Текст книги "Стратегический мост"

Автор книги: Виктор Ассаул

Соавторы: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

9

Сизый промозглый туман стелился низко над землей, залезал в уши, разъедал глаза. Слезун кашлянул и принялся тереть глаза кулаком. С тех пор, как он прибыл сюда, ему больше ни разу не приходилось видеть Парники со стороны. И чем больше он смотрел на них, тем больше удивлялся. Парники сослепу можно было принять за заросли дикого кустарника или непроходимую чащу леса. Парники и в самом деле были защищены от постороннего взгляда лесом, а внутри, за природным забором находились Гряды. Со стороны казались Парники бесконечными. Дальний конец их терялся в тумане и громада леса скрывала его, то ли угрожая непонятным, то ли охраняя от чего-то.

– Очумел, Слезун?– спросил подошедший Кривоух.

– Это с непривычки у меня.

– Пройдет. Дело, успокойся.

– Страшно смотреть. Если бы внутри не был, убежал бы.

– Вот они, Парнички, стоят, как вросли в лес. Дело. Как будто так всегда и было.

– А нешто не было?

– Третий год, как построили. Дело. Мужиков со всей округи свозили. Свезли, построили и за работу. Долго объясняли, что делать надо. Трудно до них доходило… А сейчас… Дело… Ты вот месяц здесь, а наверное уже к конвейеру допустили.

– Неделю уже на конвейере, Кривоух.

– Вот я и говорю, если бы не полип, тоже бы на конвейер напросился. А так за сырьем вечно гоняют.

– И я за сырьем. У нас всех с конвейера посылают за сырьем, чтобы не привыкали к Грядам. Это плохо отражается на голове, Вредная работа.

– Вот я и говорю. Дело. Полип всему виной. Посмотри какой. Дело. Из-за него я иногда забываю, что к чему. Мне говорят, давай, Кривоух, вырвем его. Не-ет, думаю, если есть полип, пусть будет. Дело! А то вырвем, вырвем… А их что ли полип? Дело! Пускай свой выростят, тогда и вырывают.

– А далеко ли до склада?

– Слышь, Слезун, а ты часом не Плакун? Дело. Я вас путаю иногда. Часто, бывало, подойдешь, спросишь, что делаешь, Слезун? А он, дело, я, мол, не Слезун, а Плакун! Дело! А мне все едино. Так что, если ты Плакун, так и скажи, я тебя так и буду называть.

– Нет, Кривоух, не Плакун я. Плакун совсем плохой мужик был. Не работящий. Клоповой настойки, бывало, нанюхается и ходит, народ пугает.

– А-а! Дело!

– Его на прошлой неделе совсем выгнали. Пошел в свою деревню айок выращивать. А я дело знаю.

– Дело? Ну, смотри! А то мне все едино. Ты куда идешь?

– 3а сырьем. Я же…

– Так и я за сырьем. Пойдем вместе. Дорога не близкая, а вдвоем веселей. Дело!

– Сырья сейчас много надо.

– Дело. За сырьем задержка.

Тропинка крутила вдоль Парников. Везде было одно и тоже – ровная густая стена Парников, а напротив – дремучий лес. Несколько раз над головами мужиков пролетали Крылатые, и Кривоух радовался этому, размахивал руками и истошно кричал: "о-го-го, гу-гу!"

– А дома у меня батя с братаном. Рыбу ловят, а нет рыбы, так водоросли лопают. Батя, тот рыбак, а братан… Ему бы подальше от моря. Здоровый он, все его боятся. Но в море его нельзя пускать, он сети рвет и плавать совсем не умеет. Нам бы побыстрее Сущности достичь, а то не рассчитает братан и потонет. Или с голоду они там помрут. На одних водорослях далеко не уедешь. А сделаем дело, можно будет и домой вернуться, все подмога бате.

– А у меня, Слезун, нет никого. Дело. Родители давно померли, оставили меня одного. Так что сирота я, Слезун. Дело А девки за меня не идут, видишь, ухо у меня какое. За него и Кривоухом прозвали. Дело. Такого уха ни у кого больше нет. Один я такой. Дело. Сначала трудно было, а потом на Парники попал, веселей стало. Привык.

– Рассказал бы, Кривоух, что это мы за Сущность ищем?

– А черт ее знает! Дело! Только знаю, что как найдем, всем хорошо будет.

– А почему Муравьев пускаем?

– Ну, сказал. Уморил. Как же без Муравьев? Дело! Разве без Муравьев Сущности достигнешь? Клопы им дорогу прокладывают, а затем уже Муравьи до самой Сущности без остановок и дойдут. – Почему же до сих пор не дошли?

– Эх, ты, сосновый пень! Неполадки же! Объясняешь вам, и все без толку. Дело. Вот, давеча, послали новую группу за Глупую канаву. Только один Клоп и вернулся. Остальные сгинули. Дело. Одно слово – неполадки. Я вот думаю, может голова плохо прирастает?

– Не-е, на голову жалоб не было.

– А ты, Слезун, что на конвейере делаешься?

– Я то? Усы приделываю.

– Вот. Дело. Может, усы плохо приделаны. Удивительно все-таки, третий год пускаем, а все без толку.

– А Ползун о факторе говорит.

– Не верю я в факторы всякие. Дело! Век жили без факторов и еще два проживем!

– Послали бы меня, Кривоух, с Муравьями, я бы все разузнал и рассказал. Тогда бы дело быстрее пошло. И к бате можно было бы… – Дело? Ты меня совсем уморил. Десятерых уже послали. Никто не вернулся. Ты против них мозгляк. Дело. Разве можно к Глупой канаве одному!

– Смотри, Кривоух, Муравей!

– Верно. Дело. Обгорелый весь. Ясно дело – неполадки. Ой, Слезун, посмотри, никак это Гриб на дерево залез. Эй, Гриб, ты что там на дереве делаешь? Слезай, тебе говорят. Слышишь? А то мы тебя камнем!

– Не слезает…

– Никак к дереву себя приделал. Слыхал я об этом. Кто без спросу к Глупой канаве ходит, любит потом к дереву приделываться. Дело, Приделывают себя к дереву и висят. Кривоух схватил Слезуна за руку и бросился в чащу леса. Парники вскоре скрылись. Над мужиками навис лес.

10

После обеда третью роту построили и повели мимо казарм. 3то было удивительно, так как по расписанию роте после короткого перерыва полагалось заниматься чисткой оружия. Но, даже у ветеранов полезли глаза на лоб, когда оказалось, что роту привели к деревянному сараю, известному на Базе под названием «Соковыжималка» В этом сарае по субботам лучшим ротам показывали порнографические фильмы, а названием своим сарай был обязан сакраментальной фразе, сказанной господином майором Волоратом. Подмечено было удачно, и название прижилось. После пятиминутного перекура роту снова построили, сержанты проверили наличие людей и после команды: «Береты снять! Справа по одному бегом марш!», завели роту в зал. Прошел слух, что роте за заслуги собираются показать новый супербоевик «Маленькая девочка из провинции». Но вскоре стало ясно, что роту собрали совсем по другому поводу. Посреди сцены стоял стол, а за ним сидел майор Коно-Тей. Рота разочарованно притихла. За Коно-Теем была известна слабость поговорить и его за это не любили, тем более, что он был не совсем своим, не кадровым. До призыва он был учителем. А учителей здесь не любили почему-то больше, чем людей других гражданских профессий.

Коно-Тей поднялся и начал говорить:

– Я собрал вас здесь для того, чтобы решить важный, основополагающий вопрос. Прежде всего, спрошу, есть ли у вас желание быстрее вернуться домой? В зале зашумели. Послышались выкрики: "Что я там забыл" и другие, грубые.

– Так вот, – продолжал Коно-Тей, как ни в чем не бывало. – Это можно устроить. Коротко напомню предысторию. Три года назад наши колонизаторские организации встретили непонятное сопротивление из леса. На станции совершались нападения, так называемых Клопов и Больших Муравьев. Верный возложенному на него долгу, определяемому обязанностями перед Родиной, господин президент направил в местные чащи пехотный батальон. Вооружение нашего прославленного в боях Великой Болотной Компании батальона в местных условиях оказалось малоэффективным. Автоматы были не в состоянии пробить хитин. Некоторую пользу в борьбе оказал противотанковый взвод. Но адское варево, которое льется сверху, не позволило использовать артиллерию в широких масштабах. Стволы на второй день растрескались. Это привело к частым взрывам и выводу личного состава из строя. Точность стрельбы была ниже всех нормативов. Применение управляемых ракет провалилось. Им удавалось уничтожить одного Муравья только после десяти пусков, тогда как по нормативу должно быть уничтожено девять, Стоимость одной управляемой ракеты равна стоимости автомобиля "Рысь".

В зале почтительно зашумели.

– А срок хранения сократился до трех часов. При тех трудностях, с которыми сталкиваются наши летчики при транспортировке, этого явно недостаточно. С той пори прошло три года, но эффективных способов борьбы предложено не было. Сейчас самым надежным и проверенным оружием является армейский огнемет выпуска 519 года, который надлежит хранить в ротных комнатах Дьюара.

Майор кашлянул. "Короче!" – послышалось из зала.

– Но вот, кажется, в войне наступил долгожданный перелом. Батальон "Презирающих" попал в ужасную переделку, В штабе есть мнение, что они набрели на заводы. И по этим заводам надлежит как можно скорее ударить всей нашей мощью.

– А что стало с их обер-лейтенантом? – выкрикнул кто-то из угла.

Рядовые дружно засмеялись. В дивизии прекрасно знали, что на параде, устроенном в честь дня рождения господина Президента, храбрый обер-лейтенант, чудом вырвавшийся из самого пекла с горсткой людей, этот герой, чье имя стало символом, выбежал к принимающему парад генералу Красту и закричал ему прямо в лицо: "А ты видел Муравья, ты видел Муравья?" Говорят, бедняга спятил. – Никто вас не гонит к Муравьям в пасть! Нам нужны добровольцы, Только добровольцы. Ребята! Организуется большой прорыв! Необходимо уничтожить место, откуда появляется вся нечисть. Ваша рота на особом счету. Всем известно, что лучшие и храбрейшие люди служат у вас. Из добровольцев будет образовано специальное истребительное подразделение, которое будет бороться с Муравьями. Героям – все привилегии.

– Ищи дураков в другом месте, – выкрикнул кто-то из задних рядов.

– Рядовой Пакур, согласны ли вы первым войти в специальное истребительное подразделение? Или, может быть, вы боитесь?

– Я согласен, – покраснев сказал Пакур. В зале засмеялись. Особенно зло и обидно смеялись товарищи Пакура по взводу. Пакур не выдержал и добавил: – Я думаю, что весь мой взвод до последнего человека с радостью войдет в подразделение.

Смех сразу прекратился. Было видно, что такого поворота никто не ожидал.

– Вот и хорошо, – обрадовался Коно-Тей.

– А как сержант Глен?

– Я.. конечно, – Глен был явно растерян.

– Есть ли еще желающие?

Желающих больше не было.

– Жаль. Ну, что же делать. Все свободны. Сержанту Глену остаться.

Зал быстро опустел. Коно-Тей достал карту и разложил ее на столе.

– Вот здесь, – ткнул он пальцем. – 3авод. Уверены ли вы в своих людях?

– Так точно, господин майор. Особенно в Пакуре. Хороший парень, смелый и честный. В зал вошел рядовой.

– Господин майор, разрешите обратиться к господину сержанту?

– Разрешаю.

– Там вашего Пакура бьют, – захихикал рядовой. – Не дойдет теперь до муравьев. Очень уж ребята разозлились, что он их в это дело втравил. – Разберитесь, сержант. Сержант Глен выбежал из зала, но рота уже ушла, только Пакур лежал у стены. Из носа у него текла кровь. Губы превратились в ужасное месиво.

– Ничего, сынок, – сказал сержант Глен, приподнимая его. – Пройдет.

11

Коно-Тей и Махо вышли из штабной избы и направились к расположению специального взвода сержанта Глена. На него теперь была вся надежда. После двух месяцев скитаний по диким лесам, непроходимым болотам, после постоянных стычек с невесть откуда появляющимися Муравьями, майор окончательно понял, что затея штаба провалилась. Найти тайные заводы не удалось, и теперь вопрос стоял лишь о том, удастся ли спасти оставшихся в живых людей. Кано-Тей прекрасно понимал, что основная тяжесть рейда пала на специальный взвод сержанта Глена, но вновь и вновь был вынужден обращаться к его помощи. Коно-Тей вспомнил, что сам был некогда уверен, что рейд поможет закончить войну, и смутился. Да и то, что вчера с Базы прислали этого очкастого специалиста по Клопам, отнюдь не вселяло в него уверенности, а напротив, лишь подтверждало, что и в штабе поняли всю бесперспективность продолжения рейда. Он посмотрел на Махо, который теперь отвечал за подразделение наравне с ним, и остался недоволен, очень уж хиловатым выглядел помощник…

Сержант Глен сидел прямо на траве и, как ни в чем не бывало, курил. Увидев майора, он встал и отрапортовал.

– Садись, Глен. Я снова к тебе. Штаб окончательно понял, что не дождется от нас толку. Приказывают выбираться. Майор замолчал и поглядел на Глена, но тот решил промолчать, обстановка была тяжелая и действовать нужно было, как следует все обдумав, наверняка.

– Что же ты молчишь? – спросил Коно-Тей. – Сколько у тебя людей?

– Четверо. Из них один Пакур со мной с самого начала. Остальные – подмена, – сказал сержант, помолчал и тихо добавил: – Если бы не он, вчера бы нас всех…

– Простите, вы сказали – Пакур? – вмешался Махо. – Номер вашей полевой почты случайно не 32/641?

– О таких вещах не принято говорить вслух, – сказал Коно-Тей.

– Вы знакомы с Пакуром? – спросил Глен.

– Очень хорошо. Не могу ли я увидеть его?

– Пакур выполняет специальное задание, должен вернуться к вечеру.

– Давайте о деле, – перебил их майор. – До Базы 90 миль. Завтра выступаем. Вы пойдете в арьергарде, будете прикрывать отход основных сил. Ваши действия?

– Сначала, господин майор, надо как следует уяснить задачу. Это перво-наперво. Задачу понимаю так – не допустить Муравьев до основных сил, остановить на подступах, обеспечить спокойный отход.

– Правильно. Дальше.

– А дальше необходимо оценить обстановку. Обстановка сложная и неясная. Базу противника и заводы секретные обнаружить не удалось. Попытка оторваться от противника сорвалась. Крылатые измучили… Жаль, что нет возможности ни с кем организовать взаимодействие…

– Ваш приказ?

– Приказ будет такой: вести арьергардные бои и пробиваться к своим.

– Одобряю.

– Эй, Глен, старина Глен, не хочешь ли посмотреть, что стало с твоим любимцем? Посмотри, тебе понравится…, – донеслись голоса с улицы.

– Что-то случилось, господин майор, разрешите посмотреть?

– Вместе пойдем.

За первой линией заграждений собралась толпа.

– Чистая работа, как танком…

Коно-Тей протолкнулся в центр толпы, увидел то, что осталось от Пакура, и отшатнулся.

– Мой лучший…– заорал Глен.– Вы, сволочи, в подметки ему не годитесь. Чему радуетесь, собаки, теперь вы все подохнете! Это точно! Мало ли он вам жизнь спасал? Радуйтесь, подонки, ваша смерть пришла. Следующими будете вы!

"Как же ты так, дружище, -думал Махо, с ужасом уставившись на то, что еще совсем недавно было его лучшим другом. – Как же ты не уберегся. Еще бы денек. Ты бы понял меня, мы бы с тобой разделали эту вонючую войну под орех. Как же ты так…"

Он вытер выступивший на лбу пот, а заодно и слезы рукавом. Теперь я один и рассчитывать могу только на себя. Но я все сделаю, ты не сомневайся, все сделаю… Я выведу этих людей.

– Господин майор, разрешите вас на минуточку, – обратился Махо к Коно-Тею.– Я могу вам помочь. Я знаю, как спасти людей. Уже первые исследования показали, что Клопы и, я не сомневаюсь, что и Муравьи, не обладают хорошо развитыми органами зрения. На этом и надо построить оборону. Муравей ползет на внешний раздражитель и, если он будет отсутствовать, то Муравьи станут практически не опасными. Я предлагаю прекратить всякую борьбу с ними. Все равно это безнадежно. А если мы не будем первыми открывать огонь, то Муравьи будут не в состоянии нападать на нас.

– Как это не открывать огонь первыми! Да они нас подавят всех! Вы думайте, что говорите! Ишь ты, чего придумал!

– Но это все напрасно…

– Как это напрасно, – влез сержант Глен. – Что же и Пакур мой погиб напрасно! Вот тля!

Сержант бросился на Махо и сбил его с ног. Он хотел ударить его, но остановился и брезгливо отошел в сторону. Махо поднялся, отряхнул пыль.

– Вы должны простить его, – сказал Коно-Тей. – Вы были бестактны. У человека горе. В таких случаях не принято приставать с глупостями. Тем более говорить такие гадости.

– Но я же для вас стараюсь, я хочу вас спасти. Всех.

– Если вы напишите рапорт, я накажу сержанта Глена. Но знаете, на его месте я бы поступил также.

– Мы не понимаем друг друга.

– Спасти нас мог только Пакур. А сейчас его нет. Не знаю, что теперь будет. Неожиданно люди закричали и бросились врассыпную.

– Туземцы!

– Только этого не хватало… Ну-ка, господин… Шли бы вы отсюда. Сейчас здесь будет жарко.

Махо отошел в сторону. У него болел глаз, и от этого плохо соображала голова.

– Стой, Глен, – заорал вдруг Коно-Тей. – Не трогай их! Они выведут нас. Это наша последняя надежда.

– Справа заходи, – крикнул кто-то. – Бери их живыми. Сети, сети готовь!

– Оставьте их… Дайте мне поговорить с ними. Пустите… – кричал Махо, но его никто не слушал.

12

– Батя, а батя. Не нравится мне тут. Давай уйдем отсюда, а?

– Чего?

– Ну, чего-чего? не нравится – и все. Видал, какая вода зеленая? И пузыри… Нехорошее здесь место. Глазырь тут потоп?

– Тут.

– Ну так давай уйдем. Не след нам здесь рыбу ловить, коли Глазырь тут потоп. И пузыри еще. Смотри, смотри какие пузыри! Давай-ка, я сяду на весла, и пойдем поближе к берегу. Вон, к Мысу пошли.

– Там рыбы нет.

– Нешто мало рыбы-то? Глянь, сколько наловили. И кистепера поймали. Кистепера-то не каждый день поймаешь, верно?

– Ну.

– Здоровый кистепер, на месяц хватит. И эти – тоже здоровые. Продать можно.

Голован греб умело и сильно. Весла опускались в воду бесшумно, и лодка скользила быстро и без рывков. Вскоре сквозь туман стали вырисовываться очертания Мыса.

– Еще минут 20 ходу.

– За 10 дойдем.

– Ты бы притащил из леса бревно. В сенях притолока отваливается.

– Ладно, завтра принесу. Бать, сварим варенье, а? Слезун приедет – он бруснику любит. Я там поляну нашел – так всякой ягоды невпроворот – и красная, и желтая, и синяя есть.

– Ты синюю ягоду не ешь. Дурная она.

– Это ты зря, батя.. Синяя ягода – она самый вкус. От нее голова кружится и внутри тепло – как от вина.

– Не ешь, говорю! Синей ягоды объешься – это все равно, что в Гнилом Ручье искупаться. Будешь таким, как Бородавочник, или струпьями пойдешь.

– А Бородавочник, он что, в Гнилом Ручье купался? – засмеялся Голован.

– Не, он не сам. его туда сбросили.

– Да ну? 3а что это его? За вредность, наверное.

– Не помню я. Давно это было. Левым, левым загребай!

– Батя, а скоро туман разойдется?

– Еще два дня будет, а потом уйдет.

– Бать, а откуда ты знаешь, а?

– По воде видно.

– Во, даешь! Я вот смотрю и не вижу, а ты видишь… Батя! Научи меня, а?

Не умею я учить-то. Да ты вырастишь – сам уразумеешь. Я тоже сначала не умел. И дед твой не сразу научился.

– Это что? Слезун тоже научится?

– И Слезун. Как же иначе-то?

– Во, здорово! Тебя, батя, оттого, наверное, Бородавочник и не любит, что ты умеешь, а он нет. И Губатый тоже. Губатый, он ведь тоже не умеет. Хотя нет. Губатый тебя не за то не любит. Это ты ему губу порвал, а, батя?

– Ну, я.

– А за что ты его так?

– Да и не помню уж и за что.

– Наверное, чтоб губами не шлепал. Бать, смотри! Голован отпустил весла и повернул к Мысу.

– Смотри.

– Чего?

– Видишь?

– Не-е.

– Да нет, не там. Вон, смотри.

– А-а.

– Что это, батя?

– Люди будто. Двое, ну-ка, пойдем, посмотрим.

– Может не пойдем, а, батя? Места здесь дикие. Я сюда никогда не хожу. И никто не ходит. Губатый и тот не ходит. Бать, давай не пойдем!

– Пошли, говорю. Вылезай. Сквозь густой туман было видно, как те двое остановились, завидев Однорука и Голована и стали о чем-то озабоченно переговариваться. Однорук с Голованом шли широким уверенным шагом и стало заметно, что те, к кому они подходят, какие-то щуплые и ростом малые – почти в два раза ниже Однорука. Вдруг Голован остановился.

– Бать, да это же Слезун! Ей богу, Слезун! И, сорвавшись с места, он кинулся навстречу. Подбежав, он обнял брата, заграбастал его своими здоровенными ручищами и стал подбрасывать в воздух. Однорук еще был далеко от них, но слышал зычный и радостный голос Голована.

– Братан, братан! Когда Однорук подошел ближе, Слезун бросился к отцу на шею. Оказалось, они с приятелем пошли за каким-то "сырьем" и заблудились. Забрели в такую глушь – надо же, добраться до Мыса! – совсем отчаялись, думали конец пришел, а тут – на тебе – батя с братаном. Это же просто здорово!

Вскоре все четверо направились к лодке. Однорук заметил, как изменился сын. Похудел, осунулся, и вообще, усталый какой-то. Да и говорит как-то непонятно.

– Ты, это, поживи у нас пару месяцев, а то, смотрю, совсем захирел. Сам знаешь, живем небогато, но здоровье поправишь – воздух у нас чистый, опять же – море.

– Нет, батя, нам назад надо, нельзя нам здесь оставаться.

– К слушать не хочу, – зашумел Однорук и, схватив Слезуна в охалку, стал спускаться к воде, туда, где стояла лодка. И тут вдруг неожиданно появились люди в грязных мундирах, окружили лодку и закричали что-то на непонятном языке. Голован стукнул одного веслом, тот упал в воду. Но подоспели еще 10 – 12 человек, накинулись на Голована, связки всех и потащили в лес.