Текст книги "Цветы ненастья"

Автор книги: Виктор Кочетков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Девушка замерла и стояла в полном молчании. Сильнее пошел дождь, синие сполохи света выхватывали из тьмы черты ее лица и стройный силуэт. Гремело все сильнее, душный воздух содрогался от близких ударов.

– Девушка, что с вами? Вам плохо? – Дима усмотрел на ее миловидном лице выражение каменной неприступности и большой неизбывной печали. В застывших глазах стояли немые горькие слезы, тело била мелкая непрекращающаяся дрожь, ненадолго затихающая и начинающаяся вновь. Она подавленно молчала, сжимая в руках маленькую дамскую сумочку и бессмысленно глядя куда-то в пространство.

Внезапно страшно и оглушительно громыхнуло, ярчайшая ослепительная вспышка высветила все до самого горизонта, полыхнув фиолетовым сполохом. Испуганная девушка негромко, полным безысходного отчаяния голосом, вскрикнула и, на глазах теряя сознание, медленно осела на ослабевших ногах. Сплошной стеной обрушился сокрушительный ливень, заливая струящимися потоками, лежащую в пыли незнакомку.

Дмитрий бросился к ней, торопливо подхватил на руки и, открыв дверь, кое-как усадил на пассажирское сиденье. Сам весь промокший до нитки, быстро уселся за руль и сразу включил скорость.

Дворники работали вовсю, не справляясь с бьющими в ветровое стекло косыми плотными струями. Еле двигались, медленно пробираясь сквозь сплошную пелену проливного дождя. Девушка в глубоком обмороке сидела рядом, безвольно склонив голову. Густые темные волосы закрывали лицо. Дима свободной рукой опустил спинку сиденья, поправил сбившееся мокрое платье, накрыл ей ноги легким пледом. Незнакомка дышала ровно, размеренно, и он понял, что она скоро очнется.

Дождь уже понемногу стихал, молнии сверкали все реже, громовые раскаты недовольно ворчали, удаляясь звучными перекатами. Впереди прояснилось и «Крузер», набирая обороты, мчался по мокрому блестевшему асфальту.

Девушка открыла глаза и удивленным, непонимающим взглядом, настороженно смотрела на водителя.

– Где я? Куда мы едем? – голос слабый, еле слышный. – Кто вы? – она испуганно смотрела на него.

– Меня зовут Дмитрий. А вас?

– Ольга… – не сразу ответила девушка, мучительно пытаясь что-то вспомнить. – Что случилось? – она вопросительно глядела на Диму.

– Так это вы по кладбищу ходили? – он спохватился, что сказал ненужную глупость, но было уже поздно.

– По кладбищу?.. – в ее глазах промелькнул ужас. Она прикрыла губы ладонью, пытаясь унять идущий изнутри крик, тихонько застонала, заскулила как маленький щенок, и вдруг бурно разрыдалась, закрывая лицо обеими руками, не в силах больше сдерживаться. Плакала неудержимо, долго, беспомощно сотрясаясь хрупкими плечами.

Он молчал, обескураженный, не зная чем успокоить, как утешить. Смотрел на нее и острая волна жалости подступала к горлу. Чувствовал, что произошла в ее жизни какая-то тяжелая трагедия, что девушка совершенно растеряна и у нее глубокий нервный срыв.

За окном уже мелькал городской пейзаж. Неслись по освещенным ночным проспектам, тускло отражаясь в мокрых стеклах витрин.

– Скажите адрес, Ольга… – Дима, привычно управляя автомобилем, не сбавляя скорости, проскакивал пустынные мигающие светофоры.

Она долго не отвечала, тихо всхлипывая и вытирая платком слезы. Наконец назвала улицу и дом.

Подъехали к подъезду. Он вышел, помог ей спуститься с высокой подножки. Но ноги не слушались ее, не хотели идти, и она, поняв, что не может даже сдвинуться, с безнадежным отчаянием в голосе, горестно зарыдала, уткнувшись в его плечо мокрыми щеками и как-то сразу обессилев.

Дима легко подхватил ее на руки и, мягко прижав к себе, стал осторожно подниматься по лестнице. Подошли к двери, и он долго жал на звонок, слыша, как в квартире раздаются громкие трели.

– Там нет никого! – Ольга достала из сумочки ключи. – Откройте, пожалуйста…

Он внес ее в открывшуюся дверь однокомнатной квартиры. Аккуратно положил на широкий диван.

– Полежите пока, я вам чай или кофе приготовлю, – он метнулся на кухню.

Включил чайник, посмотрел по шкафам, нашел, наконец, банку растворимого кофе. В холодильнике обнаружил початую бутылку дорогого французского коньяка. Удивился немного. Интерьер кухни и стильная мебель в комнате, современный евроремонт, всякие безделушки, беззаботно лежащие повсюду, блеснувшие в хрустальной вазе золотые украшения – все говорило о том, что хозяйка человек не бедный.

Растворил в кипятке крепкий кофе, добавил ложку коньяка, немного сахара.

– Вот, Ольга, – он подал ей дымящуюся чашку. – Мелкими глотками, не торопитесь.

Она села на кровати, поджав ноги.

– Только свет, пожалуйста, не включайте. Выгляжу ужасно.

– Оля, давай на ты? Ладно?

– Хорошо… – она с безразличием смотрела в окно. – Спасибо вам! Дмитрий?

– Да. Просто Дима, зовите. К чему эти условности?

– Да. Дима, – повторила она. – Наверное, торопитесь? Побудьте со мной немного. Только ни о чем не спрашивайте… – она опустила голову на подушку, легла, свернувшись калачиком, накрылась одеялом.

– Я посижу, Оля, – ему было очень жаль девушку. Присел рядом.

Она прикрыла глаза и в вязком сумраке полутемной комнаты, ее исстрадавшееся лицо заметно расслабилось, обрело спокойное умиротворенное выражение.

Он долго смотрел на нее, вспоминая последние события. Коснулся ладонью ее волос, погладил слегка. Она не шелохнулась, дышала ровно, наверное, уснула.

Дима посидел еще немного и, тихо поднявшись, неслышно вышел в коридор. Выскользнул за дверь, плотно прикрыл, надеясь услышать характерный щелчок. Но замок был другой конструкции и без ключа не закрывался. Оставив все как есть, спустился вниз. Забрался в машину и долго сидел, глубоко задумавшись.

– Странно все это, – размышлял он об Ольге. – Одна ночью на кладбище!.. Какая она несчастная! – вспомнил ее измученное лицо.

Часы показывали третий час ночи. Дима уже и не знал, куда ему ехать ночевать. Домой, на тот берег…

– А заеду-ка я, к своей Эллочке. Вот и посмотрю, ждет ли она меня, – сумасшедшая шальная мысль внезапно пришла в голову.

Ее дом был недалеко и он, подъезжая, увидел, как в окне пятого этажа горит слабый приглушенный свет.

– Не спит! Читает наверно или телевизор смотрит, – почему-то обрадовался Дима.

Подойдя к двери, замер, прислушиваясь. Из квартиры едва слышно, но отчетливо, доносились тихие голоса. Сердце тревожно забилось…

Он вставил свой ключ, медленно повернул, и в приоткрывшийся проем уже выразительней и громче ворвались сладострастные женские стоны и утробное мужское рычание. Элеонора была не одна…

– Ну, вот и попались, голубки! – в висках бешено застучало. Странно, но он совсем не удивился. Видимо давно уже подготовил себя.

Осторожно ступая, заглянул в комнату. Светло-розовое отражение стоящего на полу светильника, мягким струящимся облаком заливало роскошный будуар прекрасной одалиски. Интимную обстановку дополняли разбросанная вокруг одежда, стоящие на ночном столике бокалы и открытая, наполовину опустевшая бутылка вина. В углу комнаты мерцающими отблесками горел экран работающего телевизора, включенного на малую громкость. На широкой тахте в сумасшедшем возбужденном упоении слились два разгоряченных обнаженных тела.

– Прямо как в эротическом триллере! – усмехнулся про себя.

Поглощенные друг другом они совершенно не замечали ничего вокруг. Дима, уже не таясь, свободно присел в стоящее рядом кресло и в полнейшем молчании, с интересом наблюдал за жаркими любовными баталиями.

– Как она кричит, как стонет! – с какой-то даже завистью думал он, слушая будоражащие крики распаленной распутницы. – Со мной гораздо скромнее себя вела.

Рядом с извивающейся Элеонорой громко пыхтело странное, поросшее дикой шерстью и желтым кабаньим салом, сомлевшее от немыслимого ритма, круглое, плешивое, неопределенного возраста, существо. Сильно и быстро раскачиваясь, юркими шаловливыми руками лаская притягательные прелести обольстительной весталки, это безобразное чудо-юдо, запрокинув голову и закатив глаза, в безумном похотливом экстазе громко шептало что-то нечленораздельное, какие-то странные непереводимые заклятья и, вожделенно задыхаясь, тонко повизгивало, испытывая, видимо, непередаваемое удовольствие.

Зрелище подобных игрищ было настолько необычным и завораживающим, что вся злость и ярость как-то незаметно приутихли, уступив место живому ироническому сарказму.

– Ну и любовника себе нашла! Прямо питекантроп какой-то… – внутренние ощущения были странными.

С одной стороны – щемящая обида, грусть, разочарование. С другой – даже облегчение, осознание того, что все, наконец, стало понятным. Огорчение изменой сменялось приступами сардонического смеха. Глядя как старается неуемное настойчивое чудище, никак не желающее остановиться, Дима не мог сдержать улыбки. Все же он решил дождаться сумасшедшего финала. Достал из наплечной кобуры «Макара», аккуратно вынул полную обойму. Оттянув затвор и убедившись, что в патроннике нет патрона, стал терпеливо ждать.

Комната переполнялась звуками. Тяжелое хриплое дыхание и звонкие трепетные стенания, сливались с пронзительным скрипом кровати. Наконец все стало превращаться в какой-то дикий утробный вой, протяжной неуправляемой волной, вырывающийся из самого нутра обоих партнеров. Невероятно быстро и часто задергавшись сотрясающимся от безудержных судорог телом, исходящее липким зловонным потом чудовище, тонко и жалобно запищало. Глубоко вздохнуло и, неожиданно ослабнув, обреченно затихло, полностью накрыв собой Элеонору, усталой бесформенной кучей неподвижно темнея на фоне белоснежных простыней.

– Браво! – Дима включил стоящий рядом торшер. – Молодцы! – он поднялся на ноги.

Толстяк с непредсказуемым проворством лихо скатился на пол и, забившись в угол, сжался в испуганный мычащий комок, с ужасом глядя как Дима, держа в руке пистолет, неспешно направляется к нему.

Элла, резво накрывшись одеялом, с паническим страхом в глазах, внимательно следила за ним.

– Ну что, сучонок? Попал? Прощайся с жизнью… – он направил на него ствол.

– Нет, нет… Не убивайте! Это не я! Это все она… – визгливо запричитало волосатое чудище. – Я… я не виноват! Я заплатил… Пятьсот долларов!

– Пятьсот долларов? – это была ошеломляющая новость. – Так вот оно что! Это не любовник! Ну, Эллочка! Ну, людоедка! – пронеслось в мыслях. Повернулся к ней:

– Что, любимая? Работаем? Мало тебе?

Она молчала, помутившимися глазами глядя на него. Вряд ли была в состоянии что-либо отвечать.

– Отпустите… – заплакало существо.

– Ну-ка, постой! – Дима ткнул дулом в подбородок. – Ты кто? Что-то лицо мне твое знакомо! Коммерсант?

– Я депутат, – хныкало чудище. – Городского законодательного собрания… Я больше не буду, – просительно хватал за ноги.

– Ясно! – он отпихнул раскаивающегося депутата.

– Где видеокамеры стоят? Говори, тварь! – он с ненавистью и презрением смотрел на блудницу. – На кого же ты, Эллочка, работаешь?

Она находилась в полной прострации, зубы лихорадочно стучали, она не сводила глаз с «Макарова». Дима убрал оружие.

– Ладно, живите! – поняв, что больше ему ничего уже не добиться, вышел, громко хлопнув дверью.

– Ничего себе новости! – он бесцельно мчался по ночному городу. – Кто у нас притоны и путан курирует? Нугзар! Вот гад! Но зачем ему моя личная жизнь? Ну, Элла! Стоп! Причем здесь я? Она нужных людей к себе в постель таскала, а он на них компромат собирал! Ну и дурень же я! Ну, Элла! – у него даже обиды на нее не осталось. – Работает девочка!

А вот на собственную несообразительность и недальновидность сильно расстроился.

– Как ребенка провела! Ладно, переживем…

Чувствовалась усталость, сильно хотелось спать.

– Куда теперь? – он вдруг подумал об Ольге. – Лежит там одна, в незапертой квартире, – «Крузер» уже разворачивался. – Поеду… к ней!

Вошел тихо, прикрыл дверь, заглянул в комнату. Она мирно спала, все так же свернувшись на просторном диване. Дима прошел в кухню. Плеснул в рюмку коньяка, мелкими глотками неторопливо цедил крепкий ароматный напиток. В голове приятно шумело, стало легче на душе.

– Ничего, ничего, не так уж все плохо, – думалось ему. – Поживем еще! Повоюем!..

Он вернулся, скинул куртку и сел на пол, прямо возле спящей девушки. Уже вставало солнце, и в комнате было совсем светло. Дима устроился удобнее и долго смотрел на нее, прислушиваясь к дыханию и вглядываясь в расслабленные черты лица. Она неожиданно улыбнулась во сне, прошептала что-то и, слегка нахмурившись, чуть заметно покачала головой.

– А ведь она красивая! – мелькнула мысль. – Красивая. Совсем не такая как Элла… – он приподнялся и внимательно оглядел ее. – Лет двадцать, не больше. Совсем еще девчонка! Что же у нее случилось?

Опять на него нахлынул порыв нежности. Слегка касаясь, гладил ее волосы. Гладил и смотрел на нее.

Она крепко спала, неслышно вздыхая иногда. Дима сам не заметил, как уснул, провалившись в тревожный прерывистый сон. Открывал глаза, видел ее лицо и засыпал снова.

Очнулся окончательно, когда в умытые вчерашним дождем окна уже весело врывались солнечные лучи. Часы на стене показывали восемь тридцать.

                            Глава третья

 

Широкий представительный «Мерседес-600», миновав пост охраны, неторопливо пробирался по асфальтированной лесной просеке. Часы на приборной доске высвечивали 10.20. Раздался звонок мобильного телефона.

– Здорово, Серега!

– Привет, Летяй! Как вы там?

– К одиннадцати будем. Парни с Валькой уже на месте…

– Ну, все, я тоже выбираюсь, – Черкес отключил связь, посмотрел на водителя.

– Все Женек, погнали…

«Шестисотый», будто самолет на взлете, с нарастающим урчанием, приемисто и мощно стал набирать скорость, устремляясь черным блестящим кузовом. Навстречу летели тесные ряды деревьев, свежий лесной воздух врывался в открытые окна. Яркое утреннее солнце сверкающими отблесками отражалось в тонированных стеклах.

– Хорошо как! – Сергей Черкесов смотрел на окружающую природу, с наслаждением вдыхая напоенный пряными запахами цветущих растений аромат. Твердое, будто вырубленное из гранита лицо, несколько смягчилось, посветлело и обрело какую-то отрешенную задумчивость.

– Все суетимся чего-то, делим… Нет бы, бросить все и уехать к океану, жить для себя, для семьи. Не думать ни о чем! Подальше от людей от суматошности. Пока нет… Нельзя! Не оставишь все как есть. Черт! – проблемы навалились всей тяжестью.

 – Разгребу! Ничего не получат! Устрою им фейерверк, раз на рожон полезли! Ну, Славочка! Держись родной!.. – Черкес плотно сжал зубы.

Подъехали к выезду на главную дорогу. «Мерседес» притормозил, готовясь совершить левый поворот.

Внезапно впереди, слева и справа, из-за деревьев одновременно выскочили две одетые в зеленый камуфляж фигуры. Резко и профессионально опустились на одно колено. Лязгающий грохот автоматных очередей разорвал тишину, пули с противным чмокающим звуком рвали металл «шестисотого», влетали в салон и пронзительно воя на излете, рикошетом уходили в разные стороны. Водитель и пассажир часто и мелко вздрагивали, принимая на себя смертельный свинцовый дождь.

Магазины быстро опустели и неизвестные, бросив дымящееся оружие на землю, неторопливо растворились в густом лесном массиве…

                                      

К одиннадцати утра, к офису на «Спартаке», стали съезжаться вереницы автомобилей. Слава своих ребят на стрелку предусмотрительно не взял. Его прикрывали бойцы Аркана. «Летяевские» спортсмены, небольшая, но сплоченная группа, прибыли загодя и, расположившись по периметру, внимательно наблюдали за обстановкой.

Валька Семикин, по кличке «Безумный», старый надежный друг и верный товарищ, подтянулся со своими парнями на семи машинах. Его бригада всегда отличалась особой жесткостью и неуступчивостью, и в городе с ними предпочитали без нужды не связываться. Сам Валюха, вполне оправдывал свое прозвище. Тридцатилетний высокий бугай, он был умен и хитер, но часто, неадекватная вспыльчивость и агрессивность мешали ему разводить серьезные проблемы. Впрочем, в городе его безоговорочно уважали и к его мнению всегда прислушивались.

– Здорово, Летяй! – он взобрался на пассажирское сиденье. – Черкес не подъехал?

– Нет, Валя. Славки тоже нет еще.

– У-у, ренегат! Чего он нам предъявить собрался? Совсем заблудился, что ли?

– Заблудился… Вон пехоту подтянул, – Дима кивнул в сторону «аркановских». – Волына с собой?

– Ага! – Валюха достал ТТ, передернул затвор, поставил на предохранитель. – Мои тоже с приблудами, так что пусть Аркан притухнет.

– Он знает, поэтому первый не сунется. Вы только не спровоцируйте…

– Не дрейфь, Димон, все будет нормально!

Подъехал черный «Террано». Из него вышел Слава – крупный широколицый мужчина средних лет, в песочного цвета кожаном пиджаке и барсеткой в руках.

За ним появился Нугзар – сорокалетний не то адыгеец, не то карачаевец. Подошли к Аркану, перекинулись парой фраз и поднялись наверх.

– А этого чучмека зачем привел? – Валюха начал закипать. – Он тут каким боком, если мы пока еще между собой рамсить будем?

– Они теперь партнеры! Где же Серега? – Дима озабоченно смотрел на часы. – Сказал, что выехал. Дважды звонил ему потом – не отвечает чего-то.

– Ладно, Димыч, пошли! – Валентин хлопнул дверью.

Встретились глазами с Арканом, кивнули друг другу.

– У-у, волчара! – беззлобно процедил Валька.

Тот услышал, засмеялся.

– Здорово, Безумный!

– Здорово, Аркан!

– А Черкес где?

– Сейчас подъедет…

Прошли мимо, поднялись на второй этаж в офис. Поздоровались, но руки не подали, присели за широкий лакированный стол.

Слава сидел бледный, осунувшийся, с синими мешками под глазами, не знал, куда руки девать.

 Дима заметил, как у него подрагивает верхняя губа. – Волнуется! – удовлетворенно подумал он. – Ну-ну, поволнуйся…

Нугзар сидел с непроницаемым лицом, изображая из себя непреклонного горца.

– Чего ты этого старого хрена с собой притащил, Слава? – Валюха зло смотрел на кавказца.

– Эй! Полегче, сынок! – глаза недобро сверкнули.

– Что? Заткнись, мразь! – Валюха только этого и ждал. – Ты кто по жизни, падаль? Без Флинта ты никто! Коммерсант, дешевка…

Нугзар вскочил на ноги.

– Сядь, гнида! – Валька растопыренной пятерней сильно толкнул его в лоб.

– Тихо, Валя! – Успокойся… – Дима усадил друга на место.

Нугзар, бешено вращая зрачками и шумно дыша, сквозь зубы шептал какие-то проклятья. Слава не шелохнулся, но глаза взволнованно бегали, а по щеке предательски стекала струйка пота.

Напряжение стремительно возрастало и ситуация грозила выйти из-под контроля.

– Где же Черкес?

Вдруг тревожной пронзительной трелью зазвенел звонок мобильного.

Дима взял трубку.

– Да?

– Дмитрий, привет… – звонил Иваныч – полковник ФСБ, свой человек, не раз выручавший в безвыходных ситуациях. Голос напряженный, встревоженный.

– Только что сообщили – на двадцатом километре Колыванской трассы обнаружен изрешеченный пулями «Мерседес 600». Водитель и пассажир убиты…

– Суки! – не сдержавшись, закричал Дима, бросая телефон. Мгновенно выхватил пистолет, передернул затвор. – Черкеса только что завалили! – Кто? – бешено смотрел на Славу.

Тот вскочил на ноги, страшно побледнел.

– Дима! Бля буду! Не я… Отвечаю… – лепетал испуганно.

Валька пулей вылетел из-за стола, яростно опрокинул Нугзара, вцепился руками в горло.

– Ты, падла? Твоя работа? – в неистовом запале бил его головой об пол, сжимая окровавленными руками шею.

Карачаевец что-то слабо хрипел, потом потерял сознание. Голова бессильно моталась из стороны в сторону, с деревянным стуком ударяясь о кафельную плитку.

Ворвалась охрана, кинулись оттаскивать Безумного. Тот в горячке кричал страшные ругательства. Наконец оттащили его.

Дима немного остыл, спрятал оружие. Слава стоял соляным столбом, в глазах читался страх. Видимо до него только сейчас начинало доходить, какую смертельную роковую ошибку он совершил, решив разбежаться с Черкесом.

На Нугзара вылили графин воды. Он сидел на полу, весь в крови, ничего не соображая. Его подхватили под руки, вывели из помещения.

– Ты следующий, Слава! – Дима с сожалением смотрел на бывшего друга.

У того, вдруг, глаза свирепо зажглись.

– Угрожаешь, что ли? Ты?

– Нет! Предупреждаю!

– Посмотрим, Дима! Посмотрим… – подхватив со стола барсетку, вышел, устало сутуля плечи, пораженный неожиданным известием.

Валентин внимательно смотрел в окно, наблюдая, как разъезжается «аркановская» братва.

– Все, Димыч, одни с тобой остались!.. Что делать будем?

– Решать будем! Разбираться! Только не надо торопиться. Серегу похороним… – голос дрогнул, на глаза навернулись слезы. Вспомнил как прощались вчера, как он, будто предчувствуя, смерть свою увидел… А это Ольга была…

Жена, сын маленький еще… Родители оба живые. Ах, Черкес! Ведь даже в голову не пришло, что они так рано начнут. Думали, после сегодняшнего разговора. Никто войны не хотел…

– Это не Слава, Валь. Он же знает – для него это приговор.

– Знаю, Дима! Это чурка с Флинтом, скорее всего. Он хоть и положенец, а себе на уме. По ходу нас с Арканом и Сашей-Азиатом стравить удумал. Тот еще сучара!.. На «Парадиз» Нугзара красным знаменем поставит, а сам бабло загребать втихую будет. А для всех он вроде не при делах! Он же положенец – воровская масть. А ворам в падлу бизнесом заниматься.

– Ладно, Валя, все это хорошенько обмозговать надо. Пойдем к парням, сообщим новость…

                                * * * * *

 Хоронили Черкеса пышно и широко. Проводить в последний путь собралось множество народа. Помимо своих, новосибирских, подъехали представители и авторитеты из других городов Западной Сибири. Все кто знал, общался, вел дела, да и просто дружил с покойным.

На жену Марину страшно было смотреть, она плакала, не переставая, вся измученная, почерневшая, убитая горем. Мать Черкеса слегла с обширным инфарктом. Отец – высокий, прямой старик, застывшим каменным изваянием стоял у гроба.

Говорились траурные речи, скорбные прощальные слова. Весь путь до могилы был завален свежими благоухающими цветами. А хоронили на Кудряшовском кладбище…

Никого из оппонентов не было. Лишь Флинта с охраной появился в аккурат перед последним прощанием. Подошел к открытому гробу и долго смотрел на покойного. Положил ладонь на его скрещенные руки. Простился…

– Вот артист! – не удержался Валька. – Актер…

Вокруг, в штатском, суетливо бегали опера из РУБОПа, снимали всех на видеокамеру. Валькины быки озлобленно хватали их за шкирку и бесцеремонно выталкивали, не давая приблизиться к гробу. Те предпочитали не связываться с непредсказуемыми бугаями и тихо отходили в сторонку.

Где-то между деревьев мелькало несколько неприметных загадочных фигур, одетых в приличные дорогие костюмы, внимательно наблюдающих за происходящим.

Заказное убийство одного из лидеров игорного бизнеса, всполошило весь город. Было понятно, что эта смерть не последняя.

На поминки в «Ниагару» собралось около трехсот человек. Многие считали своим долгом почтить память погибшего.

Дима и Валентин, как последние наследники разрушающейся империи, скорбно принимали соболезнования. Подходили люди, тепло жали руки, говорили несколько ободряющих фраз…

Появился Калган – известный и уважаемый в городе человек, сам владелец нескольких казино и ночных клубов.

– Держитесь, парни! – крепко, по-дружески обнял. – Поговорить надо!..– шепнул Диме.

– Давай минут через десять в бильярдной.

– Добро, – Калган пошел к себе за столик.

– Слышал, Валя?

– Да! Странно все это.

В пустой игровой комнате состоялся разговор.

– Чего делать думаете? – Калган смотрел сочувственно.

– Пока решаем… – осторожно отозвался Дима.

– Хреновая у вас ситуация, ребята! Сил мало. Город не поддерживает…

– Город – это Флинта что ли? – разозлился Валька.

– Ну да! – Калган невозмутимо глядел на них. – Аркан и Азиат конкретно в отрицаловке, остальной народ предпочитает не вмешиваться и с положенцем не конфликтовать. Выжидают… Так что, одни вы остались!

– Что ты предлагаешь, Калган? – Дима раздосадовано смотрел на него. – Я и без тебя весь расклад просчитал. Ты говори, если есть, что сказать!

– Есть! – тот серьезно и как-то даже весело глядел на них. – Сорок процентов с «Парадиза», и я вашу ситуацию разгребу. Не сразу конечно, но разгребу…

– С Флинтом бодаться будешь? А Аркан с Сашей?

– А что мне Флинта? Сегодня он положенец, а завтра… Косяков за ним немало… Аркан сделает так, как я скажу! Саня против меня не пойдет. Слава ваш умоется. В общем, решайте, я предложение сделал.

– Ну, обсудим, конечно… – предложение было заманчивым, хоть и не слишком выгодным. Но очевидная вероятность потерять все, заставляла задуматься.

– В наш котел хочешь лапу запустить? – Валька прямо смотрел ему в глаза.

– Хочу, Валя! – не смущаясь, ответил Калган, не отводя взгляд. – А у вас братцы и выхода, в общем-то, нет. Наверх ниточка оборвалась, все связи у Черкеса были. Так что думайте, решайте, я денька через три подъеду.

Через три дня он так и не приехал. Через три дня, поздно вечером, на выходе из собственного казино «Персея», Калган был сражен снайперским выстрелом в голову.

А наутро люди Аркана и Славины бойцы ворвались в «Парадиз». Обезоружив и разогнав охрану, плотно засели, заняв круговую оборону…

                                        * * * * *

Только невероятно удачным стечением обстоятельств можно было объяснить чудесное спасение Ольги. После сокрушительного удара электрическим током, взрывной волной ее выбросило за борт и, если бы не злосчастный затянувшийся узел на тесемках спасательного жилета, она, находясь без сознания, парализованная мощным импульсом, обязательно утонула бы. Как это и произошло с Антоном.

Сорванным оранжевым буем качалась она на волнах, погрузившись в долгий глубокий обморок. С берега видели все подробности трагедии. «Анабелла» притягивала взгляды отдыхающих, и с лодочной станции уже мчался катер.

Ольгу доставили в больницу, где врачи с большим трудом, все же привели ее в чувство. Она долго не могла поверить в реальность случившегося, беспрестанно рыдала, звала, искала своего любимого, друзей…

Перед глазами ясной живой картиной стояли застывшие в объятиях Герман и Жанна, исчезающий в сиреневом дымящемся облаке Антон. И ослепительная вспышка, сияющее солнце, резкий запах озона. И плотная непроницаемая тьма. И состояние полета, парения в вакууме, в невесомости…

Несколько дней усиленной терапии антидепрессантами, транквилизаторами, снотворными. И, бесконечные капельницы. Ольга не понимала, где находится…

Приезжала мама Антона, Елена Сергеевна, – она ее не узнавала. Две недели пролежала на больничной кровати, не могла ни есть, ни пить. Наконец что-то сдвинулось внутри, запустились какие-то загадочные механизмы, и она постепенно начала приходить в себя.

Отец Антона, Иван Андреевич, забрал ее, оглушенную, переполненную успокоительными лекарствами, и отвез к себе домой, где они с матерью ухаживали за ней как за родной дочерью. Но там все напоминало о нем, и Ольга, со слезами на глазах, взмолилась, разрешить ей отправится на свою съемную квартиру. Елена Сергеевна бережно обняла девушку, и они долго плакали вместе.

Потом собрала вещи, отвезла на квартиру. Сообщила, что жилье оплачено на несколько месяцев вперед, и если Ольга не возражает, то они помогут ей окончить институт и больше ни о чем беспокоиться не надо. Оставила пачку крупных банкнот и, не слушая никаких ее возражений, уехала.

Через несколько дней, немного отдохнув и подготовившись, Ольга позвонила Елене Сергеевне. И они поехали на кладбище.

На просторной усыпанной мелким речным песком площадке, огороженной невысокими частыми столбиками с провисшими железными цепями, расположились три свежих могильных холма, утопающие в траурной зелени венков. Над ними скорбно шумели высокие сосны, слегка раскачиваясь и чуть поскрипывая, будто живые стражники, охраняя мертвый покой.

Широкая, изогнутая, розового мрамора стела, стояла на каменном фундаменте, образуя собой наполненный ветром парус. Легкими черными росчерками, на ней была изображена уходящая «Анабелла». Вверху, напротив каждой могилы, выбиты рукой мастера образы-изображения лиц усопших. Под ними надписи – Герман, Жанна, Антон… В левом нижнем углу красивой вязью шла прощальная эпитафия – «Ушли молодыми…».

Ольге опять стало плохо. В глазах потемнело, ноги подогнулись…

А вокруг зеленела листва, блаженно и громко пели лесные птицы, в напоенном нектаром воздухе носились полосатые шмели. Солнечные лучи отвесно пробивались сквозь густые кроны и мотыльки весело кружились в ярком свете. Шум проезжающих автомобилей раздавался совсем рядом. Все жило, двигалось, размножалось… Разноцветные бабочки радостно порхали среди притаившихся лесных фиалок.

Все продолжалось. Без них. Без него…

С большим трудом все же нашла в себе силы, собрала нервы в тугой комок. Елена Сергеевна тихо плакала. Красивая, нестарая еще, женщина, полная сил… Они с Иваном Андреевичем твердо решили усыновить ребенка из детского дома, не желая смириться с мыслью о безвозвратной потере.

Мама рассказала как долго искали Антона, как поднимали яхту, как не могли расцепить обнявшихся Германа и Жанну, все так же стоящих возле мачты… Как отец Германа настаивал, чтобы их хоронили в одной могиле. Как…

Тяжело, невыносимо тяжело было все это слушать, представлять, видеть их опять. Уже мертвых…

Но Ольга хотела, она должна была знать все. Именно чтобы успокоиться, смириться, как-то перенастроиться. Сердце разрывалось, душа пылала, в мыслях все туманилось и плыло. Совершенно опустошенная, заплаканная, разбитая, добралась она до своей квартиры.

А через несколько дней Антон пришел к ней. Пришел ночью, когда она спала, живой и счастливо улыбающийся, весь будто светящийся зеленоватыми мерцающими огоньками. Она не поверила, испугалась. Он присел рядом, обнял крепко, поцеловал ее.

– Не пугайся, я живой!

– Живой? Но ты же, погиб! Утонул…

Антон тихо засмеялся.

– Не погиб! Просто я сейчас живу в другом месте.

– А Жанна? Герман? С тобой?

– Со мной, любимая! Мы опять вместе…

– Но ведь вас похоронили! Я была на вашей могиле!

– Ну и что, солнышко мое? Мы просто ушли. Далеко… Но я вернулся. Мне одиноко без тебя, я постоянно думаю о тебе. Я хочу быть с тобой! Видеть тебя, ощущать, осязать тебя. Наслаждаться тобой, твоим телом, твоей страстью, твоей женственностью. Твоим загадочным бесконечным обаянием, твоей необычностью, неповторимостью, верностью. Восхищаться тобой, удивляться, растворяться в тебе. Сходить с ума, мучиться, перевоплощаться, лететь и разбиваться, покоряться тебе. Ты мой свет, моя звезда, моя радость. В тебе и только в тебе смысл моего существования, моего появления.

Он, не переставая, легкими прикосновениями гладил ее лицо, волосы, грудь. Ласковые нежные слова лились нескончаемым потоком, обволакивая сердце густой томной пеленой. Она чувствовала как плавно, медленно, незаметно проваливается в дурманящий необычными яркими видениями, бездонный морок. Как легкими острыми покалываниями отзывается тело на его касания.