Текст книги "Над рекой Березой"

Автор книги: Виктор Пашкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Виталик Запольский, Леня Лавринович и Вася Зуенок остались в городе. Им опасность не угрожала.

В партизанском отряде

Хорошо летом в партизанском лагере, если вокруг спокойно и гитлеровцы не прочесывают леса. На берегу небольшого, но глубокого озера Песочное в густых зеленых зарослях раскинулись шалаши. Дымятся костры. Возле них хлопочут повара с кастрюлями и черпаками. Рядом расположились вооруженные партизаны, слушают смешные рассказы отрядных балагуров и шутников. И обязательно песни – боевые, лирические… Около одного шалаша под аккомпанемент неизвестно откуда взявшейся гитары один из самых молодых партизан Петя Сацук исполняет романс «Очи черные», в другом месте хор девушек поет любимую партизанскую «В чистом поле под ракитой». Возле большой брезентовой палатки бригадной санчасти выздоравливающий после ранения в ногу Саша Ошмянский поет для раненых под гармошку «Катюшу». Почти напротив штабного рубленого домика, наполовину закопанного в землю, на золотистом песке раздеваются и ныряют в озеро партизаны. Они только что вернулись с боевого задания. А немного поодаль, около густых плачущих ив, командир отряда Виктор Павлович Дроздовский инструктирует бойцов; они отправляются на разгром фашистского гарнизона в деревне Семенковичи.

Мы ходим по лагерю, и все нам здесь интересно: и прозрачное голубое озеро, неизвестно как образовавшееся среди дремучего леса, и громадные ясени, которые около Борисова почти не растут, и бесконечный зеленый бор. Но больше всего нас, конечно, интересуют партизаны – веселые, находчивые, боевые. Некоторые из них вооружены винтовками СВТ, ручными пулеметами и гранатами, добытыми нами в городе. В отряде много женщин и детей. Они наравне с мужчинами ходят на боевые задания – подрывают мосты, пускают под откос поезда, участвуют в засадах. И мы восхищаемся их отвагой и храбростью.

В бригаде «Разгром» мы встретили многих старых знакомых – бывших борисовских подпольщиков, бежавших из плена красноармейцев. Сколько было радости и разговоров! Мы едва успевали отвечать на вопросы, которыми нас засыпали. Партизан интересовало все: работают ли фабрики и заводы в городе и какую они выпускают продукцию, как живут и чем занимаются их родственники и знакомые, можно ли незаметно пробраться в Борисов, чтобы провести диверсию…

Мы были счастливы, что наконец попали в партизанский отряд и теперь будем сражаться с фашистами в открытом бою. Огорчало лишь то, что в отряде мы не застали наших бывших руководителей – Андрея Соломатина, Федора Подоляна и Эдуарда Бутвиловского. Их группа ушла в кличевские леса и соединилась с 208-м партизанским отрядом. Этим отрядом командовал полковник Нечипорович, тот самый, под командованием которого они служили до войны. Подолян, Соломатин и Бутвиловский наведывались в бригаду «Разгром» для того, чтобы совместно с межрайкомом партии поддерживать связь с оставшимися в Борисове и глубоко законспирированными участниками партийно-патриотического подполья.

Прошло довольно много времени с тех пор, как наша группа окопалась в партизанской бригаде. Мы успели со всеми перезнакомиться и подружиться, и знали, когда и какой взвод идет на очередную операцию, и всегда просили, чтоб взяли и нас с собой. Но пока все наши просьбы оставляли без внимания.

Командир отряда обычно говорил нам: «Не спешите, война еще не кончается».

Зарево над лесом

Яркое августовское солнце жгло нестерпимо. От его знойных лучей нельзя было укрыться даже в густом придорожном кустарнике. И, как на зло, на всем пути ни одного ручейка, ни одной речушки… Изнывая от невыносимой жары, Мелик негодовал:

– И что это за природа? В одном месте непроходимых болот наделала, а здесь песков наворотила больше, чем в пустыне Сахаре. Какая-то чепуха получается…

– Не ворчи, скоро будем на месте, – успокаивал я его. – Еще километров пять осталось.

– Ты только посмотри, – не унимался Мелик, – в Африке целый год лето стоит, а на Северном полюсе солнца по полгода не бывает, мороз все время трещит. Разве это справедливо: одним людям – жара, другим – холод?..

– Давай лучше о деле говорить, – перебил я Мелика. – Вот вернемся в отряд, буду слушать тебя день и ночь. А теперь давай решим, с какой стороны заходить в поселок?

– Пойдем по дороге, чтобы подозрений меньше было. Если задержат немцы или полицаи, скажем, что ходили в деревни менять соль на муку, картошку и сало. А поймают в лесу – не выкрутишься.

По лесным и полевым дорогам мы с Меликом шли около пяти часов. Устали окончательно. Болели ноги, ныла поясница. Но больше пятиминутного привала позволить себе не могли. Не позднее чем к послезавтрашнему утру мы должны возвратиться в отряд и доложить о численности военного гарнизона и о том, как охраняются мельница, элеватор и склады с зерном в бывшем совхозе «Заречье».

…Два дня назад из кличевских лесов в бригаду «Разгром» наконец-то прибыли наши старшие товарищи по Борисовскому подполью Федор Подолян, Андрей Соломатин и Эдуард Бутвиловский. Обрадованные этим известием, мы с Меликом (Саша и Валя в это время находились в соседнем отряде) со всех ног помчались к штабной землянке Ивана Левоновича Сацункевича. Не постучавшись и не спросив разрешения, мы ворвались в землянку и, застыв у порога, отрапортовали:

– Разведчики партизанской бригады «Разгром» прибыли для личного свидания с партизанами 208-го отряда!

– Легки на помине, – засмеялся Иван Левонович. – А вы говорили, что их придется долго разыскивать по лагерю. Да они только и ждут, чтобы с вами удрать от меня. Скучно им, говорят, под моим командованием воевать. Ну, что стали? Проходите, здоровайтесь со своими друзьями, – кивнул он нам.

Мы сорвались с места и мгновенно оказались в объятиях Соломатина, Подоляна и Бутвиловского.

– Не будем мешать Ивану Левоновичу, пойдем, на свежем воздухе поговорим, – подтолкнул нас к двери Подолян.

Когда расселись полукругом на небольшой солнечной поляне, Федор Прокофьевич потребовал:

– А теперь рассказывайте, что делается в Борисове и как вы выбрались из города.

Внимательно слушая борисовские новости, Соломатин и Бутвиловский изредка задавали короткие вопросы. Подолян хмурился:

– Вот видите, ребята, что могло бы получиться из-за вашей неосторожности. Не будь нашего человека в фашистском учреждении, не узнай Иван Левонович о нависшей над вами опасности, все могло бы окончиться очень и очень плохо. Пусть это послужит для нас уроком. Помните и никогда не забывайте, друзья, работа подпольщика и партизанского разведчики требует не только самоотверженности, но и величайшей бдительности и осторожности…

– Кто вас надоумил взрывать склады с бомбами и снарядами в Зеленом городке? – спросил Соломатин.

– Никто. Сами решили.

– Ну и стратеги, – покачал головой Подолян. – Если б тогда Куликов не появился в Борисове, наша сегодняшняя встреча вряд ли бы состоялась.

В это время подошел Сацункевич. Присев на корточки, Иван Левонович неожиданно поинтересовался:

– Кто из вас бывал в совхозе «Заречье»?

– Оба были. До войны два раза в пионерский лагерь ездили. Ох и лагерь там! – начал восторгаться Мелик.

– Хороший был лагерь, знаю, – остановил его Сацункевич. – Но меня интересует, сможете ли вы пробраться в совхоз и провести там хорошую разведку. Туда, говорят, немцы свезли много зерна. Хотят его смолоть и отправить в Германию. Мы должны помешать гитлеровцам.

– Конечно, сможем, – Мелик обрадовался возможности сходить в разведку. – Я там все дороги знаю. Проберемся в совхоз так, что никто и не заметит. Сегодня идти?

– Не горячись, – сказал Подолян. – Дело это очень важное, все детали надо продумать до тонкостей. Кстати, там живет мой хороший знакомый Василий Харкевич. Обязательно найдите его. Запомните пароль для связи: «Вам передает привет Борис Кузнецов». От Василия вы узнаете, как охраняется мельница и элеватор, какие посты расставлены вокруг совхоза. Кроме этого, он вам отдаст два ключа: один – от мельницы, второй – от элеватора. Эти ключи мы с ним сделали еще осенью 1941 года. Но диверсию проводить не стали. В ней не было необходимости: гитлеровцы хранили там совсем немного зерна, – закончил инструктаж Подолян.

– Но мы и сами должны посмотреть, как охраняются мельница и склады. Вдруг Харкевич что-то недосмотрел или напутал, – возразил Мелик.

– Харкевич ничего не напутает. Его данные будут абсолютно точные. Но мы не возражаем, если вы сведения Василия еще раз перепроверите. Только не рискуйте. Вы уже опытные и лезть к черту в зубы, думаю, не будете.

Разведчик отряда «Победа» Игнат Чулей по распоряжению Садункевича занялся нашей экипировкой. Он откуда-то притащил два рогожных мешка, привязал к ним толстые веревочные лямки, а во внутрь положил килограмма по четыре муки, по нескольку кусочков сала, всыпал несколько картофелин.

– Теперь будет видно, что вы действительно из Смолевич и ходили в деревни менять соль на продукты, – улыбался Игнат.

Потом подумал, махнул рукой и сунул нам в мешки по бутылке самогона.

– Это полицаям или немцам для откупа. Скажете, что выменяли для отцов.

…Загребая босыми ногами дорожную пыль, то и дело поправляя лямку мешка, резавшего плечо, Мелик ворчал:

– И зачем нам эти мешки? Взял бы я лучше пистолет и гранату, толку больше было бы. А то тащи эти чертовы сидоры. Может, бросим?

– Не дури, – разозлился я. – Тебе всегда все не так, Мелешь чепуху…

В это время, метрах в ста впереди нас, из-за придорожных кустов на дорогу выехала небольшая телега и, утопая узкими окованными колесами в песке, заскрипела в сторону совхоза.

– Давай догоним, попросим подвезти, – предложил Мелик, и мы припустили за телегой.

– Дяденька, подвезите до «Заречья», – попросил он незнакомого человека, сидевшего на перекинутой поперек телеги доске.

Тот нехотя повернулся, смерил нас любопытным взглядом.

– Кто такие? Откуда и куда идете? – неожиданно тонким голоском спросил он.

Мы с Меликом чуть не прыснули со смеху. До того этот голосок не подходил к здоровенному верзиле с длинными рыжими усами.

– Мы из Смолевич. Ходили в деревни менять кое-что. А сейчас домой возвращаемся, – затараторил Мелик.

– Платить чем будете? – снова пискнул рыжеусый.

– Самогонки дадим. Тоже выменяли, – быстро ответил Мелик и начал укладывать мешок в повозку.

– Ладно, садитесь, – согласился дядька.

Километра два ехали молча. Неказистая с виду, но, как видно, крепкая лошаденка, выбравшись из песка, пошла рысью. Обогнув небольшой лесок, дорога неожиданно уперлась в деревянный мостик, перекинутый через заросший камышом ручеек. На мостике стояли два полицая и немецкий солдат.

Встреча эта не предвещала ничего хорошего. Мы беспокойно заерзали на телеге. Наше волнение, видимо, заметил хозяин телеги.

– Но, дохлятина! – огрел он лошадь кнутом.

Та рванула вперед и галопом проскочила через мостик.

– Что за пацанов везешь, Куприян Сергеевич? – крикнул вслед ему один из полицаев.

– Племяши мои, – ответил дядька, не останавливая коня.

«Молодец, усач. Надо будет ему и вторую бутылку отдать», – подумал я и весело посмотрел на Мелика.

Но радовался я напрасно.

Не доезжая метров пятисот до совхоза, усатый остановил коня и потребовал:

– А ну, ироды, брысь с телеги и уматывайтесь на все четыре стороны. А за то, что вез вас четыре километра, забираю торбы. Без них обойдетесь.

Он сгреб мешки, сунул себе под ноги и, замахнувшись на нас длинным кнутом, поехал в сторону деревни.

Мы стояли на дороге и не знали, что делать: то ли догонять хапугу и выручать свои мешки, то ли скрываться, пока не поздно. А то этот мародер еще натравит на нас полицаев, и тогда все пропало.

Наконец Мелик пришел в себя и со злостью плюнул вслед тарахтевшей по проселку телеге:

– Говорил, надо брать пистолеты. А вы все в один голос: не надо, не надо. Я бы этому бандюге всадил пулю, знал бы, как грабить людей.

– Мешков не жалко. Лишь бы он не направил полицаев по нашим следам. Давай скорее убираться отсюда.

Справа, в полукилометре от нас, виднелся совхоз «Заречье». Туда мы и направились.

…Полночь. На опушке редкого соснового леса, подступающего к совхозу, остановилась небольшая группа партизан. Федор Подолян тихо подозвал к себе меня и Мелика.

– Покажите, где примерно находятся вышки с часовыми?

Мы указали направление. Подолян немного подумал, потом отдал распоряжение:

– К мельнице и элеватору идем сейчас же, пока не выглянула луна. Хлопцы нас проведут между вышками. Надеюсь, вы хорошо запомнили, как они расположены.

– Вышка от вышки находится примерно в двухстах шагах. На каждой установлен крупнокалиберный пулемет. Мы хорошо подсчитали, – подтверждает Мелик.

– Главное, абсолютная тишина, – предупреждает Подолян.

Партизаны бесшумно двигаются в сторону поселка. Мы с Меликом идем рядом с Подоляном и время от времени шепотом подсказываем направление.

Три дня назад мы почти сутки пробыли во вражеском гарнизоне, где с помощью Василия Наиловича Харкевича изучали численность охраны, порядок смены часовых и подходы к мельнице.

Как пройдет операция? Смогут ли партизанские разведчики уничтожить элеватор и мельницу? Мы с Меликом волнуемся. Ведь это наш партизанский экзамен. А вдруг возле мельницы и складов ждет засада? Нас впустят в поселок, а потом окружат, осветят ракетами и начнут косить из пулеметов.

От этих мыслей холодеет в груди.

К мельнице подошли скрытно и тихо. В темноте едва просматриваются высокое здание элеватора и приткнувшиеся к нему небольшие деревянные склады. Подолян еле слышно подзывает Бутвиловского и Чулея и отдает им ключ.

– Заходите в здание и поджигайте его изнутри, а мы займемся мельницей. Игнат и Эдуард безмолвно растворяются в темноте. Федор Прокофьевич нащупывает в кармане второй ключ и начинает привычно отмыкать большой висячий замок на дубовых дверях мельницы. Мы с Меликом стоим рядом. В пяти метрах от нас – Петя Сацук и еще два партизана. В случае опасности их автоматы прикроют наш отход к лесу.

Мы с Меликом нервничаем. Нам кажется, что уже прошла целая вечность, пока Подолян отмыкает замок.

Наконец дверь тихо открылась. В нос ударил сладковатый запах подопревшего зерна и мучного помола. Мы с Подоляном входим и плотно прикрываем за собой дверь. Тонкий пучок света от электрического фонарика, включенного Федором Прокофьевичем, останавливается на мукомольной машине.

– Быстро подкладывайте под мотор тол, – командует Подолян и начинает вытаскивать из вещевого мешка взрывчатку. – Скорее, скорее, – торопит он, – нам надо еще жернова заминировать.

Подсовывая под большой дизель бруски тола, Мелик вдруг заметил шестиметровый кожаный приводной ремень, соединяющий мотор с локомобилем. Глаза его озорно блеснули.

– Федор Прокофьевич, давайте половину отрежем. Вон сколько подметок будет. И мы с Витькой починим ботинки.

– Ты что, сдурел? – цыкнул на него Подолян. – Мигом разливайте керосин по стенкам.

Федор Прокофьевич бросает горящую спичку на пропитанный керосином пол. Мы выскакиваем из помещения мельницы, наспех замыкаем дверь и бежим в сторону леса. К нам присоединяются Эдуард Бутвиловский, Игнат Чулей, Петя Сацук и другие партизаны.

Отбежать от мельницы успели метров на сто пятьдесят. И вдруг почти рядом с нами с одной из сторожевых вышек в небо одна за другой взвиваются ракеты, освещая ослепительно белым светом поле, по которому отходит группа партизан. И почти сразу же началась лихорадочная стрельба из крупнокалиберных пулеметов. Длинные ленты разрывных трассирующих пуль проносятся над головами, врезаются в землю сзади и с боков, взрываются около ног, рвутся впереди…

– Рассыпайтесь! Быстрее в лес! – кричит Подолян и дает длинную очередь из автомата по ближней вышке.

Когда мы добежали до густого березняка, сзади нас раздались два взрыва, а через несколько секунд громыхнул и третий. Мы все, как по команде, приостановились и оглянулись. В отблеске красных языков пламени, охватившего деревянные строения, при ярком свете висевших в воздухе ракет было видно, как высоко вверх взметнулись обломки крыш и стен. Это от партизанских мин взрывались мельница и элеватор.

Отойдя от совхоза километра четыре, Подолян дал команду на пятиминутный привал. В трех метрах от знакомой нам с Меликом дороги партизаны попадали на землю и, тяжело дыша, стали жадно глотать воду из фляг. Не успели мы утолить жажду, как услышали цокот копыт. Прислушались. По дороге в сторону совхоза кто-то скакал на лошади.

– Остановим? – шепотом спрашивает Эдуард Бутвиловский.

Подолян махнул рукой.

– Давайте. Посмотрим, что за птичка спешит на пожар.

Четверо разведчиков выскочили на дорогу, когда мчавшийся всадник был от них на расстоянии нескольких метров.

– Стой! – преградил ему дорогу Игнат Чулей.

Человек с ходу осадил коня. Растерявшись при виде вооруженных людей, он поспешно сполз с неоседланной лошади и писклявым голосом начал что-то говорить. Сидевшего под кустом Мелика словно ветром сдуло. Он в один миг оказался возле задержанного.

– Ага, гад, попался! Теперь ты не удерешь от нас! Это он! Это он! Я его узнал!

– Кто он?! – удивленно уставились на Мелика партизаны.

– Да это тот самый бандюга, который нас ограбил. Я его расстреляю сейчас.

В это время мы с Подоляном вышли на дорогу, и я сразу же узнал усатого верзилу.

– Расстрелять его немедленно! Пусть знает, как грабить партизан, – горячо поддержал я Мелика.

Усач так и бухнулся на колени.

– Ребятки, товарищи, не губите. Не знал я, что вы партизаны. Никогда не посмел бы такого сделать. Пожалейте детей моих, – измолился он.

– Кто ты такой? – строго спросил Подолян.

– Здешний я. Крыницкий моя фамилия. Хоть у кого спросите, ни одному человеку плохого не сделал. Не губите, нею жизнь и я и детишки мои будем помнить вашу доброту…

– Зачем хлопцев ограбил? – резко оборвал его Бутвиловский.

– Бес попутал. Думал, у них в мешках бутылок десять самогонки…

– Где был и куда сейчас несешься? – спросил Игнат Чулей.

– Коня на выгоне пас, за лесом, а как увидел пожар, испугался. Думал, наша деревня горит…

– Вот что, Крыницкий. За мародерство, которое ты учинил над хлопцами, тебя, конечно, надо пустить в расход. Но я думаю, что наши молодые партизаны пожалеют твоих детей. Имей однако в виду, если выявится, что ты помогаешь фашистам, пощады не жди. Под землей найдем. Как, хлопцы, простим на первый раз этому любителю самогона? – повернулся к нам Подолян.

– Черт с ним, пусть убирается домой, – недовольно проговорил Мелик.

– А вот домой он и завтра успеет. А то еще вздумает немцев и полицаев направить по нашему следу.

Подолян приказал связать Крыницкого и оставить у дороги. А нам велел садиться на его лошадь.

– Пусть, хлопцы, подвезет вас немного. А потом отпустим к хозяину.

Мы с Меликом взобрались на спину лошади и по узкой тропинке, петляющей вдоль лесной дороги, тронулись вместе с партизанами в сторону деревни Стриево. А позади нас, над лесом, пылало яркое зарево.

Опять неудача

Как-то вечером мы стояли под большой елью и с завистью посматривали вслед партизанам, которые направлялись на боевое задание. Неожиданно нас вызвал комиссар бригады.

Иван Левонович Сацункевич предложил нам самим выбрать посильную операцию.

– Нужно поджечь в Борисове нефтебазу! – хором выпалили мы.

– Так я и знал, что вы это предложите. Нефтебаза давно у меня на примете, – хитро улыбаясь, сказал комиссар.

Иван Левонович предложил взорвать нефтебазу небольшой магнитной миной с часовым механизмом. Он показал ее нам и объяснил, как с нею обращаться. До этого никто из нас не слышал, что существуют мины, которые могут прилипать к железу, как иголка к магниту, и срабатывать через точно определенное время.

Выполнять операцию поручили Вале и мне. За день мы прошли более тридцати километров и поздно вечером постучались в дом, покинутый мною два месяца тому назад. Мать рассказала, что ее каждые три-четыре дня вызывают в жандармерию, избивают, требуя сказать, куда скрылся сын. Несколько раз в доме делали обыск, устраивали засады.

Больно было слышать, что она продает последние вещи, чтобы не голодали сестра и братья.

– Если б не дети, ушла бы я с вами в отряд, – горько вздохнув, закончила мать свой грустный рассказ.

Мы передали ей 300 марок от Дроздовского. Он знал, как нуждается наша семья, и никогда не забывал помочь ей. Помогал Виктор Павлович моей матери и в то время, когда я находился на Большой земле. Спасибо ему за это!

20 октября 1942 года, на рассвете, мы пробрались в ельник, окружавший базу с горючим. Здесь все нам хорошо знакомо. Даже часовые, кажется, тоже. Тот ли распорядок и ритм работы. Только огромные резервуары с бензином перекрашены в зеленый цвет. Одним словом, хоть сейчас начинай действовать. Все небо было покрыто черными тучами, и мы решили подождать, пока начнется дождь.

И дождь пошел. Да такой, что через минуту на нас с Валей не осталось ни одной сухой нитки.

Часовые, натянув на голову плащи, попрятались под деревянные навесы.

Пора. Можно начинать…

По высокой мокрой траве, где пригнувшись, где ползком, подбираюсь к самой большой цистерне. Валя на той стороне забора внимательно следит за четырьмя гитлеровцами. При первой же опасности она должна подать мне условный сигнал – стукнуть палкой по доскам забора. В её руке зажат маленький вороненый браунинг.

Магнитная мина, заряженная двухсотграммовой шашкой тола, прилипает к стенке резервуара. Я выдергиваю предохранительную чеку и мчусь обратно. Наспех закладываем проход в заборе и под проливным дождем бежим как можно дальше от опасного места.

Маленькие часы на моей руке показывают 12 часов 15 минут. Через час нефтебаза должна взлететь в воздух.

Заранее представляем, что будет твориться, когда начнут взрываться все шесть резервуаров, расположенных рядом с заминированной цистерной.

К часу дня мы перебрались на кладбище, залегли и с нетерпением качали ждать взрыва. От нас до нефтебазы метров четыреста, с горки хорошо видны зеленые купола бензиновых хранилищ. И вот – долгожданный взрыв. Но что это? Ни один из резервуаров не загорелся. Мы не верим своим глазам, ждем другого взрыва, надеемся на удачу.

Но вот послышался пронзительный сигнал сирены. Приходится смириться с мыслью, что на этот раз нам не повезло: пожара не будет.

Возвращаться в партизанский отряд, не узнав о причинах неудачи, не хотелось. Мокрые, усталые и расстроенные кое-как добрались мы до дома Лены Кутневич. Увидев неожиданных гостей в таком виде, она загнала нас на большую русскую печь и потребовала рассказать, как мы оказались в городе и почему среди белого дня ходим по улицам.

Со слезами на глазах рассказали мы ей о нашей беде и попросили узнать, почему не загорелся бензин. Лена обещала это сделать.

Почти сутки проспали мы на печке непробудным сном.

Когда проснулись, Лена рассказала все, что ей удалось узнать от знакомой, работавшей на нефтебазе уборщицей. Рассказ ее нас несколько успокоил, особенно когда она сказала:

– Нечего носы вешать. 800 тысяч литров бензина недосчитались гитлеровцы. А не загорелся он не по вашей вине.

Случилось же вот что. Оказывается, в каждом большом стационарном резервуаре, в котором хранится бензин, имеется так называемая «водяная подушка» сантиметров на 30–40 от дна. Этого как раз и не знали ни командование партизанской бригады, ни тем более мы.

Магнитная мина для лучшей маскировки была «приклеена» около самого дна бака, как раз в том месте, где за толстой железной стенкой находился не бензин, а вода. В момент взрыва водяной поток залил огонь, не дал ему зажечь горючее. Это и спасло гитлеровцев от большого пожара.

Когда гитлеровцы услышали взрыв и увидели, как из огромного резервуара вытекает бензин, среди них поднялась страшная паника. Были вызваны пожарные машины, но приблизиться к хранилищам они не осмелились. Опасались, что все баки заминированы и вот-вот взорвутся. Только часа через два немцы отважились начать осмотр бензохранилища. К тому времени бензин из резервуара уже вытек.

Так мы и доложили, возвратившись в партизанскую бригаду «Разгром».