Текст книги "Стратегический мост"

Автор книги: Виктор Ассаул

Соавторы: Владимир Моисеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

5

Ветер дул уже вторую неделю. С моря. Почти невидимые соленые капельки водяной пыли оседали на коже, на бороде и смешивались с каплями пота, тоже солеными и холодными.

Однорук облизал губы и вздохнул. Сощурив глаза, посмотрел в сторону моря.

"Ветер", – подумал Однорук.

– Э-эй! Однорук! – из-за холма появилась невысокая фигурка и вскоре скрылась в лощине. Прошло минут пять и снова:

– Однорук! Э-эй! – теперь уже совсем близко.

Сплющенная голова, утиная походка – так и есть, Бородавочник.

– Здорово, Однорук! Что делаешь? Сети чинишь? Глупый ты, Однорук, кто по такой погоде в море собирается? Глупый был, глупым и помрешь, Однорук.

– Чего надо?

– Давай деньги, Однорук! Прошлый год 15 монет брал? Брал! Так что давай.

– Нету у меня сейчас.

– Врешь! Третьего дня перевод тебе принесли? Принесли! Так что врешь, Однорук.

– Нету у меня.

– Эх, Однорук, Однорук! Ведь до седых волос дожил. Будет врать-то!

– Козу ты спер?

– Ну, я. Да она дурная, твоя коза-то. Ты сам дурной – и коза твоя дурная оказалась. Подохла твоя коза, Однорук. Если хочешь, принесу. Да зачем она тебе дохлая? Я и не понесу. Кому, нужна дохлая коза? Никому! Даже тебе, Однорук, не нужна. Давай деньги. Эй, Однорук, ты оглох, что ли?

– Нету у меня.

– Дурной ты человек, Однорук. И дети твои дурные. Старшой, как уехал с острова, так и не пишет совсем.: А говорили – умница, светлая голова. Забыл он тебя, Однорук. А младший? Вымахал – смотреть страшно, здоровый как вол, а не работает, бродит по Лишайникам да девок портит. Одно слово – балбес. Ладно, Однорук, тащи вина.

Однорук отложил сети и направился к погребу.

– Похолоднее, Однорук! – закричал ему вслед Бородавочник.

Выпили, потом еще.

– Вот за что люблю тебя, Однорук – вино у тебя хорошее. У Губатого тоже хорошее, но у тебя лучше. Налей-ка еще стаканчик.

Вдруг над сопками пронеслось раскатистое: "У-уууу!"

Бородавочник сразу засуетился.

– Ну ладно, Однорук, пойду я, а то твой младший возвращается. Завтра еще зайду – ты уж деньги достань – нехорошо ведь, а, Однорук?

И, поднявшись, Бородавочник заковылял прочь.

– Здорово, батя! Смотри, чего я принес, – Голован запустил руки в мешок и вытащил пригоршню ягод. – Я, батя, брусники принес.

Руки у Голована были здоровые, еще больше, чем у Однорука, и волосатые. И весь он был волосатый, этот Голован, весь в отца.

– Зачем к тебе приходил Бородавочник?

– Денег просил.

– Ты бы ему по голове дал, чтоб больше не просил. По голове дашь – больше просить не будет. Жалко меня не было – я бы дал. По голове. Пожрать есть чего?

– Нету.

Однорук подошел к сыну.

– Я сети починил, скоро в море пойдем.

– Пошли сейчас.

– Вечером пойдем. Вечером стихнет.

И Однорук повернулся к морю.

* * *

– Ну, кто там еще? Да не стучи, дверь сломаешь.

– Открой, Губатый! Это я, Бородавочник.

Губатый отодвинул ржавый засов, скрипнула дверь.

– Ну что, спишь? А, Губатый?

– Ну.

– Много спишь, Губатый. Так и жизнь проспишь. Вином угостишь, Губатый?

– Ну.

– Хорошее у тебя вино, Губатый. У Однорука тоже хорошее, но у тебя лучше. Налей-ка еще.

Губатый налил.

– Слыхал, Губатый, Однорук в море собрался.

– Ну?

– Неспроста это, Губатый. В такую погоду просто так в море не выходят. Видать, Однорук что-то задумал. А иначе б зачем он в такую погоду сети чинил? Видать, задумал что-то.

– Ну?

– И главное, Голован вернулся. Сам знаешь, Голован просто так не возвращается. И сети чинят не просто так. Разумеешь?

– Ну.

– Гад он, этот Однорук. Гадом был, гадом и остался. Денег не дает. У тебя денег нет, а, Губатый?

– Не-е…

– Плохой у тебя дом, Губатый. И забора нет. И собаки тоже нет. Хочешь собаку, а, Губатый?

– Ну.

– Есть у меня собака. Для тебя, Губатый, и собаки не жалко. Хорошая собака, завтра приведу. Давай деньги.

– Не-е.

– Жадный ты, Губатый. Вот сидишь здезь, шлепаешь губами… – Ты это… Ты это брось… – Губатый приподнялся и насупился. – Ну, ну. Ладно тебе, я пошутил. Пойду, Губатый, пора мне. А насчет Одорука подумай – неспроста ведь, а?

– Ну.

* * *

– Где бруснику брал?

– У Гнилого Ручья, за просекой.

– Ну-ка, подтолкни. Во, во.. Хорош. Запрыгивай! Ну, с богом! – сказал Однорук и неловким движением снял шапку.

– А ты, батя, голова. И впрямь поутихло, только вот туман. Ни хрена не видно.

– Парус взял?

– Взял. Куда пойдем? К мысу?

– У Мыса нет ничего. Пойдем дальше.

– Туман, батя! Ты посмотри… Хотя, конечно, водоросли жрать надоело. Тошнит от них. Вот. они где у меня эти водоросли. Густой туман расстилался белой пеленой и, казалось, лодка плывет в парном молоке.

– Что братан пишет? – спросил Голован, не глядя на отца. – Непонятно пишет. Мудрено. Бородавочник читал – так я мало что понял. Про какие-то секретные Парники, про Муравьев каких-то. – Видать совсем его там задурили.

– Разматывай сети, дальше не пойдем. Сеть медленно опускалась в мутную воду, легкие волны игриво бились в борт лодки: пахло морем. Теперь нужно просто сидеть и ждать. Может быть, сегодня улыбнется удача. Хорошо бы.

6

Пока Махо тупо рассматривал плакат «Овладевай почерком чемпиона», появившийся неизвестно откуда, институт наполнялся слухами. Поговаривали о реорганизации, слиянии и переориентации. И чем больше об этом говорили, там меньше это нравилось. Слишком уж явно попахивало окопами.

Когда-то давно волна увлечения наукой захватила Махо, и он стал биохимиком. Четвертый год идет война, многое изменилось. Занятия чистой наукой теперь не поощряются. Не даром три четверти сотрудников института работают над созданием экономичных гербицидов. Но и этого оказалось мало, сейчас где-то наверху решается судьба института. Формально каждому будет дано право сделать выбор, но, в действительности, все уже решено заранее. Тем, кого военные признают профессионально пригодными, будет предложено принять участие в работах над Проектом, остальных выставят за дверь. А там перспектива одна – пехотный батальон и в окопы. Что это за Проект такой, никто не знает, но заниматься им все-таки значительно привлекательнее – изумительные возможности, белый халат, зарплата в конверте… Исследования, представляющие интерес для национальной безопасности, всеобщее уважение, никаких финансовых затруднений, Нужна центрифуга – пожалуйста. Электронный микроскоп – не забудьте расписаться.

"Просто чудо, что есть люди, которые работают в таких условиях, – подумал Махо. – И у меня все это было бы, если бы не проклятая неприязнь к военным!"

Ему почему-то всегда казалось, что военные от науки постоянно занимаются чем-то грязным, преступным. Что ж, можно было и дальше строить из себя пацифиста и интеллектуала и твердить под нос: "Я пацифист, я пацифист," но эту болезнь быстро вылечивают в окопах. Там все проще, хочешь жить – огнемет на плечо и шагом марш выбирать позицию.

Неожиданно открылась дверь, и на пороге показался директор института. Было видно, что он взволнован. За ним в комнату вошли бравого вида полковник и человек в штатском. Махо поднялся и поздоровался.

– Вот, – сказал директор. – Махо. Это он и есть.

"Если меня допустят к Проекту, видит бог, ломаться я не буду", – подумал Махо.

– Вот зтот? – спросил штатский.

Он пристально посмотрел Махо в глаза, в потом сказал, обращаясь к директору:

– Оставьте нас. Мы к вам зайдем позже.

Директор неловко поклонился и вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Полковник подошел к двери, подождал мгновение, затем открыл ее, сказал: "Идите, идите," и вернулся в комнату. Махо стоял и ждал. Полковник с сомнением разглядывал его. Он привык не верить штатским.

– Ладно, – сказал он, решившись. – Введите в курс дела. Человек в штатском достал папку и начал читать. – Пото Махо. 24 года. Холост. Биохимик. Печатные работы есть. Проверку прошел. В попустительстве не замечен. К либералам относится с осторожностью. В антигосударственных выступлениях не замечен. – Хорошо, – сказал полковник. – Ближе к делу. – Институт прекратил свое существование. Работа над Проектом будет осуществляться в наших специальных учреждениях. Вам предоставляется возможность принять посильное участие в выполнении задания особой важности, имеющего огромное значение для Министерства Обороны. Беспрецедентный случай… Он замолчал, а потом вдруг мрачно, не скрывая своего раздражения, произнес сквозь зубы: – Ты что, не доволен? Почему я не могу прочитать на твоем лице радости? Признан негодным к строевой? На воду в колене не надейся! Сейчас на это плюют. С такой ерундой – прямая дорога в действующую. А если и в самом деле возникнут затруднения с призывом, то я всегда к твоим услугам. Протолкну! Вижу, не пахнет у тебя белым листком. И это хорошо.

Махо принялся оправдываться.

– Молчи, – неприязненно сказал полковник. – Надоело. И почему они всегда так много говорят? – спросил он у штатского.

– Я думаю, это у них от страха. Перемен боятся.

Махо замолчал. Что он мог сказать? Разве они не имеют права говорить так, как это у них принято? Имеют. Они благодетели. И что бы они ни сказали, что бы ни сделали, надо стоять и молчать, думая об одном – об окопах, о грязи, о сержанте, для которого нет большего счастья, чем заставить тебя ползать в этой грязи. Не тем война страшна, что там стреляют и убивают, а тем, что просыпаешься однажды в казарме и чувствуешь, что осталось в тебе чуть меньше человеческого. Страшно постепенно превращаться в подлеца; страшно стать таким, как вот этот румяный, довольный собой полковник. – Ладно, успокойтесь. Это я пошутил, теперь о деле. Благодаря борьбе на дальних рубежах, в наши руки попал живой Гремучий Клоп. Вы должны понимать, какое огромное значение имеет этот факт. Впервые мы можем непосредственно исследовать это странное существо м выработать эффективные методы борьбы с ним. Там, в окопах, наши люди… Они взывают к нам, и мы должны протянуть им руку помощи. От нас, от нашей лаборатории сейчас зависит конец войны. – Получать будете двойной оклад, – вмешался полковник. – В бухгалтерии возьмете ключи от новой квартиры. Если будут вопросы, обращайтесь к господину Ропоту. Они ушли, и Махо остался один. Все произошло очень быстро и неожиданно, хотя он и готовился к этому. "Напрасно радуетесь, грязные свиньи, – в бессильной злобе твердил про себя Махо. – Это мы еще посмотрим, чья возьмет. Я буду работать на вас, а вы будете работать на меня. Главное – я получу возможность самостоятельно работать, высшую благодать по нынешним временам. И деньги будут, деньги это тоже важно. Но вам не скрутить меня. У меня есть то, что вам никогда не сломать – мой мозг. Я умнее вас, черт меня разгрызи. Так что еще неизвестно, кто из нас останется в выигрыше".

7

Тяжелая дверь открылась, и Махо оказался на улице. Голова разламывалась от боли.

Легкий дождь распугал прохожих, и на тротуарах было непривычно свободно. Он брел по пустым улицам, не обращая никакого внимания на уютно светившиеся витрины, на музыку, доносившуюся из кабачка "Теплые глаза", сегодня был непростой день.

Наконец-то все стало ясно. Приходится сознаться, что супермен из меня не получился. Как, впрочем, и большой ученый. Сижу, делаю, что прикажут. Типичный маленький человек. Правда, мне все уши прожужжали, что дело, которым я занимаюсь, имеет государственное значение, отсюда и все привилегии. Получается, я – важная персона? Но… Вот раньше – и энтузиазм, и желание работать днем и ночью… А теперь что – ходишь вокруг этого Клопа на цыпочках, снимаешь замеры… И смотри, не поцарапай – другого такого нет. А он, сволочь, жрет, как слон, а позавчера вырвался и раздавил двух лаборантов. Хорошие такие ребята были… И я, идиот, рассчитывал затеять с этими грязными свиньями соревнование в логике. Я, видите ли, умней их, я обведу их вокруг пальца, вывернусь. Вот, помню, удивился, когда выяснилось, что им на мои логические построения плевать двадцать раз – у них приказ. И что бы я ни говорил, какие бы доводы ни приводил – я обязан его выполнять. Не в шахматы играем…

Кто-то поймал Махо за рукав, он вздрогнул, увидев прямо перед собой выпученные глаза с неприятным блеском.

– Здравствуйте, меня зовут Мас-Капф.

– Ну и что?

– Как, вы не знаете Мас-Капфа?

– Генерал?

– Я тоже Мас-Капф, другой.

– Что вам нужно, Мас-Капф?

– Если вас не затруднит – господин Мас-Капф.

– Ну хорошо, господин Мас-Капф. Так что вы хотите?

– Мне нужно, чтобы вы всмотрелись. Всмотритесь!

– Во что?

– Вглубь!

– Ну и…?

– Тогда вы поймете. Да здравствует всеобщность! – закричал Мас-Капф и принялся размахивать руками.

"Идиот," – подумал Махо.

– Кто вы такой?

– Я – вестник!

– Да вы просто идиот!

– Сам ты идиот!

Махо ускорил шаг.

– Порторбуренция акстазиса! – послышался сзади иступленный крик Мас-Капфа.– Ура!

Махо вбежал в свой подъезд, отдышался. Сейчас бы вымыться, встряхнуться. Может быть, все и пройдет. Он вошел в комнату, разделся. острые колючки воды из душа впились в тело, и Махо ощутил приятную усталость. Все-таки он устал сегодня – сначала выбивал вакцины, потом канитель с режимным отделом, а затем, лечили эту гадину. Клоп, скажи кому – не поверят, умудрился простудиться и чихал так, что вся лаборатория тряслась. А потом, как заревет – стекла полопались. Слава богу, не было под рукой гранатомета – пристрелил бы, ей-богу, пристрелил. Фонограммы, флюорография… А его бы мерзавца под пресс. Уши заспиртовать. Так нет – приходят люди из Генерального штаба, здороваются за руку. "Родина в вас верит. Мы все ждем с нетерпением продвижения вперед. Ура". Вот он где у меня сидит. Видеть его не могу… Не успел он вытереться, как в дверь позвонили.

– Одну минуточку! – Махо накинул халат.

– Честь имею представиться, Цезарь П.С. Войгерштель,– с гордостью сказал посетитель.

– Очень рад. Чем, собственно, обязан?

– Буду краток, – сказал Цезарь П.С. Войгерштель и, отстранив Махо, решительно вошел в комнату.

– Буду краток, – повторил он. – Я являюсь представителем местного филиала Общества Содействия.

Видимо, это сообщение не произвело на Махо того впечатления, на которое рассчитывал Цезарь П.С. Войгерштель. Тогда он принялся расхаживать по комнате. Махо с неудовольствием отметил военную выправку гостя.

– Мы будем строить мост, – гаркнул Цезарь П.С. Войгерштель. – Мы будем строить стратегический мост.

– Простите, не улавливаю связи…

Цезарь П.С. Войгерштель вопросительно посмотрел на Махо.

– Я не совсем ясно представляю себе, какое отношение к этому мосту имею лично я,– искренне удивился тот.

– Самое прямое!

– Здесь какое-то недоразумение. Видите ли, я – Пото Махо. У меня есть справки…

– Это не имеет значения. Строительство моста – дело всего народа. Стратегический мост – это плацдарм. Мы сможем невиданными темпами наращивать потенциал. Наши передовые части…

Дальше Махо не слушал, опасаясь за свои барабанные перепонки, он благоразумно заткнул себе уши. Минут через десять Цезарь П.С. Войгерштель закрыл рот, по всей видимости, он закончил.

– Что вам угодно?– спросил Махо и вытер пот.

– Мы собираем средства. Каждый сознательный патриот…

– Сколько?– перебил Махо.

– Двадцать талеров.

– Вот вам двадцать пять, только оставьте меня в покое.

И Махо принялся выталкивать Цезаря П.С. Войгерштеля из квартиры. Тот по ходу дела успел сунуть в руку Махо квитанцию и произнести несколько лозунгов патриотического содержания.

Вечером, спустившись к консьержке за молоком, Махо узнал, это был сумасшедший. Второй за день! Консьержка, кроме того, сказала, что с тех пор, как началось Временное Выравнивание Линии Фронта и связанные с ним Временные Экономические трудности, число сумасшедших в городе резко возросло. – И вы дали ему двадцать пять талеров? – развела она руками. – Меня, знаете ли, смутило, что он был в кителе… – Милый мой, если каждому сумасшедшему давать по двадцать пять талеров, это что же такое будет. Нет, вы уж с ними осторожнее. С ними нужно держать ухо востро. Двадцать пять талеров! Надо же!

6

Исследования Клопа завершились в прошлый вторник. Махо написал пухлый отчет, отослал его с курьером и принялся ждать, какое впечатление тот произведет на начальство. За время работы Махо успел привыкнуть к официальному языку военных и как следует овладел им. Поэтому он надеялся, что отчет вызовет одобрение. И вот, наконец, полковник пригласил его для устного доклада. Едва войдя в кабинет, Махо понял, что хвалить его не собираются, а, наоборот, будут ругать.

– Не знаю, не знаю… – хмуро сказал полковник. – Смогу ли я вам чем-нибудь помочь…

Махо насторожился.

– А что случилось, господин полковник?

– Мы ознакомились с вашим отчетом. Неужели вы не могли отнестись к делу серьезнее? Что же вы, в самом деле, постараться не могли? Мы надеялись на вас, а начальство осталось недовольным.

– Но почему?

– Я вызвал вас, чтобы выяснить причины неудачи исследований.

Полковник достал папку с отчетом, открыл ее и принялся просматривать.

– Введение… Так, здесь, кажется, все в порядке. Роль муравьев в системе обороны туземцев показана правильно. А вот это зря. Не следовало приводить точные данные о наших потерях. О таких вещах не кричат на перекрестках.

– Но господин полковник, отчет предназначен лишь для высшего начальства в министерстве. Он снабжен грифом "совершенно секретно", я подумал, что этого достаточно.

– Допустим, – с сомнением в голосе проговорил полковник. – Учтите на будущее, секретными сведениями бросаться не следует, какие бы грифы не стояли на обложке… Идем дальше… Первый раздел о проведении экспериментов мы пропустим. Мне не интересно, как вы там над бедным животным издевались, – пошутил полковник. – И коллегию ваши методы, надеюсь, не заинтересуют. А вот то, что при исследовании…, что при… тератологическом исследовании внутренних органов Клопа сотрудники погибли, явно ваш отчет не украшает. Ваша первая задача – обеспечить технику безопасности. Запомните это. Однако, к сожалению, это не самое ужасное в вашем отчете. Дальше у вас, вообще, черт знает что.

– По общим выводам у меня есть дополнения.

– Увольте… Нам хватит и того, что вы успели понаписать. Вот, например: "Клопы не являются естественно органическими образованиями"… Что это значит?

– Только то, что они не возникли в результате естественной эволюции, а изготовляются, по всей видимости, туземцами на специальных заводах.

– Генная инженерия, что ли?

– Вроде того.

– Вот так и надо было написать. Дальше. Что означает термин "дериват". Связан ли он как-нибудь с деривацией? Если связан, при чем здесь боковое отклонение пуль при стрельбе из нарезного оружия в сторону их вращения? О методах борьбы есть специальный раздел и там следовало это поместить.

– Нет, господин полковник, дериват означает просто что-то производное, происшедшее от чего-либо первичного. Я считаю, что должны были существовать, видимо, какие-то первичные формы, на основе которых и создаются Клопы и Муравьи.

– Так, так… В чем здесь ваша заслуга? Это знает каждый сопляк-новобранец. И ему для этого не надо два месяца штаны в лаборатории протирать. На передовой для этого хватает трех минут.

– Нашей группой было установлено, что Клопы способны лишь выполнять заранее поставленную перед ними задачу и уклоняться от нее могут лишь в экстренных случаях, впрочем, такие уклонения также могут задаваться программой. Клопы – живые автоматы.

– И это не достижение. Секрета в этом нет. То, что Клопы и Муравьи лишь оружие в руках туземцев всем известно. Именно они направляют всю эту нечисть на наши позиции. Дальше.

– Ряд экспериментов приводит к мысли, что Клопы обладают слабым зрением и практически не способны успешно маневрировать на поле боя.

– Это черт знает что! Вам прекрасно известно, что Муравьи и Клопы показали себя, как чрезвычайно опасные противники, о чем, кстати, свидетельствуют данные о наших потерях. Думали ли вы об этом? Как это объяснить?

– Все дело во внешних раздражителях.

– Каких раздражителях? – мрачно уточнил полковник.

– Ну… 3вуки от стрельбы… Огонь… Я провел эксперименты, огнемета оказалось достаточно, чтобы сбить Клопа с программы.

– Так. Этого вы не понимаете… Дальше идем. Вот. "Состав хитинового покрытия определить не удалось. Ничего подобного у известных нам представителей фауны не наблюдается. Установить причины особой невосприимчивости панциря ко внешним раздражителям, включая кумулятивные средства, по полученным данным представляется невозможным". Че-пу-ха! Кумулятивные средства не знают преграды. Они легко пробивают полуметровую броню, Какова толщина панциря?

– Сантиметра три… Но вы же знаете, не каждый снаряд пробивает…

– Знаю.. Один из десяти… Так. На этом ваши общие выводы заканчиваются. Плохо. Так плохо, что не хочется переходить к разработанным вами методам борьбы. Вы этот раздел скромно назвали рекомендациями. Ладно, методов не разработали, пусть будут рекомендации. Так и их нет! Вы "…рекомендуете", употребляю это слово, потому что мне трудно подобрать другое, уклоняться от столкновений, мотивируя это тем, что они, видите ли, не смогут бегать за нами. Это преднамеренное оскорбление! Вы догадываетесь, к чему приведут такие уклонения? Верю, что вы этого не понимаете, но как мы выиграем войну, если будем бегать от противника!

– Обычные средства не годятся…

– Это всем известно и вам как раз и нужно было разработать новые средства борьбы.

– Если наши войска будут пропускать их, мы доберемся до туземцев и договоримся с ними…

– Это глупость. До туземцев не добраться, пока не уничтожены Муравьи. А используя ваши рекомендации, их вообще никогда не уничтожить. Подведем итоги. Они плачевны. Вы ни-че-го не сделали. Коллегия, рассмотревшая ваш отчет, признала работу лаборатории неудовлетворительной. После раздумий, решили отправить вас в командировку на Базу. Это поможет вам лучше разобраться в проблеме. Отправитесь завтра. Кстати, вы умеете пользоваться парашютом?

– Не-ет.

– Значит, придется научиться. Вы знакомы с туземным языком?

– Я посещал семинар…

– Хорошо. Командировочные получите в комнате 35. По прибытии поступаете в распоряжение майора Коно-Тея. Советую с должной серьезностью относиться к возможным приказам. Время военное… Клопа до вашего возвращения сберегут. Прокормят.