Текст книги "Полеты во сне и наяву"

Автор книги: Виктор Мережко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

ВИКТОР ИВАНОВИЧ МЕРЕЖКО (родился в 1937 году) окончил сценарный факультет ВГИКа. По сценариям В. Мережко созданы фильмы «Здравствуй и прощай», «Одиножды один», «Трын-Трава», «Журавль в небе», «Трясина», «Уходя уходи», «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Родня» и др. Член Союза писателей СССР.

Сатирическую кинокомедию по литературному сценарию Виктора Мережко «Полеты во сне и наяву» ставит на киностудии им. А. Довженко режиссер Роман Балоян.

Сергей распахнул дверь своего отдела, сделал шаг, театрально вскинул руки.

– Товарищи!.. Друзья!.. Братья! – приблизился к столу начальника, рухнул на колени. – Николай Павлович! Коля! Горю! Нежданно-негаданно, средь бела дня, как швед под Полтавой. Спасай!

Начальник молча, сквозь толстые очки устало смотрел на пего.

– Не человек, а несгораемый шкаф, – сострила, не отрываясь от работы, самая немолодая и отделе, Нина Сергеевна. – Горит каждый день, и хоть бы рубчик остался.

– На душе, Нина Сергеевна, – не оборачиваясь, ответил Сергей. – На душе… А душа – нечто нематериальное… – И продолжал, чуть паясничая, есть начальника глазами. – Коля!.. В твоих руках жизнь. Не очень молодая, правда, по – жизнь!

Тот помолчал еще, спросил:

– Что на этот раз?

– Мать! Через полтора часа поезд.

– Мать?

– Мать. Родная и единственная, надо встречать.

– А в прошлый раз у тебя, кажется, залило квартиру?

– Ты мне не веришь?

– А перед тем?

– Не веришь?

– Перед тем что было?

– Перед тем он ездил снимать соседа о дерева, – со, смехом сообщила смазливенькая Светочка. – Сосед перепутал входную дверь с балконной и рухнул вниз. Благо, дерево на пути попалось…

– Займи свое место и работай, – сказал просителю Николай Павлович и склонил свою плешивую голову над бумагами.

Сергей медленно поднялся, так же медленно отряхнул коленки, подошел к Светочке.

– Тебе сколько лет, девочка?

– А в чем дело? – заняла та сразу оборонительную позицию.

– Лет тебе сколько?

– Во-первых, у женщин не спрашивают, а во-вторых, если сильно хочется, скоро двадцать.

– И как ты собираешься жить дальше?

– Нормально!

– Нормально… Нормально – да, правильно – никогда! И знаешь, почему?

– Ну, интересно…

– Ты только что ударила своего отца.

В комнате прыснули – это оказалась Нина Сергеевна, удивленно поднял голову начальник, а Сергей резко крутанулся вокруг себя, глаза его горели болью и обидой.

– Да, отца! Она оскорбила человека вдвое старше себя! Ей почти двадцать, мне почти сорок! Откуда это у тебя, девочка? Ну ладно он, – кивнул Сергей на Николая Павловича. – Он обязан быть таким. Место обязывает! Но ты? А если я действительно снимал человека с дерева и если действительно ко мне сегодня приезжает мать?! Как ты проверишь – правда это или ложь? А ведь она приезжает! Мать приезжает к сыну! У сына через три дня дата – сорок лет! – и мать приезжает к нему. Поздравить! Старенькая такая мать, седенькая, сухонькая. Ну, ухмыляйся, иронизируй, издевайся. Продолжай в прежнем духе! Ну?!

Светочка смотрела на него и готова была вот-вот расплакаться.

– Не кричите на меня…

– Я не кричу, а плачу. Плачу и рыдаю! О тебе! Милая моя, дорогая, как же ты действительно собираешься жить дальше? К чему ты придешь? Ведь пусто здесь – нет ни святого, ни праведного! Когда же ты успела растерять, ведь всего двадцать?!

Светочка плакала, слезы катились по ее тугим щечкам.

– Что вам от меня нужно? Оставьте меня!

– Отстань от нее, – сказал Николай Павлович. – Делать нечего, что ли?

– Эх, вы!.. Люди-человеки… – Сергей сел за свой стол и стал смотреть в окно.

В комнате было тихо. Едва слышно всхлипывала обиженная девица, приглаживал топорщащиеся волоски на лысине начальник, Нина Сергеевна чистила пилочкой ногти, и лишь угасающая – ярко и неотвратимо – красавица Лариса как ни в чем не бывало продолжала что-то писать и подсчитывать.

– Николай Павлович, – не глядя на начальника, произнесла Нина Сергеевна, – а ведь Сереже и в самом деле через три дня сорок. Забыли?..

– Допустим, помню… И что вы предлагаете?

– Здрасьте… Во-первых, отпустить человека, а во-вторых, отметить. Сорок лет!

– Насчет отпустить – не возражаю. Пусть идет… А вот насчет отметить, не знаю. Попадает как раз на выходной. Подсчитайте!

– Тогда либо сегодня, либо в понедельник, – заключила Нина Сергеевна и обратилась к Сергею: – Вам когда, Сережа, удобнее – сегодня или в понедельник?

Сергей молчал, смотрел в окно.

– Сережа… К вам обращаются, Сережа.

– Они, видите ли, еще и обижены, – заложенным носиком сказала Светочка. – А я не собираюсь участвовать ни сегодня, ни вообще.

– Начнем с того, что тебя пока еще не пригласили, – остановила ее Нина Сергеевна. – А если даже и пригласят, привыкать отрываться от коллектива, я думаю, не стоит. Тем более, с такого возраста!

– А вам мой возраст прямо поперек горла всем встал!

– Ладно, товарищи, тихо! – вмешался Николай Павлович. – Когда и как отмечать – это мы решим сами. Без виновника! А ему надо спешить. А то и правда неудобно – мама приедет, а ее никто не встречает. Давай, Сережа, время.

Сергей не шелохнулся, продолжал изучать жизнь за окном.

– Сережа! Я ведь в твоих интересах!

– Пошел ты!..

– Вот, пожалуйста… – развел руками начальник. – Ну, как хочешь. В конце концов, твоя мать, а не моя.

Снова стало тихо. Николай Павлович отнес какую-то бумажку на стол Нины Сергеевны, вернулся на место и углубился в работу.

– Сергей! – не выдержал он наконец. – Не на том набираешь очки! Был бы другой случай – наплевать! Но мать! Тебе не совестно?

– А тебе?

– Мы, Сережа, забыли о вашем юбилее, – примирительно сказала Нина Сергеевна. – У нас как-то вылетело, а вы не напомнили.

– И нечего оправдываться! – набросился на нее начальник. – Подумаешь, цаца… Пусть сидит, сам же потом и пожалеет.

Сергей посидел еще немного, поднялся, пересек комнату, остановился возле стола Ларисы.

– Можно воспользоваться?

Она глянула на него, чуть заметно улыбнулась, достала из ящика стола связку ключей, бросила ему.

– Мерси… – Сергей дошел до двери, обернулся. – Ладно, товарищи, не будем обижаться. Все мы бываем несправедливы.

Солнце было жухлое, осеннее, улицы нежились в ласковом угасающем тепле, и скрученные желтые листья неслись за машиной отчаянно и весело.

Сергей вел «Жигули» легко. Легко ориентировался на редкие в этом городке светофоры, мягко нырял в улочки и переулки, без «сердца» пропускал зазевавшихся пешеходов, видел каких-то знакомых и коротко сигналил им, все вокруг было знакомо и близко, и музыка, несущаяся из колонок, была как нельзя кстати и усиливала ощущение стремительности, невесомости, счастья.

Остановился возле базара, запер автомобиль, ловко подбросил и поймал ключи и направился к цветочному ряду.

– Ну что, бабка, продавать будем или спекулировать?

– Какая уж там спекуляция, милый? Бесплатно отдаю.

– Хороший товар бесплатно не отдают. Пойдем поищем за деньги. – И шагал дальше.

Базар маленького городка – это особый базар, а цветочный ряд такого базара – это на всю жизнь. Выбор, сочетание красок, цены, желание продать – все на радость и щедрость.

– За сколько продашь, бабушка?

– За рубль, сынок.

– А желтые, говорят, к разлуке.

– Не цветок разводит, а когда девка с ума сходит.

– Мудрость стоющая, но лучше не рисковать.

Показалось или так и есть? Вроде промелькнула поодаль знакомая косынка и исчезла. Наверно, показалось…

– А вот это то, что я искал. Сколько?

– Три рубля.

– А совесть?

– Как выйдешь с базара – направо.

Опять косынка. Нет, не показалось. Так и есть, Наташа… Интересно, что она здесь делает? И потом – заметила или нет? Похоже, что пока не заметила.

– Беру! Держи, друг, рубль, и до следующих встреч.

– Ты что, друг, обнаглел, что ли?.. А ну, положь на место!

Сергей наклонился к нему, доверительно сказал:

– Ты, когда выйдешь с базара направо, обрати внимание – там прогуливается совесть, имя которой – милиция.

Часы – большие, угловые, с замысловатыми стрелками и цифрами, самые известные в городе, – показывали уже почти два, а Алисы все еще не было. Сергей из машины не выходил, посматривал на свою «сейку», сверялся с теми, что над самой головой, и постепенно начинал терять терпение.

И вдруг он снова увидел Наташу. Она шла по той же стороне улицы, где стояли и его «Жигули», шла медленно, как-то расслабленно, в руках тащила две тяжелые, наполненные сумки. Что-либо предпринимать – ну, например, убегать или пригибаться – было абсолютно бессмыссленно, и оставалось только сидеть тихо и неподвижно и уповать на случай или судьбу.

Наташа двигалась прямо на автомобиль. Сомнений, что она его не заметила, практически уже не оставалось. Сергеи скорее чувствовал, чем видел, как она подошла к «Жигулям», нажала кнопку дверцы и со вздохом облегчения рухнула на заднее сиденье:

– Привет…

Сергей смотрел на нее в зеркальце заднего вида.

– Привет.

– Я шла и знала, что увижу тебя здесь.

– У тебя всегда была хорошая интуиция.

Наташа засмеялась.

– Есть такой грех. Но вот что у тебя появились личные «Жигули», даже я предположить не могла.

Сергей тоже засмеялся.

– Считай, что приятный сюрприз.

– Так и буду считать.

– А ты почему не на работе?

– А ты?

– У меня дела.

– У меня тоже… – кивнула Наташа на свои сумки. – Готовлюсь к твоему сорокалетию.

– В рабочее время?

– В обеденный перерыв… – И тут она заметила рядом с собой цветы. – О. это для меня?

– Угадай… – Сергей не выпускал ее из зеркальца.

– Думаю, для меня.

– Конечно… Для кого же еще? – Он перегнулся через сиденье, поцеловал ее в висок. – Довольна?

– Спасибо, милый…

– Пожалуйста… – Сергей завел машину, мельком окинул близлежащее пространство. – Стало быть, на работу? Или сначала домой?

– Еще не решила… – Наташа видела его лицо в том же зеркальце, улыбалась. – А давай постоим еще немного, повспоминаем. Ведь это было наше любимое место. А?..

Он пожал плечами, заглушил двигатель.

– Давай повспоминаем… – И не без иронии предложил: – Вспоминай!

Она повертела цветы в руках, сказала:

– Ты всегда назначал свиданье именно здесь. Под часами… И я каждый раз опаздывала. Я опаздывала, а ты каждый раз готовил мне сюрприз. Один раз, помню, ты вместо себя привязал к столбу бродячего пса, а сам спрятался. Помнишь?

– Помню! Я все помню… – Сергей начал терять терпение, снова завел двигатель. – Закончились воспоминания? Можно ехать?

– Ты спешишь?

– Как ни странно! Но в отличие от тебя у меня повышенное чувство гражданской ответственности, и оставшуюся половину рабочего дня я все же намерен честно отсидеть на своем рабочем месте… – Он воткнул передачу и готов был уже тронуться с места, как вдруг увидел, что из-за угла выскочила легкая и стремительная Алиса, заметила машину, махнула над головой сумочкой и бегом понеслась к ним.

Сергей круто и резко вывернул руль.

– Так домой или па службу?

– Сейчас решим, – остановила его Наташа. – Давай сначала прихватим эту попутчицу и тогда все решим.

Он оглянулся, внимательно посмотрел на нее.

– Тебе так хочется?

– Очень.

– Ну что ж, хочется да еще очень – давай… – Сергей крутнул ключ зажигания, откинулся на спинку сиденья и стал ждать.

Алиса подбежала к «Жигулям», открыла переднюю дверцу и с ходу упала рядом с Сергеем.

– Ой, прости, пожалуйста… Еле вырвалась. Врала не знаю как, а они никак не верили. – Она была завидно молода, красива, благоухающа, шумна. – Под конец пришлось согласиться в следующую субботу отработать на овощной базе, и только тогда отпустили… – И со смехом уточнила: – К подруге в ЗАГС отпустили!

– Вот теперь можно ехать, – ровным голосом сказала Наташа.

– Здрасьте, – повернулась к ней попутчица. – Я болтаю, а вы, наверно, торопитесь?

– Я – нет. Он торопится. У него повышенное чувство гражданской ответственности.

Алиса прыснула.

– Ой, вы его не знаете. Никуда он не торопится и ничего у него не повышенное! Мы нормально едем на пленэр.

– На пленэр? – переспросила Наташа.

– Ну да! На природу, то есть. У него через три дня сорокалетие, а мы решили начать уже сегодня. Поехали с нами?

– Хорошая девочка. Умненькая… – похвалил Сергей и погладил ее по голове.

Алиса не поняла, смотрела то на него, то на незнакомую женщину сзади.

– А что? Я что-нибудь не так?

– Все правильно, – сказала Наташа и протянула ей цветы: – Это, наверно, вам.

– Какая прелесть! – Она уткнулась в букет, прикрыла от удовольствия глаза. – Шикарно! Это как раз те, что я люблю! – Потянулась к Сергею, чмокнула его в щеку и тут же стерла след помады. – Вы не представляете, какой он законный мужик. Внимательный – сил нет!

– Догадываюсь, – ответила Наташа.

– Ой!..

– Что?

– Я вас, кажется, знаю.

– Наконец-то, – сказал Сергей. – Можешь познакомиться – моя жена. Законная!

– Наталья!

– Очень приятно. Алиса.

– Тоже приятно… Так на пленэр или на работу?

– Я выйду, – сказала Алиса и попыталась открыть дверцу.

– Сидеть! – приказал Сергеи, придерживая дверцу. – Всем сидеть! Раз уж мы собрались, давайте поговорим.

– О чем же, интересно? – Алиса, чуть откинувшись, с прищуром смотрела па него.

– А обо всем! О жизни, например! – Он тоже смотрел па нес и улыбался. – Разве нам нечего сказать друг другу?

– Мне, например, после всего этого – нечего.

– А тебе? – повернулся Сергей к Наташе.

– Мне есть, но лучше я потом.

Сергей мотнул головой, сделал музыку потише.

– Хорошо. Тогда начну я… Не возражаете?

– Я лично нет, – сказала Наташа.

– Остальные воздержались… Начнем! Вот сидят две женщины. Одинаково мне близкие и одинаково дорогие. Но! Одну из них я любил, вторую – люблю. Одну намерен оставить, вторую – осчастливить. С одной меня не связывает ничего, кроме долга, а со второй – все, кроме долга. Спрашивается: что же делать бедному Ереме?

Женщины молчали.

– Бабоньки, подружки, помогите разобраться… Через три дня сорок, а дурак дураком. А? К кому из вас прислониться?

И тут Алиса ударила его – звонко, наотмашь.

– К телеграфному столбу! – И стала снова рваться из машины. – Выпусти меня! Сейчас же выпусти! Слышишь?

Сергей не отвечал, смотрел на нее и продолжал держать дверцу.

– Я буду кричать – выпусти! Ну, выпусти же!

– Выпусти девочку, – сказала Наташа. – Она успокоится и все тебе простит.

– Нет!.. – Алиса была разъярена, и в глазах дрожали слезы. – Никогда! Нет!

И вас я тоже презираю! Его презираю и вас презираю! Обоих… И сейчас же выпустите меня!

Наташа убрала руку Сергея, и Алиса тут же вывалилась из машины. Дробно и нервно застучала прочь, потом вдруг вспомнила о букете, вернулась назад, с силой швырнула его в открытую дворцу и, сделав несколько таких же ломающихся от высокой шпильки шагов, не выдержала, перешла на бег.

Сергей, не отнимая ладоней от лица, смеялся тоненько и с подвыванием.

– Маленькая идиоточка. Как она, бедненькая, обиделась. Ты, Наташка, такой не была.

– Ты тоже таким по был.

– Ошибаешься. Я таким был всегда. Просто ты не замечала. Любила и не замечала. Глотала! Так на работу или ну ее?

– На работу.

– Тоже повышенное чувство гражданской ответственности?

– Это у нас с тобой семенное. Двенадцать лет семейной жизни не пропали даром.

Ехали быстро и молча. Громко играла музыка в салоне, Сергей насвистывал и лихо закладывал повороты, а Наташа смотрела в окно и задумчиво рвала на кусочки листок от цветка.

– Дочку заберешь из сада сама, – прервал молчание Сергей. – Я не успею.

Жена не ответила.

– И если кто-нибудь позвонит, скажешь – буду поздно.

Ни слова, ни взгляда.

– И вообще, никаких приготовлений на воскресенье. То, что мужику сорок, не такая уж большая радость. Тут скорее надо плакать, чем веселиться.

На светофоре остановились, и Сергей коротко посигналил кому-то впереди стоящему.

Тронулись.

– Ты что, обиделась?

– Нет.

– А почему молчишь?

– Думаю.

– О чем, если не секрет?

– О работе.

– А эта дурочка так у вас и командует?

– Которая?

– Начальница! Вера Павловна, кажется!

– Теперь у нас мужчина.

– Ну да?! И давно?

– Больше месяца.

– Молодой?

– Сорок.

– Смотри, Наташка! – погрозил в зеркальце Сергей. – Не влюбись! Мужики в таком возрасте, знаешь, какие опасные?

– Знаю… – Наташа увидела желтокремовое здание своего управления, предупредила: – Смотри, не проскочи.

– Спокойно! – не снижая скорости, Сергей аккуратно подрулил к самым ступенькам, с улыбкой повернулся к жене: – Ну что, будь здорова, дорогая?

– Будь здоров, дорогой.

– Цветы не желаешь взять?

– В следующий раз.

– Зря… – Он хотел через сиденье поцеловать ее, она отстранилась. – Все же обиделась… А знаешь, кто эта девчушка?

– Ключи от квартиры при тебе?

– При мне.

– Покажи…

– Зачем? – Сергей достал из кармана связку домашних ключей, на открытой ладони выставил перед собой. – Пожалуйста… – И с несколько удивленной улыбой проследил, как Наташа взяла их и опустила себе в сумочку. – А?

– Ага… Тебе они больше не нужны… – Жена вышла из машины, кивнула на сумки с рыночными покупками: – А это прихвати… Глядишь, и пригодится!

Она поднималась по выщербленным ступенькам в свое райуправление торговли, Сергей смотрел ей вслед, и легкое удивление не сходило с его лица. Потом крикнул:

– Так на всякий случай напоминаю – буду поздно! И оставить поесть не забудь!

В техотделе все были на местах, работали тихо и сосредоточенно, и Сергей, войдя, с ходу сообщил:

– Все мимо, все зря! Во-первых, поезд опоздал, а во-вторых, никто не приехал. Обежал весь состав – чужих полно, а родного лица не вижу! – Разделил неиспользованный букет на три части, положил на стол Нине Сергеевне, Светочке и Ларисе. – С наступающим моим юбилеем! – присовокупил Ларисе также ключи от машины, поцеловал руку и сел на свое место. – Фу! Наверно, случилось что-то. Как бы не заболела старушенция.

– А может, в телеграмме ошибка? – неуверенно поинтересовалась Нина Сергеевна. – Может, не тем поездом?

– Поезд тот, ошибки нет, а вот все остальное пока загадка.

Светочка встала из-за стола, прошла к Сергею, положила перед ним подаренные цветы и вернулась на место.

Сергей проследил за ней, взял цветы, бросил их в корзинку и стал листать бумаги.

– Товарищи! – сказал Николай Павлович. – Все же отдел наш небольшой, это как бы своеобразная семья, так давайте, в конце концов, жить дружно. Надоело, ей-богу!

– А мне его подарки не нужны! – гордо вскинула головку Светочка. – Я не ссорюсь, но и без подарков тоже обойдусь.

– Цветы, довожу до сведения, не подарки, а категория прекрасного! – повысил голос начальник. – И эта категория по твоей милости оказалась в корзине! Сейчас же встань, подними цветы и поставь их на положенное место!

– Я их не выбрасывала, я их и поднимать не собираюсь!

– Трудно тебе будет жить с мужем, дорогая, – покачала прической Нина Сергеевна. – Ох, как трудно… – Прошла к корзинке, взяла цветы, отряхнула их, воткнула в баночку на своем столе. – Опомнишься когда-нибудь, да поздно будет.

– Не стыдно? – со значением спросил Николай Павлович девчонку.

– Ни капельки!

– А вот мне стыдно… И стыдно, и больно!

– А до них доходит, когда жареный петух клюнет, – заметила Нина Сергеевна. – Клюнет, тогда и доходит… Напорется вот на такого, который рога обломает, вмиг к памяти придет.

– Не обломает, – отмахнулась Светочка.

– Облома-ает… Еще как обломает. Сама такой была, знаю.

– Вот и не судите по себе… Чужие будет ломать, а у самого как бы свои не выросли!

Сергей вскинулся, вывалился из-за стола и, хохоча, на полусогнутых пошел по комнате.

– Браво! Прекрасно! Потрясающе! Вот он, ответ, достойный сегодняшней молодежи! Внимайте и учитесь! Пока он будет ее рога обламывать, у него же самого они и вырастут! – остановился напротив Светочкиного стола, опустился на колени: —

Я тебя обожаю! Ты моя прелесть! Если б я мог, я тут же сделал бы тебе предложение!

– А вы разве не можете? – спросила Светочка, не сводя с него спокойного холодного взгляда.

– К сожалению!

– Жаль. Я о вас лучше думала.

– О! – удивился Сергей. – А это уже похоже на провокацию. Ты меня провоцируешь, девочка?

– Удивляюсь.

– Не-ет, ты провоцируешь! Забрасываешь ложный крючок и с замиранием следишь – а вдруг я клюну. А я клюнул! Представь себе – клюнул! И в присутствии всего отдела делаю тебе предложение: Светочка, будь, пожалуйста, моей женой. Свою жену я не люблю, жить с ней в ближайшие пятьдесят лет не собираюсь, а ты мне подходишь по всем параметрам и размерам. Умоляю тебя, не откажи – прими руку, сердце и прочие потрепанные принадлежности! Ну?

– Сережа, – сказал Николай Павлович, – прекрати паясничать.

– А почему ты решил, что я паясничаю?! А я не паясничаю! Я устраиваю свою судьбу. Вам плевать на мою судьбу, а мне, представьте, нет. И я устраиваю ее так, как хочу! Так, Светочка, вы согласны стать моей судьбой?

– Я вам не верю.

– Да? А вообще-то, понимаю. Понимаю. Понимаю и ценю. Хорошо, пойдем, как говорится, дальше. Сказавши «а», надо решиться и на «б»! Товарищи! – Сергей ловко крутнулся вокруг себя, оглядел всех: – Когда мне не верят, я не могу молчать! Итак, признание. Публичное! Я вас обманул! Я вас всех сегодня обманул! Никакая мать ко мне не приезжала! Ни на какой вокзал я не ездил! Никакие сыновьи чувства во мне не поднимались! Я элементарно, как кот, мотался на свидание, где и был застукан собственной женой! Все! После этого, Светочка, ты будешь мне верить?

– После этого? – переспросила она и усмехнулась. – После этого тем более не буду.

– Николай Павлович! – с деланным возмущением повернулся Сергей к начальнику и, почувствовав вдруг общую тишину и увидев, как у Николая Павловича мелко и часто дрожит голова, чуть удивленно спросил: – Что?

– Ты, наверно, пошутил, Сережа? – полушепотом произнес он, и голова его задергалась еще сильнее.

– Ни в коем разе! Я сказал чистейшую правду!

– В таком случае, знаешь, как это называется?

– Примерно.

– А я назову тебе точно. Это – подонство!

Сергей фыркнул.

– Увы, ничего оригинального. Можно было бы придумать и поостроумней.

– Ты – подонок! – начальник сорвался и перешел на крик. – И тебе не место в нашем коллективе!

– Подавать заявление?

– Ты устраиваешь здесь истерики, спекулируешь на самом святом – на матери! – а потом с ясными глазами затеваешь спектакли с «публичным раскаиванием»! Где же твоя совесть, в конце концов?!

– Как выйдешь из заводоуправления – направо… Так подать заявление?

– Сейчас же! Сию минуту!

– С пребольшим удовольствием! – Сергей осмотрел присутствующих. – Может, у кого-нибудь будут напутствия, пожелания?

– Ай-я-я-я-яй! – покачала прической Нина Сергеевна. – Вам не надоело, Сережа?

– Что именно?

– Вот это все… Сколько вас помню, столько и не перестаю удивляться. Вы же какой-то ненормальный!

– Допустим, надоело. Что дальше?

– Пора бы взяться за ум.

– Спасибо, учту! Больше ни у кого ничего? Тоже спасибо… – Он сел за свои стол, вынул из ящика стола листок и принялся писать, диктуя слова вслух: – «За-яв-ле-нне… Прошу уволить меня по собственному желанию, так как не только сам, но и все остальные тоже считают меня законченным подонком, а плодотворно трудиться в таком качестве очень трудно. Прошу в просьбе не отказать. Сильно вас уважающий С. Макаров…» – подумал и приписал: – «Извините за компанию»… – Прошел к столу начальника, положил перед ним написанное. – Когда прикажете считать себя уволенным?

– Сегодня! Берите обходной – и скатертью дорога! А за первую половину дня я ставлю вам прогул!

– Низкое вам человеческое спасибо! – чуть ли не до самого пола поклонился Сергей. – Лучших подарков к юбилею и не придумаешь! – Вернулся на место и стал укладывать вещи в «дипломат». – «К сожалению, день рождения только раз в го-оду!..»

– Ай-я-я-я-яй! – опять покачала головой Пина Сергеевна. – А ведь мы вам поверили, Сережа. Я, например, чуть не расплакалась. А вы так обманули.

– Нервишки, Нина Сергеевна, нервишки… Если по каждому пустяку плакать, слез не хватит!

– Да какие же это пустяки, Сережа?! Ведь так расписали: мама, старенькая, одинокая, больная, никем не встреченная, – как же тут не заплачешь?! Знаете, что сказал Николаи Павлович, когда вы ушли?

– Что же сказал Николаи Павлович, когда я ушел?

– Какие же мы черствые, сказал он… Как нам не стыдно!

– А за что нам должно быть стыдно?

– За все!

– Вот те па! Сами заврались, а нам стыдно! Мне, например, теперь ни капельки не стыдно.

– А вообще?

– Что «вообще»?

– Вообще стыдно бывает? За что-нибудь и когда-либо?

– Представьте себе, не бывает! Я живу по иным законам, чем вы! И жизни в глаза смотрю прямо!

– Счастливый человек. И завидный! А Николаю Павловичу, как вы думаете, бывает стыдно?

– Не знаю, но думаю, что тоже не бывает.

– А вот я думаю, что бывает. Ему даже сейчас стыдно. Николай Павлович, неужели вам не стыдно?

– Я не желаю с вами разговаривать!

– Естественно… На нашем месте я бы тоже не желал. А ведь все равно должно быть стыдно. Вот меня, например, вы увольняете за вылазку на свидание в рабочее время, а себя за подобный факт даже не пожурили!

– Неправда! – гневно воскликнула Нина Сергеевна и даже привстала. – Вы не имеете права лить грязь на человека, которого здесь уважают!

– Меня трогает ваша святая вера в своего руководителя, но… Я все же имею право, Нина Сергеевна! Факты! А против фактов, как известно, не попрешь. Привести факты, Николай Павлович?

Начальник поднял голову, и было видно, как кровь прилила к его лицу.

– Вы вдвойне подонок!

– А может, даже втройне! – заложенным носиком прогундосила Светочка.

– В свободное время объединитесь и подсчитаете! Ну ладно… – Сергей быстро и резко вышел на середину комнаты, негромко хлопнул в ладоши. – Итак, факты! – Он выразительно посмотрел па Ларису, продолжавшую как ни в чем не бывало заниматься работой, повторил: – Факты! Лариса, можно тебя отвлечь?

Она оторвалась от бумаг, спросила:

– Что?

– Отвлечь, говорю, на минуту можно?

Лариса пожала плечами, отложила ручку.

– Ну…

– Но обещай, что будешь честной и искренней.

– Попытаюсь.

– В таком случае – вопрос!

– Послушай, ты… – не выдержал Николай Павлович. – Прекрати же, бога ради!

– Поздно, Коля. Теперь уже поздно! – развел руками Сергей. – Как говорится, понесло… – И снова обратился к Ларисе: – Так скажи, пожалуйста, красавица ты наша неувядающая, куда ты моталась два дня тому с нашим глубокоуважаемым Николаем Павловичем? В рабочее время!

Она. улыбнулась, спокойным тоном спросила:

– Вам, Сережа, это интересно?

– Интересно! И мне интересно, и всем интересно!

– А вот мне, например, это никак не интересно! Даже более того – противно! – Нина Сергеевна сгребла какие-то бумаги и с высоко поднятой головой направилась к двери.

– Мне, представьте, тоже! – поддержала ее Светочка. – Мне тоже… неприятно! – И тоже удалилась из отдела.

– Свидетели смылись, – сказал Сергей, – можем говорить откровенно и нелицеприятно… Так куда вы, голубки, отлучались на пару часов да еще в рабочее время?

– Вам действительно, Сережа, хочется это знать? – спросила Лариса.

– Очень!

– Зачем?

– Для общего развития.

– По ведь вы, по-моему, все знаете!

– Не все, но кое-что! Но мне сейчас важно, чтобы он узнал все!

– Он тоже знает. Во всяком случае, догадывается…

– Нет! – Николай Павлович решительно отодвинулся от стола, поднялся. – Я ничего не знаю и знать не желаю! И не догадываюсь! Это шантаж, и я не могу расценивать происходящее иначе! И особенно я удивляюсь вам, уважаемая Лариса Юрьевна!

– Простите нас, – сказала Лариса, усмехнувшись. – Такая дурацкая шутка… Это больше не повторится. Никогда в жизни… Я обещаю! – Села и снова углубилась в бумаги.

Сергей поднял крепко сжатый кулак, встряхнул им, на какой-то миг его глаза увлажнились от слез, он подскочил к Ларисе, припал к ее руке, схватил свой «дипломат» и, изобразив нечто наподобие полета, вывалился из отдела, чуть не сбив с ног Нину Сергеевну, которая, видимо, подслушивала…

Телефонная станция, где работала Алиса, находилась на самой окраине городка, и вокруг дыбились недавно построенные башни и дома-кварталы.

Сергей звонил из проходной, в авоське держал крупную дыню и говорил с хорошим среднеазиатским акцентом:

– Салам-алейкум!.. Але, дэвушка! Мне папраси, пожалюйста, Алис Суфорова… Кто спрашивает?.. Спрашивает ее дядя из Алма-Ата… Да, да, дядя… Приехал и, скажите, привез хароший парадок… То исть, не парадок, а падарок!.. Диня привез!.. Плехо знаю русский!.. Да, да, я на прахадной!

Повесил трубку, посмеялся собственной изобретательности, увидел молодую смазливую девушку, тут же подвалил к ней.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте… – она враждебно смотрела на него.

– Это вы?

– Нет.

– А кто?

– Что?

– Вы – где?

– Откуда я знаю!

– Может, поищем?.. Вместе!

– Кого?

– Вас… Допустим, в семь под часами?

– Не надоело?.. В третий раз пристаете!

– Пардон… – Сергей, смущенно посмеиваясь, отошел и тут увидел, что по широкой ковровой лестнице спускается Алиса.

Она тоже заметила его, остановилась. Стояли друг против друга, и Сергей пальцем поманил ее.

Она повернулась и пошла прочь.

– Алиса! – позвал он и бросился следом. – Алиса-а! – Вдруг схватился за сердце, замер и тут же, не глядя, рухнул на пол.

Дыня крутнулась и покатилась под стулья.

Кто-то ахнул, вскрикнул, стоявший вблизи мужчина в мгновение ока оказался рядом и, подставив колено под голову Сергея, уже расстегивал рубашку на груди пострадавшего. Какая-то старушка тащила дыню к месту происшествия.

– Это ко мне… Это со мной… – бормотала бледная испуганная Алиса и, стоя на коленях, ощупывала дрожащими руками лицо Сергея. – Пожалуйста, это мой…

– «Ко мне… со мной… мой!» – передразнил мужчина. – Сначала убегает, хвостом, понимаешь, крутит, а потом – мой… Беречь таких надо, а не гнать! – И обратился к собравшимся: – Разойдитесь, товарищи, дайте человеку воздуха!

Сергей чуть приоткрыл глаза, увидел Алису, попросил:

– Да, да, воздуха, пожалуйста… Лучше всего на улицу… Вот с ней, с женой… И дыню, пожалуйста, дыню…

Ему помогли подняться.

Мужчина, Алиса и еще какой-то гражданин с усами вывели Сергея во двор, усадили на скамейку, дыню примостили рядом, и мужчина на прощание посоветовал:

– Ты, парень, часок-другой оклемайся, а дома своей свистухе хвост накрути. Чтоб не виляла!

– Знаете что? – вспылила Алиса.

– Да я-то знаю, а вот тебе кое-что из арифметики разъяснить не мешало бы! – И ушел.

– Ну как? – посмотрела Алиса на Сергея.

– Что?

– Лучше тебе?

– Значительно… – Он улыбнулся, потянулся за дыней: – Это тебе подарок от всего казахского народа.

Она удивленно смотрела на пего:

– Ты что – обманул?

– А как я еще мог остановить тебя?

– Ну, знаешь…

Алиса попыталась встать, Сергей придержал ее.

– Сядь…

– Сейчас же пусти!..

– Сядь… Я ведь могу повторить.

– Знаешь что?

– Догадываюсь.

– Я ведь прибежала только потому, что подумала, что тебе действительно плохо.

– А мне действительно плохо.

– Я тебе больше не верю! Ни единому слову не верю!

– Плохо, Алиска… Честное слово.

– Тебе не стыдно перед людьми, которых ты обманул?