Текст книги "Угол смерти"

Автор книги: Виктор Буйвидас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

ГЛАВА ПЯТАЯ

1. Кингмен, штат Аризона, США

Внешне Томас Ван Рой был таким же привлекательным, как обезьяна магот: каурая масть, густые бакенбарды, волосы небрежно зачесаны назад, без намека на какую-нибудь прическу, серые буркалы в красных складках век, расплющенный нос, усы подковой, печальный рот и массивный подбородок.

Рост Ван Роя не подкачал – 187 см, однако, кроме шишек от встреч с косяками, это преимущество ничего ему не принесло. В свои 34 он достиг всего лишь должности ночного диспетчера на маленьком аэродроме в периферийном Кингмене. Это была легенда агента «Совы» Коротича. Две недели назад Александр прилетел из Москвы в Амстердам. В аэропорту его встретил старый друг Руфинова Артем Боровский. Бывший москвич женился на голландке и жил в Роттердаме. Он владел фирмой, занимавшейся авиаперевозками. Артем за два дня обучил Сашу работе диспетчера и отправил его трудиться в США, снабдив паспортом на имя Томаса Ван Роя. Компании-партнеры иногда обменивались узкими специалистами. Артем по Скайпу договорился с директором конторы в Кингмене о ссылке своего запившего профи в американское захолустье, чтобы оторвать пропойцу от дружков-собутыльников. Так Саша превратился в экспата – гражданина Нидерландов, работающего по контракту в Америке.

Городок Кингмен был выбран, конечно, не случайно. Рядом в Уильямсе находился ночной клуб «Абукарака», принадлежавший Чарльзу Блумингаму. Уголовная кличка – Испанец. Бизнесмен – выходец из России. В конторском досье он проходил как кореш Эллисона-Хантеева еще по Перми. Тогда его фамилия звучала не так бравурно – Малавецкий.

Вчера Pastry получил письмо на айфон от Шеиной. Hot написала: «В Кеннеди прилетел курьер. Связан с Credo. Может появиться у тебя».

Галя Шеина обосновалась в Нью-Йорке. В мегаполисе у инвестфонда имелся филиал. Наташа Зубова (позывной Frost) поселилась в Лос-Анджелесе. Здесь находился головной офис Credo. Отсюда Крис Рекстэм управлял международной структурой по поддержке культуры и развитию искусств.

Авиапредприятие в Кингмене обслуживало суда среднего и спортивного классов. Оно состояло из бетонной полосы, двух ангаров и кирпичной трехэтажки с локатором. Диспетчерский пункт на последнем этаже неказистой башни работал ночью исключительно из-за горы с названием Кобра, расположенной сразу за городком. Змеиное имя она получила в связи с чередованием напластований желтого песчаника и бурой породы железняка. Узоры действительно походили на окраску очковой хищницы. Об эту возвышенность высотой 934 метра разбилось много самолетов, несмотря на грозные предупреждения с земли. Причина авиабедствий была простой – Кобре вздумалось взметнуться вверх на прямом воздушном пути из Лас-Вегаса в Финикс. Летчики-любители часто были навеселе после посещений роскошных казино игровой столицы мира и принимали за шутку информацию о горном пике посреди невадской пустыни.

Ночь была ветреной и холодной. Два часа назад наступило 24 декабря. Томас дремал, сидя за своим столом с компом и другой необходимой аппаратурой. На экране стояла картинка с сеткой локатора. Коротич старательно играл роль алкаша. По легенде Ван Рой приналег на виски от безрадостного открытия очевидного факта, что он просто автоматически доживает когда-то бурную жизнь. Плоскую фляжку с горячительным он брал с собой на каждую смену, чтобы оперативно гасить внезапные неприятные проявления проклятой абстиненции.

– Томас, хорош дрыхнуть, – Ван Рой услышал голос диспетчера аэропорта Альбукерке в наушниках. – В твоей зоне сейчас появится чокнутый кэп Николсон. Идет низко. Ты слышишь? – с тревогой верещал Барни.

– Да, да. Не ори. И так голова раскалывается. – Томас досадливо проворчал в микрофон и потер лопатой ладони потный лоб.

– Надо бросать. Переходи на пиво, потом – на колу.

– Надо-то надо, да вот летуны нервы портят, – Томас невесело пошутил и подергал мышку компьютера.

На дисплее сразу появилась привычная картина: угловатые очертания Кобры – у левой кромки экрана, у правой – пульсирующий силуэт самолетика. Компьютер выдал высоту полета – 580 метров.

– Он совсем рехнулся? – спросил Томас.

– Его «Сессна» – старое корыто, плохо тянет, – объяснил Барни.

– Ладно, я переключаюсь. – Томас щелкнул тумблером на приемнике и привычно забубнил: – Борт «Н378», я – земля. Как слышите?

– Я, Ван Рой, ещё не оглох, – получил колючий ответ диспетчер.

– Кэп, пора набирать высоту, – сказал Томас.

Самолетик на мониторе быстро приближался к Кобре.

– Не бзди, я твой бугор уже вижу в свой ночной бинокль.

– Один тоже видел… Помнишь Боусона?

– Моей «птице» горы не страшны.

– Кэп, пора. Я не шучу! – почти крикнул Томас.

– Успокойся. У меня на борту пассажир. Я сажусь, включи огни на полосе, – прозвучал довольный хрип кэпа Николсона. Он никогда не упускал возможности поиздеваться над окружающими.

Ван Рой встал, дернул вниз рубильник на электрощите. Внизу за широким окном зажглись две дорожки посадочных фонарей. «Сессна», надсадно тарахтя, прокатилась по асфальту. Вверх поднялся клуб пыли. Два работающих винта сбавили обороты. Из микро-салона по спущенной лесенке сошел приземистый человечек без всякого багажа. Как только пассажир ступил за ряд электрических светляков, двухмоторник Николсона развернулся и снова помчался по взлетной полосе в обратном направлении.

– Сразу набирай высоту, – приказным тоном потребовал Томас.

– Не учи, – усмехнулся Николсон. – Моей карете лучше резко газануть.

– Ты допрыгаешься. Я рапорт напишу, – пригрозил Ван Рой.

– Лады, пополз. Фиг с тобой! – бесшабашно огрызнулся Николсон.

Его «Сессна» сделала разворот и поплыла вверх под углом в 75 градусов.

– Ну, как, хватит? – самодовольно спросил пилот.

– Хватит. Такой же тебе посадки, – раздраженно буркнул Томас и достал фляжку.

– Бывай, старик! – попрощался авиалихач.

Томас выключил радио, протянул руку под стол, схватил черный чемоданчик, похожий на футляр от виолончели, и потопал по ступеням вниз, на второй этаж.

«Фильм что ли смотрят?» Ван Рой вошел в мастерскую. Точно – работал видеоблок «Панасоник». Корк и Лангмайер, молодые парни с длинными немытыми кудрями, в черных косухах с клепками, спали без задних ног. Кто-то из них похрапывал.

На цветном экране разыгрывалась немудреная коллизия картины «Гадкий койот» режиссера Джерри Брукхайера. Ослепительно красивая Вайолет всё еще торчала в маленьком городишке типа Кингмена и мечтала о романтичной карьере певицы с кучей цветов у стройных ножек на сцене и очередью смазанных гелем поклонников у входа в гримерку.

Ван Рой открыл окно, бросил взгляд вниз. Таинственный пассажир двигался в предутреннем сумраке по дорожке к прокатной конторе фирмы «Форсаж». Ветерок надувал парашютом распахнутый плащ, широкоплечий качок придерживал полы рукой.

Томас отщелкнул крышку на чемодане, достал и собрал полусферу с чувствительным микрофоном. Подсоединил провод к усилителю, нахлобучил на голову огромные тарелки наушников. Слухач навел вогнутый кратер аппарата на движущегося в ночи человека и включил на приборе режим «воздух». Стрелка на светящемся индикаторе яростно запрыгала. Это заиграла бодрая мелодия сотового телефона. Свалившийся с неба коротышка остановился и прижал к уху трубку. Ван Рой сделал три снимка айфоном. Расслышал он всего несколько слов. Коротышка повторил задание, чтобы лучше усвоить:

– Уильямс, Хаттауэй, 119. Всё, запомнил.

Низкорослый мужчина спрятал в кармане мобильник, помелькал ещё немного между чахлыми деревцами и скрылся за углом одноэтажного здания фирмы по прокату машин.

Томас быстро разложил части устройства для прослушки по специальным углублениям в чемодане, защелкнул крышку.

«Вот оно что!.. – Рой-Коротич рухнул в грязное потрепанное кресло на стальном каркасе. – Обозначенное место может оказаться «стрелкой» махинаторов Credo. Надо проехать в Уильямс». Диспетчер закрыл глаза. «Это явно мой шанс, которого я ждал десять дней. Да, слишком долго… Теперь никак нельзя его упустить».

Наверху металлически заголосил зуммер. Томас ошарашено раздернул веки. Подхватил чемодан, взбежал в диспетчерскую и надел на голову гарнитуру: наушники, соединенные с микрофоном.

– Да. Кингмен на связи.

– Где тебя носило? – услышал Ван Рой встревоженную речь Барни. – Мне пришлось посигналить. Ты хочешь нарваться на неприятности?

– Извини, ходил отлить, – спокойно солгал Томас.

– Предупреждать надо, сыкун, – назидательно сказал Барни.

– Я исправлюсь. Только не ставьте в угол – у меня клаустрофобия, – жалобно попросил Томас.

– И нечего острить! – взвизгнул серьезный Барни. – На подлете борт «К161». Это компания Херста, понял!

– Спасибо. Беру борт на себя. – Томас небрежно шлепнул по клавише и стал сосредоточенно откручивать крышку никелированной фляжки с виски «Джек Дэниелс».

Вокруг были обычные салатные стены диспетчерской с японским календарем: почти голая гейша обмахивается великолепным веером, на котором нарисованы пестрые птички, кувыркающиеся в воздухе. Томас снова прикрыл глаза веками. И вдруг в абсолютной черноте перед ним совершенно отчетливо засветился большой экран. Адреналин мощно ринулся в кровь, а мысли стали наскакивать одна на другую: «Что это? Что со мной? Глюки? Белка?» Лента прекрасного кинофильма мгновенно закрутилась. Коротич сидел в кинотеатре на первом ряду. На экране он же загорал на песчаном пляже в Малибу в окружении двух фигуристых, почти голых красоток. Одна – Галя Шеина, вторая – Наташа Зубова. «Привидится же такое!» Томас даже взмахнул лапой, отгоняя наваждение, и подергал мышкой, чтобы разгорелся экран дисплея. «Допился – пора завязывать, – пришел к резонному заключению Саша-Томас. – Завтра проверю Уильямс. Возможно, накрою цель, и всё закончится».

2. Поселок «Шамхала». Северный Кавказ

По расписанию в понедельник французские гости должны были отправиться на экскурсию по Павлодольску, а также осмотреть лучшее творение Сулеймана Уходова – памятник Александру Сергеевичу Пушкину. Бронзовый поэт в двукратном увеличении стоял в мастерской великого скульптора. Глава СКР лично одобрил величественный и гордый образ автора, письма которого усердно перлюстрировала царская охранка, но с установкой на площади перед зданием УФСБ приказал подождать. Видимо, планировал приурочить пышную церемонию к какому-нибудь громкому юбилею. Сейчас ваятель усердно подыскивал скалистый камень в горах для постамента. Пушкин как-то раз переночевал в трактире Павлодольска. На высоком парламентском уровне было принято решение увековечить историческое событие, оставить добрый след в памяти потомков. Уходов сразу предложил макет и предсказуемо занял первое место на конкурсе. Дело в том, что Сулейман Гусейнович был состоятельным человеком, отливал металлические монументы на свои кровные. Для властей республики и города это было крайне выгодно. Победные реляции о культурных достижениях летели в Москву, а гигантские статуи всадников и пеших героев чиновникам ничего не стоили. Более того, под сопутствующие архитектурные излишества составлялись безбожно завышенные сметы, таким образом, часть денег неизбежно разворовывалась.

В 8.19 утра Морис Шамбаль отзвонил Уходову и попросил перенести все сегодняшние мероприятия на завтра: «Мы с Жоресом вчера слишком много выпили крепкой водки. Вы-то чай лакали. Сегодня будем приходить в себя после застолья. Просим нас извинить!»

Сулейману пришлось отменить выезд приготовленных двух джипов. Один был его собственный. Второй выделила для важной миссии министр культуры Хадалова. Знали бы местные покровители искусства, чем на самом деле собирались заняться представители международного фонда «Кредо»!

Морис и Жорес смазали подушечки пальцев суперклеем. Он застывал почти мгновенно, а потом постепенно стирался в течение месяца. Весь этот период руки господ не оставляли отпечатков, пригодных для дактилоскопирования. Всё нужное для дела налетчики сложили в кейс: документы, медицинские препараты, шприцы, заправленные барбитуратами. На всякий случай мужчины молча обнялись, похлопали друг друга ладонями по массивным плечам и присели на дорожку.

В холле гранд-отеля «Лорд» увлеченно читал газету сотрудник ФСБ в штатском. Деши в кожаной куртке прошагал к ресепшен, спросил у портье: «Нет ли письма для номера 37». Вахаб сразу определил: наружка пасет «груз». Амир оставил присматривать за фейсом Джабраила. Сам поднялся по парадной лестнице на третий этаж, стукнул пять раз в дверь сьюта. Вышли Шамбаль и Латинье, одетые в теплые длиннополые плащи и черные кепи с надвинутыми на глаза козырьками.

– Внизу «мунафик». Идите за мной.

Деши провел французов по узкой лестнице для горничных. Из служебного помещения, где находились прачечная и гладильня, троица проследовала во двор. Там их встретил Эркен. Все сели в «тойоту-камри». Машина выехала через ворота для доставки продуктов. Тут же к «тойоте» присоединился «микрик» с Джабраилом за рулем. Вскоре седан и фургон выехали на широкую автотрассу, ведущую к «Шамхале».

Охраняемый поселок «Шамхала» располагался в шести километрах от Павлодольска. Населенный пункт быстро разросся за последние пятнадцать лет. Частые токсичные выбросы от металлургического производства полностью накрывали город. Власти успешно подавляли многочисленные выступления горожан против цинкового завода. Борцы за экологию несли существенные потери. Активисты лишались работы, на них оптом заводились дела, в основном по статье 212 (Массовые беспорядки). Роза ветров неизбежно гнала вредное облако паров серной кислоты и взвеси тяжелых металлов в ущелье через столицу республики, а поселок «Шамхала» оставался в стороне. Сильные мира сего облюбовали оазис с чистым воздухом. Здесь появились многочисленные особняки с садами за высокими заборами. Одна из самых помпезных вилл принадлежала олигарху Михаилу Гуцериевичу Вагибову. На обширной территории за забором благоухал цветами ухоженный парк, также имели место теннисный корт и бассейн с подогревом.

– Бонжур, Михаил! Не разбудил? – Месье Шамбаль разлился соловьем, прижав к уху айфон. – Я Морис. Нас вчера в «Лорде» познакомил Сулейман. Ваш великий скульптор. Я директор международного фонда Credo…

– Здравствуйте, уважаемый! Я вас отлично помню! Да продлит Аллах ваши счастливые дни! – Вагибов радушно ответил из кабинета в трехэтажном особняке.

– Михаил, мы выехали на осмотр памятника мэтра Уходова на какой-то горе и как раз подъезжаем к «Шамхале». Но у нас случилась проблема. Моему референту стало плохо. Жорес вчера перебрал на банкете. Ему надо принять аспирин. Или что-то от головной боли…

– Мой дом – ваш дом, уважаемый Морис! Непременно заезжайте, я уже отдаю все распоряжения. Легкий завтрак вам просто необходим перед дальней поездкой. Вы знаете адрес?

– Нет, вчера вы просто упомянули, что живете на вилле в Шамхале.

– Улица Гамзатова 10. Ворота уже открывают. Заезжайте во двор. Я спускаюсь. Это такая честь для меня и моей жены! Мы всегда рады гостям нашей республики! – Михаил Гуцериевич впал в состояние легкой эйфории от сознания, что сможет уже завтра похвастаться перед тестем рассказом о пышном приеме. Как же! Его почтили вниманием настоящие французские миллионеры! Он приказал по домофону открыть ворота и посыпался вниз по лестнице со второго этажа.

3. Объект «Черника». Москва

Утром в понедельник Ваулин, Барышева и Метлицкая приехали на улицу Большая Ордынка. Белый «мерседес-320» скрылся за воротами в сером заборе. В тесном дворике три представителя «Совы» поспешно выбрались из салона автомобиля и поднялись на третий этаж. Заседание в своем кабинете открыл руководитель особого отдела СВР Руфинов.

– У меня можно говорить свободно, я сам проверяюсь, – Ефим Петрович покрутил в воздухе рукой с детектором. – Докладывайте по всем, включая «Пирожное».

– Светлана, давай, – разрешил Тимур Георгиевич.

Аналитик Метлицкая как раз разложила на полированном столе блокнот, айпад и набор фломастеров.

– По мнению вашего профайлера, Роберт Эллисон – непредсказуем, действует очень осторожно, никогда не повторяется. – Светлана продемонстрировала шефу старую фотографию на экране девайса. – У нас имеется только фото 1995 года. На нем Роберту 36 лет. Сейчас для опознания Хантеева-Эллисона она вроде бы не годится. Но это не так. Даже после легкой пластической операции, которую наверняка сделал Роберт, его можно вычислить. Угол Кампера не мог измениться. Поэтому всей нашей троице поставлено на вид – нужен снимок в профиль всех объектов, на коих падет хоть тень подозрения. А мы здесь уже будем накладывать изображения на подготовленную матрицу. Угол Кампера – это строгая характеристика, совершенно индивидуальная, как и отпечатки пальцев.

– Светлана Сергеевна, просветите насчет угла глубже, пожалуйста, – попросил Ефим Петрович.

– Лицевой угол впервые измерен в 18 веке ученым Петрусом Кампером. Он изучал близость современных ему человеческих рас к античному идеалу красоты. Измеряется как угол между двумя прямыми, одна из которых (касательная к лицу) идёт от глабеллы (точки между центральными выпуклостями надбровных дуг) к месту соединения носа с верхней губою, а другая прямая идёт от этого места горизонтально к мочке уха.

Метлицкая сделала внушительную паузу. Руфинов неудовлетворенно клацнул ножницами.

– Ничего не понял, но продолжайте.

– Пункт два. В выкладках аналитической команды СВР названы три региона, где может появиться наша ЦЕЛЬ. Это Лос-Анджелес, Нью-Йорк и городок Уильямс в штате Аризона. На западном и восточном побережьях страны фонд «Кредо» проводит аукционы и выставки. В Уильямсе находится ночной клуб Чарльза Блумингама. Выходец из России – практически друг Хантеева. Имя до эмиграции – Владимир Малавецкий, псевдо – Испанец. Парни вместе занимались рейдерством в Перми. Управление не считает последнюю точку перспективной. Вы и ВАБ по своей инициативе бросили туда Pastry. Он все равно нам нужен для варианта отхода «Экзэмпл». «Жара» отправлена в Нью-Йорк из Софии. «Мороз» – в Анджелес из Мехико. Frost пользует старую легенду Исабелы Берланги. Hot прибыла по годовой визе на время учебы. Она была извещена о прилете в Кеннеди группы девочек от агентства «Спэйс». Села на хвост сопровождавшему путан. Имя – Константин Фроликов. Но в мегаполисе тот ушел от слежки. Профи. От Pastry только что получен снимок. Фроликов возник в Кингмене. Также «Пирожное» написал: «Объект Frol получил адрес в Уильямсе. Хаттауэй-стрит, 119». Pastry после смены сразу поехал в Уильямс. У него двое суток – должен управиться. Пока всё.

Руфинов посопел, бросил в стакан ножницы. Спросил, наморщив лоб:

– А председателя правления фонда Криса Рекстэма проверили на ваш угол?

– Так точно, – отрапортовала Барышева, – близко не совпадает. Это подставное лицо. Зицпредседатель Фунт в обществе «Интенсивник».

– Аналогия с «Золотым теленком» тут не очень уместна. – Ваулин поднял вверх пухлый палец. – Рекстэм вполне компетентно ведет все легальные дела фонда.

– Как вообще это возможно? Эллисон – хозяин, но полностью теневая фигура. Рекстэм – пустышка, но представляет фонд на всех публичных мероприятиях.

– Имя Роберта Эллисона всплыло в 2006-м, – пояснила Светлана. – Тогда на трассе Уильямс-Альбукерке был взорван «линкольн» губернатора Нью-Мексико. Гэри Роач спекся заживо вместе с телохранителями.

– А-а, я вспомнил, – оживился Ефим Петрович, – место там было пустынное. Среди ровных полей…

– Совершенно верно. – Метлицкая вывела на экран айпада старую статью в Los Angeles Times. – Я нашла описание бумса. Тогда же в американской прессе обнаружился Роберт Эллисон. На него указал задержанный член банды, совершившей нападение на Гэри Роача. Гангстер опять русского происхождения Джон Кобанофф попал под программу защиты свидетелей. Однако до судебного процесса не дожил. Отравился пиццей, нафаршированной цианидом. Мы сложили два и два. Для нас стало точно ясно, что наш беглец Хантеев и является разыскиваемым в США преступником Робертом Эллисоном. Естественно, Эллисон не собирается выходить из надежной тени. Предположительно, он сделал себе пластику. В общем, находится в стране на нелегальном положении. Весь массив я переслала на ваш комп через блютус.

– Закругляемся. Жду результата по Уильямсу.

– Разрешите идти?

– Идите. – Руфинов махнул кистью и сосредоточился на изучении новых материалов в ноутбуке.

Галантный Ваулин пропустил дам вперед при выходе из кабинета.

4. Шамхала

Перед самым въездом во владения Вагибова налетчики натянули на головы черные балаклавы. «Тойота» и минивэн вкатились во двор, из машин высыпали вооруженные вахабы. Охранник растерялся от неожиданного поворота, неуклюже полез в кобуру за пистолетом. Эркен метнулся к сотруднику ЧОПа и ловко рассек тому ножом горло. Красная артериальная кровь хлынула на маску киллера. Эркен схватил труп за ноги, быстро затащил тело в сторожку. Михаил Гуцериевич в синем костюме и белой рубашке совершенно впал в ступор от увиденного убийства. Деши свалил его с ног ударом в челюсть. Он и Джабраил поволокли обморочного олигарха по мозаичным плитам дорожки в особняк.

Латинье прошел в гостиную через распахнутую дверь. Пожилая кухарка в переднике расставляла тарелки на большом столе, покрытом нарядной скатертью с национальным орнаментом. При виде громилы в темном наморднике женщина ахнула и уронила блюдо севрского фарфора. Раритет со звоном разбился на блестящем паркете. Жорес угостил даму хуком левой. Правой воткнул ей в шею приготовленный шприц со снотворным. Он небрежно задвинул обездвиженную домработницу под стол. Та должна была проспать не менее трех часов.

Боевики громко топали ботинками, проверяя остальные комнаты. Жену Вагибова Альбину Шамбаль нашел в спальне на третьем этаже. 30-летняя молодая женщина в юности уже побывала в заложницах. Она вовсе не испугалась, услышав непривычный грохот внизу. Она вскочила с постели, накинула на холеное тело голубой халат и принялась звонить по мобильнику отцу – главе СКР Таймуразу Магомедовичу Дамохову. В трубке шли гудки вызова. Морис появился вовремя. Он грубо отобрал сотовый телефон у растрепанной пухлой дамы. Отключил гаджет. Тот сверкнул экраном и потух.

– Кто вы такие? Что вам нужно? – закричала Альбина, потеряв самообладание.

– Молчать! – приказал Шамбаль.

Человек в маске с прорезями для глаз резко бросил слабую женщину на огромную кровать, завел руки за спину, окольцевал запястья наручниками. Альбина стала кричать: «Миша, помоги! Здесь у нас чужие!»

Морис отодвинул дверь шкафа-купе, сорвал с вешалки узорный шарф. Пестрая полоска материи превратилась в умелых руках в веревку. Скрученный шарф вонзился Альбине в красивый рот. Морис завязал узлом галантерейную принадлежность на затылке женщины. Теперь она могла только тихо стонать. Француз взвалил на плечо притихшую супругу Вагибова и отнес её на второй этаж в кабинет. Здесь в кресле уже сидел шестилетний сын Михаила Таймураз. Локти мальчика были прикручены к подлокотникам скотчем. Он испуганно посмотрел на мать с кляпом во рту и закрыл от ужаса глаза. Альбину также прикрутили к стулу липкой лентой.

Михаил Гуцериевич восседал, как обычно, за своим рабочим столом. Только над ним возвышался крепкий боевик Джабраил. Садист в маске сжимал рукой в перчатке горло Михаила. Перекошенные в гневе губы все равно изрыгали проклятия на языке титульной нации. Ноги и руки олигарха были надежно привязаны к частям стального каркаса офисного кресла.

– Сейчас ты подпишешь бумаги. И мы уедем. Твоя семья не умрет. В противном случае мы всех вас убьем.

Джабраил произнес страшные фразы спокойным голосом. Латинье открыл кейс, на столешницу легли договоры. Жорес приготовился подкладывать листы с карандашными птичками. Деши и Эркен приставили дула ПМ к головам сына и жены хозяина дома.

Вагибов сразу обмяк и затих.

– Начали. Подпишешь, и всё сразу закончится.

– Я всё сделаю! – воскликнул Михаил. Холеное лицо стало красным от страха, губы тряслись. – Только не трогайте сына и Альбину!

– Делай, что говорю.

Латинье стал подкладывать листы под правую руку Вагибова. Тот суетливо расписывался.

– Не бойся, Таймураз, они ничего плохого не сделают, – бормотал, утешая, Михаил. – Скоро всё закончится…

Жорес удовлетворенно хмыкнул и убрал подписанные контракты в дипломат. Операция проходила успешно. Не пришлось впрыскивать в вену мужчине скополамин. Под воздействием наркотика человек правдиво отвечал на любой вопрос, а вот поставить свою подпись мог далеко не каждый: мышечные функции конечностей у подопытных часто нарушались. А тут сразу раз – и готово! Вот что значит любовь к близким! «Нет, в нашей профессии это недопустимая оплошность – иметь к кому-то привязанность…»

Жорес помнил план кабинета нефтяного магната. Его нарисовал для Шамбаля иуда, вхожий в семью Вагибовых. За картиной с изображением каменной родовой башни на скале. Латинье взялся за лакированную раму и резким движением сорвал живописное полотно. Обнаружился встроенный в стену сейф. Матовая дверца с хромированным диском была размером с художественный альбом.

– Скажи код, – Джабраил сказал по-дружески. – Это последнее, что нам нужно.

– Там нет денег! Там лежат акции. Но они не мои! Они принадлежат тестю – главе республики Дамохову! – лихорадочно заговорил Вагибов. Теперь он смертельно боялся. Таймураз Магомедович не простит ему такой слабости. Отдать его добро бандитам – это конец всему! Его лишат семьи, а потом – жизни.

– Ты скажешь код. Или они сдохнут.

– Нет, я не могу! Я всего лишь денежный кошелек! Вы не понимаете!!! – Михаил заорал, разбрызгивая вокруг слюну. В нем вдруг возникла и укрепилась решимость: лучше умереть – так и так придется…

Альбина заерзала в кресле и что-то промычала.

Шамбаль сделал нетерпеливый жест.

– Развяжи ей рот.

Эркен вынул из ножен финку, испачканную в крови. Разрезал шарфик, мокрый от выделений слюны. Брезгливо сморщился под маской.

Альбина сразу закашлялась и хрипло выдавила из себя цифры:

– Пять, три, семь, ноль, восемь, два.

Морис записал числа на листке. Передал бумажку Латинье. Тот понятливо кивнул и принялся крутить диск.

– Альбина, что ты наделала?! – вскрикнул Михаил.

– Заткнись! – зло прошипела женщина. – Плевать на вас и ваши деньги. Тамик может сейчас сойти с ума. Ты об этом подумал, слизняк!

В этот момент диск щелкнул в последний раз, дверца прожужжала тихим электронным зуммером и отворилась.

Морис Шамбаль быстро подошел ближе, смахнул толстую пачку листов с красочным типографским оформлением в подставленную Латинье разверстую сумку. Придирчиво осмотрел стальное вместилище, смахнул в матерчатую кошелку еще какие-то документы, пару конвертов, достал дорогой футляр, инкрустированный костью и золотом. Открыл крышку. В шкатулке заиграли в лучах света драгоценные камни ювелирных украшений. Без всякого сожаления Морис бросил назад пенал с женскими побрякушками.

– Уходим. Всем по уколу, – бросил он будничным тоном.

Шамбаль и Латинье с кейсом и сумкой вышли из кабинета и стали спускаться вниз по лестнице.

Боевики достали из карманов одноразовые шприцы, вкололи пленникам медпрепарат. Смесь валиума и барбитурата. Прикрученные скотчем к креслам люди, истощенные внезапно обрушившимися на них психологическими страданиями, еще немного вяло подергались. Вскоре голова каждого члена семьи безвольно склонилась к груди. Все трое Вагибовых отключились под воздействием крепкой анестезии.

Деши молча показал пальцем на сейф. Джабраил кинулся к хранилищу и сунул во внутренний карман куртки шкатулку с драгоценностями. Трое вахабов стремительно вышли. За ними притворилась резная дверь.

Во дворе Шамбаль загрузил в «тойоту-камри» кейс и сумку. Мотнул головой в направлении сторожки. Латинье вскочил в утлое строение, вынул из компа системы видеонаблюдения лазерный диск. Еще открутил винты на системном блоке, снял крышку, забрал с собой винчестер. На деревянном полу лежал уже немного охладевший за пятнадцать минут труп охранника с перерезанным горлом.

Боевики и французские гастролеры расселись по машинам, выехали на тихую утреннюю улицу сельского поселения. Джабраил вернулся, плотно закрыл ворота. Запрыгнул в кабину «микрика». Фургон и седан мягко покатили мимо таких же особняков за высокими заборами. Сонные усадьбы стояли в изрядном отдалении одна от другой. Прохожих здесь не водилось. Налетчики с удовольствием освободились от шерстяных балаклав. Никто не сможет их разглядеть за тонированными стеклами машин. Через десять минут «тойота» и минивэн «мицубиши» въехали во двор частного дома уже в селе Мангал. Здесь бандиты оставили в тайнике оружие. Полицейские на блокпостах могли остановить машины и тщательно обыскать пассажиров.