Текст книги "Два дня на даче(СИ)"

Автор книги: Виктор Зилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Annotation

Зилов Виктор Дмитриевич

Зилов Виктор Дмитриевич

Два дня на даче

Два дня на даче

Володя

Июльский вечер пятницы в Питере был весьма даже не плох. Знойное закатное солнце, ласкающее лучами обычно обделённый своим вниманием город, погружало его в сладкую негу. Город тихо урчал от удовольствия многочисленными улицами с сильно поредевшими сейчас прохожими и автомобилями, а бесчисленные окна домов, реки, каналы, пруды и озёра сверкали, искрились, весело перебрасываясь отсветами долгожданного солнца. Птицы от счастья пели как сумасшедшие, а комары, эти дети сырости и темноты, прятались по подвалам, терпеливо ожидая ночи. Вечерняя жара накатывала вязкими волнами, и лень, убаюкивая тело, пеленала этими волнами, обездвиживая, высасывая волю и всякое желание, кроме жажды. Я бы так и лежал в гамаке на нашей открытой мансарде, наблюдая, как Питер тянется тенями, постепенно снизу вверх заполняясь темнотой, но нас с женой пригласили к себе на дачу друзья – Серёга и Наташка Яковлевы. Преодолевая слабость во всех членах, я выбрался из гамака, побрился, и мы, забравшись в машину, отправились за город догонять суровое северное солнце.

Дача находилась на Карельском перешейке в 50 км от города и принадлежала Наташкиным родителям, которые в это время грелись на пляжах Эгейского моря, где у солнца почти никогда не бывает плохого настроения. Езды до дачи было около 40 минут. Сегодня это уже не являлось такой большой проблемой, как например 10 лет назад. За эти годы построили довольно приличную трассу на Приозерск – по две полосы в каждую сторону. Ещё год назад надо было постоять в пробках, чтобы до них доехать, но теперь всё стало гораздо проще и быстрее. Кроме того, на дороге люди начали себя вести более рационально, меньше гоняли, нарушая все мыслимые правила дорожного движения, меньше ездили по обочине, чаще соблюдали оптимальный скоростной режим, да и лишний раз съездить в Питер или даже в ближайший магазин на автомобиле за солью и спичками охотников осталось не много.

Годовщина свадьбы у ребят была сегодня, но отмечать они собрались в субботу, на которую кроме нас пригласили ещё три семейные пары. Мы все были более или менее знакомы, и иногда на даче Яковлевых вместе проводили выходные. В последние годы это стало происходить намного реже. Раньше, чуть ли ни каждые летние выходные кто-то из нашей компании тусил на яковлевской даче. Но теперь все обзавелись своими дачами, и мы попеременно ездили друг к другу в гости. Мы бывали у Яковлевых и на даче Доктора, нашего общего друга.

– Надеюсь, твоя мать не будет пичкать детей своей стряпнёй, а сводит их в ресторан, – недовольно пробурчал я.

Дело в том, что моя тёща абсолютно не умеет готовить. Её всегда спасало то, что тесть, совершенно неприхотливый к еде человек, почти всё своё время отдавал бизнесу. Презрев чревоугодие, их единственная дочь полностью пошла в отца. Но мне, на самом деле, повезло гораздо больше, чем тестю, так как Машина бабушка, испытывавшая угрызения совести за упущения в воспитании дочери, постаралась привить внучке любовь к кухне, что ей с блеском удалось: моя жена великолепно и с удовольствием готовит. В последние лет пятнадцать тестю, правда, стало легче, у них появились весьма приличные деньги, и хорошую еду, они теперь заказывали на дом.

– Ага, я ей сказала, что Димка и Анюта очень хотят сходить в каэфси.

– Какая гадость, – меня передёрнуло, – но это всё равно лучше, чем снадобья твой мамочки.

– Хватит уже издеваться над мамой, – Маша толкнула меня в бок и обиженно надула губки.

– А завтра они что будут делать?

– Днём сходят в зоопарк, отец отвезёт, а потом поедут к родителям на дачу, там закажут ужин из ресторана.

В последнее время тесть стал больше бывать дома, возиться с внуками. Возможно, с возрастом человек начинает правильнее расставлять приоритеты, отдавая всё больше времени семье.

– Давно я говорил твоему отцу, что им надо переехать в загородный дом насовсем, взять прислугу и повара. И нам и твоим родителям было бы лучше.

Но я не услышал, что ответила Маша, потому что меня отвлёк нарастающий гул. Сзади догоняла "десятка" жигули с тонированными стёклами, она стремительно обгоняла нас на высокой скорости. Мой трёхлетний Мерседес GL 350, казалось, с удивлением поймал в зеркало заднего вида мчащуюся "десятку" и пропустил её по левому борту. Стрелка на спидометре стояла на "120" км/ч. Я прибавил газу, но Маша забеспокоилась: "Не связывайся, видишь, как она вся просела под тяжестью людей, стёкла тонированные. Непонятно, кто там".

– Вот урод, но может ты и права, – согласился я, и сбросил скорость.

Тут зазвонил Машин телефон, и она со словами: "Уже Яковлевы звонят" – ответила.

– Да, уже скоро будем. Что купить, фольгу? Ладно, пока-пока. Вова, давай заедем в магазин в посёлке, надо купить фольгу, Наташка просила.

– Ладно. Это всё?

– Вроде бы.

Мы подъехали к магазину, Маша вышла, а я остался в машине. Магазин располагался в новом одноэтажном здании ярко-жёлтого цвета. Собранная, как детский конструктор из лёгких сэндвич-панелей и стекла, постройка производила впечатление опрятного аккуратного сарайчика. Вокруг толкались дорогие, но безвкусные заборы разнообразных дач, хозяева которых строили их в 90-х, когда удалённость многих живописных мест от цивилизации ещё не была преодолена высоковольтными линиями электропередач и газопроводами низкого давления. Дизельгенераторы и прочие системы автономного энергообеспечения ещё не вошли в моду.  Люди строились кучно, рядом с коммуникациями, которых не хватало. В это время в городах вовсю шла уплотнительная жилая застройка, когда новый дом, как новую книгу на переполненную полку, втискивали в сложившийся микрорайон и сажали на уже имеющиеся коммуникации. Покупать еще один шкаф для нескольких новых книг было экономически нецелесообразно, да и денег тогда отчаянно не хватало. Зато теперь в некоторых районах на Карельском перешейке при желании можно строиться и жить вполне себе отдельно от мира и соседей. Если не проведён газ, всегда можно отапливать электричеством, как в соседней Финляндии, а собственная скважина даёт полную свободу в освоении земель бывших колхозов, совхозов, военных частей и полигонов.

Наша дача, построенная на земле бывшего военного полигона, представляла собой обширный, но небольшой по количеству участников дачный кооператив. Землю под дачи по-тихому отрезали не бескорыстные подчинённые славного министра обороны, который, скорее всего, не был в курсе того, что мы устроили эксклюзивный оазис для среднего класса на подведомственных ему землях, когда-то нещадно расстреливаемых из экспериментальных пушек не менее экспериментальными снарядами. У министра, как выяснилось позднее, были более важные дела, по которым его и допрашивали, но как свидетеля. Наш скромный кооперативчик находился в лесу, практически не тронутом цивилизацией, среди высоких сосен и раскидистых елей, представляя собой удивительно уютный уголок. Удалённость от оживлённых автотрасс, воздух, напоённый хвойным духом, располагали к размеренному санаторному отдыху. Но, к сожалению, у дачи имелось два больших недостатка: отсутствие в округе озера и "хороших соседей". Первый недостаток компенсировался путешествиями на машине к дикому берегу небольшого лесного озерца с тёплой прозрачной водой и чистым песчаным берегом. Поездка по наезженной просёлочной дороге, неторопливо петляющей через сосновый лес, перемежающийся не большими делянками, уже начавшими зарастать молоденькими берёзками и осинами, занимала 20 минут. Второй же недостаток никак не лечился. Большинство наших соседей, средненькой руки чиновники, ну или чуть более крупные, чем средненькие бизнесмены местного разлива, не представляли интереса с точки зрения моего бизнеса. При таком окружении нет совершенно никаких шансов построить крепкое будущее с собственным футбольным клубом из какой-нибудь высшей национальной лиги, в качестве вершины "дачно-кооперативной" карьеры. Наверное, по этой причине я не люблю часто бывать на нашей даче, для меня это потеря времени.

Маша, порозовевшая от быстрой ходьбы, открыла дверцу и со своей милой, но иногда казавшейся мне в минуты гнева или плохого настроения, глупой улыбкой, села в машину. Рулон, упакованной в полиэтилен фольги, несколько раз перевернувшись в воздухе, упал на заднее сиденье. Я резко нажал на "газ", и машина рявкнув, сорвалась с места. Где-то через 3 км прямо по ходу движения я увидел полуразрушенную, серого кирпича, пилораму. От уходящей направо дороги, к ней вела короткая аллейка разросшейся черёмухи. Аллея, заканчивалась площадкой с жёлтыми барханами свежих опилок, за которыми серела небольшая одноэтажная лесопилка. По обеим сторонам сгнившей двери, чернели провалы окон, зашитых старым горбылём, смотревшиеся пятаками на глазах мертвеца. Всё здесь наводило на мысль о странной форме жизни, таинственно протекающей внутри, и выдающей наружу только опилки. Пиломатериала и кругляка для распиловки вокруг не было. На площадке перед зданием, стояла та самая, обогнавшая нас "десятка", с открытыми дверями. В багажнике копошился какой-то человек, а рядом стояли шесть условных "таджиков". На самом деле настоящие они таджики, или узбеки, или кавказцы мне было глубоко безразлично, главное, что они не русские, поэтому – "таджики". В системе "свой-чужой" у меня деление идет по линии "свой-таджик". Трое из них были с бородами, и один – в мусульманской шапочке. Все таджики, кроме одного, роющегося в багажнике, долгим тяжелым взглядом проводили нашу машину. Я смотрел на них в зеркало заднего вида. Постояв еще секунд пять, они начали вытаскивать из багажника связанного человека.

– Слушай, это какая-то средняя Азия у нас кругом, – со злостью процедил я сквозь зубы.

– Да брось ты брюзжать, зайка, сейчас к Яковлевым приедем, повеселимся.

– Знаешь что они сделали, когда мы проехали?

– Ну?

– Они вытащили из багажника связанного человека.

– И что? Они вообще живут как в средние века в своем замкнутом мире, ходят в мечети, женятся на пятерых, или сколько им там полагается. Убивают друг дружку, но нам-то не мешают. Оставь ты их.

– Я-то их оставлю, а вот они, похоже, уже к нам присматриваются, и не добро присматриваются.

Через десять минут мы заехали на охраняемую территорию ДНТ.

– Привет, привет! Наконец-то вы доехали! – закричала подбегающая Наташка. Она была уже навеселе. – А мы тут с Давыдовыми начали без вас. Вышли и Давыдовы: Денис и Ленка.

– А, привет, российскому креативному бизнесу! – приветственно прокричал нам Денис. Выше среднего роста, с намечающейся лысинкой на темечке среди темнорусых кудрявых волос, общительный, с хорошим чувством юмора, обычный наемный менеджер. Он никогда не приставал с бредовыми идеями какого-нибудь совместного бизнеса, где роль инвестора отводилась бы мне, поэтому общаться с ним всегда было легко и приятно. В общем, душа нашей, пьянствующей время от времени, компании.

Дача "Яковлевых", широко раскинулась на полугектаре берега небольшого озера. Раньше на его месте зеленело заросшее болото в обрамлении тёмного почти непроходимого елового леса. При строительстве часть деревьев вырубили, а болото в складчину с двумя соседями, участки которых тоже выходили на берег, почистили и углубили. Двухэтажный дом в двенадцать комнат, баня, хозблок, гараж на шесть машин, построенные из красного кирпича, производили впечатление небольшой советской автобазы с административным зданием и вспомогательными пристройками. От дома к берегу озера через ельник шла дорожка, выложенная красной же тротуарной плиткой. Дача, построенная в конце девяностых, являла собой образец загородного строительства советского сознания, внезапно обретшего кое-какой капитал. Недавно, уже стараниями Сереги, возле дома построили небольшой бассейн с площадкой для загорательных и питейных процедур. Наташкин отец, Валерий Николаевич, в 90-е и до середины нулевых служил небольшим начальником в МЧС. Вот оттуда и пошло благосостояние их семьи. Серегины родители, тоже люди не бедные, в большей степени занимались своей младшей дочерью, девушкой с неудачной личной жизнью. Не принимая большого участия в жизни сына, у которого сложились хорошие отношения с тестями, они, однако, никогда не отказывали Серёге в помощи, если он в ней нуждался. А вот Наташка была единственной у своих родителей, поэтому они помогали дочери с зятем постоянно, ограничиваемые только своими возможностями. Валерий Николаевич, который всегда охотно выпивал, своей печенью, а также наличием родственника в охотхозяйстве неподалеку от Питера, закладывал фундамент благополучия семьи, устраивая активный отдых для начальства, счастливо объединяя приятное с полезным. Иногда наезжало и московское начальство, и начальство из других ведомств со своими доверенными подчиненными. Так Валерий Николаевич завел полезные знакомства среди военных, налоговиков и областных чиновников. Был он высок, жизнерадостен и весьма красен лицом, особенно щеками и носом. В последнее время, правда, он сильно сдал: кожа стала отдавать желтизной, появилась вялость. Хотя Валерию Николаевичу еще не стукнуло и шестидесяти, интерес к жизни покинул его, видимо дали о себе знать годы напряжённой безупречной службы. Серега, по началу не в пример тестю сдержанный, прагматичный, заводил только деловые знакомства. Да, он представлял уже другое поколение, которое вело дела не в бане после охоты, а в офисе за чашкой кофе и стаканом односолодового виски. Эмансипация нового поколения от поколения отцов, которых они презирали за совковость, выражалась буквально во всех сторонах жизни. Стало хорошим тоном давать образование своим детям в английских и американских бизнес-школах, летом отдыхать на средиземном побережье Франции, зимой в швейцарских или австрийских  Альпах, а жить в больших хорошо спроектированных домах. Но странное дело, с возрастом многие из них, скорее всего от недостатка денег для полноценного переезда на Запад, начинали все больше походить на своих отцов. Родная почва не дала им полностью обратиться. Конечно, некоторые установки на европейскость, которые касались внешней стороны, оставались неизменными, но в целом они продолжали оставаться исконно советскими людьми. Их культура ведения дел со временем начинала все больше напоминать отцовскую. Личные дружеские связи, основанные на интимных финансовых интересах, скрепляют не хуже, чем повязавание кровью у бандитов. Преданность и лояльность, вот качества, по которым подбирается команда. Нет, конечно, бывают и исключения, но они лишь, как говорится, подтверждают правило. Никуда  не денешься, генетика. "Не верь, не бойся, не проси", – эти тюремные заповеди стали главными в СССР, они и по сей день являются главными в России. Хотя "не бойся" для подавляющего большинства населения недоступная опция. Главная же и всеобъемлющая из них: "не верь".

Серега повел меня показывать новый причал, который они сделали весной.

– Смотри, вот катер теперь может спокойно причаливать и отчаливать, – показал Серега на привязанный небольшой катерок. – Это мы тоже весной купили, тесть ведь любит рыбачить. Мы с ним на зорьке отчаливаем и часа три сидим с удочками. Хочешь завтра с утра пойдем?

– Серега, да ты чего? Завтра сам проснешься часам к двенадцати только. Сегодня гудеть будете до самого упора, чего я вас не знаю?

– А ты что, не будешь что ли?

– Как-нибудь ограничу себя сегодня.

– С чего это вдруг?

– Завтра опять пить... Не хочу с утра болеть с похмелья. Давление высокое появилось, стал сильно болеть по утрам.

– Всегда можно опохмелиться, хотя, как знаешь, а мы сегодня погондурасим. Ладно, пошли, скоро еще Доктор приедет с женой.

Серега повернулся и пошел к бассейну, вокруг которого уже лежали на шезлонгах наши девчонки, а Денис стоял возле них и развлекал, рассказывая какой-то очередной смешной случай из своей жизни. Метров десять в длину, открытый бассейн имел подогрев, поэтому пользовались им до зимы. Рядом была устроена большая площадка из террасной доски, на которой стояли шезлонги, большой пляжный зонт и небольшие столики.

– Что пьем? – весело крикнул Серега, подходя.

– Кто что, – отозвалась Ленка.

Её нельзя было назвать красивой, но фигура, несмотря на три беременности, оставалась хорошей. Денис любил свою жену и многое ей прощал, например то, что она сильно любила выпить. В последнее время я, и не один только я, начал замечать у нее явные признаки начинающегося алкоголизма. Непонятно когда она к этому делу пристрастилась, да это и не так важно, но то, что происходило это, видимо, от постоянного душевного дискомфорта, мне было очевидно. Со своими родителями у Дениса и Ленки, насколько я знал, трений особых никогда не возникало, так что проблема была в чём-то другом. Возможно, она коренилась где-то в прошлом. Первому Ленкиному ребенку – Лёве, на момент знакомства с Денисом, исполнилось уже семь. С тех пор прошло десять лет, но изматывающая ревность Дениса к прошлому своей жены, отравляла семейную жизнь. Их общие дочь и сын, симпатичные, общительные, очень любили родителей и сильно переживали скандалы, которые стали происходить между ними всё чаще. Что являлось причиной Денисовой ревности: первая любовь или что-то другое, например залет, он никогда не рассказывал, Ленка тоже. У них это было запретной темой, не подлежащей обсуждению ни с кем. Леву Ленка родила в 19 лет ещё до первого замужества, продлившегося два года, и оставившего, по её словам, в памяти только скандалы. Денис увел ее у мужа, когда работал с ней в отделе продаж одного питерского мясного холдинга. Хотя правильнее сказать, что он отбил её у мужа, потому что к Ленке нельзя применить слово "увёл", она для такого действа достаточно своевольна. Я бы даже сказал, что она сама сбежала к нему от мужа. Как рассказывал по-пьяни Денис, именно Ленка научила его, еще совсем зеленого, работать с откатами, продавать немного дешевле официального прайса, пользуясь системой скидок и бонусов для постоянных покупателей, или просто прогоняя большие партии товара через своих дилеров с максимальной скидкой, вот та наука, которую преподавала Денису опытная Ленка сначала в баре за стойкой, а потом и в постели. О, это оказалась целая наука, и они сошлись на этой почве как Бони и Клайд на почве вооруженных ограблений. В их семейном дуэте ведущей всегда была Ленка – умная и волевая женщина. Денис, полностью подчинённый ее власти, обеспечивал техническое оформление и всю черновую работу. Так в течение пяти лет они заработали на квартиру и две машины, пока их не сдал один жадный покупатель. Их выгнали со скандалом. Ленка быстро нашла себе новое место, а вот Денису довольно долго пришлось искать работу, пока Доктор не взял его к себе в клинику каким-то помощником-замом. Теперь их жизнь представляла собой бесперспективное, перемежаемое скандалами, существование без левых заработков, на одну голую зарплату. Ленка пила.

– Я буду белое сухое, а ты что? – спросил меня Серега, показывая на бутылки.

– Красное сухое, – ответил я и посмотрел на свою Маню, которая что-то оживленно рассказывала Ленке. Дениса слушала только Наташка. Вообще она все сильнее испытывала к нему симпатию, это было очевидно любому взрослому, даже не искушенному в любовных интригах, человеку. Серега делал вид, что не придает этому особого значения. Он быстро напивался и делался размягченно-слабоумным, снимая с себя всякую ответственность за дальнейшие события, которые происходили или могли произойти на наших попойках. Была видна сильная Наташкина потребность в мужском внимании и ласке, что само по себе и не удивительно, когда женщине 35-40 лет, когда она всеми силами пытается доказать окружающим и, прежде всего себе, что она еще также молода и красива, как и двадцать лет тому назад. Но Наташка могла пойти и дальше обычного флирта, что придавало нашему кутежу дополнительную интригу. За развитием отношений между Денисом и Наташкой с любопытством следили мы с Маней и Доктор с женой, отчасти Ленка, которая смотрела на это со снисходительным интересом постороннего наблюдателя. Попытки Дениса вызвать ревность в своей жене, не приводили к результату. Полное Ленкино безразличие бесило его, доводя до исступлённых истерик свидетелями и участниками, которых мы являлись не раз. Для нас четверых это было реалити-шоу, которое мы тонко модерировали, время от времени говоря одному из героев этого небольшого романа что-нибудь стимулирующее и направляющее, чтобы процесс шел по заданной нами траектории и в какой-то момент дошел до своего логического конца. Да, это цинично, но зато как интересно со стороны наблюдать за развитием сюжета и влиять на него когда это нужно.

– ... а потом мы с Вовой увидели таджиков, как раз на том жигуленке, они, представляешь, Вова видел, в багажнике машины везли какого-то человека, – продолжала рассказывать Ленке о сегодняшней встрече Маша. – Они так на нас смотрели, аж жуть. Я так напугалась, Лен, ты не представляешь. Я думала, они сейчас достанут пистолеты и начнут в нас стрелять.

– Они, что, убили этого человека?

– Какого?

– Который в багажнике был, Маша, – Ленка с ухмылкой посмотрела на нее.

– А, ну да. То есть я не знаю, но думаю, что убили.

– Тогда почему вы не позвонили в полицию?

– Лен, ты что? Они бы узнали, кто звонил, и убили бы и нас.

– Маша, ерунду не говори. Как они могут вас выследить?

– Обыкновенно, – тут я отдал должное логике своей жены, – они же всегда могут купить информацию у продажных полицейских: кто звонил, адрес регистрации. Сейчас никто не застрахован от того, что тобой могут заинтересоваться и сделать все, что захочется. В такое время живем, Лен, – со вздохом сказала моя Маша, – никто не защищен сегодня. Вид у них был не как у простых таджиков на заработках, а как по телевизору показывают тех, кто в Сирии воюет.

– Нас будут убивать, а мы будем молчать, так что ли?

– Слушай, Ленка, вот возьми и позвони сейчас сама, раз такая умная. Прошло не так уж много времени, не больше часа.

– Да теперь-то что, они уже уехали, ищи ветра в поле.

У Сереги зазвонил мобильный. Он взял телефон со столика и ответил. Немного поговорив, отключился.

– Сейчас Петровы приедут, – положив мобильный обратно, возвестил Серега. – Это предпоследние приглашенные на сегодня. Приедут вдвоем без детей, слышишь, Натусик?

– Слышу, слышу, дорогой, сейчас приедут Петровы, – ответила Наташка, ни на секунду не отвлекаясь от рассказывающего ей о чем-то Дениса.

– Слушай, это же твои друзья.

– Мои и что? Я что должна прямо сейчас соскочить, начать бегать и кричать: "Сейчас Петровы приедут?"– Отстань от меня, Сережа. Иди лучше вина мне налей, – она протянула ему свой бокал. – Доктор с женой когда приедет?

– Обещали к десяти вечера подъехать. У Доктора, операция какая-то.

– А что, он разве практикует? – спросила Ленка.

– Да, прям, это я просто так сказала, – с неохотой отвлекаясь от Дениса, стала пояснять Наташка. – У Доктора там какое-то собрание собственников, чего-то там решают. Да, Денис?

– Ага, – кивнул он в подтверждение этих слов. – Вчера ему позвонил старший бизнес-партнер, и сегодня они встречаются.

Доктор никогда не был хирургом и даже ни дня не проработал как врач. Он после школы поступил во Второй мединститут на санитарно-гигиенический, как-то закончил его, получил диплом. Еще на последнем курсе друг по институту подкинул ему денег на раскрутку идеи, с которой Доктор, тогда еще совсем не Доктор, носился. Идея заключалась в создании клиники для прохождения медкомиссий. Они открыли это заведение сразу после окончания. Клиника занималась тем, что выдавала справки для водителей, для тех, кто покупает оружие, кому нужны санкнижки, короче, вот эти все справки для всяких там разрешений. Бизнес оказался очень выгодным: снял помещение, арендовал личные печатки у знакомых врачей-специалистов, посадил двух девочек в белых халатах, и нормально. Клиент идет, деньги несет, а девочки только заполняют справки, вклеивают в них фотографии, расписываются за докторов и ставят печати. Если какие-то вопросы возникают, Доктор их разруливает. Все просто, почти законно, прибыльно. Никаких тебе высоких технологий в медицине и стоматологии, никаких затрат на оборудование, лекарства и так далее.

– Хорошо, а где Петровы? – спросила Маша.

– Я же сказал, что скоро будут. Только что разговаривал с Кириллом, – сказал Серега.

– Не обижайся, Сережа, я просто не слышала. А чем они занимаются, Кирилл и ...?

– Света, – закончила за нее Наташка. –  Да, вы же их совсем почти не знаете. Света моя старая подруга, мы вместе в школе учились. Кирилл работает главным технологом где-то в оборонке, а Света в небольшом ювелирном магазине заведующей.

– И как они живут? – спросил Денис.

– Нормально они живут, – ответил ему Серега. В оборонке сейчас видел, какое оживление? Кадров не хватает, если человек соображает в технике, его на вес золота ценят. Кирилл в основном и зарабатывает, а Светка детей воспитывает, у нее магазин рядом с домом.

– Кирилл, небось, ворует по-крупному, – сказал Ленка задумчиво.

– Не знаю, свечку не держал, но в последнее время они хорошо стали жить. Дачу строят, говорят в кредит.

– Так мы и поверили. Денис, налей мне винца, – протянув пустой бокал, попросила Ленка. Она потянулась на своем шезлонге и перевернулась на живот. И сзади ее фигура была почти безупречна. Ленка закинула руки за спину и начала развязывать вязочки на купальнике, чтобы не осталось белых следов.

– Ты так долго будешь возиться, – глядя на ее мучения, сказал вернувшийся с бокалом Денис. – Давай я развяжу.

– Тогда дай мне вина.

– На, держи, – он протянул ей бокал с вином, а сам, присев рядом на корточки, начал развязывать тесемки. – Ты как их завязывала, вообще?

– А, черт их знает, я давно уже его не одевала, не понимаю от чего он так завязался.

Я в это время посмотрел на Наташку, она с некоторой ревностью, это было видно по лицу, следила за возней супругов. Серега тоже смотрел на Дениса с Ленкой, а Маша взглядом мне показывала на Наташку, как бы говоря: "смотри, смотри, а эта-то как разволновалась". Сцену прервал автомобильный гудок за воротами.

– О, Петровы приехали, – подняв вверх указательный палец, с облегчением сказал Серега, и пошел открывать ворота.

Развязав, наконец, тесемки купальника, Денис поднялся и спросил меня: – А у тебя  как дела, Вова?

– Хреново, как у большинства сейчас. Заказов почти нет, рекламировать нечего, сам знаешь, импорт подорожал сильно из-за падения рубля, никто ничего не покупает. Тоска. Крупняк западный, которой у меня был, все контракты свернул и отвалил из нашей богоспасаемый державы. Живу на старых запасах. Пока вот думаю, где можно деньгу поднять. Есть одна тема не очень законная, но очень денежная, вот ее я сейчас разрабатываю. Распространяться особо не хочу, скажу только, что это связано с нефтянкой, гешефт должен быть не плохой.

– Сейчас везде плохо дальше трех метров от Трубы, – Денис, отхлебнув вина, посмотрел сначала на жену, затем на Наташку.

– Это что значит, переведи, – попросил я.

– Это значит, что конторам, которые находятся дальше трех звеньев в пищевой цепочке от нефтяной или газовой трубы, сегодня не прожить. Все деньги закольцовываются в пределах этих трех звеньев. Люди не любят делиться ничем, кроме своих неприятностей, тем более деньгами.

– Похоже на правду. Те, кто когда-то производил, теперь уже сдохли, остались лишь перепродавцы, но и у этих денег мало. Сколько бы я не разговаривал, не уговаривал, народ не хочет тратить деньги на рекламу. Все сидят в режиме жёсткой экономии.

– Естественно, Вова, какая нахрен реклама, когда простой народ покупает по принципу: низкая цена, плевать на качество. Бизнес *В2В держится только на личных связях и входит в цепочку из этих трех звеньев. Реклама – двигатель торговли в рыночных условиях, а у нас этого рынка никогда и не было. Конкуренция существует только за кресла чиновников, которые распределяют деньги в этом государстве, больше конкуренции у нас нигде нет.

– Понятно все это, Денис, мне другое непонятно: все было хорошо десять лет, а тут все стало вдруг плохо. Так ведь не бывает.

– Как видишь, бывает. Нефть упала, вот и кризис. Ты когда откаты платил, думаешь куда деньги уходили?

– В карман тех, кто заказывал рекламу.

– Правильно, – Денис произнес это "правильно" с растягом в нос, той самой интонацией, как кот Матроскин из Простоквашино, – а дальше эти деньги куда шли? – всё с той же интонацией, продолжая вскрывать логику процесса, задал следующий вопрос Денис Матроскин.

– Ну, покупали люди себе чего-то, – ответил я, раздражаясь от его менторского тона, – откуда я знаю?

– Правильно, ты все правильно сказал, – одобрительно проговорил он. – Не на оренбургские же платки или деревянные ложки они все эти деньги тратили, так?

– Всё так.

– Значит, деньги они тратили на покупку вражеских товаров и услуг, а не вкладывали их в экономику отчизны.

– Ладно, Денис, хватит выеб.., че дальше-то будет?

– Х.З. – что значит: хто его знает. Вова, все будет хорошо, если не будет все плохо, – Денис налил мне и себе вина, отхлебнул и посмотрел на небо. – А воздух-то какой...

Наташа посмотрела на него чуть ли не с восхищением.

– Ты такой умный, Денис. Расскажи нам ещё что-нибудь, – она повернулась на бок, откровенно смотря на него.

– Только бедный, – иронично произнесла Ленка, закуривая сигарету.

– Прости, что ты сказала? – переспросила Наташа.

– Я говорю, он умный, но почему-то бедный, – пояснила Ленка, затягиваясь.

Дениса аж передёрнуло от этой фразы. Он залпом допил вино и что-то хотел ответить Ленке, но его опередила Наташа, которая не хотела семейных сцен в начале вечера.

– А где Петровы? – громко спросила она.

– Сейчас придут, Серега же за ними пошел. Наташа, напомни, как зовут девушку Петрову, а то мы так редко видимся, что я забываю, – попросил я, поддерживая игру, хотя в глубине души жалел, что Ленке сейчас не удалось оттаптаться на Денисовом самолюбии.

– Я же только что сказала, ты уже нажрался, Вова?

– Наташа, я не нажрался, просто что-то пропустил. Такое же бывает? Скажи, сложно, что ли?

– Ее – Света, его – Кирилл. Запомнил? – Наташка демонстративно повернулась ко мне спиной.

– Спасибо превеликое, – я поклонился ей в пояс.

Если честно, Наташка меня в последнее время сильно раздражала. Нет, был период нашей с ней духовной, так сказать, близости, но он прошел, и потом нам обоим стало за это как-то неловко, возможно, поэтому теперь она платила мне тем же. Женщины хорошо чувствуют тех, кто их не любит, даже не так: они чувствуют даже простое равнодушие к себе, и их это бесит. Нет, она, конечно, симпатичная девушка, но ее туповатость, которую она, естественно, не сознает, немного напрягает. Моя Маша тоже, скажем, не Софья Ковалевская, ну дак, не для этого я и женился на ней. У нее есть неоспоримое преимущество – ее отец, мой тесть. Только за счет него я имею свой бизнес, чего я никогда и не скрывал, и не стеснялся. Каждому в нашем мире нужны хорошие стартовые условия. Мои способности и капитал тестя дали неплохие результаты в виде моей рекламной фирмы. Некоторые ведь проматывают данный им капитал и возможности в связи с полным отсутствием способностей к бизнесу, а я нет, я не потерял. Сейчас, правда, стало совсем плохо, этот проклятый кризис останавливает всю экономику, и мы уже начинаем проедать заработанное. Меня это нервирует, полное отсутствие заказов даже от старых проверенных клиентов вводит в ступор. В славные "нулевые" через мое рекламное агентство прогонялись огромные рекламные бюджеты российских филиалов больших солидных западных компаний. Откатами не брезговал никто, даже почтенные зарубежные менеджеры высшего звена, поставленные своими советами директоров на пригляд за вороватыми аборигенами. Жизнь была прекрасна и безоблачна. В своем агентстве я занимался только финансовыми и представительскими функциями, единственный креативщик, который отвечал за все придумки и их воплощение, Федор, так его звали, по мере надобности собирал и организовывал свою творческую группу. Они работали в автономном от меня режиме, обсуждая и согласовывая концепции всех пиар и рекламных кампаний с исполнителями среднего звена наших заказчиков. Потом мы встречались с заказчиками на уровне руководства, утверждали концепцию или не утверждали, что случалось крайне редко, Федор грамотно отрабатывал вопросы на своем уровне, а затем я уединялся с ответственным от руководства заказчика и рисовал на чистом листе бумаги схему отката, цифры, даты. Когда мы приходили к соглашению по вопросу деталей, концептуально договоренность достигалась до начала работ, бумага сжигалась, мне давался номер счета, на который я должен был перевести деньги. Наликом баловались только мелкие сошки, солидные люди просто давали реквизиты какой-нибудь консалтинговой или промоуторской конторы, которую я должен был на второй-третьей итерации прохождения денег включить в цепочку. Все просто и незамысловато. На следующий день мне перечислялись деньги за выполненную работу. Надежность и качество – это то, что сделало мне репутацию в питерском бизнес-сообществе. Ни разу я не допустил просрочки по своим обязательствам, я имею в виду откаты, в то время как сдача заказа ни разу не прошла в срок, оговоренный с заказчиком. Творчество не влезает в прокрустово ложе сроков, да и сфера рекламы вырастает из вкусовщины и поэтому не может устраивать всех и во всем. Тогда у нас у всех складывалось ощущение, что мы уже европейцы и бизнес наш не хуже западного. Но мы грандиозно ошибались. Сейчас у меня было только одно желание, чтобы всё скорее уже рухнуло, раз мне не находится в этой системе места. Я хотел перемен, водоворота, который всё сломает в стране, перемешает и даст мне новые возможности.