Текст книги "Быть человеком (СИ)"

Автор книги: Виктор Моключенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

ЛНР, окраины Райгородка

Ухнуло совсем рядом, взметнув комья земли и железа. За шиворот посыпалась струйка земли, Брама со стоном открыл глаза и наткнулся на ошалелый взор соседа по блиндажу. Воздух резал глотку перегаром, вонью немытого тела, чем-то, кислым, химическим. Сосед, разломав ампулу трясущимися руками засыпал содержимое в рот. Опять рвануло, в этот раз дальше, на излете.

– Протишокове? – просипел сухими губами путник, силясь избавится от рези в глазах и чугунного звона в голове.

– Таки добряче проясняє! Вашу курву сепаратиську матку… рассмеялся сосед – всіх на ремені поріжемо, москалики…

Это настолько выходило за грань понимания, заставив превозмогая боль сфокусироваться на плывущем пятне. Грязный камуфляж неопределенного цвета, странного вида броник, шевроны, каска. Куда же это швырнуло. Стоп. Шевроны. Шевроны с ясно различимой эсесовской свастикой и диковатый говор, который на родном Закарпатье никогда не опускался до такой похабенщины. Пощупав свой рукав скорее почувствовал нежели увидел такие же руны и принялся сдирать словно присосавшуюся гадину. Увидев недоумение, сосед заржал, тыкая пальцем:

– Дременути надумав, а ми здихай? Мусімо голови зложити за свободу, спробуєш втекти, тельбухи на світ випущу! Втямив?

Он вывалил целую кучу сложных ругательств, в которых смешались и львовский говор, и русский мат, и шипящие польские словца. Где-то рядом, сложно определить, видать основательно контузило, раздался неистовый женский крик. Сосед погано выщерился:

– Піймали легіні колорадку, зараз буде нам втіха!

В чем именно состояла забава добавить не успел. Наэлектризованное адреналином тело сделано рывок, дрыгнув ногами сосед рухнул со свернутой на бок шеей. То ли отпустило, то ли крик разбудил плывущее сознание, но боль уходила, вращение и дурнота ушла. Закинув на спину прислоненный к стенке автомат вылетел наружу. Наверху была ночь. Земля сотрясалась от далеких залпов артиллерии, тянулись по небу выжженные белесые нити, на горизонте вились дымные столпы. Крик резанул снова, не разбирая дороги путник кинулся вперед, стараясь не попасть ногой в воронки. Насильников было трое или четверо, на земле светлела фигура с которой срывали одежду. Он не помнил был ли на поясе штык-нож, или подобрал его позже у убитых – очнулся, когда все было закончено. На земле валялись пятна тел, а девчушка, закрываясь руками пыталась отползти.

– Не бойся – не узнав собственного голоса каркнул путник – не обижу.

Девчушка пребывала в шоке, запахнув на ней разорванное платье сгреб на руки и держась леса направился в сторону канонады. Когда-то городок был типичным детищем советской эпохи. Сейчас, перепаханный вдоль и поперек снарядами, являл огромное пепелище с курящимися дымными столпами. Югославия? Какая к черту Югославия, галицкого быдла там никогда не было. Тогда где? Погоди-погоди, в одурманенной наркотой памяти медленно вырисовывались воспоминания. Украина! Быть не может! В прошлые визиты в Украине не было никакой оккупации. Да еще и свои, дикость какая. Ноги упрямо увеличивали расстояние, увидев блеснувшую под луной ленту реки направился к ней, чтобы отпоить девчушку водой, и самому смыть кислую дрянь во рту. Под ноги метнулась темная фигура, он рефлекторно ушел перекатом, прикрывая девчушку от возможных выстрелов. Сбоку кинулись еще, свалили, вырвали ношу и принялись незамысловато лупить ногами.

– Стойте! Стойте! – раздался крик – Не бейте, он меня спас.

– В натуре что ли? – одна из фигур сплюнула на землю – Поднимите.

– Да-да! – кинулась девчушка – у нас все перепахали снарядами, прятались в подвалах, потом пришли нацики и всех…

Она разрыдалась, уткнувшись в грудь путника. Тот развел руки в сторону, держа на виду, хотя хотелось прижать свою спасительницу, укрывая от происходящего.

– Значит спас? – с сомнением хмыкнул старший – Лютый, отбери автомат.

– Сам отдам – прохрипел путник и двинув плечом сбросил ремень – только ее уведите отсюда.

– Откуда взялся такой сострадательный? Скольких ты убил, сволочь? – блеснул глазами приземистый Лютый.

– Не время – отрезал старший – Шатун, Скоба – обыщите, только быстро, тут полно нациков. Пойдешь с нами.

– Будто есть выбор – пожал плечами путник – Эти далеко. Через три км блокпост, три бэхи, минометная батарея.

– Проверим. Хорошо если так. Если нет…

– Не пугай, командир. Я свое отбоялся. Хочешь стрелять, стреляй. Назад мне ходу нет.

Командир посмотрел в невозмутимое лицо путника, потом кивнул:

– Скоба, Шатун, разведайте. Турист, Бушмен, конвоируем его к нашим. Там разберемся.

Он попробовал оторвать девушку от путника, но та прикипела к нему словно смола. Махнув рукой, подал знак, и группа растворилась в подлеске. Они петляли, пытаясь запутать след, делали много шуму, но он счел за лучшее промолчать. Его пустили вперед, на всякий случай направив стволы в спину. Канонада сместилась влево, била неуверенно и как-то нехотя. Неожиданно встал, игнорируя упершийся ствол.

– Чего остановился?

– Растяжка – каркнул путник – вон там, между деревьями.

– Ты че, в темноте видишь? Бушмен, проверь, может правда растяжка.

Мелькнуло приглушенное пятно фонаря, Бушмен растворился впереди, через минуту подал знак. Группа прошла вперед, цыганистого вида Бушмен удивленно посмотрел на командира:

– Точно растяжка, как он разглядел, может сам ее и поставил?

– Тут этих растяжек, задолбаешься запоминать. Возьмем левее, пройдем возле Райгородка, там вроде прижали нациков.

Начало светать, привыкшие к аномальной мути глаза различали строения, почерневшие коробочки сожженных дотла БТРов. Вскоре вышли к городку, которые были раскиданы тут словно горстью. Люди старались сидеть в домах, окна крест-накрест заклеены лентами, украдкой показывалась головы, настороженно провожая вошедших. Здесь кого только не было: и ополченцы, и нацгвардия, и солдаты, и наемники и все в камуфляже. Пойди разбери кто. Лучше держаться подальше. Брама держал спину ровно, заложив руки за спину, хотя связывать их не стали. Турист и Бушмен, вчерашние слесарь и таксист, опустив стволы вниз неосмотрительно шли с боку. Путник мог обезоружить их в считанные мгновения, только зачем? Пусть ведут. Там будут задавать вопросы, а это лучший способ услышать хоть какие то ответы.

Их привели к укрепленному бетонными блоками и мешками с песком зданию. По виду то ли администрация, то ли садик. Для школы двухэтажное здание маловато. Сбоку деловито проурчал поставленный на ход БТР, виднелись следы старательного, но спешного ремонта. Над броней развивалось странное знамя: красное, с двумя синими пересекающимися по диагонали, линиями. Он не был силен в геральдике, эти цвета мало что сказали, утешала русская речь и понятное поведение отряда.

– Здоров Кардан, здорово, Валик. Старший у себя?

– С ночи не уходил. А это что за тип с девицей?

– Вроде как нацик, а девушка наша. Утверждает, что он ее спас от отморозков, на руках вынес. Это мы видели, когда возвращались.

– Разберемся – скучающе бросил Кардан и отошел в сторону открывая проход.

Браму повели по узким коридорам, которые еще помнили мирное время и очереди из просящих людей. Кое где еще висели стенды, жовто-блакытнэ знамя от избытка любви содрано до дерева. Комендатура выглядела ожидаемо. Накурено, напряженно, несмотря на рассвет горят уцелевшие ртутные лампы. Воспаленные от недосыпа глаза коменданта резанули как по живому. Командир повторил.

– У реки подобрали нацика с девушкой. Говорит, спас, отбил от своих же отморозков. Девушка точно наша. Бушмен помнит по мирному времени, подвозил когда-то. Таксисты они такие: один раз увидел, запомнил на всю жизнь. Когда свалили, закрывал собой. Сказал у блокпоста пара коробочек и минометные расчеты. Мы прощупали, не врет. По виду контуженный, но стреляный.

– Откуда? – коротко бросил комендант, раскуривая бог весть какую сигарету.

– Русин из Закарпатья. Загребли, как и многих. Денег банку должен, отдавать нечем. На призыв не пошел, пришли сами, дали по голове и уволокли. Позже видимо пичкали какой-то наркотой, до сих пор продохнуть не могу.

– Скажи еще, не хотел, не стрелял. Все вы так поете…

– Не скажу – сжал зубы путник – может стрелял, не помню. Но и этих галицайских ублюдков уходя подавил. Нам даже салют в спину устроили. Спроси у командира, подтвердит. Какой смысл врать? Выведать ваши секреты?

– Воевал раньше? Думал будешь юлить, выгораживать. Отвечаешь четко, привычно.

– Воевал, но не здесь. Но буду, если позволите.

– Гляди какой наглый – обронил один из ополченцев – лопату в руки и пусть разгребает.

– Ты свое сначала разгреби, специалист. Мы едва на растяжках не взорвались. Это твой квадрат, ты божился там чисто.

– Да что я? – сник ополченец – Их натыкали мама не горюй, расчистишь тут.

– Имя, фамилия, звание…

– Брамской Анатолий Петрович. Вроде боец диверсионно-разведывательной группы. Документы отобрали.

Командир вынул из нагрудного кармана документы и передал коменданту. Тот изучал их какое-то время, хмыкнул:

– Женат значит. А ведь тут тоже жены, дети… Что вообще думаешь о ситуации в стране, правительстве?

– Что можно думать, если одних бомбят, а других по голове и в мясорубку? О них не думать надо, а ликвидировать.

– Что же ты раньше, Анатолий Петрович – посмотрел в паспорт комендант – так не говорил?

– Толку от разговоров без оружия? Если нет денег купить – остается добывать в бою, иначе никак.

– Складно говоришь, только как вам сволочам западенским верить после того что устроили в стране?

– Не надо верить. Проверьте в бою. Если надо, с голыми руками пойду. Но не в лоб, не хочу за так пропасть, а прихватить побольше. Если умея, даже малыми силами можно нанести ощутимый урон. Эти ведь только артиллерией и воюют.

– Да пошел бы ты – побагровел комендант – …на гауптвахту.

– Может к стенке этого рагуля – снова предложил сапер.

– Вам бы к стенке – отрезал комендант – а воевать кто будет? Сколько народу, а все норовят беженцами в Россию. А то что языкастый и говорит складно, хорошо. Посади к остальным, пусть читает им политику партий, хоть так толк будет.

Глава 4

Украина, Киев

– Смотри, Кот. Риск дело добровольное, солдаты наглеют, за проезд много берут. Есть пара солидных колес, гонишь сам, мои в пекло не полезут. Попасть под артуху никто не хочет – сплюнул кидала – навар получишь стопудовый, бля буду.

– Риск, моя проблема – хмыкнул Кот, он же Ильин – тачка нужна. Не дорогая, но крепкая, и чтобы бензин не жрала.

– Обеспечим. Но гляди – если толкнешь колеса мимо нас, найдем. Заказчик у нас солидный, время деньги.

Сколько бы тер кидала, неизвестно. Окончательную точку подвела Наталья, хлопнув дверкой старого Стасового ауди.

– Че за фикса? Типа катаешь? – гоготнул кидала, уставившись с жадным вожделением.

– Она сама кого хочешь укатает. Мой штатный борт пулеметчик – пожал плечами Стас, растирая окурок.

– Че, в натуре? – вытаращился кидала и тут же захлопнул пасть.

В лоб смотрел невесть откуда взявшийся автомат. Взгляд у Наташи был равнодушный и скучающий.

– Стас, это, не шути – сглотнул кидала смотря в зрачок дула – сболтнул лишнего, тачку дам высший класс. Только убери ее.

– Забыл сказать – это наемница, латышка. Сам понимаешь, такие через Борисполь не летают. Я у них вроде транспорта туда-обратно, они – страховка в обе стороны. Так что быть честным выгодно всем. Если срастется такой турбизнес, сечешь?

Автомат исчез так же внезапно, как и появился. Сказали бы что можно так одной рукой достать и навести, не поверил бы.

– Кот, базара нет. Есть «опель», не новый, но подвеска усилена, движок, немецкие поршни, так что бензин будь спок.

Он вытянул брелок, тренькнул и в полутьме подземной парковки мигнули лампочки серебристого опеля.

– Металлик, самый ходовой цвет. Сейчас каждую таратайку в металлик красят, таких на трассе тысячи. Вот корки, талоны.

«Латышка» так же молчаливо взяла из рук оцепеневшего кидалы документы и уселась на пассажирское место. Стас развернулся на пятачке и вылетел из парковки. Какое-то время кидала тестировал себя на счет отсутствия дырок, а потом охреневающе бросил корешу:

– И на хера мы, Колян, майдан мутили? Что бы такие отмороженные по улицам ездили, а?

– Так жэж Эуропа, хули!

Опель неспешно влился в чреду машин, ползя в обязательной пробке.

– Я уж начал забывать, что такое пробки – Стас раздраженно перестроился уступив место джипу – какие планы?

– Первым делом информация – стянув пальто прихорашивалась, глядя в зеркало заднего вида спутница – будучи синхром-точкой пропускаешь информационные потоки через себя, а людям нужны приспособления. Тромозни у магазина электроники.

– Заскочим на Крещатик посмотреть примечательности или на окраинах?

– Что там может быть кроме горелых покрышек и хлама. Давай на окраины. От здешнего города хочется выть. Поскольку выть не умею, от раздражения стану стрелять, оно нам надо?

– С такими номерами внимания обращать не станут, гаишники скорее отвернутся, мало ли прет батальонов на восток?

– Все время забываю спросить, как выходит, что во всех реальностях у тебя намертво закреплен один и тот же номер симки?

– Черт его знает – ругнулся Ильин, выскакивая на чистый участок – будучи синхром не задаваться подобными вопросами, масштаб не тот. Ставши человеком даже не стану ломать голову – почему. Так есть и все, этого довольно. Отложу на потом. А что?

– Странно что никто из наших не позвонил, прикол с твоим «вечным номером» знают все.

– Как и адрес твоей квартиры, разве что обстановка чуть другая, в зависимости от уровня доходов. У тебя даже смартфона нет.

– Здешней обстановке не обрадуешься. Интересно, сколько нашему родному индексу оставалось до подобного прорыва?

– К такому же шло – Ильин негодующе ударил по клаксону – посмотри, что творят уроды, а? Годом раньше, годом позже…

– На трассе нагоним, они, кажется, в те же края – проводила взглядом подрезавший бусик Наташа.

– Начинаю тебя побаиваться. Полина старательно лепила свое подобие. Там что, батальон нацгвардии?

Он сосредоточился на дороге, бросая удивленные взгляды. Это ж надо, воспитать из гуманистки такое.

Парковка у супермаркета была полупуста, пожилой водитель грузил в багажник обогреватели. Дело к зиме, «газ получат не только лишь все, вернее мало кто его получит» – прямодушно комментировал ситуацию держащий связь с космосом новоявленный мэр. Наташа отмахнулась от назойливых консультантов, выбрала устраивающую модель, пренебрежительно посмотрела на подсвеченную стойку со смартфонами и вздохнув расплатилась на кассе. Денег майданных борцунов хватило с избытком, если кидала не наврал с машиной, на бензин и еду должно хватить. Пока выбивали чек, Стас со знанием дела грузил продукты и экипировку. Камуфляж умноженный на огнестрел автоматического типа на трассе признак силы.

Переодевшись в бутике одежды, сопровождаемые офигевшими взглядами гламурных кисо местного разлива, покинули супермаркет и под восторженные завывания публики «Украина понад усе!» выехали со стоянки. Наташа помучившись подключила зарядку к прикуривателю, поудобнее расположила ноутбук, не спрашивая разрешения вытянула из Стасового номера симку и вставила в модем.

– Эй, а если звонить кто станет? – опешил от наглости Ильин.

– Если будут звонить, приму на буке. Кто освоил советский «объем», тому перестроить вражескую систему не проблема.

– Оператора тоже взломаешь? – хихикнул Ильин?

– Зачем? У тебя же симка неопределенных мистических свойств. И разорив олигархов плакать не стану. На дорогу гляди.

– Тогда читай новости, я в последнее время за ними не следил. Смотреть ящик тошно. Куда именно на восток?

– Пока до Полтавы, а там посмотрим. Зная Браму, искать его надо в самых горячих местах.

– А Самума?

– Когда очнется и придет в себя, очень не завидую здешним верхам. Особист в стане врагов хуже плазменной бомбы.

Глава 5

ЛНР, Счастье

Подвал был освещен, вверху тускло горел плафон, на бетонном полу кипа матрасов, по стенам змеились трещины. Скрючившись в углу монотонно скулил одетый в камуфляж парень, с тощей, непонятно в чем жизнь держится, шеи свисал медальон ВСУ, что удивительно. Обычно они гибли пачками за просто так, мудро оснащенные патронами не того калибра и гнаные на убой. В глазах светился животный страх. Взглянув на Браму отшатнулся, приняв за старшего караула, тот опустился на свободное место, и обвел подвал глазами:

– Можно жить. Здорова, хлопцы.

Солдатик окинул тоскливым взглядом. Совсем еще пацан, лет восемнадцать от силы, на щеках следы слез.

– Будем знакомы: Брамской Анатолий, особый диверсионно-разведывательный отряд. Самовольный дезертир.

Солдатик глянул с растерянностью – чему тут радоваться, признанию в дезертирстве?

– Сухоребрык Сергей, шофер. Я не стрелял, был шофером. Послали без карт, без ничего, езжайте. Вот и попали на блокпост.

– Тебе повезло – протянул руку для приветствия Брама – если не стрелял, так нечего и бояться.

– К стенке поставят и все. Тут одни сепаратисты и чеченцы.

– За что к стенке? Толковые шоферы везде нужны, даже тут. Дезертиры дело другое, я тоже не захотел стрелять, так стали стрелять в спину мне. Видимо, что бы в голове сознательность пробудилась, или остатки ума. Сам откуда?

– С Кировограда. Дома мать осталась, братья, что с ними теперь будет?

Брама прислушивался к гулу наверху.

– А я с Закарпатья. Что будет? Будут жить, как долго, не знаю. Как думаешь, в Украине, сейчас можно жить по-человечески?

– Не знаю – насупился солдатик – нам говорили тут одни террористы, наемники российские, армия ихняя.

Брама запрокинув голову расхохотался:

– Армия? Ну ты смешной. Такие же люди как я и ты, хотят жить, войны никто не хочет. Армией им предстоит стать.

– Так зачем здесь Путин?

– Не понял, где это? – вытаращил глаза путник – Тот что возле стенки спит, что ли? Не, кажись не Путин, у того лысина.

– Зачем войска его здесь?

– Мы вот искали-искали и не нашли. Нет войск, кругом одни украинцы. Это что же, со своими воевать, а нахрена?

Пока шофер рожал вопрос перебарывая страх, глаза его округлились. Почувствовав на шее пальцы Брама наклонился, заставив перелететь противника через себя и тот припечатал к стене. Вытянутый как жердь нападающий сполз, выдавливая шипящие слова.

– Потому и война. Кому-то не нравится, что даже в карцере говорим на ином языке – как ни в чем ни бывало продолжил путник – вот ты живешь в центральной Украине, я даже западнее этого, и ничего, понимаем друг друга. Язык только повод.

– Тогда зачем? – с сомнением спросил Сергей, опасливо поглядывая на копошащегося тощего.

– Вот это уже вопрос. Но ответить на него должен ты сам. Если не будешь думать, так и останешься простачком, которому легко задурить голову и отправить умирать вместо себя за корпоративные интересы. Эй ты, боец, давай знакомиться.

– Зі зрадниками в мене розмова коротка – просипел нападающий, держась за живот – всіх вас стріляти, живцем палити!

– Та ти що? – округлил глаза путник – дозволь поцікавитися, пане хороший, кого я ж зрадив? Цього хлопчака, чи може рідне Закарпаття, не ставши бруднити руки в братній крові? Гай-гай лебедику, добряче ж тобі довбешку замакітрили. Судячи з вимови пан із Вінниччини?

– Не брат ти мені, москальский наймите!

– Я в брати не тобi набиваюся. Мій брат не стане кидатися на беззбройного ззаду як злодій і боягуз, чи стріляти в жінок і дітей.

– Всіх на ножі, до самої Московії дійдемо!

– Ну от дійдеш ти, далі що? Вирізати всіх до ноги? А завіщо? А далi що? Сергію, тобі не заважає моє патякання?

– Что-что?

– То-то же – усмехнулся путник, поднимая свидомого винницкого парня и толкая к лежаку – болтовня моя не мешает? Видишь Серый, не против если буду называть так, по-москальски? Мы насколько поросли в друг друга, что даже не понимаем «исконно украинский». И это я старался на литературном, стань же по-закарпатски говорить, не понял бы ты ни черта. Стало быть, нужна некая общая основа, и создатель нынешней Украины дедушка Ленин учредил им русский язык. До дедушки Ленина в нынешней Украине было что где. Так пане?

– В смысле Ленин? Украина такой была всегда – недоуменно спросил Сергей, в пылу рассуждений забыв о страхе.

– Да? Ну этой версии не более двадцати лет, а раньше, в союзе, который ты вряд ли помнишь, история выглядела по-другому, более правдивая версия. До СССР же нынешний юго-восток был в царской России, а эти паны даже мовы своей не имели, все по ляхам побирались. От которых и получили унизительное определение – быдло. Которые после развала союза указывает вам кто вы есть.

– Всіх поріжемо… – сипел из угла пан – порвемо москальські кайдани…

– И с голой задницей в Европу – констатировал путник – они только этого и ждут. Вы нужны там как рабская сила и доноры органов. Что побледнел, Серега, разве не слышал о таком? Вот теперь думай, что будет с твоими, если победят эти паны! Ладно, хватит лясы точить.

– Не слабую ты им историю закатил, что твой замполит – раздалось от решетки – давай, выходи по одному.

Брама подхватился и насвистывая под нос стал подниматься по ступенькам. Серега боязно посмотрел на ополченца, тот не обращал на него о внимания, заинтересовано присматривался к путнику.

– Анатолий Петрович – зашептал шофер – а если нас на расстрел?

– Ну хоть какое развлечение. Не дрейфь, Серега, умирать за правду не страшно. Страшно жить сволочью и не успеть понять.

– Во дает – хохотнул ополченец в повязке-арабке – такого даже жалко стрелять. Складно поет.

– А ты ножом возьми – предложил путник, выходя на свет и щурясь от солнца – я даже поддамся.

Конвоиры заржали уже с ополченца. Тот сконфузился, указав дулом через плац. Серега совсем скис, Пан был в прострации, не понимая, как такое с ним, спасителем нэньки, приключилось. Их завели меж домов, губы у Сереги стали трястись.

– Не знаю где у них стенка, но отчетливо несет кухней – потянул воздух путник – стало быть, придется мне поскучать.

Шофер не веря взглянул на Браму, но их действительно провели в наспех оборудованной кухне. Вон краснеют в бетонной яме вентиля баллонов, упрятанные на случай обстрела, распахнутая дверь, сколоченные лавки. Длинные «П» образные столы протирала женщина с заплаканными глазами. Несколько суетилось у плит, что-то шипело, скворчало. Им принесли на подносе красный борщ, и лицо у путника словно окаменело.

– Не хочу я, мать. Не заслужил. А ты рубай, Серега, рубай, наращивай мышечную массу. Худой как пособие анатомии.

– Ты это, как там тебя – окликнул ополченец – не выкабенивайся, с тобой же по-людски.

– Да и я по-людски. Как вспомню про всю эту мразь, кусок в горло не идет. Но разве чтоб не обидеть.

Он с завидной сноровкой опорожнил надщербленную тарелку и хотел было отнести, но застыл под дулом автомата.

– Да ты не бойся, командир, куда мне бежать? Ты же ножиком вроде обещал.

Ополченец был непреклонен, тарелки забрала подошедшая девчушка. Брама, узнав в ней знакомицу, окликнул:

– И ты здесь, кареглазая? Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Спасибо вам – шмыгнула та носом и убежала с подносом.

– И то дело – согласился путник и поднялся – ты хоть метлу вручи, командир, или лопату. Чего нам зря харчи проедать?

– Эти двои туда и пойдут, а ты – к коменданту.

– Будут выпытывать секреты Киевского вермахта – закручинился путник – выдам все как на духу. Что не знаю прыбрэшу.

Открытость пришлась арабу по душе, тот передал Серегу с Паном другим, а сам закинув автомат за спину пошел рядом:

– А ведь ты и вправду их там порезал – закуривая осведомил он – восемь ножевых насчитали. Нацики тела прячут неглубоко.

– Что с такими делать? Обдолбанные не поймут слов. Или так, или ждать пока сойдет ломка и вбивать ум, если есть куда.

Комендант поднял голову от кипы бумаг, смерил взглядом:

– Садись, кури если хочешь.

– Благодарствую. Чем обязан?

– Дружкам своим – брюзгнул ручкой о стол – в Райгородке зверствуют «айдаровцы». Речка такая тут. Эти отморозки в насмешку взяли ее название. Солдат по возможности отпускаем, если не зверствуют, но с нациками разговор другой. Ты просил проверки боем? Сегодня вечером пойдешь с Карим и ребятами в гости.

– Тот что нас привел? – Брама раскурил сигарету и поморщился от непривычно резкого дыма.

– Видимо он что-то в тебе разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.

– Спасибо за доверие, постараюсь не подвести. Как вас по имени, а то все комендант да комендант.

– Петр Ильич. Да и какой комендант, вот тут в администрации работал. До войны. Сейчас мы солдаты поневоле. Настоящие, умеющие воевать кадры позарез нужны. Учимся на ходу, в бою. Да ладно мы, мы уже свое отжили. Так изверги по мирным городам из «градов» лупят.

– Понял – кивнул путник – диверсионная война и обучение молодых. Разрешите исполнять?

– Иди. Валик, проведи к ребятам, пусть готовятся к ночи. И еще: у нас тут у всех позывные, какой будет у тебя?

– Брама – улыбнулся путник и затопал вслед за Валиком к расположению отряда.

Бойцы встретили пристальными взглядами, занимаясь чисткой и подготовкой к ночи в здании с выбитыми окнами. На столах лежали разобранные АК, в углу коробки с цинками, разгрузки, гранаты, снаряжение.

– Ильич сказал готовится к ночи. Как ты и просил, велел взять в обкатку новенького.

– Здорова еще раз – кивнул Карий раскачиваясь на стуле – Расклад такой: либо с нами, либо с ними. Нациков ты порезал немало, хорошо, умеючи. Наука выживания ребятам нужна позарез, у нас нет особых ресурсов, но радостных объятий не жди.

– Понял, не дурак. Сейчас полно всякого сброда, и нужно десять раз проверить прежде чем решить.

– Вот и давай, показывай, что можешь. А мы посмотрим. Может поучимся чему, или тебя научим.

Брама подошел к столу где лежал разобранный «калаш», изучил затворную раму, быстро собрал и посмотрел на Карего.

– В том ящике твоя форма, разгрузка. Отдали б кому другому, с амуницией напряжена, но ребятам великовата.

Путник начав поднимать крышку откатился вбок, непонятным образом оказавшись за обломком вывороченной внутрь стены и прикрыл голову руками.

– Сапер, ты проиграл – Карий довольно уставился на коренастого ополченца – а ты не сердись, бандеровец, проверка.

– Мой позывной – Брама. Бандеровских прозвищ не прощу никому. Проверять проверяйте, но называть падалью не стоит.

– Не кипятись. Побереги пыл для ночи. Граната без запала, бери смело, или проверь.

Брама присев нашел едва заметный волос и обезвредив мину оделся, попрыгал на месте, подтянул, снова попрыгал.

– Чего это он? – спросил совсем молоденький ополченец со старанием набивавший магазин патронами.

– Правильно делает, Ростик. Подтягивает чтобы не звенело и не давило. Для разведчика такой звон верная смерть. Твоя или друга. Кардан, гоняй до седьмого пота, чтобы с завязанными глазами собирали разбирали, а мы на улицу, помахаемся.

Завязав камуфляжную бандану и хрустнув крошевом кирпича, путник выскочил через провал в стене наружу.

На площадке с покореженными взрывами качелями стояли в спарринге бойцы, отрабатывая и оттачивая приемы.

Карий стал в стойку, начал раскачиваться, примеряясь к удару:

– Бой контактный, но не калечить и не травмировать, раненных и так хватает. Пошли.

Он не успел закончить договорить, как лежал лицом вниз, с вывернутыми руками, а путник фиксировал спину коленом.

– Ни хрена себе. Как это ты. Ну-ка еще раз – поразился Карий отплевывая песок.

Все повторилось. Только что путник стоял в нескольких метрах, не раскачиваясь, не принимая каратешных поз, а Карий снова оказался на земле, тщетно пробуя сделать подсечку. Брама откатился словно камышовый кот, вскочив на ноги протянул руку.

– Хрена се. Я такого даже в «Беркуте» не видел. А против нескольких сможешь? Ради спортивного интереса.

– Могу, только чуть в стороне. Тут лавочки-качели, и вам будет неудобно падать.

– Ну это мы еще посмотрим – Карий пружинисто встал – Коваль, Шахтер, уроним этого бандеру, а?

Стоявшим в стороне зеленым ополченцам показалось что на площадке рвануло. Воздух качнулся, инструкторы покатились по земле как кегли, падая в стороне от опасных качелей каруселей, а путник, восседая на спине Карего терпеливо пояснял:

– Как человека прошу – не называй больше этим сволочным прозвищем. Лучше тут застрели, я с места не двинусь.

– Все-все, пусти, зверюга. Больше не буду. Но и нас пойми, после того что мы видели трудно верить вчерашнему нацику.

Брама вскочил, помог подняться, Карий переводы дыхание выдохнул:

– Плечи в сажень шириной, и как ты так двигаешься? Даже глазом моргнуть не успел. По Кадочникову учили?

– Если скажу, не поверишь. Кадочников только начинал, а в союзе уже была своя школа боя. Другая.

– Слышь, а сколько тебе лет? На вид, около сорока, а советскую школу помнишь – подошел Коваль – Афган что ли?

– Отстать, он же горец, западенец, банд… – прикусил язык Шахтер – богато лет они там живут, долгожители.

– Ну хорошо, Дункан Маклауд – давай еще раз. Только медленно, чтобы успели запомнить, иначе какой толк нас ронять?