Текст книги "Искатель. 1986. Выпуск №6"

Автор книги: Виктор Пронин

Соавторы: Анатолий Ромов,Конрад Фиалковский,Дмитрий Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

12

Дома он прежде всего переоделся. Умывшись в ванной, накинул халат – и, только выйдя, заметил: во вделанном в дверь почтовом ящике что-то есть. Открыл ящик, достал сложенный вчетверо листок, развернул – там было написано:

«Г-н Пластов, убедительно просим умерить любопытство и не совать нос куда не следует. В случае неповиновения последует действие. Запомните: мы предупреждаем только раз».

Больше на листке ничего не было. Повертев записку, решил: почерк скорее мужской. Видно, за него взялись плотно, не отпускают ни на минуту. Тронул ручку двери; надежды мало, но не исключено, что Амалия Петровна видела бросившего анонимку. Даже если не видела, нужно ее предупредить на будущее. Он хотел было уже открыть дверь, но раньше позвонили. Это оказался Хржанович. Впустив ученика, Пластов показал листок. Изучив текст, Хржанович вернул бумажку:

– Откуда сие?

– Только что нашел эту штуку в почтовом ящике. Обратного адреса, как видишь, нет. Постой-ка, я загляну к Амалии Петровне. – Позвонив в соседнюю дверь, спросил: – Амалия Петровна, вы не видели, кто опустил в мой почтовый ящик записку?

Соседка удивленно вытерла руки о фартук. Покачала головой:

– Арсений Дмитриевич, клянусь, я ничего не слышала. Странно.

– Вот и я думаю – странно.

– Вы же знаете, я всегда слышу, когда подходят к вашей двери. И обычно интересуюсь.

– На будущее, Амалия Петровна: в эти дни ко мне могут быть неожиданные визиты. Если меня не будет, я уж вас попрошу: лучше даже не открывайте дверь, просто запомните – кто!

– Конечно, Арсений Дмитриевич, о чем вы. Все сделаю, не беспокойтесь.

Вернувшись, кивнул Хржановичу:

– Непонятная история.

– Может быть, он шел на цыпочках?

– Может быть. Кроме того, сегодня я точно убедился: за мной следят.

– Неужели филеры?

– Вряд ли. Тип, которого я засек, не был похож на филера. Кроме того, действовал он не так, как обычно действуют полицейские.

– То есть?

– Гораздо смелей – и тем не менее продуманней. От них я ушел бы сразу, он же почти не скрывался. Несмотря на это, я так и не смог рассмотреть его лица.

– Почему?

– Не смог, хотя мы ехали в одном трамвае. – Дав Хржановичу перекусить, спросил: – По глазам вижу – Ермилова не нашел?

– Арсений Дмитриевич, нет. Сторож как сквозь землю провалялся.

– Искал хорошо?

– Обошел конторы найма, сельскохозяйственные предприятия, причем прямо по справочнику. На бирже труда толкался часа два. Бесполезно – никто о таком не слышал.

– Очень похоже, уход Ермилова с завода был умело подстроен.

– Не Глебовым же?

– Нет. Человеком или людьми, действовавшими против Глебова.

– Но это в нашу пользу.

– В нашу, но толку для нас пока в этом нет. Убежден также: после того, как Ермилов ушел с завода, с ним что-то случилось.

– Его просто-напросто убили.

– Может быть. Но пока мы не найдем хоть отдаленных следов самого Ермилова, показать что-то будет невозможно.

Хржанович застыл, глядя в одну точку, и Пластов спросил:

– Ты что?

– Я о денежном переводе.

– Мысль прекрасная. Конечно, узнай завтра, из какого почтового отделения отправили перевод Ермиловой. Но помни, деньги могли перевести из любой точки. Может быть даже, нарочно из другой, чтобы запутать.

– И все-таки будет хотя бы ориентир, Арсений Дмитриевич. Кажется, мне удалось убедиться: владелец пустыря уже не городские власти.

– Да ну? Кто же новый владелец?

– Не знаю кто, но кто-то другой. Я был сегодня в земельном отделе. Факт покупки установил просто – спросил регистратора впрямую. Он было даже достал документы, даже папку раскрыл, но в последний момент передумал. И все-таки одну вещь я узнал… – Найдя бумагу и карандаш, Хржанович быстро нарисовал что-то, протянул Пластову. Тот вгляделся; на листке были не очень умело изображены зубчатый круг и что-то вроде вил или трезубца.

– Эмблема нового владельца – трезубец на фоне шестеренки. Я увидел ее, когда регистратор раскрывал бумаги – в углу купчей.

– Похоже на знак какой-то промышленной фирмы?

– Похоже.

– Цвет?

– Цвет голубой. Не пытайтесь вспомнить, я проверил по каталогу, ни у одной петербургской фирмы такой эмблемы нет.

13

Утром Субботин встретил его так, будто ждал давно. Проводил в гостиную, сел, в глазах инженера не было прежней приветливости, они смотрели настороженно.

– Слушаю, Арсений Дмитриевич?

Пластову показалось: за вопросом стоит недоумение. Да, конечно, Субботин наверняка знает о его разговоре с Вологдиным и сейчас не может решить, как следует относиться к действиям адвоката.

– Василий Васильевич, буду говорить откровенно. Если, соглашаясь защищать интересы фирмы Глебова, я многого не знал и, говоря образно, бросался в неизвестность, то сейчас знаю многое. Прежде всего теперь я с абсолютной ясностью убежден: имел место поджог. Но поджог, сделанный противниками фирмы Глебова. Поэтому я просил бы объяснить мне без обиняков и с исчерпывающей ясностью: что из себя представлял высокочастотный генератор Вологдина?

Субботин сказал тихо:

– Я знаю, что вы были у Вологдина и говорили с ним. Не пойму только одного: зачем вам это? Зачем вам знать о сгоревшем генераторе?

– Объясню. Затем, что с первых же минут, как я согласился вести это дело, меня взяли за горло. Затем, что никто не хочет сказать мне правду об этом генераторе, в том числе владелец завода Глебов и даже сам Вологдин. Затем, что меня уже пытались убить.

– Убить?

– Да, убить. Затем, что за мной непрерывно следят. Затем, наконец, что вчера мне прислали предупреждение. – Пластов достал и положил перед Субботиным записку. – Вот, полюбуйтесь.

Субботин взял записку, прочел, усмехнулся, вернул Пластову.

– Кто это вам прислал?

– Понятия не имею. Я нашел эту записку вчера вечером в своем почтовом ящике.

Инженер хрустнул пальцами.

– Что ж, попробую объяснить, как вы выразились, без обиняков и с исчерпывающей ясностью, что представлял собой высокочастотный генератор Вологдина. Впрочем, может быть, даже еще представляет. Если говорить откровенно, то и пожар завода, и ваша защита, и даже полтора миллиона страховки – все это ничто по сравнению с пропавшим генератором. Попросту ничто. Впрочем, чтобы объяснить… – Повернулся. – Вы знаете предысторию возникновения генератора?

– В какой-то степени. Как объяснил Вологдин, генератор был заказан Морским ведомством?

– Сказать так, значит, ничего не сказать. Морским ведомством… Хорошо, объяснять так объяснять. Есть такое выражение, чисто политическое, борьба флотов, надеюсь, вы его слышали?

– Приходилось.

– Наверняка приходилось, если вы читаете газеты. Выражение ходкое, на самом же деле – с трудом поддается расшифровке. В нескольких словах его не объяснишь, это вопрос глобальной политики.

– По-моему, это выражение пустили в ход англичане?

– Англичане, обладающие пока самым сильным флотом, только кричат. Трубят на весь мир о непомерно растущей силе германского флота. Германского, потому что немцы – их соседи. Немцы другие – вдохновленные адмиралом фон Тирпицем, они, сжав зубы, молча пытаются догнать англичан. Бросив на это все силы, строят в Киле и Гамбурге новые дредноуты. Но есть одна тонкость – больше всего немцев волнуют совсем не англичане. Сейчас их волнует другой флот, совсем другой.

– Какой же?

– Наш, русский. Знаете поговорку – «русский силен задним умом»? Так вот, после позора Цусимы Морское ведомство стало спешно закладывать один за другим боевые корабли – линкоры, крейсеры, подлодки. Не знаю уж, кто их подстегивал, но по численности и мощи флота мы скоро не будем уступать не только Германии, но и Англии. Но если англичан рост нашего флота трогает меньше, Россия от них далеко, для немцев мы сейчас просто кость в горле. И волнует их не только рост флота, немцы отлично понимают, в современной морской войне все будет решать не количество боевых единиц, а техническая вооруженность. По-моему, Валентин Петрович объяснил вам, что может дать боевым кораблям его генератор?

– Как я понял, связь на большие расстояния?

– Верно. В современной войне, если она скоро начнется, это будет страшным оружием. Даже представить трудно, каким страшным. А так как изобретенная Поповым радиосвязь еще с девятьсот седьмого года традиционно развита на русских кораблях, радиогенератор позволил бы нашему флоту сразу оторваться от немцев. Обойти Германию на несколько лет вперед, может быть, даже на несколько десятилетий. Вы понимаете теперь, что значил этот заказ – как для нас, так и для немцев?

– Вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать. Просто тут не нужно даже думать… Ясно, какую огромную ценность мог представлять такой генератор. Только что изобретенный высокочастотный радиогенератор, уже готовый к действию и отлаженный.

Пластов молчал. Все, что рассказал Субботин, подтверждало сделанные раньше выводы, хотя теперь он понимал: в них вносятся существенные поправки. До разговора с инженером адвокат был убежден – подоплекой событий была конкурентная борьба, в поджоге замешана одна из фирм-соперниц. Теперь же у него почти не было сомнений: дело связано с военным шпионажем. Еще во время объяснений Субботина он вспомнил: трезубец на фоне шестерни. Эмблема, которой нет ни у одной петербургской фирмы. Не нужно быть провидцем, чтобы понимать: подавляющее большинство немецких промышленных фирм снабжает сведениями германскую разведку. Но с другой стороны, если допустить, что пустырь у завода Глебова приобретен одной из таких фирм, да еще за несколько дней до пожара и скрытно, это может нарушить конспирацию…

– Василий Васильевич, в связи со сказанным у меня есть несколько вопросов. Почему Вологдин не сказал мне о значении своего изобретения?

– Вологдин чрезвычайно скромный человек.

– Хорошо, пусть так, но Глебов? Почему в разговоре со мной он всячески принижал значение генератора? Почему отказывался даже называть это изобретением?

– Нет пророка в своем отечестве. Я очень хорошо отношусь к Николаю Николаевичу Глебову, это пионер отечественного электромашиностроения, всесторонне образованный человек, даже не без широты взглядов. Но не забывайте, Глебов прежде всего предприниматель. При всех прочих обстоятельствах он думает прежде всего о получении прибыли. Вы знаете, что сначала Морское ведомство хотело заказать изготовление генератора не ему, а немецкой фирме «Симменс-Галльске»?

– Нет. И что же?

– Ничего, все было расписано как по нотам. Подумав, немцы отказали, но весьма своеобразным образом: заломив за изготовление опытной модели генератора небывалую сумму, двести тысяч рублей.

– Ого…

– Ясно, это был блеф, генератора они все равно бы так и не сделали, только оттянули бы время. И ясно также, что у Морского ведомства не могло оказаться столь огромной суммы – тем более на изготовление спорного в теоретическом и практическом смысле устройства. Заказ «Симменс-Галльске» отпал. Но вскоре разговоры о радиогенераторе возникли в фирме Глебова.

– И что же Глебов?

– Сначала он категорически отказался брать заказ. Ведь Глебов чистый электромеханик, с радио дела никогда не имел. Боялся не выполнить заказ, да и просто-напросто не верил в этот проект. Но об идее высокочастотного генератора узнал Вологдин – и загорелся. А я знаю, что это такое, когда загорится Вологдин. Валентин Петрович подсчитал, что стоимость работ не превысит семи тысяч рублей. Мы вместе налегли на Глебова – и после долгих переговоров тот наконец согласился изготовить генератор по чертежам Вологдина. Но при условии: Морское ведомство должно заключить льготный договор лично с ним, Глебовым. Так что бы вы думали – и после этого Глебов не верил Вологдину. Хотя машина строилась на его заводе, практически он не оказывал изобретателю никакой помощи, в последнее же время даже отказал в кредитах. Вологдину пришлось из своего небольшого жалованья платить за модели, за получаемое из-за границы высокочастотное железо, даже за такую сложную деталь, как ротор. Естественно, когда работа была завершена, Глебов не придал или не захотел придать ей должного значения. Тем более, как я уже говорил, в радиотехнике Николай Николаевич понимает мало.

Пластова такое объяснение устраивало, но были другие вопросы. Подождав, пока Субботин усядется в кресло – пальцы инженера теперь нервно постукивали по краю стола, – спросил:

– Василий Васильевич, что значит ваше сомнение, будто генератор Вологдина не сгорел?

Пальцы застыли, инженер встал.

– Хорошо, Арсений Дмитриевич, извольте. Сгоревший генератор стоит у меня в сарае, прошу. Я объясню все на месте.

14

Пластов вошел в сарай; сразу за дверью в рассеянном свете можно было разглядеть сильно помятый и прогоревший кожух. Не церемонясь, Субботин носком ботинка отодвинул покрытие. Открылись внутренности – собственно, это были даже не внутренности, под кожухом лишь чернели обгоревшие остатки.

– Жалкое зрелище? Э-эх… – Субботин скривился. – И все-таки… – Присел, тронул что-то, цокнул языком. – Все-таки это не генератор Вологдина. Нет, не генератор.

Пластов повернулся:

– Как не генератор Вологдина? Что же это?

– Ничего. Хотя этот лом очень похож на сгоревший генератор, это не он. Видите ли, Вологдин впервые совместил в своем устройстве сам генератор и двигатель. Машина стала компактней, увеличилась скорость вращения ротора. Так вот – кто-то, очень хорошо знающий конструкцию только что созданного радиогенератора, засунул в один корпус остатки деталей сгоревших ротора и статора вместе с двигателем. Или на пожаре, или скорей всего еще до пожара этот умелец позаимствовал части других машин типа УМО и, чтобы замести следы, поставил на испытательный стенд, дабы создать полную иллюзию сгоревшей высокочастотной машины.

Пластов на секунду встретился взглядом с Субботиным.

– Вы хотите сказать, настоящий генератор был похищен?

– Я хочу сказать именно это. Дело в том, что сразу после отладки новый радиогенератор должны были принять для ходовых испытаний к себе на борт моряки броненосца «Андрей Первозванный»… Кстати, они узнали о пожаре одними из первых, я сам позвонил им. Так как у военно-морского порта есть свои автомобили, моряки во главе с начальником радиосвязи «Первозванного» лейтенантом Бергом первыми были на месте. Увы, завод к этому времени уже сгорел. Все же матросы и сам Берг, не жалея себя, кинулись сквозь догоравшие обломки к испытательному стенду… К несчастью, им удалось обнаружить лишь это. – Инженер отряхнул руки, встал. – К тому времени на месте происшествия уже были я сам, Ступак, Гервер… Позже подъехал Глебов. Вологдин, как вы знаете, был в отъезде. Оказавшись у испытательного стенда, я увидел лишь то, что нашли моряки. Валентин Петрович не захотел даже рассматривать все это. Сам же я, в спокойной обстановке изучив те немногие детали, которые обнаружил на стенде, убедился – это ни в коем случае не генератор Вологдина. То, что стоит у меня в сарае, лишь подделка.

– Как я понял, Вологдин об этом не знает?

– Пока не знает.

– Кто еще знает о подмене?

– Никто, кроме меня. Теперь, само собой, и вас. Но если подозревать меня, то с моей стороны по меньшей мере глупо обо всем этом рассказывать.

– Но есть еще Глебов.

– Глебов никогда не стал бы этим заниматься, он все-таки выше этого. Но даже если допустить такую невероятную вещь – Николай Николаевич, как я уже говорил, крайне слабо разбирается в конструкции радиогенератора. И уж совершенно точно он не знал, что генератор и двигатель совмещены.

– Тогда кто же совершил подмену?

– Неразрешимая загадка. Решить ее я не могу.

Пластов откланялся, уже от дверей квартиры спросил:

– Кстати, Василий Васильевич, какой фирме может принадлежать эмблема – трезубец на фоне шестерни?

– Понятия не имею… Но можно посмотреть в конторе – там есть все каталоги. Или спросить Гервера, он наизусть знает все эмблемы.

– Похоже, фирма с этой эмблемой недавно приобрела пустырь рядом с вашим заводом.

– Вряд ли такое возможно. Мы пытались как-то оформить купчую, нам было отказано.

– И тем не менее какая-то фирма этот участок земли приобрела. Перед самым пожаром, причем сделка была оформлена скрытно.

– Действительно, непонятно. Впрочем, наверное, вы в этом разбираетесь лучше…

– Василий Васильевич, кроме нас, никто не должен об этом знать. Это очень важно для меня как для адвоката. Условились?

– Хорошо, раз никто не узнал, никто и не узнает. Насчет же эмблемы – сегодня постараюсь выяснить, что это, и сообщу вам.

Простившись с Субботиным, Пластов поехал домой. Хржанович, пришедший точно к обеду, принес новость: денежный перевод на имя Ермиловой был отправлен шестого июля с Василеостровского почтового отделения. Таким образом, история с исчезновением Ермилова становилась еще запутанней.

К вечеру позвонил Субботин: эмблема принадлежит немецкой промышленной фирме «Шуккерт и K°» с отделениями в Берлине и Данциге. Об этом ему сообщил Гервер; Гервер же сказал, что месяц назад эта фирма открыла в Петербурге, на Невском, 42, свое представительство.

15

Сойдя на Моховой и отпустив извозчика, Пластов пошел к подъезду, вдруг услышал шепот:

– Арсений Дмитриевич… Арсений Дмитриевич, осторожней… Тсс… Тише!

Повернулся – Хржанович; смотрит, высунувшись из арки. Вот махнул рукой: сюда!

– Что случилось? Вадим?

Хржанович втащил его в подворотню, зашептал:

– Не входите в подъезд, они могут быть там…

– Кто – они?

– Не знаю… Их двое, они уехали… Но вдруг у них сообщник?

– Какой сообщник?

– Они подъехали на автомобиле. Черный «фордзон».

– Ну и что? Спрашивали меня?

– Нет, но я вошел в подъезд, услышал, как один сказал: «Может, подождем?», второй ответил: «Ничего, от нас все равно не уйдет». Я подумал, что это о вас.

– Что дальше?

– Я сделал вид, что поднимаюсь. Они прошли вниз. Одни из простых, коренастый, второй похож на такого петербургского гуляку.

– Гуляку?

– Да, в спортивном пиджаке и котелке. Высокий, лет тридцати. Вышли, я остановился и услышал, как отъехал автомобиль.

– Почему ты решил, что кто-то остался наверху? Они говорили об этом?

– Давайте на всякий случай походим? Рядом, по Моховой?

– Зачем?

– Пожалуйста. На всякий случай.

– Глупо. Впрочем, если хочешь – изволь.

Они двинулись по Моховой. Пластов подумал: кажется, «гуляка» похож на того, кто следил за ним на Съезженской. Поймал себя на мысли: сейчас его больше волнуют не эти двое, а то, с какой редакцией связан Коршакеев. Шел одиннадцатый час, прохожих было довольно много, идущий рядом Хржанович хмыкнул:

– У вас нет пистолета?

– Нет, он мне и не нужен.

– Но разрешение, как у адвоката? Слушайте – купите пистолет. Рано или поздно эти двое до вас доберутся… Это были явные бандиты.

– Во-первых, у меня нет разрешения, оно кончилось четыре года назад. Во-вторых, зачем мне пистолет?

– Как зачем? – Хржанович хлопнул себя по коленям. – Купите без разрешения! Обязательно, Арсений Дмитриевич! Это бандиты!

– Чтобы испортить все дело? Меня отдадут под суд, только и всего.

– Но они же вас прикончат! Разве вы не видите? – Хржанович остановился. Пластов мягко взял его под руку:

– Вадим, ты же сам предложил пройтись. Так пойдем. – Двинулись дальше. – Тебе не кажется, если они хотели бы меня убить, они давно бы уже это сделали? Причем не помог бы никакой пистолет.

– Но ведь вы сами рассказывали – на пустыре? Ведь то, что было, явное покушение на убийство?

– Там было совсем другое. Уверен, те двое меня не ждали, здесь же… Согласись, вряд ли убийцы будут приезжать на черном «фордзоне» у всех на виду?

– Почему бы и нет?

– Потому что лучше сделать это втихую. Скорее кто-то просто хочет меня запугать.

– Возможно… Арсений Дмитриевич, не ругайте меня, а? Я хотел как лучше.

– Ты о чем?

– Представляете, от нечего делать зашел сегодня в торговое представительство фирмы «Шуккерт». На Невском, сорок два.

– Зачем?

– Не удержался, хотел посмотреть, что это такое. Сказал, ищу работу, предложил услуги. Секретарша явно из Петербурга, торговый агент скорее немец, хотя по-русски говорит чисто. Они меня довольно быстро выпроводили. Мест нет и не предвидится даже в отдаленном будущем.

– Естественно, ты там был совершенно лишним. Ч-черт…

– Вы о чем?

– Проверить бы их банковские счета. Все бы отдал за это.

– Я бы рад – меня просто не пустят в банк.

– К сожалению. Впрочем, попади ты туда, толку все равно будет мало. Не хочешь проделать один эксперимент? Зайди завтра в три редакции, «Петербургский вестник», «Биржевые новости» и «Новое время».

– Что, просто зайти?

– Загляни в отдел фельетонов… Нет, лучше в секретариат, и скажи фразу: «Я от Коршакеева, он просил передать, что материал о Глебове задерживается».

– И все? Одну фразу?

– Все, если не считать, что после этого ты должен сделать главное – запомнить, что тебе скажут в каждой редакции. Все до последнего слова. Не надеешься на память, запиши. И идем домой, уверен, если кто-то и стоял наверху, он давно ушел.