Хадид очень боялся этого, но он, Моци, не соглашался с ним…

Он понимал, что англичане побоятся раздувать громкое дело.

А вот отправить их с глаз подальше, чтобы о них забыли, это было для англичан вполне подходящим решением. Он предвидел такой исход. А Хадид… Хадид безвольный глупец, марионетка. Без Моци он пустое место. Тонкие губы Моци плотно сжались. Хадид… Он, конечно, умен и по-своему храбр, но совсем не в состоянии предвидеть дальнейший ход событий. Быть сосланным на остров, бежать оттуда, вернуться в Кирению… Вернуться, чтобы снова разжечь пламя ненависти, снова поднять на борьбу тех, кто с затаенной надеждой ждал их возвращения. Хадид конечно же понимает все это. Понимает, что этот побег должен быть не тихим, незаметным возвращением, а триумфальным шествием, призванным окончательно уничтожить англичан… Разумеется, Хадид не может не понимать этого. Но он не способен предвидеть результата. Кирения снова нуждается в народном герое, мученике, и Хадид сыграет эту роль. Вот почему он, полковник Моци, должен вернуться один. Он поведает народу Кирении эту трагическую историю, поднимет его на борьбу, чтобы потом встать у власти.

Моци размышлял о будущем без восторга. Все было давно предрешено. Это должно произойти.

Он вглядывался в ночь, этот невысокий, жилистый, выносливый, уверенный в себе человек, точно знавший, чего он хочет. В дверь постучали, он крикнул «войдите» и повернулся. На пороге стояла Мэрион Шебир.

На ней было зеленое платье незамысловатого покроя. Моци обратил внимание, что сегодня макияж ее чуть ярче обычного.

Еще раньше он заметил, что она всегда серьезно относится к тому, как выглядит. В самые трудные времена она старалась выглядеть привлекательнее, чем обычно. Безусловно, это делалось для Хадида. Но те времена прошли, а привычка осталась.

Моци всегда восхищался ею. Эта женщина умела любить и… нуждалась в любви. Все, что у нее осталось теперь, это любовь к Кирении. Но и это пламя уже начинало угасать. Когда женщина борется за дело мужа, она становится даже более жестокой и непоколебимой в этой борьбе, чем он сам, но когда умирает любовь…, она снова становится женщиной.

Мэрион подошла к окну.

– Майор обыскивал ваши чемоданы? – спросила она.

– Да.

– Мои тоже.

Она протянула ему плоский бумажный сверток.

– Вот, привезла из Туниса, как вы и просили. В свое время Хадид подарил мне шкатулку, она сделана так хитро, что майору не хватило бы ума найти это там. Я беспокоюсь о Хадиде.

– Не стоит.

– Сегодня на корабле…

– Такое случалось и раньше, вы же знаете. А что касается этого… – он постучал пальцами по свертку, – то он пользовался этим всю свою жизнь. Хотя, если нужно, может обойтись и без этого. Просто с ним он чувствует себя счастливее, только и всего. Это будет необходимо ему до тех пор, пока мы не перейдем к решительным действиям.

– И когда же это случится?

Моци пожал плечами:

– Все решено, но точное время пока не известно.

– Ну хотя бы приблизительно. Через неделю, через месяц, через год?

– Не могу сказать, но ждать осталось недолго. Мы не можем позволить себе долго оставаться в забвении.

– Неужели было так необходимо, чтобы я тоже поехала с вами?

– Да. Потому что вы живая легенда. Жена Хадида Шебира – англичанка. Ваше имя и ваши заслуги перед Киренией известны во всем мире. Если бы вы не поехали, нашему делу был бы нанесен непоправимый урон.

– Когда-то все было совсем не так. Тогда я сделала бы все, что могла.

– Я вас очень хорошо понимаю. Вы и так уже сделали для нас многое…, может быть, даже больше, чем это возможно. Теперь от вас требуется только терпение, и тогда очень скоро увидите, как мы победим. – Полковник Моци улыбнулся. – Тут уж каждый спасается как может. Хадид, например, при помощи вот этого. – И он указал на сверток. – А вот нам с вами это не подходит. Наш дух укрепит надежда.

– Мы уже говорили об этом.

Моци положил сверток на стол и приблизился к ней. Она спокойно наблюдала за ним.

– Да, говорили. Но при других обстоятельствах. Теперь же мы оказались вместе взаперти. Вместе, мужчина и женщина.

Ведь Хадид сейчас для вас уже просто тень. Но я-то здесь. Вот он я, смотрите!

Он подошел еще ближе и, обняв ее, коснулся губами шеи.

Она оттолкнула его. Моци отпрянул с легкостью, не пытаясь упорствовать, и в его темных глазах появилось насмешливое выражение.

– Вы не нужны мне, – сказала она спокойно. – Единственное, что держит меня здесь, это моя верность Хадиду. И вы знаете это. Вы были бы глупцом, если бы попытались заставить меня забыть об этом.

– Во-первых, я не глупец и не хочу об этом забывать. Но вы сами скоро все поймете. Женщина не может вечно любить тень.

Она поднесла руку к шее и дотронулась до того места, которого только что коснулись губы Моци.

– В былые времена, – произнесла она ровным голосом, – Хадид перерезал бы вам горло, если бы увидел, что вы дотронулись до меня хотя бы пальцем…

– В былые времена – да. В былые времена он бы просто кишки из меня выпустил… Он был настоящим мужчиной. Но тени не обладают силой, поэтому я согласен подождать.

Она ничего не ответила и вышла. Даже не поворачивая головы, Моци продолжал стоять у окна, и она знала, что так он демонстрирует ей свое высокомерие. Он давно все решил для себя и был уверен в успехе. Если когда-нибудь он потеряет веру в себя, то будет уничтожен, раздавлен, станет похож на нищего, просящего милостыню на базарной площади…

Спускаясь по лестнице, Мэрион на мгновение задержалась возле двери Хадида. Ей вдруг захотелось войти и узнать, не надо ли ему чего-нибудь, однако она повернулась и пошла дальше.

Что ему может быть надо от нее? Что она может дать ему? А он ей? Моци прав. Хадид стал тенью. Господи, до чего же противно жить, когда рядом с тобою с одной стороны тень, а с другой фанатик!… И какое же это, должно быть, счастье жить простой, обыденной жизнью, знать, что у тебя есть будущее, иметь семью, мужа, свои маленькие заботы и испытывать ни с чем не сравнимую радость от сознания того, что тебя любят.

Наверное, действительно нужно было выйти замуж за соотечественника, подумала она. Того Хадида, которого она некогда любила, больше нет. Но потребность любить жила в ней, и эта потребность, физическая и душевная, теперь поднималась в ней подобно яростной волне.

Она вдруг ощутила жгучую тоску по самым простым вещам…

Ей захотелось, как и много лет назад, когда она была девчонкой и жила в Свиндоне, лежать в постели в собственном домике в каком-нибудь английском городишке и слышать свисток проходящего мимо поезда… Ох уж эти бурные английские ночи, на смену которым приходит день, полный обыденных забот…


***

Сержант Бенсон занимал небольшую комнату рядом с оружейным складом, такую же чистую и аккуратную, как и он сам.

На стене висели три фотографии в рамках. На одной его родители были запечатлены на пороге своего домика в Камберленде. Одной рукой мать держала за ошейник шотландскую овчарку. На другой на фоне белого песка и синего неба был запечатлен сам сержант, высунувшийся из кабины бронетранспортера. А на третьей довольно невзрачного вида молодая женщина с зонтиком в руках сидела на усыпанном галькой пляже; на обороте стояла надпись «Хильда. Брайтон. 1952». Когда-нибудь сержант Бенсон вернется в Англию и женится на Хильде.

Она была такая же аккуратная, чистенькая и спокойная, как и он сам.

Да, Хильда, конечно, не красавица, думал капрал Марч, сидя в комнате Бенсона и беседуя с ее хозяином. Но может быть, это как раз и хорошо. Сержанту, наверное, не приходится беспокоиться на ее счет, когда он в отлучке, не то что ему, Марчу.

Его девушка работала билетершей в кинотеатре, и он ужасно боялся, как бы чего не вышло. Стоило ему подумать об этом, как его сразу же бросало в жар, а в горле начиналось что-то вроде удушья.

Он спросил:

– А этот майор, что он собой представляет?

Сержант Бенсон проделал в пивной банке пару дырок и наполнил стаканы.

– Не знаю, – задумчиво проговорил он.

– Что, крепкий орешек?

Капрал Марч откинулся на спинку стула и поднял стакан к свету, мигавшему из-за непостоянного напряжения. Проклятое пойло, подумал он, хмуро разглядывая содержимое своего стакана. Он бы сейчас что угодно отдал за пинту настоящего, доброго пива, какое готовят у матушки Джонс, этой добродушной толстушки с большой грудью, даже мешающей ей разливать пиво… Старая добрая матушка Джонс… Дай Бог ей здоровья, ей и всем, кто сейчас уже, должно быть, собрался побузить в «Розе и Короне».

– Не совсем так, как ты говоришь, – сказал сержант. Ему не очень нравился Марч, но он вынужден был мириться с этим, так как тот был к нему ближе всех по званию. Этого долговязого, темноволосого парня с несколько болезненным, как у всех лондонцев, лицом и развязными манерами вполне можно было выносить, если не ожидать от него чего-то большего.

– Знаешь, что я тебе скажу? Нельзя же все время работать…

Ты сам-то…

– Ну ладно, хватит об этом.

Марч улыбнулся. Хоть сержант был спокойнее других, но даже ему нравилось время от времени проводить досуг в деревне. Там у него была знакомая миловидная вдовушка, хотя никто так и не знал, чем они там занимаются: то ли пьют вино и играют в карты, то ли… Марчу было хорошо известно, что собой представляют эти вдовушки, и уж кто-кто, а он понимал, что одним вином и картами дело там не ограничивается.

– Ну ладно, сержант, прости. Мне просто было интересно.

Бенсон допил свое пиво и с чувством проговорил:

– Я знаю, тебе интересно, так что могу рассказать. Ведь это, приятель, волнует не тебя одного. Так вот знай: сплю я только в казарме и нигде больше. И ты давай прекращай шастать в Ардино, особенно теперь, когда у нас появилось столько работы.

– Работа, работа! Вот пускай этот новый офицер и работает!

– Это не его дело. Попробуй-ка обеспечить двадцатичетырехчасовую охрану с таким количеством людей. Сам пойми и объясни остальным. Смотри у меня, чтобы по ночам был в казарме, а про девчонку свою, что живет в Ардино, и думать забудь. С ними вообще лучше не связываться, это каждый знает.

Было бы хорошо, если бы ты это тоже понял.

Марч поднялся и направился к двери. На пороге он остановился и сказал:

– Здешние девчонки ничуть не хуже, чем где-либо еще. А моя Арианна так и вообще всем сто очков вперед даст. – Он произнес эти слова заносчиво, словно хотел убедить в чем-то себя самого. – Я обязательно сделаю для нее что-нибудь.

Бенсон усмехнулся:

– Ну что ж, сделай. Только постарайся, чтобы об этом не узнал этот ее братец с собачьей мордой, Торло. Он ведь без ножа разговаривать вообще не умеет.

Марч сердито прокашлялся, чтобы скрыть внезапно охватившее его чувство тревоги. Сержант не имел в виду ничего конкретного, но он даже не представлял себе, насколько был близок к правде.

Выйдя во двор, Марч немного постоял в ночной тишине и закурил. Со стороны кухни доносились голоса, потом вспыхнул огонек зажженной спички. Солдаты, как обычно в теплые ночи, сидели перед казармами. Ночное небо прорезала падающая звезда, послышались звуки губной гармошки, и постепенно ее неуверенное пиликанье оформилось в «Чи Сара, Сара». Капрал Марч повернулся и зашагал к воротам. В другое время он бы давно уже был за их пределами, далеко отсюда. От крепости до Ардино было четыре мили, на велосипеде он добирался туда за сорок минут. Да, Бенсон, похоже, действительно был прав. Но от Арианны не так-то просто уйти. Разве она отпустит? Конечно, им и раньше случалось испытывать подобные опасения, но в этот раз… Ведь уже прошло больше трех месяцев. Даже Арианна начала беспокоиться, хотя, глядя на нее, ни за что не скажешь, что она слабонервная. Да в конце концов, какого черта!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю