Текст книги "Два дня на даче(СИ)"

Автор книги: Виктор Зилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Привет честному народу! – приветствовал подошедший Кирилл. За ним шли о чем-то переговаривающиеся Света и Серега. Кирилл подошел к нам с Денисом, мы поздоровались и обнялись, так у нас в последнее время было принято. – Как вы тут отдыхаете, молодые люди и девушки, давно пьете? Судя по Сереге, не раньше, чем через часок мы вас догоним.

Кирилл был в цветастой футболке, бейсболке и голубых джинсах, а Света в легком коротком сарафане в цветочек, который очень шел ей. Ветерок легко обдувал наше лежбище у бассейна, принося откуда-то запах свежескошенной травы и какого-то цветущего дерева или кустарника. Нежно перебирая низ Светиного сарафана, ветерок поглаживал ее кожу травяным ароматом. Ее длинные густые темно-каштановые волосы были собраны заколкой на затылке. Они переливались в лучах солнца червонным золотом. На дне бассейна солнечные зайчики неспешно перескакивали с места на место, подчиняясь неторопливому волнению поверхности воды. Мне кажется, я на секунду влюбился в Свету, это было очарование момента, когда она шла к нам. Каждый раз, когда я видел их пару, я задавал себе вопрос: что она нашла в своем Кирилле? Он был обыкновенный веснушчатый светловолосый парень, каких много в любом городке среднерусской равнины. Жидковатый физически для деревни, он отлично соответствовал типажу обитателя маленького провинциального городка. Чувствовалась в нем, как раньше писали в нашей литературе, мужицкая хитреца. Он не получил особо престижного образования и эрудиция из него не лезла отовсюду, но был он, видимо, упрям и последователен в достижении своей цели. Как-то на одной из пьянок, за стаканом вина, много уже выпитого за вечер, он признался, что его "голубая мечта" – это стать директором завода, на котором он работает. – Ну, нормальная такая мечта,– одобрили мы его, а сами, пьяно подмигивая друг другу, ухмылялись, типа, куда тебе, лапоть.

– Ты так к нам обращаешься, как будто сам уже старый и пенс, – отозвался Денис.

– Он не пенс, конечно, никакой, но, работая у себя на заводе среди своих старичков, сам уже начал понемногу превращаться в такого. Не обращайте на его такие слова внимание. Хотя, он же теперь у меня главный инженер, – с нескрываемой гордостью ответила за мужа Света.

– Вау, – Денис присвистнул. – Твой муж теперь большой человек, и давно с ним такое счастье приключилось?

– Три месяца как.., – Кирилл подал бокал Свете и отпил из своего. – Сам даже не ожидал. Наш старый главный инженер ушел на пенсию, отметил свое 75-летие, и меня назначили вместо него, – он с трудом скрывал свою радость, которая распирала его изнутри, как газы при несварении.

– И как теперь живет твой завод, наверное, процветает? – спросила Ленка, даже не посмотрев на него.

– Хорошо живет. Сейчас очень много заказов появилось, много техники строим.

– Куете, так сказать, обороноспособность страны. От кого защищать-то собираетесь, – на этот раз Ленка повернула к нему голову и посмотрела, требуя ответа.

– От врагов, естественно. Знаешь древнюю поговорку: хочешь мира, готовься к войне?

– Знаю, конечно, только у меня есть подозрение, что мы нахрен никому не сдались. Старый анекдот про неуловимого Джо помнишь? Почему его называют неуловимым? Он неуловим, потому что его никто не ловит. А почему его не ловят? Потому что он нахрен никому не сдался. Так и с нашей родиной: она непобедима, потому что она нахрен никому не сдалась.

– Это ты зря, посмотри вон, как Штаты усиливают свои силы вокруг наших границ. Что они просто так столько войск держат?

– Штаты от нас отгораживаются всеми силами. Есть такая поговорка...

– Что-то вы сегодня фольклором увлеклись, как я посмотрю, – Серега встал со своего шезлонга и направился к дому. Уже немного отойдя, повернулся и позвал: Кирилл, пошли рыбу жарить.

– Да, у нас сегодня семга, – произнесла Наташка тоном образцовой хозяйки. – Я знаю, что все её любят. Специально вчера заехали с Сережей на наш рынок и купили свежей норвежской семги.

– Как это? – удивился почти уже ушедший Кирилл.

– А что тебя удивляет? – спросила Наташка.

– Её же запретили к ввозу из-за санкций.

Кирилл казался искренне удивленным, и я подумал: "он правда дурак, или прикидывается?"

Денис хохотнул и ответил: "И чё? Теперь её перегружают в море или ещё как-то там, и она становится российского происхождения. Российская такая себе семга. У неё же на морде не написано, что она норвежская, говорить она не умеет".

– Но это же нарушение запрета, – Кирилл с искренним возмущением посмотрел на нас.

"Да, точно дурак, но как таких держат? Наверное поэтому и двигают", – подумалось мне.

– Слушай, – и Денис с некоторой веселостью начал задавать вопросы, – Ты же в курсе, что у Белоруссии нет выходов к морю? Как же ты воспринимаешь то, что мидии и прочие рыбные палочки у нас теперь сплошь белорусские? Ты интернет читаешь или хотя бы телевизор наш смотришь?

– Читаю, смотрю, но не понимаю, почему так происходит. Есть же запрет и здравый смысл. Раз запрещено, то запрещено, и никакие испанские мидии не могут прикидываться чилийскими или, тем более, белорусскими.

– О, а наши кузнецы обороноспособности, оказывается, неплохо разбираются в деликатесах, как я посмотрю, – Ленка на этот раз с интересом взглянула на Кирилла.

– Да это я так... в интернете вычитал, – чуть смутившись, произнес Кирилл и, посмотрев на Серегу, который терпеливо ждал, когда закончится эта дурацкая беседа, сказал: "Пойдем жарить уже".

Я остался у бассейна с Денисом и девчонками. Солнце почти завалилось на западный бок земной сферы в тихо подкравшиеся тучи, которые единым фронтом наползали с запада, как это обычно в наших краях бывает. Посвежело. Девушки, разгоряченные вином, пока не замёрзли, и мы болтали о всяких пустяках. Наташка, и присоединившаяся к ней Света, слушали очередные веселые истории от Дениса, а я, скучая, иногда вставлял несколько слов в неторопливый разговор Ленки и Маши.

Меня не оставляла некая тревога от увиденного сегодня на дороге. В последнее время приходилось разное наблюдать из жизни представителей бывших советских среднеазиатских республик у нас на улицах, рынках, магазинах, но это все-таки были в большей степени бытовые зарисовки, когда несколько гастеров-таджиков ходят по магазину с тележкой, в которой лежит некоторое количество килограммов морковки, лука, макарон, хлеба и несколько банок тушёнки или, если закупку ведет семья, часто вместо тушёнки в корзине лежит несколько упаковок халяльной курицы и что-то молочное. Сегодня ситуация была другая – сегодня мы с Машей увидели жизнь диаспоры, которая уже не считает нужным скрывать то, что у них происходит внутри, более того, они уже начали смотреть по сторонам в поисках несоответствия окружающей действительности их картинке мира. Взгляд, которым они провожали нас, был взглядом оценивающим, они как бы говорили: никуда вы не уйдете, мы здесь, и у нас есть к вам вопросы и претензии. Я увидел, как диаспора перестает быть просто диаспорой замкнутой на себе, а начинает проявлять себя как активная социальная составляющая. Может быть, это только игра моего воображения? Но я собственными глазами видел, как они смотрели на нас. И что из этого следует? Из этого следует то, что у меня под боком растет конкурент за ресурсы, который агрессивен и совершенно не разделяет моих ценностей, и то, что теперь мне придется воевать за уменьшающийся кусок пирога ещё и с этими чужаками. Такая перспектива мне не понравилось. Мне хватает соперников внутри своей системы, но эти – враги нам всем.

– Маша, – я позвал жену, –  ты сегодня сильно испугалась тех таджиков?

– Ой, Вова, и не говори, это же ужас какой-то у нас творится вокруг. Я вот Лене уже рассказывала про этих головорезов, а она говорит, что мы зря испугались и не позвонили в полицию.

– У них труп лежал в багажнике. Я не хочу связываться с бандитами, для этого есть полиция, пусть они и занимаются этим. Ловят их, внедряются в банды, им за это деньги платят.

– Нет, но может ты и прав, конечно. Заявлять на них было бы опасно для вас самих. Скорее всего, они простые бандиты. Простые таджикские бандиты, а у бандитов случаются хорошие связи в полиции, милиции и везде, короче. – Ленка приподнялась на локтях, помотала головой, разрабатывая затекшие мышцы шеи, затем перевернулась на спину и потянулась. – Что-то есть хочется. Денис, сходи, узнай, когда нас будут кормить.

Денис посмотрел на жену, немного постоял, раздумывая над её просьбой, затем отвернулся, и, обращаясь к Наташке, предложил:

– Думаю еще полчасика подождём и все отправимся к Сереге за харчем, если не даст – выбросим его в озеро, чтобы знал, как честных людей голодом морить.

– Господи, он даже задницу свою сдвинуть не может... Тогда налей мне ещё вина, – Ленка устало поставила пустой бокал на столик и опять улеглась.

Денис налил ей вина.

– Я все-таки с тобой не согласен, Вова. Сгущаешь, мне кажется, ты краски слегонца. Ну, труп в машине и что? Вспомни, как в 90-е все бандитские машины были забиты трупами, и чё? – Денис вернулся к обсуждению инцидента.

– Пойми, там были обычные экономические разборки: кто-то что-то отжимал у кого-то.

– А сейчас как, разве не также?

– У наших бандитов не было идеологии, они даже на воровские понятия положили с прибором и ринулись за длинным долларом. Никаких мыслей, чистый денежный интерес, образец не омраченного интеллектом и рефлексиями потребленца или потреблятора, кому как больше нравится. У этих ребят совсем другое, они как наши революционеры – им деньги нужны как средство для достижения своей цели.

– И какая у них цель?

– Понятное дело – построение всемирного халифата.

– Я не согласна, – сказала Наташка. – Они же тупые и необразованные, как они нынче могут построить всемирный... Что? – она вопросительно посмотрела на меня и пощелкала пальцами, прося подсказки.

– Халифат.

– Халифат. Звучит как Халат какой-то. Вова, не придумывай ты ради бога ничего, не пугай нас.

– Наташенька, я никакого трупа ведь не придумал, правильно? Правильно, – меня опять задела её тупость. Меня всегда бесила её тупость. Я никогда не любил спорить с дураками. С Серегой еще можно было разговаривать, а вот Наташку я бы прибил с удовольствием. – Про исламистов с их всемирным халифатом каждый день показывают по телевизору. Да, возможно я забыл сказать, что они были бородатые и в этих своих шапочках мусульманских.

– Ага, все такие страшные, чёрные были, – вставила Маша. – Я, правда, не совсем испугалась, мы же на машине были.

– Но слово "халифат", Наташа, произносят с экранов телевизора каждый день. Ты его разве не слышала? – продолжил я.

– Я не смотрю телевизор, – с непринуждённостью ответила Наташка. – Там пропаганда сплошная, наше телевидение рассчитано на дураков. Мы с Сережей смотрим фильмы в хорошем качестве по вечерам. Ты же видел, Вова, какой у нас шикарный домашний кинотеатр?

– Все идите кушать, – позвал от дома Серёга, – всё готово.

– Денчик, помоги мне встать, – попросила поднабравшаяся уже Ленка, которая утратила интерес к нашему разговору и, думая о чём-то своём, потягивала вино.

– Ладно, пойдёмте уже есть, – Денис подошёл к Ленке и помог ей встать.

Она, накинув на себя парео, направилась к дому вместе со Светой, моей Машей и Наташкой. Денис чуть поотстал от них.

– Володя, не приставай ты пожалуйста к Наташке, – попросил Денис, подойдя ко мне. Сейчас от его весёлости не осталось и следа. Мне даже стало его немного жалко. – Ты же знаешь, что она не великого ума.

– Знаю, поэтому не люблю, когда она начинает умничать.

– Слушай, такие женщины тоже нужны: на кухне, ну там по хозяйству, да и напряжение иногда снять для разнообразия тоже годятся.

– А ты, признайся, о чём-то таком уже думаешь? – я подмигнул Денису.

– Не без этого, – согласно кивнул Денис. – Ладно, пошли уже тоже.

– Тебе как-то помочь? – с усмешкой спросил я.

– Серёгу подпои.

– Зачем? Он прекрасно справляется с этим сам.

В доме дым уже стоял коромыслом. Ленка врубила музыку и в одиночестве танцевала с бокалом вина. Света с Машей сидели за столом, ели овощи и о чём-то оживленно болтали. Наташка суетилась возле мойки, мыла зелень и овощи. Денис прилёг на диван и стал смотреть на Ленку. Он внимательно следил за её лицом, ловил взгляд, как будто ждал с постоянно умирающей, когда она отворачивалась, и воскресающей надеждой, когда Ленка поворачивалась, что она позовёт его. Но Ленка танцевала и в его сторону даже не глядела. Поймав мой взгляд, Денис смутился, натянуто засмеялся и, поднявшись с дивана, пошёл к Наташке.

– Свет, Маш, помогите на стол накрыть, чё сели-то? Я тут одна как дурочка бьюсь, – требовательно позвала Наташка, возмущённо посмотрев через плечо на отдыхающих подружек.

– Сейчас, Наташа, я помогу, – сказала Света и поднялась, на ходу что-то договаривая Маше.

Серега с Кириллом принесли большой поднос, на котором лежали куски сёмги, завернутые в почерневшую кое-где фольгу. По кухне сразу же разнесся вкуснейший запах запеченной рыбы.

– Вот и рыба, – торжественно отрапортовал Серега. – Куда ставить, Наташ?

– Прямо на стол и ставь. Сейчас будем есть, садитесь все. Мы вот со Светкой все нарежем и тоже сядем. Денис, налей мне вина,  пожалуйста.

– С удовольствием, тебе белого?

– Конечно, рыба же.

– Как скажешь, принцесса, – и Денис быстро посмотрел на Наташку, которая, в свою очередь, округлив немного глаза, вопросительно посмотрела на Свету. Света в ответ Наташке улыбнулась ободряюще.

Я подошел к Денису и сказал: Не находишь, что женщины – странные существа? На словах стоят за верность, за крепкую семью, а сами, как только появляется возможность сходить налево, тут же идут, а подруги их в этом поддерживают. Нет, все-таки женщины лицемерны и лукавы".

– Ты просто привык жить в атмосфере доверия и хорошего секса. Тебе не нужно думать о леваке, ты иначе устроен, но у других людей есть масса разных обстоятельств, которые толкают их на измену своей второй половине. Например, мне интересен этап соблазнения, когда объект начинает поддаваться и уже сам стремится подыграть.

– Ты опасный человек. Я теперь буду внимательнее приглядывать за своей женой.

– Не волнуйся, я открываю охоту только на тех, кто не прочь поиграть, а твоей Маше никто, кроме тебя не нужен, поверь старому бабнику, – Денис улыбнулся и залихватски пригладил своих поредевшие волосы.

Наташка со Светой поставили на стол большое серебряное блюдо, на  котором  лежали крупно нарезанные овощи и зелень. Красные и желтые помидоры были порезаны на четыре части, и горкой возвышались по середине блюда, более мелкие, величиной с виноград, были разложены вокруг как бы хаотично, большие длинные огурцы были очищены от шкурки и нарезаны шайбочками, корнишоны лежали тоже в художественном беспорядке. Еще влажная, ярко-красная, похожая на крупные бусины с белыми боками, редиска выглядывала из вороха хвоистого укропа, крепкой петрушки и пахучей кинзы. Всё это выглядело так вкусно, что мы зааплодировали хозяевам от восторга и предвкушения вкусного ужина.

– Попрошу всех наполнить бокалы, – торжественно произнес Денис. – Друзья мои! Сегодня мы здесь собрались не просто так, а по случаю, и вот какому: мы собрались для того, чтобы отметить годовщину свадьбы этих двух удивительно красивых и молодых людей по имени Наташа и Сережа, – и он плавным движением руки указал в их сторону. – Это удивительные, бесконечно преданные друг другу, как Петр и Февронья, люди прошли рука об руку, и еще пройдут...

– Водка стынет, кончай уже, – сказала Ленка, держась за бокал.

– Да, кончай, мы уже есть хотим, – подхватил Серега

Наташка улыбалась и смотрела на Дениса, ожидая продолжения.

– Ладно, – Денис махнул рукой, – тогда – Горько! – И все подхватили радостно "горько"! Наташка с Серегой поцеловались, и все, наконец, выпили.

– Слава богу, теперь можно и поесть, – Ленка плюхнулась в кресло и притянула к себе тарелку. – Можно девушке рыбку? – обратилась она к Кириллу, который ближе всего сидел к подносу.

– Тебе какой кусок?

– А я откуда знаю, они все в фольге. Давай, дорогой, самый большой. Я сегодня настроена самым поедательским и выпивательским образом. И винца барышне подлей, если не сложно.

– Нет, не сложно. Белое?

– Ты же вроде в мидиях и прочих устрицах разбираешься, чего спрашиваешь? Или считаешь, что такие, как я могут с рыбой и красное пить?

– Какие "как ты"? Ничего я такого не думаю. – Кирилл явно смутился. Немного агрессивное поведение Ленки его озадачило.

– Киря, пьяные тетки, как я, тебя часто обижают?

– Ленчик, может хватит уже? – Денис посмотрел на нее просяще. – Давай есть, пить, наслаждаться вечером.

– Давай, – она кивнула в знак согласия, а затем посмотрела на Кирилла. – Есть ещё вопросы по цвету вина? – и глазами показала на свой все ещё пустой бокал. Кирилл дотянулся до бутылки белого, которая зеленела в числе прочих где-то на краю стола, налил ей.

Денис подошел к Кириллу, наклонился и на ухо сказал: "Не обращай особо на неё внимания, просто она немного перебрала, такое бывает. Даже с главными инженерами, наверное, такое бывает?" – и подмигнул ему.

Подмигивание его получилось с какой-то сальницой, оставившей у Кирилла неприятный осадок. Вообще, Кирилл всё чаще стал ощущать исходившую от Дениса странную смесь легкого снисхождения с завистью. И от Володи, кстати тоже.

– Конечно, не без этого... Да я уже, собственно, стал привыкать к её э..., поступкам.

– Вот и славно, ты все равно присматривай за ней, ладно? – и Денис, похлопав Кирилла по плечу, отошёл.

Кирилл

– Чё он тебе сказал? – Ленка посмотрела вслед отошедшему Денису.

– Так, ничего особенного. Сказал, что ты хорошая, но сегодня не в духе.

– Я не в духе с самого замужества с ним. Сама не могу поверить, что такой номер отколола. Мама мне говорила, все говорили, что не твоё это, а я думала, что нет, врёте, не может мне так не везти с мужиками. Но мама оказалась права, к сожалению. Киря, вот ты бы на мне женился? – она ткнула вилкой в мою сторону и вопросительно выкатила глаза.

Именно "вопросительно выкатила глаза", другого сочетания я не могу подыскать. Её мимика очень разнообразная и живая, гармонично дополняла все, о чём она говорила.

– Конечно, ты же умная, красивая. Обязательно бы женился.

– Ну вот чё ты врешь? Женился бы он..., – Ленка задумалась и попыталась подпереть голову кулаком, но локоть съехал, и она чуть не ударилась головой об стол. Ленка встрепенулась, глаза широко открылись, как будто её озарила гениальная мысль, и произнесла с придыханием, – женись на мне, Киря.

– Лена, это в некотором роде невозможно – у меня есть жена.

– Чушь, разведёшься и все дела, – она вилкой в воздухе нарисовала крест.

– Я не могу, у нас ребенок. – Меня начал напрягать этот пьяный разговор. Я стал подумывать, чтобы отсесть от неё.

– И что? У меня тоже дети. Подумаешь, одним больше, одним меньше. Буду многодетной матерью. Женись, Киря. – Ленка подвинула ему пустой бокал и абсолютно трезвым голосом приказала: "Налей!"

Я налил ей полный бокал, Ленка схватила меня за рукав, она была в том состоянии пьяного порыва, когда какая-то мысль захватывает на несколько секунд, озаряет сознание чистым и простым решением, и кажется, что ты всё на свете сейчас понял, и тайна жизни, и золотой ключик у тебя в руках. Её взгляд, направленный на мою переносицу, был расфокусирован, она уже, похоже, ничего не видела и плохо соображала. Через секунду Ленка немного обмякла, закрыла глаза и, взяв бокал, сделала небольшой глоток. Еще через секунду открыла глаза, отодвинула от себя бокал, откинулась на спинку стула и тяжело задумалась. Вспомнив что-то из уроков литературы старших классов, я запоздало произнёс: "Лена, я герой не твоего романа".

– Иди на х..й, – устало сказала Ленка, не поворачивая головы, потом спросила – закурить не будет?

– Я не курю.

– Тогда иди и у Наташки возьми, у неё есть. Я на улицу пошла, догонишь. – Ленка тяжело встала и неверной походкой пошла по направлению к двери, ведущей к бассейну. Я подошёл к Наташке, которая о чем-то разговаривала с Денисом и Светой.

– Дай сигаретку, Ленка просит.

– Посмотри на вешалке в прихожей океевская сумка, там лежат сигареты, принеси сразу всю пачку сюда. Мы тоже покурим.

Я вернулся с пачкой сигарет, открыл её, взял одну сигарету для Ленки, а пачку отдал Наташке. Честно говоря, всегда мне эти попойки не нравились. Все напивались до поросячьего визга и потери человеческого образа. Ленка, так та вообще во все последние вечеринки умудрялась быстро напиться и уйти спать, не принимая участия в общем веселье. Но перед этим она всегда находила себе жертву и с ней разговаривала "по душам". Этих её разговоров "по душам" все естественно избегали. Кому понравятся разговоры уровня "ты меня уважаешь?", на весь вечер с непредсказуемым исходом? Это как хождение по минному полю. Это был мой второй раз, первый случился на предыдущей вечеринке. Я и не подозревал, что после моего первого удачного опыта, когда честно высидев с ней три тяжелых часа, я уговорил её пойти спать, мне отведут роль постоянного Ленкиного исповедника. Начало сегодняшнего разговора походило на начало предыдущего. Почти никаких отличий, всё так же. Мне не хотелось идти к ней, поскольку подобное начало предполагало и похожее продолжение, но с другой стороны сидение на кухне с людьми не очень расположенными к тебе, тоже занятие не самое весёлое. Отношение здесь ко мне всегда было такое же, как у дворян 19 века к выбившемуся в люди дворовому или приказчику. Но в отличие от дворян, они сами все были, по большому счету, челядью. Детьми, родители которых "выбились в люди" из рабоче-крестьянской массы. В наше время выражение "выбились в люди" это такая смешная формула, обозначающая скачёк наверх по социальной лестнице в связи с какими-то революционными преобразованиями, а не в результате эволюционного процесса. Это случается, когда наверху кого-то сносят, а на освободившееся место остаточной волной заносит случайных людей, хотя они для этого не только не трудились тяжело, а и вообще не думали, что им так в жизни повезёт, и они смогут когда-нибудь есть устриц. Внутренне они не меняются, устрицы для них отвратительны – холодные, скользкие и пищат, но внешне хочется соответствовать своему статусу и положению в обществе. Их светскость, если можно так сказать, подсмотрена, переврана и представляет собой по сути набор каких-то фраз, представлений, принудительно выработанных привычек, которые забываются мгновенно, как только ситуация начинает носить чуть более конфликтный характер. Я не раз был свидетелем, когда многие присутствующие здесь люди, легко переходили сначала на крик и почти сразу на мат. Да, сам я из маленького русского городка, из простой семьи и, естественно, никакого особенного воспитания не получил. В наших краях матом не ругаются, на нём разговаривают, поэтому мне странно видеть и слышать этих людей, пытающихся в одно время говорить о Джиме Джармуше и Ларсе фон Триере и даже, прости господи, о литературе, а через некоторое время из-за недостатка словарного запаса, мгновенно переходящих на традиционные формы общения. Пытаясь пробиться наверх, мне всё приходится делать самому без посторонней помощи. Я иду эволюционным путем и горжусь этим. Как все-таки циклична русская история. Когда смотришь фильм по тому же Чехову, всегда натыкаешься на этот конфликт старой дворянской деградировавшей аристократии с сословием технической интеллигенции и купечеством новой формации. Правда сейчас вместо старой деградировавшей аристократии мы имеем новую люмпен-аристократию, которая называется аристократией только лишь потому, что по-случайности управляет нами, а управляет нами, потому что кто-то же должен нами управлять. Народ сегодня почему-то не может собраться, как в былинные времена и позвать опытного варяга на княжение со словами: "Земля наша велика и обширна, а порядка в ней нет". Не может или не хочет, потому что теперь те, кто имеет хоть какие-нибудь амбиции, с надеждой следит за каруселью наверху, когда очередной распорядитель государственных денег после хапка, соскочив за границу, освободит место для следующего. И люди по укоренившейся старой советской привычке, спросив, "кто здесь крайний", занимают очередь в надежде дождаться того чудного часа, когда им хотя бы на несколько лет, а может год, а может и полгода, "все равно успеем", – думают они, посчастливится присосаться к денежным потокам Государства российского. Тогда люди забывают обо всём, кроме задачи как можно больше нахапать для себя, детей и, если повезёт, для внуков и правнуков, а потом бежать, бежать туда, где хапнутый капиталец позволит получить гражданство и возможность жить безбедно до конца своих дней. Все у нас в стране стало временным: дороги, леса, курс рубля, хорошая жизнь, и только сознание того, что это все временно является постоянным, и еще нищета тех, у кого нет амбиций. Тех, кто позволяет это всё делать с собой, эти 80-90 процентов населения, кто думает, что бросаться с головой, да даже просто пачкаться об это дерьмо ради денег не стоит, что чистая совесть дороже хорошего особняка на главной улице их маленького городка и большого черного джипа. Так думают мои родители, так думают наши родственники и соседи. Что-то взять по мелочи на родном заводе, это не в счёт, в конце концов нам 70 лет вдалбливали в голову, что мы хозяева на этой земле и все это наше. Поэтому взять немного для себя, исключительно необходимое количество, не для того, что бы нажиться, а только для того, что бы чуть лучше обустроить свой быт, это всегда было в порядке вещей у большинства народа. Все животные, даже хищники берут только то, что им надо для насыщения  сейчас и не больше. Это принцип природы, и большинство нашего народа – дети природы. Нестяжательство, главный принцип этих 80-90 процентов людей, населяющих необъятные просторы нашей родины. Тысяча лет христианизации, которая и без того упала на благодатную почву, сделала свое дело: наживаться на беде других для этих 90 процентов людей всегда было грешно. Дать в займы "до получки" и никогда не напоминать о долге, взять взаймы и "с получки"  первым делом отдать долг – обычное явление для них. А если что-то не рассчитал, и долг отдать не получается, то не беда, надо прийти и попросить подождать еще немного, просто пока не получилось, и если ты никогда не обманывал, то тебе поверят, и будут ждать. Терпение и признание права на ошибку – это те правила, которые помогали нашим предкам жить и выживать в этих суровых условиях на 1/5 суши. Жить своим трудом без каких-либо ухищрений, я так думаю, главный принцип, который обеспечил малокровное освоение Сибири и Дальнего Востока русскими переселенцами. Бесхитростные аборигены были еще более простыми, чем русские крестьяне. Обеспечивать только свои нужды, не беря лишнего от природы, жить в гармонии с природой, вот и вся их философия. Эти две жизненные установки и дали четырехсотлетнюю историю успешного освоения и развития восточных территорий России. Поэтому я не люблю нынешнее время, в которое мой народ обманывают и обкрадывают всякие проходимцы, играя на доверчивости и простоте людей. Голландцы купили остров Манхеттен у индейцев за несколько гульденов, воспользовавшись их цивилизационной отсталостью, похожее сейчас происходит и с нами, но делают это не голландцы и прочие европейцы-американцы, а свои же, доморощенные ребята, с которыми мы вместе пошли в первый класс, учились в институте. Эти ребята хуже тех древних голландцев во сто крат и даже не тем, что обманывают своих же, нет, они хуже тем, что грабят более безжалостно: берут у нас взаймы, покупают на эти деньги у нас же что-нибудь полезное, а, взяв товар, не платят за купленное и не возвращают взятое взаймы. Эти пресловутые "залоговые аукционы", с помощью которых сегодняшние олигархи создали свои капиталы и многое другое, на чём зарабатывались состояния в 90-е годы. В "нулевые" схема немного изменилась и активы стали отдавать "хорошим людям" не на фиктивных аукционах, имитирующих свободные рыночные отношения, а близким к власти людям под предлогом сохранения государственной и народной собственности от западных хищников, которые спят и видят нашу страну расчлененной и растолканной по своим бездонным карманам. Теперь, в "десятые", мы живём в ситуации стабильной стагнации, потому что все активы распределены, на них сидят "хорошие люди", а кроме парадигмы "сбережения" у нашей власти ничего за пазухой нет. Есть "элитка" и "карусель".

Я вышел на улицу. Ленка сидела в кресле недалеко от входа и смотрела в сторону пруда. Она не спала, а сидела и опять о чём-то думала. Протянув ей сигарету и зажигалку, я сел в кресло рядом.

– О чём задумалась?

– Надоело так жить, – Ленка глубоко затянулась.

– Как?

– Без любви, – она выпустила клуб дыма и снова глубоко затянулась.

– Денис тебя любит.

Она хрипло засмеялась, затем резко оборвала себя и с некоторым сожалением выдохнула: "Я его не люблю".

– И что тогда? Наверное, надо найти человека, которого полюбишь ты, а он полюбит тебя.

– Не знаю, я уже не надеюсь встретить такого человека, – от свежего воздуха ей немного полегчало, она начала слушать, и разговаривать в режиме диалога. – Понимаешь, Кирилл, мне нужен надёжный мужик, который сказал и сделал. Я не люблю восточных всяких мужиков, они всегда трепятся, обещают, а слова не держат. Русские мужики на самом деле тоже все такие.

– Так какие мужики тебе нравятся?

– Евреи и немцы.

– Однако... – с усмешкой произнес я.

– Зря смеёшься. Евреи – замечательные мужья и отцы, они ради семьи сделают всё, что угодно.

– Тогда итальянцы, наверное, тоже для тебя подходят, мафия, семья?

– Макаронники тоже трепятся, а не делают. Нет, немцы и евреи, причем евреи предпочтительнее. Знаешь, чего не хватает нашим мужикам?

– Не знаю, по мне так всё при мне, и Свету мою тоже всё устраивает.

– Это тебе только так кажется, на самом деле вам всем не хватает взрослости и ответственности. Вы все инфантилы, дети. Понятно?

– Не соглашусь, я ответственный и не инфантильный. В семье я принимаю решения и сам за них отвечаю. Я знаю, куда и зачем иду.

– "Я, я", яколо какой-то. Все уже с тобой ясно. Судя по Светке, её все устраивает. Я про других, не про тебя, – устало пояснила Ленка и опять глубоко затянулась.

– Но я вот чего не понимаю, не первый у нас с тобой разговор про это, и тогда я тебе задавал этот вопрос: не с неба же мы к вам падаем, нас растят и воспитывают наши мамы, которые живут здесь и сейчас, другими словами вы сами же нас воспитали такими и предъявляете нам претензии.

– Я тебя не воспитывала, – Ленка с иронией, какую ей только удалось сейчас изобразить, посмотрела на меня. Получилось с перебором.