Текст книги "Полеты во сне и наяву"

Автор книги: Виктор Мережко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ни капельки. Они замечательно продемонстрировали лучшие свои качества! Они даже тебя обругали!

Алиса попыталась улыбнуться, потом вдруг всхлипнула, уткнулась ему в грудь лицом и стала совсем по-детски плакать.

– А я, знаешь… Знаешь, как я испугалась! Я подумала, что ты умираешь!

Из телефонной станции вышел тот самый мужчина, увидел сцену на скамейке, одобрительно показал большой палец и зашагал своей дорогой.

– Как же я могу умереть? – застеснялся Сергей. – Я ж неумирающий. Я же во сне летаю и не падаю.

– Так то во сне… А вот сегодня, например, упал и… как дурачок! – Она подняла заплаканное лицо, улыбнулась сквозь слезы. – Дурачок и не лечишься.

Он обнял, поцеловал ее в голову:

– Ты прекрасная девка… Давай поженимся?

– Знаешь что? – сразу отодвинулась Алиса.

– Опять же догадываюсь… Обиделась за сегодняшнее?

– Не обиделась, а возмутилась. Разве ж можно так?

– Нельзя. Давай больше не будем вспоминать?

– Как хочешь.

– Не будем. Я подожду тебя, и мы пойдем вместе.

– Куда?

– Посмотрим. Беги!..

– Я сейчас. – Алиса поднялась, нерешительно отошла на шаг. – Я быстро… Ага?

– Давай.

Она убегала, и Сергей смотрел ей вслед. Бег ее был легок и стремителен, в нем пронзительно сочеталось нечто прекрасное, невозвратимое и навсегда уносящееся…

Вечеринка была что ни на есть самая обычная. Чья это квартира – никто толком не знал, но – полумрак, музыка, несколько полувыпитых бутылок сухого вина, расслабленные позы – все было в полном наличии, а танцы венчали эти традиционные посиделки.

Танцевали красиво и по-разному: кто-то целиком отдавался состоянию, а кто-то работал только на внешний эффект, доводя себя и партнера до полного изнурения.

Сергей сидел в дальнем углу на диване, наблюдал за танцующими, и к нему плотно, по-кошачьи прижималась Алиса. Лица он ее не видел, но волосы, подсвечиваемые лампой, создавали светящийся нимб, который от дыхания переливался и трепетал.

– Сережа…

– Ну?

– Может, уйдем?

– Скоро.

– Скажешь, ладно?

– Скажу.

В толпе танцующих Сергей выловил Ларису, стал следить за пей. Конечно, она была красива. Особенно когда-то… Конечно, умела двигаться. Особенно когда-то… Конечно, у нее были завидные поклонники. Особенно когда-то… Конечно, она выглядела чуть нелепо и чуть смешно. Особенно сейчас…

Она не желала мириться с годами, не хотела понять, что все уже позади, не находила сил, чтобы остановиться.

– Пошли? – Перед Алисой стоял высокий парень с завязанной на животе сорочкой, ждал ответа Алисы.

– Нет, – ответила она и повернула голову к Сергею.

– Иди, – сказал он.

– Ты так хочешь?

– Хочу.

Она встала – стройная, красивая, – поправила сорочку, тоже перехваченную на животе.

– Только не скучай. Ладно?

Он кивнул. Алиса и парень вклинились в самую середину толкучки и сразу включились в общий ритм. Кто-то рядом тяжело и шумно сел. Это была Лариса.

Она была потная, разогревшаяся, тяжело дышала. Потянулась к горевшей на столике лампе, выключила ее.

– Вы не против?

– Пожалуйста.

– Тяжело… Знаете, тяжело… – сдувая со лба прилипшие волосики, сказала Лариса. – Чтобы танцевать современные ритмы, надо иметь бычье сердце.

– Или молодое.

Она глянула на него, согласилась.

– Наверно… – вдруг рассмеялась. – Наверно – или бычье, или молодое. А вы так и собираетесь просидеть весь вечер?

– Будет видно. Может, к концу прилягу.

Лариса опять рассмеялась.

– А представляете, если бы' Николай Павлович увидел нас вместе?

– Твой Николай Павлович – изрядный трус.

– Ну, его тоже можно понять. Во-первых, у него репутация…

– Во-вторых?..

– Во-вторых, двое детей.

– В-третьих?

– В-третьих? В-третьих, он просто герой не моего романа.

– А есть ли он вообще – герой твоего романа?

– Есть.

– Неужели?

– Есть. Сказать – не поверите.

– Ну и кто же?

– Секрет.

– А если все же решиться?

– Когда-нибудь… Вдруг когда-нибудь и решусь… – Лариса встала, одернула помявшееся платье. – Значит, решено: сорокалетие у меня на даче! В воскресенье!

– Если ничего не поломается.

– Будем надеяться.

Она ушла, и Сергей остался один. Он отыскал Алису – она лихо отплясывала с тем же парнем, – стал наблюдать за ними.

Танцевали они действительно здорово. Это была идеальная пара – оба молодые, оба пластичные, оба радостные и здоровые. Они целиком были захвачены ритмом, движением, друг другом, они были далеко отсюда, они забыли о присутствующих, забыли обо всех и вся. Они забыли о Сергее тоже.

Два живота под завязанными сорочками – два плоских, два мускулистых, два равноценных живота – едва ощутимо касались друг друга, и ничего более прекрасного вокруг не было.

Сергей поднялся и направился к выходу. По пути он мельком увидел в ванной Ларису – свободную от постороннего взгляда, а потому вдруг осевшую и постаревшую, открыл дверь и стал по ступенькам спускаться вниз.

На улице была ночь – холодная, моросящая, чуть ветреная.

Сергей поднял воротник пиджака, засунул руки поглубже в карманы штанов и зашагал по слабо освещенной улице.

– Сережа! – услышал он и оглянулся. Его догоняла Алиса. Была она в той же сорочке, завязанной па животе, которая тут же промокла и облегла плечи и грудь. Остановилась в метре, виновато улыбнулась.

– Ты обиделся?

– Ты что, глупенькая? – удивился Сергей. – За что?

– Ну, что танцевала… Ты же сам разрешил.

Сергей длинно, очень длинно посмотрел на нее, легонько провел ладонью по ее мокрому лицу, усмехнулся, наклонился и крепко поцеловал ее.

– А теперь беги. Беги, а то простудишься. – Снял пиджак, отдал ей. – Я сейчас вернусь, беги.

– Ты не вернешься…

– Я же сказал! Мне тут рядом. Ну, беги же…

Наташа открыла не сразу, только после третьего настойчивого и уже па пределе звонка. Стояла па пороге, притопывая ногой.

– Что?

– А как насчет войти? – Сергеи был мокрый, продрогший, прятал руки под мышки, улыбался. – Можно?

– Что-нибудь забыл здесь?

– Тебя, например…

Наташа попыталась захлопнуть дверь, Сергей подставил ногу, продолжал улыбаться.

– Но-но-но!.. Только без демонстрации силы.

– Пусти!..

– Это ты меня пусти! Пусти меня, в конце концов, в мой собственный дом! – Сергей смеялся. – Кажется, я ответственный квартиросъемщик!

– А кто здесь? – появилась в прихожей пятилетняя Машка. – О, это ты, папочка?.. А почему ты не заходишь?

– Меня мама не пускает, дочка. Скажи ей…

– Ты что, мамочка? – задергала Наташу за юбку дочка. – Он же мокрый весь, разве ты не видишь? Простудится и умрет! Впусти его скорее! Мамочка!

Наташа нехотя отпустила дверь, глянула презрительно на мужа и ушла в комнату.

Сергей взял дочку на руки, поцеловал.

– Спасибо, малыш. Должок за мной.

– А я знаю, почему она тебя не впускала! – зашептала Маша. – Ты мокрый, а ей придется все подтирать.

– Маша! – позвала Наташа. – Пора спать!

– Я пойду, – так же шепотом сказала дочка и чмокнула отца в щеку. – А ты отряхнись сначала, а потом заходи. Вот она и не будет ругаться.

– Хорошо, отряхнусь.

Маша убежала, Сергей вошел па кухню, открыл холодильник, покопался там. Вынул пару помидоров и огурцов, помыл их под краном и стал жадно, с хрустом есть.

– Какие успехи в садике, дочка? – крикнул.

– В углу стояла!

– За что?

– Я сметану в туалет вылила!

– Невкусная, что ли?

– Вкусная, по мне не хотелось!

– С продуктами так обращаться нельзя… Кстати, у нас сметанки нету? А, Наташа?

– В магазине!

– Благодарю за совет… – Сергей снова открыл холодильник и, покопавшись там, обнаружил баночку со сметаной. – О, не ищи в магазине, а покопайся в корзине!.. – снял крышечку и стал есть.

На кухню вошла Наташа.

– Тебе кто разрешил?

– А кто-то должен разрешить?

– Поставь на место, это ребенку!

– Ребенок такой продукт выливает в унитаз.

– Это тебя не касается!

– А что меня касается?

– Тебе лучше знать! И вообще, тебе тут делать нечего!

– А где мне есть что делать?

– Мама! – позвала Маша. – Мамочка, ты мне нужна!

Наташа взяла из рук Сергея баночку со сметаной, поставила ее в холодильник и ушла.

Сергей спокойно вынул снова баночку, вытряхнул содержимое себе в рот и вытерся салфеткой.

Жена вернулась на кухню. Увидела пустую баночку, спросила:

– Не подавился?

– Вроде, прошла.

– Так, может, еще чего-нибудь подкинуть? Там икорочка еще есть!

– С удовольствием, но чуть погоди. Ты не закончила мысль – где мне есть что делать?

– А хотя бы там, где оставил спои пиджак! – бросила ему в лицо Наташа и принялась бессмысленно переставлять кастрюли на плите.

– Допустим, па работе.

– Врешь! У тебя нет больше работы! Тебя выгнали!

– О! – удивился Сергей. – Вы уже в курсе?

– Мы о многом в курсе, но молчали!.. Молчали, потому что на что-то надеялись!

А теперь поняли – надеяться не па что!

На себя только надо надеяться! Ты посмотри – на кого ты стал похожим!

– На кого же, интересно?

– На клоуна! Ты всем улыбаешься, со всеми шутишь, всех обожаешь и всем врешь! Ты – предатель! Ты у родной матери сколько не был?

– Эго место больное – не касайся!

– У тебя нет больных мест! Они у тебя задеревенели! Ты – дерево! Бревно! Как тебе не стыдно дочке смотреть в глаза?!

В дверях появилась в ночной сорочке Маша, укоризненно сказала:

– Ты, папочка, значит, не послушал меня? Не отряхнулся?

– Вот, отряхиваюсь… – улыбнулся Сергей.

– Давай я помогу тебе… – шагнула дочка, но Наташа остановила ее.

– Завтра в сад! Без тебя тут разберемся! – И потащила в комнату.

Сергей достал из холодильника баночку с икрой, взял кусок хлеба и стал неторопливо делать бутерброд.

Наташа от удивления остолбенела.

– Ты что?

– Что? – поднял Сергей голову, доверчиво улыбнулся. – Спасибо за совет.

– Так… – Она села на стул напротив, положила ладони на колени. – Теперь слушай.

– С удовольствием, – кивнул он и принялся жевать. – Только не части.

– Скажу!.. – В глазах ее горела нескрываемая ненависть. – Ты – животное.

– Все мы животные. А если конкретно – обезьяны. И ты в том числе…

– Я тебя ненавижу!

– Все правильно. От любви до ненависти один шаг. Когда-то любила, теперь ненавидишь.

– Нет!.. Никогда не любила! Видимость создавала – да, но чтоб любить – нет!

– Вот тут мы и врем маленько! А встречи, свидания, женитьба? Дочка, в конце концов?

– Дочка?.. – усмехнулась Наташа. – Ты-то к дочке какое имеешь отношение?

– По-моему, самое прямое.

– Это по-твоему. А если по-моему, самое никакое. Постороннее!

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что слышал!

– Врешь!.. – Сергей отложил бутерброд, встал. – Ты врешь!.. Послушай, не надо!

Наташа тоже встала, вид у нее был самый решительный.

– Ты хотел услышать? Получай… За что боролся, на то и напоролся!

– Все равно врешь!.. Она же – копия я!

– В чем?

– Во всем!.. Она даже ходит, как я!

– Она ходит, как обезьяна, потому что мы все от обезьяны!.. Сходи в зоопарк, понаблюдай!

– Хорошо, чья она дочь?

– Теперь это уже не имеет значения?

– Имеет! Чья она?.. С кем ты?..

– Не помню! Постаралась забыть! Но если тебе очень нужно – вспомню! Вспомню, чтоб тебе было легче!

– Врешь! – заорал Сергей и пошел на жену. – Врешь, сволочь!

– Не смей! – Наташа отступала, защищалась, отталкивала его руки. – Не смей меня трогать!

– Ты же врешь! – Он схватил ее за плечи и стал изо всех сил трясти. – Ты же врешь! Это моя дочь! Она моя! Она единственная! Я никому ее!.. Поняла?! Никому!..

– Не трогай меня! Ну, отпусти же! – Наташа вырвалась, метнулась по коридорчику и юркнула в ванную.

– Открой! – Дверь была заперта, и Сергей стал рвать ее. – Открой! Открой и скажи, что ты наврала! Открой или иначе я высажу дверь! Я убью тебя!

Жена не открывала, дверь уже поддавалась – полетели крючки и петли, а он все не успокаивался и уже беззвучно, с одним только стоном доделывал свою работу.

Наконец дверь рухнула, и Сергей увидел Наташу. Она сидела почему-то на унитазе и беспрестанно шептала, глядя испуганными глазами на мужа.

– Не надо, Маша… Не надо, Маша… Не надо, Маша…

Сергей вдруг остановился, словно из него мгновенно вышел весь воздух, устало опустил руки, постоял какое-то время неподвижно, повернулся и побрел на выход.

В прихожей все же задержался, затем вошел в комнату и увидел, что дочь спокойно и беззаботно спит. Наклонился близко-близко к ней, коснулся губами нежного детского личика, поправил одеяльце и вышел.

– Моя дочь! – произнес он громко, поднял сжатый кулак в воздух, встряхнул им и вышел из квартиры.

Людей на вокзале почти не было. Неярко горели неоновые фонари, то там, то сям дремали редкие пассажиры, на отдельном месте сидел милиционер и читал книгу.

Сергей, еще больше промокший и озябший, подошел к кассе, нагнулся к окошку.

– Мне в сторону Синельникова.

– Только утром.

– А раньше?

– Раньше не будет.

– А, может, как-нибудь получится?.. Мне к матери срочно надо. Заболела мать.

– Поезда раньше утра на Синельниково не будет. Понимаете? Я же сама вам его не сделаю?

– Ну, правильно…

Сергей под пристальным взглядом милиционера отошел от кассы, постоял в раздумье. Затем что-то пришло ему в голову, и он чуть ли не бегом направился на перрон.

Пересек основные пути, выбрался на запасные, где стояли товарные составы. Увидел машиниста, подбежал к нему!

– Отец! Не в сторону Синельникова, случайно?

– Совсем наоборот, сынок! – пошутил молоденький машинист и показал на второй состав поодаль. – Вот у него спроси. Он точно на Синельниково.

– Спасибо… – Сергей торопливом трусцой понесся в указанном направлении, пару раз поскользнулся на мокрых путях и наконец достиг цели. – Мне в сторону Синельникова. Не подбросите?

– Не положено, – ответил тот и стал подниматься наверх. – Для этого существуют пассажирские поезда.

– Мне к матери. Понимаете? Мать заболела, а поезд только утром.

– Не положено!

Машинист увидел загоревшийся свободный светофор и нажал какую-то ручку в кабине.

Состав легонько тронулся.

– Товарищ! – Сергей пошел следом. – Ну ведь нужно! Мать!.. У вас же самого есть мать!

– Так ведь околеешь!.. В тепловозе нельзя, а там околеешь!

– Не околею! Значит, можно?

– Подожди!.. – Машинист достал откуда-то старую телогрейку, бросил ее вниз. – Держи Можешь себе оставить, она старая.

– Спасибо!.. – Сергей выбрал подходящий вагон, разогнался, на ходу запрыгнул в него, пристроился на задней площадке, накинул на плечи тужурку и улыбнулся.

Поезд набирал скорость все больше, через каких-нибудь пять минут освещенные городские постройки кончились и по сторонам замелькала черная мокрая степь.

Вагон сильно качало, ветер вместе с колючими каплями подхватывался то справа, то слева, а то и вообще непонятно с какой стороны, под ноги дуло, и голова леденела от холода. Пришлось сесть на корточки,

укутаться чуть ли не до самой макушки, и в таком положении вдруг оказалось и теплее и уютнее.

Сергей не почувствовал, как уснул. Проснулся он оттого, что состав стоял, вокруг не было ни души, и лишь – куда ни глянь – один товарняки.

Где-то давало маневровые указания радио.

Сергей спрыгнул на землю, размял затекшие ноги, прошелся туда и обратно. Ночь была на исходе, и серое мокрое утро начинало робко разбавлять черноту.

Он глянул вперед, глянул назад, присел, чтобы заглянуть под вагон, и тут увидел, что с той стороны состава копошатся какие-то люди. Человека четыре, не больше.

Сергей пригляделся – что-то ему не понравилось в этих ночных тружениках, слишком уж торопливо они действовали.

Он пролез под своим вагоном, встал в полный рост, окликнул:

– Эй!..

Люди, таскавшие что-то из открытого вагона соседнего состава, вздрогнули, оглянулись.

– Попались, голубки? – спросил Сергей и почему-то засмеялся. – Вот я вас и прищучил.

Тот, который был ближе к нему, сбросил с плеч мешок и решительно направился к нежданному свидетелю.

Сергей стал отступать.

– Заходи! – крикнул кому-то мужик, и тут Сергея кто-то сильно сзади ударил.

Кто ударил, он разобрать не успел, но тут же бросился бежать, и его снова ударили. Свалили с ног и стали бить чем попало и по чему попало. Он извивался, закрывался от ударов и старался, чтобы меньше всего били по голове…

Когда очнулся, ни людей, которые его били, ни товарняка, на котором он приехал, уже не было. Утро почти прорезалось, дождь перестал, и где-то играла веселая музыка.

Сергей с трудом поднялся, сделал несколько шагов и снова сел. Ощупал тело, затем лицо, от боли поморщился. Закрывшись ладонями, сидел какое-то время неподвижно и вдруг – словно прорвало – стал громко и отчаянно плакать.

Будка стрелочницы находилась недалеко, и самой стрелочницы на путях видно не было. Сергей постучал, толкнул дверь.

– Кто? – раздался голос.

– Можно? – Он вошел в низенькую комнатушку, возле порога остановился. – Здравствуйте…

Стрелочница, круглая плотная тетушка, увидела его, всплеснула руками:

– Боже праведный! Что с тобой, мил человек?!

– Сильно красив? – попробовал улыбнуться Сергей. – Упал…

– Мой покойный тоже так падал – особенно после получки… Живого ж места нет! Правда, что ли, упал?.. Или побил кто?

– Упал… Мне бы умыться и чуть-чуть привести себя…

– А это мигом! Как же не помочь человеку? – засуетилась тетушка и поставила табуретку. – Ты посиди маленько, а я пока водички согрею.

Сергей сел, расслабленно вытянул ноги.

– Хорошо тут у вас. Тепло.

– Нравится?

– Нравится.

– Так устраивайтесь. У меня, например, сменщик уходит на пенсию.

– А примут?

– А отчего ж не принять? Молодой, здоровый… Сам-то не местный?

Сергей отрицательно покрутил головой.

– К матери еду.

– С таким-то лицом?!

– С таким не поеду. Придется отложить.

– Давно ее не видел?

– Пять лет.

Стрелочница покосилась на него.

– Может… выпивающий?

– Хуже.

– Хуже, по-моему, не бывает.

– Бывает. Когда заврался, например, человек. Заврался и никак не остановится.

– Перед кем?.. Перед женой?

– Перед женой, перед дочкой, перед матерью… Перед всеми.

Женщина насыпала в теплую воду марганцовки, размешала, взяла вату и стала промывать грязное и разбитое лицо Сергея.

– Когда мой пацан был маленький, знаешь, как я его от вранья отучала? Как только он начинал заливать, я тут же принималась смеяться.

– Ну?

– Сорок лет мужику, и вроде так, что не врет. Вернее, мало врет.

– Мне тоже сорок, – сказал Сергей. – Завтра.

– Потому и к матери решил махнуть?

– Не совсем… Завтра сорок и завтра надо начать все заново.

– Устроиться, например, стрелочником.

– Да! Представьте себе – да! Жену привезу, дочку, мать, и заживем по-новому! Все, что было до этого, – позади! Пусть остается, как страшный сон, как жуть, как что-то ненужное и чужое! Я хочу начать жизнь сначала! Пусть после сорока лет, но – сначала! И вы будете моей совестью. Ваш смех будет моей совестью.

Стрелочница, не переставая водить ваткой, вдруг стала негромко и дробно смеяться.

– Что? – посмотрел на нее Сергей.

– Да так… Смеюсь себе… Сиди смирно, а то как бы больно не получилось.

Начальник станции находился на втором этаже вокзала, и Сергей, в два приема перемахнув деревянную лестницу, без стука влетел в небольшую приемную.

За столом сидела молоденькая секретарша и неумело выбивала что-то на машинке.

– О! – приятно удивился Сергей и осадил свой бег. – Бонжур… А начальник у себя?

Секретарша рассматривала странного посетителя – измазанное йодом лицо, старую железнодорожную тужурку, помятую и несвежую одежду, молчала.

– Начальство, спрашиваю, на месте?

– Нету… На путях.

– Прекрасно… – Сергей сел на свободный стул. – А вы сами, прелестное дитя, не можете решить один жизненно важный вопрос?

– Решает вопросы Иван Никифорович, – ответила девушка. – А я – секретарь.

– Секретари, как правило, и решают вопросы, это я знаю по опыту. Как вас зовут, девочка?

– Иван Никифорович будет только после одиннадцати.

– Мы постараемся обойтись без Ивана Никифоровича, – Сергей пододвинул стул поближе. – Скажите, девушка, вам стрелочники нужны?

– Вы что, начинаете приставать?

– В какой-то мере… Вы замужем? Холостая?

– Замужем. И у меня муж – боксер!

– Борис Лагутин? Виктор Савченко? Как его фамилия?

– Филиппов фамилия!

– О, это известный боксер! Именитый! Между прочим, я тоже в свое время увлекался. Так что мы с вашим мужем – если он есть – можем потягаться.

Девушка встала.

– Мне нужно выйти.

– Выходите, я подожду.

– Мне нужно закрыть.

– Закрывайте, я посижу под замком.

– Смотрите, я закрою.

– Закрывайте, закрывайте… Но чтоб у вас не возникло сомнений, я действительно пришел наниматься в стрелочники. Если увидите Ивана Никифоровича, так ему и передайте.

– Передам… – Секретарша закрыла за собой дверь, и было слышно, как пару раз крутнула ключом.

Сергей остался один. Встал, прошелся от стены к стене, на всякий случай подергал дверь. Она была заперта.

Вернулся к стулу, сел. Затем опять поднялся, опять дернул несколько раз за ручку. Глянул в окно – прыгать высоко, опасно.

Несильно постучал кулаком в дверь.

– Але!..

Снова выглянул в окно, влез на подоконник, попробовал дотянуться до веток близко растущего дерева. Не получилось…

– Але!.. – постучал в дверь посильнее.

И вдруг услышал в коридоре шаги – неторопливые, тяжелые, явно мужские. И вперебивку с ними – частые, дробные, очень уж женские.

Метнулся по комнате, попробовал спрятаться за портьеру, а двери уже отпирали, и тогда он запрыгнул на подоконник, еще раз примерился к высоте и, взмахнув руками, рухнул вниз.

Поднялся, отковылял за угол и, припадая на ушибленную ногу, побежал прочь. Сзади кричали, кто-то увидел его и, похоже, бросился догонять, и во всю заливался милицейский свисток.

Сергей перепрыгивал через рельсы, нырял под вагоны и за вагоны, увидел вдруг идущий товарный состав, с трудом успел уцепиться за подножку, подтянулся, вскарабкался наверх и, ощутив крепкий деревянный помост, облегченно вздохнул.

Состав набирал скорость, все опасное осталось позади, и уже в конце станции, когда пути сужались и сужались. Сергей увидел знакомую стрелочницу, державшую в руке желтый флажок.

Лариса была в длинном свободном халате и, открыв на звонок, очень удивилась, увидев на площадке Сергея.

– Салют! – поднял он руку и галантно поклонился. – Так как насчет войти?

Она рассматривала его и удивленно улыбалась.

– Мы некстати? – Попробовал заглянуть в квартиру Сергей.

– Вы всегда кстати, – ответила Лариса и отступила. – Проходите.

– Благодарствую…

В прихожей Сергей снял тужурку, сбросил туфли и крепко прижал к себе приятельницу. Она стояла прямо и бесстрастно, никак не реагировала на его объятия, смотрела прямо перед собой – в стенку.

– Все? – спросила она наконец.

– Все… – Он отпустил ее, поцеловал ей руку. – Ты настоящий друг.

Лариса улыбнулась:

– Худшего комплимента женщине не скажешь.

– А ты для меня не женщина. Ты – выше!

– Жаль, – сказала она и направилась в комнату.

– Почему – жаль? – Сергей следовал за ней.

– Потому что женщина прежде всего женщина, а потом все остальное. – Лариса открыла платяной шкаф, стала искать там что-то. – Переодеваться будете?

– При условии, что в самое модное твое платье.

– Платье мне самой пригодится, а вам мы отыщем что-нибудь мужское. – Она сняла с вешалки пиджак, брюки, рубашку, бросила все это на кресло. – Примерьте…

– О! – Сергей с интересом рассматривал одежду. – Откуда это?

– Из шкафа.

– Трофеи от изгнанного мужа?

– А может, приманка для изгоняемых мужей? – засмеялась Лариса и вынула из боковинки дверцы галстук. – Только узел я завязывать не умею.

– Ладно, это мы вам простим… – Сергей приложил к себе костюм, прикинул; – Годится… – И вдруг посмотрел на приятельницу. – Послушай! А почему ты не спрашиваешь, где я был, что со мной было, почему, в конце концов, я здесь?

– Зачем?

– Неужели не интересно?

Она пожала плечами.

– Знаете, нет. В общих чертах я догадываюсь, а детали меня не интересуют.

– Ну, а если со мной случилось что-то из ряда вон вы ходящее?!

Лариса покрутила головой.

– Нет. Если бы с вами случилось что-то из ряда вон выходящее, вы бы сюда не пришли.

– А куда же?

Она опять засмеялась.

– В милицию, напри мер.

– Но со мной действительно случилось!

– Поссорились с женой и поскандалили с начальством?

– Ты считаешь, этого мало?

– Жена простит, начальство – тоже, и все, Сережа, будет как прежде. Все войдет в русло.

– Да нет же! – Сергей метнулся по комнате, махнул рукой. – Нет! Нет! Не только жена и не только начальство!

– И девушка, например…

– Какая девушка?

– Молоденькая… Алиса, кажется.

– Правильно, и она тоже! Кстати, что она, когда я ушел?

– Танцевала.

– Никакой паники не закатила?

– Да нет, танцевала. В вашем пиджаке.

– Надо ее найти, объясниться… У тебя машина на ходу?

– Да, можете брать.

– Ну, разве ты не друг? – Сергей приобнял Ларису. – Друг, да еще какой! Настоящий!

Она уткнулась ему в грудь и стала тихо смеяться.

Он отстранился.

– Что?

– Это я своим мыслям.

– Ну, а все же?!

– Своим мыслям!.. Вам не интересно будет!

Сергей возмущенно хохотнул.

– Ну, во-первых, мне любые мысли интересны. А во-вторых, когда ты, в конце концов, перестанешь мне «выкать»?

– Никогда.

– Почему?

– Мне так удобней.

– Боишься фамильярности?

– Мне, Сережа, уже сорок три, и в этом возрасте я боюсь только себя.

– Мне тоже завтра сорок, – сказал Сергей, – но после того, что со мной произошло, я даже себя перестал бояться!

Лариса снисходительно улыбнулась, подошла к нему поближе, положила руки на плечи.

– Милый мой, дорогой мой, неповторимый мой… Вся суть в том, что с вами ведь ничего не произошло.

– То есть?

– То и есть. Не произошло и не могло произойти.

– Ты это серьезно?

– Вполне.

Он некоторое время внимательно смотрел на нее, словно изучал, потом взял приготовленные вещи, усмехнулся чему-то и направился к ванной.

– Ну ладно…

Слышно было, как шелестела из душа вода, как плескался и отфыркивался моющийся, а в окно был виден большой мокрый двор в чернеющих листьях, по которому выплясывала разухабистая зазывная свадьба…

Сергей вышел из ванной – чистый, вымытый, с зачесанными влажными волосами, в ладно сидящем костюме – сказал с каким-то многообещающим озорством и даже весельем:

– Я понял, почему ты смеялась.

Лариса не отреагировала.

– А костюм на вас сидит просто идеально, – сказала она. – Я вижу в этом какой-то знак.

– Я понял! Я все понял! И я докажу тебе! Где ключи от машины?

– Обедать будете?

– Где ключи?

– Что-нибудь случилось, Сережа?

– То, о чем я уже говорил тебе. И я докажу!

– Сережа…

– Я сказал – нет! Я должен торопиться! Я должен увидеть тех, с кем завтра не увижусь! Я должен попрощаться с ними! Где же ключи, Лариса?

– Я их вам не дам.

– Ключи! Ключи! Ключи! – Сергей схватил ее за плечи и с каким-то веселым угаром стал трясти ее. – Ключи!

– Я не дам, Сережа! Вы что? Успокойтесь, Сережа!

Он вдруг увидел их на гвоздике в прихожей, с прыжка подцепил их и тут же ринулся к выходу.

– Завтра на даче, как договорились! А сегодня я должен… Я обязан, Лариса… Я так виноват перед всеми, Лариса!.. Я не имею права! А завтра будет поздно!.. Салют! – послал воздушный поцелуй и с грохотом покатился по лестнице.

– Сережа! – закричала Лариса и бросилась следом. – Сережа! Вы что, Сережа?!

«Жигули» мчались по улицам с бешеной скоростью, на поворотах их заносило, и резина пронзительно визжала, светофоры – красные ли, зеленые – все едино оставались позади, а Сергей прижимался к баранке, словно боялся, как бы что-либо не зацепило его за голову.

В какой-то момент он заметил, что его преследует милицейская машина, по поддал газу и останавливаться не собирался. Решил выдержать до конца.

Из переулка впереди выскочила еще одна машина ГАИ и пошла впереди, приглашая жезлом и громкоговорителем остановиться.

Сергей не реагировал – шел, как шел.

– Семнадцать восемьдесят один, остановитесь!.. Примите вправо и остановитесь! Семнадцать восемьдесят один!

Он весело улыбался и жал на «железку».

– Семнадцать восемьдесят один! Я приказываю, остановитесь! На улице пешеходы – остановитесь!

Передняя машина стала притормаживать и прижимать Сергея к бровке. Он будто поддался маневру, выждал какой-то момент, затем рванул влево и лихо пошел на обгон.

Началась самая настоящая гонка. Сергей уходил, его преследовали. Чуть погодя из поперечной улицы вылетела еще одна машина, и его начали, что называется, загонять в угол. Угол сужался, шансов на какой-либо еще маневр оставалось все меньше, и Сергей наконец нажал на тормоз и остановился.

Сидел устало и расслабленно и ждал наказания.

К нему – справа и слева – подошли два милиционера, откозыряли.

– Права!

Сергей развел руками: нет.

– Прошу выйти из машины.

– Пожалуйста… – вышел.

– Прошу в машину ГАИ.

– Тоже пожалуйста.

Сели в милицейскую машину, к тем двум присоединились еще двое.

– Документы.

– При себе нет.

– Чья машина?

– Во всяком случае, не моя.

– Украли?

– Взял.

– У кого?

Сергей посмотрел на спрашивающего.

– А вот этого я вам не скажу.

– Джентльмен… Вот это как раз мы и сами узнаем. Спиртное принимали?

– Ни грамма.

– Это мы тоже проверим, – сказал офицер и кивнул водителю: – Поехали.

Машина тронулась, и ехали некоторое время молча.

– Ну, а вот интересно все же, – заговорил милиционер с сержантскими лычками, – куда вот вы неслись?

Сергей подумал, пожал плечами.

– Мне завтра сорок… И я спешил попрощаться.

– С кем?

– Есть с кем.

– Скажите спасибо, что вовремя остановили, – заметил офицер. – А так бы точно попрощались. Навсегда!

Сергей глянул на него, усмехнулся:

– Спасибо…

Из милиции их выпустили уже перед самым вечером. Опять начался мелкий дождь, они стояли посреди двора, молчали.

– Ко мне? – спросила Лариса.

Сергей отрицательно покрутил головой.

– Мне надо кое-куда зайти.

– Тогда, значит, до завтра?

– До завтра…

Лариса сделала ему «ручкой» и пошла прочь. Сергей смотрел ей вслед, потом позвал:

– Послушай!..

Она остановилась, вопросительно посмотрела на него. Сергей подошел поближе.

– У тебя есть на даче большое деревянное колесо?

– А вам это зачем?

– Ну, колесо!.. Круглое и большое!

– Допустим…

– Есть или «допустим»?

– Ну, есть. Вам оно зачем-то понадобится?

– Не думаю. Но ведь я никогда не был у тебя на даче. А что колесо есть, знаю. Сарайчик, и за углом, у стенки, это колесо. Правильно?

– Правильно.

– А знаешь, откуда я знаю?.. Я ведь по ночам летаю. Везде летаю, и над твоей дачей тоже. И все вижу…

– Вам надо хорошенько выспаться, Сережа, – сказала Лариса и ласково потрепала по плечу. – Идите домой к жене… и выспитесь.

– Ты не веришь, что я летаю?

– Верю, Сережа. Конечно, верю… Ступайте…

– Я летаю, Лариса! – Он не отпускал ее. – Я действительно летаю. Ты зря смотришь на меня, как на сумасшедшего. А завтра я попробую полететь не во сне, а наяву. У тебя на даче попробую. Хочешь?

– Завтра, Сережа, будет видно. А пока идите домой. Там вас наверняка ждут. До завтра…

Она снова двинулась в своем направлении, и Сергей смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом.

На звонок никто не открывал. Он попробовал постучать ногами, и на стук открылась дверь соседней квартиры.

– Наташеньки нет дома, – сказала милая, приветливая женщина за пятьдесят. – А Машенька, по-моему, во дворе.