Текст книги "Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова)"

Автор книги: Вернор (Вернон) Стефан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– Ну, новые лица и тыры-пыры. – Некоторым ветвям в дереве вахт Эзра не отводилось достаточно времени. Томас и комитетчики (в том числе Киви с Эзром!) решили, что всем нужно проходить практику и стандартные тренинги.

– Ты рановато начинаешь.

А пятьдесят мегасекунд – дольше, чем она рассчитывала.

– Ну да. Надо же когда-то начинать. – Он отвернулся от камеры. К Триксии? Когда снова посмотрел на Киви, тон его стал не таким нетерпеливым, но более требовательным. – Слушай, Киви. Я на лед ухожу на большой полтинник, а даже когда вернусь, буду некоторое время на низкой загрузке. – Он поднял руку, словно отметая заготовленные ею возражения. – Я не ною! Я сам в этих решениях поучаствовал. Но Триксия все это время на вахте. Ее никогда еще так надолго одну не оставляли. Ее некому защитить.

Киви захотелось протянуть к нему руки и утешить.

– Никто ей не причинит вреда, Эзр.

– Знаю. Она слишком ценна, чтобы ей вредить. Вроде твоего папы. – В его глазах что-то сверкнуло, но не обычная ярость. Бедняга Эзр умолял. – Они поддерживают ее тело в чистоте, более или менее заботятся. Но я не хочу, чтоб ее загоняли сильнее нынешнего. Присмотри за ней, Киви. У тебя есть власть, хотя бы над такой мелкой рыбешкой, как Трад Силипан.

Эзр впервые обращался к ней за помощью.

– Хорошо, Эзр, я за ней присмотрю, – мягко ответила Киви. – Обещаю.

Завершив разговор, Киви посидела несколько секунд в неподвижности. Странно, что телефонный звонок, к тому же липовый и случайный, произвел на нее такое впечатление. Но Эзр всегда на нее так действовал. Когда ей было тринадцать, Эзр Винь казался Киви самым чудесным человеком во вселенной – а других способов привлечь его внимание, кроме как задираться, она не знала. Подростковые впечатления должны бы уже испариться, нет? Иногда она размышляла, не могла ли устроенная Дьемом резня как-то заморозить ее душу, зафиксировать ее чувства в том виде, какой имели они в последние относительно спокойные дни перед кровавой кашей… Какова бы ни была причина, а ей приятно, что она теперь может помочь Эзру.

Возможно, паранойя заразна. Луань Перес мертва. Теперь Эзр уходит так надолго, как она совсем не планировала. Интересно, кто перекроил вахты? Киви просмотрела локальную копию графика. Номинально изменения одобрил комитет вахтменеджеров… а подписал Ритсер Брюгель. Это частенько случалось; все изменения должен был визировать кто-нибудь из вахтмастеров.

Шлюпка Киви продолжала медленно подниматься над скалами. С такого расстояния скопление астероидов казалось неровной грудой глыб, и на солнце торчал только Алмаз‑2, пожирая своим блеском сияние всех звезд, кроме самых ярких. Это бы могло показаться естественной панорамой, но с одной стороны висела правильной формы времянка Чжэн Хэ. В режиме дополненной реальности Киви видела десятки кладовых первой точки Лагранжа. Ниже, в тени скал, располагались Хаммерфест и дистиллятор, а еще – арсенал первой точки Лагранжа‑А. В космосе вокруг времянки и кладовых болтались, исковерканные и покореженные, звездолеты, доставившие сюда их всех. Киви их использовала как своего рода вспомогательные инструменты для курсокоррекции. Динамическая система получилась отлично связанной, хотя в сравнении с заякоренной конфигурацией первых лет Изгнания выглядела бардаком.

Киви опытным взором оглядывала конфигурацию, а разум ее погрузился в коварные проблемы политически-интриганского толка. Частный домен Ритсера Брюгеля, бывший корабль Чжэн Хэ «Невидимая рука», находился поодаль, но меньше чем в двух тысячах метров от шлюпки; Киви пролетит меньше чем в пятнадцати сотнях метров от воронки таранника. Хм. А если Ритсер и впрямь похитил Луань Перес? Значит, совсем обнаглел и перестал Томаса бояться. И ведь это, надо полагать, еще цветочки. Если Ритсеру это с рук спустить, могут погибнуть другие люди. Эзр.

Киви глубоко вздохнула.

«Давай поэтапно. Итак, что, если Флория права, а Луань еще жива и Ритсер ее к себе затащил?» Есть пределы того, как быстро Томас способен приструнить другого вахтмастера. Если она сейчас пожалуется, а он притормозит, Луань может и вправду погибнуть. А все улики просто… исчезнут.

Киви развернулась на сиденье и посмотрела на «Руку» невооруженным глазом. До нее оставалось меньше семнадцати сотен метров. Такая конфигурация, возможно, повторится не скоро. Корабль висел так близко, что Киви видела аварийные заплаты на корпусе и стальные волдыри, вздувшиеся там, где рентгеновские лучи пропалили защитный фланец ионного прямоточного двигателя. Киви не хуже остальных обитателей первой точки Лагранжа разбиралась в архитектуре «Невидимой руки»; она там прожила годы перелета сюда, на примере этого корабля изучала все учебные темы по звездолетной технике. Она знала слепые зоны этой махины… И, что еще важнее, располагала вахтмастерским токеном. Томас ее облагодетельствовал и другими знаками доверия. До сих пор она ни разу не использовала их так… провокативно… но…

Киви не успела еще продумать план, а руки ее уже зажили собственной жизнью. Она активировала личную шифролинию связи с Томасом и быстро надиктовала сообщение, изложив все, что узнала и о чем подозревала, а также что собралась предпринять. Сообщение поставила на автоматическую отсылку по принципу «мертвой руки». Теперь Томас узнает правду в любом случае, а Ритсера, угоди Киви к нему в лапы, найдется чем припугнуть.

Шестнадцать сотен метров до «Невидимой руки». Киви опустила шлем и откачала воздух шлюпки в резервуар. Интуиция и наглазники сходились на том, что хватит одного прыжка по траектории, которая проведет ее по жерлу «Руки», в слепой зоне. Она открыла шлюз, выждала, пока инстинкт акробатки не скомандует «Давай!», – и прыгнула в пустоту.

Киви на пальцах прошла вниз по грузовому трюму «Руки». Используя где права доступа Томаса, где собственное знание корабельной архитектуры, она проникла на жилой уровень, не спровоцировав сигналов тревоги. Каждые несколько метров Киви прикладывала к стене ухо и вслушивалась. Она была так близко от зоны вахты, что уже должна бы слышать других. Все вполне обычно, ни резких движений, ни сердитых разговоров… Гм. А вот сейчас похоже на чей-то плач.

Киви двинулась быстрее, ощутив нечто вроде ослепительной ярости той давней стычки с Ритсером Брюгелем; вот только сейчас у нее здравого смысла, а значит, и опасений накопилось побольше. На совместных вахтах после перепалки в парке она часто ощущала на себе взгляд Ритсера. И ожидала новых стычек. Не меньше, чем в память о матери, фанатичные тренировки Киви в спортзале, посвященные боевым искусствам, требовались ей как страховка от Ритсера с его стальным жезлом. «И сильно мне это пригодится, если он на меня с дротикометом полезет?» Но Ритсер такой идиот, что он ее не убьет просто так: захочет поглумиться. Если сегодня дойдет до этого, она успеет ему пригрозить записанным для Томаса посланием. Она отбросила страх и пошла на всхлипы.

Киви зависла над люком, ведущим внутрь. Внезапно плечи и руки у нее напряглись. Странные бессвязные мысли заполонили ум.

«На этот раз я запомню. На этот раз я запомню».

Чушь какая-то.

Начиная отсюда, единственным прикрытием ее останется токен вахтмастера. Вполне возможно, что этого не хватит. Но требуется лишь несколько секунд. Киви напоследок проверила регистратор и подключение. Потом скользнула в коридор командного отсека.

Господи. На миг она застыла в изумлении. Коридор был такого же размера, как ей запомнилось. В десяти метрах впереди поворот направо, ведущий к капитанской каюте. Но Ритсер на всех стенах поставил обои с крутящимися розоватыми узорами. Воняло мускусом. Киви будто в другую вселенную провалилась. Она собрала всю храбрость в кулак и двинулась дальше. Впереди зазвучала музыка… ну, по крайней мере, бухающая перкуссия была похожа на музыку. Кто-то пел… нет, издавал резкие рычащие крики в такт музыке.

Словно обретя собственную жизнь, плечи Киви согнулись от желания метнуться назад к люку и вернуться той же дорогой. «Нужны ли мне новые доказательства?» Да. Достаточно просто заглянуть в местную базу данных через локальный лаз. Это куда убедительней истерических повествований о странных вкусах Ритсера при подборе музыки и видео.

Оставляя позади дверь за дверью, она двигалась по коридору. Тут когда-то жили старшие офицеры, а на перелете с Трехземья – вахтенные. Она сама провела во второй каюте с конца три года – и ей не хотелось туда заглядывать, чтобы узнать, как все изменилось. Каюта для штабных совещаний была как раз за поворотом. Киви провела карточкой по замку, дверь отъехала в сторону. Внутри… нет, это же не штабная каюта! Такое впечатление, что тут спальня, совмещенная со спортзалом… И опять эти видеообои на стенах. Киви перелезла через странный стеллаж (на всех полках лежали перчатки с крагами) и опустилась по ту сторону так, чтобы ее не было видно от двери. Коснулась наглазников и запросила прямое подключение к корабельной локалке. Пауза: проверялись ее местонахождение и полномочия. Имена, даты и картинки затопили поле зрения. Да! Старина Ритсер оборудовал на «Невидимой руке» собственную маленькую анабиозную ферму. Луань Перес тут… и тут она числится среди живых, на вахте!

Довольно, пора выбираться из этого дурдома. Но Киви, движимая странным чувством, решила задержаться. Так много имен, знакомых имен и знакомых лиц, как же давно это было… Маленькие глифы, отмечающие смерть, рядом с каждой картинкой. Она девчонкой их видела живыми, этих людей, но тогда они выглядели иначе… тут их лица покрыты синяками или кажутся странно сонными, искалечены или обожжены. Живые и мертвые, избитые и яростно сопротивляющиеся. А это ведь еще до Джимми Дьема… Она знала, что допросы длились много килосекунд между битвой и началом совместных вахт, но… Киви почувствовала, как живот сводит от невыразимого ужаса. Пролистала список дальше. Кира Пен Лизолет. Мама. Лицо в синяках, глаза смотрят невидящим взглядом. «Что Ритсер с тобой сделал? И почему Томас об этом не узнал?» Она так и не поняла, каким образом прошла по ассоциированным с картинкой ссылкам и запустила видео полного погружения через наглазники. Каюта прежняя, а звуки и образы воскрешают далекое прошлое. С другой стороны стеллажа доносятся удары и стоны. Киви скользнула в сторону, видео тут же, почти безошибочно, подстроилось под ее новое местоположение. А обогнув стеллаж, она столкнулась с… Томасом Нау. Только он был моложе. Он во что-то тыкал от уровня бедер, во что-то, скрытое за стеллажом. На лице его застыло то же экстатическое наслаждение, какое Киви так часто наблюдала, когда они наконец оставались одни и он мог ее взять. Но этот Томас многолетней давности держал узкий, покрытый пятнами крови нож. Он наклонился, уходя от ее обзора, наклонился над кем-то, чьи стоны перешли в резкий жуткий вопль. Киви перетащила себя на ту сторону стеллажа и посмотрела сверху вниз в истинное прошлое. На женщину, которую Нау резал на куски.

– Мама!!!

Прошлому ее крик был безразличен; Нау продолжал в том же духе. Киви перегнулась пополам и заблевала и себя, и весь стеллаж. Она больше не видела сцены, но звуки прошлого накатывали снова и снова, точно все творилось здесь и сейчас, за углом. Желудок опорожнился, она сорвала наглазники с лица и с омерзением отбросила. Она задыхалась и кашляла; всепоглощающий ужас парализовал ее рефлексы.

Тут дверь отворилась, освещение переменилось. Голоса. Голоса из настоящего.

– О, Марли, а вот и она.

– Пф. Ну и вонь. – Голоса двух мужчин, обыскивающих каюту. Они приближались. Она бессознательно отшатнулась, проплыла под хранилищем кошмаров и оттолкнулась от пола. Показалось лицо.

– Я ее…

Киви рванулась вверх, и лезвие, которым стала ее ладонь, совсем чуть-чуть разминулось с чужой шеей. Она врезала по перегородке за спиной мужчины. Рука полыхнула болью.

Она услышала, как свистят дротики-парализаторы. Развернулась, попыталась снова наброситься на нападавшего, но ее ноги уже онемели. Двое из осторожности выждали секунду. Потом стрелявший, Марли, улыбнулся и подхватил ее медленно крутящееся тело. Она не могла пошевельнуться. Ей с трудом удавалось дышать. Но некоторые ощущения оставались. Она чувствовала, как Марли подтаскивает ее к себе и проводит рукой по грудям.

– Порядок, не беспокойся, Тун. – Марли рассмеялся. – Хотя, по правде говоря, тебе есть о чем беспокоиться. Ты глянь, какую она дыру в стенке проделала. Четыре сантиметра в сторону, и ты бы освоил искусство дышать затылком.

– Чтоб ей нагноилось, – выдохнул Тун.

– Вы ее взяли? Отлично. – Голос Томаса от двери. Марли проворно убрал руки с ее грудей. Проволок мимо стеллажа на открытое пространство.

Киви не могла даже головы повернуть. Она видела только то, что происходило непосредственно у нее перед глазами. Томаса видела: спокойного, как всегда. Спокойного, как всегда. Он мимоходом глянул на нее и кивнул Марли. Киви попыталась завизжать, но не издала ни звука. «Томас меня убьет, как и всех остальных… А если нет? Если нет, ничто в Господней вселенной его не спасет».

Томас развернулся. За его спиной оказался Ритсер Брюгель, полуодетый и растрепанный.

– Ритсер, это непростительно. Весь смысл предоставления ей кодов доступа в том, чтоб ее поимка упростилась и стала предсказуемой. Ты же знал, что она к тебе полезла, а все равно баклуши бил.

– Но, Чума ее побери, – захныкал Брюгель, – она в жизни так быстро не соображала, как после последней промывки мозгов! И меньше трехсот секунд прошло с твоего первого предупреждения. Раньше такого никогда не бывало.

Томас смерил вице-вахтмастера нелюбезным взглядом:

– Второе обстоятельство – это просто непруха, но ты такое должен учитывать. Первое… – Он обернулся к Киви, и гнев его сменился задумчивостью. – Ее в этот раз что-то неожиданное спровоцировало. Пусть Каль посмотрит, с кем она говорила.

Он жестом подозвал Марли с Туном.

– В ящик ее и в Хаммерфест спустите. Скажите Анне, все как обычно.

– А какой период зачистки воспоминаний, сэр?

– Это я с Анне сам уточню. Нам кое-что нужно посмотреть.

Перед Киви появился коридор, и руки охранников утащили ее туда. Сколько раз это уже происходило раньше? Как она ни пыталась, а не могла даже мышцей пошевелить. Изнутри у нее рвался крик.

«На этот раз я запомню! На этот раз я запомню!»

22

Фам летел за Традом Силипаном вверх по шахте центральной башни Хаммерфеста, к Аттику. В известном смысле близился тот самый момент, который Фам готовил мегасекундами клоунады. Выпал предлог пробраться в систему фокуса и увидеть не только ее результаты. Конечно, он мог бы и раньше сюда попасть: Силипан не единожды предлагал ему показать. За вахты с момента их знакомства Фам сделал кучу глупых заявлений о фокусе, выдал Силипану с Синем кипу расписок на пари; визит из возможного стал неизбежным. Но времени хватало, а Фам никак не мог обеспечить себе желательную легенду. «Не обманывай себя. Выдав Томасу Нау тайну локализаторов, ты сам себя подставил так, как никогда раньше».

– Ну теперь-то ты наконец заглянешь за кулисы, старина Фам. Надеюсь, что после этого ты перестанешь нести кой-какие бредни. – Силипан усмехался до ушей; ясно было, что он и сам ждет не дождется этого момента.

Они поднимались по узким, непрестанно ветвящимся туннелям. Крольчатник.

Фам ухитрился поравняться с Силипаном.

– А что тут особенного? Вы, авральники, умеете превращать людей в автоматы. Ну и что? Даже неотвязник больше пары чисел в секунду не перемножит. Машина это делает в триллионы раз быстрее. Итак, неотвязники дают вам удовольствие покомандовать окружающими, но ради чего? Самая медленная, самая примитивная автоматика с тех пор, как человечество изобрело письменность.

– Угу, угу. Ты это годами твердишь. Но ты ошибаешься, как всегда. – Он зацепился носком ботинка за пристенную скобу. – В общем зале говори потише, ладно?

Они приближались к настоящей двери, а не одному из люков нижних уровней, через которые проползать на карачках приходилось. Силипан жестом открыл дверь, они пролетели внутрь. Фаму в нос ударила вонь немытых тел. В зале негде яблоку было упасть.

– Что, воняют, э? Но они вполне здоровы. Я за них отвечаю.

В его голосе слышалась профессиональная гордость.

Штабель на штабеле кресел для невесомости, упакованных непредставимой в любой гравитации трехмерной решеткой. Почти все кресла заняты. Там сидели мужчины и женщины всех возрастов, одетые в серое. У большинства на головах что-то вроде лучших наглазников Чжэн Хэ. Он ожидал иного.

– Я-то думал, вы их изолируете друг от друга – в клетушках вроде тех, какую описывал Эзр Винь, залетая излить горе в забегаловке.

– Некоторых. Зависит от сферы применения. – Он махнул надсмотрщикам: парочке мужчин в форме больничных санитаров. – Так дешевле. Эти двое вполне справляются с тем, чтобы их на горшок водить и обычные драки улаживать.

– Драки?

– Профессиональные разногласия. – Силипан фыркнул. – На самом деле они крайне раздражительны. Но опасны только при нарушении мозгового баланса гнили.

Они воспарили по диагональному проходу меж штабелей неотвязников. У некоторых наглазники были прозрачны, и он видел, как бегают глаза. Но на Фама с Традом никто не обратил внимания; внимание их было направлено на свое.

Отовсюду неслось негромкое бормотание, сочетавшее слова всех неотвязников в зале. Говорили многие, короткими залпами слов – незейских, но по-прежнему бессмысленных. Общий эффект получался почти гипнотический.

Неотвязники без устали тарабанили по клавиатурам. Силипан с особой гордостью показал на их руки:

– Видишь? Ни у кого из пятерки нет повреждений суставов; мы не вправе себе позволить потери человеческих ресурсов. У нас их так мало, а полностью контролировать гниль Рейнольт не может. Но больше года прошло с тех пор, как у нас случилась последняя неприятность медицинского толка, да и та почти неизбежная. Каким-то образом у неотвязника прободение прямой кишки нарисовалось уже после медицинской проверки. Он был изолирован. Его производительность все падала и падала, но мы не вкуривали, в чем тут проблема, пока не унюхали вонь. – Значит, раб сгнил изнутри, и ему некогда было пожаловаться на боль, а присмотреть за ним никто не удосужился. Трада Силипана интересовала только средняя производительность.

Они добрались до верха и оглянулись на бормочущую, плотно упакованную людскую массу.

– В одном ты прав, дражайший оружейник Тринли. Если этих людей заставить заниматься арифметикой или сортировкой строк, это было бы глупой шуткой. Малюсенький процессор в кольце на пальце такие вещи делает в миллиард раз быстрее человека. Но ты слышишь, как неотвязники болтают?

– Ага, и это чушь полная.

– Это внутренний жаргон; они его очень проворно вырабатывают, если их по командам разбить. Но суть в том, что низкоуровневыми машинными функциями они не занимаются. Они используют наши вычислительные ресурсы. Видишь ли, для нас, авральников, неотвязники – следующий над программным уровень системы. Они умеют использовать человеческий интеллект, но так настойчиво и терпеливо, как способны только машины. И вот почему так важны несфокусированные спецы, особенно техники вроде меня. Фокус бесполезен, если нет нормальных людей, которые бы его направляли, подыскивали надлежащий баланс аппаратного, программного и фокусированного обеспечения. При правильном подходе эта комбинация окажется мощнее всего доступного вам, Чжэн Хэ.

Фам уже давно это понял, но, отрицая, выманивал из авральников вроде Трада Силипана деталь за деталью.

– Так что же делает эта группа?

– Давай посмотрим. – Он жестом показал Фаму опустить наглазники. – Видишь? Мы их распределили по трем группам. Третья – слой маршрутизации, неотвязники, которых легко перенаправлять. Они хороши для рутинных задач вроде прямых запросов. Средняя – программисты. Как боевой программист, ты должен этим заинтересоваться. – Он вывел некоторые диаграммы зависимостей. Прибабахнутый бред, колоссальные блоки без явной эволюционной когерентности. – Тут переписан код селекции целей для ваших собственных систем оружия.

– Мусор. Я в жизни с таким не смогу работать.

– Ты – нет. Но программист-менеджер, например Рита Ляо, сможет, пока у нее в подчинении программисты-неотвязники. Она заставляет их переделывать и оптимизировать код. Они делают то, на что обычные люди способны только в состоянии бесконечной сосредоточенности. В хорошей среде разработки такие неотвязники выдали код примерно вдвое короче ваших исходников – и впятеро быстрее на том же «железе». И вдобавок сотни багов выловили.

Фам ответил не сразу. Он полистал лабиринтоподобные диаграммы зависимостей проекта. Он много лет копался в оружейных программах. Конечно, баги там были, как и в любой крупной системе. Но оружейный код – продукт тысяч человеко-лет работы и постоянных усилий по оптимизации и отлову погрешностей… Он отключил обзор и посмотрел через прозрачные наглазники на ряды рабов. Какая ужасная цена… и какие превосходные результаты.

Силипан хмыкнул:

– Тринли, тебе меня не одурачить. Ты впечатлен.

– Ну если это в натуре работает, то да. А чем занята третья группа?

Но Силипан уже летел обратно, к двери.

– А, эти. – Он пренебрежительно махнул в сторону штабеля неотвязников справа. – Рейнольт новый проект запустила. Мы продираемся через ваш флотский системный код, ищем ловушки, всякое такое.

Погоня за дикими гусями[11]11
  Охота за дикими гусями (Wild-goose chase) – идиома для обозначения бесполезной или чрезвычайно сложной деятельности, введенная в английскую литературу Шекспиром: «Нет, если мы с тобой погонимся за дикими гусями, я уверен, что обгоню тебя, потому что в одном из твоих чувств больше дичи, чем в моих пяти. Не был ли я для вас гусем?» («Ромео и Джульетта», акт II, сцена 4. Пер. А. Радловой).


[Закрыть] – занятие для сисадминов-параноиков, но после только что виденного… внезапно Фам почувствовал тревогу. «Сколько у меня времени, прежде чем они заметят какие-нибудь из моих собственных древних придумок?»

Они покинули групповой зал и стали спускаться обратно по центральной башне.

– Видишь ли, Фам, вы – вы все, Чжэн Хэ, – слишком зашорены. Вы такими выросли. Вы просто знаете, что определенные вещи невозможны. Я видел у вас в книжках такие клише: «Мусор на входе дает мусор на выходе»[12]12
  Афоризм ранних лет компьютерной эпохи, укоренившийся в сетевой культуре и описывающий принципы размещения данных в стеке. Введен Георгом Фухселем, программистом первого коммерчески доступного мейнфрейма IBM. В те времена имел буквальное значение: операционных систем как таковых не существовало, и непредсказуемое поведение программ, напрямую обращавшихся к «железу», при некоторой неудаче программиста могло привести к порче головок устройства чтения-записи, что отправляло диск прямиком на свалку.


[Закрыть], «С автоматикой проблема в том, что она делает именно то, о чем ты просишь», «Автоматика к творчеству неспособна». Человечество тысячелетиями мирилось с такими заявлениями. Но мы, авральники, их опровергли! С неотвязной поддержкой я получаю недвусмысленные результаты из двусмысленных входных данных. У меня налажен эффективный перевод с естественных языков. Автоматика выдает суждения человеческого качества!

Они спускались со скоростью несколько метров в секунду; встречный трафик в это время был разреженным. Свет на дне башни становился ярче.

– Ну да, так что там с креативностью автоматики, гм? – Об этом Трад обожал распространяться.

– И даже это, Фам. Ну, не все виды творчества. Как я сказал, существует неотменимая нужда в менеджерах вроде меня или Риты, а также, естественно, в вахтмастерах, которые отдают приказы. Но я тебе вот что скажу насчет настоящих людей творчества, насчет творцов, которые у вас в учебниках истории воспеты. Частенько это были бедолаги с неудавшейся личной жизнью. Он (или она) ка‑а‑ак зациклится на изучении какой-то темы… Человек в своем уме не согласится потерять друзей и близких ради того, чтобы так сконцентрироваться. Разумеется, в результате такой бедолага может отыскать или создать нечто совершенно непредвиденное. Видишь? В известном смысле фокус всегда был присущ человеческой расе. Мы, авральники, просто сделали такое самопожертвование общественным институтом, направили его на благо коллектива, придали концентрированную, организованную форму.

Силипан протянул руку и слегка притормозил о стены по обе стороны туннеля. На секунду, пока Фам тоже не сбросил скорость, авральник оказался сзади.

– Сколько у тебя времени до встречи с Анне Рейнольт? – спросил Силипан.

– Немного больше килосекунды.

– Ладно, я тогда буду краток. Не годится, чтобы начальница ждала.

Он рассмеялся. Казалось, Силипан был об Анне Рейнольт особенно низкого мнения. Если она бездарна, для Фама многое упростится…

Они миновали воздушный тамбур и оказались в месте, напоминающем клинику. Несколько капсул холодного сна; по виду – временные, медицинские. За аппаратурой просматривался другой шлюз, с особой печатью вахтмастера. Трад нервно покосился туда и больше не смотрел.

– Ну что. Вот тут все и происходит, Фам. Настоящая магия фокуса. – Он поволок Фама через комнату, подальше от загадочной двери. Техник возился с обмякшим неотвязником, засовывая голову «пациента» в один из крупных тороидов, господствовавших в помещении. Наверное, диагностические томографы, хотя кажутся еще примитивнее большинства аврального оборудования.

– Ты с основными принципами уже знаком, так, Фам?

– Конечно. – Их аккуратно разъяснили на первой вахте после убийства Джимми. – У вас специальный вирус есть, мозговая гниль; им-то вы нас всех и заразили.

– Правильно, правильно. Но это была военная операция. В большинстве случаев гниль не проходит через гематоэнцефалический барьер. А если проходит… Ты про глиальные клетки слышал? В мозгу их больше, чем нейронов, если хочешь знать. Короче, гниль использует глию как своеобразный инкубатор, инфицирует почти все эти клетки. Примерно через четыре дня…

– …получается неотвязник?

– Нет. Исходный материал для неотвязника. Многие из вас, Чжэн Хэ, в этом состоянии застряли – несфокусированные, вполне здоровые, но с укоренившейся в мозгу инфекцией. У таких людей каждый нейрон соседствует с инфицированными клетками. И у каждой зараженной гнилью клетки обширное меню нейроактивных веществ, которые она способна выделять. Теперь посмотри, что с этим парнем… – Он развернулся к технику, который продолжал возиться с коматозным неотвязником. – Бил, а этот почему у нас?

Бил Фуонг пожал плечами:

– В драку полез. Алю пришлось его станнером огреть. Мозговая гниль разбежаться не могла, но Рейнольт хочет, чтоб ему базальный-пять переучили на последовательность от…

Двое перешли на профессиональный жаргон. Фам с тщательно имитируемым равнодушием глядел на неотвязника. Эгиль Манри. Эгиль до полета славился среди оружейников своими каламбурами. Теперь… теперь, вероятно, он стал куда лучшим аналитиком.

Трад мотнул головой перед Фуонгом:

– Ну, не знаю. Не вижу, какая ему будет польза от возни с базальным-пять. Но, в конце концов, начальница тут она, гм? – Он ухмыльнулся. – Слышь, дай я сам его настрою, а? Хочу Фаму показать.

– Только распишись за него. – Фуонг отплыл с дороги, вид у него был слегка усталый. Силипан устроился рядом с выкрашенным серой краской тороидом. Фам заметил, что устройство снабжено раздельными кабелями питания, каждый сантиметровой ширины.

– Это какой-нибудь томограф, Трад? На вид – старье старьем.

– Ха! Не совсем. Помоги мне башку этого чувака в люльку умостить. Нельзя, чтоб он стукнулся… – Звякнул сигнал тревоги. – Бога ради, отдай Билу свое кольцо! Если оказаться не там, где надо, магниты этой малышки тебе палец оторвут.

Даже при низкой силе тяжести умостить коматозника Эгиля Манри было очень непросто. Голова едва помещалась, а гравитации на астероидах хватало отклонять Эгиля к нижней стороне отверстия.

Трад отодвинулся от дела рук своих, улыбнулся:

– Все выставлено. Теперь, дружище Фам, увидишь, зачем это все нужно.

Он произнес несколько команд, и в воздухе между ними возникла какая-то медицинская картинка – надо полагать, вид изнутри головы Эгиля. Фаму бросились в глаза основные анатомические компоненты, но в остальном он был не силен.

– Насчет томографии ты прав, Фам. Это стандартный МРТ, старый, как само время. Но его достаточно. Видишь, вот тут генерируется гармоника для базального-пять. – Указатель сместился вдоль сложной кривой у поверхности мозга.

– И вот самое классное, то, что выводит мозговую гниль из области невропатологических диковинок. – На трехмерном изображении вспыхнула галактика слабо светящихся точек. Они засверкали всеми цветами, но в основном розовым. Тут просматривались кластеры и пряди этих точек, и вспышки многих казались синхронизированными. – Ты видишь инфицированные клетки глии, во всяком случае важнейшие группы.

– А цвета?

– Кодируют текущее выделение нейротоксинов по типам… Так, что я хотел сделать… – Еще команды, и Фаму впервые удалось заглянуть в пользовательское руководство для тороида. – Изменить выход и частоту запуска для этого пути. – Маленькая стрелка пробежала по одной из светящихся нитей. Он усмехнулся Фаму. – Вот чем наша аппаратура превосходит томограф. Видишь ли, вирус мозговой гнили вырабатывает определенные пара– и диамагнитные белки, а уже они по-разному реагируют на приложенные магнитные поля, что позволяет контролировать секрецию специфических нейроактивных веществ. Так что пока вы, Чжэн Хэ, и остальное человечество пользуетесь МРТ лишь как диагностическим инструментом, мы, авральники, научились использовать его активно, внося изменения. – Он застучал по клавиатуре. Фам услышал, как скрипнули и отошли друг от друга сверхпроводящие кабели. Эгиль пару раз дернулся; Трад потянулся его зафиксировать. – Черт. Пока он дергается, миллиметровой точности не получим.

– Не вижу изменений на мозговой карте.

– И не увидишь, пока я активный режим не выключу. Нельзя одновременно модифицировать и картировать. – Он помолчал, сверяясь с пошаговым руководством. – Почти готово… Так! Теперь посмотрим на изменения.

Новая картинка. Теперь сияющая нить огоньков стала почти синей и лихорадочно замигала.

– Через несколько секунд стабилизируется. – Он продолжал наблюдать за моделью, не прекращая говорить. – Видишь, Фам? В этом я действительно мастер. Не знаю, с кем бы ты мог меня сравнить в своей культуре. Я немного программист, но кода не пишу. Я немного невропатолог, но я получаю результаты. Думаю, уместнее всего меня назвать работником техподдержки «железа». Поддерживаю аппаратуру в рабочем состоянии для тех чинов повыше, которые ею пользуются.

Трад вдруг нахмурился.

– Э? Зараза… – Он глянул через комнату на другого авральника. – Бил, у этого парня отношение лептина к дофамину по-прежнему низкое.

– Ты поле выключил?

– Конечно. Базальный-пять уже должен бы стабилизироваться по новой.

Бил не оторвался от своей работы, но, видимо, развернул перед собой модель мозга пациента.

Светящаяся синяя полоска все еще продолжала беспорядочно подергиваться. Трад продолжил:

– Тут просто что-то не закрепилось, и я не догоняю что. Ты можешь посмотреть?

Он ткнул выставленным большим пальцем в Фама, как бы намекая, что у него есть дела поважнее.

Бил с сомнением отозвался:

– А ты расписался за него?

– Да-да. Ты только присмотри за ним, ладно?

– Ну ладно.

– Спасибки. – Силипан поманил Фама прочь от МРТ; изображение мозга исчезло. – Ох уж мне эта Рейнольт. У нее самые сложные случаи, и все не по прописи. А если переделаешь как надо, все равно влезешь в неприятности.