Текст книги "Холодное сердце пустыни (СИ)"

Автор книги: Вера Волховец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Мун, победить можно любого, даже самого умелого воина. Можешь мне поверить, я бы в этом случае не оплакивал брата, – Пауль с горечью улыбнулся, – Почему бы мне не попытаться победить Сальвадор, а, лилия моя?

– Зачем тебе вообще пытаться? – Мун впилась пальцами в волосы, явно раздраженная непониманием Пауля, – Чего ради? Почему тебе было просто не уйти дальше от Хариба? Как ты и хотел – подальше от халифских магов, туда, куда не доходят розыскные сводки.

– А сколько бежать, Мун? – Пауль хмыкнул, с невеселым вздохом. – Я не могу вернуться на родину, пока не получу вольную. Любой маг халифа выдаст меня страже, и я вернусь на Арену. Я ничего не могу тем, кто я есть сейчас. Даже быть с той, которую выбрало мое сердце – не могу, потому что беглый раб – ни в жизнь не заработает на то, чтобы выкупить её у хозяина.

– Мертвый ты тоже не особенно много сможешь, – измученно выдохнула Мун.

– Почему ты так в меня не веришь? – вырвалось у Пауля неожиданно отчаянно. – Мне плевать, верит ли Мансул или кто-то другой, но почему не веришь ты, сердце мое?

– Пауль, – Мун произнесла это устало, почти измученно, – дело не в том, что я не верю. Неужели ты думаешь – она сто лет ходит по Махаккару и никто не пытался её уничтожить? В год бывает по два-три отважных болвана. В первые годы ходили десятками. Многие умелые воины решили, что женщинам пустыни не нужна личная Судья, да еще и дух. Вот только кровью всех их Сальвадор омыла песок своего капища. Это знают даже дети Макаххара. Пока она служит своему делу, пока она не нарушает посмертной клятвы – её нельзя победить и уничтожить. Шии-Ра этого не допустит.

– Я сомневаюсь, – Пауль качнул головой, – сомневаюсь, что её суд верен. В конце концов, ведь кажется для этого Шии-Ра и назвначила Ночь Истины, да? Чтобы сама судьба могла карать богов за их ошибки.

– Пауль, – Мун, кажется, задыхалась от переполнявших её эмоций. Именно в эту секунду до Пауля дошло. Она совершенно не расстроена из-за цели его миссии. А он-то думал, что именно сейчас и столкнется с проблемой того, что Мун в Сальвадор верила.

Она боялась за него. За его жизнь. И это означало одно – он ей небезразличен.

Это было совершенно безумное открытие. Пауль не выдержал, шагнул, сгребая в охапку, стискивая в своих руках девушку.

– Мун, – сорвалось с губ все тем же измученным шепотом, а пальцы зарылись в мягкие волосы, – Мун, ну не бойся за меня. Я справлюсь. Я должен.

– Дурак, – она шипела, царапалась и пыталась вывернуться, – какой же ты дурак…

Целовать её в этот раз оказалось сложной задачей. Это было все равно что целоваться с кусающейся гибкой дикой кошкой, которая совершенно не понимает таких нежностей. Вот только в какой-то момент Мун все-таки обмякла, все-таки ослабла, отвечая и заставляя всю кровь в жилах Пауля вскипеть раскаленным вином. Все, на что он имел право сейчас – эти долгие поцелуи, которые он практически крал, и у Мун, и у её хозяина. И запастись ими впрок было чертовски сложно.

Наверное, именно поэтому, когда Мун все-таки отстранилась, Паулю было настолько непросто об этом не сожалеть. Но сейчас она прижалась к нему, такая хрупкая, такая теплая, прижалась и замерла, касаясь ладонью его груди, там, где билось безумное сердце Пауля Ландерса.

Не сразу он понял, что на языке у него была странная солоноватость. Губы у Мун были соленые. И щека, на которую легла левая ладонь Пауля была влажная. Она плакала? Плакала?! Из-за него?

– Прости, что не сдержал обещания, – шепнул Пауль, – я ненарочно, честно. Мне пришлось уходить от стражи, Аман помог мне. Было как-то неправильно ему сразу отказывать.

Пальцы Мун скользнули выше, сжались на медальоне.

– Пауль, послушай, – хрипло шепнула она, – тебе необязательное сражаться с ней.

– Ну нет, это как раз обязательно, – Пауль криво усмехнулся, – именно это является обеспечением моей присяги. Откажусь от боя – эта штуковина меня убьет. И я не смогу её снять до того, как выполню условия поручения халифа.

– Пауль, я это знаю, – Мун дернула головой, явно недовольная, что он её перебил, – но сражаться не обязательно. Там, на капище Сальвадор – просто попроси её тебе помочь. Попроси прощения, за то, что решил, что достоин с ней биться. Она снимет с тебя эту дрянь. Она – дух, ей это по силам.

Шайтанова девица. Она, казалось, может пробраться под кожу и одной только нежностью заставить тебя сделать то, что ей нужно. По крайней мере – в первую минуту, опьяненный её проникновенным шепотом, Пауль даже задумался – может, и вправду сделать так? Раз уж Мун так просит.

А потом…

– Есть два “но”, почему я этого не сделаю, – Пауль качнул головой, – весь Макаххар знает, что Сальвадор не помогает мужчинам…

– Я за тебя попрошу, – тут же вскинулась Мун, – Пауль, она не откажет.

Почему эта глупышка настолько верила в то, что говорит?

– Скольким мужчинам отказала Сальвадор за эту сотню лет? С чего ей делать исключения для меня? – устало возразил Пауль, лишний раз пробегая пальцами по упрямо задранному подбородку девушки. – Даже если так, если она тебя послушает, если даже снизойдет до меня, я не могу так надругаться над собственной честью. Я дал слово. И ничто меня не заставит от него отступиться.

Он не понял, как она выскользнула из его рук. Вот просто только что была в его объятиях, прижималась к нему, и вот уже стоит в двух шагах и обнимает себя за плечи.

– Уходи, Пауль, – сухим, как полуденный песок, и страшным, как голодная смерть, шепотом, произнесла девушка. Это было жестко – такой контраст нежности и отчуждения… Пауль шагнул было к девушке, но Мун отскочила от него еще дальше.

– Коснешься меня, и я закричу, – предупредила она холодно, и да, было ясно, что так она и сделает.

Пауль только бессильно сжал кулаки.

– Мун…

– Убирайся, – от неё дохнуло такой подлинной яростью, что аж мороз по коже прошелся, – иди, блюди свою честь, герой.

Еще минуту он стоял, пытаясь найти повод не уходить, но его не было. Он был на женской половине чужого дома, он был в непозволительной близости к чужой рабыне – и она его видеть не хотела.

– Я уйду, хорошо, – Пауль кивнул, – ты поймешь меня, потом.

– Сомневаюсь, – ядовито возразила Мун, – сомневаюсь, что пойму, почему ты выбрал свою честь, а не “ту, что выбрало твое сердце”. Впрочем, мужчины часто слишком много болтают. Вот и ты – болтун, Пауль Ландерс. Красивыми словами бросаться мастер. Но так же, как и все другие, ты делаешь только больно.

Пауль кивнул и развернулся к двери.

– Стой. – Он не успел шагнуть к циновке. Мун его остановила.

В нем шевельнулась было надежда, что она отошла, но девушка прошла мимо него, не для того, чтобы снова к нему приблизиться.

– Я посмотрю, нет ли там кого, – пусто сообщила девушка, – если тебя заметят – мне достанется. Хочешь навредить мне всеми способами?

– Ты несправедлива, – Пауль вздохнул.

– О, как часто я это слышала, – едва слышно прошептала Мун, а потом коснулась циновки и, чуть смяв её, глянула в коридор через небольшую щель.

Чтобы тут же отпрыгнуть от двери и обернуться к Паулю. Слишком резко…

– Мансул идет, – выдохнула девушка, оборачиваясь.

А вот это было точно не кстати…

19. Глава, в которой враг, как всегда, насмехается

Когда Мансул зашел в комнату, вспыхнули все восемь магических светляков под потолком. И сама Мун дернулась от окна, будто бы смотрела в него, а не подскочила к нему только что. Она выглядывала в коридор слишком быстро, её не должны были заметить.

– Хозяин? – в её голосе прозвучало такое искреннее удивление, что сейчас она, наверное, и Шии-Ра бы обманула. Она и вправду не ждала его сейчас. Он должен был находиться на пиру, наслаждаться этим праздником его тщеславия. Но нет.

– Еще не спишь? – с неожиданной мягкостью поинтересовался Мансул, скрещивая руки на груди.

– Нет, хозяин, – Мун качнула головой, – сегодня красивый закат. Я засмотрелась.

– Закат? – задумчиво повторил Мансул, а потом шагнул к Мун. – Знаешь, это интересно, я безумно давно не наблюдал закаты.

Погасли светляки. Все. Мансул умел неплохо колдовать в бытовом смысле, поэтому его сил хватило, чтобы погасить и те магические огни, что зажигала сама Мун.

И как-то вдруг оказалось, что она стоит в темноте, лицом к лицу с мужчиной, который считается её хозяином. И глядя в загадочную самодовольную физиономию Мансула, она только лишний раз озадачилась – зачем он вообще явился.

– Ты, кажется, любовалась закатом, Мун, – вкрадчиво улыбнулся мужчина, – не мной. Ты все пропустишь.

Пришлось поворачиваться к нему спиной и все-таки уставиться на небо за окном. Пылающее кровавой зарей. Такие закаты были всегда, когда пустыня собирала особенно большой урожай жертв в своих песках.

Мансул стоял за её спиной, настолько близко, что до неё доносилось его дыхание.

– Ты устала?

Весьма неожиданно оказалось услышать этот вопрос от Мансула, которого обычно почти не волновали проблемы его рабынь.

– Немного, – осторожно произнесла девушка, – я плохо выспалась сегодня.

– Да, мне докладывали, что ты уснула днем, – Мансул явно решил удивить её по полной, – я приказал разбудить тебя за час до выступления. Чтобы ты успела хоть чуть-чуть отдохнуть.

– Вы очень великодушны, хозяин, – выдохнула она, пытаясь звучать благодарно. Голос чуть подрагивал от волнения. Только бы он не понял, почему именно она волнуется.

Пальцы Мансула скользнули по её голой спине. Она, напряженная как струна, отчаянно боящаяся за одного безмозглого придурка, даже вздрогнула от этого неожиданного касания. Будто молнией ударило.

– Ну-ну, не бойся, – Мансул произнес это со смешком, – я твой хозяин. Забыла? Если я к тебе прикасаюсь – ничего не случится.

Ну, не совсем. На прикосновения магический пояс верности не реагировал. Но, разумеется, девушек запугивали, что и на них тоже. Правда Мун не собиралась признаваться, что была в курсе маленьких слабых мест этих шайтановых чар.

– Ты была не в себе во время танца. Думала, я не замечу?

Она думала, что если он и заметит, то точно не явится к ней выписывать змеиные дорожки по её голой спине. У Мансула был короткий разговор с провинившимися рабами. И в них вот эти прикосновения точно не входили.

– Простите, хозяин, – виноватый вздох удалось изобразить достоверно, – я не хотела разочаровать вас.

– О нет, ты не разочаровала, – Мансул фыркнул. – Ты прекрасно справилась сегодня. Я оказался прав, что в тебя поверил. Многие мои гости не могли отвести от тебя глаз. Они и не заметили. Я – заметил. Я же знаю, как ты танцуешь, когда твоя душа спокойна, Мун.

Он был пьян. Он был пьян и хотел не пойми чего. Этих странных разговоров и будто чего-то еще. Шайтан его раздери. И от него пахло не только вином, но и магией. Эльясовой магией, поглоти его кошмар. Уж Ворон-то мог с трех раз догадаться, к кому пошел Пауль, и послать к ней Мансула, чтобы Мун досталось лишний раз. Да еще и приложил вот этим странным заклятием, обострившим в градоначальнике Турфана непонятно что.

– Ну же, скажи мне честно, драгоценная, – шептал в это время Мансул, – ты волнуешься перед выходом в Хариб?

– Я последую воле хозяина, – тихо ответила девушка, краем глаза косясь влево, пытаясь увидеть – достаточно ли естественно лежит покрывало на кровати, – но если хозяину любопытно – да, столь скорая разлука с Турфаном вызывает у меня беспокойство.

– Беспокойство? – повторил Мансул, и его касания стали плотнее. – Или страх, Мун?

Она не нашлась, что ей ответить, просто опустила глаза, надеясь выглядеть виноватой. А еще надеясь все-таки рассмотреть шайтаново покрывало.

– Ты не такая как Алия и Зулейха, – нашептывал Мансул уже почти в самое ухо девушки, – я же вижу. Они радуются, что могут стать наложницами халифа. Ты – нет. Ты не рада. Ты боишься. Ты не хочешь менять хозяина, так ведь, Мун? Хочешь остаться моей?

Она молчала. Она молчала, а Мансул к ней прикасался.

Ей не было страшно, но неприятно – как и всегда, когда ей навязывали эти непрошенные касания. Только Паулю удавалось не вызывать у неё отчуждения, но и это отныне должно было остаться в прошлом.

По дурацкому смертному телу пробежала дрожь, и Мансул, ощутив её, удовлетворенно хмыкнул и отстранился. Кажется, он воспринял это как какое-то волнение. В общем-то он угадал, но совершенно не понял её мотивов.

– Я не буду тебя торопись, драгоценная, – снисходительно усмехнулся он, – отдыхай, собирайся с мыслями. Если захочешь остаться моей наложницей – ты придешь и как хорошая девочка попросишь меня об этом. Попросишь, чтобы я остался твоим господином. Думаю, я соглашусь. Я даже буду рад не делиться с халифом тобой. Ведь, как верно заметил сегодня один из моих гостей, ты из моей коллекции – самая яркая.

– А как же ваши дары для халифа, господин? – негромко поинтересовалась Мун. Не будь Мансул пьян, он бы, наверное, и не ответил, но сейчас все играло на её стороне.

– У меня по-прежнему остаются Алия и Зулейха. Халиф любит чужеземок, Алия ему придется по нраву. – Мансул пожал плечами, а потом глянул на девушку свысока. – Ты поняла, что я тебе сказал?

– Я поняла, господин, – она произносила это смиренным и усталым тоном, всячески демонстрируя удивленную и совершенно неподготовленную к таким разговорам дурочку.

– Прекрасно. Тогда отдыхай, драгоценная, – Мансул вышел из комнаты все с тем же удовлетворенным видом.

Вот ведь… Павлин недощипанный. Его надо было попросить! И он, так и быть, возможно, мог сделать милость… Хотя, чего удивляться. У Мансула две жены и три наложницы. Не сказать, что всем достается его внимания, они нужны ему больше для того, чтобы умаслять собственное эго.

Если бы ей не было так паршиво из-за всего, навалившегося на неё этим вечером, – она бы, наверное, даже посмеялась над этой ситуацией. Надо же, как занятно он её понял. А она-то уж думала, что Каул её выдал… Бедняга Каул, наверное, стоял там на посту и не знал, куда бежать от хозяйского гнева…

– Вылезай, Пауль, – ровно произнесла Мун.

Эффинец выполз из-под кровати, но уходить не торопился. Так и остался стоять у её постели молчаливым изваянием, со скрещенными на груди руками.

– Я просила тебя уйти, – сухо напомнила ему девушка, – мне тебе больше сказать нечего.

Пока ты такой глупец, пока ты подыгрываешь шайтанову Ворону, пока ты слишком горд, чтобы жить дальше – нечего. Никаких других слов для тебя не найдется.

И как же больно, что именно в твоих проклятых сильных руках впервые за эту сотню лет хотелось быть слабой.

– Ты не его наложница? – Пауль дернул головой в сторону двери, в которую ушел Мансул.

И это все, что его волнует?

– Пока – нет, – Мун равнодушно пожала плечами, – рабыня. Танцую, музицирую, массирую господину ноги. Мансул бережет меня…

– Для халифа? – рвано выдохнул Пауль. Вот как у него так получилось? Вот так взять и помешаться именно на ней. За какой-то день. Хотя… И она-то сама хороша.

– Для халифа, – ледяным тоном подтвердила Мун, – но тебя это не касается, Пауль Ландерс, тебе пора.

– Послушай, Мун, – осторожно начал Пауль медленно подбирая слова, – я же говорил тебе, что с Аманом у меня своя договоренность?

– И что мне за дело до этого?

– А то, что эта договоренность тебя касается напрямую, – Пауль сжал левый кулак, будто собираясь с мыслями, – мы с Шейлом договорились, если я… Вернусь от Сальвадор победителем, он заплатит мне столько, чтобы я смог тебя выкупить. И в этом случае ты будешь моей, понимаешь?

Ох, ну конечно, она понимала. И по губам зазмеилась горькая улыбка. Наверное, ей должно быть лестно. Ведь это такая великая честь – стать наградой для героя.

Такая честь быть вещью, которую передавали из рук в руки – Сальвадор аж подташнивало.

– А в чем его выгода? – насмешливо поинтересовалась Мун, отчаянно придерживая яд в тоне.

– Ему что-то там нужно, – Пауль сморщил лоб, припоминая, – пепел уничтоженной полубогини. Он – алхимик, для него это бесценный ингредиент для зелий. И он готов платить аллатским жемчугом за него. Любую цену, какую только захочет твой хозяин.

Звучало складно. Пепел уничтоженных духов продавался и охотниками на вечно голодных хорл и стайных ядовитовых вайгов. И для алхимиков он действительно имел большую ценность, и чем сильнее дух – тем ценнее был от него пепел. Так что да, горсть пепла Сальвадор могла обеспечить Паулю покупку наложницы даже у жадного Мансула. А две – даже помогли бы Паулю добраться до родных Эффин.

Вот только… Ворон же не мог не знать истины. И ничего-то он Паулю давать был не намерен.

– Мун, ну что ты молчишь, – не сдавался упертый северянин, – скажи мне, ты хоть чуточку рада? Сейчас ты понимаешь, почему я не могу отказаться от этой сделки. Почему не могу попросить Сальвадор о помощи? Ведь тебе-то это никак не поможет, так?

– Знаешь, даже если бы я не сомневалась, в том, что все у тебя выйдет – есть у меня глубокие сомнения в том, что Мансул уступит меня хоть кому-то, пока он сам в меня не наигрался, – спокойно произнесла Мун, – но, видишь ли, возможно, мне это не помогло бы, зато ты бы остался жив. Для меня это важнее.

– Мое право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению, – Пауль качнул головой.

– Да, и какая жалость, что у меня такого права нет, – с пустотой, сводящей сердце, ответила Мун, глядя мимо Пауля, – вот только знаешь, в таких условиях – мне без разницы, для кого быть вещью. Для павлина Мансула, для шайтанова халифа, или для одного лжеца, что очень старается выглядеть благородным героем.

На самом деле она понимала, что её слова слишком жестоки для него. И их действительно хватило, чтобы Пауль замолчал.

– Мун… – в его голосе зазвучала такая глухая тоска, что самой себе ей захотелось залепить оплеуху. В конце концов, он был неплохим парнем, и ранить его вот так – было некрасиво. Почему перед Мансулом у неё получалось разыгрывать глупую девочку, а с Паулем обнажалась именно её суть? Но все-таки… Быть неплохим – не значит быть действительно хорошим. Ведь не было у него даже в уме, если он выкупит её – распустить рабский ошейник на её горле. Иначе он бы сейчас об этом сказал.

У него – рожденного в Эффинах, где рабство было запрещено, никаких таких мыслей не было…

– Ты – свободен, Пауль Ландерс, – девушка качнула головой, – во всех смыслах этого слова.

Пауль упрямо сжал губы. Может быть, она что-то задела в его душе, но он продолжал упираться и явно не намерен был сдаваться.

Он ушел. Ушел, и Мун осела на пол, пряча лицо в ладонях. Господи, как же хотелось плакать… Но из-за кого? Из-за смертного? Какая глупость.

Серебристый смешок прошелся по её коже.

– Убирайся, Эльяс, – выдохнула Сальвадор, не поднимая глаз. Этот ублюдок не был достоин её взгляда.

– Ах, Салли, какая ты разбитая, – промурлыкал Ворон, присаживаясь напротив, – скажи, тебе ведь жаль юного Ландерса?

– Скажи-ка, Эль, – она ощерилась как голодная гиена, – а тебе самого себя не жаль? Я ведь буду убивать тебя настолько медленно, что ты забудешь, что вообще жил в мире, лишенном твоей агонии.

– Ты такая злая, дорогая, наверное, и в постели горяча, – теплые крылья Ворона прижались к её спине, будто обнимая Сальвадор. Он знал, что её это бесит, но делал это ровно затем, чтобы довести её окончательно.

Что она там хотела? Выдергать эти крылья по перышку? О да! И заставить его сожрать эти перья. По одному. И тщательно пережевывая.

– Ты ведь знаешь, что я не смогу ему проиграть, так? – прошипела Сальвадор, все-таки поднимая взгляд и глядя на Ворона в его истинном обличье. – На моем капище, в ночь духов – я не смогу отказаться от поединка и проиграть – тоже не смогу. Ты хочешь, чтобы я его убила. Скажи, чем он тебе так досадил, Эль?

– Ты знаешь, – Эльяс встряхнул головой, отбрасывая длинную черную прядь с лица, и поднял запястье. На нем, на бледной коже Ворона красовался браслет. Обручальный. На нем вились, переплетаясь друг с другом, черные и белые узоры. Для знающих язык пустыни не было бы сложно разобрать в этих узорах имена. Их с Эльясом имена.

Такой же был и на её руке. Уже давно – с той самой поры, как первый смертный придумал эту байку об их помолвке. Сальвадор было плевать на эту связь, так же как и Эльясу, вот только с недавних пор он решил, что это была все-таки ужасно забавная идея. И надо бы её сделать явью. Именно с того дня и началась история ненависти Сальвадор к Королю Воронов – и с каждым днем этой ненависти становилось только больше.

– Никто не смеет прикасаться к собственности Эльяса эль Мора, – с едкой ухмылочкой произнес Ворон, – а ты – моя, так суждено.

Нужно было рассечь эту связь раньше. Почему она была настолько глупа, что не хотела на это отвлекаться? Вот сейчас она не могла воспользоваться кинжалами для этого. Нужно было дожить до конца этих пяти лет. Которые уже сейчас кажутся почти бесконечными.

– Просто сдайся, Салли, – шелково шепнул Эльяс, – просто согласись принадлежать мне. И тебе не надо будет никого убивать. Правда, больше никаких мужчин, никаких Судов, никакого бунта, ты будешь только моя и ничья больше. Моя Королева никакой Судьей быть не может.

– Просто сгинь, Эльяс, – в её голосе ярость уже не кипела – она готова была извергнуться будто вулкан.

Именно сегодня её уже тошнило от необходимости быть чьей-то вещью.

– Позовешь, как надумаешь, – хмыкнул Ворон и милостиво растаял. Кажется, свое удовлетворение он уже получил. Наверное, было ужасно приятно видеть её настолько разбитой.

И все это – из-за одного упрямого безмозглого эффинца!

20. Глава, в которой происходят встречи

Часть 2. Пустыня

Белый шелковый песок её судилища приятно ласкал ноги. Её капище, место её силы – в котором она была сильнее, чем где-либо, если, конечно, ступала сюда своими ногами.

Сальвадор стояла посреди круга из двенадцати белых камней, на вершине каждого из которых сиял белым светом кристалл. Кристаллы светили внутрь капища. За камнями же стояла плотная непроглядная темень.

Она стояла в чем была – в тонкой рубашке, в которой спала, и черных шароварах с распущенными подколенными завязями.

Ночной наряд, не дневной. Под безжалостные очи Шии-Ра нельзя было являться в черном, если, конечно, не хотел превратиться в хорошо прожаренный кусочек мяса. Солнцеликая терпеть не могла ночь, её цвет и имя Мафрея, накрывающего мир смертных своим шелковым покрывалом, в складках которого прятались только звезды и сны.

Что она делала здесь? На капище – и в таком очень смертном виде. Смертным не дано было увидеть её такой. На их зов она являлась именно Судьей, укрытой от их ненужного внимания синим широким нарядом.

Но почему сейчас и здесь она – не в форме духа?

– Сальвадо-о-ор, – протяжно провыл ветер за спиной, пройдясь по спине холодом.

Повернулась она медленно, вглядываясь в густую пелену мрака за незримой чертой, отделявшей её капище от пустыни.

Пустота. Тишина.

– Сальвадо-о-ор, – снова хриплый, измученный, будто даже голодный стон.

Кто-то будто хотел её напугать. Кто-то очень глупый решил, что ему это по силам.

Она не боялась, но чутье – чутье ничего хорошего ей не сообщало. Ни одной живой души на добрый десяток фарсов вокруг. Но кто-то её призвал сюда, кто-то достаточно сильный волей, чтобы дозваться до духа.

Достаточно сильный, чтобы вытягивать её сюда каждую ночь, с той самой минуты, как караван вышел из-под защиты солевых озер. Стоило только смежить веки – и она тут же оказывалась тут, на капище, и слушала его вой.

Голодный, захлебывающийся, яростный.

Вой чрезвычайно сильной и не живой твари…

Шесть дней она уже проводила здесь ночи. Сначала – звала. Пыталась выманить тварь на белый песок её капища, под ослабляющий свет кристаллов.

Потом – просто ждала, не реагируя.

Сегодня – окончательно потеряла терпение.

Трего и Тейлат, два кинжала её правосудия, легли в ладони, стоило только их призвать.

Она спала сейчас, и тело её дрыхло в одной из палаток караванщиков, укутанное в тонкое одеяло из верблюжьей шерсти. Здесь, на капище, был только дух без каких-либо ограничений.

В черную тьму она шагнула без страха. Здесь, и на три фарса во все стороны – была её земля. Ни один мелкий дух, ни один наглый демон здесь не смел творить произвол, все они трусили, боясь привлечь её внимание.

Ноги сделали пятнадцать шагов вперед, увлекая свою хозяйку подальше от защитного света камней Судилища. Здесь её нечему было защищать кроме неё самой.

– Где ты? – спокойно произнесла Сальвадор, прикрыв бесполезные в этой густой темноте глаза и обратившись в слух. – И кто ты?

За спиной её заскрипело, засипело, зашелестело.

Нет, точно мертвяк…

В пустыне скрипеть нечему. Это скрипели кости…

Мервяки, неупокоившиеся души, ничем новым для Сальвадор не были. Много их было, тех, кто ненавидел её, тех, кто, умирая – очень хотел расквитаться с Королевой Скорпионов.

– Сальвадо-о-ор, – протяжно взвыл мертвяк. Но не подошел.

– Ну же, давай, вот же она – я, – шепнула девушка в темноту, танцующим движением скользнув еще на пару шагов в направлении скрипа.

Она ощутила, как вздрогнул воздух, и руки сами взметнулись вверх, встречая сведенными вместе концами кинжалов ржавый меч её врага.

Мертвяк был огромный. Такой высокий, что короткий меч пешего воина в его руках смотрелся простой игрушечкой. У него, как и у всякого выходца из Царства Вечных Снов, была серая кожа и черные, без всякого зрачка, глаза. И темные волосы, собранные на затылке, были заплетены в длинную толстую косу. Он был главой семьи когда-то.

– Верни… – прохрипел мертвяк и, сделав шаг назад, резко взмахнул клинком, – верни…

– С этим не ко мне, сладкий, жизни мне не подвластны, я дарую только правосудие, – Сальвадор нырнула вниз, уклоняясь от клинка, а потом сделала еще два шага вперед, чтобы ужалить своего соперника кинжалом в подмышку. Здесь, в её снах, все уязвимые точки его тела работали как у живого.

Повлиять на ловкость врага почти не удалось, он просто перебросил клинок из раненой руки в целую. Но она и не собиралась останавливаться. Скользнула вперед с кинжалом наперевес до того мгновения, как сталь не встретилась с серой плотью умертвия. И сам выходец из царства Мафрея упал на колени на песок, выронив меч тут же.

Он осыпался мелкой пылью, медленно, но неминуемо.

– Спи спокойно, – шепнула Сальвадор, опускаясь на колени рядом с мертвецом. Она не очень любила выходцев, но в конце концов, любая душа была достойна покоя. Хотя Мафрею и надлежало лучше следить за своими приемными детьми.

Холодная рука выходца вдруг сгребла её за шею. Это было настолько неожиданно, что сердце в груди испуганно подскочило.

– Здесь ты меня победила, – прорычал мертвец, демонстрируя перед своим исчезновением чудеса красноречия, – но я найду тебя там, Сальвадор. И там ты вернешь мне…

Он не успел договорить, потому что кинжал Тейлат в его груди вспыхнул, ускоряя процесс уничтожения.

Проснулась Мун, все еще ощущая на своем горле ледяную хватку выходца.

Встала, выглянула из шатра наложниц, вгляделась в темноту, сгущающуюся над караваном. Спокойная ночь – никаких криков, даже хорлы голодные не воют.

Но вот надолго ли?

Только умертвия ей и не хватало…

Выходец обещал найти её там – то есть тут, в теле смертной, с запечатанной магией.

Ей не было страшно. У неё был Анук, и он мог её защитить, даже смертную. Его магии было более чем достаточно, не нужно было бы даже снимать печати.

Но в этом караване было полно смертных, которые могли не справиться с умертвием. Были здесь и женщины, которых защищала Сальвадор. Подставлять их всех под удар ей не хотелось…

Уснуть снова не получилось. Жаль, конечно, сон никогда не был лишним в жизни простой рабыни, а в пустыне – даже если ты едешь верхом на верблюде, нельзя сказать, что ты не устаешь во время пути.

Солнцеликая Шии-Ра любила мучить странников в своей пустыне. Хотя она и называет это более приятным словом “испытывать”.

Мун предпочла бы, чтобы её не испытывали. Женское тело и так было слабым, не особенно пригодным для таких путешествий.

Уже на рассвете в Махаккаре было пекло. Ночной холод отпускал за два часа до пробуждения Шии-Ра.

Анук явился по первому зову. Принес соль и похищенный с кухни нож из галламской стали.

Отлично. Охранных рун нет, значит, магией вора не отследишь. Да и вряд ли местный повар поднимет тревогу из-за мешка с горстью соли, если будут разбираться – прознают, что он и сам приворовывает из общего караванного продуктового запаса. Мун только и оставалось, что спрятать мешок с солью и ножом в самой глубине дорожного мешка, и спокойно отправиться к колодцу, вокруг которого и разбили лагерь караванщики. Грех пренебречь возможностью нормально умыться, следующий колодец – в трех днях пути. И до него весь караван будет воду только пить и вообще тщательно экономить. А умываться собственным потом – благо сомнительное.

– Доброе утро, Мун, – Халима, рабыня торговца, что вез в Хариб тончайший Турфанский шелк, приветливо кивнула, – становись за мной.

– Спасибо, Хали, – вздохнула Мун, обозревая столпившихся у колодца караванщиков. В основном – слуг и рабов, господа купцы так рано не просыпались.

Очередь была приличная, несмотря на ранний час. Слуги вообще редко имели право и смелость просыпаться поздно. Если господин проснется, а вчерашнее похмелье в честь остановки у колодца ему запить будет нечем – кому-то не поздоровится.

Поэтому все и явились сюда, чтобы набрать воды для своих господ впрок.

И тем не менее, пусть от долгожданного умывания её и отделяло не меньше трех четвертей часа, пусть смертное тело и бесило тем, что уже заранее изнемогало от духоты, на вкус Мун – утро начиналось прекрасно.

У неё была сталь и соль – все что нужно для того, чтобы провести защитный контур вокруг лагеря, чтобы выходцы держались на расстоянии. Осталось только понять, какими силами удержать некоторых непоседливых караванщиков внутри этого контура вечером. Можно было бы использовать магию Анука, но… Это слишком большое воздействие, оно наверняка заинтересует Эльяса.

А он и так не давал ей проходу, еще и в караван этот влез как участник. Ходил с отрядом охотников на духов, магичил и делал вид, что охотой на диких вайгов ужасно перенапрягается.

На самом деле – он, кажется, просто следил, чтобы один конкретный смертный болван не попал под раздачу раньше срока.

– Доброе утро, лилия моя, – раздался за спиной негромкий вздох.

Пауль…

Её упрямая проблема, не желающая отступаться от намеченной цели.

Она так старательно избегала мыслей о нем все это время, пыталась найти выход, как ей избавить этого идиота от магического контракта и самой избежать поединка – но… Она не могла действовать без его просьбы. Это бы нарушило условия её пари, по которому она не могла вмешиваться в дела смертных по своей инициативе.

И Эльяс бы выиграл. Её бы выиграл. Как она ненавидела его за саму суть этого унизительного пари – никакими словами не передать.