Текст книги "Он – Форс"
Автор книги: Вероника Мелан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Глава 5
(Jorge Mendez – Cold)
Дневной сон выходил рваным – я постоянно проверяла телефон. Даже в полудреме. Но Форс то ли слился из моей жизни, то ли я требовала слишком многого, ожидая его звонка так рано. Поматросил и бросил? Его взгляд прошлым вечером уверял в обратном, он молчаливо уверял в столь многом…
Я пыталась спать. Иногда у меня выходило. Розовый сатин покрывала на полу; ажурные салфетки на полках – даже во сне я этой комнате не принадлежала.
А после телефон все-таки зазвонил. В пять вечера, как оказалось.
– Послушай, – спрашивал отец взвинчено, – ведь это не ты? Ведь у тебя нет никакой связи со взрывом машины Кэвендиша? Генри только что ушел из моего кабинета, сообщил, что собирается нанять команду частных сыскарей, чтобы расследовать причины взрыва. Утверждал, что кроме тебя зла ему никто желать не мог, врагов не было…
– Меня?! – Я бы не проснулась резче, даже если бы получила булыжником по голове. И сразу же холодные ладони, ненависть в горле. – Мы сколько лет назад с ним расстались?!
– Я ответил ему то же самое. И все же он желает проверить твою причастность…
– Пусть проверяет, – «мразь».
– Ви… – Неприятная тишина. – Ведь мне… не придется стыдиться?
– Когда ты начнешь мне верить?
«Быть за меня, для меня. Против всего мира».
– Вопрос веры тут ни при чем…
«Причем».
– …все-таки я глаза корпорации, и компрометирующий момент мне не нужен…
– Знаешь, я иногда ненавижу тебя.
«Компрометирующий момент, значит. А вовсе не беспокойство за дочь». Как всегда. Голос отца несгибаемый, как ржавый рельс.
– Просто скажи мне, что на тебя он ничего не найдет.
– Пусть постарается.
– Ви!
– Не найдет! – рявкнула я грубо. – Потому что я ее не взрывала!
Правда. И не совсем.
Я была причастна. И неясно, от чего муторнее: от страха быть раскрытой, от недоверия отца, от наглости Кэвендиша?
«Нужно будет взорвать ему еще дом…»
В этом вся я. «Подставьте другую щеку…» – куда там.
Телефон умолк – отец нажал отбой. А в горле прогорклый, тухлый вкус, как будто я только что глотнула воды из болота.
Анна приходила, убиралась тихо, в мою комнату не входила. Оставила на полке холодильника сэндвичи с беконом и жареным яйцом – я сжевала один без аппетита. Похрустела чуть пережженной корочкой. Почему-то уцепилась взглядом за банку с пивом, стоящую в дверце. Достала ее, откупорила щелчком, раздобыла стакан. Пиво в него лила быстрее, чем нужно, и потому пена через край, прямо на скатерть – раздражения добавилось. Глотнула солодовый вкус, пытаясь заглушить горечь – почему батя не может быть просто за меня? По умолчанию, просто потому, что мы – семья. Ведь существует, наверное, реальность, где он забил на корпорацию, где наш дом меньше, но счастливее, где свода правил не существует, где никто не держит личину, где отношения с тем, кто любим, важнее работы…
Много чего, наверное, существует. Только как туда попасть?
С зазвонившим вновь телефоном взметнулась надежда – отец решил извиниться за грубость? «Ви, прости, я был неправ. Даже если ты „при чем“, я буду на твоей стороне. Я всегда на твоей…»
– Алло?
Нужно было посмотреть на экран, прежде чем отвечать, но я была слишком занята пивом.
– Ви?
Итан. Взволнованный, раздраженный, усталый.
И уже не отвертишься, что ты автоответчик. Почему я до сих пор его не настроила?
– Привет.
– Где ты была? – С места в карьер. – У отца?
Он знал, что не у отца, он звонил ему. Пытается подловить на лжи?
– Сейчас у отца.
– А ночью? Я искал тебя, знаешь, звонил сто раз…
Знаю. Видела.
– …ведь это нечестно, понимаешь, уйти в магазин и просто пропасть. Если захотела поехать куда-то еще, могла предупредить?
Я не собиралась никуда ехать. Это Крей решил, что «собиралась», а оправдываться – все равно, что глотнуть болотной воды еще раз.
– Знаешь, нам надо поговорить. Все эти… недомолвки…
«Твоя ложь, твое ко мне неуважение – взрослые люди так себя не ведут».
Нормальные не ведут. В общем и целом, я была с ним согласна.
– Так где ты была? Скажешь?
– Не скажу.
Иногда день преподносит тебе многократные выяснения отношений, как набор к обеду – первое, второе и компот. Жри, давись.
Тишина на том конце. Удручающая и тяжелая.
– Ты придешь сегодня?
– Не приду. – Слова, как признание, что только что расширившуюся пропасть между нами уже не перепрыгнуть. Но до финальных слов я не дозрела. – Видишь, предупредила.
Прозвучало желчно и почему-то фальшиво.
– Я… понял.
Он не был ни в чем виноват. Мы не выбираем, какими нам быть. Или выбираем?
После очередного отбоя стало ясно, что сидеть дома, ежесекундно сканируя телефон, плохая идея. Что я задохнусь в этих стенах, что не выдержу еще одного допроса, когда отец вернется домой. Что прокляну, если срочно не проветрюсь, и этот день, и всю свою жизнь заодно.
Мне нужен райд. Мне нужна скорость. Мне нужна свобода и бешеный адреналин, чтобы пульс зашкаливал, чтобы вся злость осталась на спуске.
Решено.
Из гаража я выкатила велосипед, на который садилась редко. Уже в пути вспомнила, что забыла защиту…
(Willyecho – Warriors)
Никогда до этого я не решалась прокатиться по этой трассе. Она не любила слабаков, она ломала им кости, и смелости мне недоставало.
«Дорога смерти» – вот как называли кряж Кантон-Пит. Двадцать километров опасных шпилек, сыпкого грунта и резких обрывов. Одно неверное движение, руль на миллиметр в сторону, и дальше в игру вступает судьба.
Сегодня мне нужен был этот подвиг.
Очень тонкий путь для колеса; на вершине трепал мои волосы ветер. Если доберусь вниз без несовместимых с жизнью травм, отпраздную свою победу по полной, буду собой, наконец, гордиться. И плевать, что думает обо мне отец.
Оттолкнулась я резко, вскочила на стального коня. И погнали…
«Давай, Ви, ты можешь…»
Мне нужен этот ветер в лицо, мир на грани, мгновенье, застывшее в одной секунде.
Навстречу грунт, булыжники; деревья по обочинам. Подскочил выше макушки и ударил в уши пульс. Схватились за поручни, окаменев, пальцы – давай, жизнь, поиграем! И смерть – давай поиграем тоже!
Дорога стремительно летела на меня, я летела по ней. Я справлялась, я управляла – так мне казалось. А временами делалось странно – дребезг, тряска, моя координация опаздывала на сотую долю секунды. На фоне я понимала, что реагировать нужно точнее, иначе быть беде, но мозг ликовал. Моя скорость! Сбылось! Пар наружу; на паре поворотов меня провела не ловкость, но одна сплошная, пока повернутая ко мне лицом удача…
Сумасшедшая Ви. Сумасшедшая…
Мое сознание отделилось от тела; пока задницу нещадно било о сидушку, пока неистово рвался из пальцев руль, оно плыло уже где-то над лесом, над обрывами, над травами и ельником.
Скорость все выше. Уже не я веду ее, а она меня – тот момент, когда почти теряешь контроль.
«Пиво зря…»
Координация запаздывала, но пока проносило шины мимо опасных булыжников, хватало сил увернуться.
Беззвучно мигала на задворках сознания красная лампочка, но ее глушил восторг от собственной решимости, адреналин.
Трасса, однако, слишком длинна. Я для нее слишком пьяна, несуразно нахраписта, невежлива. Через пару десятков метров полет через мини-каньон, через пропасть.
«Если перелечу… Если нормально приземлюсь, сверну и заторможу… Хватит…»
Чуть прибавить газу, выровнять руль, поднажать…
Вдруг мелькнула трусость. Я упаду, приземление будет плохим…
Иногда понимаешь вещи заранее, просто знаешь их, однако приходят они слишком поздно, и поменять решение ты не успеваешь – перед полетом через пропасть, перед подъездом к нему, я недопустимо трухнула, не успела ни подбодрить себя, ни толком собраться…
Поздно, не затормозить.
«Будь что будет!»
Но мой полет не случился.
Потому что затрещали вдруг сбоку кусты, потому что меня сбили с велосипеда точным ударом в корпус.
(2WEI, Edda Hayes – Pandora)
Только позже я поняла, насколько точно нужно было подгадать, чтобы слева от меня оказался куст. Чтобы я впечаталась в его густые ветки, как в подушку, и это при бешеном вращении колес. Насколько прицельно нужно было толкать, чтобы в овраг улетел только транспорт, но не я. Я же расцарапала щеку о невидимый шип, брякнулась черепушкой при падении о дорогу – зашумело в ушах, до беспредела замедлилось время. Заверещало неудачно впечатавшееся в грунт колено; провернулся против оси мир.
Крей. Это он пробился через заросли (в неведомом темпе… здесь же бурелом…). Как… когда? – мысли потеряли работоспособность. Дыхание тяжелое, в серых глазах сдерживаемое бешенство, губы сжаты. Лицо каменное.
Спустя пару секунд он уже тащил меня вниз к дороге, не обращая внимания ни на мою хромоту, ни на возмущенные крики, не реагировал на просьбу отпустить саднящее от его хватки запястье. Оказывается, снизу стоял автомобиль.
– Что ты… сделал? Как ты смел? А если бы я убилась на такой скорости?
Мой псих изливался наружу волнами. Вместе с ним тот самый кипящий адреналин и холодный страх.
– Хотела поиграть со смертью?
Голос жесткий, утыканный осколками стекла.
– Тебе какое…
– В пьяном виде! На Кантон-Пит!
Он не изрек это, он выплюнул.
«Я не пьяная! – хотелось орать мне. – Одна банка пива!»
Но мне уже вязали за спиной запястья веревкой, которую достали из багажника.
– Сумасшедший! Что ты…
«…делаешь?!»
Он вжал меня в бок черной машины; вязал очень быстро и очень профессионально. Ладони к запястьям, чтобы вышел плоский прямоугольник – спустя минуту я сообразила почему так. В этом положении руки не мешали сидеть, после ткнул меня в салон. Принялся обматывать веревкой, стягивая вместе лодыжки. Стянул до вскрика.
– Вообще рехнулся?! Отпусти! Что за…
Пристегнул, не обращая внимания на мои дерганья, двойным ремнем, хлопнул дверцей так, что я на секунду оглохла. Со злым выдохом сел на водительское место.
– Тебе нужны острые ощущения? Так?
– Да что ты знаешь о моем вечере! О моем настроении!
Кажется, он знал больше, чем достаточно.
– Хочешь, чтобы сегодня твоей щеки коснулось крыло смерти? Я покажу тебе.
Никогда я не видела его таким. Нет, тогда в постели я знала, что отказывать ему бесполезно, что тот, кто зовется Крейденом Форстоном, никогда не отдает бразды правления в чужие руки. Он не Итан, ждущий чужой инициативы, этот, если что-то решил, то покажет тебе «по полной».
– Развяжи! Выпусти!
Непробиваемый.
– Сиди. Наблюдай.
– Ты псих!
Я беспомощная, бесполезная. Я просто сарделька, обтянутая перекрестным ремнем безопасности, а за рулем… А знала ли я на самом деле того, кто сидел за рулем? Взгляд холоден, руки на руле.
Завелся мотор.
Вдоль Кантон-Пита шел горный серпантин.
Шины машины визжали на поворотах, меня на каждом из них вжимало то в дверцу, то кренило в сторону водителя. Ни звука, ни ползвука! Не покажу этому идиоту, что боюсь быстрой езды. Не дождется ни молитв, ни визгов! Не на ту напал! Однако, когда колеса зависали над пропастью, меня начинало мутить. Еще раз влево… Вправо… Влево… Черт, кажется, он водит еще лучше, чем трахается… Если это возможно. Сумасшедший драйв, беспредел там, где выше сорока километров в час нельзя.
– Хотел удивить?! Я знала, что ты… хорош… Не выйдет!
Плохо, не нужно зубоскалить не вовремя. Но бешенство прорывалось наружу и у меня. Как он посмел меня связать?
Поворот, поворот, поворот… Вот и прямой отрезок шоссе. Покачались, поболтались и все? Однако автомобиль продолжил разгоняться.
Черт, что происходит?
Настоящая паника подступила к моему горлу тогда, когда мы, миновав запрещающий стоп-щит, свернули на закрытую для транспорта трассу.
Там впереди доживал свой век старый поврежденный мост. Обрушившиеся частично опоры; высота под оставшейся частью почти двести метров – полное свободное падение вниз.
– Нет…
Вот теперь мой страх был настоящим.
– Не надо, не делай этого!
Сел даже голос.
Сюда иногда приезжали трюкачи-смертники – несколько человек в год. Иногда даже с друзьями, снимали все это на камеру. Убились те смертники все до единого, никто испытания выдержать не смог.
– Крей! – теперь я сипела, будто ремень передавил мне не грудину, но горло.
«Пожалуйста, нет…»
Ни у одной машины, ни у одного мотоцикла не хватило скорости. Я помнила те ролики – груды металла внизу, масса крестов по обочинам. К некоторым до сих пор носили свежие цветы.
– Крей!
Я уперлась ногами в коврик, попыталась выгнуться дугой, будто это чему-то могло помочь – мы въехали на мост. Впереди первая дыра-обрушение. Физика властна над всеми объектами, нам не хватит разгона, мы полетим вниз.
– Смотри. Чувствуй.
Самые жесткие слова, которые я слышала в жизни. Разгон такой, что меня вдавило в сиденье…
– Не надо…
Его бесполезно просить. Все бессмысленно. Холод в конечностях, холод в мозгу. Мгновенно выветрилось пиво, взорвала мысль о том, что я не попрощаюсь с отцом.
– Не надо… – я была готова заплакать.
А спустя секунду и бешеный рев мотора… мы полетели.
Мозг в моменты стресса теряет одни детали, замечает другие. Немой крик застрял в моем горле; машина парила. Под нами пропасть, над нами небо – сейчас мы рухнем. Приборная панель, мужские руки на руле. Свело от ужаса пальцы в кроссовках.
А после бесконечного, самого страшного мгновения в жизни, клацнули мои челюсти.
Когда колеса коснулись покрытия вновь.
Мозг даже не включился, не успел выдать реакцию, а впереди второй провал – в полтора раза длиннее первого. Еще одно ускорение; полное отсутствие эмоций в глазах водителя – просто тишина, просто лед.
«Смотри. Впитывай».
Здесь смерть не порхала над нами, она уже посадила нас в свою лодку.
Он убьет себя. Он убьет меня. Слюни вязкие; осознание того, что это последние кадры, которые мне суждено увидеть. Не паника даже, падение внутри себя – папа, я не хотела умирать так…
И бесполезно тормозить. Его черный конь взмылен; нажатие на приборной панели каких-то кнопок – заработала сзади невидимая турбина. Машина рванула вперед как самолет. «Не хватит… Все равно не хватит…» В лучшем случае капот поцелует сваи. Всмятку.
Орать не вышло, кончился воздух в легких.
И еще один полет над вечностью. Стресс в сто процентов, полуобморочное состояние; желание блевануть, отключиться, ослепнуть, оглохнуть до того, как… Нас уже нет. Мы есть только номинально, пока не сменится кадр, показывающий, как бьется о дно оврага машина. Лед в пальцах, лед в кишках…
Но мы неведомым образом смогли.
Он смог.
Когда покрышки, ударившись, взвизгнули на той стороне, я напоминала себе аморфный овощ, неспособный даже реагировать. Мне до конца жизни теперь жить в дурке со слюной у рта, мне теперь от ужаса не очнуться.
Мы не на дне.
Мы едем по разбитому гравию. Мы едем… Мы не упали… Я все еще на сиденье, которое не смялось.
Мужские руки на руле. Целая приборная панель.
Я не мычала и ничего не произносила, когда он развязывал мне руки, когда перерезал путы на ногах ножом. Ничего. Когда он достал меня из машины, когда поставил, как на суде, перед собой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
