Текст книги "Война с «Миром»"

Автор книги: Вернор (Вернон) Стефан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Атмосфера открытого шахматного турнира совсем не изменилась за последние сто лет. Гость из 1948 года удивился бы, увидев плюш, странные стрижки и изготовленную вручную одежду. Но вот что важно: неформальная обстановка, напряженная работа мысли, тишина в зале, длинные столы и ряды участников разных возрастов – эта картина показалась бы гостю из прошлого хорошо знакомой.

Изменилось только одно, хотя нашему путешественнику по времени понадобилось бы некоторое время; чтобы заметить эту перемену. Участники играли не в одиночку. Командное участие в турнире не разрешалось, однако практически все серьезные игроки имели помощников, обычно в виде серой коробочки, пристроившейся возле шахматной доски или на полу у ног игрока. Сторонники более консервативных методов предпочитали небольшую клавиатуру, которая связывала их с компьютерными программами; другие, казалось, вовсе не пользовались посторонней помощью, но время от времени их отсутствующий взгляд останавливался на какой-то точке в пространстве: Совсем немногие шахматисты относились с презрением к любым видам технократического волшебства и были игроками в старом, привычном смысле слова.

Вили относился к категории наиболее удачливых сторонников этого принципа. Он бросил мимолетный взгляд на шахматные доски, стараясь понять, кто играет сам, а кто из участников турнира пользуется помощью процессоров. Там, где кончался игровой стол, в открытые окна огромного павильона можно было увидеть синюю полосу Тихого океана.

Вили заставил себя вновь сосредоточиться на игре, безуспешно стараясь не обращать внимания ни на столпившихся возле стола зрителей, ни на своего противника. Они едва вышли из дебюта Рая Лопеза – так, во всяком случае, вчера вечером Джереми называл положение на доске, – но у Вили уже возникло хорошее предчувствие относительно исхода этой партии. Просматривалась интересная возможность атаки на королевском фланге, если только противник не приготовил какого-нибудь сюрприза. Это будет пятая победа Вили подряд. А отсюда и собравшаяся вокруг них толпа. Вили оставался единственным участником турнира, не пользовавшимся помощью процессора, который до сих пор не испытал горечи поражения. Он улыбнулся своим мыслям: возникла совершенно непредвиденная ситуация, но она доставляла Вили огромное удовольствие. Им никогда никто не восхищался (если не считать его воровской репутации в Нделанте). Было бы очень неплохо продемонстрировать этим людям, какими бесполезными на самом деле являются их машины. На время Вили даже забыл, что всякое дополнительное внимание к его персоне только усложнит их миссию: теперь им будет трудно незаметно ускользнуть с турнира.

Вили еще секунду смотрел на доску, а потом двинул вперед ладейную пешку, начиная последовательность ходов, исход которых был предопределен. Он нажал кнопку своих часов и только после этого, наконец, поднял глаза на противника. Темные карие глаза смотрели на Вили, Девушка – женщина, ей, должно быть, около двадцати пяти лет – улыбнулась, увидев его последний ход, наклонилась вперед и поднесла к виску наушник своего процессора. Мягкие черные волосы рассыпались по ее руке.

Прошло почти десять минут, и зрители начали постепенно расходиться. Вили просто сидел и старался делать вид, что не разглядывает девушку. Она была почти такого же роста, как и он лишь немногим выше полутора метров. Вили никогда до сих пор не доводилось видеть такого красивого существа. Он мог просто сидеть рядом с ней и молчать… Ему вдруг захотелось, чтобы их партия продолжалась бесконечно.

Когда девушка наконец сделала ход, оказалось, что она тоже двинула пешку. Очень странный и очень рискованный ход. Она явно была неординарным игроком: за последние три дня Вили играл в шахматы больше, чем за предыдущие три месяца, и почти все его противники пользовались специальными процессорами. Некоторые являлись всего лишь слугами своих машин, в их функции входило передвижение фигур по доске. Такие игроки никогда не совершают простых ошибок, зато прекрасно пользуются твоими. Играть с ними – все равно что сражаться с быком: победа невозможна, если ты атакуешь в лоб, но стоит определить их слабые места, как победа приходит сама. Другие игроки, вроде Джереми, были более гибкими – от них можно ждать любых неожиданностей. Джереми говорил, будто программа только усиливает его собственные творческие способности, и утверждал, что благодаря их симбиозу он играет лучше, чем машина сама по себе или игрок сам по себе. Вили лишь соглашался, что играть так – все же лучше, чем быть рабом процессора. Игра Деллы Лу была такой же мягкой и гладкой, как ее кожа. Последний ход девушки был очень рискованным и открывал интересные перспективы. Машина никогда не предложила бы такой ход.

Вили заметил, что за спиной Деллы Лу появились Росас и Джереми. Росас не стал участвовать в турнире. Джереми и его компьютер «Красная стрела» играли довольно успешно, но в этом круге он проиграл. Джереми перехватил взгляд Вили: они хотели, чтобы он вышел. Вили почувствовал, как его охватывает раздражение.

Наконец он решился на самое сильное продолжение атаки: быстро переместил слона на несколько полей вперед и нажал на кнопку часов; прошло несколько минут. Девушка протянула руку к своему королю.., и положила его! Затем встала и протянула Вили руку через стол.

– Превосходная партия. Большое вам спасибо. Она говорила по-английски с легким южно-калифорнийским акцентом.

Вили попытался скрыть удивление. Ее позиция была проигрышной, он не сомневался, однако, что Делла смогла увидеть это так быстро… Девушка, должно быть, очень умна.

Вили на мгновение задержал ее прохладную ладонь в своей, а потом вспомнил, что должен потрясти ее. Он стоял и бормотал что-то невнятное, но тут его со всех сторон окружили зрители и начали поздравлять. Все горели желанием пожать победителю руку, и Вили с некоторым удивлением заметил, что некоторые из протянутых ему рук украшены перстнями с драгоценными камнями и принадлежали аристократам-джонкам. Ему сказали, что впервые за последние пять лет игрок, не пользующийся компьютером, дошел до финальных туров. Кое-кто даже считал, что у него есть шанс занять первое место – никто не помнил, когда в последний раз чемпионом Северной Америки становился человек, не вооруженный компьютером.

К тому моменту, когда Вили выбрался из круга своих почитателей, Делла Лу успела куда-то ускользнуть. К тому же Мигель Росас и Джереми Сергеевич с нетерпением поджидали его в стороне от толпы.

– Отличная победа, – похвалил парня Майк, положив руку ему на плечо.

– Могу спорить, что после такой трудной партии тебе хочется подышать свежим воздухом. « Вили без особого энтузиазма согласился и вышел с друзьями из зала. По крайней мере им удалось избежать интервью с двумя журналистами Мирной Власти, которые освещали турнир.

Павильоны были построены на одном из самых красивых пляжей Азтлана. Через залив, в двух километрах от них, вдоль оранжево-коричневых склонов поднимались вверх зеленые виноградники. Вили проследил взглядом за уходящими все дальше и дальше на север горами, пока они не исчезли в дымке где-то возле Лос-Анджелеса.

По зеленой лужайке Вили и его спутники направились в сторону ресторана. За спиной у них раскинулись развалины старой Ла-Джоллы – здесь было даже больше разрушенных каменных зданий, чем в Пасадине. Однако развалины казались совсем заброшенными, чувствовалось, что здесь нет тайной и напряженной внутренней жизни, столь характерной для Бассейна Лос-Анджелеса. Неудивительно, что аристократы-джонки выбрали Ла-Джоллу, чтобы устроить здесь свой курорт. Здесь не было ни роскошных дворцов, ни лачуг. Главы джонкских кланов могли встречаться в Ла-Джолла для ведения переговоров, на время забыв о вражде и соперничестве. Интересно, каким образом удалось Мирной Власти договориться с джонкскими аристократами, чтобы те дали разрешение на проведение шахматного турнира именно в этих местах. Впрочем, возможно, все объяснялось достаточно просто – турнир был очень популярен и являлся грандиозным событием.

– Я нашел друзей Пола, – сказал Росас.

– А? Что? – Вили возвращался в реальный мир с его проблемами без особой охоты. – Когда мы туда пойдем?

– Сегодня вечером. После твоей следующей партии. Ты должен будешь ее проиграть.

– Почему?

– Послушай, – голос Майка звучал напряженно, – ради тебя мы рискуем очень многим. Дай нам уважительную причину, по которой мы смогли бы отказаться от наших планов, и мы с удовольствием это сделаем.

Вили закусил губу; он понял, что Росас прав. Они оба, он и Джереми, рисковали своей свободой, а может быть, даже жизнью ради него – или ради Пола? Это не имеет сейчас никакого значения. Если не считать изучения пузырей, занятие бионаукой считалось самым страшным преступлением с точки зрения Мирной Власти. Чтобы дать ему возможность вылечиться, Росас и Джереми готовы были ввязаться в эту авантюру.

Росас принял молчание Вили за согласие. Впрочем, так оно и было.

– Ладно. Итак, я сказал, что ты должен проиграть последнюю партию. Устрой по этому поводу грандиозный скандал, чтобы у нас появился повод выйти на улицу и увести тебя подальше от посторонних глаз. – Он искоса посмотрел на мальчишку. – Похоже, тебе это будет нетрудно, так?

– А куда… – начал Джереми. Росас только покачал головой.

* * *

Роберто Ричардсон, говорилось в программке турнира. Следующий противник Вили, тот, которому он должен проиграть. Это будет даже труднее, чем я думал. Вили не сводил глаз с направлявшегося к игровому столу соперника. Ричардсон оказался самым неприятным типом джонка – необъятных размеров англ, да к тому же из Пасадины, если судить по фасону его пиджака. Среди азтланской знати было совсем немного англов. Ричардсон был так же бледен, как Джереми Сергеевич, и Вили с содроганием подумал о том, что у этого человека наверняка очень гнусный характер и такие же манеры. Его не удивило бы, если бы ему сказали, что Ричардсон хуже всех в Пасадине обращается со своими рабочими командами. Типы вроде него всегда вымещают злобу на рабах, стараясь убедить окружающих, что они самые настоящие аристократы. У большинства джонков, находящихся в павильоне, был всего один телохранитель. Ричардсон привел с собой четверых.

Положив процессор на стол и закрепив датчик на голове, Ричардсон улыбнулся Вили, а потом протянул ему свою жирную руку. Вили пожал руку.

– Мне сказали, что вы мой земляк, как будто даже из Пасадины.

Он обратился к Вили официально, на «вы».

Вили кивнул. Лицо его противника не выражало ничего, кроме доброжелательности, словно различия их социального положения остались далеко в прошлом и были несуразностью, о которой и говорить-то не стоит.

– Сейчас я живу в Центральной Калифорнии.

– Да, да, конечно, вряд ли вам удалось бы развить свои способности в Лос-Анджелесе, не так ли, сынок?

Ричардсон уселся за стол, и часы были пущены. Противник Вили играл белыми.

Сначала они очень быстро делали ходы, однако Вили страшно мешала болтовня толстого джонка, который вел себя при этом крайне доброжелательно: спросил Вили, нравится ли ему Центральная Калифорния, сообщил, что мальчишке очень повезло, что он сумел выбраться из «неблагоприятных условий» Бассейна. В других обстоятельствах Вили обязательно ответил бы джонку какой-нибудь дерзостью – здесь, во время турнира, это вряд ли очень опасно. Но Росас сказал, что Вили должен устроить сцену примерно через час после начала игры.

Вили и Ричардсон сделали уже примерно по десять ходов каждый, прежде чем Вили сообразил, насколько охватившее его раздражение мешает ему играть. Он посмотрел на доску внимательно и понял, что в данный момент преимущество явно находится на стороне противника. Разговоры нисколько его не отвлекали. Вили бросил взгляд за спину Ричардсона, на бледно-голубую воду океана. Где-то далеко, на горизонте, медленно удалялся на север танкер, принадлежавший Власти. Немного ближе к берегу, в противоположном направлении устремились два азтланских грузовых парусных судна. Вили сосредоточил все свое внимание на их безмолвном равномерном движении, пока болтовня Ричардсона не превратилась в едва различимое бормотание. Только после этого он посмотрел на доску и заставил себя вновь погрузиться в игру.

Голос Ричардсона продолжал звучать еще несколько минут, а потом куда-то пропал. Бледный джонкский аристократ чуть озадаченно посмотрел на выражение лица Вили, но не рассердился. Вили ничего не замечал: сейчас противник для него существовал только в ходах, которые он делал на шахматной доске. Ни на появившихся в павильоне Майка и Джереми, ни на свою предыдущую противницу, Деллу Лу, остановившуюся возле их стола, Вили не обратил ни малейшего внимания.

Потому что у него возникли проблемы. Вили крайне неудачно начал разыгрывать эту партию; кроме того, если даже забыть о психологическом соперничестве, сейчас перед ним сидел самый сильный противник из всех тех, с кем он до сих пор играл. Игра Ричардсона была одновременно жесткой и мягкой: он не делал ошибок, все его ходы были хорошо продуманными и в достаточной степени разнообразными – он был игроком с фантазией. Джереми предупреждал о том, что Ричардсон – сильный противник, в распоряжении которого хороший процессор, великолепная дополнительная программа, да еще и достаточно серьезные способности, позволяющие пользоваться всеми этими приспособлениями с абсолютной выгодой для себя. Это было несколько дней назад, и Вили успел забыть о том, что сказал ему Джереми. Теперь он убедился в справедливости слов приятеля.

Ричардсон продолжал атаковать, и за последние пять ходов ему удалось затянуть тугую петлю вокруг игрового пространства, на котором находились фигуры Вили. Враг – Вили больше не думал о толстом джонке ни как о человеке, имеющем имя, ни как о человеке вообще – видел на много ходов вперед и мог в соответствии с этим предпринимать различные стратегические шаги. Вили встретил человека, который обладал такими же способностями, какие были у него самого. Почти.

Теперь на обдумывание каждого хода у игроков, стремительно приближающихся к развязке, стало уходить все больше времени. Наконец, уже предвидя, каким будет эндшпиль. Вили предпринял самый острый ход за всю эту недолгую партию. У противника Вили оставалось две ладьи – против слона, коня и трех пешек, занимавших очень выгодную позицию. Чтобы выиграть, Вили требовалось придумать очень сложную комбинацию, что-нибудь не хуже того изобретения, что он сделал зимой. Только вот сейчас у него было двадцать минут, а не двадцать недель.

С каждым новым ходом Вили чувствовал, как в голове нарастает боль. Он представлял себя автогонщиком, а еще Джоном Генри из рассказа Нейсмита. Его ум сражался с искусственным чудовищем, с машиной, которая анализировала миллионы комбинаций за то время, что он мог рассмотреть только одну.

Боль переместилась от висков к носу и глазам. Это неприятное ощущение вернуло Вили в реальный мир.

Дым! Ричардсон закурил громадную сигару. Вонючий дым плыл через стол прямо в лицо Вили.

– Сейчас же погасите ее. – Голос Вили звучал совершенно ровно, но было ясно, что он с трудом сдерживает рвущуюся наружу ярость.

Искренне изумленный Ричардсон широко раскрыл глаза и погасил свою дорогую сигару.

– Прошу прощения. Я предполагал, что северяне могут почувствовать себя неуютно в присутствии курильщика, но вы-то, черные, видели немало дыма в своей жизни.

Он улыбнулся. Вили привстал, непроизвольно сжав руки в кулаки. Кто-то подтолкнул его, чтобы он снова уселся на свое место. Ричардсон посмотрел на него с легким презрением, словно хотел сказать: «Эти ваши расовые штучки!..» Вили попытался не обращать внимания ни на этот взгляд, ни на толпу, собравшуюся вокруг стола. Он должен победить!

Он не сводил напряженного взгляда с доски. Если сделать все правильно, пешки смогут пройти вперед, невзирая на вражеский огонь. Однако у него кончалось время, и он никак не мог вернуться в прежнее состояние холодной сосредоточенности.

Враг не совершал ошибок, его игра была такой же уверенной, как и прежде.

Еще три хода. Пешки Вили были обречены на гибель. Все три. Зрители скорее всего этого еще не понимали, но Вили и Ричардсону все уже было ясно.

Изо всех сил сражаясь с подступающей тошнотой, Вили протянул руку, чтобы взять своего короля, положить на доску и сдаться. Сам того не желая, он поднял глаза и посмотрел на Ричардсона.

– Ты здорово играл, сынок. Это была самая лучшая партия, проведенная игроком без процессора.

В голосе толстяка не прозвучало насмешки, но его тон теперь уже не мог обмануть Вили. Он сделал резкое движение через стол, намереваясь схватить Ричардсона за горло. Охрана оказалась быстрее – Вили повис над столом, зажатый полудюжиной не слишком ласковых рук. Он отчаянно завопил, бросая в лицо Ричардсону самые отборные ругательства на испанском языке.

Джонк сделал шаг назад, в сторону от стола, и приказал своим охранникам отпустить Вили. Затем посмотрел Росасу в глаза и спокойно проговорил:

– Почему бы вам не вывести вашего маленького Алехина на улицу, чтобы он там немного поостыл?

Росас кивнул. Они с Джереми взяли вырывающегося Вили под руки и дотащили к двери. Покидая павильон, Вили услышал, как Ричардсон пытался убедить организаторов турнира – с совершенно искренним видом, – чтобы они позволили Вили продолжить участие в соревнованиях.

Глава 15

Через несколько мгновений все трое были на улице, подальше от зевак. Ноги Вили снова касались поверхности земли; он более или менее добровольно шел между Росасом и Джереми.

Впервые за многие годы, впервые с тех пор, как Вили потерял дядю Слая, он плакал. Парень закрыл лицо руками, стараясь отгородиться от всего остального мира. Большего унижения просто не могло быть.

– Давай проведем его мимо автобусов, Джереми. Небольшая прогулка ему полезна.

– Ты действительно здорово играл, Вили, – произнес Джереми. – Я же тебе говорил, что Ричардсон входит в категорию экспертов. Ты был очень близок к тому, чтобы его победить.

Казалось, Вили ничего не слышит.

– Я сделал этого джонкского ублюдка. Я его сделал! Но он закурил и вывел меня из равновесия.

Они прошли метров тридцать, и Вили постепенно успокоился. А потом сообразил, что никто не ответил ничего утешительного на его вспышку. Парень убрал от лица руки и сердито спросил Джереми:

– Ты так не считаешь?

Джереми был в замешательстве: справедливость боролась в его душе с дружбой.

– Ричардсон, конечно, славится тем, что он страшный болтун, тут ты прав. Он со всеми так себя ведет – похоже, считает такое поведение частью соревнований. Ты заметил, что его болтовня совсем не мешала ему самому? Начав болтать, он дает соответствующий знак своей программе, так что в любой момент может вернуться в нужное ему состояние мыслительного процесса. Ричардсон никогда не теряет способности мыслить и ничего не пропускает.

– Я должен был победить.

Вили не собирался позволить Джереми ускользнуть от вопроса.

– Ну… Вили, послушай. Ты самый лучший из всех игроков, которые не пользуются никакой помощью. Ты продержался гораздо дольше всех. Но будь же честен сам с собой: разве ты не почувствовал, играя с Ричардсоном, что он отличается от остальных? Я не имею в виду его болтовню. Разве он не был более изощренным, чем твои предыдущие соперники.., более опасным?

Вили внезапно вспомнил, что эксперт входил в группу чемпионов. Он начал понимать, что имел в виду Джереми.

– Значит, ты и вправду считаешь, что подсоединение машины к датчикам на голове игрока имеет принципиальное значение?

Джереми кивнул. Это, конечно же, всего лишь расширение памяти и подсказки вариантов игры, но раз благодаря этому Роберто Ричардсон превратился в гения, тогда что было бы, если… Вили вспомнил, как улыбнулся Пол, когда он высказал свое критическое мнение по поводу механических помощников. Вспомнил, сколько часов сам Пол провел, пользуясь услугами процессора.

– Ты можешь показать мне, как пользуются этими штуками, Джереми? Не только для шахмат?

– Конечно. Только потребуется некоторое время. Мы должны подогнать программу так, чтобы она подходила пользователю, а кроме того, нужно научиться расшифровывать мозговые сигналы. Если ты примешь участие в турнире на будущий год, ты сможешь победить кого угодно – животное, овощ или даже минерал.

Джереми весело рассмеялся.

– Ладно, – неожиданно сказал Росас, – теперь мы можем поговорить.

Вили поднял голову. Они уже давно прошли площадь, где стояли автомобили, повозки и автобусы, и теперь шли по пыльной дороге, уходящей на север. Отель пропал из виду, и Вили словно проснулся – вспомнил, что и турнир, и его ссора с Ричардсоном были всего лишь прикрытием.

– Прекрасно сработано, Вили. Нам именно это и требовалось, все произошло как раз вовремя.

День кончался, и прячущееся в дымке солнце повисло над горизонтом. Наступали оранжевые сумерки, а на берегу, словно причудливая, безмолвная армия, готовящаяся к нападению, собирался сырой морской туман.

– Я не притворялся. Вили вытер рукой лицо.

– Тем не менее все получилось как нельзя лучше. Я думаю, никто не удивится, если ты не появишься до утра.

– Отлично.

Дорога начала спускаться вниз, здесь росли только какие-то кусты с пахучими, крошечными, розовыми цветами. Растения цеплялись корнями за жесткую, неподатливую землю у полуразрушенных стен и огромных каменных глыб, которые, вероятно, когда-то были фундаментами домов.

Туман двинул свои войска на побережье – растрепанный и клочковатый, совсем не такой, как тот, к которому Вили привык в горах. Здесь туман скорее напоминал большие облака, спустившиеся с неба прямо на землю. И все же порой сквозь дымку еще пробивались солнечные лучи, так что Вили и его спутники видели скалы, постепенно становившиеся золотыми.

Когда путники добрались до пляжа, солнце спряталось за густыми облаками у горизонта, превратившись в длинную оранжевую ленту. Постепенно цвета стали не такими яркими, а туман плотным покрывалом окутал окрестности. Только свет одинокой звезды проникал сквозь клубящуюся завесу.

Дорога сузилась. По ее обочине со стороны океана росли эвкалипты, их ветки тихонько скрипели на ветру. Вили и его спутники прошли мимо знака, который сообщал, что шоссе государственного значения – эта грязная дорога

– проходит сейчас через Вииьяс-Скрипс. За деревьями Вили заметил ровные ряды вертикальных кольев. Ему показалось, что какие-то изысканно причудливые сказочные существа устроились на этих кольях, чтобы следить за проходящими мимо путниками. Виноградники…

Росас повел Вили и Джереми вверх по дороге, но туман все усиливался и будто старался от них не отставать. Даже отсюда, с расстояния шестидесяти метров от берега моря, был слышен шум прибоя.

– Мне кажется, мы тут совсем одни, – тихо сказал Джереми, – Естественно, если бы не туман, нас было бы видно точно так же, как Ванденбергский Купол.

– Именно по этой причине мы и решили, что сегодня самая подходящая ночь для нашего дела.

Они прошли мимо одиноко стоящего фургона, который наверняка использовался для того, чтобы перевозить виноград с полей на винодельню. Тропинка, уходящая налево, стала шире и превратилась в настоящую дорогу. Вили и его спутники вскоре увидели подвешенный в воздухе оранжевый шар – масляный фонарь у входа в большое кирпичное здание. Вывеска – вероятно, яркая и привлекательная днем – сообщала по-испански и по-английски, что они находятся у входа в главную винодельню Виньяс-Скрипе и что джентльмены и дамы могут записаться на экскурсию в любое время дня. У входа в здание стояли только пустые тележки для перевозки вина.

Все трое робко подошли ко входу в здание. Росас постучал в дверь, которую тут же открыла белая женщина лет тридцати. Они вошли было внутрь, но женщина сказала:

– Мы проводим экскурсии только днем, господа. Тон фразы подчеркивал, что они не относятся даже к мелким аристократам. Вили удивился, что она вообще открыла им дверь.

Майк ответил, что они покинули турнир в Ла-Джолле, когда еще был день, не подумав о том, что дорога может оказаться такой долгой.

– Мы приехали из Санта-Инес главным образом за тем, чтобы посмотреть на вашу знаменитую винодельню и другое оборудование…

– Из Санта-Инес… – задумчиво повторила женщина слова Росаса. При свете она показалась Вили гораздо моложе, чем вначале, но не такой хорошенькой, как Делла Лу. Вили перевел взгляд на плакаты, украшавшие стены прихожей. На них были изображены разные стадии выращивания винограда и производства вина. – Я должна поговорить с моим начальником. Может быть, он еще не спит и тогда вас примет.

Они остались в прихожей втроем. Росас кивнул Джереми и Вили. Так, значит, это и есть та секретная лаборатория, о которой говорил Пол. Вили подозревал, что лаборатория окажется где-то здесь, с того момента, как автобусы остановились в Ла-Джолле. Эта часть страны была такой пустынной, что выбирать место особенно не приходилось.

Наконец в дверях появился человек.

– Мистер Росас? – спросил он по-английски. – Пожалуйста, проходите сюда.

Джереми и Вили переглянулись. Мистер Росас?.. Судя по всему, они прошли проверку.

Сразу за дверью начиналась широкая лестница. В свете ручного фонарика Вили разглядел, что ступени выбиты в самой на стоящей скале. Именно об этих пещерах подробно рассказывали проспекты виноделов. Наконец лестница закончилась, и они пересекли огромную комнату, заполненную громадными деревянными бочками. В комнате стоял сильный дрожжевой запах. Впрочем, этот запах не показался Вили неприятным. Трое молодых рабочих кивнули им, но никто не произнес ни слова. Человек, встретивший Вили и его спутников, зашел за одну из бочек, крышка деревянного цилиндра легко открылась, и все увидели узкую винтовую лестницу. Джереми с трудом на ней поместился.

– Простите за неудобства, – сказал их проводник. – Лестница сбрасывается вниз, и тогда даже при самом тщательном обыске обнаружить вход в лабораторию невозможно. – Он нажал кнопку на стене, и шахта осветилась зеленым сиянием. Джереми вскрикнул от изумления. – Мы изготовили биосвет, – пояснил биолог. – Здесь используется углекислый газ, который мы выдыхаем. Представляете, какую революцию мы совершили бы в системе внутреннего освещения помещений, если бы нам позволили продавать это изобретение?

Спускаясь по лестнице, он продолжал рассказывать о безвредных бионаучных изобретениях, которые заметно изменили бы жизнь в современном мире, если бы только эти изыскания не были запрещены Законом.

У основания лестницы начиналась другая пещера, заполненная ярко-зеленым сиянием. Здесь было достаточно светло, чтобы читать по крайней мере там, где света было больше – над столами и инструментальными панелями. При таком освещении люди казались покойниками. Здесь царила тишина, даже шум океанского прибоя не проникал сквозь толщу скалы. В комнате никого не было.

Они подошли к столу, покрытому изношенной простыней. Биолог показал на стол и бросил взгляд на Вили.

– Это тебя мы должны вылечить?

– Да, – сказал Росас, когда Вили только пожал плечами.

– Ну хорошо, садись сюда, и я тебя посмотрю. Вили с опаской сделал то, что ему велели. В помещении не пахло никакими антисептиками, и он не заметил ни шприцев, ни иголок. Он думал, что ему сейчас предложат раздеться, однако ничего подобного не произошло. Человек, стоящий рядом со столом, не был похож ни на «врачей», следивших за здоровьем рабов в трудовых отрядах, ни на доктора-добряка, который этой зимой смотрел на него с экрана головизора.

– Сначала надо проверить, есть ли у тебя какие-нибудь серьезные отклонения от нормы… Где стетоскоп…

Он начал шарить в старом металлическом шкафу.

– У вас что, нет никаких помощников? Росас нахмурился.

– Господи, конечно, нет. – Биолог продолжал свои поиски. – В данный момент нас здесь только пять человек. До Войны в Ла-Джолле было много ученых, занимавшихся биоисследованиями. Сначала мы планировали организовать для видимости фармацевтическую лабораторию – Мирная Власть, как известно, не запрещала эту науку. Однако мы посчитали, что это все равно слишком опасно. Любой, кто занимается лекарствами, естественно, рано или поздно попадает под подозрение.

Поэтому мы создали «Виноградники Скрипе» – почти идеальное прикрытие. Мы имеем возможность открыто отгружать и получать биоактивное сырье. А кое-какие из наших экспериментов можем проводить прямо на полях. Кроме того, у нас отличное местоположение. Мы находимся всего в пяти километрах от старого шоссе номер пять. К тому же пещеры, расположенные вдоль побережья, использовались контрабандистами еще до Войны, до того, как Соединенные Штаты… Ага, вот он!

Биолог извлек на свет пластиковый цилиндр. Потом подошел к другому шкафу и вынул оттуда металлическое кольцо диаметром около полутора метров. Когда он прикрепил его к основанию цилиндра. Вили услышал щелчок. Все это выглядело довольно глупо и напоминало сачок для ловли насекомых, на который забыли прицепить сетку.

– Во всяком случае, – продолжал биолог, подходя к Вили, – проблема заключается в том, что мы в состоянии поддерживать всего несколько «техников-виноградарей». Это позор. Нам еще нужно так много всего узнать. Мы можем принести миру так много пользы. – Не сводя глаз с дисплея, установленного возле стола, он надел петлю на стол так, что тело Вили оказалось внутри нее.

– Нисколько не сомневаюсь, – кивнул Росас. – Будет так же, как и с Эпиде…

Он замолчал, потому что экран дисплея неожиданно ожил. Цвета были яркими, словно обладали собственной жизнью. Они резко контрастировали с мертвенно-зеленым светом лаборатории. На какое-то мгновение на дисплее появились простенькие абстрактные рисунки, но тут Вили заметил, что они асимметричны и к тому же еще и перемещаются. Когда биолог передвинул металлическую петлю к груди Вили, эллиптическая форма заметно уменьшилась, но стоило прибору приблизиться к голове мальчика, как картинка снова разрослась. Вили приподнялся на локтях, чтобы получше рассмотреть изображение на дисплее.

– Ложитесь! Нет необходимости лежать неподвижно, однако мне нужно выбрать подходящий угол обзора.

Вили лег на спину. У него возникло такое ощущение, что над ним надругались. Они смотрели на его внутренности, находящиеся в плоскости кольца!

Биолог снова передвинул прибор к груди Вили, наблюдая за работой сердца – тук-тук-тук. Затем он что-то сделал со своими приборами, и изображение на экране стало увеличиваться, пока сердце не заполнило его целиком. Было видно, как циркулирует кровь. Засветился второй дисплей, стоявший рядом с первым, и на нем появились непонятные цифры. Биолог продолжал свои измерения еще минут пятнадцать, внимательно изучая тело Вили. Наконец, он убрал петлю и занялся цифрами на дисплее.