Текст книги "Девушка с веслом"

Автор книги: Вероника Кунгурцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 16
Противоправный виноград

Младший следователь Денис Оржидкий расшифровывал диктофонную запись, оформляя протокол допроса, который требовалось еще подписать, – впрочем, Денис нисколько не сомневался, что Кулаковы, сознавшиеся в преступлении, безропотно поставят свои подписи, – когда в дверь без стука, без доклада ворвался конвоир. Он тыкал пальцем себе за спину и повторял, как заевшая пластинка семидесятых, одно слово:

– Там, там, там…

– Да что там такое? – вскочив с места, брюзгливо спрашивал Оржидкий.

– Там лес, – выговорил наконец охранник, утирая вспотевший лоб.

– Какой еще Лес? Что за кликуха, почему не знаю? Уголовник Лес? И его взяли?

Конвоир, который от волнения не мог двух слов связать, только мотал головой; младший следователь, прихватив оружие, уже шагал по тускло освещенным, похожим на внутренности каменного чудища коридорам тюрьмы.

Еще на подходе к обезьяннику, спускаясь по лестнице, он унюхал странный, совсем не тюремный запах; Оржидкий потянул носом, силясь распознать духан… прибавил шагу и тут же услышал сигнал тревоги. Когда же младший следак прибыл к месту происшествия, ему показалось, он теряет сознание, в глазах позеленело…

Младший следователь уткнулся носом в затянутую светлолистой виноградной лозой, туго переплетенной с тускло поблескивающим темно-зеленым плющом, решетку камеры. Нарушая тюремный распорядок, укрывшись в листве, с лозы свисали тугие, рясные, туманно-сизые виноградные гроздья – теперь Оржидкий узнал запах винограда сорта «Изабелла», который выращивали его родичи на даче и который на воле поспевал только через пару месяцев. Сидящие в обезьяннике были полностью скрыты за сплошными зелеными тенетами, сквозь которые невозможно было просунуть не то что дубинку – палец! Растения оплели вход не только в эту камеру, но и в расположенные по соседству; ветвящаяся лоза, толщиной в шланг, и шпагатные стебли плюща беззаконно лезли из подвала, во многих местах пробив бетонный пол. Рука следователя самопроизвольно потянулась к противоправной зелени – и сорвала кисть-улику. Денис Оржидкий отщипнул ягоду, отправил в рот и, высосав сладкую мякоть с грушевидными косточками, выплюнул плотную фиолетовую кожицу под ноги – как делал всегда. О месте следователя прокуратуры по особо важным делам можно было забыть…

* * *

Младший следователь вовсе не хотел головняка вместо повышения по службе. Когда к обезьяннику, вход в который перекрыли виноградные заросли, с топотом сбежался весь наличный состав ОВД, Денис Оржидкий уже знал, что Александра Кулакова успели перевести, в камере оставалась только девушка, но докричаться до нее не могли и в несколько милицейских глоток. Оржидкий, прислушиваясь к безответной шелковой тишине, с подкатывающей к горлу тошнотой предчувствовал побег – под прикрытием криминальной растительности. А что? Если можно организовать землетрясение на другом континенте, то почему нельзя сделать так, чтобы в тюрьме злостно вырос виноград?! Но кому это надо?! Кто организовал побег столь изощренным способом?!

С помощью вещдока, а именно бензоножниц – с которых, к счастью, успели снять отпечатки, – перерезав толстые виноградные канаты и тонкие плети плюща, заполошно матерясь, давя сапожищами кисти спелой «Изабеллы», прорубились наконец к решетке и увидели, что подозреваемая как ни в чем не бывало сидит на скамье, подтянув колени к подбородку и уставившись в одну точку. Денис Оржидкий, от великого облегчения забыв про субординацию, возвел стены изощреннейшого трехэтажного мата с подземной парковкой. На него с толикой уважения, замешанного на изумлении, воззрились старшие по званию.

Однако оказалось, это только начало. Когда Оржидкий заорал: встать, мол, подследственная, – девушка не послушалась и позы не поменяла. Она даже не шелохнулась. Запрудившие камеру менты, как ни старались, не смогли добиться от подозреваемой ни слова, ни взгляда, ни послушания.

Тут в обезьянник вошел начальник районного ОВД подполковник полиции Валерий Осипович Загубиштан, только-только приступивший к исполнению обязанностей (предыдущий проштрафившийся начальник был, по традиции, отправлен на повышение – в другой приморский городок, находившийся в подчинении Губернии). Один из охранников попытался силой повернуть лицо сидящей к начальнику ОВД – но это оказалось невозможно: шея девушки на плечах не ворочалась. Подполковник Загубиштан заговорил с ней по-отечески, но и это не возымело действия: подследственная упорно пялилась в сторону решетки в обрывках провокационной зелени. Проследив за ее взглядом, младший следователь Оржидкий заметил паучка, соединившего листья винограда и плюща зонтичной паутиной, в досаде смахнул утлое творение насекомого, и паучок совершил безрассудный побег на погон подполковника, откуда его не решились выщелкнуть. Далее паучок, миновав широкую спину Валерия Осиповича и воспользовавшись страховкой-паутинкой, бежал в тюремный коридор, где его следы окончательно затерялись.

Разогнуть подозреваемую, с тем чтобы она встала навстречу тюремному начальству, оказалось невозможно. От сильного толчка оперативника девушка просто упала на пол, не изменив скрюченной позы. Менты были обескуражены. Конвоиры с двух сторон, с трудом продев руки в отверстия между коленями и локтями, подняли девушку, точно корчагу с глиняными ручками, и посадили на прежнее место. Она и впрямь была ровно глиняная… или деревянная.

Пришлось вызывать скорую помощь. И пока скорая ехала, подполковник Загубиштан велел вымести и вымыть с хлоркой пол в тюремном коридоре и обезьяннике, а то-де это не тюрьма, а какой-то завод по производству вина, «Абрау-Дюрсо» какое-то с тоннелями… всюду раздавленный виноград. Что и было скоропалительно выполнено.

Прибывший в тюрьму психиатр Феликс Кириллович Бобырь, осмотрев сложившуюся эмбрионом пациентку, нарисовал пальцем в воздухе у ней перед носом несколько плавных дуг, постучал молоточком по круглому колену – нога и не подумала подскакивать, – заглянул в неподвижные зрачки, помдакал и наконец вынес вердикт: дескать, похоже на склерему, которая охватывает недоношенного младенца, когда все тело коченеет, конечности не сгибаются и не разгибаются, ребенок как бы превращается в восковую куклу, после чего наступает быстрое обезвоживание и младенец гибнет.

На нетерпеливый возглас Оржидкого: что, мол, за бред, мы младенцев не арестовываем, тем более недоношенных! – психиатр склонил голову в замедленном кивке и продолжил:

– Но перед нами не младенец! Следовательно, окоченение и одеревенение мускулатуры вызвано… каталептическим гипнозом.

– Гипно-озо-ом?! – воскликнул подоспевший подполковник Загубиштан: он второй раз за день входил в обезьянник. – Это кто ж у нас тут такой крутой гипнотизер?! – И, посмотрев по сторонам, почему-то остановил взгляд на младшем следователе Оржидком, который струсил до заикания, но тем не менее вымолвил:

– Это не иначе к-к-как п-п-подозреваемый К-кулаков… Вроде б-бы муж, но на самом д-деле, я д-думаю, что никакой он не муж, а…

– А ну-ка ведите сюда этого гипнотизера! – велел подполковник.

Как только Александр Кулаков показался в решетчатых дверях, зрачки восковой куклы расширились, и она издала вопль, от которого подполковник, младший следователь и оба охранника отлетели к решетке, а привычный к таким звукам психиатр слегка покачнулся, но устоял на ногах, лишь бормотал себе под нос: «Истерия, ясно… Но как он вывел ее из гипноза?.. Ни счета, ни щелчка, ни единого слова – не понимаю!»

А девушка уже повисла на шее подозреваемого; охранники в присутствии начальства не стали этому препятствовать. Психиатр Бобырь, чуть не облизываясь, посматривал на гипнотизера и его жертву, смущенных и даже раздосадованных всеобщим вниманием, – к обезьяннику то и дело подходили любопытствующие: уезжавшие по вызовам оперативники, секретарши, следователи отдела по борьбе с экономическими преступлениями, участковые и т. п. Очень бы Феликсу Кирилловичу хотелось заполучить в свое распоряжение обоих Кулаковых: с первым поговорить по душам, вторую тщательнейшим образом обследовать, – тем более что, перемолвившись с толстяком-следователем несколькими фразами, он уверился, что кроме истерии у девушки есть и другие проблемы: вполне возможно, маниакально-депрессивный синдром, а то и шизофрения – с лету диагноз не поставишь. Однако у Бобыря руки были коротки: не мог он покамест вытащить Кулаковых из-за тюремной решетки, чтобы запрятать в клетку дурдома…

Потирая ушибленную спину, начальник ОВД Загубиштан распорядился во избежание дальнейших эксцессов оставить гипнотизера с женой в обезьяннике – до времени! – а ему принести материалы дела.

Денис Оржидкий, глядя сквозь решетку на влажный пол тюремного коридора – где уже не валялось ни одного самого распоследнего зеленого листочка, где не темнело ни единого фиолетового пятнышка, оставшегося от раздавленных виноградин, – думал: а и впрямь, не массовый ли тут гипноз?.. Или… даже не массовый, а касающийся его одного… потому что спросить у коллег, рос ли тут давеча виноград, он бы ни за что на свете не решился… хотя до сих пор ощущал на губах изумительный – но с оттенком зеленого презрения – солнечно-земляничный вкус ягод «Изабеллы».

Глава 17
Адвокат

Кулаков, сопровождаемый краснолицым, столкнулся в коридоре с бывшей женой; та стояла под дверью, дожидаясь следователя, который вел дело их сына. Кулаков остолбенел: жена была не накрашена – ни разу за всю их совместную жизнь Анька не вышла из дому «без лица»; даже после тяжелых первых родов, очнувшись, первым делом принялась приводить лицо в одной ей ведомый порядок. Это была уж такая жертва на алтари Фортуны и Фемиды – которых Анна, скорее подсознательно, старалась задобрить, – что выше и быть не могло. Впрочем, вторая из богинь все равно ничего не смогла бы разглядеть из-за повязки на глазах, а вот первая… То, что Анька, страшась за сына, забыла наконец о косметике, подкупило Кулакова. Без макияжа она помолодела лет на десять; с хвостиком на затылке, в легком, как дыхание, светлом сарафане и домашних вьетнамках жена казалась трогательно-беззащитной. Впрочем, кому, как не ему, было знать, что Анна, зачастую застенчивая с посторонними, была из тех, что молчат, когда их жгут каленым железом, если выпадет случай или если иное невозможно, бросаются на амбразуру, идут на таран, поднимаются в атаку; а после, когда минута испытания миновала (ежели остались вдруг целы), вновь застенчивы и всюду на вторых, а то и на десятых ролях. Кулакову мечталось, что он сам из таких… Впрочем, проверить, так ли это, ни единого случая жизнь ему не предоставила.

Заметив Кулакова, Аня со всех ног кинулась к нему, но, поняв, что он не один, взяла себя в руки.

– Володя, я уже час тут стою! Никто ничего не знает! Велели ждать, – говорила бывшая жена, бросая косые взгляды на чужого мужчину. Кулаков решил, что непрезентабельный незнакомец не внушает ей доверия. А старьевщик, приосанившись, попросил:

– Владимир, ты нас не познакомишь?..

Кулаков мысленно схватился за голову, хотел сказать, что не стоит, но кавалерист, прищелкнув каблуками армейских ботинок, назвался; Анна, хмурясь, сообщила свое имя, а Филипп Красивый тут же ее уведомил: он-де адвокат, сейчас мигом все уладит, не стоит волноваться, хотя он, конечно, понимает – святые материнские чувства и все такое… Кулаков с открытым ртом смотрел на «адвоката» – тот, бесцеремонно подхватив под ручку Аньку, которая вопросительно оборачивалась на Кулакова, поволок ее куда-то по коридору. Кулаков, стараясь бодрее шагать вслед за этой бредовой парочкой, только протирал глаза.

Перед дверью начальника полиции толпился народ – был приемный день; Филипп Красивый, проталкиваясь вперед, размахивал какой-то красной книжечкой – дескать, я адвокат, мы по делу государственной важности – и, кивнув Кулакову с женой, мол, я мигом, под гул голосов граждан, ожидающих приема, – до конца рабочего дня оставалось всего ничего – исчез за дверью.

– Что за тип? – дергалась Анька. – Где ты его нашел? По-моему, он такой же адвокат, как я Ходорковский… Нанял самого дешевого?..

Кулаков, тотчас настроившись на привычную дуэльную волну, задорно отвечал:

– А ты и такого не нашла! Адвокат как адвокат. И прошу: перестань меня подкалывать, не до того сейчас…

Анна, вздохнув, сдалась:

– Прости, Кулаков. Сама не понимаю, что на меня находит.

* * *

Младший следователь Оржидкий докладывал начальнику полиции Загубиштану о деле Кулаковых, когда в кабинет без стука, без доклада ворвался Филипп Красивый, который, разумеется, был встречен неласково: подполковник заорал, чтобы тот убирался к чертям собачьим, но гость в ответ на поношение так американисто заулыбался, так расшаркался, что рот хозяина кабинета непроизвольно раздвинулся в ответной широчайшей ухмылке и рука сама собой сделала приглашающий жест.

Подполковник сидел за столом под выпукло-золотым на алом фоне гербом России; то ли двуглавый орел висел слишком низко, то ли у Загубиштана оказалось несообразно длинное туловище, но получалось, что голова Валерия Осиповича – когда он не склонял ее перед компьютером – прикрывает змия и Георгий Победоносец целится копьецом прямиком в лысину подполковника. Причем Загубиштану это было невдомек. Справа висела застекленная фотография Путина с Медведевым на фоне трехцветного флага, слева росло в кадке пышнолистное растение, название которого знал только первый владелец кабинета, но унес с собой в иногороднее отделение внутренних дел. Каждый последующий милицейский начальник собирался безымянное растение выдворить, но перевод в другой город совершался значительно быстрее, чем до вечнозеленого неизвестного доходили руки. И пробить название по базе данных – хотя бы и на латыни – не представлялось возможным: в «Гугле» растение с такими приметами не значилось. Загубиштан хотел даже дать указание подчиненным составить фоторобот растения с тем, чтобы вывесить его в Интернете для опознания, Интерпол собирался подключить, но потом махнул рукой.

Гость, присевший на краешек стула, назвался адвокатом Александра и Таисьи Кулаковых. Дескать, дело это чрезвычайной важности и в благоприятном – для его подзащитных – исходе заинтересованы на самом верху! – палец адвоката, штопором ввинтившись в воздух, указал на фотографию хмурых президента и премьера, – главное, не наломать бы, по служебной ретивости, дров – и Филипп Красивый прямо посмотрел на Оржидкого: а то потом не расхлебаешь…

Нельзя сказать, чтобы слова адвоката были приняты на веру; подполковник сам был заинтересован в том, чтобы как-нибудь замять это хлопотное и… и щекотливое дело, дабы оно не получило широкой огласки, могущей привлечь к ОВД нежелательное внимание СМИ.

– Кстати сказать, нам не были предъявлены паспорта подследственных. Разумеется, вы захватили их с собой, господин адвокат? – не удержался от вопроса младший следователь.

– Разуме-ется! – вскричал адвокат, у которого было такое красное лицо, точно его вот-вот хватит апоплексический удар. Он полез в карман и, покопавшись, достал паспорта и передал следователю. Оржидкий, поочередно раскрыв книжечки и внимательнейшим образом рассмотрев, пожал плечами:

– Таисья Тамусовна?! А мне ее представили как Михайловну…

– Вам послышалось. Михаил тут никоим образом не может быть замешан, – став необыкновенно высокомерным, так что Оржидкий на минутку даже смешался, отвечал адвокат. – Только Тамус – и никто иной…

– Они поженились… только вчера! – пролистнув паспорт девушки и добравшись до нужной отметки, воскликнул младший следователь.

– Так что же?! – удивился адвокат. – Да, сейчас у них медовый месяц…

– И никакого свадебного путешествия?!

– Получается, что свадебное путешествие молодых проходит в дебрях закона, тюрьма для них – отель «Хилтон», камера – номер на двоих. Но это не их выбор и не их вина…

– А чья же это вина? – посчитал нужным вмешаться подполковник Загубиштан. – Вы знаете, что они совершили?

– Ну разумеется! – вскочил с места адвокат («Какая же это жаба слила информацию?» – озабоченно подумал Денис Оржидкий – и попал в самую точку). – Могу дать свидетельские показания, что оскопленный – не Озирис, – продолжал адвокатишка, – Озириса я знавал лично в былые времена, с ним так просто ни один Сет бы не управился. И уж конечно, на Урана оскопленный никак не тянет. Поэтому эринии из капель крови, перемешанной с чайной листвой, не родятся. На этот счет можете быть совершенно спокойны! Может, это был жрец Кибелы? Нет, не думаю. Конечно, есть некоторая вероятность, что это какая-то ипостась Загрея… Но опять-таки, учитывая то, что потерпевший не пытался противоправно изменить внешность, уместившись в мошку или разросшись в гору, и он не уполз, не улетел, не ускакал, эта версия также отпадает. Таким образом, имя нам неизвестно. Хотя, может быть, у вас есть паспортные данные скопца? – Младший следователь, впечатленный знаниями адвоката в области криминального мира, покачал головой. – Что ж… Зато известно, что этот… мигрант скончался от потери крови, поскольку скорая помощь прибыла спустя три часа после вызова! А почему? А потому что в селе Измайловка полгода как ликвидировали фельдшерский пункт, а месяц назад в Южной Столице была организована альтернативная служба скорой помощи, за вызов которой нужно заплатить пять тысяч, – и по «ноль три» злостно перестали брать трубку в надежде на то, что те, кому очень надо, не пожалеют денег и позвонят по новому номеру…

– Ну, это всё посторонние обстоятельства, которые не имеют никакого отношения к делу, – проворчал Валерий Осипович Загубиштан, почесав то место на голове, куда целился Георгий Победоносец.

– О-очень интересные у вас законы, – бормотал меж тем адвокат. – Вот, к примеру, двести восемьдесят вторая статья… Вот уж действительно дурость! Сперва при-имут закон, а после ломают голову, как его обойти, соблюдая хотя бы минимум юридического приличия. Причем думают над этим не только исполнители, но и сами законодатели…

– Это вы к чему? – удивился Загубиштан.

– Это я к тому, что мне стало известно, – продолжал адвокат, кружа по кабинету и хлопая себя по обветренному колену войлочной шляпой, – что пятеро якобы свидетелей, а на самом деле вовремя остановленных преступников, у которых – заметьте! – не имелось регистрации, покинули пределы страны, бесследно растворившись на просторах своей гористой и лесистой родины.

Подполковник грозно повернулся к Оржидкому, который записывал паспортные данные, – и следователь попытался сжаться в клубок. Денис взял у гастарбайтеров координаты проживания и велел ни под каким видом не покидать страну до суда, иначе, мол, въезд в Россию им будет заказан. И – нате вам: те взяли и свалили домой! И где их теперь искать?! Впрочем, чтобы не потерять лица, он пробормотал:

– Это еще проверить надо… У нас нет таких сведений… Откуда они у вас?

– Жаба, которую пытала сорока, раскололась, и птица на крыле принесла. Но самое главное, – процедил сквозь зубы адвокатишка, остановившись напротив скрюченного за столом Оржидкого, – из морга исчезло тело погибшего!

– Ка-ак?! – вскочил с места Загубиштан, а младший следователь схватился за голову; в тот же миг зазвонил его мобильник. Денис собирался проигнорировать вызов, но адвокат, становившийся все более надменным, вытянул руку и указал пальцем на карман: дескать, возьми трубку, Оржидкий!.. И младший следователь не решился ослушаться. Пока ему докладывали – слово в слово – об исчезновении из морга тела, адвокат договаривал:

– А как известно, нет тела – нет и дела!

Младший следователь, сунув мобильник в карман, обреченно подтвердил, что тело и впрямь пропало.

– Куда ж оно делось?! – заорал подполковник, опершись об углы стола широко расставленными руками. – А?

Адвокат, усевшись на прежнее место, – но уже не на кончик стула, а вальяжно развалившись, закинув ногу на ногу, – покачивая носком ботинка, отвечал:

– Надеюсь, что никто не разорвал его на части и… и не съел. Думаю, что мигранты просто выкрали тело – и утащили с собой.

– Та-ак, – грозно повернулся подполковник к младшему следователю, и в эту минуту тот позавидовал слинявшему из обезьянника в неизвестном направлении паучку; Загубиштан же, опустившись в мягкое начальничье кресло, резюмировал:

– Это, конечно, меняет дело. Но! Суда все равно не избежать… Однако! Учитывая смягчающие обстоятельства, придется выпустить ваших подзащитных под подписку о невыезде. Судебное решение гарантирую в самые сжатые сроки. Это еще не всё! – поторопился вставить Загубиштан, поскольку вскочивший с места адвокат исполнял что-то вроде канкана от стены до растения в кадке. – Под подписку о невыезде, – повторил подполковник и закончил свою мысль: – И под залог в пятьсот тысяч рублей, ну, или в переводе, шестнадцать тысяч долларов…

Филипп Красивый остановился с занесенной – то ли в канканном па, то ли для удара каратэ – ногой; смел со стола паспорта, всё еще лежавшие подле сжатых кулаков младшего следователя, и сунул их в карман со словами: мол, в Южной Столице слишком оживленное дорожное движение, опасное для мышей, которые вынуждены своим ходом добираться до кармана хозяина, и для чего, мол, это коты в милицейских сапогах требуют от Протея, чтобы он стал мышкой? Он старается, он очень старается, но, увы, все еще недостаточно мал…

Затем гость задумчиво прибавил:

– Деньги на Гее главнее людей уже потому, что сохранили за собой право на официальное деление по национальному признаку. Всякий доллар США, родившийся не в США, считается фальшивым, хотя История не знает более оголтелого космополита, чем мистер Бакс.

А перед тем как выйти вон, адвокат подошел к неразъясненному зеленому выродку в кадке и, обращаясь к Загубиштану, представил растение:

– Знакомьтесь! Это монстер маньятикус деликатесный, лакомый, полезнейшее растение, на двадцать пять процентов уменьшает количество микроорганизмов в воздухе; монстер этими организмами лакомится, они для него деликатесы. А почему, спросите вы, семьдесят пять процентов организмов остаются в живых? А потому, что до других углов вашего кабинета маньятикус не может дотянуться. Там они прячутся от него, по углам. А кроме того, монстер улучшает умственную деятельность и способствует раскрываемости преступлений! Я бы вам посоветовал во всех милицейских углах поставить по маньятикусу – вот увидите: стопроцентная раскрываемость вашему ОВД гарантирована! – С последними словами адвокат, откланиваясь и заметая гладкий линолеумный пол бахромой своей войлочной шляпы, покинул кабинет.

Подполковник полиции, схватив одну из бумажек, сунутых в черную канцелярскую ладью на столе, не поленился выбежать в коридор, где Филиппа Красивого в толпе недовольно гудящих посетителей дожидались Кулаков и его бывшая жена. Загубиштан был в полном своем праве – ему нечего было скрывать, он мог во всеуслышание заявить адвокату:

– Это с каждого! По пятьсот тысяч – с каждого! Как только деньги залога поступят на наш счет, вот номер нашего счета, – подполковник протянул листок, – подследственные выйдут на свободу!