Текст книги "Атын (СИ)"
Автор книги: Виктор Дубровский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)
Арчах всё-таки помылся, причесался, надел приличную, ну, по крайней мере, чистую одежду.
– Давай, рассказывай, какой у тебя талант и как это тебе Улахан тойон халат подарил.
Арчах рассказал, как он стал агитатором, как его чуть не убили, а Улахан Тойон, да пребудет с ним милость Тэнгри, обогрел и наградил страдальца. А талант у него – убеждать людей. В чем угодно, главное, вовремя бузы выпить.
– Сегодня как раз и займешься этим.
Пока мы шли в сторону базара, я рассказывал ему основной концепт нашей контрагитации. Заставлял его повторять по два раза основные тезисы, до тех пор, пока он все не вызубрил. Сегодня я решил нанести мощнейший масс-медийный удар по психике степняков. Заодно возбудить самые кровожадные инстинкты. Проверим в деле нашего начинающего доктора пропаганды. На рынке я первым делом купил себе роскошную камчу, продемонстрировал её Арчаху и пообещал драть нещадно, если он будет филонить.
В харчевне караван-сарая царило некоторое оживление, которого раньше не было. В центре внимания был наш акын, заслуженный артист города. Вокруг него тусовались фанаты. Мы с Арчахом заняли место, я обвёл взглядом веранду. Бойцы были уже на месте, так что волноваться не придётся. Среди ровного шума харчевни удалось вычленить последние новости, все обсуждали облаву и виселицы.
Я помахал рукой нашему певцу, он быстро перебрался ко мне. Он выглядел значительно веселее, чем накануне. Брать, что ли с него процент за крышевание и новый репертуар?
– Да пребудет с тобой милость Тэнгри, уважаемый Магеллан! – приветствовал меня знакомец, – я вчера не назвался. Меня зовут Боокко Борокуоппай.
– И тебе, уважаемый Боокко Борокуоппай, милость Тэнгри. А это наш друг, известный борец за правду, и зовут его Арчах.
Арчах зарделся.
– Сегодня мы, дорогие друзья, продолжим рассказывать народу сказки. Ты, Боокко Борокуоппай, запоминай, потом поможешь Арчаху. Твои песни пользуются успехом, как я вижу?
– Да, – ответил Боокко, народ стал щедрее сыпать таньга. Я сегодня хорошо поел.
– Будешь меня слушаться, скоро станешь богатым.
Я накидал ему пару-тройку сюжетов из Декамерона. Где, конечно же, в роли коварного любовника выступал новоявленный боотур, а рога стремительным домкратом росли у обобщенного персонажа по имени Комиссар. Для того чтобы испохабить слово "ячейка" много не потребовалось. В эротических памфлетах в ячейку боотуры начали вонзать нефритовые жезлы. Далее, я начал ориентировать акына на новый жанр степных песен, так называемый боевик-экшн, для парней без мозгов. Хватит элитарности в искусстве, сказал я. Слушатель должен узнавать себя в твоих стихах и песнях, от этого ему становится хорошо, от этого он добреет и у него рука сама тянется в карман за новой порцией таньга. Люди верят не тому, что есть на самом деле, а тому, что им рассказывают. И даже из того, что им рассказывают, они слышат лишь то, что хотят слышать. А они хотят слышать про себя.
К примеру, Рэмбо, конечно же он, простой сельский парень, возвращается с покоса. И случайно видит, как в густом кустарнике его невесту насилуют трое парней с желтыми повязками. Когда Рэмбо заканчивает развешивать по кустам кишки насильников, невеста умирает у него на руках со словами: "Их тьма! Они идут в наши дома!" Далее по сценарию гонки по степи, разрушенные аулы, горящие караван-сараи, плачущие дети, море крови, и хэппи-энд с медалью "Меч Возмездия". Сын возвращается в родной аул и обнимает старушку-маму.
Пересказывать акыну адаптированные версии русских сказок и американских фильмов можно долго, так что я ему объявил, что послезавтра он со мной отправляется на фестиваль народного творчества. В дороге с меня кормёжка и ночёвка, но новых песен он должен будет сложить не менее пяти. И обязательно с этих ораториях должны присутствовать хорошие парни и плохие парни. Никаких полутонов. Мы и Чужие. Другого не дано.
Народ в харчевне, заметив, что певец чешет языком, вместо того, чтобы заниматься своим делом начал возмущаться. Для успокоения Боокко исполнил песню, умело вплетя в неё только что полученные фрагменты. Дело пошло. Сегодня, кстати, мне водки не предложили. Да и это мерзкий официант куда-то исчез. Это кисло, что мне здесь делать, я же отдыхать пришел. Пнул Арчаха, давай, дескать, приступай. Он залил в себя поллитра бузы, глаза у него приобрели неземной блеск. Он прокашлялся и начал:
– Люди! Человеки! Сегодня наша родина понесла невосполнимую потерю…
Ну и так далее. Как кровавые наймиты комиссаров убили нашего отца и благодетеля, начальника городской стражи, который грудью встал на защиту города от возмутителей спокойствия.
– Закон Отца-основателя под угрозой! Ты увидел у своего сына желтую повязку? Спроси его, скольких младенцев он погубил! Убей его сам, спаси семью от позора! – голос Арчаха проникал до самых печенок, и я заметил за собой неодолимое желание немедленно застрелить всех, у кого желтая повязка. Толпа вообще наэлектризовалась. Если сейчас у кого увидят хоть клочок желтой материи, порвут на месте. Талант, это, безусловно, талант и наше счастье, что его удалось сманить на свою сторону. Арчах закончил свою речь, пора домой. Мне здесь уже надоело, да и устал я. Пнул Арчаха, кивнул нашей охране и мы пошли отдыхать.
Во дворе у Тыгына вечерняя суета, шум и гам. Посреди этого разора, возле крыльца дом стоит Бэргэн и философически за этим наблюдает.
– Бэргэн, как дела? Ты еще не переехал в дом начальника городской стражи? – спросил я его.
– Нет ещё. Через неделю перевезу своих жен туда, а пока Улахан Тойона не будет, буду сидеть здесь. У меня Большая Тамга Тойона, я теперь здесь самый главный.
– Поздравляю. Много жуликов сегодня поймали?
– Пятерых. Начали выскакивать из-под земли, как ошпаренные. Завтра допросим. Один убежал. Не успели поймать.
– Хорошо. Пойду я отдыхать.
Я намеревался восполнить недостаток алкоголя в крови, посещение караван-сарая меня вымотало. В коридоре меня поймала одна из девок, Хара Кыыс, и начала мне шипеть в ухо, что, дескать, я сегодня оскорбил своими словами сестру Улахан Тойона, уважаемую Харчаана-хотун. Так что мне надо посыпать голову пеплом и медленно, на карачках ползти к ней и вымаливать прощение. Недолго думая, я ей врезал в пятак, русского языка такие бабы не понимают. Она вскочила и пыталась меня зарубить, но пока разгонялась, я успел растопырить пальцы веером. Ударом её снесло в конец коридора, в воздухе медленно таял золотистый след. М-дя. С каждым разом все интереснее и интереснее. Я подошел к поверженной противнице. Взял её за воротник, так, чтобы маленько придушить, приподнял и сказал:
– Если ты ещё вякнешь, сука, я тебе матку наизнанку выверну! И подругам своим передай. Церемониться не буду.
Таких баб сразу надо ставить на место, иначе потом грехов не оберешься. Поддал ей пинка.
– Я не слышу? Ты поняла, нет?
Молчит, гордая. Я немного повозил её пинками по полу, не давая подняться, пока она не прохрипела:
– Поняла, поняла.
– То-то же. Сегодня придёшь ко мне, согреешь постель.
Развернулся и пошёл. Сделал три шага и упал на пол. Какие они предсказуемые. Девка споткнулась об меня, пролетела вперёд, гремя саблей по каменным ступенькам, и свалилась под ноги Кривому Бэргэну. Тот поддал ей пинка и приказал повесить. Я отряхнулся и вышел на крыльцо, а девку уже волокли к дереву, накинув петлю на шею.
– Зачем так сурово, уважаемый Бэргэн? – спросил я.
– Закон. Она обнажила оружие против гостя. Позор падёт на голову хозяина.
– А может ей приказали? Ты тогда всех Хара Кыыс позови, пусть полюбуются на свою подругу. Кстати, она сказала, чтобы я снимал портки и полз к Харчаана-хотун, просить прощения. Не знаю за что, правда.
– Так снимай и ползи, – заржал он, – штаны можешь не снимать, она сама это сделает.
Солдафон. Никакой куртуазности. Но я вспомнил про то, что мне рассказывал Таламат, и всё встало на свои места. Это же та самая ненасытная сестра Тойона. Черт. Ну и ладно, я её публично не посылал, пусть утрётся. Бэргэн же решил сразу не вешать охранницу, а для начала выпороть, а потом доложить о происшествии Тыгыну. Блин, я выпью сегодня водки или нет? Харчаана мне ниразу не впёрлась.
По дороге в свою комнату, я всё-таки схлопотал по затылку чем-то тяжёлым. Кратковременная потеря сознания и я оказался в богато обставленной комнате. Судя по запаху, обилию всяких рюшечек и салфеточек – в женской половине. Я пытался дёрнутся, но получил твёрдым в бок, да и связали мне руки за спиной плотно и прикрутили к пяткам. Крайне неудобная поза. Голова трещала. Так я и сидел на коленях, пока в комнату не зашла женщина. Обошла меня кругом, похлопывая камчой по голенищу стильных сапог.
– Ты сегодня оказал мне пренебрежение. За это ты будешь наказан. Но может быть я тебя прощу, если ты постараешься.
Да уж. Бабам отказывать – себе дороже. Помню, лет этак двадцать назад…
– У меня на тебя не встанет, у тебя ноги кривые, – проворчал я.
– Ко мне надо обращаться госпожа! – она хлестнула меня по спине.
– Залупа ты конская, а не госпожа, – попытался я сохранить остатки своего достоинства, и совершенно зря.
Очнулся я второй раз уже распятым на кровати и совершенно голым. Прав был Бэргэн, сама штаны сняла.
– Мало? Будешь знать, как перечить госпоже.
В комнате уже никого, кроме неё нет. Харчаана расхаживает в совершенном неглиже, а в руках у неё кинжал. Женщина она, конечно, видная, зря я про кривые ноги сказал. Но такая половая жизнь меня ни разу не устраивала. Пошевелил руками – бесполезно. Скрутили качественно.
– О! Какой сёк! Только почему он не оказывает уважения госпоже? – она ткнула в мой нефритовый жезл рукояткой ножика. Вот сцука, садистка, нормально уже трахаться не можешь, БДСМ тебе подавай.
– Но ничего, – она облизнула губы, – сейчас мы тебя поднимем.
Глаза её, и без того сумасшедшие, подёрнулись поволокой. И вместо того, чтобы сделать минет, начала тыкать мне кинжалом в грудь. Странный способ вызова эрекции, но она заводилась не на шутку. Блин, сейчас в экстазе и откромсает мне его.
– Какой у тебя интересный знак на груди. Что это, отвечай! – взвизгнула она.
Не дожидаясь ответа, ткнула кинжалом в ворону, и тут же выгнулась дугой и заорала благим матом. Как паровозный гудок. Ножик выпал из её рук, сама она каталась по полу и голосила. Дверь с грохотом распахнулась, в комнату влетели трое Хара Кыыс, а следом за ними – Кривой Бэргэн и стража.
Бэргэн сообразил быстрее всех. Захлопнул дверь, а бойцы скрутили девок. Харчаана затихла. Через минуту в помещение пришел Тыгын. Окинул взглядом натюрморт (холст, масло, кисти, глазет), мотнул головой, девок мигом вытащили прочь. Тойон кинжалом разрезал мои путы. Я приподнялся, растирая запястья. По груди сочилась кровь.
– Развлекались, значит, – констатировал Тыгын.
– Ага, от души, – я уже натягивал трусы и штаны, – сестрица у тебя сумасшедшая, почему она до сих пор на свободе, на понимаю.
– Сейчас разберёмся, – ответил он.
Я вздохнул, фигле разбираться, если почки отвалились. Не думаю, что Тыгын не знал про оригинальные забавы сексуально-озабоченной сестрёнки. Я подошел к зеркалу, полюбоваться на себя, впервые с момента попадания. Я же красавчик, вот только зеркал здесь почти нет. Да, расписала она меня знатно. Но и ворона, как мне показалось, стала выглядеть более чётко. Я еще раз посмотрел внимательно на себя. Помолодел, однако, и выгляжу не на полтинник, а лет на тридцать. Я взял с туалетного столика салфетку, чтобы вытереть кровь. Но так и замер – под салфеткой обнаружилась характерная шкатулка, их, наверное, в одном месте штампуют. Осторожно открыл её. Да, белый порошок, и явно не зубной. Подозвал Тыгына и молча ткнул в шкатулку пальцем.
– Что это, – спросил он.
– Шкатулка. Пусть все выйдут.
Тойоны обернулся к Бэргэну и показал на дверь. Все вымелись, только Харчаана осталась лежать на полу.
– Это золотая пыль. Твоя сестра баловалась наркотиками. Ты знаешь, что это такое.
Тыгын разволновался и начал нарезать круги по комнате. Пнул пару раз тело своей сестры. Но та не реагировала, она уже пускала слюни и помочилась под себя.
– Она должна исчезнуть, – наконец сказал Тыгын.
– Нет, не надо. К ней должен будет придти человек, принести порошок и дать какие-то указания или что-нибудь узнать.
– Я понял, – ответил Тыгын, – всех впускать и допрашивать.
– Ну да, только не убивать, а самого подсадить на наркотики. Или перевербовать каким-нибудь иным способом. В конечном итоге мы должны понять, кто заварил всю эту кашу, где они сидят, и кому придётся это расхлёбывать.
Тыгын хлопнул в ладоши. Зашел Бэргэн.
– Позови Ичила. Больше никого не впускать. И принеси кожаный мешок.
Ичил примчался практически мгновенно, он что, ночевать здесь собирался или дела у него? Тыгын показал ему на сестру.
– Что с ней?
Ичил склонился над телом. Пошевелил, отодвинул веко, пощупал пульс.
– Её душа не вынесла тягот этого мира.
"Ушла к другому", хотел я добавить, но промолчал. Тыгын сделал вполне понятный жест, ладонью по горлу. Ичил снял с пояса шелковый шнурок и накинул жертве на шею. Тело посучило ногами и затихло. По-моему, быстрее было шило в сердце ткнуть, но тут к пролитию крови относятся трепетно. Потом он достал мазь и смазал мою окровавлённую грудь. Шрамы, говорят, мужчину украшают, мля. Мазь оказалась просто волшебной. Кровь остановилась мгновенно, и ранки затягивались прямо на глазах.
– Откуда у тебя это – показал пальцем на ворону Ичил.
– От верблюда, – невежливо ответил я ему, – тяжкое наследие прежнего режима.
– Она трогала его? – никакого внимания на грубость он не обратил.
– Ага, трогала. Ножиком.
– Тогда понятно. Возьми мазь, сам помажь на свой алгыс. Я прикасаться не буду.
Боится – значит уважает. Я замазал ранку и отдал мазь Ичилу.
– Приведите Хара Кыыс, которые охраняли Харчаану, – приказал Тыгын.
Ввели трёх понурых девок.
– Сегодня произошло невиданное, – начал свою речь Улахан Тойон, – одна из вас обнажила оружие на моего гостя и тем самым покрыла позором мой дом. Оставшиеся трое лишили свободы моего гостя. Я хотел вас всех повесить, но потом передумал. Я отправлю вас обратно в ваш род. Пусть там сами с вами разбираются.
– Господин, убейте нас сразу, – севшим голосом сказала одна из девок.
– Слишком легко вы хотите отделаться, – сказал Тыгын, – но у нас осталось одно незаконченное дело. И вы его сделаете.
– Мы сделаем, господин, – чуть ли не хором отвечали Хара Кыыс.
– Не секрет, что покойница принимала мужчин когда хотела и сколько хотела. Так вот, она и дальше их будет принимать. В эту комнату всех будете впускать, а потом передавать на допрос. С территории дома никто не имеет права выходить Вы теперь подчиняетесь уважаемому Бэргэну. Всё, что он скажет – это моё слово. А потом я решу, что с вами делать.
Тыгын вышел из комнаты, я выскользнул за ним. Большой начальник зол, это очевидно. Поэтому мне лучше сейчас пойти поспать, завтра опять напряженный день. Когда же эта суета закончится, чтобы мне заняться собой, любимым? Себя я видел на загородной вилле, в окружении своих любимых женщин, а-ля мечты товарища Сухова, а рядом, в подвале, дверца в подсобку супермаркета. "Павлины, говоришь", хекнул я, и причастился водочкой. Наконец-то закончился этот сумасшедший день.
ГЛАВА 23
Утром вставать мне совершенно не хотелось. Куда подевалась обычная бодрость? Голова трещит, сушняк, во рту кака. И женщины рядом нет, чтобы сгонять за винишком. Но вставать надо, дел, как обычно, невпроворот. С длинными языками здесь не живут, их сразу отрезают, так что будем надеяться, что ночное приключение и смерть госпожи садистки останется в тайне от эмиссаров повстанцев. Нарядился во все свои ослепительные одежды, привесил на грудь брошку красоты здесь невиданной, перепоясался. Взял в руки свой необыкновенный кинжал и решил всё-таки посмотреть, из сего он сделан и почему Тыгын с него так возбудился. А то ить, ношу для красоты, а может в ножнах лазерный резак, замаскированный под булат, а я ни сном, ни духом. При дневном свете еще раз рассмотрел его. Если исключить всякие красоты в виде тонкой гравировки и самоцветов на ножнах, собственно клинок по форме напоминает кортик, двухлезвийный, ромбовидного сечения. Поверхность тёмно-серая матовая, только заточка блестит. Кортик, значит. В голове забрезжила бронзовая птица[17]17
Рыбаков А.
[Закрыть], я в детстве был умный мальчик и любил серию «Библиотека приключений», Детгиз, 1958. Никак не мог понять, что такое коленкор. Всё время у мамы спрашивал. И попал в переплёт. Ассоциативная цепочка сделала круг, замкнулась и заискрила. Кортики носят офицеры, прячут матросы, а находят мальчики. Еще раз совсем внимательно посмотрел на него. Гарда, если включить воображение, все-таки была стилизованной птицей с загнутыми кончиками крыльев. В глазу орла сиял граненый бриллиант. Гранёный! Здесь, в степи, я видел только полированные кабошоны. Запомним, пригодится. Покарябал лезвием ноготь – острое, как бритва. Хоть я и не специалист в оружейных сталях, понятно что сделан ножик на совесть. Но меня больше заинтересовал торец рукоятки, как-то его сразу захотелось отвинтить. Насечка просто просила это сделать. Я поднапрягся, покрутил туда-сюда и, наконец, свинтил шляпку. Ручка оказалась съемной трубкой, а собственно хвостовик кинжала – крестообразным ключом. Я повертел находку в руках и завинтил обратно. Ножны ничего нового не добавили в картину мира, неразборные они оказались. Интересно, а Тыгыну я что отдал? Как много вопросов сразу. Теперь в степи – я главный Буратина, осталось найти маленькую железную дверь в стене[18]18
Катаев В.
[Закрыть]. Повесил кинжал на пояс и пошел к Улахан Тойону.
Большой Тойон снова изображает из себя умирающего лебедя, опять у него политические эксперименты.
– Заходи, садись, – говорит он, – я не знаю, чем я смогу смыть с себя такой позор. Прими мои извинения за проступок моей сестры.
Интересно, что можно с него стрясти вместо извинений? Пока ничего конструктивного в голову не пришло. Пусть будет должен.
– Твоя сестра была взрослой женщиной и могла отвечать за свои поступки. Но наркотик её погубил. Кстати, люди говорят, что какие-то Старухи ей не давали мужа. Объясни мне кто это?
– Женщина вообще ни за что не может отвечать. За все отвечает старший мужчина Рода. А Старухи… Старухи подбирают пары, тем, кому пора жениться или выходить замуж.
Из речи Тыгына я понял, что дети рождаются только если в паре – оба из Старшего Рода. Все люди из Старших Родов друг другу близкие родственники и их мало. Замысловатые правила выбора женихов и невест возникли не на пустом месте. Понятно, какими соображениями Отец-основатель руководствовался, когда придумал систему перекрестного опыления и во главе этой системы поставил Старух. Не допустить близкородственных браков и тем самым – не допустить вырождения. Но последнее время с этим делом стало кисло. Раньше шаманы обращались к Тэнгри и Отцу-основателю, просили послать свежую кровь. И Тэнгри отвечал на молитвы. Всегда. И присылал людей, потом Вечное Небо перестало откликаться на просьбы, и Старшие Роды пришли к системному кризису – им нужен свежий генетический материал, а взять ее неоткуда. Эта информация давала повод для размышлений – кто, собственно, такие Старшие Рода? На одной планете разные расы? Может такие же чужаки здесь, как и я? Или же Старшие – коренные жители, а остальные – пришлые? Есть еще более фантастическое предположение, что тут дело в генетических модификациях. Проверить можно только практически, а как это сделать я пока не знаю. Я повздыхал, посочувствовал Тыгыну и спросил:
– А как происходило это? Откуда Отец-основатель брал людей? Как они появлялись?
– Не знаю. Это всё мне рассказывал старый шаман Эрчим, он на Урун Хая сидит. Старый совсем, не может ездить. С ним надо говорить.
– Хорошо. Я завтра еду, как и договаривались, на Урун Хая. Только поеду вдоль реки, через аулы. Навещу наших любителей оружия. Послушаю, что люди говорят. Мне нужен будет Ичил, второй шаман, не знаю как его зовут, пятеро бойцов, желательно с Талгатом, Арчах и акын Боокко Борокуоппай
– Хорошо. Я скажу им, чтобы готовились, – скрипит Тыгын,
– Покажи мне свой кинжал, который я тебе подарил, – прошу я его, – это очень важно!
Тыгын вытащил из ножен кортик и протянул мне рукояткой вперед. Я посмотрел на него со всех сторон. Почти точная копия моего, но видно, что это копия. Сталь другая, и рукоятка без секретов. Я вернул Тойону его.
– Спасибо. Пойду я.
Тыгын махнул рукой, типа, вали.
Когда я выходил от Улахан Тойона, то мне навстречу попалась Сайнара.
– Магеллан, здравствуй! – сказала она, – ты почему от меня скрываешься?
– Здравствуй, дорогая, – ответил я, и заметил, что девушка слегка порозовела. – Дела, понимаешь ли, неотложные дела, ни минуты покоя.
– Что такое минута, а? – сразу возбудилась она, – у тебя новая женщина?
Что-то неровно госпожа принцесска дышит на моих баб-с, может ревнует? С её характером это вредно, цвет лица испортится.
– Минута – это шестьдесят ударов сердца. У тебя есть сердце? – я потянул руку к её левой груди. Она не успела увернуться и я очень удачно одной рукой взял Сайнару за талию, а другую положил на грудь, – ох, как бьется твоё сердечко, как у перепёлки, – проворковал я. Решительность и натиск! Вот девиз куртуазного ловеласа. Однако счастье длилось недолго.
– Отпусти, мерзавец, – зашептала она, но никаких попыток вырваться из рук не делала.
– Пусти, – уже решительнее сказала Сайнара, – руки не распускай!
В нашем деле вовремя остановиться – главное. Я отпустил её и сказал:
– Пошли, я тебе косметику отдам, – всякое своё нахальное действие надо сопровождать пряником. Закреплять, так сказать, условные рефлексы.
Мы зашли ко мне в апартаменты. Я выкопал из недр рюкзака пока еще целые коробушечки с разной косметикой. Тушь, целая коробка турецких теней, помада. Вытянул нитку бус из металлизированных стекляшек и протянул Сайнаре.
– Ты мне даришь бусы? – строго спросила она.
Нет, чтобы чиста по-бабски порадоваться побрякушкам, начинаются допросы не по существу.
– Да, дарю, от чистого сердца!
Сайнара о чём-то задумалась, минуты на три, продолжая держать в руках бусики. Потом, приняв какое-то решение, надела их на себя.
– Хорошо. Я принимаю твой подарок.
Вот так вот. Никакой благодарности, вроде одолжение сделала. Потом с совершенно серьёзным видом начала обнюхивать косметику. Поводила носом и спросила:
– А что с ней делать? Я думала ты мне какой-нибудь дикалон подаришь, а тут непонятно что.
Во, еще и недовольна. Но это от незнания.
– Вот это, дорогая Сайнара, губная помада. Ей красят губы.
Я продемонстрировал ей, как открывается и выдвигается помада из тюбика.
– Это тени, из накладывают на веки. Это тушь, а это румяна. Ну, короче, ты сама разберешься, я в этом мало понимаю.
Я свалил ей в руки все эти неземные красоты, а сам засобирался по своим делам.
– Хорошо, Магеллан, я сама посмотрю, что здесь такое. А почему ты мне дикалон не даёшь?
– Ты разберись с тем что есть, а про одеколон позже поговорим. У меня дела.
Мне надо было бы навестить свой новый дом – проверить, что там творится, как вьётся моё гнёздышко, это во-первых, и во-вторых перетащить туда свои богатства.
Сайнара ушла к себе, снимать пробу с косметики, а я закинул свой неподъемный рюкзак на плечо и вышел во двор. Как всегда, во дворе суета всяческая, народ вроде собирается в очередной раз кочевать. Вяжут тюки и всё такое. За этой вознёй наблюдал Талгат.
– Талгат, здорово! – поприветствовал я его, – как дела?
– Здорово. Вот, собираемся, завтра выезжаем. Ты тоже с нами?
– Нет. Это ты с нами. Сейчас тебе Улахан Тойон даст распоряжение. А где Бэргэн?
– Бэргэн в Храм Тэнгри поехал, купцов допрашивать. Скоро будет.
– Ну скажи ему, что я скоро вернусь, поговорить надо будет.
– Хорошо, – ответил мне Талгат.
Я забрал с собой Арчаха и с чистой совестью погрузился на своего коня. Рюкзак положил перед собой, ибо своенравный Буцефал никак не хотел признавать седельные сумки.
В моём новом доме к моему приезде был полный порядок. Дильбэр развернулась ни на шутку, дом был выскоблен и проветрен, ковры вычищены, постели заменены. Я скупо всех поблагодарил. Мне представили нового конюха, какого-то родственника моего управителя амбаров. Семейственность разводят, мошенники, но менять ничего не стал. Новая служанка шуршала где-то в доме, я её так и не увидел. Велел приготовить ужин к моему приезду а сам посмотрел, что же получилось с кофе. Он просох, я немного пошелушил его и начал обжаривать. Когда довел его до кондиции, приказал кухарке его размолоть в ступке, кофемолок, к сожаления здесь еще не придумали. Заварил себе пробную дозу и вполне удовлетворился результатом. Отлично. Поговорил с управляющим, оказалось что кофе здесь растёт исключительно, как декоративное растение, и в дело никто его не пускает. Я попросил деда походить по соседям и знакомым, собрать весь урожай, насколько это возможно. И даже, при необходимости, купить.
В своем затхлом кабинете я расфасовал золото по сундукам. Жаль, что здесь нет банков. Таскать за собой всю наличность занятие тяжелое. Но, бог на выдаст, свинья не съест. Оставил себе десяток монет, часть заныкал по разным углам, часть отдал Дильбэр, на прокорм и поддержание в порядке моей усадьбы. Объявил ей заодно, что завтра уезжаю в дальние страны, но скоро вернусь. Брать её с собой не буду, типа у меня мужские дела. Да и не особенно она мне была нужна. Никакого энтузиазма к сексу не проявляла и оно, может быть, и к лучшему. Пусть на хозяйстве сидит.
Пора навестить базар. Там тоже дела повисли. Ювелир выдал мне мой заказ, и я сразу же прицепил значок на куртку агитатору.
– Это что? – спросил он.
– Это знак того, что ты носитель Меча Возмездия. А это значок ты получил за то, что сдал законным властям одного носителя бляхи с серпом и молотом. Гордись этим значком, ни у кого пока такого нет.
Арчах, судя по всему, падок на похвалу и мелкие подачки. Так что я буду его нещадно эксплуатировать за пару пряников, не разорюсь. Я и себе такой же повесил, пусть все видят настоящего борца за справедливость.
Когда я пришел забирать свой вексиллум в мастерскую, то удивился скоплению народа перед дверями. Слышались гомон посетителей и хриплый голос хозяина. Я протиснулся в помещение. Уважаемый мастер сразу взял меня за локоток:
– Вот как хорошо, что вы пришли вовремя. Вашим заказом интересуются другие люди. Уважаемые люди!
– Ну, показывай, – говорю я ему.
Мы зашли во внутренний дворик. Я, конечно, понимаю, что художник имеет право на своё видение мира, но надо же и меру знать! Мой строгий кладбищенский ворон превратился в птицу Феникс с размахом крыльев в два метра, с золотыми, мелким бесом завитыми перьями. В одной лапе монстр держал лавровую ветвь и а в другой – турецкий ятаган. Поражала тщательность проработки деталей. Каждое перышко было вырезано с натуралистической чёткостью, отполировано и позолочено. В глаз птицы вставлен шлифованный рубин. При этом это действительно ворон, а не курица, и не орёл. Кошмарного багрового цвета полотнище штандарта, по площади сравнимое с парусом чайного клипера, обшито черной бахромой. Я обошел вокруг этого монумента. Спросил:
– Сколько хочет уважаемый уста за… это?
– Два золотых, господин.
Я внимательно, с прищуром, посмотрел на хозяина арт-бюро. Хозяин вздрогнул, но глаз не отвел.
– Господин, здесь только позолоты на пятьдесят таньга! И четыре работника, не покладая рук, всю ночь работали и весь день!
Ну фигле, надо платить. Тут уж сам виноват, надо было тщательнее составлять ТЗ[19]19
Техническое задание.
[Закрыть]. Да, здесь всё, всё, абсолютно всё нужно обговаривать до, а не после. В этот момент нервы не выдержали у кого-то из посетителей, и он рванул к мастеру:
– Если господин не может заплатить, то я выкуплю этот бунчук!
Я быстро сунул два золотых мастеру. Обернулся к нетерпеливому покупателю:
– Э… Уважаемый может купить у меня этот бунчук за два с половиной золотых! Кто больше? Два с половиной золотого раз! Кто даст больше за замечательный бунчук? Два с половиной золотого два!
– Три! Я даю три золотых! – встрял в торги следующий клиент.
Аукцион – дело новое для сынов степей. Ярмарка тщеславия. Понты, ясно дело, дороже денег. Я положил десять золотых в карман чистоганом. Хозяин мастерской чуть не пустил слезу, какие бабки мимо прошли. Я накинул ему ещё один золотой, для компенсации морального ущерба. Четверо биндюжников, надрываясь, вытащили памятник потраченным деньгам из мастерской и погрузили на арбу. Тут же к хозяину ломанулись заказчики с требованием и им сделать бунчуки не хуже проданного. Я всех выгнал, типа у меня ещё переговоры не закончились.
– Где этот гений? Который изготовил мне бунчук?
Я начал таскать юношу по двору за ухо, приговаривая:
– А теперь ты мне сделаешь. Сделаешь то, что мне надо, а не то, что тебе привиделось, козья морда.
– Почему, господин?
– Потому что мне нужен не ворон в масштабе пять к одному, а символ ворона. Ты знаешь, что такое символ?
– Нет, – ответил пацан, потирая ухо, – а что такое масштаб?
Пришлось отправить хозяина решать коммерческие вопросы, а самому заняться мастером-дизайнером. Объяснил ему, что такое символ, и как он соотносится с действительностью. Помянул масштаб и проекцию. На удивление способный юноша, но очень уж увлекающийся. Нарисовал мне приемлемую модель бунчука в масштабе 1:1, я проект утвердил. Но ждать готового изделия уже не было времени, велел занести готовый товар мне на подворье, и не молоть языком. Умный вьюнош, надо бы его прибрать к себе поближе, а самому придется купить себе оранжевого шелку и ездить как попало.
В городе я услышал, как глашатаи орали новый указ Улахан Бабай Тойона про награду в деньгах и орден Меча Возмездия за поимку мятежников. Арчах выпятил грудь. Как же, как же. Герой, с печки бряк. Пошли мы с ним к мастерам-металлургам. Жаль, не забрал я у Таламата свою цепь, можно было бы продать. Но у него теперь своя фишка – перепоясаться веригами и мочить всех, кто косо на него посмотрел. Это понятно всем, польские шляхтичи со своим гонором – просто дети перед степняком, который ищет приключения себе на задницу. Мы с Арчахом прошли к часть города, которая была выделена под кузницы. Я спросил какого-то мужика, где здесь живет и работает самый уважаемый мастер. Дядька помотал головой и говорит:
– Вон там, третий двор отсюда, уста Хайсэр его зовут Но он, наверное, с тобой не будет разговаривать.
– Спасибо, уважаемый. Я сам посмотрю, будет или нет.
– Да, это работа очень старинная. Сейчас таких не делают. И вообще, такое делать сейчас запрещено, – сказал мне мастер Хайсэр, когда я к нему все-таки дошел. Через его многочисленных подмастерьев и прочей шушеры. Можно подумать, что Хайсэр – президент земной корпорации, занятый по самое немогу.
