Текст книги "Стажер: Система Иерархии"

Автор книги: Виктор Моключенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Отражения – подсказал стоящий рядом со мною Сильф. Я взглянул на него и едва не упал на колени в благоговейном ужасе, которого я до сей поры, никогда не ощущал. Рядом со мною стоял ангел, действительно ангел. Каждая его черта была гармонично прекрасна, свет струился и проходил сквозь все его существо, но разительнее всего были глаза. Бесконечно глубокие, мудрые, все понимающие. В них проступала то едва уловимая печаль, то лилась ликующая всепобеждающая радость. У меня подкатился к горлу тугой ком, и я разрыдался. Впервые за много-много лет я плакал. Бесконечные слезы струились из моих глаз и казалось что свой источник они берут у самого сердца. Наверное, так и было. Я уже и забыл, что умею плакать так искренне и так глубоко. Я не знаю, сколько прошло времени, время потеряло власть, потому что здесь каждое мгновение было подобно вечности, а что время по сравнению вечностью?

– Что со мною, ангел? -тихо всхлипывая, произнес я.

– Ты вспомнил, Стас, ты вернулся домой. Так происходит с каждым, кто за много-много лет ступает на отчий порог. Только ваши земные места зарастают стеною сорняков, сорванная калитка тихо скрипит на одной петле, а во дворе твоего детства гуляет ветер. И все пусто, все мертво, живы только воспоминания -но и они с годами тускнеют, зарастая путиной прожитых земных лет. Могилы твоих родителей забыты и неухожены, и иногда их тяжело найти. Но здесь – все иначе. Эдем ждет своих сыновей. Ждет всех, пускай даже они и забыли, пусть даже их сердца покрыты еще пеленою забвения. Эдем ждет, и будет ждать, пусть даже для этого потребуется вечность.

Сильф повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза:

– Но главное, Стас, – здесь нет смерти, нет разлуки с близкими и родными. Смерть упразднена Его смертью и нет более нужды в смерти – Смене Реальности. Это вы, на Земле, меняете реальность, переходя из смерти в жизнь, и думая, что умираете – вы оживаете. У вас все перевернуто с ног на голову, потому я и поправил тебя, сказав, что ваш мир отражен.

– И что дальше, ангел?

– Я не, ангел, Стас, я такой же человек, как и ты. Просто я родился здесь, в Эдеме, и не познал падения на ваш уровень.

– Ты... ты прекрасен…

– На себя посмотри, несбывшаяся мечта Дарвина.

Я взглянул на себя и едва не обомлел, – я тоже светился, свет струился и сквозь меня. Разве что был немного тусклее, чем тот, что был разлит вокруг.

– Это земная память. Но не смущайся, она не является чем-то плохим. Она скорее как рубец, как давно зажившая рана – уже не болит, но напоминает…

В ответ я только промолчал, да и что я мог сказать.

– Не печалься, нет повода для печали…

В ответ я снова разрыдался, а Сильф прижал меня к своему сердцу:

– Не плачь, Стас, в этом больше надобности. Ты вернулся, тебя здесь ждали. Точно так же как ждали и других. Утри слезы, друг мой, а то на нас уже начинают поглядывать.

Я шмыгнул носом и скосил глаза – точно, вокруг нас уже собралась люди. Но на их лицах, в их сердцах струилось только миролюбие, доброжелательность, бесконечное понимание и сострадание. Я ощущал, как их сердца поддерживают меня, дают опору, вливают уверенность и силу.

– А что, так видно, что я с Земли? – шепотом спросил я Сильфа.

– Видно, Стас, видно – твоя боль и рыдание разлетелись быстрее мысли.… Но не бойся, никто не станет тебя порицать или укорять в чем-либо. Они знают твою боль, они знают тебя – и тебе нет никакой надобности стыдится или оправдываться. Ты здесь – свой. Любой с готовностью тебе поможет, и в их помощи не будет ни возвышения, ни презрения, ни снисхождения. И если будет надо, то каждый с готовностью отдаст за тебя свою жизнь, даже не спросив твоего имени.

– Я не могу поверить.

– В то, что ты часть всего этого? Не надо верить, Стас, просто прими нас, прими себя самого, так как есть.

Он на миг замолчал, а потом, улыбнувшись, продолжил:

– Нас уже ждут. Утри нос, стажер.

Я старательно размазал слезы по лицу и спросил:

– Где тут у вас можно умыться?

– Просто подставь ладони.

Я послушно сложил ладони ковшиком и в тот же миг они наполнились прозрачной родниковой водой. Я омыл лицо водой, и она без остатка впиталась в кожу, оставив после себя ощущение небывалой свежести и чистоты.

– А весь я могу искупаться?

– Просто представь, то о чем ты думаешь. Ведь наши мысли реальны. Реальны, настолько мы позволяем.

Я насторожено прикрыл глаза, и в тот же миг меня обдало мощным потоком воды. Вода послушно просочилась сквозь меня, вместе с усталостью унося с собою остатки сомнений и неуверенности.

– Ты готов?

Я кивнул.

– Ну что ж, хорошо. Времени у нас осталось мало, потому слушай внимательно. Обучение человека происходит каждое мгновение, каждое мгновение являет и открывает себя. Потому обучайся обучаться на ходу, не оставляя миг постижения на потом. Посмотри вокруг.

Я внимательно осмотрелся. Вокруг нас во все стороны простиралась все та же лужайка, совсем неподалеку мощно вздымалась ввысь стена девственного леса, голубеющего вдали легкой прозрачной дымкой. Густой озонированный воздух был напоен терпким запахом горькой полыни и степного ковыля.

– Мы давно научились обходиться без технических приспособлений там, где это возможно. Ты не увидишь здесь никакого транспорта, ну в вашем понимании. Ведь по своей сути, Стас, техника – это только костыли. Тупиковая ветвь, которая ведет к неизбежной деградации и самоистреблению, если только не станет опираться на возможности человеческого духа.

– Но ты ведь сам пользуешься нашей техникой, одна машина твоя чего стоит.

– Думаю, что ваши ученые последние зубы с радостью бы отдали, что бы только иметь возможность раскрутить ее по винтикам. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут, вот и приходится у вас пользоваться техникой. Пусть немного и усовершенствованной.

Он на миг замолчал, собираясь с мыслями, и снова продолжил:

– Но мы с тобою отвлеклись. Так вот, мы имеем с тобой сейчас лишь необозримые пространства и полнейшее отсутствие костылей, то есть, любых технических средств. И нам с тобой сейчас крайне необходимо срочно попасть в другое место, но оно настолько далеко, что пешком туда попросту не добраться.

– Ну, это зависит от времени. Можно и пройтись.

– Стас, я уже сказал, что времени у нас крайне мало.

– Тогда надо подумать.

– Именно подумать. Ты сам должен найти решение, я не вправе подсказывать.

Я глубоко вздохнул и попытался вспомнить студенческие годы.

– Итак, имеем отсутствие времени, его у нас крайне мало, почти что нет. Следовательно – время равно нулю, скорость тоже, так как мы не знаем расстояния. Значит и расстояние по причине неизвестности тоже подходит под определение нуля. Отсюда – все значения равны нулю. Вывод – нужно найти то, что имеет нулевое обозначение во времени, пространстве и скорости – но одновременно равное беспредельности и не имеющее границ. Прямо как детская загадка, – пойти туда, не знаю куда…

Мысли мои от растерянности привычно разбежались во все стороны и тут меня внезапно озарило:

– Мысль, Сильф, это мысль! – с видом восторженного от внезапного открытия ребенка воскликнул я.

– Это было совсем не сложно, не так ли?

– У меня от напряжения едва мозги не вскипели – признался я.

– Ты подошел к проблеме с позиций жесткой и замкнутой земной логики и потому потерпел неизбежный крах. Но в целом ты прав, да, это действительно мысль. Она не имеет препятствий и границ ни во времени, ни в пространстве и потому легко входит в пространственно-временной резонанс.

– Сильф, а можно попроще, а?

– Можно. Говоря проще – где ты хочешь оказаться, там и окажешься.

– Так просто?

– А что тебя не устраивает? Все гениальное просто. Для того, что бы войти в резонанс, ты должен сначала ощутить все вокруг тебя, пропустить через себя, стать им.

Я закрыл глаза и попробовал сделать то, о чем мне говорил мне Сильф и снова открыл:

– А где я должен оказаться, откуда я знаю?

– Я знаю. Просто возьми меня за руку и следуй за мной. И еще одно: чем проще и понятнее ты будешь выражать свои мысли, тем проще и глубже будут ответы на них.

Я снова закрыл глаза, отогнал нерешительность, и в тот же миг все закружилось, поплыло, и тут Сильф взял меня за руку.

– Все, приехали.

– Так быстро?– растеряно спросил я, открыв глаза.

– А сколько ты хотел? -Сильф рассмеялся -резонанс занимает миллионные доли секунды.

Но я уже с интересом разглядывал место, куда мы переместились. Перед нами раскинулся огромный мегаполис. Он был огромен, но в отличие от земных городов не вызывал ощущения подавленности и угнетенности, наоборот, гармоничность и красота линий приводила в состояние превознесения и глубочайшей, недостижимой на земле чувстве внутренней свободы.

– Что это, за место Сильф? – затаив дыхание, прошептал я.

– Центр подготовки.

– 3 -

На высокую кафедру аудитории в звенящем от напряжения молчании поднялась девушка, как-то по-особому светло и непринужденно улыбнулась, озарив все вокруг незримым сердечным светом. Какое-то время она задумчиво скользила взглядом по нашим лицам, и потом произнесла:

– Приветствую вас. Я знаю, сейчас вы растеряны и выбиты из привычного ритма жизни. Но все происходящее и происшедшее всегда имеет смысл и цель. У вас много вопросов и лишь на некоторые из них вам ответили встречающие. Потому я отвечу на ваши вопросы. Не спешите, внимательно обдумайте все то, о чем намерены спрашивать.

На некоторое время мы погрузились в раздумья, потом поднялся высокий смуглый парень и нерешительно произнес:

– Зачем мы здесь, госпожа?

– Стажер Сурендра, я не госпожа, я – как и ты – равна – и все равны пред Богом. А относительно того, зачем вы здесь, отвечу -а где вы хотели оказаться? Вы всю жизнь жили в земном мире, но были не от мира, так и не покорившись его правилам, вы не смогли прижиться там, где была чуждая вам почва. Вы были разнесены Великим Разделением во все времена и плоскости и, живя в забвении, так и не смогли забыть до конца о том, кто вы есть. Потому вы всю жизнь чувствовали себя иными. Не в смысле особой избранности или превосходства – просто сама ваша душа была устроена иначе. Вы не так жили, не так чувствовали, не о том мечтали. И настал миг, когда вы осознали, что она – чужда вам. И вы сожгли за собой все мосты, отрезали все пути к отступлению, оставив лишь путь в неизвестность.

– Так что, каждый отчужденный приходит сюда?

– Нет, отнюдь не каждый. Что проку в отчуждении от жизни, если отрешившийся от нее, прежде всего, отчужден от себя самого? Он ни на что не пригоден, он перегоревшая и растаявшая свеча, которая не смогла зажечь свет ни в себе, ни в других… Они не смогут найти сюда дорогу, ибо их сердца уже не горят, а как найти путь во тьме?

Мы притихли, да и что мы могли сказать, все было сказано за нас.

– Скажите, а как к вам обращаться, ответственный координатор?

– Как к равной, стажер – по имени. Ведь имя человека есть его сокровенная суть, и отображает всего человека, открывает и являет миру. Звания же и чины, если только они не отвечают своему прямому статусу – скрывают и отделяют. Меня зовут Хелена.

– Как?

– А что вас удивляет? Мы все люди, и все имеем одинаковую внутреннюю духовную природу. Так что же удивляться тому, что и словесные формы ее выражения будут сходны? Человечество имеет общую родину – Эдем, потому и имена наши тождественны.

– А как же тогда фамилия, отчество?

– Фамилия выражает причастность человека к родовому древу, к семье. Что бы развеять все ваши непонимания скажу сразу, что у нас тоже есть семьи, и вы наверно уже могли заметить, я принадлежу к женскому полу.

По залу прокатился легкий смешок.

– Да, и мы тоже умеем смеяться -улыбнулась Хелена -ничто истинно человеческое нам не чуждо. Так вот, в фамилии человека отображена программа и суть всего родового древа. Отчество же указывает на то, что мы продолжатели идей своих отцов. Каждый из вас имеет имя, имеет и суть, и есть воплощателем и продолжателем замысла, который приоткрывает цель вашей жизни.

– В чем же наша цель, ответственный координатор?

– Что я могу сейчас ответить вам, стажер Елисеева? Ваша цель зависит только оттого, что вы несете в себе, чем наполнены ваши сердца. Зависит оттого, с чем вы прибыли сюда. Каждый из вас шел разными дорогами, и нет двух одинаковых путей. И придя сюда, вы будете обучаться, обучаться заново. Будете учиться мыслить, говорить, делать. Вы научитесь просматривать само проявление, само дуновение мысли – от самой причины и до ее воплощения. Словно с детством, вы неизбежно расстанетесь с множеством ваших комплексов, непониманий, стереотипов. Все приобретенные вами знания пройдут полную переоценку, и, поверьте мне, ничто не будет отброшено и забыто, но после полного взвешивания и рассмотрения займет должное место. Ваша мысль станет быстрой, острой и проницательной. Сознание подобно молнии сможет проникать в самую глубину проистекающих в мироздании процессов. Уйдет былая нерешительность и стеснительность – естественным образом уступив место четкости и слаженности. Умение видеть саму суть, интуитивно, на самой грани ощутимого слышать единственно верное решение и немедля воплощать его в жизнь, утраченное вами и невостребованное во всей полноте в плотноматериальном слое, вернется к вам снова.

Я встал и пересохшим от волнения голосом спросил:

– Скажите, ответственный координатор, а можем ли мы вернуться назад?

Мой вопрос прозвучал неожиданно для всех, словно гром среди ясного неба и все, затаив дыхание, ждали ответа.

– Так как стажер Ильин выразил ваш общий невысказанный вопрос – она обвела аудиторию взглядом – я отвечу: да, некоторые из вас смогут это сделать, вернуться в земной мир. Но это касается только тех, кто на данный момент физическим телом пребывает в реанимации и за чью жизнь еще ведут борьбу врачи. И если только это возможно, то они при желании смогут вернуться.

По залу прокатилась волна всеобщего волнения. Некоторые из присутствующих нерешительно встали и вопрошающе смотрели на координатора.

– Если вы решили вернуться, вам предоставят такую возможность…

– Ну а если, возвратившись назад, мы всё же захотим продолжать сотрудничать, сохраняя статус стажёра?..

– И в этом вам тоже не будет отказано. На физическом плане Земли имеются центры подготовки сотрудников, их немного, но они есть и будут в каждую историческую эпоху. Возвратившись назад, в своё время вы получите соответствующее приглашение. Всё зависит только от вас. Итак, если вы решились, и уже определились с выбором – …доброго возвращения.

По залу пробежал невесомый, лёгкий ветерок, и где-то треть из присутствующих исчезла, оставив за собою сиротливо пустые места.

В тот миг мою душу раздирали противоречивые чувства: я хотел возвратиться назад, на Землю, в свою привычно знакомую обстановку, туда, – где всё хоть в какой-то мере понятно и объяснимо и вместе с тем страстно, неистово желал остаться, ужасаясь одной мысли о том, что я вернусь. На какой-то миг мне стало грустно, но потом грусть незаметно ушла, и я понял, что расставания неизбежно приближают миг встреч.

                                                                                                                                            Украина, Умань, февраль 2007 года

Время игры

Пролог

За окном робкой причудливой мозаикой зажигались огни. Ночь незаметно вступала в свои права. По улицам нескончаемым сплошным потоком проносились огни машин, то тут-то там мелькали яркие призрачные вспышки неоновых реклам, уютно светились окна квартир. Все было как всегда. Люди приходили с работы, радостно встречали детей, делились новостями и пережитым днем, отдыхали, порой ругались и выясняли отношения. Все было очень привычно, обыденно, очень по-людски. Но вместе с тем в каждом окне была целая жизнь, чья-то большая, огромная не осознавшая себя вселенная, чей-то целый мир со своими страстями, горестями, со своими маленькими победами и поражениями, мечтами и первыми разочарованиями. Каждый из них был целым, но вместе с тем страдал порой из-за простейших мелочей, из-за непонятости, непризнаности и разделенности.

Я стоял, молча прислонившись лбом к холодному стеклу, и созерцал. Их жизни проносилась перед глазами быстрой лентой скороминущих и прожитых годов, оставляя след понимания и вмещая каждого из них. Я принимал каждого, радовался их радостям и болел их горем. Маленьким горем целой большой вселенной…

– Стоят ли они всего этого? Посмотри на них, внимательно посмотри: они ведь совсем не изменились, так ничему не научились, так ничего и не поняли…

– Но, тем не менее, жизнь каждого из них важна.

– Можно подумать, что они знают о ее значимости. Они преисполнены крайнего эгоизма и жестокости, в упоении от себя самих и забвении от своей мнимой значимости они бездумно и безнаказанно творят свою судьбу, не выходя при этом за рамки маленького временного отрезка, который принимают за жизнь…

– В твоей полуправде, совратитель, как всегда ложь маскируется под маску истины. Твои правдивые и правильные слова полны презрением и тайной завистью к ним. К ним, вот таким вот суетливым и непонимающим, к ним – живущим в зазеркалии, отраженным от реальности. Они только спят, но их веки уже трепещут и близок час их пробуждения.

– Наступит ли он? Вы всегда желаемое выдаете за действительное – а будущее мните свершившимся и предрешенным.

– Видишь ли, мой темный спутник… сверху виднее…

– Ну что ж, это вопрос очень спорный, так как лишь свершенное оставляет следы. И поторопитесь – времени для окончательного вердикта осталось очень мало. Планета давно висит на грани…

– И вы приложили к этому немало сил…

– Всего лишь работа. И наша ли в том вина, что вы сами выбрали этот путь?

-1-

Как быстротечно и неуловимо время. Порой оно тянется долго и нудно, особенно тогда, когда чего-то ждешь и с тоской смотришь на циферблат и мысленно подгоняешь стрелки часов вперед, а иногда подобно Фаусту просишь его замереть, дабы не спугнуть и не пропустить, запечатлеть этот миг навсегда. Понимая при этом, что все равно все напрасно и этого не случится. Время всегда неумолимо – оно течет, так же как и всегда, хотя и в каждом пласте мироздания по-разному. Кажется, что совсем недавно я ступил за грань обыденности, где еще недавно жил обыкновенной жизнью обыкновенного человека, ничем особо не выделяющегося и ни на что особо в жизни не претендующего. Вполне обычная земная жизнь – ничего не обычного. Не было во мне ничего такого, без чего бы остановился наш маленький земной шарик, без чего случился бы катаклизм невиданной силы, и все бы исчезло в темной пучине небытия. Это я так думал. На самом деле все было по-другому, совершенно не так как думаем мы сами и не зависит от нашего незнания и непонимания настоящая суть вещей в бытии. Кто-то распорядился моей судьбой по-другому, не спрашивая особо и принимая выбор за меня, хотя и не нарушая при этом свободу выбора. За что я очень благодарен. Трудно привыкнуть к разности. По моим подсчетам моя подготовка в центре заняла всего… хотя какая разница, разность времен между пластами настолько громадна, что говоря более упрощенно, посмотрев в зоне перехода на текущую на Земле дату был ошеломлен.

– Извините, вы ничего не перепутали? – обратился я к дежурному сотруднику, не сводя глаз с табло.

– Нет, все согласно предписанию и точке выхода в зазеркалье.

– Но вы хоть понимаете, что на Земле прошли десятилетия? Что все мои ровесники давно состарились и сидя на скамеечках, сочиняют мемуары, в лучшем случае. Да и как, извольте, мне разбираться в тамошней жизни и в тех событиях, которые я мягко сказать, попусту пропустил?

– Все учтено, не волнуйтесь. Вот, возьмите – тут все о том, в чем вы должны теперь разбираться. Запись автоматически имплантируется в сознание при пересечении временных плоскостей, так что нужное знание само всплывет, когда будет необходимо. Но обычно заполнять ее человеку приходится самому – так как в большинстве случаев проходя через зону перехода, каждый в свой срок, люди попросту рождаются. И не так уж часто на Землю возвращаются назад, тем более в физическом теле.

Между тем я смотрел на то на оператора, то на вскользнувший в комнату сгусток сумрака. Он перехватил мой взгляд и лишь кивнул.

– Ах да, конечно. Знакомьтесь, это напарник на время земной командировки, демон-обвинитель.

Пока я пытался сообразить, что к чему, густеющий сумрак принял смутно знакомую человеческую форму и неожиданно подмигнул.

– Ну, вот и свиделись. А то я гляжу, ты совсем обо мне забыл. Как не стыдно забывать старых друзей.

– Так ли это необходимо? – спросил я у дежурного, смирившись в душе с неизбежностью.

– Увы – таковы правила – сокрушенно кивнул он – у каждого человека должен быть совратитель, тем более на Земле. Даже у Христа при его земной жизни был, он скосил глаза на регистрационную книгу – да, точно был.

– Да не робей, Ильин, это только в первый раз страшно решать участь планеты – примирительно произнес темный – со временем привыкаешь ко всему.

– Как участь планеты? – ахнул я обращаясь к дежурному.

– Все верно – кивнул он, сверяясь с предписанием – в роли оправдателя и адвоката.

– Но ведь это же функция Верховного Иерарха, вершить суд.

– И это верно. За исключением одного но…

– Какого исключения, какое ТУТ может быть исключение?!

– Самое прямое – промолвил знакомый голос и из пустоты в комнату разверзнув пространство шагнул ангел пространственного наблюдения, приветственно кивнул дежурному – право человека.

Он как всегда смерил меня взглядом и обратился к дежурному: впишите в предписание разрешение на корректировку реальности в экстренных ситуациях.

– Но позвольте…. – возмутился было темный – но сник под его пристальным взглядом и прошипел – что ж, хорошо, Михаил, пусть будет так – в конце концов, это их цивилизация и их право решать…

– Михаил? – пораженно спросил я у ангела.

– Ты не знал? – он повернулся ко мне и посмотрел своим проникновенным взглядом – разве может быть что-то более очевидное?

– 2 -

Не знаю, кто там наверху пишет сценарии для последующего их утверждения, но мне не очень понравилось то что я увидел, открыв глаза. Пока я приходил в себя после пересечения плоскостей, реальность этого мира уже успела взять нас в оборот. Темного уже успешно зажали в подворотне какие-то подозрительные личности, одна из которых держала его за ворот плаща, и что-то угрожающе втолковывала. Не вникая особо в смысл сказанного, я отшвырнул одного из них, другого успешно ткнул лбом в стенку и поинтересовался:

– Проблемы, любезные?

– Ты это чего? – просипела на меня удивленно главная из местных личностей – и попыталась добраться до меня свободной рукой. Я увернулся и отточенным до автоматизма движением заломил ее за спину, и склонил личность к земле:

– Ребята, у вас какие-то проблемы?

Вожак попытался ругнуться, получил чувствительный тычек под ребра и взвыл.

– Я спрашиваю снова – у вас какие-то проблемы?

– Нет, никаких проблем… – заскулил вожак.

– Вот и чудненько, а теперь испарились от сюда, моментально.

Вожак и его стая решили не упускать такого удобного случая и поспешили скрыться. Я подошел к темному, помог ему отряхнуть его плащ и сочувственно произнес:

– Эх вы, воспитатели. И до чего же вы до воспитывались? Сами теперь пройти свободно не можете.

– Зато у тебя, я вижу с подготовкой, отлично – буркнул темный, оглядываясь вокруг.

– А чего вы хотели? Сами толкнули и превратили мир неизвестно во что и теперь еще и жалуетесь. А что касательно подготовки, то эти навыки были записаны в базовом информатории.

– Да кто ж ожидал вот таких вот результатов? Откуда мне было знать, что я обрету телесность?

– Не знаю я, чего вы там ожидали, но то, что вы сами посеяли в нас – сами и пожинаете, а что касается телесности – то в конце времен вся преисподняя будет пуста, а все ее обитатели будут на Земле. Согласно правилам вселенской игры, пребывая здесь в физическом теле – разве не этого хотели?

– Да кто ж мог знать, что все это будет вот так вот – виновато развел руками демон-обвинитель – и, кстати, это было довольно таки бесчеловечно с твоей стороны так избивать людей.

– Ну, я могу их позвать обратно, ты извинишься.

– Да нет уж, не стоит. Как-то мне не очень хочется снова встречаться с местными жителями. Не очень-то они и дружелюбны с незнакомцами.

– Теперь можешь считать, что твое первое знакомство успешно состоялось, причем, состоялось на равных. Ведь раньше совращать было проще простого, в виду твоей бестелесности, и ведения человеческих страстей.

– Ты часом не спутал наши обязанности? Кажется обвинитель это я.

Я лишь пожал плечами, разглядывая унылый ландшафт городской окраины.

– Стас? – услышал я за спиной смущенный голос своего напарника.

– Что?

– У тебя это, того, закурить не найдется?

Я изумленно посмотрел на демона:

– Да я как бы и не курю, а твои-то сигареты, где делись?

– Отобрали. Пока ты приходил в себя они порядком почистили мои карманы.

– М-да. Нелегко тебе придется привыкать к обычной телесной жизни. Ладно, что нибудь придумаем. Знаешь, мне это кажется совершенно справедливым. Ибо каждый просящий получает только то что просит, пусть и не всегда знает что именно он хочет и чего же ему все-таки надо, а если еще учесть, как это все выльется.

– Знаешь, давай на время отбросим философию и патетику и займемся вещами совершенно простыми.

– Например?

– Здесь все так холодно и кажется, что мне хочется есть.

– Довольно таки забавно слышать речи о хлебе насущном от темной сущности.

Пока я препирался с демоном-обвинителем, мы незаметно вышли на дорогу то и дело, поглядывая на облупленные стены домов. Было такое впечатление, что город давно позаброшен и разрушен – хотя нет, то тут, то там изредка проходили редкие прохожие, опасливо теснясь к стенам и настороженно поглядывая в нашу сторону.

Мы подошли к замызганному строению, чем-то похожим на ларек, осмотрев на витрину, я нашел сигареты со смутно знакомыми названиями и постучал в окошко. Окошко распахнулось и на меня посмотрело настороженное, заспанное лицо продавщицы.

– Чего вам?

– Дайте сигарет.

– Индификационную карточку, пожалуйста.

Я полез в бумажник, надеясь, что сотрудники из обеспечения не забыли меня ею снабдить, и равнодушно протянул ее продавщице. Та приняла карточку, провела ее через разрез терминала и, выложив на прилавок несколько пачек сигарет, захлопнула окошко перед нашим носом. Демон трясущимися, словно у наркомана руками, разорвал пачку сигарет, сунул ее в рот и судорожно затянулся. Несколько секунд он молча стоял, прикрыв глаза, а потом все же не сдержался и закашлялся.

– Что за дрянь они сюда кладут. И за это мне пришлось платить!

– Не хочу быть невежливым, но платить то, как раз пришлось мне. И кто его знает, рассчитан ли мой лимит на то, что бы прокормить еще и тебя?

– Ладно, Стас, не жадничай, ведь жадность это большой грех.

– У, ну кто-кто, а ты об этом знаешь просто прекрасно. И с какого это времени милосердие к темному, стало именоваться жадностью?

– Да хватит тебе. Не собираюсь я с тобой тут пререкаться, нелишне будет напомнить, что я есть хочу.

– Слушай, а чего это я тебя кормлю, пою, сигареты вон тебе покупаю – когда ты должен вершить вердикт над человечеством?

– Ты знаешь, меня ведь тоже не поставили в известность, куда я попаду, и во что это выльется. Думал стандартная работа, слетал, разузнал, сделал – а теперь вот торчу вот в физическом теле, которое надо еще и обслуживать.

Не успели мы, вот так вот безрадостно беседуя пройти и сотни шагов, как нам навстречу вырулила патрульная машина и преградила нам путь. Озаряя зимнюю мряку яркими огнями мигалок, нас пристально изучали, а потом ожил громкоговоритель, больно ударив по ушам:

– Лицом к стене, руки над головой. Живо!!!

Памятуя свой прежний земной опыт общения со стражами порядка, я поспешил подчиниться, и демон-обвинитель нехотя повторил мои движения. Сзади нас хлопнули дверцы машины, кто-то неторопливо подошел и я услышал полный удивления и изумления голос:

– Мужчина, прекратите безобразничать, это требование касается только демона.

Тут я впал в крайний ступор и обернувшись удивленно уставился на стража порядка. Между тем второй обыскивал темного и тихо в вполголоса, ругался.

– Э, извините, не могли бы вы объяснить, что происходит?

– Гражданин, вы издеваетесь или как? – посмотрел на меня возмущенно, но без тени враждебности и неприязни, офицер и начал набирать, что-то на миниатюрном компьютере.

– Как бы это Вам яснее объяснить… – я опрометью бросил взгляд на машину с надписью «Служба контроля святейшей инквизиции», в конец растерялся, какое-то нехорошее чувство кольнуло меня холодной иголкой, но я продолжил:

– Видите ли, я болел, сказать точнее много лет провел в коме и вышел из нее только сегодня и все это для меня… очень дико, неожиданно… все совсем по-другому…

Офицер посмотрел на меня как-то недоверчиво, а потом неожиданно рассмеялся:

– Да что тут особо говорить, мы попросту пережили конец света.

Пока я безуспешно пытался прийти в себя от услышанного, офицеры из службы святейшей инквизиции начали о чем-то расспрашивать моего демона-обвинителя, который был потрясен не меньше меня и, говоря попросту, растерялся. Его можно было понять – еще до недавнего времени он, такой могущественный и несокрушимый совращавший и сводивший в погибельные пропасти целые народы, одним мановением руки подписывавший чьи-то приговоры и вершивший судьбы – вдруг в одно мгновение оказался совершенно беспомощен, будучи заключенным в кожаные одежды. Вид его был настолько жалок и подавлен, что он безропотно сел в машину, глядя на окружающее как-то отрешенно и недоумевающе.

– Вам куда, гражданин Ильин?

– Да собственно я и сам не знаю, куда мне теперь. Хотя постойте, откуда вы знаете мое имя?

– Ну, ваша реакция только подтвердила правоту ваших слов, и пока вы пытались вместить услышанное, мы успели проверить ваши документы – уж не обессудьте. Хоть это и не наша обязанность, но не оставлять же вас на произвол судьбы? Садитесь, поедем в отделение – там и решим, как с вами поступить.

Я послушно сел в машину, пристроился рядом с оторопевшим совратителем и услышал на ухо его изумленный шепот:

– Ильин, ради первородного греха – куда нас с тобой забросили?

-3-

Машина притормозила у участка, и мы с моим обвинителем выбрались наружу. Обстановка вокруг нас разительно изменилась. Если раньше мы ехали по обшарпанным задворкам типичной российской глубинки, такой близкой и родной мне как по духу, содержанию и по пониманию – то теперь мы словно переместились в центр цивилизованной и благополучной Европы. Вокруг нас были ухоженные, до чиста выскобленные улицы, сверкающие многоэтажки небоскребов поражающие своей утонченностью и простотой. Но более всего поражали люди. Они спокойно и неторопливо шли по своим делам, и не было той торопливой суетности большого города, что должна бы соответствовать данному месту. Почему-то не было серых нахмуренных лиц, той печальной и угрюмой замкнутости в своих проблемах, что не давала жить ни днем, ни ночью, постоянно теребя, грызя и не давая покоя – и это было ненормально, неестественно, это было попросту невозможно.