Текст книги "Быть человеком (СИ)"

Автор книги: Виктор Моключенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 6

Украина, трасса на Полтаву

Осенний ветерок на трасе вещь малоприятная. Наташа поежилась и подняв воротник пошла к пластиковой забегаловке, пока Стас заливал бак под завязку. На голову давила серость замкнутого неба. Этот мирок, мирок бусинка выпавший в тень, бездумно катился к бездонному провалу, подпрыгивая меж затиснутых в глянец пластика трещин. Катился беспечно, будто мог в любой момент нажать на кнопку перезагрузка и начать снова. Но так не бывает. По крайней мере тут. У здешнего мирка нет, и судя по всему не будет возможности синхронизировав человечность войти в содружество кольца. Наташа улыбнулась пыльному стеклу. С прежней стадией человека разумного вернулась часть слабостей ее прежней, бывшей. Жившей на таком же мирке бусине. Человеку простительна слабость и усталость от событий, но не простительны пассивность и всеобщее равнодушие, за которые неизменно придется расплачиваться. Накажет не добренький бог, не слепая судьба, а кружение замкнутого кольца эволюции. У себя они смогли разорвать кольцо Уробороса, превратить в спираль человеческого восхождения, а здесь… а здесь всем друг на друга наплевать. Да и на себя тоже.

Она бросила на прилавок ворох смятых купюр, подхватила два стаканчика с кофе и прошла к пластиковому столику. Стас скрипнул дверью и бросив взгляд обронил:

– Что у нас плохого?

– Все плохо. Я не синхр, но и без этого чувствую мерзость запустения и равнодушия.

– Такой же вопрос я задал небесным грандам много жизней назад в подобной закусочной. Но случилось чудо – скрипнула дверь и ею в наш мир вошел Брама. Знаешь почему? Мы хоть что-то пытались изменить, сделать, спасти, не примиряясь с тленом и равнодушием. Хоть что-то…

– Этот удушливый мир обречен. Помочь можно только живым, а здешние люди не мертвы и не живы, хотя до настоящих испытаний и потрясений еще далеко. Везде, куда мы приходили, люди хотели перемен. Тут – нет. Тут все всех устраивает.

– И что предлагаешь?

– Искать своих и уходить. Можно помочь если больной, умирающий, просит помощи! Здесь хотят смерти и забвения. Сами боги бессильны против глупости. Но перед пассивностью бессильны вдвойне!

– Бросить все и сдаться?

– Как получится. У меня нет желания умирать за этот мир, поскольку у этого мира нет желания жить и бороться.

Он рывком глотнув кофе смял стаканчик и зашвырнув в урну вылетел наружу. Брамская не спеша допила химический напиток, поймав тоскливый взгляд продавца зачем-то кивнула и вышла. Сев на капот Стас курил «Путние». Не известно каким способом ему удалось пронести экзотическую контрабанду из родного мира, но судя по всему, сейчас ему было глубоко плевать на строгие инструкции прогрессоров.

– Не для этого я уходил из иерархии, чтобы опускать руки. Да, кажется, что людям все равно, но их к этому приучили. За много лет от начала развала союза приучили, что от одного человека ни хрена не зависит. Но мы ведь с тобой не совсем люди. Или не только люди, мы синхры, Наташенька! А синхры бывшими не бывают, равно как и служители иерархии. Они переходят на новую ступень. Не ради себя, не ради хочу или не хочу. А ради нужно.

– Кому? – сажаясь в машину скептически бросила Брамская.

– Хотя бы моему обостренному чувству справедливости. Для того чтобы перевернуть мир достаточно и этого. Знаешь сколько нервов вбухал в восстановление Украины после Януковича? Так вот угроблю еще больше, но вытяну и сейчас.

– Не надорвешься? Нервы ведь не железные и жизнь всего одна.

– Но прожить надо так чтобы не было стыдно. Гораздо хуже, когда не стыдно синхру, хуже, когда плевать ему!

– Что же ты будешь делать, молодой-горячий?

– Ну уж не младше тебя, подруга боевая! Да, жизнь одна. Да, нет сверхвозможностей, но ведь и все эти элиты из Львува и Запада знаю не понаслышке. Знаю юсовскую и европейскую элиту как облупленных, и могу на два шага наперед предсказать весь их дебилизм.

– Вот и сидел бы в Киеве, без тебя бы справилась!

– Только киборгов на выгуле не хватало. Может Полинка и натаскала тебя в науке выживать, но не хладнокровию.

Наташа принялась дуться, замечание попало в, казалось, изжитый комплекс. Стас бросил быстрый взгляд в зеркальце.

– Кажется кто-то «наванговал». Накаркал в смысле. Эти уроды на бусике сели на хвост, сейчас на подрез пойдут.

Белый фольксваген фырча набрал скорость и поравнявшись начал выдавливать на обочину. Ильин вильнул рулем пытаясь выскочить из захвата, преследователям это не понравилось, из приоткрытого окна уставилось куцое дуло. Наташа ударила по педали, старенький опель взвизгнув рванул вперед, бусик отстал, потом с ревом устремился следом. Стас не успел опомнится, распахнув дверь Наташа высунулась наружу и хладнокровно влепила в грудь водителя короткую очередь. Тот рухнул на руль, бусик занесло, и он врезался в бетонный блок, сминаясь как пластиковый стаканчик. Ильин ударил по тормозам, визгнули покрышки, оставляя жирный черный след. Выскочив наружу Наташа стелющимся бегом подскочила в груде метала и скупыми очередями успокоила пытающихся выбраться. Когда подошел Стас, она бесцеремонно обыскивала прошитые пулями тела, торопливо набивая сумку боеприпасами.

– Не стой столбом. Скоро такие инциденты в зоне разведения станут настолько обыденными, что их перестанут замечать.

Она вытерла АКСУ и забросила внутрь, взамен взяв два новеньких, еще липких от смазки и крови «калашникова». Ткнув Ильину сумку толкнула к машине, задержавшись выдернула чеку из эмки и забросила внутрь, отскочив за побитую временем придорожную остановку. Взрыв разворотил бусик пополам, рванул бак и ввысь взметнулась огненная бензиновая роза. Бусик смело в кювет, с остановки содрало название, но в остальном выглядела куда лучше бусика. Наташа как ни в чем не бывало села в машину, смотрясь в зеркало и поправляя растрепанные волосы.

– Трогай, пацифист. Они удачно выбрали момент, на горизонте никого не было, но это ненадолго.

– Начинаю тебя бояться. Вот так ни за что, ни про что убить стольких людей.

– Радуйся, что сами живы остались. Не ударь я по газам, лежать бы нам за той самой остановочкой. Или думаешь автомат для красоты выставили? Может убили бы, может нет, нет особого желания проверять. Но сожженных машин на обочинах стало больше.

– Где? – распахнул изумленные глаза Ильин – что-то я не видел.

– Так же говорит большая часть Укры. Украиной я это назвать не могу. Где? Какая война, какие бандеровцы, у нас все хорошо. Ну да, стреляют, так-то ж АТО, то ж сепаратисты. Все сепаратисты – от мала до велика, и никого не тревожит что гибнут старики, дети. Потому что это не их дети, не их старики. Вот и не видят, не хотят видеть, потому что страшно. Вдруг и за ними придут.

– Мы только и делаем что говорим, говорим. Сколько можно разговоров?

– Поверь, Стасик, главные действия впереди, и не всегда они ведутся при помощи вот этого.

Стас кивнул и закурил в салоне, чего раньше не делал, зная, что Наташа не переносит дым. Но сейчас не до мелочей.

Глава 7

ЛНР, окраины Счастья

На небе высыпали первые звезды, перемигиваясь разноцветными лучами еще по-летнему тепло и приветливо. В выси выцветшими лоскутами тянулись следы от «зажигалок». Снова бомбили фосфорными, пытаясь заглушить страх и пуляя всем чем только возможно. Где-то далеко брехали собаки, от блокпоста периодически для острастки постреливали. Брама лежал прижмурив глаза, закусив стебелек и слушал сверчков. В Зоне их не было, и неба не было, только вечная грязная муть, а тут видно. А если видно небо, то чего бояться? Этих вояк? Так они только числом и могут, жаль ребята умением не умеют, но ничего, научатся. Он приложит к этому усилия. По плечу стукнули.

– Выдвигаемся. Тихо.

Двигаться тихо у вчерашних трудяг не очень выходило, он попросил знаками пойти первым. Карий кивнул, и путник поплыл над туманом невнятным темным облаком. Бойцы чертыхались, человек так не может, но глаза твердили иное. Не потревожив ни травинки отряд вышел к расположившемуся за мостом блокпосту. Какой-то штабной стратег решил, что расставить палатки внутри и выставить танки снаружи верное решение. Но только в том случае, если не хлопнуть в самый центр из гранатомета с этого самого пригорочка. При таком раскладе расположение оказывалось в одной большой ловушке. По уму здесь следовало поставить пост, но логикой эта война не блистала. На длинных антеннах старых, на спех поставленных на ход, Т-65 свисала нейлоновая желто-синяя тряпка. Далее палаток, почти выходя к воде горбилась какая-то будка, толи подстанция, толи иное техническое сооружение. Из китайского магнитофона хрипел блатняк, ни разу не на мове. Слышался гогот, готовясь к ночи «айдаровцы» старательно подогревались спиртным. Брама недоумевающе посмотрел на Карего.

– Их же вынести как два пальца.

– Как? Гранатомета у нас нету, приказано разведать по-тихому.

– Языка можно взять и без гранатомета, а по-тихому… а что они нам сделают, командир?

– Горец ты что, Рэмбо в натуре, там же танки! Шмальнут пару раз и все, положим людей.

– Тогда давай я сам. По глазам вижу, не веришь. Наверное я бы тоже не верил. Пойду к лагерю, а вы уходите, чтобы не видел куда. Так и людей сбережешь и этих раскатаем. Автомат оставлю, потом отдашь.

– Хорошо ж тебе наркотой мозги промыло, совсем рехнулся. Ладно, иди… без автомата.

Путник подмигнул и растворился, лишь едва заметно качнулись стебли бурьяна. Выждав пока отряд Карего отойдет вглубь, одобрительно хмыкнул и просочился к блокпосту. На высоких сваях висели ослепительные лампы, за баррикадой из набитых землей мешков вышагивал часовой, второй клевал носом. Остальная часть вояк гоготала, орала на матерном, переборов соблазн разбить лампочки путник достал несколько загодя заостренных кусочков железа и едва взмахнув метнул. Часовой остался кунять, а второй облокотился на мешки, даже сигарета не выпала. Добро. Обогнув освещенное пространство схоронился за танком, затем вспрыгнув на броню распахнул люк и рыбкой скользнул внутрь. Рубанувши поднявшего лицо танкиста отволок вглубь машины, пересчитал взглядами болванки снарядов осклабился и проверил зарядной механизм, бог знает в каком он состоянии, сел на место водителя и развернул пушку. Танк тряхнуло, всхрипев он рванул с места, переминая гусеницами джипы и снося палатки. Полыхающее пламя подсвечивало фигурки разбегающихся вояк, но он сосредоточился на втором танке, что оклемавшись вполне мог наделать дырок. Башня его крутанулась, длинное жерло словно принюхавшись фыркнуло в ответ.

– Какого черта? – охренел путник.

Танк с номером пол ста второй, положил снаряд в колонну снабжения. Ахнул разорвавшись бензовоз, осветив излучину реки. Огненный гриб обрушился наземь – кто не успел тот опоздал. Брама сковырнул снарядом пытающуюся завестись самоходку и рванул следом, втаптывая землю. Работали слаженно, словно слетавшийся годами экипаж. Выплескивая радость в незатейливые матерные формы, путник утюжил позиции, краем глаза приглядывая за напарником.

Бой закончился когда не осталось снарядов. Загладив гусеницами шрамы окопов рванули обратно, оставив уцелевших укропов охреневать от счастья, что их миновали сошедшие с ума машины. Перед самой излучиной их накрыли, осколок черканул по маслопроводу, Брама сжимая зубы пролетел по утлому мосту, рискуя свалится или разуть траки. Сзади рвалось и грохотало – пока укропы воевали сами с собой, пол ста второй форсировал реку и застыл в ожидании.

– Эгей! Карий, мать вашу, выходи не бойся. Ты мне автомат должен! – высунувшись из башни проорал в темноту путник.

От посадки отделились фигуры и кинулись к танку:

– Брама, какого черта! Было приказано тихо! – ошалело смотрел на танки Карий.

– Ну а кого там теперь бояться? Там уже никто не услышит, или боится услышать. Мы основательно зачистили квадрат.

– А второй кто?

– Вот это очень интересный и своевременный вопрос.

Он выпрыгнул из танка как черт из табакерки и на бегу обронил:

– Там внутри язык, как и обещал. И не курите, маслопровод перебит, спалите машину.

Вскарабкавшись на борт пол ста второго на всякий случай распахнул люк так, чтобы его не было видно в проеме.

– Есть кто живой?

– А… – донеслось изнутри – это ты! Я должен был догадаться.

– Ирис, сукин сын! – взвопил путник и могучей лапищей выдернув лесника из танка посадил на броню – Но как?

– Пес его знает. Я звал, ты пришел – кто бы еще мог так слаженно набедокурить? Славно погуляли.

– Брама, это кто? – спросил прибежавший Карий.

– Друг мой! Еще с учебки танковой дружим. Потерял, не думал, что доведется свидится при такой вот ситуевине.

– Потом трепаться будете, делаем ноги пока нас артуха не перепахала. Вам хорошо внутри, а нам как?

– Верно – кивнул лесник – давай первым, я этих мест совсем не знаю, поговорим опосля.

Путник перебрался в свой танк, одобрительно кивнул при виде связанного языка:

– Эй, на броне, держитесь. Малость потрясет.

Взрыкнув и выбросив облако соляры, лязгая гусеницами танк покатил на позиции ополченцев. При виде трофейных машин ополченцы на блокпосте одобрительно засвистели, откуда-то протянули древко с флагом, и к утру в городок въезжали как положено. Проурчав по плацу Брама остановил танк поодаль от комендатуры и выпрыгнул наружу злой как черт:

– Мать, масло так и брызжет – увидев подметающего на штраф работах Сухоребрыка свистнул – Серег, иди сюда!

Пребывающий в прострации шофер вздрогнул, повернулся на свист, посмотрел на конвоиров, но те кивнули, иди.

– Как Серег, сможешь подлатать – стягивая залитый маслом камуфляж осведомился путник – ты ж вроде шофер, не?

– Это конечно не машина, но все-таки дизель, принцип тот же. Надо смотреть.

– Ага, вот и смотри. Араб, ты не против если он поработает по профилю? А лопатой Пан пусть один помахает.

– Не вопрос. При поддержке пехоты танк – это сила. Даже такой.

– Ты че, Араб – посыпались вниз бойцы разведотряда – даже старые Т-34 и те снимают и ставят в строй. Подлатаем.

Из пол ста второго выпрыгнул Ирис, при свете стали видны синяки и кровоподтеки на лице, отдал честь и кивнул на танк:

– Мой в принципе цел, подлатать и порядок, но соляры почти не осталось. Зато с гостинцем, там начальник «айдаровцев».

– То, что ты знакомый Брамы мы уже в курсе, а сам?

– Как и все – потеребил нашивку с советским флагом лесник – родину защищаю. Попались на вылазке. Ребят добили, меня оставили на закуску. Хорошо обрабатывали, сволочи. И когда вы начали танцы, вывернул руки из наручников, дал в неразберихе по старшему кумполу и уволок в танк. Он как раз возле самой будки стоял. Мы в Черниговской учебке вместе служили, так что завести дело привычное, повезло что он вообще был заправлен и со снарядами. Но убитый он вообще в хлам, чудо что ездит.

– Тогда добро пожаловать. Рады что ты жив. Как звать то?

– Позывной Ирис, а так Степан Федосеев, из Луганска, а вы?

– Я Карий, это Кардан, Шахтер. Все местные, кто в чем, кто с чем – кивнул конвоиру – этого оставь на ремонт. Брама, ты как?

– Да что я, я нормально. Вот стою, автомат жду.

Карий шутя ткнул его в бок:

– Ладно, виноват признаю. За танки спасибо, и за остальное. Я в комендатуру, отчитаюсь, пока свободны.

Бойцы разошлись, шофер открыв отсек уже вовсю копался в движке, Брама приобняв друга волок в столовую:

– То, что ты Карему говорил, правда?

– Ну да, сам знаешь, из Луганска. Было логично предположить, что отражение будет в ополчении. Очнутся в лапах фашистов было не очень приятно, но поучительно. От них узнал больше чем они от меня, ну а дальше ты вовремя подоспел.

– А я в бандеровском окопе очнулся, с нашивочкой ихней на рукаве – многозначительно протянул путник.

– Та ты что? И скольких ты там придушил? В жизни не поверю, что ушел тихо.

– Пришлось пошуметь – смутился путник – девчушку вон вытащил. Привет, Танюша. Насыпь моему другу поесть, хорошо?

Кареглазая кивнула и бросилась на кухню, остальные женщины увидев иссеченное лицо лесника сочувственно заохали.

– Не боишься, что Наташа заревнует? Она у тебя ой какая – проводил лесник взглядом кареглазую – с того свету достанет.

– Собственно ее и жду, будем решать, как дальше. Не ожидал такой скорой встречи с тобой. Все это…

– Хорошо, только не организовано, не скоординировано. Пока нас спасает только откровенный дебилизм укропов.

– Вот и будем координировать сколько сил хватит. Опыт у нас имеется, а у них в избытке ненависти.

Ирис хмыкнув собрав тарелки и понес в столовую. Он привык делать, а не ждать пока сделают за него.

– Не робейте, матери, это все мелочи – и поймав сочувственные взгляды обронил – главное детей спасти, а на нас зарастет, затянется. И война эта проклятая кончится и все наладиться….

И вышел за Брамой. Шофер во всю возился во внутренностях танка, который обступили ополченцы, помогая кто чем мог.

– Ты бы, Игорешь, им еще про корабли сказал. Вот прилетят наши, да как дадут по нацистам…

– Размечтался. Теперь это сказки и надо самим. Да и чем обрабатывать? «Сияния» тут ведь нет, а снарядами жалко.

– «Сияния» нет, есть мы. Каждый знает принцип совести. Не зря нас забросило сюда, Наташку с Стасом, наверняка в оккупированный Киев, и бог знает где может всплыть Самум. Он быстро догадается о том, что до меня дошло только сейчас.

– Эх, мыслитель, много тебе еще нужно понять. Мы не единственная группа. Что? Не смотри как баюн на мышь. Первыми ушли Орест и Сергофан, у них с юсовцами свои счеты и опыт подпольно-партизанской войны в условиях оккупации. Стоит ожидать действий в больших прифронтовых городах, Харькове или Днепре. У СБУ играть с ними в кошки мышки кишка тонка, а юсовцы тут ленивые, разжирелые. Да и как не разжиреть если стычки с противником сводятся к бомбардировкам?

– Ну да, до наших западных волчар этим сявкам еще тянуть и тянуть. Попробуй устрой цветные революции если союз за это раскатает на щебенку. У юсовцев был шанс, попробовали устроить такое у нас в девяносто первом, не вышло. Потом на грани третьей мировой в девяносто пятом – «сияние» переработало ракеты. А тут, как понял из воспоминаний моего отражения, Россия только начинает процесс реанимации. Но расслоенное капитализмом общество поднять невозможно, его можно только усыплять до поры.

– Как думаешь, сколько одурманенные украинцы будут все это терпеть?

– Не знаю. Пока не поймут, что они русские. Но поймут не раньше – чем сами русские осознают что они – советские!

– Ого, да ты прям замполит – поднял от стола удивленные глаза Перт Ильич – тебя бы в штаб да в стратеги.

Брама прикусил язык. Он так углубился в мысли, что осознал где находится только в накуренной комендатуре, прикидывая, что из сказанного было услышано.

Глава 8

Украина, Киев, Кабинет Министров

Отстрекотали объективы фотоаппаратов, получивших очередную порцию протокольных рукопожатий и улыбок, прессу выпроводили, оставив сильных решать. Они рассаживались, раскладывали папки с документами, подобострастно смотря на заморских хозяев ожидая очередную подачку. Дверь хлопнула, некоторые повернули недоумевающие взгляды на высокую сухощавую фигуру в камуфляже, придерживающую ремень автомата.

– Вы кто такой, охрана! Охрана!

Над головами прострекотала приглушенная очередь, выбив мраморную крошку, заставляя вжаться в кресла.

– Сидеть на местах. Охрана нейтрализована, здание заминировано. Кто будет нервничать и провоцировать – получит пулю.

– Вы кто такой? – побледнел вице-премьер, привставая с кресла – Мы не ведем переговоров с террористами!

– Никто не говорит о переговорах с США – ответил террорист лишенным интонаций голосом, и шевельнув стволом заставил представителя гегемонии освободить главенствующее место.

Тот побагровел, но взял себя в руки сев на свободное место у длинного стола. Террорист положил автомат поверх стола, чтобы в любой момент пустить в ход, скинул свисающий на лямке рюкзак и обвел глазами зал.

– Повторяю. Охрана устранена, здание заминировано, двери блокированы. Провоцировать на крайние меры не советую.

– Кто вы к черту такой? Если не освободите нас сей же час…

– Вы не в том положении чтобы диктовать условия. Можете попытаться взять кабинет штурмом, но пуля настигнет быстрее. Гарантом безопасности от опрометчивых действий выступает это нехитрое, но мощное взрывное устройство.

Распахнув камуфляж, он открыл оплетенную проводами взрывчатку и горящее красными цифрами табло на взводе.

– Чего вы хотите – просипел вице-президент, подчеркивая, что все прочие в кабинете не более чем декорация.

– Вы собирались обсуждать финансовые потоки и фазы военного конфликта на юго-востоке – я же предлагаю нечто большее.

– Что же? – вице-президент попытался взять себя в руки, демонстрируя выдержку хищника, но взгляд был прикован к поясу.

– Ваши жизни. Они должны значить для вас гораздо больше, нежели разворачивание планов и стратегий.

Пахнул приглушенный выстрел, рука одного из имитирующих власть брызнула крошевом пластиковых осколков.

– Не советую делать что-либо без моего согласия. Мобильная связь блокирована, как и телефонные линии.

– Чего вы хотите, денег? – обронил вице-президент, вопреки штампованному клише лозунгу вступив в переговоры.

– Деньги меня не интересуют. Меня интересует воздаяние, ибо я Воздающий.

– Вы сумасшедший! – в глазах вице-президента мелькнул страх. Можно договориться с любым, вопрос в цене, логика же сумасшедших непредсказуема. Они в любой момент могут нажать на курок или взорвать бомбу.

– Теперь вы начинаете понимать, что чувствует народ этой несчастной страны, который ваша шайка взяла в заложники.

– То Путінський агент! – пробовал было вскочить премьер марионеточного правительства.

– Вы не на телевидении, прекратите нести пропагандистскую чушь. Изъясняйтесь на русском, ваш украинский хромает сильнее, чем показное лицедейство и политическая бездарность. Господин вице-президент, приструните своих кукол.

Под взглядом посла кукла опала, руки нервно теребили папку на столе.

– Раз мы определились с ролями, приоткроем завесу представления. Это будет первая исповедь в прямом эфире, или же исполнение приговора. Будет ли он смертельным, зависит от вашей сговорчивости.

– Хорошо – криво ухмыльнулся вице-президент, нащупывая ниточку манипулирования – чего вы хотите?

– Я не хочу. У меня нет желаний. Я приказываю, вы исполняете.

Секретарь СНБО побагровел надув щеки, но взглянув на метающего искры вице-президента закрыл рот.

– Давайте играть без крапленых карт и никто не пострадает. Позиции возле Кабмина заняты снайперами. На этот раз это мои снайпера, а не ваши. Силовой штурм силами СБУ и вашей охраны для вас нежелателен.

– Но мы в цивилизованной стране, это варварство…

– Перестаньте паясничать, Украина давно перестала быть цивилизованной страной, здесь нет закона, лишь право сильного.

– Хорошо – переплел пальцы на руках вице-президент и рискнул положить их на стол – ваши требования.

– Требуют просящие, я приказываю. Пункт первый – шоу должно состояться в прямом эфире, пригласите телевизионщиков, не только здешних, подконтрольных вам, но еще свободных европейских и русских. Никаких фокусов, службы антитеррора пригласим позже.

Воздающий не сводя глаз с присутствующих вытянул из рюкзака ноутбук, распахнул чтобы он не мешал обзору и левой рукой набрал команду. Тот час на фигурах присутствующих сгрудились лазерные лучики.

– Стекла здесь пуленепробиваемые, но выстрел из ПЗРК им не выдержать. Я не боюсь смерти, что относительно вас?

Он кивнул на телефон напротив вице-президента, указывая что линия разблокирована.

Пока вице-президент вылаивал в трубку команды, остальные исподтишка разглядывали Воздающего, источая животный страх, и наткнувшись на змеиный взгляд отворачивались втягивая головы в плечи.

– Пока приглашают телевидение и прессу, обсудим роли. Вы расскажете миру о настоящем положении дел, целях и задачах, поставленных правительством США. Для тугодумов будет спроецирован телетекст с данными о реальных потерях среди гражданского населения и брошенных в бойню военных на юго-востоке. Не стесняйтесь описывая полученные вами суммы, я же буду отслеживать идет ли запись в прямой эфир и куда транслируется.

– Вы не боитесь умереть?

– Чтобы привести угрозы в исполнение надо уцелеть. Начнете говорить не то что следует – шоу приведения приговора народной справедливости превзойдет все рейтинги и войдет в историю. Покаяние – это изменение ума, очищение, речь вам не свойственная. Вижу главу Нацбанка, надеюсь помните основные счета государства? Хорошо. Подойдите и садитесь рядом. Не бойтесь, если я взорвусь вы этого даже не почувствуете.

Глава Нацбанка на подкашивающихся ногах подошел к Воздающему и сел рядом, тот достал еще один бук и открыл.

– Это счета государства онлайн – будете отслеживать перемещения денежных средств, единственное что умеете.

Вице-президент сел и приспустив галстук прошипел:

– Пресса и телевидение будет через десять минут. Соединенные штаты не оставят это безнаказанным.

– Я знаком с методами вашего правительства. Но прежде всего вы лицо физическое, смертное, и лишь потом официальное.

Телевизионщики практически ночевали у стен правителей, на экстренное же включение Кабмина иностранные съехались моментально. Показалось шевеление внизу, камеры наблюдения открывали хорошую панораму. Привычно митингующие расступились, на этот раз снимали не их, и разочаровано потянули шины обратно. Мелькнули возбужденные медийники, послышался шум, двери распахнулись, в кабинет в сопровождении автоматчиков в масках были доставлены телевизионщики. Сквозь приоткрытую дверь была видна приемная, охранников убрали, привыкшие к камуфляжу медийники не придали значения, почему в Кабмине находится такая охрана. Увидев во главе стола Воздающего, защелкали объективами, быстро установили камеры и когда был подан знак, глубоким голосом тот обратился к зрителям.

– Передаем экстренное включение из Кабинета Министров. Власть в стране захвачена. Нет, не мной, а этими господами, во время государственного переворота. На них сегодня снизошло откровение, и желание донести правду.

Встал трясущийся президент и глядя в камеру запинаясь произнес.

– Уважаемые граждане! Все произошедшее было спонсировано, подготовлено и осуществлено спецслужбами США. Власть в стране принадлежит им, мы все оказались в заложниках бесчестных политических интриг. При их участии и пособничестве развязалась война на Донбассе, умирают наши граждане…

– Уточнение! – подняв руку перервал Воздающий – На данный момент в заложниках находится верхушка власти, по привычке перекладывающая вину на других. Здание Кабмина заминировано, присутствующие, включая настоящее руководство – представителей США – тоже заложники. Они могут говорить правду лишь под угрозой для жизни, и решили ею поделится.

Камера вновь повернулась к президенту.

– Правительством США был подготовлен план по передаче власти и установлении своего режима. Мы старались чтобы этот процесс произошел без незапланированного кровопролития, и Украина смогла гордо войти в европейское сообщество…

Над головой пахнул выстрел, изображение камеры закачалось, и он затараторил, читая уже текст.

– Украина нужна как площадка для размещения ядерного вооружения, сырьевой придаток, при минимальном уровне населения. Все требования о евроинтеграции, разработанные и нацеленные на планомерное, постепенное уничтожение населения занимающие эти территории. Я не буду это говорить….

Губы затряслись, и он продолжил:

– Лично мне было заплачено … миллиардов долларов за осуществление этого проекта. Гарант безопасности: гражданство многих стран, позволяющее скрыться в любой момент, оставив людей на вымирание…

Воздающий поднял руку, и камера тут же уставилась на него, поняв кто сейчас главный.

– Помнится, люди отправляли СМС по пять гривен на поддержание АТО. На собственное уничтожение, начавшееся с так называемых сепаратистов. Предлагаю провести всенародное голосование по откровению каждого кандидата. Два вопроса: казнить и помиловать. Бесплатное голосование идет за время выступления, и вступает в силу после завершения.

– Но вы обещали, обещали – истерически взвизгнул премьер – если я расскажу правду меня отпустят.

– Это будут решать люди. Если сочтут что вас можно отпустить, после того как вернете деньги со своих счетов в казну.

Премьер завыл, а глава Нацбанка сухим, казенным голосом зачитала сумму его состояния. Он тыкая в ноутбук дрожащими пальцами начал транзакцию перевода, отображавшуюся в прямом эфире. Началось голосование, росли столбики из двух пунктов, а он сбивался, боясь не успеть.

– Оказывается, у пана премьера кругленький миллиардный счет, могущий прокормить не один бюджет. Но народный суд должен продолжаться. Просим откровений управляющего из США, раз он и есть реальная наша власть.

Вице-президент долго жевал губами, затем встал.

– Народ соединенных штатов не имел права допустить возрождения России, коммунистической чумы, стоящей на пороге…

– Вот как – округлил глаза Воздающий – оказывается бомбежки Югославии, Ливии и Сирии направлены на предупреждение красной чумы, акт милосердия, чтобы люди от нее не мучились. Лучше добьем сами. Невиданное милосердие. Господин вице-президент – скольким украинцам будет разрешено существовать, дабы прислуживать величайшей единой нации?

– Перед лицом национальной безопасности мы имеем право нанести удар в любую точку земного шара, пойдя на ущерб.

– Точно подмечено. Население Украины охарактеризовано как ущерб, расходный материал, но общественности интересны цифры. Разумеется, после все будут твердить что перед угрозой смерти на камеру можно нести любую чушь, но вдруг, вдруг кто-то возьмет и усомниться и подумает – а вдруг это правда? Зачем же иначе весь этот переворотный карнавал?

– Минимальный ущерб населения составляет от половины численности особей – выдавил, бледнея, вице-президент.

– Эй, господа из Европы, вы слышали? На вас идет трансляция, или будете делать вид что не услышали? Половина особей. Не людей, особей. Уверены, что при этом раскладе вы так же не будете причислены к особям, подлежащим истреблению? Но это лирика, предоставляем собранную документацию с грифами многих степеней секретности подтверждающих сии цифры.

На камерах пошли документы, а рядом, строки перевода, обнажая беспристрастность фактов. Воздающий удовлетворенно кивнул, смотря статистику голосования по господину управляющему, потом заметил:

– Увы, вопреки желаниям народа я не могу вас расстрелять. Но Украина страна дикая, много оружия на руках, всякое…

Его «всякое» было красноречивее любых слов, господин вице-президент знал, что подписал приговор, но это будет потом, а сейчас безумно хотелось жить. Как каждой особи предписанной высшей нацией к уничтожению.