Текст книги "Банка для пауков"

Автор книги: Виктор Галданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

«Идея блестящая, но Вано бы ее не одобрил, – тихо, но твердо заявил им Мося. – Ни к чему вам привлекать излишнее внимание к Мурадику.» А про себя он сказал, что подобная выходка станет прямым намеком на то, что именно Мурадик по выходу из тюряги займет главенствующее место в бандитской иерархии. А это было еще ой как спорно!

Почтенный Тигран Суреныч влетел в тюрьму три года тому назад и все из-за того что не слушал его, Мосиных, советов. Тебе же говорили, дурень старый, забудь ты о своем проклятом прошлом, о том, что ты вор в законе, обо всяких там блатных «понятиях» и «законе зоны». Ты уже перерос все это, ты – банкир, учредитель холдинга, глава корпорации, чать, несолидно тебе на джипе по городу носиться, козлов отстреливать. Нет же, мало того, что носится, но еще и людей сбивает, еще и с места происшествия удирает, еще и гаишную машину задевает, так что она с места в кювет, еще и гаишное начальство в ней оказывается. И начинаются гонки по всему городу, как в голливудском фильме – со стрельбой, перевернутыми машинами, автоматными очередями, но всё гораздо кровавее, грубее, грязнее и совершенно не киногенично, потому что все же не в Голливуде всё это поставлено, а живьём – безо всяких дублей. И тут уж как ни пытались титулованные адвокаты доказать, что Мурадик ни грамма не пил, а если и пил, то за рулем не сидел, а если и сидел, то другой машины, а если и этой, то никакой погони не было, он оказался просто в состоянии аффекта и мчался по зову души на дачу, где умирала его старушка-мать… – гаишники как один уперлись рогом и в случае оправдания лихача-убийцы пообещали организовать грандиозную забастовку. И чуть было не организовали. Так что бедняге дали-таки пять лет, хотя и обещали скостить треть срока за примерное поведение. Черт бы его побрал, а какое еще может быть у него поведение, сидючи в персональной камере с телевизором, холодильником и мобильником под рукой? Иногда, правда, когда в тюрьме происходят проверки, его переводят в общую камеру, а его апартаменты вновь превращаются в то, чем были призваны служить изначально – комнату отдыха и политпросвещения работников охраны.

Моисей Фраэрман не был бандитом в полном смысле этого слова, он никогда не совершал никаких налетов, не грабил сберкасс и квартир, он в жизни не держал в руке оружия, разве что газовик поносил одно время, когда это было модно. Однако он варился в среде бандитов, он делал один с ними бизнес, имел долю в их бизнесе и, как следствие, одну с ними философию и психологию. Более того, он обладал одним из крупнейших состояний в стране и прекрасно сознавал, что всем этим он обязан своим связям с бандитами. Он вдруг увидел, что безвременно ушедший Вано уступил свое место именно ему, Мосе. Возможно, конечно, что ему некоторое время придется делить власть с Мурадиком, но тот даже если скоро выйдет из тюрьмы, снова по глупости и недалекости своей куда-нибудь влетит. И тут уже хлопать ушами будет нельзя. Мося готов был ждать своего часа с безграничным терпением. Он знал, что если проявит твердость и гибкость, то в скором времени приобретет неограниченную власть. Но для этого ему потребуется обзавестись когортой преторианцев, которые пойдут за него в огонь и в воду. Впрочем, у него есть своя частная охранная фирма, в которой работают такие головорезы, что будь здоров. Есть еще бригады, которые «пасут» музыкальные киоски города, их тоже человек тридцать… или пятьдесят. Хватит ли этого, чтобы контролировать город? Весь этот город?

Хотя Тигран в общем-то был другом Мосиного детства и никогда ничего плохого ему не делал. Разве что однажды позарился на его премию и прислал тех самых двух бандитов, с которых началось сотрудничество Моси с мафией. Потом уж пришел сам, повинился, распили мировую, набросал список тех, кого можно было начать рэкетировать – и дело закрутилось. Поэтому Мося предпочитал подождать и посмотреть, что произойдет. Но он понимал, что во всех группировках города есть люди, которые работали на Вано и с нетерпением ждали конца этой опеки. Они делились с Вано своими доходами с продажи наркоты, женского тела, контрабанды, левой водки, сидюков, шмоток. Они не были намерены ждать. Они рвались к самостоятельности, к безграничной власти над своим бизнесом. И если Вано они панически боялись, то его родственники их не пугали. В любом случае Мося должен быть настороже. Страх перед Вано был вполне оправдан, долгие тридцать лет он вел с криминальным миром столицы самую настоящую войну, гораздо более жестокую и бескомпромиссную, чем вела милиция, поскольку та все же отрабатывала свои грошовые зарплаты во имя светлого будущего всего человечества. А он, Вано, благодаря этой войне имел миллиарды добрых, старых, полновесных хоть и деревянных рублей и воевал за светлое будущее своего семейства.

На этой войне каждый из них терял своих людей в войнах с местными «шишкарями», «паханами» и «буграми», каждый из которых располагал своей более или менее крутой бандой с большим или меньшим количеством стволов. Вано потерял своего старшего сына и племянника, Тигран Мурадян, который так никогда и не женился – дядю, который вообще ни в чем не был виноват и мирно шил себе сапоги и туфли. Моисей Лазаревич, правда, еще ничего не терял, но у него взорвали машину – прекрасный белый «кадиллак» – и сожгли одну дачу. Но, в конце концов, большая численность кавказцев, суровая дисциплина и, главное, сплоченность, беззаветная готовность всем идти драться за одного своего обиженного (качества, отсутствовавшие у русских бандитов) привела их к победе. Десять лет назад они отпраздновали триумф, подчинив себе весь город.

Главенство Марагулия признали все группировки города и стали вносить свои доли в его «общак». Мося и Мурадик – также были назначены паханами под контролем Вано. «Пахан»… слово-то какое. На самом деле Мося считал себя чем-то вроде министра в этом королевстве. Министр по делам культуры и искусства. Хотя, если считать пиратские компьютерные си-ди-ромы, то можно прибавить сюда и науку. Он контролировал это весьма немаловажное в финансовом отношении направление деятельности, и его работа приносила очень значительные прибыли. Ничуть не меньшие, чем наркотики и рэкетирование палаток и оптовых рынков.

Со смертью Вано Мося и Тигран остались наиболее значительными фигурами в преступном мире города. Но Тигран сидел в Бутырской тюрьме и сидеть там ему оставалось еще по меньшей мере восемь месяцев. Это давало Фраэрману преимущество, по крайней мере, выигрыш времени.

Фраэрман посмотрел на стоящего на той стороне могилы плотного низенького вислоносого человечка в помятой шляпе, прикрывавшей лысый с кучеряшками по бокам череп, Гранта Меновазяна, по прозвищу Рантик и по кликухе Булгахтер. Он был помощником Тиграна по финансовым вопросам, его главным советником во всех делах. Он же был единственным, кто мог помешать Мосе. Впрочем, оставался еще и Егорушка Дубовицкий, но тот витал в слишком высоких сферах… Хотя со своей-то высоты орлу виднее каждую мышку…

14 марта. Москва, мэрия, 12:40

Лимузин въехал во двор мэрии, и Дубовицкий решил подняться к себе с заднего крыльца, но к лифтам приходилось выходить в фойе, и тут его настигла орава журналистов. Пришлось дать краткое интервью. Да, он считает, что преступный мир бросил вызов всему цивилизованному сообществу, и ответ прокуратуры и органов милиции будет вполне адекватным. Преступный заказчик и исполнители будут в кратчайшие сроки найдены и наказаны. Нет, он не считает, что Вано Марагулия сам был преступным авторитетом, поскольку ни судом, ни прокуратурой, ни ФСБ ему никогда не предъявлялось никаких обвинений. Более того, на этот счет есть их совместный ответ бельгийской прокуратуре, которая попыталась было предъявить Марагулия какое-то там хлипкое обвиненьице и даже там что-то конфисковать, но утерлась, пришлось еще и за моральный ущерб платить. Да он был на юбилее у Вано в ту памятную ночь, но не считает, что совершил что-либо компрометирующее себя. Поскольку тот является почетным гражданином города и внес свой личный, большой, очень большой вклад в строительство объектов соцкультбыта, он был лидером меценатского движения, учредителем премии «Меценат года» и… и… и разных других тоже.

С этими словами мэр поторопился к лифту, в который журналюг не пустила его охрана и поднялся в свой кабинет, где у него была еще со вчерашней ночи назначена встреча с начальником милиции города генералом Дмитрием Патрушевым.

За неполных два года, истекшие с момента прихода его на пост начальника городской милиции Дубовицкий и Патрушев сдружились, сработались, бывали друг у друга в гостях, встречались на корте, поскольку и генерал был страстным теннисистом. Однако в занятиях бизнесом генерал не участвовал, поскольку коллекционирование денег не было его хобби. Он обожал охоту, рыбалку, у него была молодая любовница из его секретариата, поэтому его нельзя было заснять на видеопленку в бандитском притоне с голыми шлюхами. Трудно было взять его за живое и в вопросах получения материальных благ, ибо и роскошную квартиру и столь же роскошную дачу, и машины, и лодки – все это генерал получил практически даром из необъятного кремлевского распределителя. Именно там жил его незримый покровитель и режиссер всех его удивительных служебных перемещений. Именно оттуда некогда никому неведомый майор Патрушев был назначен вначале на пост начальника кремлевской охраны, потом стал начальником столичного уголовного розыска, потом побыл некоторое время замминистра внутренних дел и наконец пересел в кресло начальника столичной милиции, пост явно не меньше министерского,

– Что скажете Пал Сергеич? – спросил мэр, энергично входя в свой кабинет и бросаясь в свое необъятное кресло, лишь одно и способное принять его раздобревшую за десять последних лет фигуру. – Позор ведь. На всю страну, на весь мир… Что люди нам на это скажут?

– Смотря какие люди, – усмехнулся генерал. – У нас ведь в народе с давних пор есть поговорка «поделом вору и мука». Нет, поймите меня правильно, убийц я не поддерживаю и не поощряю. Но по большому счету, в каждом лесу должен быть свой санитар. Так что убийца и выступил в роли своего рода санитара.

– Может быть, вам и искать-то его не охота по большому счету? – испытующе глядя на него, осведомился Егор Абрамыч.

– Мы ищем его денно и нощно, – голос генерала напрягся, он почувствовал, что его провоцируют. – У нас есть определенные версии, которые мы отрабатываем. И будет отрабатывать каждую, пока они не отпадут.

– Какая из них наиболее вероятная?

– Наркотики. Чеченский след. В ночь, когда произошло убийство, сын Марагулия, Тенгиз, встречал транспорт с огромной партией наркотика «метадон». Там была чуть ли не тонна. Оперативниками была получена эта информация, когда фура с наркотиками уже разгружалась. Никто из руководства не был поставлен об этом в известность, и начальником отдела было принято решение брать преступников немедленно. Однако операция не была тщательно продумана, и потому преступникам, сыну Вано и его дружку удалось уйти. Чеченец был убит, второй тяжело ранен.

– Когда это произошло?

– Одиннадцатого, примерно в половине двенадцатого дня.

– Проснитесь, генерал, – мэр стукнул кулаком по столу, – Вано был убит в ночь с десятое на одиннадцатое! Я не знаю, чем там занимался его сынок, хотя думаю, что он не из тех кто занимается такими делами, он не стал бы подставлять отца, которого он боготворил, но вы идете в совершенно неправильном направлении. Если бы эта история со стрельбой случилась в десять вечера, а в половине второго ночи Вано замочили, тут хронологически всё верно и чисто по-бандитски оправдано: ты нас подставил, не обеспечил безопасность сделки, и мы тебя за это мочим. Но тут же все было сделано совершенно наоборот. Тогда уж логичнее предположить, что грузины отомстили чеченцам за это убийство.

– Вам, наверное, виднее, кто кого «замочил» и за что, – нейтральным голосом заявил Патрушев, – но у нас есть своя оперативная информация, и мы ее проверяем. Да и у бандитов, наверно, есть свои следователи. Так что особенно долго ждать не придется. Как начнутся первые отстрелы, можете считать, что мы вышли на след убийцы.

– Послушайте, генерал, – Егор Абрамыч старался, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально, чтобы генерал не дай Бог не заподозрил, что он и в самом деле чего-то такого опасается. – А что вы думаете обо всех этих слухах – про «черный эскадрон» и всякое такое вокруг него…

– Вы имеете в виду секретный диверсионный отряд? – переспросил генерал более для того, чтобы выиграть время.

– Да, тот самый, которому якобы поручено произвести отстрел мафиозных лидеров?

У Патрушева так и зачесался язык выложить ему: «Да если бы он, отряд этот, существовал, тебя бы, дорогой ты наш голова, отец-благодетель-хозяйственник, отстрелили бы первого!» Однако вместо этого он затарабанил пальцами по столу, потом почесал щеку, потом внимательно и испытующе посмотрел на своего собеседника и ответил:

– Отряд такой действительно существует. Только он не так называется. У него есть свое кодовое цифровое обозначение, как у каждой воинской части. В общем-то, это и есть воинская часть в миниатюре, со своим полигоном, казармами, знаменем, генералом и рядовыми. Это последняя оставшаяся из воинских частей бывших войск НКВД-ОГПУ-МГБ. Однако ни кто ею командует, ни где она расположена, ни направлений ее деятельности нам не известно.

– И очень напрасно, – заметил мэр. – И это кажется мне весьма странным. У нас, в столице существует некое, совершенно непонятное воинское подразделение, которое чем-то таким непонятным занимается, а мы о нем ничего не знаем, не ведаем… Вы поинтересуйтесь, Пал Сергеич. У вас же, наверное, везде есть своя агентура, а не только в тюрьмах. Кто руководит, кто спускает приказы на устранение, персоналии, громкие дела… Кто знает, может быть мы с вами у них в плане на апрель значимся?

И мэр с начальником милиции недобро усмехнулись.

Тот же день. Москва, Ваганьковское кладбище. 13:55

У Мурадяна имелась тоже своего рода мини-империя, справиться с которой было непросто, на тех направлениях, где работал он, отстреливали запросто. С армянской братвой мог справиться только такой крутой и бескомпромиссный тип как Мурадик, который недовольных пристреливал, не вынимая руки из кармана, сквозь кожаную куртку. Поэтому когда его дела на время отсидки принял на себя толстомясый аморфный Рантик, тем более скомпрометировавший себя скандальным браком, все решили, что дело кончится крахом. Однако он неожиданно оказался более крутым и оборотистым бизнесменом, чем можно было предположить и именем своего невидимого из тюрьмы шефа наводил порядок железной рукой. Внешне же Булгахтер оставался таким же вялым и жирным дядькой с рыбьим взглядом и пухлыми слюнявыми губами, и Фраэрман никогда не любил его и не доверял. Он был чересчур уж скользким типом и по-настоящему был близок только рядом со своей бесценной половиной.

Рядом с Булгахтером, крепко держа его под руку, как собственность, словно боясь, что его уведут, стояла его жена, Эсмеральда, откликавшаяся на сокращенное Эсмира, вся одетая в черное. Она нравилась Мосе еще меньше, чем ее муж, и это было одной из причин его неприязни к этой семейке. Вот уж поистине «сладкая парочка».

Эта сорокалетняя женщина, с крупным носом из тех, которые называют «армянскими шнобелями», с чересчур набеленным и нарумяненным лицом и крашенными рыжими, буквально красными волосами, появилась в Москве в середине семидесятых. Она начинала, как проститутка, обслуживая шоферов в мотеле «Солнечный». Затем стала бандершей, сколотила отряд шлюх и промышляла в центре. Кликуха ее была Лошадь. Ее знакомство с Рантиком произошло на даче у Вано, которому срочно потребовалось пять девочек. У Лошади оказалось свободных только четыре, и ее саму взяли как говорится, «до кучи». Привезли их в Малаховку и запустили прямо одетыми в сауну, где отдыхали Вано, Тигран, его верный счетовод Рантик и еще трое их гостей из курганской группировки.

Рантику она сразу же приглянулась. Веселая, дерзкая, разбитная, мастерица рассказывать перчёные анекдоты, строить глазки и петь армянские и цыганские песни своим низким хрипловатым голосом, аккомпанируя себе под гитару. Вано же поднял ее на смех, поскольку она была вдвое старше чем ее девочки. Он счел счёл себя оскорблённым в своих лучших чувствах, вызвал своих «гонцов» и заорал, что, мол, вы мне сюда старух возите? Перед гостями меня, гандоны сраные, лажаете? Щас мы, мля, вам самим штаны спустим и отпидорасим как фуцинов… Гонцы побелели от страха, а Эсмира в ярости встала перед ним руки-в-боки и подняла самый настоящий армянский «хай!» Типа: ара, ты, старый мерин, ты чего здесь себе позволяешь перед женщинами? Какая я тебе, мля, старуха, ара, мне еще сорока нет? И что ты вообще в женщинах понимаешь? Что ты с этими малолетками (она показала на свою «гвардию») делать будешь? Что они вообще в сексе понимают? Что у этих сосок есть, чего у меня нету? Только сиськи потолще, ляжки пожирнее да жопы поширше? Да я одна всех вас шестерых удовлетворить смогу так, что вы тут у меня летать будете!

Все это бандерша прогнусавила единым духом, не дав никому и слова вставить так, что бандиты только расхохотались и решили проверить – действительно сможет или нет. Расчистили стол по ее требованию. Она разделась, распустила волосы. И вправду, в голой Лошади ничего особенно сексуального не было. Была она тощей, все ребра можно пересчитать, живот впалый, лобок невыбритый. Но было нечто в ее глазищах, сверкавших антрацитом из-под красно-рыжих косм, что пугало какой-то дикой страстью. Один бычок из курганских, уже готовый к совокуплению, поскольку ему было все равно с кем совокупляться: с мужчиной ли, с женщиной или вообще с лошадью, лег на дощатый влажный стол (в сауне было жарко и признак его пола торчал и цвел как бутончик на лужайке), и, взбираясь на него, Эсмира обернулась к своей «гвардии» и сказала со своим непередаваемым акцентом: «Учитесь, дюри, пака я жьивайа!» Именно так: «жьивайа!» Это Грант запомнил на всю оставшуюся жизнь. Стоя вокруг стола, мужчины с интересом наблюдали за разворачивающимися перед ними действом. И каждого из них она моментально возбудила, кого взглядом, кого прикосновением, кого улыбкой, кого, плотоядно облизнувшись на его достоинства. И затем она дала такого жару одновременно с шестью мужиками, так их всех выжала, вымотала, высушила, оттрахала, оттянула, отодрала, иссосала, измучила, истерзала, излюбила, измочалила, что после нее они бревнами повалились в бассейн и больше за весь тот вечер на ее «гвардию» так и не взглянули. С Эсмирой же они все очень вежливо попрощались, как, наверное, каратэисты прощались бы со стареньким сэнсэем, который, встреченный поначалу насмешками, несколькими ударами и бросками доказал им, что все они еще дети в большой и сложной науке, учиться которой им предстоит всю жизнь. А дня через два Грант с жутко дорогим букетом пунцовых роз пришел на «уголок». Эсмира послала его куда подальше, поскольку был самый разгар рабочей ночи, девочек надо было отправлять, деньги получать, ментам и крыше платить. И так вот он, как дурак, простоял с букетом возле нее всю ночь и был счастлив, потому что видел ее живьем, а до этого она ему двое суток снилась и являлась в видениях. Он понял, что пропал, погиб, бросил жену и троих детей (старушка-мать его после этого его прилюдно прокляла и велела, чтобы к ней на похороны его не пускали). А он взял и женился на этой… этой… Назвать ее «шлюхой» просто язык не поворачивается. Это было чудовище плоти. Однажды Мося весьма неосторожно назвал ее «ходячим клитором». Это она ему запомнила на всю жизнь.

Сейчас она владела самым раскрученным публичным домом, который функционировал под вывеской мотеля и открыто давал объявления о своих услугах и в газете, и по телевидению, и имел даже свой порносайт в Интернете. Тот факт, что сам Грант Меновазян тоже жил в этом мотеле, среди шоферов и проституток, сильно отражался на его характере. До знакомства с Эсмирой он был просто жуликом с весьма изобретательным умом по части всяких лотерей, торговых афер и лохотронов. Однако с ней рядом он терял голову и становился буквально маньяком. И слухи о том, что они с этой его «младой женой» вытворяют, весьма раздражали Фраэрмана.

Позади них находился Тамаз Сулаквелидзе. Кажется, у него был еще брат, Валико, но его что-то не видно, наверно, его оттеснила толпа. Лично их Фраэрман считал наименее ощутимой силой. Если бы все грузины были такими, их можно было бы не опасаться. Кроме строительной фирмы, которая у них имелась, они имели автосервис, гаражи. Правда, работал там весьма шалый народ, который очень быстро мог сплотиться в самую настоящую банду. Кстати, их частенько использовал покойный Вано. Единственное успокаивало Мосю, что братья Сулаквелидзе совершенно не стремились ни к лидерству ни к криминальному промыслу и предпочитали зарабатывать деньги стройкой и ремонтом машин.

* * *

Наконец-то! Толпа расступилась, пропуская только что доставленного из аэропорта епископа, направленного сюда из Грузии специально по распоряжению католикоса-патриарха, который очень извинялся, что не сможет самолично прибыть на похороны, но обещавший денно и нощно молиться за упокой души блаженного Вано. Старенький епископ был ни жив ни мертв. Никогда еще и никого из дипломатов и глав государств не возили из аэропорта «Внуково» через всю столицу так, как везли его – на скорости двести километров в час, не соблюдая светофоров, с мигалками и ревом сирен.