Текст книги "Право учить. Работа над ошибками"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– А, чего время тянуть? – Махнул я рукой, свободной от ноши. – Прямо сейчас!

– Как пожелаешь...

Земля стала совсем жидкой, мягче воды, но не потащила меня на дно, а напротив, вздыбилась волной, подняла над белой кисеёй, под которой не было видно ничего – ни деревьев, ни дороги, ни близлежащих домов, а потом так же стремительно и не утруждая себя заблаговременными предупреждениями, упала вниз. Вместе со мной. Я не удержался на ногах, коленями проехался по острым камешкам, но зато уберёг от повреждений притихшую в корзинке кошку. Закинутый за спину лук злобно двинул меня по затылку, но именно этот удар и вернул ощущение реальности.

Я сидел посреди просёлочной дороги и восторженно пялился в небо, на котором мерцали звёзды, потому что здесь, гораздо западнее от того места, где ко мне пришёл Хозяин Дорог, ещё не успела закончиться ночь.

И как у него это получается?

«Только не вздумай спрашивать – не ответит...»

Почему?

«А не знает, вот почему! Он же бог, существо необъяснимое и непонятное... В том числе и себе самому...»

Ладно, примем, как данность.

«Давно пора... И нечего рассиживаться! Рассвет близок, а перед ним всегда холодает. Будет лучше, если ты возьмёшь ноги в руки и поспешишь добраться до поместья...»

Знать бы ещё, в какую сторону двигаться.

«Только вперёд, любовь моя, позади мы уже завершили дела...»

Отправление естественных надобностей – удобный повод и наилучшее время, чтобы предаться размышлениям. Особенно если вы сами не испытываете телесных нужд. Поэтому, как только Шани начала ожесточённо скрести дно корзинки, я сошёл с дороги и выпустил кошку на волю. Мокрая от росы трава не обрадовала моего зверя, но дела есть дела, и серая мохнатка начала изучать обстановку с целью обнаружения подходящего местечка. Имея неоднократное удовольствие и раньше наблюдать описанное действо, я прикинул, что у меня есть время на передышку. Ноги гудели хоть и не слишком назойливо, но всё же ощутимо, значит, можно с чистой совестью отложить своё прибытие на четверть часа, с поместья не убудет. С его обитателей тоже. А уж с меня и подавно...

Робкая надежда достичь места назначения с восходом солнца не оправдалась: развилку, на которой полагалось свернуть налево, я благополучно пропустил, в итоге доплёлся до околицы Малых Холмов, где местная ранняя пташка – малолетний пастух, выгонявший на луг дюжину пятнистых коров – немного удивившись, всё же пояснил, как отыскать Кер-Эллид. Правда, показать дорогу даже за пару монет мальчишка отказался: мол, стадо без присмотра оставить нельзя и с собой не взять, потому что коровок в то место и силой не загонишь. Возвращение заняло столько же времени, как и путь «туда», посему на дорогу, ведущую в поместье, мои ноги ступили вместе с первыми лучами солнца. Собственно, возражений на сей счёт у меня не возникло: через густую рощу веселее было идти при свете дня, а не ночью. К тому же расстеленный впереди путь не выглядел проезжим настолько, чтобы не вызывать беспокойства. И я имею в виду не только тенистую аллею: происшествие на шекке заставляло серьёзно задуматься.

На кого всё же была расставлена ловушка? На меня? Было бы приятнее верить, что кто-то из особ, осведомлённых о призвании моей попутчицы, желал избавиться от лицедея, несущего опасную весточку. Но такое объяснение появления райга всё же следовало отклонить, Хельмери не могла исполнять заказы, явно чреватые опасностью для жизни, поскольку не обладала надёжной защитой. Значит, основной жертвой был назначен я. Но кто посчитал мою персону достойной огненной смерти?

Райг говорил о женщине. Если принять во внимание, что любые переговоры живой души с бродячим духом обречены на неудачу, но есть возможность «поговорить» с водой, посредством которой дух меняет места обитания, к гадалке ходить не нужно: бесплотного убийцу направила та же дама, что угрожала безопасности Антреи. Вот только почему она это сделала?

Обиделась на меня за то, что встреваю в чужие дела? Более чем вероятно. И не стала откладывать дело в долгий ящик: едва узнав, каким образом собираюсь покинуть город, нанесла удар. Да ещё как изящно всё исполнила! Ворона спрятала бы косточку среди тюков с товарами или уронила на решётку трюмного люка, райг вошёл бы в силу позже, чем позволила пролитая кровь, и опасность была бы обнаружена как раз в той части реки, где на сутки вокруг не наблюдалось мало-мальски крупного поселения, в котором можно найти спасителя. Атака была рассчитана мастерски, ничего не скажешь... И должна была увенчаться полным успехом, поскольку лишь больному воображению мог пригрезиться Проводник, готовый пойти на жертвы ради собственного успокоения. Тонкий расчёт, грациозное исполнение, великолепная ирония: сгореть заживо посреди воды. Всё это подозрительно напоминает мне другого шутника. Некроманта, едва не уничтожившего Вэлэссу.

Впрочем, почему именно некроманта, а не некромантку? Да, из письма, полученного мэнсьером, вытекала принадлежность злоумышленника к мужскому роду, но кто поручится, что я не попался на хитрую уловку? По бумаге невозможно было определить ничего, кроме должной степени умения наёмного писца. Диктовать мог кто угодно: мужчина, женщина, ребёнок любого пола... Один и тот же враг? Или всё-таки два разных?

Смущает удалённость друг от друга мест атаки: с одной стороны, город на западном побережье, с другой – дельта Лавуолы. Слишком далеко, чтобы следить за ходом событий одновременно и каждый день перемещаться туда и обратно... Слишком сложно. Пользоваться Потоком люди неспособны, уговаривать духов моря – занятие не из лёгких, а многократное открытие Портала такой силы и протяжённости не прошло бы мимо моих ощущений: злоумышленница не могла находиться вблизи Вэлэссы, а потом в мгновение ока перенестись в Антрею.

В том, что неизвестная магичка наблюдала за своим детищем, я уверен: судя по свидетельству Рэйдена, его воинственно настроенная родственница должна неистово желать уничтожить город на берегах сереброструйной реки. Или, что куда привлекательнее и выгоднее, подчинить себе. А если результат важен, нельзя ни на мгновение отвлекаться от управления событиями, потому что даже самые надёжные и вышколенные исполнители могут совершать ошибки, не свойственные своему нанимателю, то бишь не предусмотренные им. Как говорится, хочешь, чтобы всё было сделано правильно, берись за дело сам.

Итак, женщина была связана необходимостью присматривать за Антреей и происходящими в ней чудесами, в то время как некромант занимался жителями Вэлэссы. Всё же злоумышленников двое... Хорошо это или плохо? С одной стороны, несомненный плюс – разделение врагов по качествам и способностям. Но есть и огромный минус: сразу два направления, с которых могут атаковать. Кого? Меня, конечно же. И если тот, кто потерпел неудачу с западным городом, пока сидит тихо, то на юге ждать у Радужного моря погоды не стали. Должно быть, я сильно разозлил наследницу рода Ра-Гро по женской линии, если получил удар в спину почти сразу же по выезде из Антреи. Возможно, мне не следовало вмешиваться, но... Не жалею. Ни капельки.

Кстати, в случае с некромантом у меня есть небольшое преимущество: я всего лишь был одним из участников спасения, но не самым заметным и не самым главным. Конечно, горожане слышали, что обязаны жизнью некоему Мастеру, но как он выглядит, знают считанные единицы. Что же касается сражения за жизнь Рэйдена, тут уйти в тень не удалось – вляпался по самые уши. Ладно, придётся оставить в памяти зарубку... Сколько у меня есть времени? Допустим, сама женщина не стала ждать гибели шекки, следуя за нами по берегу, а вообще предпочла убраться прочь, подальше от места преступления. Но в Антрее у неё, скорее всего, имеются осведомители, следовательно, как только «Сонья» снова бросит якоря в тамошнем речном порту, тайное станет явным. Дней десять-двенадцать про запас у меня есть, и на том спасибо. К тому же мало шансов, что в этом захолустье мои следы можно будет легко отыскать...

– Ты что здесь выхаживаешь?

А может быть, и крайне легко – вон, кто-то уже нашёл.

Окликнувший и тем самым бесцеремонно прервавший мои размышления голос не был насыщен любезностью, но всё равно следовало повернуться и взглянуть на его обладателя хотя бы для того, чтобы обезопасить себя от нападения с тыла. И разумеется, чтобы удовлетворить любопытство.

Правая ладонь незнакомца лежит на широкой ленте ремня в той близости от рукояти длинного охотничьего ножа, которая не оставляет ни малейшего сомнения: до оружия парень доберётся быстро и ловко. Лоснящаяся на коленях и бёдрах замша штанов усыпана следами поцелуев мокрых веток подлеска, расстёгнутый ворот рубашки обнажает грудь с тёмными колечками волос на смуглой от загара коже и позволяет увидеть странноватое шейное украшение: кожаный шнурок, повязанный на манер удавки со скользящим узлом. Впрочем, содержимое моей поклажи вызвало бы не меньшее удивление и ещё больше вопросов, так что придержу замечания и удивление при себе.

Рослый, поджарый, слишком молодой, чтобы вызывать серьёзные опасения как противник, но недостаточно взрослый, чтобы надеяться на умиротворяющую беседу: лет девятнадцать-двадцать, самый не любимый мной возраст. Помнится, я именно в канун совершеннолетия совершил глупость, за которую в дальнейшем поплатился многими ценными вещами, так что, вспоминая собственную юность, невольно содрогаюсь, видя её отсветы в других.

Волосы, густые, тёмные, с кончиками, словно припорошенными серой пылью, коротко острижены на висках и чёлке, зато упругой волной спадают на спину. Черты ещё не начали обретать тяжеловесность, тёмно-жёлтые глаза по-детски ярки, но вот выражение лица... О таком говорят: сосредоточенное. Брови сдвинуты вместе как раз настолько, чтобы между ними пролегли две вертикальные морщинки, губы и крылья носа напряжены, словно парень занят решением весьма важной задачи каждый вдох своего существования.

Хм, а ведь так и есть! Он же задал мне вопрос, но ответа пока не получил. Не люблю зря заставлять людей беспокоиться:

– Выхаживаю? Если вы ставите вопрос подобным образом, то для точного следования правилам должны были бы спросить не «что», а «кого», ибо всем известно: «выхаживать» – означает помогать живому существу восстановить здоровье, расшатанное душевным или телесным недугом. Не могу сказать, что моя подопечная в данное время чувствует себя дурно, но в самом общем случае...

Парень нахмурился ещё грознее:

– Сильно учёный, так, что ли? За какой харцой[3]3
  Харца (ударение на последний слог) – водяное растение с мясистыми листьями, используется в качестве приправы, вкус имеет довольно приятный, но чрезмерно острый, потому добавляется в пищу небольшими порциями и только любителями, коих не так уж много. В народную речь вошла в качестве обозначения предмета, совершенно не обязательного для поддержания жизни, но вызывающего у отдельных людей непреодолимое желание заполучить.


[Закрыть] ты здесь траву топчешь?

Ах вот, в чём дело! Воистину, речи народа намного образнее и ярче, чем придворные экивоки. А главное, короче и доходчивее: надо было так сразу и спрашивать, а не путать.

– Меня ждут в Кер-Эллиде.

Хотя мой ответ и был ясно расслышан, прошло не менее вдоха, прежде чем незнакомец продолжил беседу, сделав закономерный и ожидаемый ход следующим вопросом:

– Кто ждёт?

И как прикажете отвечать? Правду и ничего кроме правды? Ох, если бы таковая политика всегда приносила необходимые плоды... Но врать тоже не стоит:

– По меньшей мере четыре человека.

Прищуренные жёлтые глаза потребовали уточнений, к которым я, не тратя времени, и приступил:

– Трое молодых людей, прибывших из столицы по приказанию Ректора Академии, дабы осмотреть поместье и доложить о его пригодности для приёма высоких гостей. А также и сам хозяин Кер-Эллида, саньер[4]4
  Саньер – титул мелкопоместного дворянина, не даёт права на содержание личной гвардии, и не слишком уважается королями ввиду того, что не может поставить войска для нужд их величеств, буде венецносные особы сподобятся начать военные действия.


[Закрыть] Лигмун, несомненно, желает познакомиться со мной.

Парень снова смерил меня взглядом, в котором было что угодно, только не вера полученным сведениям, повернулся и быстрым шагом направился прочь, но, как мне почудилось, в сторону, не совсем совпадающую с той, откуда появился.

Занятные манеры. Хотя, вполне возможно, здесь так принято встречать гостей. Но пока я удивлялся, незнакомец резко остановился и рыкнул, не поворачивая головы:

– Ты идёшь?

– Куда?

– К дому. Или соврал насчёт саньера и остального?

– Нет, нисколько. Просто... Я должен дождаться, пока моя спутница завершит прогулку.

– Спутница? – Теперь он всё же обернулся. – Что ещё за спутница?

Но слава богам, Шани, выбравшись из кустов, избавила меня от необходимости пускаться в очередной странноватый рассказ. Парень не проронил ни слова, глядя, как кошка занимает привычное место в корзинке, и очнулся от бесстрастного созерцания, только когда я задал живо интересующий меня и вовремя пришедший в голову вопрос:

– В поместье много собак?

Крылья тонкого носа дрогнули, обозначив презрительные складки:

– Ни одной.

Не знаю, у кого как (не было возможности и желания узнавать), но лично у меня необходимость следовать за поводырём способна вызвать всего два чувства, правда, совершенно противоположных: облегчение и злость. Первое возникает, если нет сил и особой надобности запоминать дорогу: просто не теряешь из виду спину своего проводника, а всю мощь разума можешь направлять на более полезные занятия, чем подсчёт поворотов, сломанных веток, покрытых мхом то слева, то справа деревьев и тщетные попытки заучить наизусть расположение звёзд в небе над головой и в той стороне, куда стремишься попасть. А вот второе...

Ненавижу, когда меня волокут силком, не давая сосредоточиться на дороге. И боги с ней, как таковой: возможно ведь, никогда сюда не вернусь, но мне хотелось неспешным шагом пройтись по тенистой аллее, подышать воздухом предгорий, собраться с мыслями, чтобы подготовиться к встрече. А что заняло место моих радужных планов? Тупая беготня за незнакомцем, который не способен вызвать доверие даже у во сто крат более наивного чудака, чем я.

И какого фрэлла меня потянуло за этим парнем? Подозрительно хмурый, не понимающий шуток и не принимающий дружеского отношения, да ещё вооружённый ножом, с помощью которого легко доставить множество хлопот беспечному путнику. А уж этот сосредоточенный жёлтый взгляд... Такое остервенение я видел только в исполнении Киана, когда тот занимался поручениями своего хозяина и моего кузена. Допускаю, приказы Ксо стоят и большего, но зачем выставлять рвение напоказ? К тому же парень не мог нарочно искать меня в лесу, потому что никто во всём мире не смог бы предсказать день и час моего прибытия в Кер-Эллид. Стало быть, жёлтоглазый одержим иными проблемами. И то радует...

Тропинка, тропинка, тропинка, ещё одна... Охотно верю: так получается короче. Только это не повод обтирать себя мокрыми листьями рогозника от колен до подбородка! Дорога заняла несколько минут, но их вполне хватило, чтобы я накопил в душе негодование, торопящееся вырваться наружу самой скверной руганью, и нежданному проводнику грозила участь узнать о себе много любопытного, но... Лес закончился, а вместе с ним и наш путь.

Нельзя было сказать, что деревья расступились, – ветки самых молодых и отчаянных из них касались глухих стен, недвусмысленно заявляющих о причине, по которой хозяин поместья решился приютить в своих владениях высокопоставленных гостей. Основание было сложено из камней, но на большее средств не хватило, и сразу поверх базальтовой кладки располагались венцы обтёсанных брёвен. Ворота оказались закрыты, но не заперты: парень легонько толкнул одну из створок, отворяя подобие калитки, пропустившей нас в пределы обитаемой части поместья.

Головное строение почти ничем не отличалось от своих богатых «родичей»: узкие и низкие окна, массивные балки, водоскатные желоба, устроенные на глухих стенах подальше от отверстий, через которые в дом мог бы проникнуть враг, никаких вычурных выступов, позволяющих зодчим показать все грани таланта, но прискорбно затрудняющих обзор. И как господина окружает свита, так вокруг родового гнезда Эллидов копошились дворовые постройки не менее мрачного, зато столь же надёжного вида.

Мой проводник двинулся через двор по хрустящему под ногами ковру каменной крошки, а мне через плечо велел ждать и никуда не уходить. Последнее было добавлено тоном, не допускающим и мысли о том, что у меня вообще возникнет желание удалиться. Что ж, подожду. И наверняка дождусь. Ещё бы знать, чего именно...

Странно, наступило утро, солнце светит в полную силу, а в поместье незаметно ни малейшего шевеления. Допустим, псарей, выгуливающих питомцев, и быть не должно, если верить словам парня. А остальные? Никто не гремит вёдрами, не стучит топором, не слышно мычания коров, требующих утренней дойки... Постойте-ка. Пастушонок говорил, что сюда его бурёнки и шагу не сделают. Почему? В лесу водятся дикие звери? Но желтоглазого парня предрассветные прогулки, судя по всему, не пугают. А, ладно! Может быть, в окрестностях есть алтарь какого-нибудь проклятого божка, следы демона или тому подобная дребедень, как правило, не представляющая никакой опасности, но уверенно наделяемая людской молвой самыми грозными и ужасающими воображение качествами. Впрочем, если даже о безобиднейшей вещи пустить злые сплетни, рано или поздно она станет таковой[5]5
  «...Разумеется, каждому живому существу, и наделённому властью – более всего, время от времени желается получать прибыль без затрат силы, знаний и прочих средств, самые могущественные из коих приятной тяжестью оттягивают кошелёк. Леность вкупе с ненасытностью творят настоящие чудеса. Некогда было подмечено, а потом и введено в обиход весьма простое изменение свойств Прядей Пространства, требующее для своего осуществления лишь верного расчёта. Каждая мысль, как известно, обладает способностью колыхать своим полётом близлежащие Пряди, но ещё большее волнение создают изречённые слова. Чем они чаще и с большим чувством повторяются, тем сильнее волнуется Пространство, порождая шторм, который рано или поздно оборвёт часть Прядей и прибьёт к другому берегу, нежели тот, на котором они находились раньше. Таким путём можно даже создавать могучие артефакты, но необходимо соблюдать одно непреложное условие: вера не должна угасать до того мига, как Пряди сорвутся с мест. Иначе ничего не получится, ибо мир, почувствовав слабину духа, тут же вернётся к своему прежнему, равновесному состоянию...»
«Обходные Пути Бытия», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Раздел практических пособий

[Закрыть], потому есть крохотный повод насторожиться и задуматься. А думать мне всегда было удобнее на ходу.

Я прошёлся по двору, попутно отмечая, что в некоторых местах смешанная с глиной крошка застыла подобно настоящему камню, но лишь до первого дождя: вот тогда нужно будет пересекать пространство перед крыльцом как болото, прыгая с кочки на кочку. Участки, поросшие травой, тоже не внушают доверия, но их хотя бы не должно сильно размывать... Ступеньки, конечно же, деревянные: на гранит денег не хватило, а известняк сносится быстрее, чем проморённый насквозь дуб. Канава для отвода стекающей с крыши воды напоминает внебрачного отпрыска замкового рва, но свою службу, скорее всего, несёт исправно. Узкая терраса вдоль всего дома обнесена загородкой, зашитой досками в противовес ажурным перилам околостоличных усадеб. Ничего не имею против: не слишком изящно, зато можно устроиться сверху и не опасаться скорого разрушения резного узора под твоей тяжестью. Да, наверное, так и стоит поступить, потому что скамеек на пути не попалось...

Но моя пятая точка никуда не успела примоститься. Впрочем, и к лучшему: если бы я сидя встречал старых знакомых, воплотил бы в жизнь шанс ещё больше распалить и так обитающее на их лицах недовольство.

Возможно, мрачный укор был вызван слишком ранним подъёмом, но мог бы поклясться: при виде меня во взглядах всех троих учеников Рогара недобрые чувства ощутимо усилились, нисколько не меняя своей окраски. Мэтт, скрестив руки на груди и скучающе позёвывая, всем видом показывал, что нисколько не счастлив меня видеть, а совсем наоборот. Хок смотрел чуть исподлобья, время от времени прикусывая верхнюю губу. Только во взгляде Бэра, рассеянно скользнувшему по свёртку у меня за плечами, можно было разглядеть отблеск надежды, но и та поспешила спрятаться за тучами обиды. Та-а-а-к, и что у нас стряслось?

Желтоглазый, вернувшись на террасу вместе с троицей, равнодушно спросил:

– Знаете его?

Быстрого ответа не последовало: маг, лучник и фехтовальщик не проронили ни слова, словно боялись, будто движения языка нарушат сосредоточенность взглядов, призванных внушить мне чувство вины. Мой проводник слабо разбирался в состязаниях характеров, зато свято почитал главное пограничное правило: «Неизвестный чужак – плохой чужак», потому снова потянулся к рукояти ножа, однако всё же предпринимая ещё одну попытку не доводить дело до греха:

– Так знаете? Или...

Коротенькое словечко, отделённое паузой от своих предшественников, нарушило оцепенение Мэтта. Маг скривил губы в подобии улыбки и процедил:

– Ещё бы. Конечно знаем.

– И кто он?

Надо же, никогда не подумал бы, что желтоглазый хоть изредка страдает любопытством. Лично я на его месте не стал бы переспрашивать всякие глупости, получив подтверждение касательно неизвестной личности. И уж тем более я бы не лез с расспросами к человеку, в каждой чёрточке лица которого явственно читалось желание съязвить, потому что...

– Любимый шут нашего учителя.

Получил бы в ответ сведения, задевающие истину лишь кончиком хвоста. Шут, значит? Пусть будет шут. Как мне советовала Мантия? Нужно позволять людям хоть изредка делать то, что они хотят? Позволю, и с превеликим удовольствием: неприятностей парни получат куда больше, чем я. А мне светят сплошные развлечения, особенно когда увижу на лицах самодеятельных насмешников отчаянное осознание неверно сделанного шага.

Мой проводник ещё раз осмотрел меня с ног до головы и утвердительно кивнул сам себе:

– То-то он всякую чушь нёс... А раз шут, так ему и положено.

Ни прощания, ни извинения, ни предупреждения о необходимости уйти не последовало: парень просто развернулся, лёгким шагом прошёл по террасе и скрылся за одной из боковых дверей. Но если от встреченного в лесу незнакомца я вполне ожидал простонародной грубости, то точно такое же поведение парней, вверенных моему присмотру, несколько удивляло: сначала Мэтт, а за ним и Бэр, не говоря ни слова, вернулись в дом. Хок упустил момент общего отступления, нерешительно переступив с ноги на ногу, и я счёл своевременным и полезным поинтересоваться:

– Мне не рады?

Рыжик, не меняя наклона головы, грозно и, как ему казалось, с ехидцей спросил:

– А что?

Я лучезарно улыбнулся:

– Ничего, ровным счётом! Но раз уж моё появление вызвало на ваших лицах кислую мину, поспешу удалиться: и вам будет веселее, и мне спокойнее.

Поворачиваюсь на каблуках, подставляя под взгляд Хока свою спину. Так, теперь нужно успеть сделать шаг прочь, прежде чем парень поймёт, что это всего лишь игра...

Успел! Мне вслед несётся расстроенное:

– Ты сейчас снова уйдёшь?

– Если немедленно не прогонишь со своей физиономии скорбь, уйду. И больше не появлюсь.

Ровно два с половиной вдоха понадобилось рыжику, чтобы согласиться на мои условия:

– Не сердись, ладно? Мы... нам тоже было несладко.

Занятная деталь. На пути в поместье с парнями что-то произошло? Ох, не нужно было поручать их заботам Хигила... Хотя капитан Егерей – человек, исполняющий просьбы и приказы одинаково точно и споро.

– Несладко, говоришь? – Присаживаюсь на ступеньки крыльца, отставляю корзинку в сторону и хлопаю ладонью рядом с собой: – Ну-ка, рассказывай! Я раздобыл вам самый лучший эскорт, о таком даже короли мечтают, а вы чем-то недовольны!

Хок фыркнул, присаживаясь:

– Да уж, эскорт... Вставать до зари, ложиться затемно и проходить в день пешком не менее полусотни миль – мечта, да и только! Сам бы так мечтал, если нравится.

– Зато жир порастрясли и щёки заимели румяные на зависть придворным красоткам! Причина недовольства только в рвении Хигила? Мне думается, Егерь тут ни при чём. Так в ком же дело?

С минуту рыжик скорбно сопел, почти как Шани, когда я подолгу отказываюсь брать её на руки, потом сухо бросил:

– В тебе.

И почему этот ответ меня не удивляет? Вечно оказываюсь виноват не в одном, так в другом.

– Расплывчато.

Хок оскорблённо повернул голову:

– Да куда точнее-то?

– Видишь ли, любезный мой попутчик...

Нет, мудрствований он не поймёт, нужно придумать способ объяснения попроще. Ага!

Я покопался в сумке, нащупывая монеты, извлёк один из попавшихся в пальцы кругляшков и сунул под нос рыжику:

– Что перед тобой?

– «Орёл».

– А что изображено на повёрнутой к тебе стороне?

Хок пожал плечами:

– Орёл и изображён.

– А на другой?

Простейший вопрос вызвал у парня замешательство, на которое я и рассчитывал. В самом деле, часто ли мы обращаем внимание на вещи, неизменно окружающие нас с раннего детства до глубокой старости? Замечаем ли их малейшие черты? Задумываемся ли над их происхождением и судьбой? Никогда. Иначе я бы получил быстрый и спокойный ответ.

– Вообще-то неважно, что там. Важно другое: мы видим монету с разных сторон, и если плохо помним, как она вообще выглядит, не узнаем, что именно видит каждый из нас, пока... не обменяемся впечатлениями. Теперь понятно?

– Пока я не расскажу, почему мы на тебя злимся, ты не догадаешься, так, что ли? – неуверенно предположил Хок.

– Попал в цель! Конечно не догадаюсь. Даже стараться не буду, чтобы не напридумывать то, чего не было и быть не могло. Итак?

Рыжик глубоко вдохнул, потом столь же глубоко выдохнул.

– Ты... ты такой же, как Рогар.

– Если учесть, что меня многие называют Мастером, да, наверное, такой же.

– Я не об этом! Ты... тоже взял и ушёл, не сказав ни слова, будто торопился куда-то.

Именно торопился. Только и сам об этом не знал, пока... не успел в назначенное место вовремя.

– Мне нужно было уйти.

– Ты бросил нас.

– Я оставил вас на попечение надёжных людей.

– Не спрашивая нашего согласия!

Это верно. Не то что согласия, даже мнения не спросил. Надо было бы действовать иначе, однако... Время никогда не ждёт, пока завершатся вежливые беседы.

– У меня не было такой возможности.

– Было, не было! – Хок зло тряхнул чёлкой. – Когда люди так уходят, они...

– Они? – переспросил я, когда новорожденная пауза достигла совершеннолетия.

– Не возвращаются!

Вот оно что... Трудный случай. Но не безнадёжный.

Я взял рыжика за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

– Сейчас я скажу тебе ужасную вещь, возможно, самую ужасную из тех, что ты слышал и ещё услышишь... Люди вольны поступать так, как того сами желают. Так, как считают необходимым. Даже если уходят, чтобы никогда не вернуться. Пойми, у каждого из нас есть право жить своей жизнью. Право, из посягательства на которое рождается рабство. Делить жизнь с кем-то другим должно только по искреннему желанию, потому что цепи необходимости крепче железных. И гораздо тяжелее, поскольку опутывают не руки и ноги, а сердце. Ни Рогар, ни я не можем быть подле вас вечно. И в первую очередь потому, что не хотим брать лишнее от ваших судеб. Не хотим красть ваши сокровища. Даже если вы готовы сделать нам дорогой подарок по собственной воле и с искренней радостью, мы точно так же вправе его не принимать.

Вдох молчания и робкое:

– Но ты... ты хотя бы не будешь выкидывать такой подарок сразу?

– Разумеется, нет. И обязательно поблагодарю дарителей. Но брать или не брать, всё равно решать только мне. Согласен?

Карие глаза, чуть светлее, чем у Борга, но такие же упрямые, пристыженно моргнули, а над нашими головами кто-то хрипловато удивился:

– Мне внук сказал, что приехал шут, а на деле оказалось, что шутами впору зваться всем остальным.

Я поспешил встать, поворачиваясь к невысокому пожилому мужчине, по утреннему холодку закутанному в домашнюю мантию. Ни единого тёмного волоска на голове – все седые, по лицу ручейками разбегаются морщины, потерявшая упругость кожа висит складками по обеим сторонам рта и увесистым кошелем под подбородком, только глаза ещё хранят воспоминания о молодости: живые, серо-зелёные, но слегка испуганные, словно человек постоянно чего-то опасается. Впрочем, со старыми людьми такое бывает: с приближением смерти начинают бояться каждого шороха и всех теней подряд.

– Полагаю, вы – dou Лигмун?

– Он самый. С кем имею честь разговаривать?

– Моё имя Джерон, я...

– Мастер, – не преминул ввернуть Хок, уже оправившийся от потрясений и разделавшийся с обидами.

Саньер уважительно склонил голову в поклоне:

– Для моего дома честь принимать под своей крышей Мастера.

– Не придавайте слишком много внимания этому титулу, dou! От него больше забот, чем выгоды... И буду весьма признателен, если вы не станете всем и каждому сообщать, кто я такой.

Лигмун кивнул, признавая моё право на определённые капризы, но всё же спросил:

– Нирмуну тоже не говорить?

– Нирмун?

– Мой внук. Он встретил вас на дороге и проводил сюда.

Я вспомнил напряжённое лицо желтоглазого парня.

– Не надо. Сдаётся, у него достаточно беспокойств и без моего участия.

Старик вздрогнул, словно мои слова раскрывали самую страшную тайну его рода:

– Ну что вы, какие беспокойства...

– А впрочем, на ваше усмотрение: хотите, рассказывайте, не хотите, храните молчание. Меня не убудет.

– Как пожелаете.

Он снова поклонился и, приволакивая правую ногу, отправился то ли досматривать сон, то ли будить прислугу требованиями умывания и завтрака, а я хлопнул Хока по плечу:

– Ну, показывай, что здесь к чему!

Не люблю, когда кто-то кого-то боится. Страх вообще очень опасный противник, особенно в чужом сердце, он заставляет быть осторожным, а сие качество способно вызвать весьма большие трудности на пути и без того хрупкого действа. Какого? Общения.

Разумеется, можно выяснить почти все интересующие вас сведения и незатейливыми наблюдениями, но сколько времени понадобится, чтобы, к примеру, правильно определить чей-либо распорядок дня? Придётся по меньшей мере с неделю красться за искомой персоной по всем закоулкам, где та составит себе труд побывать. И нет никакой уверенности, что в одном из тёмных углов вы не получите по затылку чем-нибудь тяжёлым, в лучшем случае тупым, а в худшем случае...

Беседовать гораздо проще. Кроме того, именно в непринуждённой и откровенной беседе можно узнать вещи, недоступные простому внешнему осмотру. А уж сколько времени и сил сберегается! Правда, нужно делать поправку на обыкновенную ложь или её младшего родственника – вымысел, но при наличии некоторого опыта и должного количества тренировок можно справиться и со сведениями, не имеющими никакого отношения к реальности. Впрочем... Иной раз даже плоды воображения вашего собеседника способны рассказать многое сокровенное о нём самом, завязалась бы беседа.

Не люблю, когда боятся меня, причём боятся без причины. Старого саньера прямо-таки передёрнуло, когда он узнал, что я ещё и «Мастер». А уж скоропостижное бегство с террасы и вовсе не поддаётся иному объяснению, чем страх. Как должен поступить радушный хозяин, встречая гостя? Уж ни в коем случае не бросать вновь прибывшего одного, а для начала предложить отдохнуть с дороги, освежиться и перекусить. Да мало ли что ещё может понадобиться человеку, только-только переступившему порог чужого дома? Мою же особу сразу после обмена скупыми, почти вымученными любезностями оставили на попечение Хоку. Конечно, рыжик отвёл меня в отведённую для проживания комнату, но узнать что-либо полезное о поместье и его обитателях не удалось: парня больше волновали собственные переживания, с каждым выдохом становящиеся всё светлее и светлее, из чего можно было сделать долгожданный и весьма приятный вывод. Ещё одна заноза найдена и извлечена, нужно только подождать, пока ранка затянется. Если мне не изменяет память, на очереди теперь последний из троицы. Что ж, немного погодя займёмся Бэром. А пока...

Шани, выпрыгнув из поставленной корзинки на стол, придирчиво обнюхала воздух, потом, дёрнув хвостом, отправилась изучать прочее убранство комнаты. Я последовал примеру кошки, сначала сделав глубокий вдох. Неплохо: пахнет душистой травой от сенника на кровати, лёгкой сыростью и... пустотой. Здесь давным-давно никто не жил, хотя, разумеется, к моему приезду всё прибрали и проветрили. Но места, в которых подолгу не бывает живой души, всегда можно распознать: они дышат нетерпеливым ожиданием. И проходит очень много лет, прежде чем ожидание сменяется обидой на вынужденное одиночество, а потом и ненавистью к тем, кто ушёл и не вернулся.