Текст книги "Двинские дали"

Автор книги: Виктор Страхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

ЛЮДИ ПРИШЛИ НА ДВИНУ

СТРОКИ ИСТОРИИ И СЛЕДЫ СТАРИНЫ

Археологи установили, что на берегах Двины люди жили за две-три тысячи лет до нашей эры. При археологических раскопках, проведенных К. Рево, В. Смирновым, А. Курато-вым и другими в районе Архангельска, на Быку и в устье Банной речки, а также на берегу Двины, в Орлецах, найдены каменные наконечники стрел, копья, каменные ножи, много заготовок для орудий. Первобытные жители Двины владели техникой изготовления каменных орудий, сооружали стоянки и делали лодки и лыжи, без которых невозможны охота и жизнь.

В первые века нашей эры на Двине жили племена, известные под общим названием чудь. В X веке началось проникновение на Двину новгородских славян, и оно продолжалось около четырехсот лет. В поисках безопасных мест для хлебопашества и промыслов устремлялись на Двину простые люди, уходя от боярской кабалы и от невзгод на Руси, подвергавшейся иноплеменным разорительным набегам. Сюда шли предприимчивые промышленники и торговые люди, захватывали богатые охотничьи и рыболовные угодья, завязывали торговлю со скандинавскими странами.

Поселенцы выжигали лес, раскорчевывали землю. Потом далеких предков полита старая пашня, которая входит в хозяйство современных потомков. Чтобы не замерзнуть в студеные зимы, строили добротные дома. Росли селения.

Для проникновения в Двинской край, покрытый дремучими лесами, новгородцы использовали речные пути, а сухопутные междуречья преодолевали со своими судами волоком. Отсюда и древнее название Двинской земли – Заволочье – земля, лежащая за волоками.

Из Новгородской Руси сюда было несколько путей. Один из них пролегал по Волхову, который вытекает из озера Ильмень и впадает в Ладожское озеро. Из него поднимались по реке Свирь и входили в Онежское озеро, из которого река берет начало. Из Онежского озера заходили во впадающую в него реку Водлу и ее приток Череву. Используя волоки и речки, попадали в Кенозеро. По реке Кене, вытекающей из этого озера, выходили на Онегу. Преодолев небольшой волок с Онеги на озеро, из которого вытекает Емца, по ней спускались на Двину. Не случайно Емецк упоминается в документах XII века.

Устремлялись на Двину славяне не только из Новгородской боярской республики, но также из Ростово-Суздальского княжества, ставшего в начале XIII века Владимиро-Суздальским. Их путь пролегал по притоку Волги Шексне, шекснинскому притоку Славянке, через систему озер, расположенных на водоразделе Волжской и Северодвинской речных систем. Через волоки путь выходил на реку Порозовицу, впадающую в Кубенское озеро. Отсюда открывался по Сухоне удобный путь на Север. Выходцы из Суздальской Руси для проникновения на Двину использовали и Вагу.

Двинская земля оказалась поделенной между Суздалем и Новгородом. Последний утвердился в среднем и нижнем течении Двины с центром в Холмогорах. Основные владения Суздальского княжества лежали в верховьях Двины с центром в Великом Устюге. Граница на Двине пролегала в районе современного Пермогорья. Местечко Сторожилиха на речке Шокше, возможно, было сторожевым пограничным постом в годы вражды суздальцев и новгородцев.

Славяне приходили на Двину, когда там уже были селения чудского племени. Как складывались отношения пришельцев и старожилов? Народные предания говорят о вооруженных столкновениях. Это не исключено. Ведь Новгород снаряжал в Заволочье и вооруженных промышленников, которые облагали туземцев данью. При огромных же пространствах свободной территории, как отмечал историк В. Ключевский, «происходило заселение, а не завоевание края».

Русские занимали свободные места, основывали новые селения или приселялись к местам, обжитым чудью, сохраняя за селениями старые названия. Часть чудского населения уходила в другие районы страны – в современные Карелию, Удмуртию, Коми. Оставшиеся на Двине постепенно ассимилировались со славянами, обладавшими более высокой культурой. Академик Я. К. Грот в русском языке на Европейском Севере насчитал только шестьдесят слов, позаимствованных от чуди. Цивилизаторскую роль новгородцев на Севере отмечал К. Маркс.

Славяне не освободились на Двине от невзгод, вызванных иноплеменными нашествиями. На Великий Устюг, например, в 1218 году нападали Камские булгары, в 1446 году деревянные укрепления города жгла татарская орда, еще позднее, в 1613 году, шайки литовских и польских интервентов нападали на Емецк и Холмогоры, подходили к Устюгу…

Мирная жизнь на Двине не наступила и потому, что шла длительная борьба за овладение Двинской землей между Новгородом и Суздальским княжеством. Устюжане грабили проходившие по Сухоне и Двине новгородские суда. Не оставались в долгу и новгородцы. Они делали набеги на Великий Устюг, грабили город.

Когда Суздальское княжество вместе с Устюгом вошло в состав Московской Руси, вражда за овладение Двинской землей, являвшейся ключом к богатствам Поморья и Сибири, продолжалась долгие годы между Москвой и Новгородом. Московский князь Иван Данилович в 1337 году посылал свою рать на Двину, но двиняне ее отбили. Неудачен был и поход, совершенный устюжанами по воле Московского князя в 1425 году. Они не осилили двинскую новгородскую рать и за поражение уступили Вондокурскую волость, отодвинув границу устюгских владений на юг, и заплатили пятьдесят тысяч белок…

Мирная жизнь на Двине нарушалась и междоусобной враждой новгородских бояр в стремлении силой захватить власть на Двинской земле. В 1342 году новгородский боярин Лука Варфоломеев, «не послушав Новгорода и митрополита благословения», ушел за волок, на Двину, поставил там городок Орлец и пытался взять под свою власть все Заволочье. В одном из боев против рати, сохранившей верность «господину Великому Новгороду», Варфоломеев погиб.

Примерно через полвека Орлецу вновь было суждено стать мятежным пЬ отношению к Новгороду. В 1397 году двинские бояре во главе с Иваном Микитиным приняли предложение Московского великого князя Василия Дмитриевича, признали его власть. Новгородская рать подошла к Орлецу и после четырехнедельной осады заставила его сдаться. Новгородцы «город разгребоша», одних виновных казнили, других постригли в монахи. Вновь утвердилась власть Новгорода.

Не наступила мирная жизнь на Двине и с подавлением Новгородом мятежа в Орлеце. В 1471 году на берегах Двинской Шиленги произошла жестокая битва между четырехтысячным войском московского князя Ивана III и двенадцатитысячной новгородской ратью. Как описывает летописец, жаркая битва продолжалась целый день. Секлись, схватывая друг друга за руки. Двинской знаменосец был убит, знамя подхватил другой, убили и этого, подхватил третий, пал и он, только тогда знамя перешло в руки москвичей.

В итоге победы Москвы над Новгородом в том же году на реке Шелони боярская республика признала себя «отчиною великого князя Московского». Однако в мирном договоре за Новгородом сохранялись некоторые права самоуправления и часть Двинской земли. При этом некоторые волости, как, например, Емецк и Матигоры, были поделены между Москвой и Новгородом пополам. Холмогоры отошли к Москве безраздельно.

Правящая новгородская знать, во главе которой стояла вдова посадника Марфа Борецкая, не смирилась даже и с частичной утратой земель и самостоятельности. В 1478 году Иван III снарядил новый поход на Новгород, поставил город под угрозу осады. Новгород пал, и все его земли, в том числе и целиком Двинская, вошли в состав Великого Московского княжества. В 1978 году этому событию будет полтысячи лет.

Не избавились простые люди от боярской кабалы и произвола с переходом Двинской земли от новгородского господства к московскому. В жалованной грамоте Великого Московского князя за двинскими боярами признавалась твердая власть над холопами и объявлялось, что бояре не подлежат ответу «за удар холопов». Бояре «вины не емлют» (не имеют) и в случае, если от расправы с холопом последует его смерть…

Оказались двиняне и в зависимости от Соловецкого, Сийского, Михайло-Архангельского, Николо-Карельского монастырей, которые вели свое хозяйство на крепостнических отношениях с крестьянами. Так, Сийский монастырь, основанный в 1520 году на Двине предприимчивым новгородским боярином, позднее стал владельцем тысяч крестьянских душ. Эксплуатируемые монастырем, емецкие крестьяне обращались с жалобой к царю на игумена Феодосия, который прибрал в монастырское владение крестьянские пахотные и луговые земли.

Хозяева на Двинской земле менялись, кабала и бесправие простого люда сохранялись.

Шли годы и столетия… Заселялись и оживлялись двинские берега. Все больше и больше расступались леса, давая место под жилье и под сельскохозяйственные угодья. Много в Двине утекло воды, прежде чем заселенные берега стали такими, как видим ныне.

Во внешнем облике двинских селений сохранились следы старины. И теперь в деревнях еще можно встретить старые двухэтажные пятистенки с подклетью, двором и поветью. Под одной крышей объединены и дом, и скотный двор, и сеновал. Чтобы подоить коров и дать корм скоту, не надо в зимнюю вьюгу и осенний дождь выходить из-под крыши. В удалении от дома ставили только бани и амбары.

Путешествовавший по Северу двадцать лет назад И. В. Маковецкий в деревне Бор по Двине встретил дом, на бревнах которого под крышей высечена дата постройки—1770 год. Дом был значительно разрушенным, нежилым, но позволял судить о прошлом быте. Половина строения – изба с топкой по-черному. Чистая горница разделена на три помещения: собственно горницу, молельню, чулан-спальню. Детали внутренней обстановки– лавки, кровати, божницы (полки для икон), перегородок, оформление фасада резными наличниками и ставнями – говорили о высоком мастерстве обработки дерева.

Едущие по Двине и теперь могут любоваться памятниками древнего деревянного зодчества. Более трехсот лет венчает береговую кручу в Пермогорье Георгиевская церковь. Хорошо видны с реки у пристани Сельцо культовые здания в Яковлевском: Богородская церковь постройки 1726 года, несколько моложе ее Михайло-Архангельская. Внимание поклонников старого зодчества привлекают деревянные и каменные церкви в Моржегорах, Зачачье, Рато-Наволоке, Ракулах, Чухчерме, Верхних Матигорах, Ухтострове.

Один из старейших памятников деревянной архитектуры не только на Двине, но и в стране – Никольская шатровая церковь в Лявле. В 1989 году ей будет четыреста лет. Глядя на это сооружение, не можешь не проникнуться уважением к большому художественному вкусу зодчих и добротному плотницкому труду. Ведь здание высотой в тридцать метров с периметром одного ряда бревен в шестьдесят метров выросло под топором. Пилу тогда не знали. Топором обрублены четыре тысячи концов бревен, расщеплены и обтесаны на доски сотни бревен. Без металла выполнены конструкции сопряжений.

…В Лявле стоит скромный обелиск. Здесь похоронена молодая крестьянка Настасья Уткина, женделегатка двадцатых годов, селькор. Голос ее гневно звучал против кулаков, и на сельских сходах, и на страницах архангельской газеты. В 1924 году классовые враги убили ее на мосту через речку Лявлю и труп сбросили в воду…

Два памятника стоят в старинном селе. Один увековечил безымянных зодчих древнего времени, украсивших землю долговечным творением искусных человеческих рук. Второй – мужество крестьянки, бесстрашно боровшейся с врагами Советской власти за торжество славных свершений нового времени.

Не дожили до нас многие замечательные памятники древней северной церковной архитектуры, которыми любовались В. Васнецов, В. Верещагин, И. Грабарь, побывавшие на Двине. О церковных сооружениях, которые были предметом восхищения крупных деятелей русского искусства, можем судить только по фотографиям и зарисовкам в специальных изданиях. Время и еще больше небрежение стерли здания с лица земли.

Значительная часть памятников погибла в последние десятилетия. Это было время наибольшей их ветхости. Но не будем сбрасывать со счета и недостаточную заботу о сохранности уникальных зданий, порой и прямое невежество. В сороковых годах раскатали на дрова Выйскую церковь Верхнетоемского района, современницу Бориса Годунова, характерное шатровое сооружение.

Не надо думать, что в старое время все церковные деятели оберегали памятники архитектуры. Нет! Старинная церковь на Уфтюге сломана по приказу Великоустюгского архиерея Иоанникия. Местный поп собрал деньги на ремонт здания, но не ослушался приказа владыки. Церковь раскатали на дрова.

В наши дни для сохранения памятников архитектуры решено создать около Архангельска, в районе Малых Корел, музей и свезти туда некоторые здания. Уже доставлена колокольня из Дроконовой Кулиги. Слов нет, создание музея обеспечит лучший уход за зданиями и более надежную охрану их, сделает обозрение памятников доступным большему числу людей. Скажем, побывать в Дроконовой Кулиге, проделав пеший путь в семь километров от Пермогорья, могли бы во много раз меньше людей, чем смогут увидеть эту колокольню в музее. Это бесспорно. И все же несомненен эстетический проигрыш от перемещения построек, отрыва от пейзажа, в который они искусно вписывались. Но задача ясна: лучше сохранить здания, перевезя в Архангельск, чем лишиться их на старом «выигрышном» месте.

ПРИМЕТЫ НОВОГО

Старинные пятистенки постепенно выходят из строя, остающиеся меняют свои вид. За ненадобностью ликвидируются хозяйственные постройки. Лошадь, когда-то составлявшая необходимость единоличного двора, хотя нередко и оставалась предметом несбыточной мечты бедняка, колхознику в личном владении не нужна. Отпала надобность в конюшне, в старой повети. Теперь трудно встретить и пристройки к большому дому – «малые избы», куда в прошлом семья на зиму переселялась из пятистенка, В малой избе было теплей. К тому же, в пятистенке надо было выморозить тараканов, расплодившихся за лето. Тараканов не стало, а бытовые культурные запросы не мирятся с зимовкой в малой избе.

Сейчас строят небольшие одноэтажные дома. Большой, старого типа дом стал не нужен в деревне и вот еще почему. В прошлом крестьянская семья была многолюдной: старики, сыновья, снохи, дочери, росли в семье внуки и правнуки. За стол вокруг общей чаши садилось по десяти и больше едоков. Нынче семьи маленькие. Подросшие дети улетают из отцовского дома на лесопункты и в города, внуки приезжают разве только на каникулы. При постройке большого дома раньше имелся в виду и будущий семейный раздел братьев. Теперь в Борецких, например, деревнях жителей в пять 28

раз меньше, чем было в 1928 году, и почти половина из них – пенсионеры. Ныне делить дома некому.

Меняется наружный вид сельских домов. Раньше только богатеи обшивали их досками и покрывали обшивку краской. Такими домами в Верхней Тойме могли похвастаться лишь пароходовладелец Мокеев и кулак Савелов. Теперь обшивают дома тесом и красят многие рядовые колхозники и служащие. В Верхней Тойме почти все новые дома индивидуальных застройщиков покрашены.

В начале века мне пришлось жить в верхнетоемской деревне в доме, который был крыт «тесинами». Когда строился дом, пилы не знали. Из бревна вытесывали топором доски. Трудно назвать более тяжелый плотницкий труд и большее расточительство древесины: половина бревна шла в щепу. Название тесина за доской сохранилось и позднее, когда стали выпиливать из бревна несколько досок продольной пилой. Теперь с теплохода можно увидеть крыши, отсвечивающие на солнце: в деревянный край пришел современный кровельный материал – шифер.

Возврата к пятистенкам с поветью не будет. Но резьба, украшавшая крылечки, наличники, кромки крыши старых домов не была бы излишеством и в современной сельской архитектуре… Не лишним было бы использование некоторого опыта старых зодчих и с сугубо практической стороны. В старых домах устраивались большие свесы кровли как с фасада, так и с боковых сторон здания. Это оберегало стены от дождя и гниения. Современные строители, экономя на метре кровельной доски при постройке общественных зданий в селах, обрекают стены на преждевременное старение.

Нельзя не заметить теперь в селениях кирпичных зданий. В прошлом каменными были только церкви да редкие купеческие дома. Недавно в совхозе «Березниковский» вырос квартал кирпичных домов для рабочих и служащих, в Моржегорском совхозе – два дома. Кирпичное строительство идет в сельских районных центрах.

Но нет, дереву как материалу не объявлена отставка! Топор и теперь остался на вооружении плотников при строительстве сельских клубов и детских учреждений, которых не знала старая деревня. Старинная строительная профессия и поныне остается нужной и почетной. К сожалению, поредели ряды двинских плотников, чем созданы большие трудности на стройке, особенно в колхозах.

Кто бывал в двинских деревнях в недалеком прошлом и в последние годы, не может не заметить такой внешней перемены, как озеленение поселков. Если на Волге, не говоря уже об Украине, села утопают в садах, то в двинских деревнях у редких домов можно было увидеть цветущую раскидистую черемуху или стройную рябину, на которых могли бы осенью пировать птицы. Еще большей редкостью была скромная красавица березка.

Северных крестьян нельзя упрекнуть в непонимании красоты. Древняя архитектура с украшениями, не имеющими практического значения, но сделанными с большим вкусом, и такие предметы крестьянского быта, как расписные прялки, изумляющие знатоков художественным самобытным мастерством, раскрашенные дверки шкафов и подпечных мест, разрисованные сани и дуги, говорят о пристрастии северян к красоте. А вот живое дерево на деревенской улице и на усадьбе у крестьянина не было в почете.

Это можно объяснить тем, что поколения северян вели борьбу с лесом, отвоевывая у него каждую пядь пашни и луга. Где тут было любить лес! Куст, посаженный на усадьбе, к тому же занимал дорогое место, в ущерб редьке и картошке. Древесные посадки на улицах требовали организации сельских жителей на общественные работы по озеленению. Организаторы в недалеком прошлом находились редко. Самое большое, если учитель поднимал на это школьников. Так было в Черевкове, где под руководством В. А. Пономарева пришкольный участок с помощью юннатов украсился саженцами плодовых и декоративных деревьев и кустов, которые энтузиаст озеленения сам привозил из Вологды и Котласа.

С палубы теплохода еще почти незаметно озеленение сел. В Нижней Тойме около здания исполкома сельсовета большая площадь засажена березами, рябиной, лиственницей. Все деревья принялись, стройные стволы тянутся ввысь, но с реки их пока не видно. Через десять – двадцать лет поднимется роща, радующая глаз местных жителей и речных пассажиров. Это же можно сказать и о молодых посадках в Ракуле. В поселке Авнюга нельзя пройти мимо школы, чтобы не полюбоваться участком, на котором растут яблони, вишни, сирень, березы, акации, смородина, шиповник… А как красивы многолетние цветы! Создали прелестный садовый уголок преподаватели биологии Н. Н. Рудакова, работающая здесь более двадцати лет, и О. Г. Амосова. Школьники носили плодородную почву на бесплодную глинистую землю, ухаживали за посадками, таскали для поливки несчетные ведра воды… Школьный сад украшает поселок Авнюгу и делает честь организаторам. Примеру последовали работники столовой и детсада. Замечательный пример!

Двинские селения в старое время в своем большинстве были мелкими. По справочнику 1905 года в Холмогорском уезде и волостях Шенкурского уезда, расположенных по Двине, из 197 селений только в 61 имелось больше чем по тридцать дворов. За последние тридцать – сорок лет в связи с индустриализацией Севера население деревень уменьшалось. В Верхнетоемском районе много селений, в которых ныне меньше чем по двадцать жителей. Разумеется, со временем деревни, подобные этим, ликвидируются, жители перейдут в крупные населенные пункты. Задача сселения деревень с малым числом жителей понятна. Она самотеком решается и теперь. Ведь двинские центры растут и за счет переселения в них из бесперспективных деревень. Конечно, необходимо внесение в этот процесс плановости и содействия. Это учитывается областными и районными организациями при проектировании сельских хозяйственных и культурных центров. Переселенцам оказывается материальная помощь.

Большая Северная Двина начинается у города Котласа, и дальше на протяжении более шестисот километров пути до Архангельска нет ни одного города. На таком же расстоянии на «главной улице России» – Волге, ниже Рыбинска, стоит тридцать городов. В их числе областные старинные и помолодевшие Ярославль, Кострома, Горький и такие крупные промышленные центры, как Тутаев, Кинешма, Балахна, Правдинск… Однако это сравнение не говорит о неизменности заселения двинских берегов, неизменности облика селений. И дело совсем не в том, что на смену старым пятистенкам в селах строят дома новой сельской архитектуры, возводят большие новые общественные и хозяйственные здания… В советские и особенно в последние годы возникли и увеличиваются поселки в связи с развитием лесной промышленности, преображая берега, селения, весь уклад жизни.

Только на ста километрах двинских берегов от Тимошина до Борка и на речках бассейна в этом районе ныне тридцать два новых поселка. По демографической статистике они считаются сельскими, подчинены сельским Советам, но по социальному составу и роли, какую выполняют в народном хозяйстве, – это поселки лесопромышленных рабочих, рабочие поселки.

В тридцати двух новых поселках живет четырнадцать тысяч человек, в среднем более четырехсот в каждом. В остальных селениях, не считая районного центра Верхней Тоймы, проживает менее двенадцати тысяч, в среднем по тридцать человек в населенном пункте. Такое распределение жителей характерно для северодвинского бассейна.

Новые поселки и старые административные центры растут не только за счет коренных двинских жителей, переселяющихся самостоятельно, но и за счет приезжих из других мест страны. В лесопромышленной Рочегде, в сплавном поселке Шидрово, да и не только там, спросишь у встречного на улице, где живет широко здесь известный человек или где помещается такое-то учреждение, и часто получаешь в ответ:

– Не знаю, сам не здешний!

В старые деревни, сохранившие сельский уклад жизни, летом приезжает очень много отдыхающих из Архангельска, Мурманска, Северодвинска… Председатель исполкома Борецкого сельсовета И. Бакановский уверял, что летом население здесь увеличивается вдвое. Этому я поверил, когда зашел в дом С. Никитина в Городке. У него жило семнадцать дачников.

В одну из поездок по Двине осенью я останавливался почти на всех пристанях. И почти всюду проходы на дебаркадерах были заставлены ведрами и кадушками. Возвращались дачники с ягодами и грибами. На пристанях самыми популярными в разговорах были грибные, ягодные и рыболовные темы. В ожидании теплохода здесь возникали горячие дискуссии о том, сколько времени растет груздь, крупная ли ныне была брусника, выслушивались рассуждения о том, почему только в сухое лето черника сладкая, давались рецепты соления рыжиков и мочения брусники, самокритично разбирались ошибки и в поисках грибных мест и просчеты в отборе с собой в деревню городской амуниции… Целый университет или производственное совещание дачников в пути!

Большой приток отдыхающих в двинские деревни говорит о необходимости создания на берегах Двины пансионатов и туристских баз. Думаю, что желающих подышать здоровым воздухом, совершить прогулки по лесу, запастись на зиму брусникой, солеными рыжиками и сушеными боровиками значительно больше, чем имеющих на Двине знакомых и родственников. Перспектива поисков жилья и таскания с собой из города раскладушек и керогазов мало заманчива.

Пока ни одного пансионата или туристской базы на Большой Двине нет, за исключением домов отдыха и баз в пригородном районе Архангельска. В двадцатые годы существовал очень популярный дом отдыха в Сие, но позднее закрылся, Летом работают на Двине пионерские лагеря. Около Пинпиша, по соседству с сосновым лесом, построен северный Артек для детей Северодвинска, строится лагерь напротив Верхней Тоймы, используются для пионерских лагерей сельские школьные здания. Проектируется создание большой базы отдыха вблизи лесных озер в тридцати километрах от Архангельска на пути к Вологде. Но, право же, это не исключает необходимости создания удобств северянам для отдыха среди природы на берегах Двины.

Пока что жители придвинских крупных центров не пользуются и рекой в полной мере. Не удивительно ли, что в Котласе, Красноборске, Верхней Тойме, Двинском Березнике, в Рочегде, где население исчисляется тысячами и много молодежи, нет лодочных станций и яхт-клубов. И это на реке, где жить и пользоваться которой сочли бы за счастье жители многих городов, лишенных такого неоглядного водного простора. Для комсомольских, профсоюзных и досаафовских организаций в этом отношении непочатый край деятельности. Верю, со временем не только в Архангельске будут скользить по двинской глади и парусные яхты, и весельнме лодки.

С давних времен почти каждое селение на Севере имело два названия: одно народное, всем местным жителям известное, и второе – официальное, которым деревня именовалась в документах. В старом поселенном списке деревня Холмогорского уезда Заручей официально именовалась Буяковской, деревня Юра – Шкулевской, Нестерово – Афанасьевской. Местное название обычно определялось каким-либо признаком, но кто объяснит, откуда появилось второе – официальное название?..

В названии деревень есть еще особенности. Группа деревень имеет общее название, но каждая из них имеет и свое имя. Большое селение Городок Виноградовского района, состоит из деревень Кулига, Гагарин-ская, Первая Городецкая, Вторая Городецкая, Осередок, Палыши. На Двине соседствуют селения с чудскими и русскими названиями: Лябля и Пермогорье, Ягрыш и Тимошино, Тойма и Корнилово, Пянда и Березник, Товра и Копачево, Топса и Троица, Кехта и Ягодник, Лявля и Косково.

Некоторые новые поселки получили названия старых селений, по смежеству с которыми выросли. Таковы Дябрино, Шидрово, Усть-Пинега… Иногда поселок получал самостоятельное название, хотя возник по соседству со старым селом. Таков поселок Авнюга, расположенный рядом со старым двинским селом Ягрыш. Большинство новых поселков росло вдали от старых деревень. Не может не вызывать недоумения присвоение имени таким поселкам по незвучному названию урочищ, ручьев. Право же, лучше Куликово, Комарово, Березовка в Красноборском районе, чем Пыстрома, Няводы, Нондрус – в Виноградовском. Ведь мы живем в России!

Нельзя не заметить некое отсутствие изобретательности в наименовании поселков Южный, Лесной, Речной, Сплавной, Северный, Новое… В Двинском бассейне Северный уже не один, два Паловы (от слова «пал» – лесное пожарище). Не будет неожиданностью появление других двойников. В Холмогорском районе есть лесной поселок Двинской. В Верхнетоемском районе растет поселок на Двине и тоже – Двинской. Редки более оригинальные названия вроде Зеленый городок – вблизи Ракулы или Зеленник – ниже Верхней Тоймы.

Наименования поселков в честь славных земляков и событий на Двине скупы. Старая деревня Денисовка давным-давно названа в честь М. В. Ломоносова – Ломоносово и административный Березниковский район переименован в Виноградовский – в честь героя гражданской войны П. Ф. Виноградова. Других примеров нет.

В названии населенных пунктов на Двине существует некоторая «неувязка». Из тридцати трех пристанских пунктов, значащихся в расписании речных пассажирских рейсов между Котласом и Архангельском, найдем на географической карте области только одиннадцать селений, одноименных с расписанием. Остальные или не помещены на карте, или же названы по-иному, чем в расписании.

Возьмем Борок. Название его есть в расписании речных рейсов, но его нет на карте. Под именем Борка имеется в виду группа деревень. Центр сельсовета находится в деревне, имевшей старое официальное название Игнатьевская. И появился на карте кружок сельсоветского центра – Игнатьевская, хотя пристань Борок, люди пишут письма в Борок и сельсовет называется Бо-рецким и школа Борецкая (правильней было бы Борокские).

Есть пароходная пристань Сельцо, под этим именем с давних времен объединена группа деревень. Вблизи пристани расположено большое село Яковлевское. Сельсовет же здесь называется Заостровским, а его центр на карте поименован – Терентьевская. Словом, путаница в наименовании населенных пунктов, заложенная в очень давние времена, сохраняется и поныне.

…В путешествии по Двине побываем в городе Котласе, селе Красноборске, в Верхнетоемском, Виноградовском и Холмогорском районах, ближе познакомимся с краем, который из стародеревенского стал колхозным, промышленным и рабочим. Преобразования на двинских берегах и на речном пути станут зримей.

Начнем знакомство с истории и условий судоходства на Двине.