Текст книги "Женщина по средам"

Автор книги: Виктор Пронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Ну? – поторопил его Борис.

Вадим тоже почувствовал себя обязанным поддержать друзей, опять же хотелось ему показать и собственную твердость.

– Спрашивают же люди – чего уставился?

– За-по-ми-на-ю, – медленно, по складам произнес старик. – Чтоб с другими вас не спутать.

– Нас не спутаешь, – рассмеялся Вадим, и его подбородок, покрытый срезанными прыщами, сделался еще краснее. – Мы одни такие!

– Были, – сказал старик и, не оглядываясь, быстро зашагал к своему дому. И не было в нем уже скованности, неловкости.

Смеха за спиной он не услышал.

А Катя встретила новостью.

– Тут Валентина Петровна приходила из первого подъезда... Помнишь, ты еще помогал ей стенку собирать?

– Ну? – насторожился старик. Он даже сам не заметил происшедшей в нем перемены – настороженность вызывали самые невинные сообщения.

– Оставила ключи... Она уезжает куда-то по путевке на месяц... Просила за котом присмотреть. Только предупредила, чтоб никому не говорили, что она в отъезде... А то, говорит, обязательно в квартиру заберутся. Да, и про газеты сказала... Чтоб из ящика вытаскивали... Я согласилась, – Катя с недоумением посмотрела на старика. – А ты чего молчишь, деда?

– Да так, – растерянно пробормотал старик. – Прикидываю...

– Может, не надо было соглашаться?

– О чем говорить. Господи... Я не к тому... Выходит, там уже все знают, – произнес старик загадочные слова.

– Где там? – удивилась Катя.

– Там, – старик показал пальцем в потолок.

– В прокуратуре?

– На не-бе-сах, – по складам, как недавно у скамейки парням, проговорил старик. Но теперь в его голосе была улыбка.

– О чем знают?

– Обо всем.

– А ты никак выпил?

– Пришлось немного... Самую малость.

– С кем?

– Илюшу проведал.

– Понятно, – кивнула Катя, имея, видимо, свое мнение и об Илюше, и о тех отношениях, которые связывали старика с тем человеком. – Есть будешь?

– А как же! У Илюши я только выпил... А закусывать домой пришел. Да, Катя, вот еще что... – старик долго подбирался к этим словам и наконец, решил, что удобнее случая не будет. – Как бы это сказать... Отлучусь я на денек-второй... Перебедуешь тут без меня?

– Одна? – ужаснулась Катя.

– А что... Запрешься на все замки, крючки, щеколды... И прекрасно проведешь время... А?

– Не знаю, – Катя передернула плечами. Слова старика ее встревожили. Видела с балкона этих хмырей... Выпустили... По двору разгуливают, как ни в чем не бывало.

– Пусть, – негромко пробормотал старик. И не удержавшись добавил:

– Пусть погуляют пока. – И тут же пожалел, ругнул себя за несдержанность. Но Катя, казалось, не заметила многозначительного "пока", слишком разволновалась, узнав, что старик собирается уехать.

– А отложить никак нельзя? – спросила она.

– Рад бы, – простонал старик. – Поверь, Катя... Мне тяжелее тебя здесь оставлять, чем тебе оставаться... Если все сложится, через день буду дома.

Договорились?

– Да ладно... Чего уж там... Куда собрался-то?

– Недалеко, – уклонился старик от ответа.

***

В Москву старик приехал ранним утром. При нем была хозяйственная сумка, в которых дачники возят обычно провиант, инструмент, резиновые сапоги на случай непогоды. Там же может оказаться и бутылка водки, хлеб, молоко в пакетах. Такая сумка была у старика. И даже попади она в чужие руки, вряд ли кто смог бы обнаружить под донной подкладкой завернутые в газету доллары.

В другой руке, под мышкой, старик держал связанные вместе лопату, тяпку, грабли. Острые части были предусмотрительно обернуты тряпкой, чтобы ни в метро, ни в электричке не прицепились контролеры, не набросились бы с криками пассажиры, усмотрев в инвентаре опасность для собственной жизни.

С сумкой и свертком старик ничем не отличался от замызганного дачника, которые тысячами носятся по электричкам, автобусам, а то и пешком в безуспешной попытке приобщиться к природе, поправить собственное благосостояние, вырастить хоть что-нибудь к зиме.

Сумку старик сдал в камеру хранения, связку инвентаря оставил при себе и, настороженно посверкивая глазами из под седых бровей, – не следит ли за ним кто, вышел на привокзальную площадь. Дальше его путь лежал к электричке. Меньше часа потребовалось старику, чтобы добраться до подмосковного городка Одинцово.

Он знал, что здесь есть большой вещевой рынок, на котором иногда можно купить очень своеобразный товар.

Да, мы часто не отдаем себе отчет о глубине наших криминальных познаний. Знаем много, даже слишком много, и любое услышанное слово, цифра, имя, название улицы или города врезается, навсегда врезается в сознание, а при первой же надобности возникает вроде светящейся строки, какие бывают в больших городах над высокими зданиями. И бегут, бегут там эти строчки, заманивая простодушных людей в фальшивые банки, концерны, убеждая отдать свои деньги, чтобы получить в десять раз больше...

Конечно... Держи карман шире.

Когда-то в телевизионной передаче мелькнули слова о том, что на вещевом рынке Одинцово можно без труда... И вот уже старик сошел с поезда на платформе Одинцово.

Присматриваясь и озираясь, прошел через вокзальную площадь, мимо цветочных рядов, мимо старушек, торгующих дешевыми сигаретами, хлебом и водкой, мимо кавказских красавцев, разложивших дары южных стран – от бананов до гранатов. Дальше шли плотные ряды хохлов – с Украины везли масло, торты, сервизы, сало, инструменты, колбасы. Народ нового независимого государства уже не упрекал поганых москалей в том, что те поедают его драгоценное сало, теперь хохлы везли его сами и бывали счастливы, когда у них это сало брали. За один рубль уже давали сорок худосочных купонов, а один доллар стоил более ста тысяч этих купонов.

Миновав продуктовые ряды, старик вошел в толпу вещевого рынка. Здесь уже царил товар из Турции, Китая, Вьетнама и прочих экзотических стран, товар дешевый, паршивый, но с ярлыками яркими, блестящими, внушающими почтение простоватому российскому покупателю.

Старик не торопился, медленно передвигаясь от магнитофонов к кожаным курткам, от ковров к сервизам, но не видел, не находил того, что ему требовалось. Наконец, среди тряпья и хлама, разложенного на прилавке он заметил небольшой пистолет, небрежно брошенный, полуприкрытый ремнями, зажигалками, пряжками ремней. Он повертел его в руках – это оказалась игрушка для газовой стрельбы.

– Бери, папаша, – весело повернулся к нему парень, уминающий шашлык.

Рядом на прилавке стояла бутылка водки, на газетном листе была разложена зелень, хлеб. Тут же толклись еще несколько человек – подходя, отходя, что-то обсуждая и незлобиво переругиваясь.

– Слабовата машинка, – старик небрежно бросил пистолет на место.

– Эта слабовата?! – поперхнулся продавец в спортивном костюме черного посверкивающего цвета, но на нем в самых неожиданных местах были нашиты малиновые, желтые, ярко-зеленые полосы. – Что же тебе нужно тогда? Пушку?

– Пушку, – негромко ответил старик. – Именно так.

– Ну, ты даешь, папаша!

– Что с людьми делается, не пойму, – добавил второй продавец, тоже с шампуром в руке. – Одной ногой в могиле стоит, а пушка требуется...

– Кто одной ногой, кто уже двумя... Не твоего ума дела, – ответил старик, не заметив, как перешел на разговор грубоватый, вызывающий. Откуда-то он знал, что так его быстрее поймут, охотнее поверят, меньше у парней будет сомнений и вопросов. Да, грубоватость вызывает в наше время куда большее доверие, чем обходительность и вежливость – за ними всегда видится слабость, а то и скрытая подловатость.

И старик двинулся дальше, присматриваясь к прилавкам, где навалом лежала всякая мелочь – парфюмерные наборы, заколки, ремни, кассеты. В двух местах он увидел разложенные на мягких подстилках очень внушительные пистолеты – газовые, пневматические, большие и маленькие, итальянские, немецкие, американские. Но разговора с продавцами не получилось. Едва старик спрашивал о чем-то серьезном, к нему просто теряли интерес, подозревая в нем кого угодно, но только не того, кем он был на самом деле.

У самого выхода, когда старик решил заглянуть в хозяйственный магазин, он почувствовал, что кто-то осторожно берет его за локоть. Обернувшись, увидел парня в цветастом костюме.

– Батя, – это обращение было уже куда уважительнее, нежели панибратское "папаша", – отойдем на минутку, – и парень, ухватив старика за руку, оттащил его к железному забору, который окружал рынок. На заборе были развешаны куртки, пальто, какие-то женские балахоны, завезенные неизвестно из каких краев, и все это делало забор сплошным, непрозрачным. – Батя, который раз повторил парень, но все оглядывался, озирался, не решаясь произнести что-то внятное.

– Да говори уже! Никто на нас не смотрит, никто не подслушивает. Один я, ты что не успел сообразить?

– Не будем о моих способностях... Ты насчет пушки заикался?

– Заикаешься ты, – жестковато ответил старик. – А я спрашивал. И сейчас говорю открытым текстом... Нужна.

– Деньги есть?

– Иначе и не спрашивал бы.

– Пошли.

– Пошли, – согласился старик. – Но сразу говорю – деньги не при мне.

– А где же они? – обернулся парень.

– В одном месте.

– Чего же ты пудришь мозги?

– Ничуть... Деньги получишь сегодня же... Не дрейфь.

– Тут, батя, пахнет хорошими деньгами.

– Я знаю.

– Смотри, чтоб потом не...

– Ты показывай товар! Времена нынче странные... Заведешь за угол, а там уж дружки поджидают, любители шашлыков... Возьмут мои родненькие зелененькие, дадут по темечку, дадут по морде, дадут под зад коленом... в лучшем случае... И ищи свищи! А? – усмехнулся старик.

– Бывает, – коротко согласился парень. – Хвоста за тобой нет?

– А ты видел оперов в моем возрасте?

– Кто вас разберет... Вот сюда, – парень показал на узкую железную лестницу, приставленную к кузову крытого грузовика. Придерживаясь за борт, старик поднялся и неожиданно оказался внутри небольшой комнатки на колесах.

Здесь было полно коробок, целлофановых пакетов, ящиков. У самой кабины на раскладных стульчиках сидели двое. Один в джинсах и голубоватой рубашке, второй – в армейской камуфлированной форме. В прогретом на солнце кузове стояла духота, дышать горячим воздухом было нелегко, но этого, похоже, никто не замечал. Парень в цветастом спортивном костюме поднялся вслед за стариком, втащил за собой лестницу, задернул брезентовый полог. И все оказались напрочь отгороженными от базарной суеты и от лишних глаз.

Старик осмотрелся, поставил в угол связку своих инструментов. На его лопату, тяпку, грабли посмотрели усмешливо.

– Что-то, я смотрю, батя, у тебя интересы какие-то разносторонние, сказал, парень в камуфляже. – Лопаты, грабли... Зачем тебе все это?

– Надо.

– Ну, ладно... присаживайся, – парень придвинул старику деревянный ящик. – Слушаю тебя.

Старик не спешил что-то говорить. Он осмотрелся, убедился, что цветастый, который привел его сюда, здесь же, сидит у самого входа, время от времени отодвигая брезентовую штору и выглядывая наружу. В кузове было темновато и только в момент, когда отодвигался брезент, становилось чуть светлее.

– Ну? – поторопил старика третий парень в джинсах.

– А что ну? Я все сказал. Добавить мне нечего.

– Это ты ему сказал, – камуфлированный кивнул в сторону парня у входа.

– А теперь я хочу знать, чего хочешь.

– Ну... Если ты так ставишь вопрос... Могу сказать... Нужна винтовка с оптическим прицелом.

– Ого! А он говорит, что тебе нужен пистолет. Как понимать?

– Я этого не говорил. Я сказал, что нужна пушка... А та игрушка, которая лежала у него на прилавке, мне не нужна. Такой был разговор.

– А если я сейчас сдам тебя уголовному розыску? Что ты на это скажешь?

– Вряд ли я смогу вам помешать... Вас трое, вы помоложе... Сдавайте.

– Не боишься, значит?

– За мной ничего не тянется... Пока. А за мысли не судят.

– Ошибаешься, батя. За подготовленное преступление судят, как за совершенное. И дают очень неплохие сроки, – заверил парень в камуфляже. Он, похоже, был здесь старшим.

– Не знал. Буду иметь в виду, – ответил старик.

– Тебе ведь и патроны нужны?

– Обязательно.

– Много?

– Не меньше десятка.

– Зачем?

– Траву косить.

– Ага... Дачник, значит?

– Получается, что дачник, – старик кивнул в сторону своего садового инвентаря.

– Хорошо... Давай знакомиться. Тебя как звать-то, как величать?

– Ты назвал меня батей... Этого вполне достаточно. Так называй и дальше.

– Ну ты даешь! – восхитился парень в джинсах. – Уж больно ответы у тебя грамотные. Опером был в молодости?

– Механиком. По точным приборам.

– Понятно... В винтовке, значит, разберешься?

– Для начала поможете... Покажете. В лес сходим, постреляем маленько...

За мой счет, конечно.

– Боже! Ребята! На кого мы нарвались? Да это же созревший профессионал!

– воскликнул парень в камуфляже. – Скажи, батя, честно, достали тебя?

– Достали, – кивнул старик.

– А законная власть?

– Нет ее... законной-то власти. Была, да вся повышла. Хмыри позаняли кабинеты...

– Деньги бы предложил... Ведь за винтовку немало выложишь... Таких денег хватит, чтобы любого прокурора купить с потрохами, а?

– Нет, ребята... Не тот случай. Его уж купили.

– А, тогда другое дело. С купленным разговаривать трудно, это и я знаю... Все-таки познакомимся, – парень в камуфляже быстро взглянул на своих помощников. – Меня можешь называть Сергеем, тот, который привел тебя – Гена, а этот, – он показал на парня в джинсах... Как тебя назвать... Даже не знаю...

Вадимом будешь?

– Нет, Вадима не надо, – быстро сказал старик. – У меня уже есть на примете один Вадим.

– На примете или на прицеле? – спросил Сергей.

– Понимай, как знаешь.

– Ну, хорошо... Тогда называй его Сашей. Никто не против?

Наступила тишина. Первый этап знакомства закончился, надо было приступать к деловой части, и все в кузове прикидывали, как сделать, чтобы вторая сторона не предприняла ничего неожиданного, таящего в себе опасность.

– Чем-то ты мне, батя, нравишься, – сказал Саша, до сих пор не проронивший ни слова. – Что-то в тебе есть... Ты все-таки похож на человека, которого достали... Я тебе верю.

– Спасибо, – старик опустил голову.

– Но, понимаешь, в чем дело... Получается, что мы доверяемся тебе больше, чем ты нам... Мы вот они, бываем на этом рынке, вот наша машина, база, можно сказать...

– Остановись, Саша, – старик поднял руку. – Не надо мне лапшу вешать на одно место. Если я в самом деле подсадной какой-то, или как вы там таких называете... то вас уже засекли. Я вошел в вашу машину, сижу здесь, веду с вами переговоры...

– А если мы тебя обшарим? – продолжал Саша. – У тебя с собой есть какие-нибудь документы?

– Никаких. Все карманы вывернул. Вот только тысяча рублей на электричку... Я ведь не здешний, не из Одинцова, не из Москвы... Сделаю дело и в тот же день сматываюсь.

– Куда? – спросил Сергей улыбаясь, он и не надеялся получить от старика ответ.

– Домой, – ответил тот.

– Это уже лучше, – сказал Гена, отвлекшись от щели в брезентовом пологе. – Это мне нравится. Сколько людей знают, что ты здесь? Что ты у нас?

– Знают, – коротко ответил старик.

– Это плохо, – исподлобья глянул на него Сергей.

– Нет, это хорошо, – поправил его старик. – Я должен был подстраховаться. На базаре человек ходил за мной... Мой человек. И он видел, как я сюда вошел. Сами знаете – пропадают люди, без следа пропадают...

– Профессионал, – уважительно протянул Сергей. – С тобой, батя, не забалуешь.

– Не надо со мной баловать.

– Пять тысяч баксов, – сказал Сергей как бы в продолжение разговора.

Старик вскинул брови и некоторое время молча смотрел на Сергея. Он готов был согласиться с ценой, но понимал, что неплохо бы и поторговаться, сбросить тысчонку. И в то же время откуда-то знал, что торговаться в таких случаях, в такой обстановке не следует.

– С патронами, – сказал старик, найдя, кажется, лучшее решение.

– Во дает батя! – воскликнул парень в цветастом костюме, Гена, как его назвал парень в камуфляже.

– Пусть так, – без улыбки согласился Сергей.

– И пострелять дадите?

– Дадим. Но не в лесу, как тебе хочется... Подыщем другое место. По виду, батя, не скажешь, что у тебя могут быть такие деньги... Скажи честно, где столько баксов взял?

– Продать кое-что пришлось.

– Ха, продать... Старое пальто, детский велосипед, да?

– Почти.

– Продать ты мог квартиру, дачу, машину... Хотя нет, за машину столько не возьмешь. Да и какая у тебя может быть машина... "Победа", "Запорожец"?

– Продал кое-что, – повторил старик, понимая, что назвать, что именно он продал, значило бы оставлять следы.

***

Сергей улыбчиво окинул взглядом старика, увидев стоптанные, но начищенные туфли, бахрому на штанах, вытертые локти пиджака, задержался на его руках, заскорузлых, с утолщенными суставами, перетянутыми вздувшимися жилами...

– Сколько тебе лет, батя? Семьдесят есть?

– Нет.

– А шестьдесят?

– Будет.

– Ну что, ребята, – Сергей посмотрел на каждого, – поможем человеку?

Похоже, имеем дело с настоящим мужчиной... Что бывает нечасто... – и он дружески похлопал старика по спине. – Скажи хоть, что у тебя случилось?

Старик быстро взглянул на Сергея и опустил глаза, почувствовав, что опять может не сдержаться. Теперь, когда этот нервный разговор состоялся, когда каждое неосторожное слово могло обернуться чем угодно, а он все это выдержал, силы его, подошли к концу. И шутливое, мимолетное сочувствие, которое высказал Сергей, снова вернуло в свой город, к тем болям и унижениям, которые он там оставил. Совсем немного участия от незнакомого парня, которого он и видел-то первый раз в жизни, а скорее всего и в последний раз, и глаза старика опять наполнились слезами. Старик наклонил голову, прижал ладони к глазам.

– Изнасиловали, – проговорил он чуть слышно. – Трое...

– Дочку? – спросил хмуро Сергей.

– Внучку.

– А милиция?

– Отпустили... Говорят, по доброму согласию... Сама, дескать, захотела... Не могу... Не могу, ребята... Как заговорю об этом, как вспомню...

Не могу...

Слезы просачивались сквозь пальцы старика и падали вниз на картонную подстилку. Слезинки тут же впитывались в картон и чернели перед глазами старика, как пулевые пробоины. И ребята с какой-то завороженностью смотрели на эти пробоины, не решаясь прервать молчание.

– Все, – наконец сказал старик. – Плохо, слезливым стал... Никогда не плакал, а тут нюни распустил... Все, – он протер глаза ладонями, улыбнулся, поморгал ресницами, будто снимая с глаз остатки слез. – Так что, получится у нас что-нибудь?

– У тебя, батя, не знаю, как получится, а у нас все состоится наилучшим образом. Значит так, слушай внимательно... Сейчас идешь на платформу. Садишься на электричку в сторону Москвы. Через одну остановку Трехгорка. Выходишь.

Сразу увидишь – над Минским шоссе разводной мост. Будешь ждать под этим мостом.

Там кучи песка насыпаны, посидишь, отдохнешь. Долго ждать не придется. Подъедет жигуль. Зеленый. За рулем будет вот он, – Сергей показал на Гену. На заднем сиденье увидишь Сашу. Он завяжет тебе глаза и поедете. Дорога будет недолгой, с полчаса. Привезут тебя, покажут товар. В подвале стрельнешь несколько раз. Если товар понравится, тут же и заберешь. И поедете за баксами. Где они у тебя спрятаны? На вокзале, наверно?

– Откуда знаешь? – спросил старик.

– В камере хранения?

Старик промолчал, не зная что ответить на столь точное попадание.

– Сам же сказал, что приехал издалека, – усмехнулся Сергей. – А где ты сможешь спрятать свой чемодан или рюкзак? Конечно, в камере хранения. Ну, ладно... Мы договорились?

– Вроде...

– Вопросы есть?

– Один... Прицельная дальность?

– Во дает! – воскликнул Гена. – Молоток, батя... Ничего не скажешь.

Значит так, при небольшой сноровке и недрожащих руках в спичечный коробок можно спокойно попадать с пятисот метров. Годится?

– Вполне.

– Тогда все, – Сергей хлопнул себя ладонями по коленям. – Заметано.

Сейчас выходишь из машины и сразу направо к станции. По эстакаде перейдешь на московскую платформу. Только уточни по расписанию, чтоб электричка на Трехгорке останавливалась. Некоторые проскакивают без остановок.

– Понял, – старик поднял руку, махнул приветственно и, подхватив свой груз, осторожно спустился по проволочным ступенькам с машины. Он не оборачивался, чтобы не вызвать лишних подозрений, а сразу зашагал к станции.

Протиснулся между инструментальными рядами, между фруктовыми, колбасными и наконец, вышел на небольшую площадь станции Одинцово. Он снова был спокоен. От недавней слабости не осталось и следа. Но для себя решил так распускаться нельзя. Впереди его ожидало нечто новое, неведомое, опасное и ему нужно владеть собой. Каждый шаг и каждое слово должны быть выверены и обдуманы. И холодны, – почти вслух проговорил старик.

***

Сойдя на заросшей деревьями платформе, старик осмотрелся. Сразу за ограждением начинался лес, сквозь листву мелькали маленькие домики. И первая же девушка, к которой он обратился, показала железобетонный мост, взметнувшийся и над железной дорогой, и над Минским шоссе. Старик пошел напрямик, через кустарник и уже через несколько минут был на месте. Как и предупреждали ребята, под мостом были ссыпаны кучи песка – то ли затевалось какое-то строительство, то ли песок остался от прежних работ. На одной из куч, с солнечной стороны, лицом к шоссе старик и расположился.

Прошло не менее получаса, но никто не подъезжал, и у старика оказалось достаточно времени, чтобы спокойно, в одиночестве осмыслить все, что произошло этим утром. Поначалу он клял себя за то, что не сдержался, выболтал, что у него было за душой. Он сознавал, что даже по тем немногим словам найти его будет не очень сложно. Возьмут в каком-нибудь информационном центре списки изнасилованных за последнее время, сопоставят, уточнят, позвонят...

И нате вам! Приглашаем вас, уважаемый Иван Федорович на беседу... И позвольте задать вам несколько вопросов... Давно ли вы были в столице нашей родины Москве, какие-такие срочные дела привели вас в Одинцово...

Ну, и так далее.

Старик крякал досадливо, несколько раз с силой бросал ладонь на колено, ударяя себя костяшками пальцев. Он чувствовал себя ослабевшим, словно не просто раскрыл по бестолковости рот, а еще и выпустил при этом из себя чуть ли не все свои силы, весь боевой дух.

Но с другой стороны откуда-то знал старик и то, что неожиданные его слезы там, в крытом душном грузовике, в той жаркой полутьме крепко ему помогли, а может быть, и спасли. Ведь благодаря этому срыву торговцы оружием убедились в полнейшей его искренности и отбросили свои коварные планы, если у них таковые и были. Он предстал человеком слабым и беспомощным, отчаявшимся и уж опасаться его у них не было никаких оснований.

– Как знать, как знать, – негромко бормотал старик, сидя на горячей куче песка и поглядывая на проносящиеся мимо машины. И было их много, были они разные, доселе им невиданные.

Да, в 1994 году по Минскому шоссе в сторону Москвы проносились в основном, иностранные машины, яркие, мощные, с непривычными очертаниями. Именно по этой дороге шли сплошным потоком подержанные, в меру побитые, в меру пригодные машины. Европа охотно и снисходительно, чтобы не сказать презрительно, сбрасывала в Россию весь этот хлам, освобождая свои дороги для машин новых, совершенных и изысканных.

– Как знать, как знать, – продолжал бормотать старик, переживая досадную свою слабость. – Но с другой стороны искренность никогда не бывает позорной. Она может быть только неуместной, и это самое худшее, что случается с искренностью... Искренность – великая сила и она никогда не пропадает зря, никогда без пользы не уносится в космическое пространство... Иногда она оказывается преждевременной и потому неуместной. А сегодняшний мой срыв... Как знать, может быть, он меня и спас, может быть, благодаря ему и удастся кое-что сделать...

Увлеченный своими мыслями, старик рисовал на песке подвернувшимся прутиком замысловатые фигуры и не сразу обратил внимание на настойчивые гудки, которые неслись со стороны шоссе. А когда все-таки поднял голову, то увидел на обочине невзрачного жигуленка зеленоватого цвета. Из окна выглядывал его сегодняшний знакомый, парень в цветастом спортивном костюме, которого при нем же и нарекли Геной.

– О чем, батя, задумался? – весело спросил он, когда старик расположился на заднем сиденье рядом с другим парнем, с Сашей, одетым в джинсы и голубую рубашку.

– Как о чем... О видах на урожай, – невозмутимо, с полной серьезностью ответил старик.

– Ну ты даешь! – расхохотались парни, и жигуленок резко рванул с места.

– А теперь, батя, извини, но твои ясные очи я прикрою, – сказал Саша. У заднего стекла он взял приготовленный уже темный шелковистый шарф и крепко повязал старику глаза. Тот не сопротивлялся, понимая что в деле он участвует рискованном, противозаконном и чем меньше будет знать о своих новых знакомых, тем лучше для него же. – Не давит? – заботливо спросил Саша.

– Да ладно... Стерплю.

– Вот и хорошо. А приятно все-таки иметь дело с понимающим человеком.

Чутко прислушиваясь к звукам, старик понял, что с шоссе они съехали ровный гул машин, который сопровождал их минут пятнадцать, отдалился, а вскоре и совсем затих. Да и машину стало заметно подбрасывать на ухабах. Значит, свернули на какую-то боковую, чуть ли не грунтовую дорогу. Еще через несколько минут старик почувствовал запах скошенной травы – машина шла по лесной сельской дороге. Где-то совсем недалеко прокукарекал петух, промычала корова.

– Слышишь, батя, как животный мир выдает нас? – рассмеялся Саша.

– С животным миром у меня всегда были хорошие отношения, – усмехнулся и старик. – С людьми вот только не всегда получается... Хотя они кричат и не так громко.

– Можешь нас отнести к животному миру, – сказал водитель. – С нами у тебя все получится.

– Дай Бог, – обронил старик.

– А ты сомневаешься?

– Конечно.

– Почему?

– Я всегда сомневаюсь.

– Это правильно, – одобрил Саша. – Но ты себя немного выдал, батя...

Знаешь когда?

– Знаю. И сожалею. Больше не буду.

По сильному напору воздуха, который ударил старику в лицо, он понял, что деревню они проехали, выбрались на асфальт и резко прибавили скорость.

– Почти приехали, – сказал Саша.

– Я знаю, – ответил старик.

– Откуда, батя?!

– Сергей ведь сказал, что примерно полчаса будем ехать... Полчаса истекли... Значит, скоро будем на месте.

– С тобой, я смотрю, тоже надо держать ухо востро.

– Не только со мной... Сейчас со всеми лучше не расслабляться.

Наконец, сделав крутой поворот, от которого старика прижало к дверце, машина остановилась. Не видя ничего вокруг, старик невольно вслушивался в звуки, доносившиеся до него сквозь повязку. Детские голоса, шум проехавшей машины, судя всему, большой, тяжелой машины, где-то невдалеке раздавались удары кувалды, похоже, забивали сваю.

Команды выходить из машины не было, и он покорно сидел на своем месте, не делая попытки выйти, снять повязку, открыть дверцу. И водитель, и Саша сидели молча, не двигаясь. То ли свидетелей рядом было слишком много, то ли ждали кого-то...

– Пошли, батя, – наконец проговорил Саша и, открыв дверцу, легонько потащил старика на себя, повел его куда-то. – Осторожно, ступеньки, предупредил Саша. – Теперь вниз...

Разведя руки в стороны, старик нащупал кирпичные стены, потом рука его наткнулась на металлический лист, лист пошел в сторону и старик догадался, что это была дверь, обитая железом. – "Все понятно, – подумал он. – В подвал спускаемся... В таких подвалах обычно сантехники устраивают свои мастерские, распивочные, дома свиданий..."

В лицо ему пахнуло прохладой, сыростью. Значит, они действительно оказались в подвале под домом. Голоса с улицы стали глуше, потом совсем затихли, видимо, дверь за ними закрылась. Звякнула тяжелая, судя по звуку, щеколда. И только после этого кто-то их парней снял с глаз старика повязку.

Он настороженно осмотрелся.

Так и есть, подвал. Бетонные фундаментные блоки, сваленные в углу раскладушки, старые стулья, столы без ножек, вешалки – все, что могли выбросить жильцы за ненадобностью.

Впереди старик увидел еще одну дверь, тоже обитую железными листами, выкрашенными в красный цвет. В толстых петлях из ребристой арматурной проволоки висел громадный замок, призванный самим своим видом, размером предостерегать от опрометчивого желания заглянуть внутрь.

Гена вынул из цветастых штанов большой ключ, вставил его в замок, провернул скрипнувшие, несмазанные внутренности и откинул петлю. С силой потянув дверь на себя, открыл ее и вошел в кромешную темноту. Уже где-то там, невидимый, он нащупал выключатель и тут же вспыхнули несколько слабых, желтоватых лампочек.

– Проходи, батя, – подтолкнул его к двери Саша. – Пришли... Ты же сам хотел сюда попасть...

– Да? – удивился старик. – Я думал, что удобнее в лесу...

– Нам удобнее здесь, – поправил его Саша. Старик сделал несколько шагов вперед, и дверь за ним закрылась. Тяжелый ржавый засов за его спиной вошел в железную прорезь с таким скрипом, что, кажется, выдвинуть его назад уже вряд ли когда-нибудь удастся. Стены были сложены из бетонных блоков, просветы между ними заложены кирпичами, присмотревшись, старик увидел стеллажи, сваренные из уголка, на полках виднелись железки, унитазы, раковины. Обычное владение сантехников. У дальней стены стоял самодельный стол, сколоченный из неструганых досок, возле него тускло мерцало остатками бронзовой позолоты роскошное кресло, но настолько обшарпанное и ободранное, что у старика не возникло никаких сомнений – со свалки притащили.

– Садись, батя, – сказал Гена. – В этом кресле раньше генерал сидел, у камина...

– Спасибо, – старик, уперевшись руками в подлокотники, осторожно опустился на сиденье.

Оба парня ушли в темноту, за угол и через какое-то время там тоже вспыхнул свет небольшой лампочки. Парни о чем-то невнятно шептались, старику даже показалось, что они препираются, их шепот в глубине подвала показался зловещим, недобрым. Но старик не ощущал страха. Все неожиданности, которые здесь могли подстерегать его, меркли перед теми опасностями, которые поджидали дома. Вот там действительно намечалось что-то рисковое.

Оглянувшись на шорох в темноте, старик увидел, что к нему кто-то приближается. По мерцающим разноцветным полоскам он догадался, что идет Гена.

Когда тот приблизился, старик заметил в его руках продолговатый предмет, завернутый в промасленную бумагу. Гена на ходу разворачивал ее и пока подошел к старику, развернул полностью. В руках его оказалась небольшая черная винтовка с трубой прицела над стволом. В слабом свете лампочки зловещим фиолетовым глазом сверкнул объектив прицела. Старик осторожно, двумя руками взял винтовку, она оказалась гораздо тяжелее, чем он предполагал. Поглаживая рукой по холодному стволу, по прикладу, положив ладонь на трубу прицела, старик и любовался винтовкой и в то же время привыкал к ней, приноравливался. Вот так же, наверно, он мог бы провести ладонью по холке коня, привыкая и приноравливаясь к нему, по загривку щенка, по головке ребенка. Ласково, осторожно, но уже с ответственностью, с ощущением, что он хозяин, ему и отвечать.