Текст книги "Бочаров Ручей (СИ)"

Автор книги: Виктор Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Смельчака опустили на палубу, спрашивают, надо ли вызвать "скорую"? Не надо. Хорошо, что с ним всё в порядке. Повели дядю "верхолаза" к трапу, и тут я вспомнил фразу из веселой песенки: "Моряк вразвалочку сошел на берег". Развалочка у гостя фрегата "Херсонес" была, как у морского волка на сходнях портового трактира – с креном в 45 градусов на галсах, хотя он был абсолютно трезв. Вот она опьяняющая красота парусного флота!

Зачем полез он по канатам, где нужен навык и, в самом прямом смысле, умение держать себя в руках? Полез туда, где доверяют ставить паруса только тем, кто не боится высоты. Где есть вероятность упасть за борт или разбиться на палубных досках.

Быть управителем ветров на реях государственной политики – это не ветры пускать, болтаясь на страховочном канате вокруг грот-мачты.

После экскурсии мы забрели в магазинчик недалеко от морского вокзала и увидели в нем настенные часы, стилизованные под корабельный штурвал, весьма точно скопированный с рулевого колеса "Херсонеса". "Давай купим и подарим Андрею, как яхтсмену и знатоку парусного спорта", – предложил я и тут же получил согласие супруги, которая тоже была под большим впечатлением от бесплатной, но удивительно замечательной прогулки на палубе "под парусами".

Купили, положили в рюкзачок, несем. У стены резиденции к нам подходит полицейский в форме и просит показать документы. Первый раз за две недели пребывания. "Мы тут давно живем, не беспокойтесь, – говорим стражу порядка. А он нам: "Откройте рюкзак, пожалуйста". Мы ему: "Да в нем ничего нет, кроме часов". И вот тут-то поняли, почему нас остановили: раньше мы в рюкзаке часовых механизмов не носили.

Полицейский осмотрел "штурвал" со стрелками, потрогал деревянный якорь и цепь из пластика – проходите, извините, удачного вам отдыха в нашем городе. Как он уловил, находясь на своем посту в кустах, звуки тики-тики-так? Или интуиция ему что-то подсказала? Не знаю.

В городе, когда часы купили, я сразу пару гвоздиков у местных жителей выпросил, ложкой один в стену неглубоко вогнал, подвесил на кухне подарок, зовем Андрея – место для часов подходящее? Он одобрил, был рад и чуть более разговорчивый, чем обычно.

– Как удалось поселиться в таком месте, Андрей? – задал я вопрос, который не решался озвучить в первые дни знакомства.

– Отслужил в Москве 25 лет, там и получил разрешение.

– У начальника?

Андрей не сказал ни да, ни нет.

– Давно сюда из Москвы переехали?

– Четыре года уже здесь.

– Кто хозяйский дом и гостевой строил, веранду, пруд? Бригада оттуда? – я показал в сторону резиденции.

– Лес из Сибири, бригада самая обычная, наши сочинские мужики умеют делать всё не хуже финнов.

– Где жена, где дети? В Москве?

– Младший сын в Лондоне, старший в городе, у него своя квартира. Мы с женой у моей мамы – я купил для нее здесь еще одну квартиру.

– Запутаться в квартирах можно,– я перестал считать жилища моего арендодателя. – А что младший сын делает в Лондоне?

– Учится. Вы скоро полетите в Тюмень, а я, почти в тот же день – в Англию. У сына экзамены, надо ему настрой задать.

– Английский королевский морской колледж с военной дисциплиной? – вспомнил я что-то из туманной жизни островитян.

– С дисциплиной там – караул. Мобильники в понедельник забирают и выдают только на один день в воскресенье. Иногда хочется услышать голос сына, а никак – раз в неделю и всё.

– Воскресение наступает в воскресенье...

– Что наступает? – Андрей не расслышал меня, потому что свою фразу я говорил для себя.

– Мы улетим в воскресенье, Андрей.

Заключительный вопрос с моей стороны был такой:

– Почему ночью в саду неожиданно вспыхивает свет, потом гаснет и вновь вспыхивает, но уже в другом месте: за домом, или за прудом, или у ворот?

– Это датчики движения на кошку реагируют.

– А я думал, на мои мысли.

Но что за мысли, я Андрею не сказал.

Черты, присущие божеству, скопировать нетрудно. Сделай так, чтобы о тебе упоминали каждый день, как верующие в своих молитвах, но при этом, чтобы никто не мог встретить тебя в городе, где ты обитаешь, на его улицах и в его дворах, и ты сразу "приобретешь" частицу божественной силы, управляющей видимым миром из мира неведомого. Пусть знают твое изображение на экране и могут подержать его перед глазами в бумаге и красках, но не могут прикоснуться к твоей плоти. Чем меньше случайных встреч, тем не случайней твоё особое предназначение. Ты рядом с каждым, но где-то там, куда никто не попадет. Ты станешь бестелесным, и пусть твое земное тело заменит "картинка" электромагнитных волн. Ты будешь причиной тех вибраций в мозге человека, которые он легко путает с откровением небес. Поэтому счет "помазанников" идет на сотни, а повелителей "от бога" в истории народа каждого – тьма тьмущая.

И ты получишь место в этой тьме.

7.

Никому я не говорил и не рассказывал, где побывал и как проводил время в Сочи. Даже родному брату не признался. Хотел оставить все впечатления и мысли в самом себе – они для меня важны, а больше никому до них нет дела. Каждый живет в том мире, что сам создал или придумал. Мир каждого безбрежен и обилен, зачем ему чужие берега? Из вежливости, конечно, уделит внимание, послушает, даже задаст вопросы, а потом вернется в свою гавань, якорь бросит в глубины подсознания и скажет: мне это не нужно.

В лучшем случае.

А в худшем – помянет недобрым словом, а уж потом опустит якоря.

В конце лета собрался посетить родной поселок, в котором строился мой мир, прибрать могилы ушедших поколений, повидать друзей по школе. Еду.

Около деревни Тюнево на обочине дороги стоит и машет рукой парень: просит взять на борт. А почему не взять, я же в салоне один. В целях безопасности, как бы, не надо, но нога уже жмет на тормоз – сама решила, не стала ждать команды.

Как только опустил стекло, он говорит: "Начальник, я без денег". Отлично, садись, такой мне как раз и нужен, чтобы не мешал шуршанием купюр.

– А почему начальник, а не командир? – спрашиваю шутки ради, обычно же обращаются к водителям словом из военного лексикона.

– Извините, – парень глянул на мою бороду, – а вы, разве, командир?

– Не, и не начальник, и не командир.

– Священник? – парень пробовал угадать род моих занятий.

– Не.

– А кто?

– Дед Мороз.

– А, понял, я же сразу подумал, когда через лобовое вас увидел: этот дед меня возьмет.

Парень оказался человеком искренним и разговорчивым. Историю он мне рассказал такую:

Освободился пять лет назад, за что сидел три года, не признался, полагаю за воровство. На зоне у него рука левая покрылась язвами. Вышел, работать не может: никуда не берут, да и рука не давала – болит и болит. Один был путь – чего-нибудь замутить и опять на зону. Но не хотел туда возвращаться, очень не хотел.

Пошел по больницам, чтобы доктора руку вылечили. А денег нет даже на анализы. Коли денег нет, на, помажь "зеленкой". В одной "зеленкой" помазали, в другой помазали, в третьей то же самое, а язвы не проходят.

– Поперек жизни у меня стена встала: не дает ни денег заработать, ни себя кормить, ни с женщиной какой встретиться – капец, – он ругнулся в этот момент.

Ему подсказали обратиться к бабке в соседней деревне Велижаны.

– Я бы к ней не пошел, но сказали, что она за визиты денег не берет. Тогда ладно, попробую, – пояснил мне парень, как решился на курс народной терапии.

Обратился. Та ему говорит: завидует тебе кто-то сильно. Кто мне может завидовать, бабка, я гол, как сокол, последний огурец без соли доедаю. А та в ответ: тебе лучше знать. Значит, сам горишь от зависти. Порчу снимать с души не умею, не колдунья, а руку вылечу.

Помазала она ему руку глиной, перемешанной с дегтем и еще с чем-то. Пошептала над рукой.

– Можете мне не верить, но вот рука, видите, чистая. На третий день язвы закрылись, и кожа точно такой же стала, как на здоровой, – он руку свою к моему рулю протянул, чтобы я мог ее увидеть, не отвлекаясь взглядом от дороги.

Взяли его в бригаду, которая дома и бани под ключ строит, он за три года в "нормального человека" превратился: дом материнский отремонтировал, машину купил, переехать жить к морю собрался.

– У нас в отряде на зоне один деятель родом из Сочи был, мы с ним созванивались потом, он говорит: давай сюда к нам, здесь солнце деньги греет, – парень засмеялся, когда про солнце вспомнил.

– И что, поехали к нему в Сочи?

– Два года там грелся.

– В каком смысле?

– Дома строил. Деньги большие давали, но жара – страшная. Я на такой не смог. Последний, деревянный, на фундамент поставили, рядом еще один с верандой, и я – в кассу за билетами в Тюмень.

– С верандой? – спрашиваю парня.

– Какой верандой? – он уже забыл фразу, только что сказанную.

– Тот, что рядом с тем, что на фундамент поставили.

– Да, небольшая такая, как хозяин сказал, так и сделали.

– А ручей рядом был?

– Ручей мы плиточником облагородили.

– И пруд круглый, – произношу эти слова, а сам думаю: бывают же встречи случайные, которые невозможно объяснить случайностью каких-либо встреч.

Этот парень строил ту самую веранду.

Подъезжаем к Велижанам, я остановился, но не спешу проститься. Он тоже не спешит: вместе удивляемся. Расспрашивает про Андрея, как он, что он? Я сообщаю про Лондон, про кошку.

– А сюда зачем, бабку благодарить? – киваю в сторону деревни через дорогу на повороте трассы.

– К девушке. Этой весной познакомились на майских праздниках.

– К девушке и без денег? – ехидничаю я.

– Так получилось, начальник. Болела она всё лето, я ее на руках в больницу заносил. Всё, что было, врачам отдал. За лето ни одного заказа не брал – в палате у нее сидел. Сейчас ей лучше, она уже дома, в Велижанах живет, вот позвонила в семь утра, хочу, говорит тебя увидеть. Я оделся и бегом на трассу. Первой же машине махнул рукой, а в ней вы оказались. Как вас зовут?

– Виктор.

– А меня Роберт.

– Удачи, Роберт и здоровья твоей девушке!

– Спасибо, дядя Витя! Запишите мой телефон, обратно будете ехать, позвоните, выйду на дорогу, встречу.

– Не надо, Роберт. Если придется когда еще встретиться, мы сделаем это без предварительных звонков.

Вечером ехал обратно, возвращаясь из родных мест, смотрел на крыши домов в деревне Велижаны – где-то там, под одной из них выздоравливает девушка, которую любит Роберт. А потом глядел на крыши и дома в деревне Тюнево – в каком-то из них живет парень, что смог разрушить стену жизненных невзгод.

А может, рассказать об этой встрече? И брату, и товарищу, и тем, кто близок, и тем, кто вдалеке? Зачем мне навык и умение молчать?

Другим уже не станешь. И ничего не спрячешь за стеной.

Мы постоянно строим стены. От стрел и копий, от факелов горящих, от камней и ядер, от пуль и от снарядов. Но там, в душе, зачем нам стены? Они от наших глаз, что нас сжигают без дыма и огня. Что превращают в пепел не постройки наши, а нас самих и наши оправдания, что нам не повезло. Наш молчаливый взгляд страшнее огнемета. Вроде, всё в душе на месте, ничто не пошатнулось, и запах гари не доносит ветер, но сердце сжалось от тревоги – взгляд попал в цель, и цель поражена. Всё, что построил – рухнет, чем гордился – ляжет тяжким грузом, к чему стремился – потеряет смысл.

Когда в душе родится человек духовный с глубоким чувством сострадания и верой в спасительную силу небесной чистоты, падут все стены недоверия к себе и людям.

Не словом сказанным, а словом не произнесенным.

Его поймут и отворят ворота.

В любое время дня и ночи, и в будний день, и в день Воскресения.

Виктор Егоров.