Текст книги "Человек ниоткуда"

Автор книги: Виктор Бриджс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА VI

Я не знаю, поразило ли меня само известие, но слово «отравили» во всяком случае вызвало во мне неприятное волнение.

– Отравили, говорите вы? Отравили намеренно? Ричи нахмурил брови.

– Не могу сказать уверенно. Это странный случай. Но нет сомнения, что у него одна из форм отравления.

– Что нам делать? – спросил я.

– Прежде всего нужно дать сильное рвотное и держать больного в тепле. Я вам пришлю сестру из больницы св. Георгия с точными указаниями. Приду к вам еще раз сегодня утром, немного погодя.

Я старался быть спокойным, но в душе волновался и злился. Неужели Мильфорд стал жертвой деликатной внимательности, направленной на меня? Или же самый факт его преданности ко мне послужил достаточным поводом, чтобы его устранить?.. Как бы там ни было, но я твердо решил при первой же возможности хорошенько отомстить за эту неудачную попытку.

Когда дверь за доктором закрылась, я простоял некоторое время в вестибюле, не зная, как мне поступить.

Сообщить ли Морицу о том, что я узнал, или просто сказать ему, что Мильфорд серьезно болен? Мое инстинктивное недоверие к этому молодому человеку взяло верх, и я решил пока воздержаться от лишних слов.

Когда я вошел в столовую, Мориц встретил меня протяжным: «Ну?».

– К сожалению, – сказал я, – Мильфорду плохо, чрезвычайно плохо.

– Чем он болен? – спросил он.

– Ричи не знает, в чем дело, – ответил я с невозмутимым хладнокровием. – Он думает, что болезнь протянется несколько недель. Я возьму сестру милосердия, чтобы ухаживать за Мильфордом.

Мориц зевнул.

– Как это отравляет существование.

– Да, – сказал я небрежно, – думаю, что мне придется взять другого слугу.

– Вот что я вам предложу, – отозвался Мориц, – поедемте вместе к Сигрэву – мне все равно надо ехать на Ганновер-сквер. Там, наверно, записано много подходящих людей.

Его предложение показалось мне вполне благоразумным и хоть я целиком разделял недоверие Норскотта к своему кузену, но все же мне пока не хотелось с ним спорить. Я решил отложить это удовольствие до того времени, когда у меня будет более твердая почва под ногами.

Я поднялся наверх взять записную книжку Норскотта. Я обещал ему исполнить все его обязательства в первые же дни, и мне хотелось знать, что мне предстоит на сегодня. Когда я открыл соответствующую страницу, то нашел две записи: одна относительно примерки у портного, Саквиль-стрит, в 12.30, а другая по поводу собрания директоров «Лондонского Торгового Общества» после завтрака, в гостинице на Каннон-стрит. Все это было не очень важно, но от нечего делать я решил быть и тут, и там. Я начинал входить во вкус личных дел Норскотта.

Когда я спустился, Мориц ждал меня в вестибюле. Мне опять показалось, что он сдерживает какую-то скрытую радость. Но я отогнал эту мысль, считая ее плодом моего воображения. В таком состоянии духа легко во всем видеть что-то подозрительное.

– Кстати, – сказал он небрежно, когда за нами закрылась дверь, – вы хотите нанять лакея на постоянное место или только чтоб заменить Мильфорда, пока он болен?

– Ну, конечно, только на время, мне было бы трудно расстаться с Мильфордом.

Он кивнул головой.

– Это очень легко устроить. Сигрэв может доставить вам такого человека. Предоставьте это дело ему.

Я только хотел сказать, что так и думаю поступить, как вдруг проезжающий автомобиль резко остановился возле нас. Из окна выглянула голова красивого пожилого человека в серой шляпе.

– Алло, Норскотт, мне как раз надо вас видеть, – сказал он.

Это было весьма лестно, но, так как я понятия не имел, кто это такой, то почувствовал легкое смущение. Мориц невольно облегчил мое положение.

– С добрым утром, лорд Ламмерсфильд, – сказал он, – надеюсь, что леди Ламмерсфильд лучше?

Его сиятельство не обратил внимания на любезный вопрос Морица. Он холодно поклонился и сказал, что здоровье леди Ламмерсфильд все в том же состоянии. Мне он понравился с первого взгляда.

– Вы можете меня видеть, когда вам угодно, – сказал я.

– Вы будете у Сангетта завтра вечером? – спросил он.

– Да.

– Прекрасно. Я вас там найду. Мне нужно с вами поговорить.

Небрежным движением руки он попрощался со мной, совершенно не обращая внимания на Морица, и автомобиль его покатил по Парк-Лэйну.

– Славный человек, этот Ламмерсфильд! – заметил я ядовито.

– В кабинете его не считают таким славным, – ответил Мориц.

Это было для меня новостью, так как я мало следил за английской политикой.

– Может быть, его не понимают? – сказал я мягко. – Это бывает со многими.

Мориц посмотрел мне прямо в глаза.

– У вас отвратительное настроение сегодня. Жалею тех людей, которые будут сегодня иметь дело с вами.

Эти слова указывали на некоторую проницательность, которой я никак не подозревал у моего приемного кузена.

– Время от времени надо быть любезным, – сказал я, – хотя бы ради разнообразия.

Я понятия не имел, где это такое «Сигрэв». Но Мориц остановился у маленького дома, как раз за большим цветочным магазином, и тут же я прочел на медной вывеске:

Сигрэв и К°. Бюро для найма

Мы открыли дверь и вошли.

Величественный мужчина во фраке, с седой бородой, вышел тотчас же нам навстречу, почтительно кланяясь.

– Я пришел спросить, не можете ли вы мне прислать лакея на несколько дней. Мой лакей заболел, – начал я разговор.

Он всплеснул руками.

– Как это неприятно! Ведь вы мистер Норскотт из Парк-Лэйна, не так ли, сэр? Кажется, мы уже имели удовольствие рекомендовать вам прислугу.

Это для меня было новостью, но я принял ее совершенно спокойно.

– В таком случае, продолжайте с тем же успехом.

– Конечно, конечно, сэр. Присядьте на минутку, я только посмотрю свои книги.

Едва перевернув несколько страниц большой конторской книги, он поспешно вернулся к нам с сияющим лицом, говоря:

– Да, конечно, сэр, я нашел то, что вам нужно. Как глупо, что я не вспомнил о нем раньше; но, в сущности, он только со вчерашнего дня записан в наши книги.

– Что же это за экземпляр? – спросил Мориц.

– Его зовут Френсис, сэр. Это последний лакей сэра Генри Трэгстока. Я уверен, что он превосходный слуга.

– Почему же он ушел с места? – спросил я. Мистер Сигрэв пожал плечами.

– Я думаю, что он скопил немного денег и ему надоела постоянная служба. Он сам записался только на временную работу. Он француз по происхождению, но говорит прекрасно по-английски. Рекомендация сэра Генри безукоризненна, совершенно безукоризненна.

– Вам ее устно подтвердили? – спросил Моркц.

– Я позвонил самому сэру Генри после ухода лакея, и он отзывался о нем как о самом лучшем лакее, который у него когда-либо служил. Сэр Генри был в отчаянии от того, что Френсис оставил его.

– Все это звучит довольно убедительно, – сказал Мориц, обращаясь ко мне. – Как вы думаете?

Я кивнул головой в знак согласия. Мне показалось весьма занятным, что я знал сэра Трэгстока десять лет назад, когда он был английским посланником в Боливии,

за очень уравновешенного человека, не способного дать хорошую рекомендацию без достаточных оснований.

– Хорошо, – сказал я. – Если этот Френсис согласен поступить ко мне, я беру его на две недели по 30 шиллингов в неделю.

Сигрэв просиял и потер руки в знак удовольствия.

– Великолепно, мистер Норскотт. Ваши условия очень щедры, я уверен, что он примет их с восторгом. Может быть, вы мне дадите вашу карточку и напишете пару строк. Я сам привезу его к вам.

Мне это показалось очень удобным. Вынув карточку Норскотта, я нацарапал несколько слов о том, кто податель сего, и передал ее мистеру Сигрэву.

– Теперь мне нужно к портному, – сказал я Морицу, когда мы вышли на улицу.

– Итак, решено, не забудьте: в четверг с поездом 2.30, если я вас до тех пор не увижу… – протянул он.

– Не забуду, – сказал я ласково. – Я постараюсь до тех пор побывать у вас.

С портным все обошлось благополучно. Оказалось, что Норскотт хотел посмотреть материал для нового охотничьего костюма. Я выбрал рыжеватую материю, которая, по всей вероятности, могла бы мне послужить и через три недели, если я останусь в живых. А затем, исключительно для поощрения торговли, заказал себе еще пару рейтуз. Потом я поехал к Тьерри на Риджен-стрит и купил себе две пары ботинок; хотя я мог носить обувь Норскотта, но для полного удобства мне нужно было номером больше. После моей крайней экономии последних недель такая широкая трата денег доставляла мне большое удовольствие. Я продолжал покупать всякий хлам в магазинах на Риджен-стрит и, между прочим, приобрел себе прелестную палку с вкладной шпагой, за которую дал около пяти фунтов.

Я не знал, как поступить с восьмитысячным чеком Норскотта. Только его банк мог выплатить такую сумму без особых расспросов. И хотя до сих пор мое изумительное сходство с ним провело меня через все испытания, но все же я робел при мысли о том, как я предстану перед его кассиром.

В конце концов я решил рискнуть. Банк этот был Пиккадилльским отделением Городского и Провинциального банка. Я вошел, широко раскрыв двери, с уверенностью и спокойствием, на какие только был способен.

У окошек стояло несколько человек, но, как только я появился, ко мне с любезной поспешностью подошел пожилой кассир.

– С добрым утром, мистер Норскотт, – сказал он почтительно.

– С добрым утром, – ответил я. – Я хочу представить вам чек на восемь тысяч. Выдержит ли текущий счет эту сумму?

Он улыбнулся.

– Насколько я знаю, мистер Норскотт, выдержит. Если разрешите, я сейчас посмотрю ваш баланс; во всяком случае вы об этом не беспокойтесь.

Он удалился и вернулся через минуту с приятным известием, сколько на моем счету лежит точно: девять тысяч сто сорок восемь фунтов стерлингов четыре шиллинга и шесть пенсов. Я передал ему чек Норскотта.

– Я вам дам пятисотенными билетами, мистер Норскотт, вам это удобно?

– Вполне, – сказал я любезно. И мне в самом деле показалось, что это слово «удобно» вполне подходит к пятисотенным банковским билетам.

Очутившись на улице, я глубоко вздохнул. Никогда не испытывал я большего удовлетворения, как в тот момент, когда ощутил такую крупную сумму в своем кармане. Несколько дней назад я шагал по этому же тротуару с последними пятью шиллингами в кармане, а теперь я стоял на том же месте и чувствовал себя настоящим Крезом, хотя и с несколько шатким положением.

ГЛАВА VII

Можно считать, что мне дьявольски везло.

Я еще был жив, в кармане у меня лежали десять тысяч фунтов и до сих пор я играл свою роль, не вызывая ни малейшего подозрения.

Эта привлекательная картина имела, конечно, свою оборотную сторону. Прежде всего, я не раз убедился на деле, что страх Норскотта перед убийством был основателен. Моя оживленная встреча с Мерчией и несчастное состояние Мильфорда – все это убеждало меня, что ни одно страховое общество, знакомое со всеми обстоятельствами дела, не согласилось бы застраховать мою жизнь в течение этих трех недель меньше чем за 100 процентов. Мерчии я больше не боялся, но таинственный Гуарец и другие джентльмены с не менее внушительными именами, по-видимому, еще рыскали вокруг меня, дожидаясь только случая, чтобы довести до конца неудачно начатую работу Мерчии.

Затем мне предстоял визит к Морицу.

Предчувствие говорило мне, что, приняв его приглашение, я шел навстречу опасности. У меня не такая натура, чтобы спокойно наблюдать, как передо мной развертывается что-то таинственное, особенно если вопрос идет о моей жизни; наоборот, я решил дойти до самой сути дела со всей быстротой и энергией, на которые был способен. А потому я решил прожить неделю на даче у Морица, и охотно соглашался на любой риск, лишь бы довести дело до конца.

Если бы только иметь присебе одного верного товарища! Мое естественное равновесие больше нарушалось душевным одиночеством, чем перспективой быть неожиданно убитым.

Внезапно меня осенила блестящая мысль:

– Билли Логан!..

Да, конечно, каким же я был круглым дураком до сих пор! Если только он не связался с Мансуэллями, он именно тот, кто мне нужен.

Верный, как сталь, гибкий, как хлыст, смело идущий навстречу всевозможным козням, он будет подходящим партнером для того безумного дела, которому я себя посвятил.

Я нервно шарил по карманам, стараясь найти его адрес, и ужас охватил меня при мысли, что я мог его оставить в своем старом костюме. Но записка нашлась, вложенная между листками моей записной книжки:

Б.Г.Логан.

34, Воксхоллрод, Ю-3.

Я взглянул с любовью на этот адрес. Если Билли будет за моей спиной – меня не испугают дюжины Морицов в компании с одним или парой Гуарецов.

Правда, посвящая Билли в это дело, я нарушал слово, данное Норскотту, но это не особенно тяготило меня. Моему крупному финансисту было важно только одно: чтобы я сохранил необходимую форму перед лицом общества, в частности, перед его предполагаемыми убийцами. Этого я решил придерживаться в точности. А с участием Билли в этом деле ему придется примириться, если даже это ему неприятно.

Я решил поехать на Воксхоллрод сейчас же после собрания в отеле на Каннон-стрит. А пока написал Билли телеграмму, чтобы он был дома и ждал меня.

Это решение подняло мне настроение.

Я сел в кэб и поехал по Ковентри-стрит, остановившись только на несколько минут у почтового отделения на Лейстер-сквер, чтобы послать Билли телеграмму.

Подъехал я к отелю ровно четверть четвертого. Я нарочно опоздал, чтоб не уронить достоинства финансового короля. Лакей, стоящий в вестибюле, принял меня, повидимому, за Норскотта, так как многократно мне кланялся и без всяких указаний с моей стороны повел меня наверх в большую залу, где вокруг длинного стола сидело несколько цветущих джентльменов во фраках.

Они, один за другим, приветствовали меня с почтительной любезностью, от чего я еще выше стал ценить деловые способности Норскотта.

– Здравствуйте, господа, – сказал я, усаживаясь в свободное кресло на конце стола.

В ответ послышалось хором:

– Здравствуйте, мистер Норскотт.

Величественный старый толстяк, сидящий справа от меня, взял отпечатанный листок бумаги и, желая мне помочь, принялся объяснять, где они остановились.

Должен сознаться, что я ровно ничего не смыслил в делах. Мне было только невероятно смешно видеть себя среди этих выдающихся экземпляров человеческого рода, смотревших на меня с подобострастием и некоторой опаской, – я с трудом удерживался, чтоб не прыснуть со смеху. Все же мне удалось с большим усилием сохранить подобающую серьезность, и я слушал, нахмурясь, объяснения моего соседа. В конце концов я кивнул головой, как бы в знак удовлетворения, и собрание пошло своим порядком.

У меня нет ни малейшего желания и умения описывать, в чем именно состоял этот порядок. Большая часть того, что они говорили, было для меня китайской грамотой. Но я сыграл свою роль со значительным видом знатока. Конечно, я старался говорить мало и только тогда, когда ко мне обращались с каким-нибудь спорным вопросом.

В таких случаях я давал свое заключение кратко и решительно, и его всегда принимали без дальнейших обсуждений. Я подумал, что профессия финансового короля создана как раз для меня.

Было уже около половины шестого, когда заседание закончилось. Когда мы вышли из комнаты, какой-то маленький лысый человечек подошел ко мне и попросил оказать ему честь выпить с ним бокал шампанского.. Я ответил любезно, что ничего не имею против, и он с некоторой гордостью повел меня вниз, в бар гостиницы.

– За ваше здоровье, мистер Норскотт, – сказал он, глядя на меня и поднимая пенистый бокал.

– За ваше, – ответил я, чтобы не показаться невеждой.

– Очень удачное собрание, – сказал он, поставив бокал. – Право, очень удачное. Пенсфорд причинил, правда, некоторое затруднение с этими Дебентюрами, но вы его быстро осадили.

– Надо иной раз действовать энергично, – заметил я твердо.

– Да, да, вы совершенно правы, совершенно правы, мистер Норскотт… – Он помолчал. – Я бы хотел знать, – добавил он как-то нервно, – не можете ли вы дать мне какие-нибудь сведения об этих южноамериканских золотых россыпях?

По всей вероятности, я взглянул на него так пронзительно, что он начал сейчас же извиняться.

– Пожалуйста, не сочтите меня навязчивым, мистер Норскотт. В Сити ваше имя часто связывают с этими делами. Но если вы считаете нужным об этом умолчать, то я, конечно, это вполне понимаю.

Его слова меня, понятно, немало удивили. Я не допускал и мысли, что, кроме меня, еще кто-нибудь пронюхал о новых золотых россыпях Южной Америки. Не находится ли это в связи с тем таинственным обществом, на которое намекало письмо Сангетта?..' Я закурил папиросу, чтобы выгадать время.

– В настоящий момент, – сказал я важно, – я не могу дать никаких сведений по этому вопросу. Но, – прибавил я в виде утешения, – некоторое время спустя я, может быть, сумею вам дать полезный совет.

Его жадное и пухлое лицо сейчас же просветлело.

– Я вам был бы очень благодарен, мистер Норскотт!

– Прекрасно, – ответил я, допивая остатки шампанского. – К сожалению, мне нужно спешить. У меня свидание в шесть часов.

Он проводил меня до дверей отеля и почтительно замахал своей жирной рукой, когда экипаж уносил меня по Гольборну. От Каннон-стрит до Воксхоллрода было очень далеко.

Но вот кучер остановил экипаж, и мы очутились перед целым рядом унылых трехэтажных домов с грязными оштукатуренными фасадами.

Я вышел и велел ему подождать.

Поднявшись по разрушенной лестнице дома № 34, я потянул за шнурок звонка. Раздался сильный звон в нижнем этаже. После долгого ожидания дверь слегка приоткрылась и высунулась женская голова на жирных плечах. Она подозрительно меня оглядела.

– Мистер Логан дома? – спросил я. Она покачала головой.

– Когда он вернется? – опять спросил я. Она снова покачала головой:

– Не знаю.

Мне очень хотелось выругаться, но я воздержался.

– Я его друг, – объяснил я ей мягко, – и я послал ему сегодня телеграмму, в которой предупреждал о моем приходе. Он ее получил?

– Нет, он не получил телеграммы.

– Но она должна была прийти! Ведь я ее послал.

– Телеграмма-то пришла, и я ее сунула за зеркало. Но он со вчерашнего дня не приходил домой.

– Это очень неприятно, – заметил я. – Можно мне зайти к нему в комнату написать записку?

Она искоса на меня посмотрела.

– Не знаю, понравится ли это ему.

– О, ему это понравится! – уверил я. – Но мне даже не нужно заходить для этого в комнату. Я могу написать записку на лестнице, если вы дадите мне листок бумаги и конверт.

Это успокоило старую деву. Она открыла дверь, и я смог войти. Я сел за маленький стол в комнате Билли и стал писать:

»Дорогой Билли.

Я пишу эти строки в вашей комнате, как вам, наверно, доложит ваша хозяйка, когда вы вернетесь домой. Сегодня после обеда я вам телеграфировал, что приду; но из-за вашей отвратительной привычки не ночевать дома, нераспечатанная телеграмма лежит у вас за зеркалом.

Если вы еще не договорились с Мансуэллями, прервите немедленно. У меня для вас имеется нечто более подходящее. Не могу вам объяснить сейчас, в чем дело, но речь идет о крупной сумме. И вы мне очень, очень нужны, Билли.

Приходите ко мне, как только прочтете эту записку. Я живу: 46 , Парк-Лэйн; в телефонной книжке отмечен под именем Стюарта Норскотта. Если хотите, можете мне раньше позвонить, но в таком случае вызовите мистера Норскотта, а не меня, и так же поступите, когда придете в дом. Не сделайте тут ошибки. Если меня не будет дома, я предупрежу прислугу, чтобы она вас просила подождать. Но ни в коем случае не произносите моего имени! Спрашивайте только мистера Норскотта. Это звучит таинственно, но я вам все объясню при свидании. Не подведите меня, Билли. Это все подлинно так.

Джек Бертон».

Я вложил листок в конверт и старательно заклеил его. Потом вынул из кармана целую пригоршню монет, из которых тихонько отсчитал пять шиллингов.

– Позвольте предложить это вам за причиненное беспокойство.

– Наоборот, это для меня удовольствие, – пробормотала она, жадно принимая деньги.

– В таком случае, вас не затруднит передать это письмо мистеру Логану, как только он придет? – прибавил я, вкладывая письмо за зеркало, рядом с телеграммой.

– Я обращу его внимание на это, можете на меня положиться, сэр. Мне только жаль, что его нет дома, сэр.

Она открыла дверь с жалким подобострастием и стояла на ступеньках лестницы, глядя на меня и раскланиваясь все время, пока я не сел в экипаж.

Мне не хотелось возвращаться на Парк-Лэйн, и я отправился в «Кафе Рояль», где просидел весь остаток дня.

Когда я поднимался по лестнице домой, собираясь открыть ключом дверь, мальчик-телеграфист подъехал на велосипеде и остановился у моего дома.

Он поднялся по ступенькам и вынул телеграмму из сумки.

– Это для меня? – спросил я. – Для Стюарта Норскотта?

– Да, сэр.

Я взял телеграмму, распечатал и поднес ее к свету фонаря. Она состояла из шести слов:

»Немедленно избавьтесь от вашего нового лакея».

В первую минуту я удивился, а потом засмеялся.

– Спасибо, – сказал я. – Ответа не будет.