Текст книги "Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Владения деда Филлиноэртли миновала злая участь – эльфы сами покинули их, обнаружив однажды, что на сотни километров к северу не осталось их единоплеменииков… Кстати, сам князь считался среди своих весьма родовитым вельможей – предков от Гилфинга он мог пересчитать по пальцам, а когда я спросил его о возрасте – заявил, что точно не помнит, но что-то около восьмисот лет… При этом он выглядел двадцатилетним, да и вел себя, пожалуй, соответственно…

ГЛАВА 30

Отдохнув два дня в замке Маултон, принц со всей своей свитой отправился в Гонзор – предстать перед наследником императорского престола и просить у него помощи против «злодея-узурпатора». В крайнем случае принц Кадор-Манонг рассчитывал приобрести ходатая перед самим Императором – он надеялся, что юный пылкий герцог (каким его описывал гостеприимный сэр Менгрон) не останется равнодушным к возможности проявить себя защитником правого дела и отличиться на войне – а значит, обязательно станет доказывать отцу необходимость этой войны. Прибыв под вечер следующего дня в Гонзор, беженцы расположились в лучшей гонзорской гостинице «Золотой сокол», оккупировав ее целиком (благо, купцов и путешественников в городе почти не было, осень – неподходящая пора для странствий). Принц отправил одного из рыцарей известить герцога о своем прибытии и испросить аудиенцию – его выбор пал на разбитного и всегда веселого сэра Питви ок-Логра – сам же он наконец-то набрался храбрости поговорить как следует с сестрой. Кадор давно уже собирался это сделать, но в Маултоне было так хорошо, дочки тамошнего сеньора так мило принимали его, что принц не набрался духу прервать исключительно приятное времяпровождение ради беседы с раздраженной сестрицей, тем более, что таковая беседа неминуемо должна была кончиться ссорой, а ругаться в гостях у таких приятных барышень – нет уж, увольте… Наконец настал момент, когда неприятный разговор с Санеланой откладывать стало невозможно. Набравшись мужества, принц поднялся к покоям, занимаемым Санеланой и ее прислугой, постоял с минуту перед дверью, собираясь с духом, затем решительно постучал и, не дожидаясь ответа, шагнул внутрь.

Сестра, которую, разумеется, служанки уже предупредили о предстоящем визите принца, сидела перед зеркалом спиной к двери – на присутствие в комнате Кадор-Манонга она никак не отреагировала. Тот деликатно покашлял.

– Ну, братец, не мнись – я же знаю, что это ты. Говори, чего еще тебе от меня надо?

– Сестра, завтра нам предстоит аудиенция у герцога. Постарайся произвести на него благоприятное впечатление – это в твоих же интересах. Если Алекиан захочет нам помочь – считай, что мы уже на пути домой… Ведь он наследник Императора… – принц сказал все, что собирался и теперь не знал что делать – пауза затягивалась… – Ну, так что?

– Ступай, Кади и спи спокойно. Я все поняла.

Принц постоял еще с минуту, соображая, что может означать такой ответ – согласие или же… С этой истерички Санеланы станется – явится на прием к принцу Алекиану неряшливой замарашкой назло брату – тогда пиши пропало… Станет молодой красавец-принц стараться помочь замарашке… Не надумав ничего путного, Кадор-Манонг махнул рукой и вышел. Санелана медленно обернулась и уставилась на захлопнувшуюся дверь, задумчиво теребя локон…

Вернувшись к себе, принц кликнул слуг и велел распаковать его вещи. Перебрав свои наряды, он отругал слуг за нерадивость. Конечно, те были ни при чем – просто принц нервничал и ему хотелось сорвать на ком-то злость. Влепив одному из слуг оплеуху, Кадор-Манонг несколько успокоился и решил:

– Убирайте это к Гангмару обратно – я одену кольчугу. Пусть герцог видит, что я веду войну против демона, узурпировавшего альдийский престол – мое законное наследство. Да-да! Это хорошая мысль – так я легче завоюю его симпатию. Эй, вы, бездельники – приведите в порядок мою военную амуницию и если хоть одна пряжка не будет сиять – шкуру спущу! Пошли прочь!

После этого принц прошелся по комнате, остановился у стола:

– Я должен успокоить нервы! – сказал он и налил себе кубок вина.

Осушив кубок, Кадор-Манонг почувствовал себя немного лучше и отправился спать…

Проснувшись утром, принц кликнул слуг – те явились с приготовленным с вечера нарядом, опасливо поглядывая на сердитого молодого господина, но тот, погруженный в свои мысли, отпустил их, едва взглянув на принесенные ими вещи. Слуги торопливо убрались – на этот раз пронесло… Явился мастер Гирон – владелец гостиницы:

– Ваша милость, паланкин готов, – путь предстоял недальний – всего лишь площадь перейти, однако моросил дождик, а принц надеялся, что сестрица все же явится в приличном наряде, который не стоило бы мочить под дождем, да и вообще – подойти к воротам дворца пешком – дурной тон…

Собравшись, принц спустился во двор гостиницы и принялся нервно расхаживать под навесом, гремя своим воинским снаряжением – Санелана еще не показывалась и он волновался. Поджидавшие во дворе слуги, которым предстояло нести паланкин, постарались вжаться в стену и не привлекать внимания взбалмошного хозяина, явно пребывающего в плохом настроении…

Наконец из дверей вышли служанки принцессы. Кадор-Манонг нетерпеливо оглянулся – что-то сейчас покажется из дверей. Служанки придержали створки, пропуская госпожу – принц замер… и поневоле улыбнулся, увидев сестру, затем он облегченно вздохнул. Санелана выглядела превосходно.

А потом вернулся Кендаг, радостный и гордый – его въезд в Черную Скалу обернулся настоящим триумфом. Конечно, в его отсутствие военные отряды орков ходили на Гонзор и возвращались с победой, приведя некоторое количество пленниц, но двести четырнадцать «жен человеческого рода», пришедших с Кендагом из Альды – это было потрясающе. Лорд Внешнего Мира мгновенно превратился в героя, совершенно затмив при этом участников победоносных набегов на Маултон и другие замки Гонзора, его повсюду чествовали и славили соотечественники – а также осаждали добровольцы, желающие записаться в его отряд (почти все воины, пришедшие в Корону Гангмара с Кендагом переженились на приведенных ими альдийках, так что в армии Внешнего Мира образовались вакансии). Это обстоятельство поставило молодого лорда в сложное положение – с одной стороны, Ингви неоднократно высказывался, в том смысле, что орки – отличные солдаты и что он хотел бы иметь их побольше, но с другой стороны – солдат необходимо кормить, а военных предприятий, дающих наемникам занятие и добычу, больше не предвиделось. Следовательно, он приведет в Альду бездельников, которых к тому же придется содержать за счет казны – одобрит ли это король Ингви? Желающих же записаться в армию Лорда Внешнего Мира было огромное количество – даже после того, как Кендаг во всеуслышание объявил, что пришедшие с ним женщины – расплата короля Альды по договору за службу наемников-орков и что больше такой добычи не предвидится. Поэтому, поразмыслив, молодой лорд принял компромиссное решение – вместо восьмидесяти бойцов, оставленных им в Короне, он взял с собой обратно сто восемьдесят, но в их числе – немало мастеров из Верхнего и Нижнего Городов – Кендаг справедливо рассудил, что они скорее прокормят себя в мирное время.

Когда он доложил Ингви об этом и поделился своими сомнениями – тот объявил, что все сделано правильно:

– Я не сомневаюсь, что твои орки – не только отличные воины, но и хорошие работники, так что теперь они продолжат строительство на Северной стороне – а всех арестантов можно хоть сейчас продать в Энмар, – и тут же умчался разыскивать Мертенка, чтобы отдать ему новое распоряжение: всем купцам, возвращающимся через Альду домой, предлагать приобрести рабов.

Кстати, сами узники встретили известие об изменении приговора без энтузиазма – каторжная жизнь гребца-невольника на энмарских судах казалась многим не лучше смерти… Зато купцам это предложение пришлось по душе – из-за набегов морских разбойников, наносивших энмарскому флоту немалый урон, спрос на сильных рабов возрос, поэтому почти все узники в течение нескольких дней были проданы и отправились, гремя кандалами (заказ, весьма обогативший цех кузнецов), в Энмар…

Вскоре после своего возвращения в Альду, Кендаг узнал, что на королевской службе теперь находится отряд эльфов – Ингви свел его с Филлиноэртли и кивнул – дескать, познакомьтесь. Оба вельможи настороженно уставились друг на друга.

– Почему ты не кланяешься мне, орк? – первым нарушил молчание Филлиноэртли.

– Что? Это ты должен кланяться мне, лесная зверушка! – надулся в ответ Кендаг, но не ему было тягаться с эльфом в искусстве насмешничества.

– Ну да – будет какой-то земляной жабе кланяться князь эльфов!

– Что?!!

– Да! И между прочим, сопляк, я был князем уже в то время, как прапрадед твоего прапрадеда учился размахивать деревянным мечом и мечтал залезть под юбку какой-нибудь жабоподобной зеленой орчихе, думать не думая о женщинах человеческого рода, происхождением от которых ты, кажется, так гордишься.

Кровь прилила к лицу Кендага, он схватился за меч, его противник, совершенно довольный результатом своей речи, отступил на шаг и положил ладонь на рукоять кинжала.

– А ну, прекратить! – рявкнул на своих ссорящихся соратников Ингви. – Кендаг, остановись! А ты, эльф, что – забыл о моем запрете задирать орков? Я вижу, что предупреждения на тебя не действуют – так вот, я накажу тебя. С этой минуты ты лишен своего имени – будешь зваться Филькой, а не Филлиноэртли!

– Как это? – опешил эльф.

– А так! Теперь твое имя – Филька, это будет тебе всегда напоминать о наказании.

– Правильно, – подхватил Кендаг, – имя воина должно быть коротким, как боевой приказ, а это… филли-нилли… подходит не воину, а женщине, доступной всем (во время пути в Корону Гангмара спутницы Кендага хорошенько просветили его в некоторых аспектах жизни людей).

– Имя эльфа – как песня ручья, как щебет лесной птицы, как шум ветра в кронах деревьев, – обиженно заявил Филлиноэртли, – мне нельзя называться так – Филька…

– Пока ты служишь мне – я решаю, что тебе нельзя, – отрезал демон, – и мне уже надоели твои штучки. Так что вам обоим мой приказ – поладить! Кендаг, молчи! Сегодня будет пир по случаю твоего возвращения и если вы – вы оба – не напьетесь вместе как добрые друзья – берегитесь! Все!

 
…Моя святыня в ладонях врага,
В моей колыбели снегопад и пурга.
Я так беззащитен, как белая тряпка,
Как самый говенный человек на Земле…
 

Егор Летов

Мажордом, трижды стукнув посохом, громко объявил: «Его милость Кадор-Манонг, принц Альдийский, с сестрой – принцессой Санеланой!» – и посторонился, давая пройти гостям. Принц, ведя сестру под руку вошел в тронный зал Гонзорского дворца, он ужасно волновался, сердце колотилось как сумасшедшее. От этого приема зависит его судьба – если наследника императорского престола не удастся заинтересовать – останется последнее: броситься в ноги его отцу и молить о помощи против демона. И выложить последний козырь – обещать принести вассальную присягу и вернуть Альду в лоно Империи… Со всеми вытекающими неприятными последствиями. Чем-то обернется сегодняшняя аудиенция…

Войдя в зал, Кадор внимательно присмотрелся к сидящему на троне – перед ним был долговязый юноша в дорогом причудливо изукрашенном наряде (вот что сейчас носят в столице Империи!), с лицом скорее мечтательным, чем строгим. По правую руку от трона стоял крупный мужчина в доспехах и плаще цветов императорской гвардии, на физиономии которого, украшенной несколькими старыми шрамами, была написана скука и брезгливое любопытство, по левую – скорчилась крошечная фигурка в пестром наряде. Позади неподвижно застыли гвардейцы с мечами наголо.

Как только альдийцы – принц с сестрой и вассалы, одевшие вслед за сеньором военное снаряжение – приблизились к престолу, карлик метнулся назад и спрятался за троном, жалобно причитая:

– Какой грозный воин в доспехах явился к нам – не иначе, как он идет на войну с гномами. Не бей меня, добрый сеньор, я не гном, я маленький человечек!

– Не обращайте внимания на моего шута, любезные гости – он вечно дурачится. Расскажите, что привело вас в мою провинцию? – заговорил Алекиан, изо всех сил стараясь походить в эту минуту на своего отца, о котором все говорили, что он умеет, принимая гостей, выглядеть одновременно и любезнейшим хозяином, и грозным Императором. И тут его взгляд упал на юную принцессу, печально стоящую рядом с предводителем альдийцев.

– Добрый герцог, – начал Кадор-Манонг продуманную заранее речь, – я взываю о помощи против злодея, обманом захватившего нашу страну и похитившего мой трон! Его коварство и жестокость…

Принц говорил и говорил – громыхал и завывал, стенал и заклинал, описывая нечеловеческое коварство и злобу демона, превратившего его – родовитейшего дворянина и законного наследника одного из самых блестящих престолов Империи – в изгоя, скитающегося в чужом краю. О злая судьба! О несправедливость жребия, выпавшего ему! Но – надеется он – в лице доблестного и великодушного Алекиана несчастные гонимые жертвы обретут наконец защитника! Пока принц говорил – Санелана не произнесла ни слова, да в этом и не было нужды – она смотрела.

И Алекиан, чувствуя на себе этот взгляд, вдруг ощутил, что на него снизошла благодать – вот оно! Вот оно! Точь-в-точь как в романе – к нему, благородному отважному принцу, является с мольбой о помощи прелестная принцесса, изгнанная из родного дома безжалостным чудовищем, коварным злодеем. Вот оно! Не слушая Кадор-Манонга, который как раз переходил в своей речи к одному из важнейших мест, принц Алекиан произнес, вставая с трона:

– Ваша история нашла живой отклик в моей душе, – всю эту фразу он бесчестно позаимствовал из прочитанного недавно романа, причем там это звучало в третьем лице, но какое эти мелочи имеют значение, если на тебя смотрят прекраснейшие в мире глаза! – и клянусь не знать отдыха и покоя до тех пор, пока справедливость не будет восстановлена и вы не обретете несправедливо отнятые владения!

Тут Санелана впервые заговорила:

– Благодарю вас, добрый принц, вы так великодушны…

– Позвольте мне быть вашим рыцарем, принцесса, – Алекиан, просияв, поднялся с трона, одновременно левой рукой сжав плечо Коклоса, который как раз собрался выдать очередную ехидную реплику, – и предложить вам – всем вам, благородные господа, я хотел сказать – мое гостеприимство. Будьте моими гостями в этом скромном замке, а вскоре – так быстро, как только станет возможно – мы отправимся войной на узурпатора!

В этот момент Коклос, вырвавшись из цепких пальцев принца, нырнул под трон и оттуда проверещал:

– Если только позволит батюшка!

Часть 4
ВОЙНА

ГЛАВА 31

Кавалькада, состоящая из нескольких фургонов и дюжины всадников конвоя, медленно тащилась на север по «Энмарской дороге» – летом оживленному тракту, а сейчас превратившейся в ручей вязкой грязи… В переднем фургоне принц Алекиан препирался с Коклосом, чтобы убить время, которое медленно тянулось, вязкое, как и грязь под колесами… Сердце юного принца рвалось во второй фургон, где разместились Кадор-Манонг и очаровательная Санелана, ради которой, собственно, принц и отправился в Ванетинию – исполняя свое обещание, он собирался просить у Императора дозволения предпринять весной – как только дороги вновь станут проходимыми для армии – поход на Альду с целью восстановить справедливость и отстоять попранные права тамошней королевской династии. Сердце рвалось туда… Но это было бы неприлично…

– Ну и что же ты скажешь батюшке? – скрипел Коклос, – Что ты очарован прелестями ослепительной принцессы Альдийской? Его императорское величество посоветует тебе попить холодной водички и успокоиться! Да!

– При чем тут «прелести»? Мой долг – долг рыцаря, долг государя…

– Ха-ха-ха! Вечно вы, умники, прикрываетесь красивыми словами – подумай сам, что тебе ответит батюшка – ну как? Я прав?

– Пожалуй…

– То-то же, умник. Когда доходит до дела – вам, умникам, не обойтись без совета дурака!

– А что ты посоветуешь, Коклос? – в голосе Алекиана прорезались заискивающие нотки, уже не впервые он в затруднительном положении был готов положиться на мнение шута. Такие уж странные отношения существовали между ними – не при свидетелях, разумеется…

– А я, братец, – Пол-Гнома принял важный вид, – постарался бы на твоем месте не подать вида, что я вообще знаю о существовании такой особы – Санеланы Прекрасной… Не кривись, дружок, не кривись… Ты не должен говорить о ней! Зато о ее братце ты говорить должен, вернее о его правах на престол этого занюханного королевства – Альды. Понял?

– Не понял, – честно признался принц.

– Ладно, объясню подробнее – специально для умников. Ты скажешь Императору, что видишь смысл – политический смысл – поддержать этого принца. Почему? А потому, – Коклос заговорил покровительственным тоном, – что это дает шанс вернуть заблудшую Альду в Империю. На примере этого Кадора вы – ты с отцом – покажете всем, что бывает с теми, кто думает обойтись без Императора – это раз. Далее – посадить на престол Альды того из претендентов, чьи права соответствуют имперскому законодательству – это значит сделать шаг к установлению на всей территории Империи единых законов. А это любимая мысль твоего батюшки, с которой он вечно носится – уж я-то знаю! Это два. И вот только сказав все это, ты – как бы только что вспомнив – хлопнешь себя по лбу и воскликнешь: «Да! Ведь у этого принца есть, кажется, сестра! Батюшка, – завопишь ты, – женившись на ней, я крепче привяжу нашего альдийского вассала к имперскому трону!». И принесешь свою свободу в жертву отечеству. Понял?

– М-да… Что-то уж больно гладко…

– А ты слушайся советов дурака – и у тебя в жизни вообще все будет гладко…

Тем временем во втором фургоне шла не менее оживленная дискуссия – почти помирившиеся Кадор-Манонг с Санеланой строили планы на будущее:

– …А не случись всего этого – и ты не встретила бы своего Алекиана!

– По-твоему выходит – я должна быть благодарна тебе – ведь это по твоей милости нам пришлось сбежать из собственного замка? Да? Ну так вот – это значит, что я должна быть благодарна скорее прогнавшему тебя демону, чем тебе!

– Ты все шутишь… Демон – враг!

– Он очень даже симпатичный, – Санелане нравилось дразнить недотепу-брата, – да еще и веселый, и щедрый… Вон какой праздник устроил – а ты напился тогда, пьяница…

– Да будет тебе, Сана… Ты больше думай об Алекиане.

– Ну, Алекиан, конечно, тоже симпатичный мальчик…

– Сана!

– Брось, Кади, я же шучу! Не волнуйся – Алекиан мне поклялся, что поможет нам вернуть наше наследство, а он настоящий рыцарь – не то, что ты. Раз поклялся – слово сдержит!

– Ну, хватит с меня, – не выдержал Кадор-Манонг и повернувшись к сестре спиной, начал пробираться к выходу.

Принц осторожно высунул нос из-под полога фургона и рявкнул приказ – облепленный промокшим плащом оруженосец подвел коня и снял с него тяжелую попону, принц взобрался в седло и поскакал к следующему фургону – там по-прежнему не смыкал глаз над толленорном верный слуга…

 
Далёкая Офелия смеялась во сне —
Пузатый дрозд, мохнатый олень.
Привычно прошлогодний нарисованный снег
Легко, светло и весело хрустит на зубах.
 

Егор Летов

Но исполнить свою угрозу мне не пришлось – Кендаг с Филькой (именно так – в этом деле я проявил стойкость, поскольку по опыту уже знал: дай эльфу малейшую поблажку – пожалеешь и наказание исполнялось непреклонно) исправно напились в тот же вечер, сидя за столом рядом. Поначалу они, разумеется, дулись и не смотрели друг на друга, но по мере употребления крепких напитков мало-помалу оттаяли и вскоре я уже слышал:

– Ну что, жаба земляная, выпьем?

– Выпьем, хорек лесной! – и звон кубков…

Под конец парочка – сидя уже вобнимку, причем более пьяный эльф повис на плече соседа – принялась горланить песни. Кендаг хрипло и нестройно стонал что-то боевое и маршевое и сквозь его рев время от времени пробивались мелодичные рулады эльфа… Мне стало смешно, но разделить веселье было не с кем – все мои гости уже достигли той степени удалого разгула, когда общаться с ними стало бесполезно. Сам-то я не рисковал напиваться…

И тут я краем глаза заметил какое-то шевеление за портьерой недалеко от входа в зал – Ннаонна! Ах, ты ж, девчонка! Она обещала мне (когда я отказался взять ее на пир), что будет умницей и отправится спать. А сама… ну я тебе задам! А, впрочем, что задам-то – к моей «вампирессе» я всегда относился по-особенному, видно, у меня так никогда и не хватит духу ее хоть раз наказать… Я указал рукой на колыхнувшуюся занавесь и позвал:

– Ннаонна! – из укрытия показался хитро блестящий глаз.

Я поманил ее пальцем, честно говоря – на пир я девчонку не пускал потому, что стеснялся, что ли, да и опасался как-то – все-таки собрались воины, будут пить до упаду, а тут молоденькая девушка. Но сейчас ее присутствия уже никто не заметит – половина гостей, наверное, не заметит вообще ничего, кроме, разве что, крошечных чертей, пляшущих по столу. Мелькнула мысль – а что, если и впрямь подшутить над пирующими и запустить какую-нибудь этакую иллюзию? Да нет, пожалуй, не стоит…

– Ну и что ты здесь, делаешь, а? Ты мне что обещала?

– Да ну, Ингви, они уже все так перепились, что меня не заметят… – Подойдя к столу, Ннаонна изобразила раскаяние и мольбу, – А мне так интересно…

В эту минуту сэр Кернит – самый молодой из моих рыцарей – оторвал буйную голову от стола, мутным взором окинул девушку и вновь опустил лицо на сложенные на груде объедков ладони.

– Интересно ей… Да чего тут интересного – сама видишь, одни мертвецки пьяные мужики… Я бы сам лучше спать пошел, да нельзя – так не положено… Охо-хо…

– Что – охо-хо? – Ннаонна была довольна, что я ее не гоню и старательно поддерживала беседу, заговаривая мне зубы. Впрочем, я был даже рад, что есть с кем поговорить среди этого скопища поверженных хмелем героев.

– Устал я… Вот скоро уже отдохну – зимой никаких дел!

– А ты говорил раньше: «осенью никаких дел».

– Да, конечно, ты права, но зимой – точно… Хватит с меня. Да ты не стой, вот садись рядом, – Я усадил Ннаонну на какой-то низенький стульчик рядом с собой (так, что ее почти не было видно из-за уставленного посудой стола), – не привлекай лишнего внимания.

Довольная, что ее не гонят, девочка шмыгнула на предложенное место и принялась из-за кувшинов, блюд и кубков украдкой разглядывать пьяных сеньоров. Ничего, пусть посмотрит – убедится, что здесь нет ничего интересного…

 
…Зубчатые колеса завертелись в башке
В промокшей башке под бронебойным дождем
Закипела ртуть, замахнулся кулак
Да только если крест на грудь, то на последний глаз – пятак.
Ходит дурачок по миру,
Ищет дурачок глупее себя…
 

Егор Летов

Гельда-колдун нервно расхаживал по мостовой у Южных городских ворот Ванетинии, сжимая обеими руками толленорн, завернутый в тряпье (теперь он боялся оставлять свое сокровище без присмотра). За его спиной переминался с ноги на ногу Конта и неподвижно, как изваяние, стоял Вентис.

– Мастер Гельда, а чего мы ждем-то? – Конта уже в четвертый раз задавал этот вопрос – в четвертый раз за почти три часа ожидания. – Чего ждем-то?

– Погоди, уже, должно быть, скоро… – не глядя бросил маг.

– Чего скоро-то?.. – не унимался тот.

– Сегодня должен прибыть принц Кадор, а у него – мой амулет, – наконец-то соизволил обратить внимание на вопросы ученика Гельда. – Амулет нужно вернуть до того, как эта жаба, Гимелиус, наложит на него свои жирные лапы…

Вентис молчал и не менял позы, словно его это не касалось, однако под своим низко надвинутым капюшоном он напряженно вслушивался в каждое слово учителя. «Сегодня или никогда! Сегодня или никогда! Сегодня единственный шанс!» – билось в голове…

Гельда слегка распахнул ворот своего тяжелого плаща – становилось жарковато. Гунгилла подарила один солнечный денек – возможно, последний теплый день в этом году…

– Должно быть, они, – сквозь душную дымку на дороге за воротами маг различил какое-то движение, – больше некому – фургоны, всадники… Ученики, стойте в сторонке и молчите. Да! И внимательно смотрите по сторонам – как бы не показался кто-нибудь из Изумрудов…

Старый колдун вытянул шею, напряженно всматриваясь в приближающуюся процессию.

Кавалькада приблизилась к воротам – в одном из всадников маг узнал принца:

– Приветствую вас, ваша светлость! Позвольте мне забрать мой толленорн! – тут же перешел он к делу, – С вашего позволения, я должен немедленно кое-что сделать…

– Учитель! – вскрикнул за спиной Гельды Конта.

Обернувшись, Гельда увидел выходящего из-за угла Гимелиуса, за спиной которого зеленели балахоны его родичей и учеников.

– Куда это вы спешите, мастер Гельда? – со сладчайшей улыбкой поинтересовался толстяк, в то время, как его спутники выстроились полукольцом за спиной своего предводителя, отрезая Гельде возможные пути отступления.

– Не ваше дело, почтенный мастер Гимелиус, – прошипел тот, украдкой оглядываясь в поисках выхода.

В воздухе нависла напряженность – это почувствовали даже стражники в воротах, почувствовали даже возницы, машинально останавливая фургоны… Воцарилась тишина, нарушаемая лишь позвякиванием конской сбруи – лошадям не было дела до интриг и переживаний хозяев, уставшие животные почувствовали скорый отдых в стойлах и нетерпеливо переступали ногами, торопясь быстрее отправиться дальше… Замер и слуга Кадор-Манонга, вылезший было из фургона с тяжелым свертком в руках…

Вдруг тишину прорезал звонкий голос Вентиса:

– Менеградо аторан! Менеградо аторан! – сыпал заклинания молодой маг, при этом с его вытянутого указательного пальца сыпались бледно-оранжевые искры. Колдовство было так себе, средней, что называется, руки, но на напрягшихся, взвинченных людей и этого было довольно. Пораженный колдовским огнем, Гельда шлепнулся на мокрые камни мостовой, мешком рухнул Гимелиус – Вентис схватил толленорн левой рукой и на ходу стряхивая с него тряпье, кинулся к фургонам, сыпя вокруг себя правой рукой на бегу искры:

– Менеградо аторан! Менеградо аторан!

Подскочив к оторопевшему слуге, юный маг вырвал у него из рук сверток, рывком освободил амулет от ткани и с торжествующим криком поднял оба толленорна над головой.

– Нет! – приподнимаясь, завопил Гимелиус.

– Нет! – воскликнул Гельда-колдун…

Но Вентис не слышал и не видел, казалось, ничего вокруг – капюшон с его головы свалился, глаза горели, губы шевелились – он то ли бормотал заклинания, то ли пел, то ли ругался. Руки же его, словно живя своей отдельной жизнью, медленно продолжали подниматься, точно и неуклонно сводя толленорны оконцами друг к другу – вот-вот… сейчас… сейчас в руках у него вместо двух половинок окажется единая тускло блестящая сфера… Вот!

Раздался хлопок, что-то ослепительно сверкнуло в руках у Вентиса… И когда, наконец, все, моргая, вновь смогли поднять глаза – в руках у мага не было никакого шара… не было вообще ничего – пара амулетов превратилась в ком мерзкой зеленовато-коричневой жижи, медленно стекавшей теперь по рукам на голову и плечи неудачливого покусителя. Словно стряхнув наваждение, все одновременно задвигались – возницы принялись раздвигать закупорившие ворота фургоны, родичи Гимелиуса бросились помогать подняться своему предводителю, двое из них, бормоча защитные заклинания, подбежали и схватили за руки Вентиса, стражники, стоявшие на посту в воротах опасливо приблизились, выставив мечи и алебарды…

– Поздравляю, мастер Гельда, – тихо сказал первый придворный маг, – у вас прекрасные ученики… Жаль только, что вы ничему не смогли их обучить… А ты, парень, запомни – две половины – не всегда образуют целое… Стража, узнаете меня?

– Так точно, господин придворный маг, – отозвался начальник караула.

– Тогда помогите мне доставить всех этих, – маг кивнул, – в тюрьму… Впрочем, нет – лучше во дворец – там эти маги будут под более надежной охраной…