Текст книги "Атын (СИ)"

Автор книги: Виктор Дубровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

В долине аккуратно размещались шесть контейнеров, три с одной и три с другой стороны, вплотную стоящих вдоль выровненных скал, а по центру – контейнер примерно шесть на двенадцать метров. Контейнеры сильно похожи на жилые вагончики югославского производства, используемые вахтовиками на тюменском севере. Все строения сильно повреждены. Тут было убедительно видно, что могут натворить три варвара с дубинками, если их не останавливать. Останки трех вандалов, по комплекции сходные с тем громилой, что положил всё население тайного города. Шесть на восемь, восемь на семь. Таких людей в природе не должно существовать. Но существуют. Вагончики лупили сверху и с боков чем-то вроде кувалды. По площади в разной степени сохранности трупы людей в синих робах, так же с разбитыми головами. Тело одного чудо-богатыря лежало придавленное мачтой, длиной метров тридцати, на земле под скрученными опорами. Понятно. Не стой под стрелой, особенно, когда лупишь кувалдой по опоре. Разгром полный. Один из героев лежал по частям, что-то его взорвало. Третий, в дыркой в груди, диаметром с кулак, был убит в спину. Я прошелся по диагонали и нашел пластмассовый пистолетик рядом с трупом техника. Вундервафля? Взял в руки, нажал на курок. Пистолетик жалобно пискнул. И никаких разрушений в окрестностях. Ясно, у плазмогана сели батарейки. Надо пользоваться отечественными, а не всякими инопланетными подделками. Пистолетик я забросил в окно перекошенного вагончика. Внутри ухнуло и через выбитые двери и окна полыхнуло пламя, вылетели обломки хлама и клубы пыли. Самоликвидатор сработал. Осторожнее надо с артефактами.

Здесь ловить нечего и не хочу. Навскидку, бойня здесь – начало бойни в городе. Пришли плохие парни и положили хороших. Хотя, как говорил мой любимый Мэйсон: "Улики сами по себе не важны, важна их правильная интерпретация". А тут гадать можно долго. Варвары нападают на единственный очаг цивилизации. Холивар, религиозные фанатики громят пристанище злых колдунов. Отряды Вооруженных Сил Добра мочат Черного Властелина. Наркоторговцы нападают на базу полиции. Полиция нападает на базу наркоторговцев. Наркоторговцы не поделили рынки сбыта. Одна полиция нападает на другую, чисто по ошибке. Придумать можно всё что угодно, но это никак не приближало меня к цели. Жаль, что база не восстановлена. Я бы отдохнул. Может у хозяев случился катаклизм, а может просто урезали финансирование. Это дело не меняет. Важен результат – никого здесь нет. Хлебнул вода и поплёлся дальше. Только вот дороги чегойта не видать. Ну понятно, это пемзовое поселение, черт возьми, но должна же быть к нему какая-то дорога, не по воздуху же они летали, забодай их в коромысло. Я раздражался от тупости местных уродов, не могли дорогу даже простроить. Обернулся назад – ничего не было видно, никакого города. Равнина с холмами желто-коричневого цвета.

Так и шел я на юго-восток, плюс-минус сорок пять градусов, размышляя вслух с самим собой. Если кто встретится, чтобы мне не выбили зубы и не разбили очки. Металлокерамику и фотохромный пластик не знаю где нынче буду брать. Да и дорого, наверное. Моё самое сильное место – это мозги, так теперь задача – чтобы они раньше времени не вылетели из головы. Зная свои слабости, в привычной обстановке, делал так, чтобы не попадать в ситуации, когда эти слабости мешали. А здесь? Здесь только судьба и везение. Пистолет так и не почистил. Но пистолет нужен тому, кто готов убивать, и умеет это сделать. Что мне пистолет? Я сам по себе пистолет, хоть надолго меня и не хватит.

На третий день, от выхода из города, у меня кончилась вода. Жратва кончилась чуть раньше. Я вышел на плоскую равнину. Справа, на горизонте, виднелись каменные пальцы, которые я покинул не так давно. Целую жизнь назад. Надо туда дойти и помереть в обнимку с моим барахлом. Может, кому повезет больше, он выйдет к людям. Оставлю записку, прошу в моей смерти винить Клаву К, и не ходите на север. Мои личные вещи передайте в музей покорения пустыни.

Я остановился, воткнул посох в землю и закурил с горя. Навстречу мне скачет мираж. Качественная картинка, как настоящая. Тройка всадников. Неужели люди? Так решительно на меня скачут, приблизились ко мне метров до двадцати, с ног сбить хотят. Я выкинул бычок, выпустил дым. Помахал им рукой и кричу:

– Люди! Человеки!

Но всадники засмущались чего-то, орут:

– Абаасы! Дэв! Шайтан!

Резко развернулись и умчались вдаль.

– Люди! Человеки! – просипел я, – Куда же вы!

Плюхнулся на землю и разозлился. Вот суки. Покинули умирающего человека. Ну вот хрен вам. Я заглотил еще один листочек волшебной травы, в виде допинга. Догоню, убью. Вот только не с моими физическими кондициями догонять и убивать. Сил хватало только на то, чтобы плестись по конским следам. Злость кипела во мне, чуть не выплёскивалась. Дьявольская сковородка, здесь пропечено до звона и я скоро изжарюсь.

Через пень-колоду я таки еще сутки продержался.

Очнулся я с сильнейшей болью по всему телу. Руки связаны за спиной, а сам я прислонен к чему-то и типа сижу. Разлепил глаза и ужаснулся. Куда я попал? Что со мной, гады, сделали? Выплюнул осколки фаянса, пошатал языком остатки зубов. Один глаз заплыл совсем, через второй я что-то смутно различал. Очки, конечно же, разбили. Ночь, костёр, люди какие-то. Я их догнал что ли? О-о-о-о-о-о-ох… Что ж я маленьким не сдох.

– Пить! Дайте пить кто-нибудь! – это мой голос?

Сип, а не голос. Однако меня услышали, загорготали меж собой, упыри, кто-то ко мне подошел, фляжку ко рту поднес. Я хлюпал, пил, не мог напиться. Наконец человек отобрал соску и что-то спросил. Нихрена не понимаю. По отдельным словам можно понять, что язык тюркской группы, только ниразу незнакомый. Я прошепелявил:

– Не понимаю я тебя. Нихт ферштейн, фак твою мазу!

Человек что-то буркнул и отвалил. Ну и запашок от него. Хотя, и от меня, наверняка, не лучше. Возле костра начался какой-то разговор. Отдельные слова я, при некотором напряжении, разбирал. Всё остальное сливалось в один быр-быр-быр-быр. Напоили и то хорошо.

С утра я обвел мутным взором место, куда меня затащили. Полукруг из плотно стоящих камней, в центре – кострище. По периметру – лежбища из плоских камней, накрытых какими-то шкурами. Я попытался пошевелиться, но безуспешно. Ноги-руки затекли. Мой стон обратил на меня внимание сидящих возле костра людей. Опять меж собой что-то начали обсуждать. Наверное, как меня лучше съесть – жареным или пареным. Гангстеры, однозначно. Вон, похоже главарь, уже щеголял в моей красно-бело-синей куртке и перепоясался моим же ремнем с ножом и привесил кинжалы. Попугай, сцуко, и что папуасы так любят яркие вещи? Молнию, конечно же, застегнуть не смог. Азия-с. Не понимает. В банде восьмеро, все явные монголоиды, и крепкие ребята. Невысокие, но широкие в плечах. В разномастных кожаных куртках. Из оружия – никакого огнестрела я не заметил, луки, копья, сабли. Мои телодвижения заметили. Главарь подошел ко мне опять что-то спросил. Я ответил. А он, гад, пнул меня и удалился. Я когда-то давал себе слово не материться, чтобы не портить карму, но сейчас я не смог сдержаться. Когда освобожусь, эту ногу ему сломаю первой. А сейчас надо как-то выкручиваться. Незнание языка не освобождает. Я понимал беспомощность своего положения. Ослабленный от недоедания и недопивания физически я ничего сделать не могу. Это факт. Надо что-то придумать, надо, надо. Мой моск, думай, зараза. Думалось тяжко. Но из типовых вариантов поведения вырисовывался один. Ветка ивы. Её ударяют, она гнется, и, выпрямившись, ударяет своего обидчика. Ну, вы поняли. Прикинуться шлангом, показать покорность, а потом рраз! И в таблище. Но с такой политикой может случиться, что не успеешь размахнуться, чтобы нанести сокрушительный ответный удар, как сунут перо в бок. Шакал Табаки. Тоже вариант. Главарь банды, судя по всему, не гений оргпреступности. Моща так и прет, ума не надо. Осмотрюсь, кто есть кто по ролям в банде. Надо высматривать серого кардинала, тупой громила не смог бы долго руководить. Тем временем шайка-лейка собралась и куда-то умелась. Творить свои чёрные дела. На хозяйстве, как и положено, оставили шестерку. Страдалец начал заниматься делом. Подкинул в огонь дров, взял бурдюки и куда-то ушел. Я поёрзал, как бы мне умудриться веревки на руках перетереть, пока все разошлись. Ноги не связаны. Я вывернулся и встал. Прошелся тудым-сюдым, размял ноги. Огляделся. Каменные пальцы виднелись неподалёку, на северо-востоке. Недалеко я ушел. Мой рюкзак вскрыли самым простым способом – порезали шнуры на горловине. Всё вытряхнуто на землю, пистолет, патроны, мелочевка. Концепция карманов, похоже, здесь неизвестна, поэтому они в целости и сохранности. Надо бы всё собрать, но как? Никак. Я примерился к какому-то камню, начал перетирать путы. Шоркал, шоркал, но дело шло туго. Вернулся шестёрка, пыхтя, часа через два. Подвесил котёл над костром, налил в него воды. Подкинул дров, что-то мне сказал грозно и опять ушел. Я принялся опять тереть веревки. Но дело шло плохо. Во-первых, неудобно, а во-вторых, веревка было прочная. Может даже это аркан из конского волоса. Опять вернулся страдалец, теперь уже с дровами. Что-то неважно у них тут со снабжением. Я прикинулся ветошью, типа я смирный и никуда бежать не собираюсь, а так, видами любуюсь. Парень тем временем взялся кашеварить. Что у него там получилось, не знаю. Я у него просил знаками воды, он меня напоил, а руки, гад не развязал.

В сумерках явилась вся шайка. Веселые, видать дела у них идут хорошо. Что-то говорят, смеются. Сели жрать. Походу чем-то запивают хмельным. После ужина шестерной что-то главарю начал высказывать. Бугор громко рыгнул и добродушно ответил. Барин в духе, значит. Подошел ко мне, что-то спрашивает. Я состроил самую подобострастную рожу, на которую был способен. Скрипя зубами, встал перед ним на колени и начал нести всякую пургу, один хрен он ничего не понимает, что типа я белый и пушистый и за него и в огонь, и в воду. Лишь бы не сфальшивить. Тут важны интонации, а не слова. Только хвостом не вилял. Противно, супротив своей природы выделываться, а надо. Ибо ветка ивы. Главарь что-то хрюкнул одобрительное и порезал мне веревки на руках. О счастье. Я растер запястья, и кланялся, и щебетал, и щебетал. Один из бандюков что-то сказал против, но главный рявкнул и оппозиция замолкла. Позднее двое бандитов ушли куда-то, зато пришло еще двое. Типа смены караула, что ли? Их, выходит, десять. Накормили меня объедками, кость какую-то выдали глодать. Зато есть вода и можно спокойно её пить. А кость я вам припомню. И морду свою разбитую, и мои очки, и выбитые зубы. Аз вам отмщу, неразумные хазары.

С утра меня пинками разбудил тот, который шестёрка. Сцуко, вот почему он главному моск ел и меня выгораживал. Ему было в лом самому корячится с водой и дровами, пока рабсила простаивает. Ну и ладно. Я впрягся в работу без разговоров, сам подписался негром быть. Сначала с шестеркой пошли с бурдюками по воду. Он меня провёл до источника, показал, как набирать воду. Оказывается, километрах в пяти от их лагеря какие-то разрушенные строения, а вода текла в лужу, которое раньше было бассейном. Видны руины, останки мраморных плит, дорожек и признаков цивилизации. Сейчас всё в запустении. Все это можно было назвать оазисом, оказывается, у бандюков здесь паслись лошади под охраной двух человек. Почему они так разделились – непонятно. Ну и ладно. Мы с трудом залили бурдюки водой и пошли обратно. По такой жаре таскать на своем горбу бурдюки с водой совсем не радость. Потом я ходил за дровами, их возили сюда лошадьми, рядом ничего похожего на лес не видно.

Вся шайка с утра опять куда-то отбыла, по своим делам. Силы зла не дремлют, в общем. А я развел костер, поставил воду. Шестерка, которого звали Аман, полностью гордился собой. Как же, его социальный статус повысился, и он теперь мог командовать хоть кем-то. Я его не разочаровывал, пусть радуется, пока есть возможность. По-моему, шестерка – это навсегда. Я заметил, что он втихушку прикладывается к бурдюку с хмельным. Что там, не знаю, может кумыс, а может брага. Но через некоторое время у Амана начали блестеть глазёнки и появилась некоторая неестественность в движениях. Он чуть не проворонил кашу, сам же варил, мне не доверил. И поговорить его тянуло. Похвастаться. Я с умным видом поддакивал, хотя с трудом сдерживался, чтобы его не задушить.

Вечером явились разбойнички, привезли какие-то тюки. Сложили их в стороне и всё пошло по новой. Жратва, выпивка, бахвальство. Мне опять выдали кость и пиалу похлебки. Бугор спрашивал у Амана что-то, смотрел на меня. Видать, узнавал, как я себя вел. Ну, я был паинькой и отвечал главарю преданным собачьим взглядом. По ходу, он убедился, что я не зловредная тварь, а работящая скотина. Я теперь, как шакал Табаки. Смотрю на хозяина снизу вверх, поддакиваю, предугадываю его желания, ношу тапочки и чешу пятки. Даже один раз гавкнул на Амана, совершенно искренне.

В таких идиллических условиях прошло несколько дней. Я, захлёбываясь от злости, таскал, Аман варил. У меня появилась некоторая свобода в передвижении. Возле воды разделся догола и обтерся мокрой тряпкой. Потихоньку в рюкзак собрал разбросанные вещи. Удивительной простоты эти местные ребята. Если нельзя что-то немедленно пустить в дело – то и неинтересно, отбрасывается в сторону. Хорошо, хоть не в костер. Даже флягу со спиртом выбросили, потому как не понимали сути винтовой резьбы. Ещё я осмотрел окрестности. Всё оказалось настолько обидно, хоть плачь. Три камня, в недрах которых я похоронил свои пакеты с барахлом, оказались в ста метрах от стоянки. Те самые семь камней, до которых мне было лень дойти. И если бы я пошел на юг, то через несколько километров вышел бы к воде. А бандиты здесь обосновались совсем недавно, количество отходов было слишком малое. Я бы спокойно ушел к нормальным людям, если считать, что это плохие парни. Хотя бы потому, что меня гнобят, за человека не держат и вообще ограбили. Хотя, с точки зрения банальной эрудиции, это могут быть как раз хорошие парни, а плохие рубят головы без лишних сантиментов, только лишь потому, что ты чужак. Как сложно жить! Сейчас надо набирать словарный запас и попытаться выяснить, с какой стороны цивилизация. Я уже через пень-колоду понимал с два десятка слов. Мартину Силену вообще девяти хватало. Ничего, полное погружение в среду с носителями языка должно дать хорошие результаты. Только вот среда не совсем подходящая. Эти бандерлоги о гигиене и санитарии по ходу не имели никакого понятия. С персоналиями я тоже разобрался. В наличии был Пахан, Шестёрка и Серый Кардинал. Оппозиция была представлена в виде одного кренделя и его подпевалы. Остальные – чисто бойцы, без устойчивых принципов, куда ветер дунет. Самый опасный – кардинал. На заднице сидит ровно, постоянно что-то пахану в ухо бормочет. На дело ходят по его наводке. Оппозиционеры периодически возбухают, но им тут же затыкают рот. Такие вот расклады.

Ещё мне непонятна была цель их деятельности. Обычно бандиты живут одним днем: украл, продал, пропил. До тех пор, пока не повяжут или не убьют. А эти сидят вдали от цивилизации и не рыпаются. Периодически появляются какие-то тюки, и на следующий день исчезают. Ни баб, ни пьянства. Жратву, пойло и дрова откуда-то привозят.

Но тут я неправ. Через пару дней оппозиционеры начали возмущаться, выражая общее мнение остальных. Баб не было. Пойла дают мало. Толковище вышло громогласное и чуть не перешло в поножовщину. Но встрял кардинал и всё разрулил. Типа, пацаны, у нас все под контролем. Баб завтра привезем и пойла. И будет всем праздник. Отлично.

С утра шайка засобиралась на дело. Похоже, не на один день, потому что с собой паковали много воды и жрачки. В основном, вяленое мясо. Отлично. Убыли, шакалы. Я занялся обычными делами, ходил взад-вперед, мельтешил перед Аманом. Сварили себе котелок жидкой каши. Перекусили. Я уже мало-мало отъелся, близость к котлу сказывалась. Послеобеденную дрему Аман начал с кумыса, но боялся. Сильно боялся. Если засекут, что он крысятничал, то убьют, тут без вопросов. Но, видимо, желание выпить пересиливало. Я тогда решил помочь товарищу по несчастью.

– Аргы баар, – говорю ему, – у меня водка есть.

Тот встрепенулся, откуда, типа? Показываю ему флягу со спиртом и подтверждаю:

– Аргы. Арак. Огненная вода, иптыть.

Тот заговорил что-то со скоростью пулемёта, ничё я не понял. Хотя понимать-то тут нечего. Я взял бутыль из-под кока-колы, налил в неё туда спирту и разбавил водой, градусов до двадцати пяти. Хрен их, степняков, знает, может сорокоградусная и не полезет в него. Они же здесь ничего кроме продуктов естественного брожения не пьют. Хотя про водку знают, вот загадка. Разболтал спирт и разлил в пиалы. Дал Аману. Тот понюхал, попробовал на язык, что-то спросил. Я ответил, ис, ичуу, типа, пей, и выпил сам. Аман осторожно, но заглотил отраву. Наживка называется, ибо от первой всегда легче отказаться, чем от пятой. Амана быстро забрало. Он развалился на некоем подобии кресла из камней и начал что-то мне рассказывать. Наверное, хвастается, какой он доблестный батыр, скольких он порешил в честном бою. Стадия павлина. Бутылку я предусмотрительно оставил рядом с джигитом. Процесс пошел. Водка – оружие русского пролетариата, хе-хе. Меня тоже повело, но мой организм, он привычный, да и что мне сто грамм в двадцать градусов? Аману я подлил еще раз. Теперь ему захотелось бороться, силами померяться. Меня он быстро заломал, я не стал сильно сопротивляться. Потом алкаш принялся пить в одиночку, жаба задушила делиться со мной. Он же, типа, батыр, что ему какой-то раб? Стадия свиньи не заставила себя ждать. Впрочем, свинья она и в Африке свинья. Хроник вырубился. Я сделал пойло покрепче и оставил бутыль.

Вот теперь начинается самое главное. Я мухой метнулся к своим запасам. Припер флягу с водкой, перелил во флягу, в коробки от сока. Долил немного в бурдюк с кумысом, с целью усиления крепости. Из одного бурдюка вылил часть воды и залил водкой. Начинался главный этап моей операции. До приезда бригады Аман несколько раз просыпался, что-то мычал. Я его успокаивал очередной дозой алкоголя, а бутыли припрятал подальше.

Гоблины явились через день, ближе к обеду. Уставшие, но довольные. Приволокли кучу добра. Судя по разговорам, удачно налетели на какой-то оазис, ограбили, угнали пять женщин. Доблестные и удачливые батыры. Женщин сразу отогнали в закуток к трем камням. Делить, видать, позже будут. Пахан, преисполненный собственного достоинства, взошел к костру. Картина Репина "Приплыли". Увидев спящего Амана, он взвился и начал орать. Мне ниразу не хотелось быть крайним, поэтому я быстро заложил алкаша:

– Аман ис аргы! Аман чомерерга аракы! Ишу аракты! – затараторил на всех известных мне тюркских языках, лингвист же, фигле. Мы ведь из иностранных языков в первую очередь учим те слова, от которых в цивилизованных странах тщательно оберегают детей. Пахан аж зашелся, только пена изо рта не летела. Вкратце, его речь состояла из местных идиоматических выражений и сводилась в основном не к тому, что Аман выпил водки, а то, что выпил без него. Я тут подсуетился и налил в пиалу разбавленной водки из бурдюка. Подполз к главарю и преподнес с видом совершеннейшего почтения. Я слегка мандражировал. Выпьет – не выпьет? "Пейдоднапейдодна", – я уставился на кончик сапога, и думал, – "пей же, скотина!" Тот выпил, самодовольно что-то одобрительно пробурчал, типа, всех убью, один останусь, и распорядился подавать обед. Я ликовал.

Аману тут же завернули ласты и, связанного, бросили в стороне. Всем хотелось знать, откуда он взял водку, но алкаш лыка не вязал. Я же, типа, правильный пацан, пойло не зажилил, а отдал в общак. Тогда Аману просто проткнули горло копьём. Тот так и помер в нирване. Закономерный финал. Пахан заставил меня оттащить труп подальше, чтобы не вонял. Я не возражал. Не хватало тут еще заразу разводить.

Бандиты закусили и начали активно прикладываться к водовке. Про награбленное барахло и женщин все забыли. Кто с водкой дружен, тому член не нужен. Каждый боялся, что кто-то выпьет больше, чем он. В итоге, они набрались в хлам часа через полтора. Один, правда, порывался к бабам пойти, но на втором шаге запутался в собственных ногах, упал и захрапел. Второй тоже было дернулся, но потерял сознание, падло коматозное. Про тех, кто был в карауле, конечно же, забыли. А меня они сильно беспокоили, ведь могли придти в любое время. Ладно, понадеемся на дисциплину. Для полноты картины, я еще раз растолкал каждого, и влил в глотку по пиале водки, уже самой настоящей. Чтоб наверняка. Теперь они долго будут в отключке, у них типа, нет какого-то фермента в организме, который алкоголь разлагает. Во избежание всяких неприятностей я набрал каши в котелок, прихватил бурдюк с кумысом и отнес охранникам. Те побухтели, но все взяли. Оказывается, эта уголовщина ещё и десяток лошадей пригнала. Ну и сидите, красавцы, кушайте, пока вы на свободе.

Дальше я взял воду и второй котелок с кашей. Отнес женщинам. Тут все сложно. Они все в слезах, лица в синяках, руки связаны и вообще налицо негуманное отношение к пленницам. Я не знаю, какое место в уголовном кодексе местного султаната занимает похищение людей, но это точно не доброе деяние. Похитители сильно себе испортили карму. Я утер девкам сопли, говорил им много всякого, с успокаивающими интонациями, что типа все позади, изнасилование откладывается, с вами избавитель, добрый и прекрасный незнакомец. После того, как они успокоились, я их развязал. А то ведь могли и шпилькой в глаз ткнуть, знаем эти восточные штучки. Рассадил, накормил и напоил. Потом говорю, дескать, девочки, сидите на заднице ровно, я займусь делами. И знаками еще для уточнения подтвердил. Потом разгреб завалы и вытащил пакеты со своим добром. В дело пошли хомуты, цепь и метизы. Я прихватил еще гаечные ключи и двинулся творить зло, уж не знаю, простите, номер местной статьи УК. Но мне поровну всякие этические и уголовные проблемы, у меня своя цель, и я к ней пойду так, как мне кажется правильным. Пока бандиты мне нужны, а ещё нужны их лошади.

Для начала я приготовил пойло, чтоб было под рукой, если кто очнется. Потом вытряхнул главаря из моей куртки, освободил от ножей и прочего холодного оружия. Снял с него сапоги. Ффффффу. Ну и духан. Чмо немытое, гоблин корявый. Он в пьяном забытье что-то мычал, но в чувство не пришел. Потом я освободил от сапог всех остальных, надел каждому по хомуту на лодыжки левых ног. Заботливо поправил резиновые прокладки, что ноги не натирало. Хомуты стянул через звенья цепи болтами, и, накинув шайбы и гроверы, закрутил гайки. Накинул еще и контргайки, для верности. Теперь вся шайка привинчена к десятиметровой цепи. Скованные одной цепью, ага. Снял со всех пояса и куртки. Ну всё, курепчики упакованы. Не высший класс, но для местных условий сойдет.

Пошел к женщинам, посмотрел, как дела. Они все успокоенные и сытые. Говорю им, дескать, битте, фрау-мадам, супостат повержен, и свобода. Вас встретит радостно у входа. Милости прошу пройтить вперед, к месту постоянной дислокации. Мадамы меня поняли, особенно легкое, ободряющее похлопывание по задницам. Я взял свои пакеты, и мы пришли к стойбищу. Мне на этот ужас ужасный смотреть было противно, но что поделать. Все пленные лежат как попало, в воздухе перегарищем несет, кое-кто уже и обоссался. Ниче. Я вас всех вылечу от алкоголизма. У меня опыт богатый, мне доктор Курпатов всяких рецептов нарассказал. От некоторых мороз по коже, но эффективность доказана многочисленными жертвами.

Девок, похоже, этот натюрморт ниразу не смутил. Они было дёрнулись побить поверженных врагов, но поняли, что с таким же успехом можно пинать мешки с навозом. Пошипели и расселись по шкурам. Я их рассмотрел внимательнее. Всем не больше двадцати, это факт. Монголоиды казахского типа, со слабым эпикантусом, свеженькие смуглые лица, не испорченные косметикой и угарными атмосферами мегаполисов. Ну и здоровая пища, без загустителей, эмульгаторов и консервантов. Насчет смазливости ничего не скажу. На вкус и цвет, как говорится. После соточки могут даже показаться прелестными. Не противные, в общем, а одна даже очень, очень ничего. И смотрит на меня так с интересом. У меня в штанах зашевелилось. Симптом, однако. И вообще, я сатрап или нет? Не я ли освободитель прекрасных дев из лап злодеев? Выбрал, при этом я ту, которая постарше. Подошел, взял за руку и потянул за собой. Девица не ударилась в истерику, не вжалась в камень спиной, а спокойно пошла за мной. Мы отошли к тем же трем камням и я начал мять ее груди, целовать всякие места. Девушка, похоже, с такими прелюдиями знакома не была. Новинка ей понравилась, и когда, по моему мнению, была готова, я её и того-сь. В том самом смысле. В процессе она стонала и вскрикивала, а под финал и вовсе заорала благим матом. Какая милая непосредственность. Дитя природы, фигле. Мы вернулись на стоянку, остальные женщины с испугом смотрели то на меня, то на свою товарку. Девушка что-то сказала, остальные напряженно засмеялись, но интереса ко мне в их взорах прибавилась. Потом мы поели, хорошо так заправились. Я, наконец, стал отъедаться, а ведь мои руки после похода по пустыне были похожи на кости, обтянутые кожей. Меня что-то растащило на секс, совершенно неожиданно. Я еще одну деваху сводил к трем камням, с тем же позитивным результатом. Она пошла совершенно добровольно, стоило только мне посмотреть ей в глаза и мотнуть головой.

Потом я сходил по воду, с двумя бурдюками. Заодно посмотреть на охранников, чтобы они раньше времени не припёрлись в лагерь. Я дошел до источника. Горе-команда дрыхла на траве. Один из них крикнул мне:

– Хай, Атын[12]12
  Атын – чужак, ежели по-русски.


[Закрыть]! Когда еда?

– Скоро! – лаконично ответил я. Они меня прозвали Атын. Я не возражал. Пусть будет Атын, мне фиолетово. Раньше просто "Эй, ты" звали.

Кашу мы сообща доели. Надо было бы сварить еще порцию, мой голод не утихал. На этот раз сообразили макароны с мясом. Вяленого мяса у бандитов было много. Макароны вызвали у женщин интерес, они не знали как его готовить. Пришлось показать, всем понравилось. Я решил вообще готовку переложить на них. Пусть харч отрабатывают. Отнес пайку охранникам к ручью, заодно принес еще воды. Скоро нам понадобится много воды, когда страдальцы-алкоголики начнут просыпаться. За вечер я сводил к камням всех красоток. Та, которая самая симпатичная и стреляла по мне глазками, потеряла невинность. Я её назначил любимой женой. Остальные женщины тоже остались довольны. Что-то нездоровая половая активность у меня. Да и зрение заметно улучшилось, без очков я видел вполне нормально. И раны зажили подозрительно быстро. Отчего это, интересно? От травки волшебной или от портала? Впрочем, это пустое. Главное, что действует позитивно, а не в гроб меня загнало. Я забрал все шкуры с лежанок и отнес к трем камням. Там и уложил женщин, оставив им воды.

С утра началось веселье – начали просыпаться анонимные алкоголики. Мерзкая картина. Каждый из них сейчас себе клянётся, что никогда в жизни больше не будет пить. Ну-ну. Один, только продрав глаза, начал блевать. Когда они увидели, что все скованы, начался гвалт. Типа, чё за дела, в натуре? Они просто еще не поняли, что ситуация поменялась. Инерция мышления, фигле.

Я спокойно завтракал, не обращая внимания на выкрики из зала. У меня праздник. Я поел макароны с мясом. Выпил пиалу кофе с сахаром. Какое блаженство! Закурил, и с добрым прищуром посмотрел на бывших хозяев жизни. Пора начать показывать, кто в доме хозяин. Самому горластому я, не вставая с места, сделал больно тем самым движением руки, каким я бил мух у себя на кухне. Удар неизвестно откуда парализовал беднягу. Он мгновенно протрезвел и вжался спиной в камень. Но далеко не мог уползти – цепь мешала. Так-то вот. Остальные начали креститься, только как-то странно. Круг по животу, а потом крест. Один из бандитов, из самых смирных, начал орать, что вот абаасы! Я предупреждал, а вы мне не верили! Мы все умрём! И еще что-то, про Тэнгри. Ну, такие паникёры везде есть. Которые предупреждают. Тоже в лоб получил от меня. Больше всего их пугал дым изо рта, но перетопчутся, я не курил хрен знает сколько времени, а сейчас просто наслаждался. Налил себе ещё кофе. Самым тихим и спокойным мне показался серый кардинал. Он быстро сообразил, гад, что дергаться бесполезно, и, наверняка сейчас придумывает способ соскочить. Пусть думает, мне его морда больше всех не нравится, слишком он хитрый и мутный. Пора было наводить порядок. Я взял камчу бывшего вождя краснокожих и прошелся по спинам бандитов. Я их даже понимаю где-то местами. Похмельные страдания с такого перепою практически невыносимы. А тут еще и бьют. И кандалы. И пить хочется. Но мне до их страданий было фиолетово. Я взял бурдюк с водой и подал крайнему страдальцу. Тот немедля присосался. Я его ткнул в бок. Другим давай! Привыкли только о себе думать. Я научу вас в команде работать, выбью весь индивидуализм.

Очнулся главарь незаконного вооруженного формирования. Взвыл утробно, когда понял, что его повязали. Правда, он ещё не понял, кто его повязал, но сильно-сильно испугался. Знал же ведь, что сколь веревочка не вейся… Теперь он начал качать права. Что припадошный молол, мне было непонятно, но, судя по экспрессии, с которой он брызгал слюной в мою сторону, ничего ласкового он сказать не мог. К бунту подбивает, Спартак недорезанный. Ладно, пусть орет. Однако, словами дело не ограничилось, подонок решил перейти к делу. Не успел я отвернуться, как он захотел ударить меня камнем, запутался в цепи, промахнулся и попал по плечу, а сам свалился мне под ноги.

Тут меня прорвало. Во мне всколыхнулась какая-то кровавая ярость, от невыносимой выматывающей жары, от голой бесконечной степи, от пыли, постоянной жажды, от тех костей, которыми в меня кидали эти ублюдки, от их тупости, от всего, что накопилось за последнюю неделю. Я в бешенстве повернулся к нему и прорычал: "Умри, сука!" Не успел я его пнуть, как мужик дернулся, инстинктивно прикрылся рукой и откинулся на спину. Из уголка рта у него потекла струйка крови. Я обвел всех взглядом и прошипел:

– Ну, кто еще хочет свободы? Всех, суки, урою!

Сердце колотилось, я тяжело дышал, кулаки сжаты. Все сразу всё поняли. Постепенно я отдышался и упокоился. Вообще-то это меня немного беспокоило. Мой сангвинический от природы темперамент не подразумевал вспышек ярости и гнева, я за собой вообще не помню такой ослепляющей агрессивности. А ведь это чревато, резкие и безбашенные ребята долго не живут. Особенно, не имея навыков рукопашного боя, владения холодным оружием. Я из пистолета-то стрелял последний раз лет тридцать назад. Может, это травка ещё и как озверин действует? Надо было с этим что-то делать, ибо следующая вспышка ярости – и меня быстро закопают, если попадется квалифицированный противник.