Текст книги "Над рекой Березой"

Автор книги: Виктор Пашкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

«Зачем рисковать, ребята?»

Довоенные армейские строители железных дорог выбрали себе место для городка на южной окраине Ново-Борисова в небольшом сосновом бору, недалеко от магистрали Минск-Москва. Они подтянули туда три железнодорожные ветки, построили большие склады, несколько жилых домов и обнесли все это проволочным ограждением. Их территория тянулась километра полтора на запад и вплотную примыкала к другому военному городку – Печам. Нам, борисовским ребятам, идя на Плиссу, не хотелось делать большой крюк, и мы зачастую направлялись к реке через территорию военных железнодорожников.

Красноармейцы и командиры привыкли, что на их территории постоянно находились городские ребята. Выполняли мальчишки и различные просьбы военных: то сбегают в магазин за папиросами, то телеграмму или письмо отнесут на почту, а то и записочку передадут какой-либо девушке. А некоторые ежедневно носили командирским семьям молоко. В военном городке железнодорожного батальона мы знали все уголки, не пускали нас только к складам, где, по нашим предположениям, хранились взрывчатка и оружие.

После оккупации Борисова к бывшему военному городку железнодорожных строителей потянулись эшелоны с бомбами и снарядами. Ежедневно там разгружались три-четыре больших состава.

Построенных до войны складов не хватало, и немцы складывали ящики с боеприпасами в громадные штабеля под открытым небом.

…Третий день ходили мы вокруг этих больших складов, высматривая место, где можно подложить взрывчатку. Густой ельник скрывал нас от глаз часовых, вышагивающих по узкой тропинке по другую сторону проволочной ограды.

– Пока не отвлечем часового хотя бы на пять минут, заминировать бомбы не удастся, – сделал заключение Саша, когда мы после третьего дня наблюдений ни с чем вернулись домой. – Но как это сделать?

– Есть план, хлопцы, – вскочил Мелик. – Внимательно слушайте и не перебивайте.

– Давай, выкладывай, – заулыбались мы с Сашей. – Только настоящий план, а не чепуху какую-нибудь.

– Так вот, – начал Мелик, – давайте попробуем устроить около ограды драку. Часовой обязательно остановится. Немцы любят поглазеть на такие забавы. Сам видел…

– Нечего сказать, хороший план. Мы будем драться, а тол под бомбы сам полезет, – с иронией заметил Саша.

– Не перебивай. Дай договорить до конца… – рассердился Мелик. – Драться будут Виталька, Васька, Ленька и Коля Лисовский. Пока часовой будет глазеть на потасовку, мы втроем метров за сто от этого места проберемся к складу и поставим мину. Чем плохой план?

– План ничего, – согласился Саша. – Только за Кольку Лисовского боюсь. Как бы не разболтал.

– За этого хлопца я ручаюсь, – запротестовал Мелик. – Жалко, что мы его раньше в свою группу не приняли. Это не Киндер, который папочки боится, как огня…

Долго мы еще обсуждали план операции и наконец решили, что проводить ее будем в воскресенье, когда в бомбохранилищах прекращаются все работы, а большинство немецких солдат и офицеров уходят в город. Нашими помощниками, по предложению Мелика, будут Виталии Запольский, Вася Зуенок, Леня Лавринович и Коля Лисовский. Мелик взялся собрать их всех вместе и, не раскрывая наших планов, научить по-настоящему драться.

Мы с Сашей еще два раза сходили к Зеленому городку и выбрали место, откуда будем подбираться к бомбохранилищам. Перенесли в густой ельник и недалеко от ограды закопали в землю четыре килограмма тола, два взрывателя и двадцать пять метров бикфордова шнура.

Оставалось только посмотреть, как Мелик научил мальчишек отвлекать часового. И вдруг вместе с Сашей к нам домой прибежали избитые Васька и Леня.

– Ты только погляди, что он с ними делает, – горячился Саша. – Заставил Кольку и Витальку излупить их до неузнаваемости.

В это время открылась дверь, на пороге появился улыбающийся Мелик.

– Ты что, рехнулся! Разве можно так? – накинулся я на него.

Мелик косо взглянул на Сашу.

– Не помрут. Какой же дурак поверит, если они друг дружку по головке гладить будут? Надо, чтобы все было по-настоящему.

– Мы не против драки. Только скажите, для чего она нужна? – держась рукой за раскрасневшееся ухо, захныкал Леня.

– Узнаете, когда надо будет. Сказано вам, что это нужно для самого главного дела во всей нашей жизни. И больше не спрашивайте, – отрезал Мелик.

Пока мы с Сашей отчитывали Мелика за такие методы обучения, подошли Виталька и Коля Лисовский. Мы рассказали ребятам о предстоящем задании и попросили их разыграть сцену драки как можно правдоподобней. Говоря по правде, мы за них очень тревожились. Ведь Леня, Васька, Виталька и Коля еще ни разу в диверсиях не участвовали.

Однажды мы допоздна засиделись под окном на лавочка и не заметили, как открылась калитка и во двор вопим мужчина в темных очках. Глянули и глазам не поверили: перед нами стоял Михаил Куликов.

– Что притихли, орлы? – широко заулыбался Михаил и большими своими ручищами обнял нас всех троих.

Куликов в городе! Этого мы никак не ожидали. После того как он вместе с моим отцом был арестован гестаповцами и через несколько часов по счастливой случайности отпущен, Михаил сразу покинул город и ушел в кличевские леса, где вступил в 208-й партизанский отряд полковника Нечипоровича. Больше о нем мы ничего не слышали. И вдруг Куликов в Борисове! Неспроста, значит.

– Нельзя мне к вам заходить. Но не выдержал. Решил на минутку забежать, узнать, как вы тут. Мать здорова? Малыши как? – засыпал он меня вопросами.

– А вы откуда взялись, Михаил Николаевич? – спросил Саша.

Куликов подмигнул нам и снова заулыбался.

– А вы – молодцы. Подросли на целую голову. Кавалеры, настоящие кавалеры. Только за девушками ухаживать, наверно, некогда. В Борисове я мимоходом, ребята.

Мы поняли, что Михаил выполняет какое-то важное задание.

– Веди к матери, – повернулся ко мне Куликов.

– Хлопцы, давайте посоветуемся с Михаилом, как лучше взорвать бомбохранилища, – предложил я ребятам, когда мы остались втроем.

– Правильно, – поддержал меня Саша. – Вот было бы здорово, если б он с нами пошел на эту операцию.

Минут через десять мы затащили Михаила в мою комнатку и рассказали ему о задуманной диверсии.

– Вы это серьезно?! – испуганно посмотрел на нас Куликов.

– Знаете, сколько там бомб, мин и снарядов? Тысячи! Такой переполох устроим, все фрицы из города сбегут, – восторженно говорил Мелик.

– Вот что, хлопцы, – резко перебил его Михаил, – не смейте об этом и думать. Вы понимаете, что произойдет?!

– Нет, – пожали мы плечами.

– У вас всего пять метров детонаторного шнура, гореть он будет максимум одну минуту, а потом сработает мина. Сколько метров за это время вы успеете отбежать от бомбохранилища? Сто, сто пятьдесят, не больше. От детонации взорвется несколько сот полутонных бомб и такое же количество снарядов и мин. Вы все там погибнете.

– Мы не знали, что они все сразу могут взорваться, – упавшим голосом проговорил Саша.

– Зачем рисковать, ребята? – сказал, прощаясь с нами Михаил. – Эти бомбохранилища мы подорвем другим способом. И постараемся обойтись без жертв.

Куликов обещал доложить секретарю межрайкома Сацункевичу и полковнику Нечипоровичу о нашей просьбе прислать в город связного за толом.

А через два дня после встречи с Куликовым ко мне прибежал заплаканный Киндер.

– Тол у нас украли, – захныкал он. – Может, это ты взял?

– Как украли? – лицо мое выражало крайнее удивление.

– Кто-то залез в баню и утащил весь тол вместе с капсюлями и шнуром. – Отец меня сегодня полдня дубасит. Говорит, что я отдал.

Хотелось смеяться. Но я представил себе, как отец лупит несчастного Мишку, и мне стало жалко своего бывшего школьного товарища.

– Я не брал, Миша. Да и зачем мне столько? Боюсь я этой штукой рыбу глушить. Еще в руках взорвется.

Валя Соколова

Шел ожесточенный бой за переправу на Березине. Небольшая группа советских воинов отбивала атаки гитлеровцев, пытавшихся с ходу захватить мост через реку у деревни Юшкевичи. Красноармейцы из последних сил сдерживали натиск моторизованных частей врага и переправляли на восточный берег реки полевые госпитали и другие нестроевые подразделения, которые отстали от своих полков и оказались в самой гуще боя.

Беспрерывно рвались мины и снаряды. На бреющем полете проносились фашистские стервятники и поливали свинцовым дождем дорогу и обочины. Не думая об опасности, между повозками с ранеными красноармейцами сновала небольшая щуплая девочка с плетеной корзиночкой в руках. Она раздавала красноармейцам индивидуальные пакеты, помогала делать перевязки и опять бежала к большой санитарной машине с медикаментами.

Девочку с тонкими косичками увидел раненный в руку главный врач медсанбата майор медицинской службы Котельников.

– Когда немного утихнет, уведите эту девочку отсюда, – приказал он медсестре Ане.

Аня подбежала к девочке и закричала:

– Сейчас же уходи отсюда! Не видишь, что здесь творится?

– Я помогаю раненым, и вы не имеете права запретить мне это делать, – возразила девочка.

– Тебя же могут убить…

– На войне все может случиться, – и девочка побежала к машине за очередной порцией перевязочных материалов.

…А назавтра четырнадцатилетняя пионерка 10-й борисовской школы Валя Соколова увидела, быть может, самое страшное в своей жизни. Мимо ее дома вели в окровавленных бинтах раненых бойцов, которым она вчера оказывала первую помощь. Их сгоняли за высокий забор деревообрабатывающего комбината имени Коминтерна. Некоторые раненые не могли идти и от слабости падали на землю. Конвоиры их тут же пристреливали. Дна красноармейца, видимо, легко раненные, пытались бежать. Но не успели они отбежать несколько метров от колонны, как тут же были скошены автоматными очередями.

Врачи, медсестры и санитарки – почти все женщины – небольшой группкой шли за колонной под усиленной охраной и с болью в сердце смотрели, как озверевшие фашисты расправляются с беспомощными людьми.

Валя, стоявшая у калитки своего старенького домика, гневно сжимала кулачки и горько плакала. Некоторые пленные узнавали девочку и на ходу как могли успокаивали ее. Один даже крикнул:

– Не плачь, доченька, будет и на нашей улице праздник!

Валя подняла голову и узнала военного с командирскими петлицами. Вместе с майором шла белокурая медсестра, которая кричала на Валю во время боя. Аня тоже узнала девочку и помахала ей рукой.

С этого дня Валя Соколова почти ежедневно приходила к забору деревообрабатывающего комбината и передавала раненым хлеб, картошку, огурцы, помидоры и другие продукты. Передавала военным медикам, которых оставили в лагере.

Вскоре Вале стали помогать ее школьные подруги. Они доставали не только продукты, но и некоторые медикаменты, которые были так необходимы раненым бойцам.

Однажды на встречу к Вале пришла Аня. Обе очень обрадовались.

– Скажи, Валя, сможешь ли ты достать штатское платье для нескольких женщин? Спросила через щель в заборе Аня.

– Бежать хотите? – вопросом на вопрос ответила девочка.

– Да, и как можно скорее. Почти всех раненых мы подлечили.

– На сколько человек нужна одежда? – спросила Валя.

– На весь медсанбат, на шестнадцать женщин.

Валя вздохнула:

– Столько я достать не могу. Три-четыре кофты и юбки где-нибудь раздобуду, попрошу у мамы. А столько – нет.

– Но что же делать? Не можем же мы показаться в городе в военной форме. Нас сразу схватят.

– Можно бы на базаре купить, там всякого барахла полно. Но у нас с мамой нет денег.

– Будут деньги, Валя, – обрадовалась медсестра. – Только ты постарайся быстрее достать одежду.

Вскоре Вале вручили пачку денег, около десятка ручных часов, пару золотых перстней и несколько серебряных портсигаров, собранных среди военнопленных. При этом Аня сказала:

– Денег мало. Но за эти вещи можно кое-что выменять. Смотри, будь осторожна. Попроси маму помочь тебе.

Идти с такими вещами на базар Валя не рискнула. За нее это сделала мать. Она сбыла драгоценности спекулянтам, получила довольно солидную сумму денег и купила все необходимое для военнопленных медицинских работников.

Теперь, когда одежда была подготовлена и спрятана на чердаке Валиного дома, возник вопрос: куда уходить после побега из лагеря? Никто из пленных не знал окружающей местности, не говоря уже о лесах, где они рассчитывали найти партизанский отряд. Пришлось снова обратиться к Вале. На очередной встрече Аня спросила у девочки, не знает ли она верного человека, который провел бы их к партизанам.

Валя неожиданно предложила:

– Можно, я сама вас поведу?

Иного выхода у военнопленных не было. Других надежных людей они не знали. Поэтому было принято решение: Валя выведет медиков из города и будет сопровождать их в леса Червенского района, где, по слухам, находилось несколько партизанских отрядов.

…Темной ночью, когда небо заволокли свинцовые тучи и начал накрапывать дождь, Валя спешила к месту, где за забором лагеря ее ждали пленные женщины. На себе она тащила громадный узел, в который были завернуты поношенные платья, юбки, кофты, косынки, туфли.

Девочка, как условились, два раза тихонько стукнула кулаком по забору. Две доски раздвинулись, и она увидела Аню.

– Ты, Валя?

– Берите и быстро переодевайтесь. Еле дотащила.

Вскоре с другой стороны забора выбрались три переодетые женщины, которых Валя отвела к себе в дом. Потом вернулась и увела с собой еще пять человек, затем еще четверых… Последней была Аня.

– Быстрей, Аня, а то скоро светать начнет. Не успеем выйти из города.

Аня и сама хорошо понимала, что через два-три часа в лагере поднимут тревогу и, если вовремя не укрыться в лесу, вся операция, которую так долго и тщательно готовили, может кончиться трагически. Переступив порог Валиного дома, она сказала:

– У кого жмут туфли, сбрасывайте здесь. Пойдем босиком. Уходить надо немедленно, пока темно.

К Валиной маме подошла пожилая, уже почти седая женщина-врач:

– Спасибо вам за дочку. Хорошая она у вас, настоящая патриотка. Кто знает, что было бы со всеми нами, если б не ваша Валя.

– Берегите её там, ведь она еще почти ребенок, – прошептала мать и вытерла глаза.

Остаток ночи, утро и весь день вела Валя Соколова женщин по лесам и болотам. К вечеру они добрались до Рованичской Слободы и встретились с партизанами. Несколько врачей были зачислены в бригаду имени Щорса, а остальных приняли в бригаду «Разгром», Валя вместе с Аней оказалась в отряде «Победа».

Задание выполнено

После гибели Насти Сахончик перед межрайкомом партии и командованием бригады «Разгром» встал вопрос: кого направить в город для связи с подпольщиками.

Сацункевич, Подолян, Соломатин, Эдуард Бутвиловский и командир отряда «Победа» Дроздовский долго совещались. Остановились на кандидатуре Вали Соколовой. Ее сразу же вызвали в штаб.

– Как ты смотришь, Валя, если мы тебя направим в Борисов для связи с подпольщиками? – спросил Сацункевич.

Маленькая партизанка искренне удивилась:

– А разве там есть подпольщики?

– Есть, Валя, и, между прочим, некоторые из них твоего возраста, – ответил Подолян.

Валя засмеялась:

– Вы шутите. Таких подпольщиков не бывает.

– Ну, это ты напрасно. Вот ты помогла товарищам добраться до отряда. А те ребята сделали тоже много полезного.

– А много их?

– Целая пионерская группа.

– Как жалко, что я с ними раньше не познакомилась…

И уже назавтра Валя шагала в Борисов. На дно ее корзиночки лежали два термитных шарика и пачка листовок. Кроме встречи с руководителями подпольных групп Вале было поручено передать просьбу пионерам, чтобы они попытались поджечь гитлеровские склады с военным обмундированием на бывшей базе «Заготзерно». В задачу связной входило также распространить в городе листовки и, если будет возможность, организовать сбор оружия и боеприпасов для отряда «Победа».

Пройдя за день километров сорок, Валя к вечеру постучалась в наш дом.

…В небольшой комнате нас собралось четверо: Валя, Саша, Мелик и я.

– Мне кажется, – предложил Мелик, – этими шариками лучше всего поджечь нефтебазу. Пользы будет больше…

– Приказ надо выполнять, а не обсуждать, что лучше, а что хуже. А еще подпольщик, – перебила его Валя.

– Разве я против. Склады так склады, – покраснел Мелик.

Потом спорили, как лучше провести операцию. Саша настаивал, что ее надо осуществить вечером, сразу после окончания работы гитлеровцев на базе. Мелик, наоборот, утверждал, что лучше всего поджечь склады рано утром, часов в семь-восемь.

– Как ты будешь убегать в такую рань? Нигде никого. Нас сразу схватят. А вечером мы выскочим на проспект Революции – и попробуй поймать нас среди толпы, – поддержал я Сашу.

Наконец и Мелик согласился с планом Саши, но все-таки недовольно спросил:

– Пусть Саша скажет, как он будет горящий шарик через застекленное окно забрасывать в склад? Может, начнет бить стекла?

– Во-первых, на окнах сетки из тонкой проволоки, а во-вторых, у меня есть два пожарных топорика. Разрубим ими сетку – и вся работа.

– Давайте в это время и листовки разбросаем по улицам, – предложил Мелик. – Это же будет здорово – склады горят и листовки всюду разбросаны! Пусть гестаповцы побесятся, подумают, что в городе целый партизанский отряд появился. Кто пойдет в город?

– Наверное, Саша, – сказал я.

Но ему не понравилось мое предложение. Саше по душе была диверсия. Он неуверенно сказал:

– Пусть лучше Валя. Девчонке опасно идти к складам. Да она и не успеет убежать, если за нами гнаться будут.

Тут уже Валя не выдержала:

– Как вам, ребята, не стыдно. Вы что, думаете, я хуже вас справлюсь? Я иду с теми, кто будет поджигать.

Договорились действовать уже испытанным способом – подсчитать время, за которое часовые обходят базу «Заготзерно», и, пока их не будет около складов, забросить в окна шарики. Саше поручалось в это время разбросать листовки в наиболее людных местах города.

Накануне операции мы еще раз внимательно осмотрели подходы к складам, оторвали от забора две доски и аккуратно приставили их на прежнее место.

1 августа 1942 года, в пять часов вечера, мы заняли намеченные места. Вот солдаты-охранники скрылись за высокими каменными строениями. Валя махнула рукой, и мы с Меликом мгновенно оказались около склада. Опираясь на стену, Мелик взобрался мне на плечи, одним ударом разрубил сетку в окне и бросил горящий термитный шарик внутрь склада. Возле второго склада мы с Меликом поменялись ролями.

А в это время Валя уже подавала отчаянные знаки о приближающейся опасности.

Мы бросились бежать. Остановились только около разбитого бомбой дома на улице 8 Марта. Оглянулись. Над складами поднимались клубы черного дыма. Выла сирена. К пылающим складам мчались пожарные машины.

Саша ждал нас и условленном месте. Он рассказал, что свое задание тоже выполнил, все листовки разбросал на улицах, а одну даже вложил в багажник велосипеда начальника борисовской полиции.

С этого дня Валя стала полноправным членом нашей подпольной пионерской группы. Ни я, ни другие ребята нисколько не сомневались в ее храбрости и всегда прислушивались к ее советам.

Над пропастью

Комендант города Борисова полковник фон Швайниц срочно вызвал к себе начальника отделения гестапо штурмбанфюрера Шверера и начальника полиции Кабакова. Приветливая секретарша услужливо открыла перед ними дверь и впустила обоих в кабинет шефа.

Ольга Корнюшко начала замечать, что в последнее время полковник фон Швайниц стал до неузнаваемости раздражительным.

Диверсии на железной дороге и в городе происходили почти каждый день. Особенно сильным ударом для коменданта явился пожар на складах. Там сгорело более двадцати тысяч комплектов военного обмундирования, девять тысяч полушубков и валенок. Как ни старались фашисты напасть на след диверсантов, им это не удавалось.

После весенних массовых арестов советских патриотов полковник был уверен в полном разгроме антифашистского подполья в городе. И вдруг – вновь листовки, пожар на складе, побег военнопленных. Все это заставляло фон Швайница дрожать за свою шкуру, тревожно вздрагивать при каждом звонке начальства.

Поэтому комендант решил еще раз поговорить с начальником гестапо и начальником полиции. Полковник считал, что у него есть все основания быть недовольным.

Ольга, пропустив в кабинет коменданта двух самых главных борисовских карателей, неплотно прикрыла дверь и через узенькую щелочку подслушивала разговор полковника с гестаповцем и полицаем.

– Чем, уважаемые, можете порадовать? Надеюсь, раскрытие последнего преступления идет к концу? – обратился комендант к Кабакову.

– Мы еще не арестовали диверсантов и распространителей большевистских листовок. Но уже почти известно, кто этим занимается, – вытянулся перед комендантом начальник полиции.

– Кто же?

– Мальчишки, господин полковник! – выпалил Кабаков.

Фон Швайниц вскочил со стула и уставился на штурмбанфюрера.

– Видимо, так, господин комендант. Наши солдаты на допросе показали, что накануне пожара около складов вертелись какие-то подростки. Во время пожара их также видел часовой. Примерно за десять минут до диверсии на складах возле полиции приметили мальчишку, который, как оказалось, сунул листовку в багажник велосипеда господина Кабакова.

Начальник полиции смущенно подтвердил:

– Так точно, господин полковник.

Взбешенный комендант побагровел. Он мог предполагать все, что угодно, но только не это. Неужели распространение листовок и такие дерзкие диверсии – работа детей?

– Какого же черта вы их не арестуете? – заревел он.

– Пока еще неизвестно, кто они. Ищем. Слишком незначительные приметы, – заикаясь, пробормотал начальник полиции.

Фон Швайниц окончательно вышел из себя:

– У вас десятки людей! Мы нам даем деньги, а пользы ни на грош! Какие-то мальчишки наносят нам колоссальный ущерб, а полиция не может их найти. Позор!

Комендант никак не мог унять свой гнев.

– Я вас прошу, штурмбанфюрер, поднять на ноги вею агентуру, в самые ближайшие дни профильтровать всех подозрительных мальчишек и положить этому конец. Дознаться у пойманных сопляков обо всем и повесить на площади. Чтобы никому не повадно было связываться с большевиками и партизанами… А вам, господин Кабаков, повернулся полковник к начальнику полиции, – следует учесть: не установите, кто сунул листовку в багажник, по головке не погладим. А то, чего доброго, скоро сами будете разносить прокламации коммунистов.

Ольга стояла за дверями и слушала весь этот разговор. Она была уверена, что речь идет о группе юных подпольщиков, один из которых до недавнего времени выполнял при ней роль связного. Корнюшко и раньше догадывалась, что последние события в Борисове связаны с группой пионеров. Но найти ребят, расспросить подробно про их дела и порадоваться вместе с ними она не могла. Строгие законы конспирации запрещали это делать.

И вот сейчас над юными патриотами нависла смертельная опасность. Ольга с трудом держалась на ногах. Девушку начал бить озноб, холодный пот выступил на лбу. Надо, пока не поздно, предупредить ребят. Но как? Контакты с группой после многочисленных арестов нарушены, кто из них где живет, Ольга не знает. Правда, ей известно, что дом расстрелянного коммуниста Орлова находится где-то в конце Первомайской улицы. Но с какой стати его начнет разыскивать личный секретарь самого коменданта города? Узнают гестаповцы – ухватятся за подозрительную нить и докопаются…

Корнюшко не находила себе места. Выглянувший из кабинета комендант заметил, что с его секретарем творится что-то неладное. Посмотрев на девушку, полковник спросил:

– Что с вами, фрейлен Ольга? На вас лица нет.

– Я себя очень плохо чувствую, господин комендант. Не разрешите ли вы мне уйти домой часа на дна раньше?

– Разумеется, разрешу. Вы, видимо, переутомились, идите отдохните.

Ольга, как только вышла из комендатуры, почти бегом бросилась на Первомайскую улицу, где надеялась случайно встретить своего бывшего связного.

Девушка прошла мимо концлагеря, миновала кладбище и уже собиралась идти назад, как вдруг на небольшом деревянном домике под цифрой 76 заметила надпись: «Орлов Л. В.» Теперь она знала, что делать. Постоянный круглосуточный пропуск сотрудницы военной комендатуры давал Ольге возможность свободно ходить ночью по городу.

У нас уже все уснули, когда я услышал осторожный стук в окно. Через несколько минут мы сидели с Ольгой в палисаднике.

Ольга очень волнуется, рассказывая о разговоре коменданта с начальником гестапо и Кабаковым.

– Вам нужно немедленно, не откладывая ни на день, хотя бы на время исчезнуть из города, – решительно говорит она. – Гестапо и полиция имеют некоторые приметы и ищут вас. Они сделают все, чтобы найти диверсантов, а через них выйти на основное подполье.

Теперь уже заволновался и я. Действительно, при последней диверсии мы дважды допустили неосторожность. В первый раз, когда на глазах у гитлеровцев вертелись около базы, изучая время смены часовых. И во второй, когда Саша под окнами полиции сунул листовку в багажник велосипеда Кабакова.

Было над чем задуматься. Корнюшко потребовала:

– Дай мне честное слово, что все ребята, которые участвовали в поджоге базы, немедленно покинут город. Во всяком случае, не позднее, чем через два дня.

После того как я пообещал это, Ольга немного успокоилась и пошла домой.

Назавтра, рано утром, Саша, Мелик, Валя и я собрались вместе, чтобы решить, что делать дальше. Предложение выбраться из города и идти в партизанский отряд неожиданно не нашло полной поддержки. Саша, который всегда рвался к партизанам, к удивлению остальных заявил:

– Мы не имеем права покидать город без приказа. Это во-первых. Во-вторых, для отряда «Победа» приготовлено оружие, которое надо сперва вывезти в лес, а потом уже уходить самим.

Никогда не соглашавшийся с Сашей Мелик на этот раз не возражал ему. Он только уныло спросил:

– Но на чем же мы отправим Дроздовскому винтовки и пулеметы?

– Я могу одна пойти в отряд и рассказать там обо всем, – предложила Валя. – Через несколько дней вернусь с указанием, как нам поступать дальше. Только как мне объяснить в отряде, что нас ищут гестаповцы? Откуда у нас такие сведения? – спросила она у меня.

Раскрывать Ольгу Корнюшко перед ребятами мне было строго запрещено.

– Скажешь, что нам сообщил эту новость очень осведомленный человек. В отряде знают, кто он такой, – ответил я.

– Валька говорит правильно, – поддержал ее Мелик. – Пусть сейчас же идет в отряд и договаривается, как и на чем везти оружие. А мы, пока она вернется, должны меньше показываться на улицах. Ночевать можно у меня, на чердаке сарая.

Все согласились с таким планом, и 3 августа мы стали собирать нашу подругу в дорогу. Валя была теперь единственным человеком, через которого мы могли связаться с партизанами.

Мы просили Валю вернуться в город не позже чем через трое суток. Но, к нашему большому удивлению, она вернулась на второй день вместе с Юзей Жаховской, с которой встретилась в пути. Если Валя торопилась в отряд просить разрешения на выход в партизаны, то Юзя спешила в Борисов, чтобы, не теряя ни одного часа, вывести группу из города в лес.

Юзя сообщила, что партизаны бригады «Разгром» задержали агента, пробиравшегося в партизанскую зону. На допросе он показал, что борисовское гестапо и полиция усиленно ищут в городе распространителей листовок и диверсантов. Подозревают каких-то подростков, однако ни фамилий их, ни места жительства пока не знают. Сацункевич приказал немедленно всей нашей группе покинуть Борисов и пробираться в отряд, пока гестаповцы не напали на след.

Юзя приехала в город на красивой гнедой лошади, запряженной в шикарную бричку. Мелик, как только увидел партизанского Орлика, сразу же загорелся желанием прокатиться на нем по городу.

Девушка подала ему вожжи. Не успел Мелик шевельнуть ими, как Орлик помчал его по широкой улице. Лошадь шла красивой рысью, а Мелик, словно барин, расселся на мягком сиденье и наслаждался быстрой ездой. Вот он нагнал какого-то немецкого фельдфебеля. Тот сошел с дороги и замахал рукой, приказывая остановиться. Мелик натянул вожжи и остановил Орлика метрах в десяти от гитлеровца, который, видимо, спешил в часть. Тот подбежал и уже занес ногу, чтобы сесть в бричку, но в этот момент Мелик отпустил вожжи и огрел коня кнутом. Гнедой рванул с места в карьер. Фельдфебель от неожиданного толчка упал и растянулся на земле. Потом вскочил, замахал кулаками…

Нетрудно представить, чем бы все это кончилось, если бы гитлеровец имел при себе оружие. Эта выходка могла стоить Мелику жизни.

Когда через полчаса Мелик подъехал к нам и смеясь начал рассказывать об этом своем приключении, нашему возмущению не было конца.

– Ты едва не провалил все дело. На чем бы мы вывезли оружие, если б фашист поймал тебя?

– Я же видел, что у него нет ни автомата, ни винтовки и ничего он мне сделать не может. А если б и были – все равно бы не попал. Орлик мчался, как ветер, – оправдывался Мелик.

– Подожди, мы с тобой еще разберемся в отряде. Сейчас нет времени. Это тебе так не пройдет, – пригрозил Мелику Саша.

Вскоре мы собрались все вместе, чтобы обсудить, как переправить в лес оружие. Винтовок, пулеметов и патронов было столько, что они едва бы уместились и в двух повозках. А в нашем распоряжении имелась только одна. Помочь взялась моя мать. Она выпросила на один день лошадь у лесника Алехновича.

С самого утра 8 августа 1942 года две повозки с оружием тронулись в путь. На одной сидели Валя и я, на второй – моя мать и Саша.

После двух пожаров гитлеровцы перекрыли все дороги в город и из города. Везде были расставлены круглосуточные КПП, на которых дежурили жандармы и полицаи. Пройти в Борисов и выйти из города можно было только по специальным пропускам, выданным комендатурой. Единственной дорогой без контрольно-пропускного пункта был путь через реку Плиссу по Горбатому мосту около самых Печей. Жандармы, видимо, и мысли не допускали, что партизаны рискнут пробираться в город или из города возле расположения воинских частей, в которых полным-полно фашистских солдат и офицеров.

Наблюдая, как не спеша движутся повозки, на которых сидят трое подростков и пожилая женщина, гитлеровские вояки и не догадывались, что за груз лежит в этих, таких мирных с виду повозках.

Благополучно миновав деревню Верески, мы через два часа оказались около Дубового Лога, где нас ждали Юзя и Мелик – они пришли сюда часом раньше.

Надежно спрятав в густом кустарнике сгруженное с одной повозки оружие, мы попрощались с моей матерью. И мне, и матери было очень тяжело. Она оставались одна с тремя маленькими детьми. Я обещал, что буду навещать их и по возможности помогать. Мать, наоборот, ободряла меня и просила, чтобы за них не беспокоился.

На второй день подпольная пионерская группа прибыла в рованичские леса и была принята в состав партизанской бригады «Разгром».