Текст книги "Холодное сердце пустыни (СИ)"

Автор книги: Вера Волховец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Пауль осторожно сжал её ладонь, что-то в неё вкладывая. Нежное, гладкое…

Бутон. Это был тот самый бутон лотоса, что Пауль упер под носом у Нии-Фэй. Синий лотос, знак любви, тот, что становился символом сердца того, кто брал его в руки – лег на ладонь Сальвадор и раскрылся тут же, стоило эффинцу убрать ладонь. И этот жест был слишком красноречив, настолько, что слова, которые и так-то не находились – вдруг совсем закончились.

Признания в любви бывали многословнее. Но красивей – вряд ли…

Он любит её? Зная её истинную сущность? Помня, кто именно обрек его на рабство и Арену?

От этого уже даже не тряслись руки… От этого ходила ходуном вся душа.

– Пауль… – Сальвадор запнулась, пытаясь нашарить «под ногами» хоть что-то. Ничего. Она даже не находила, как ей ответить ему, чтобы это было хотя бы достойно.

– Все не сейчас, – Пауль дернул плечом, намекая, что ему пора, и все-таки заставил её отпустить его руку. Шагнул к барьеру, толкнулся в него ладонью, прошел сквозь – его пропустила магия.

Обернулся и уже сквозь голубоватую перелену глянул прямо в глаза Сальвадор. А ведь на Мун он смотрел иначе…

– Ужасно жаль, что я могу дать тебе так мало, сердце мое. Я дал бы и больше. Если бы мог – отдал бы все.

Он бредил. Бредил и сам верил в истинность своих слов.

Он давал мало?

Он?

Тот, кто готов был отдать все, и даже жизнь принести в жертву ради её свободы?

Он ведь был смертен. Все еще…

Для неё – не было таких границ, лишь те, которых хочется избежать, следуя собственной гордости, она не потеряла бы ничего такого, аналогичного его жертве.

Пауль шагал к Фарею, и Сальвадор необдуманно шагнула вслед за ним. Не было сил расставаться с ним снова. Но вот её барьер удержал, оказавшись удивительно твердым.

– Са-а-алли, – тягуче шепнул Ворон, возникая за её спиной, и Сальвадор инстинктивно сжала пальцы, пряча лотос от его взгляда.

Впрочем – он ведь о цветке знал. Не мог не знать. Но показывать Эльясу такое – это было все равно, что пригласить этого ублюдка понаблюдать за первой брачной ночью.

– Ты пришла полюбоваться на то, как глупо сейчас твой драгоценный покончит с собой? – тем временем, будто и не замечая лотоса, склонившись к уху Сальвадор, пришептывал Эльяс. – Ты же не собираешься ему мешать, а, негодница?

Он будто ощущал направление её мыслей. Вообще-то она собиралась… Но не говорить же об этом вслух!

У Эльяса была такая самоуверенная улыбочка… Он будто в уме уже доиграл партию и наслаждался собственной победой.

– Ты ведь не имеешь права отказываться от благословения, – усмехнулась Сальвадор, возвращаясь взглядом к Паулю, касавшемуся плеча с отпечатком крыла Ворона, – слово бога нерушимо.

– Кто же с меня спросит? – фыркнул Эльяс, а Пауль дернулся головой в сторону магического барьера, будто не понимал чего-то.

– Кажется, в нашем договоре было что-то про то, что я имею право вершить суд над бесчестьем в моих землях, – губы улыбались все злее, – по закону богов, я должна предупредить тебя об этом. Ведь твой промысел – божий. Я – правосудие этих песков. И ты ведь знаешь, что сильнее правосудия нет ничего? Таковы слова Шии-Ра, определяющие мою силу.

Ей показалось, или Эльяс скрипнул зубами, будто именно последние её слова как-то его задели.

– С каких пор ты разбираешь дела мужчин? – тем не менее небрежно бросил Ворон, а Пауль тем временем, не мудрствуя особо, рванул клинок из ножен. – Эффинец ведь мужчина, или я чего-то не знаю?

– Не помню, чтоб в моей клятве Шии-Ра было подобное ограничение, – сладко улыбнулась Сальвадор, – я забочусь о тех, кому это необходимо. Если бог нарушает клятву, я могу его покарать. Так что?

Гулко грохнуло – это взвыл свободный и набравший силу Фарей, призывавший мощь пустынной бури. Саллад совершенно не поскупился, наделяя эту тварь магическими способностями.

Ну же, Пауль, давай, один удар клинком, лишенным силы благословения, и она получит право вмешаться. Получит право вогнать кинжал судьбы в сердце Эльяса, а потом – уже без необходимости следовать глупым правилам пари, бросится к этому несносному герою на выручку.

Пауль, сшибленный с ног ударившей рядом с ним молнией, увернулся от полосы пламени, вырвавшейся из пасти Фарея, и вскочил, снова вступая в бой. У него не было силы благословения, но была безбашенная самонадеянность и верное искусство. Он знал Фарея, он помнил, как сражался с ним в прошлый раз, и что тогда сработало. Поэтому и бросился к тяжелым огромным лапам, одновременно сокращая расстояние между собой и шайтановой тварью, лишая Фарея возможности пользоваться огнем или молниями, и подбираясь к уязвимым местам. Подобрался, замахнулся, и…

Эльяс склонил голову набок. Почему-то Сальвадор это ощутила – видимо потому, что была напряжена как струна, ожидая уже, наконец, повода положить конец этому произволу. А может – этому поспособствовала волна магии, которую из-за вопиющей близости Ворона Сальвадор не могла не ощутить.

Там – за магическим барьером, за плечами Пауля вдруг плеснулась пара черных крыльев, вспыхнул ярким лиловым пламенем клинок, да и в силе он, кажется, прибавил. По-крайней мере, от удара клинком Фарей взвыл так, что стало ясно – шкура пробита очень глубоко. Пес отпрянул, пятясь от врага, вдруг ставшему опасным.

За спиной зашумели караванщики, готовясь вот-вот двинуться в свой торопливый бег.

– Ты умеешь держать слово? – не получилось удивиться без сожаления. Нет, конечно, ей никогда так сильно не везло, но она уже поверила, что подловила Эльяса на малом, и сможет получить свое право на расправу с ним.

– Ему ведь это не поможет, – фыркнул Ворон, накручивая на палец собственную длинную прядь, – благословение ему я дал на один бой. Победит псину – и все.

– Ему не понадобится благословение на бой со мной, – она даже фыркнула, удивляясь, что Ворон этого не понимает, – одна его просьба, и я сама сниму с него его присягу. Так что…

– Не снимешь, Салли, – с притворным сожалением вздохнул Эльяс, – посмотри внимательнее, враг у твоего героя отнюдь не один.

В какую-то секунду она уже подумала, что Эльяс сам решил напасть на Пауля, и спешно начала прикидывать трактовку кармического закона справедливости. Боги не имели права трогать смертных. Без повода – не могли. Какой повод был у Эльяса? Да никакого не было…

– Глазами смотри, ядовитая моя, – Эльяс говорил так удовлетворенно, что стало ясно – нет, она искала ответ на свои вопросы не там.

– Я не твоя, – уже привычно и почти бесстрастно отрезала Сальвадор, вглядываясь в тот бой, что разворачивался сейчас перед ними.

– Уже почти моя, – хмыкнул Ворон, но продолжать перепалку не хотелось. Хотелось понять, о чем же он ведет речь.

Пауль выигрывал, с силой благословения оттеснял Фарея все дальше от дороги каравана. А если чуть-чуть сойти с этой дюны и заложив крюк вернуться на путь по соседней – так и вовсе времени почти не терялось.

О нет…

Глаза Сальвадор зацепились за дальнюю дюну, где медленно закручивался песчаный вихрь. Она сощурилась, пытаясь разглядеть получше. Ох, это смертное зрение…

– Позволь я тебе помогу, Салли, – хохотнул Ворон и опустил свою ладонь на её плечо. Это был повод для отрубления конечности, не меньше, но… Она не успела стряхнуть руку Эльяса. Силой его магии она смогла увидеть…

Пшенично-золотые волосы, стянутые на затылке в хвост. Золотая маска ястреба на лице – и поджатые надменные губы, плащ из рыжих перьев, развевающийся на ветру и сам создававший этот самый ветер. Саллад, Песчаный Ястреб, бог охоты, хозяин песчаных бурь. Он стоял на третьей дюне от Пауля, смотрел на того, кто бился с его псом, и тянул из колчана на спине длинную стрелу.

В то, что он явился здесь пострелять птичек, а не покарать того, кто обижает его любимца, верилось с большим трудом…

34. Глава, в которой не осталось ни времени, ни выбора

– Он нарушает закон, – тихо прошептали губы Сальвадор, хотя это была констатация факта. О паршивом нраве именно Саллада знали все, даже смертные, даже те, что ему поклонялись.

Там, где полагалось наградить доблесть, Саллад всегда поступал вот так – как обиженный мальчишка отстаивал свою честь согласно собственному виденью.

– И ты, конечно, покараешь его, – издевка в тоне Эльяса становилась все более откровенной, – потом. Когда твой драгоценный уже не будет дышать. И какая же жалость, что твой сосуд оказался так хрупок. Сама-то ты своего эффинца защитить не можешь.

Нет! Нет, нет, нет…

Нельзя это допускать. Ни в коем случае нельзя… Нужно что-то придумать. Срочно! И где только мысли, когда они так нужны?

– Как я уже говорил, ты почти моя, Сальвадор, – с фальшивой нежностью хмыкнул Ворон, – защитишь его своими руками – и будешь принадлежать мне. А ты защитишь, куда ты можешь деться? Мы поженимся на закате. Уже не могу дождаться. Пауля пригласим, он так мне помог, как же без него?

Она стиснула пальцы, отчаянно желая явить из воздуха верный кинжал. Нельзя. Нет у неё на то права. И её правосудие не даст ей сил, потому что судить собственным эгоизмом она не может.

Ворон не обманул Пауля, силой благословения его напитал, все рассчитав заранее. Нет, не могло быть так, что Фарей сам вышел к Белому Шелковому Пути. Не-е-ет. Пригнали! Пригнали, рассчитывая, что сюда же явится Саллад, разыскивающий того, кто отпустил его пса от врат Ахиллама.

Пауль бил пса. Именно бил, иначе это не называлось. То взлетая в воздух и проскальзывая под его брюхом в сложной воздушной фигуре, то опускаясь на песок и обрушивая на лапы, спину, бока Фарея удар за ударом. И шайтанова бестия, что питалась смертными на завтрак, обед и ужин – верещала так, будто была слабой голодной дворнягой, на которую набросился мужик с тяжелой дубиной.

Саллад уже натянул тетиву своего тугого, гнутого из турьего рога лука и замер, явно выжидая. По всей видимости, пока он еще имел сомнения, что наглый смертный одолеет его пса. И лишится силы благословения, наверняка сейчас от стрелы Саллада бы защитившей. Вот тогда-то и можно будет ударить, меткой стрелой – в самое сердце наглеца, посмеявшегося над любимым псом Песчаного Ястреба.

Он ведь мог создать себе новую, еще более чудовищную тварь. А жизнь этого смертного так легко не могла быть возвращена.

Сальвадор не успела придумать ничего. А по горлу резануло нестерпимой болью петля рабского ошейника.

Мансул… И как она умудрилась забыть про него? А вот он про неё не забыл. И сейчас, еще более яростный, он стискивал пальцы перед собой и волок к себе тело своей рабыни за проклятую магическую удавку, как какую-то собаку тащат за цепь.

– О, вижу, ты сейчас занята? – ядовито хмыкнул Ворон. – Не волнуйся, Салли, я тебе все потом расскажу.

– Ты все никак не насмотришься на своего белого пса, шайтанова потаскушка? – прорычал Мансул, когда она шлепнулась на песок у самых его ног, хватаясь за горло.

– Никогда не насмотрюсь, – бросила она отчаянно. Плевать на все, запретить смотреть, запретить любить не может никакой закон, никакой рабский ошейник. Мансул мог требовать повиновения, но на её сердце он не имел никакого права. И она уже устала прикидываться безразличной.

– Ты еще не свободна, – Мансул стиснул кулак крепче, и удавка ошейника сжалась еще сильнее, – и не будешь.

– Ты дал слово, хозяин, – выдавила она едва слышно, пока темнело в глазах, – дал слово, что дашь мне свободу.

Его глаза. Гневные, одержимые… Она и не думала, что он настолько хотел свою рабыню, чтобы вот сейчас, когда она сама проявила благосклонность к другому мужчине – так потерять контроль. Ведь никогда же раньше. Ни единого убитого раба. Мансул не любил терять свои деньги.

Видимо – никаким путем.

– Мы не ушли на фарс от этого места, – совершенно безумно улыбнулся Мансул, глядя на то, как она задыхается, с каким-то удивительным удовольствием, – и пока я твой хозяин – вот моя воля. Этому белому ублюдку ты принадлежать не будешь.

Темнота накрывала все ближе.

Неужели он все-таки осмелился, и вот сейчас готов убить её по-настоящему? Уже забыл, что до капища Сальвадор тут настолько близко, что и пары минут со смерти Мун не пройдет, как Судья уже будет тут?

Это было…

Это было неожиданно хорошо. Если проклятие возьмет свое, и смертное тело погибнет – она будет свободна от пари. Её проклятие уйдет Эльясу, и она ничего ему за это будет не должна. И с чистой совестью сможет расквитаться с Вороном по личным счетам.

Ну давай же, Мансул, еще чуточку…

Он был готов. Его глаза сейчас были именно глазами решившегося убийцы.

Вот только… Вновь запылала огнем охранная нить на запястье. В длинном списке Смерти появилась душа Пауля Ландерса. Пока еще – в самом конце. Там, откуда можно было стереть. Если поторопиться…

– Ты сдохнешь медленно, Мун, – тем временем с холодной жестокостью выдохнул Мансул, – раз мне по твоей вине встречать Судью, ты сдохнешь так медленно, что даже успеешь застать закат. Я так хочу.

Он понимал, что привлечет внимание Сальвадор. И был намерен "растянуть удовольствие", проявляя совершенно неожиданную жестокость.

Нить чар на запястье натянулась сильнее, буквально зазвенела от напряжения. Времени совсем не осталось. А победа ведь была так близко…

– Сейчас, Судья, – мурлыкнул Эльяс вторя той нити и даже не обернувшись. Он тоже умел пользоваться гласом истины – этим глухим ментальным шепотом, тем самым, которым можно было говорить только правду, – не спасешь его сейчас, не спасешь уже никогда.

Сейчас – так сейчас… Решение проиграть ради сохранения жизни этого смертного было принято раньше и было окончательно.

Мун закрыла глаза.

Она успела услышать удивленный вопль Мансула, перед тем как перестать существовать как Мун и появиться в другом месте.

Вовремя! Ворон был редкостной сволочью, но он все-таки не обманул с моментом. Она появилась именно в ту самую секунду, когда стрела Саллада, нацеленная в спину Пауля, сорвалась с тетивы. Именно тогда кинжал Тейлат рассек эту самую стрелу пополам, пустив щепки в разные стороны.

– Сальвадор? – недоверчиво переспросил Саллад, когда увидел, кто именно стоит перед ним, скрестив руки на груди.

Что ж… У неё было что ему ответить…

Но, она не успела.

– Сальвадор, – запел воздух голосом Эльяса эль Мора. Протяжно, напевно, ядовито.

Она проиграла – он это знал. Он требовал, чтобы она признала свое поражение. Пока он не явился сам, зачем, если можно вот так – звать её чарами.

Обойдется. Немедленно к нему Сальвадор не собиралась бежать. Он сказал ведь – свадьба будет на закате. Зачем ему менять планы? Наверное, он будет в бешенстве потом, когда поймет, насколько сильно она его "обокрала", но и на это ей было плевать.

К шайтану… Сколько ей удастся выкрасть времени у Эльяса – все нужно использовать сполна. Все будет принадлежать Паулю и никому больше.

Лотос, что она обронила там, за далекой сейчас магической стеной, той, за которой брели караващики, сейчас снова вернулся к ней и лежал в левой руке. Судья вплела его в кончик косы, только коснулась – и цветок будто сам впился тонкими стебельками в её волосы. Коса легла на правое плечо, а лотос так кстати оказался напротив сердца. Там ему самое место. Такой она и будет в свои последние часы как Судья.

Любимой. И влюбленной!

Она всегда отрицала, что её сердце вообще способно хоть для чего-то, кроме как для суда. Но сейчас – намеревалась гордиться тем, что все-таки сама в себе ошиблась.

Одно лишь жаль – для любви у неё было так мало времени…

Рукой Сальвадор махнула наотмашь, и вскрикнул Саллад – Трего, управляемый только силой мысли Судьи, подсек ему мышцы голени.

– Хромать будешь пять сотен лет, – бросила она через плечо, приплетая к этому пожеланию магию, делая его приговором, – за то лишь, что не соблюдаешь законы богов и не чтишь воинскую доблесть. Умри этот смертный, и я бы лично сожгла твой храм, а самого тебя предала бы забвению.

– Ты пожалеешь! – яростно сплюнул Саллад. – Я в своем праве.

– Права богов ограничены законом Шии-Ра, – кинжалы легли в ладони, радуясь наконец полноценному воссоединению, – и покуда я – Судья, любое бесчинство в моих песках будет караться.

Неважно, что Судьей ей осталось быть пару часов от силы…

Тратить время на Саллада не хотелось больше ни минуточки. Сальвадор бросилась к Паулю почти бегом, на соседнюю дюну, на полпути остановилась, обругала себя за смертные привычки и просто топнула ногой.

Исчезла здесь, появилась в нужном месте.

Фарей лежал на песке, бездыханный. Через пару часов Саллад коснется его, и пес оживет снова. Никогда эта тварь не подыхала, слишком уж любил её Песчаный Ястреб. А сейчас Пауль сидел на огромной лапе, побитый, пораненный, обожженный, но живой. Живой! Он, кажется, сам не очень верил, что смог, и временами поглядывал на все три головы Фарея, будто ожидая, что они снова оскалятся и залают.

– Ты? – при виде Сальвадор, возникшей всего в трех шагах от него, Пауль вскочил на ноги, и попытался стереть со щеки потек крови. Размазал только сильнее.

– Я, – она уронила ладони на его плечи, вцепилась в них с настоящим отчаяньем, – скажи мне, Пауль, ты хочешь уйти со мной?

Чтобы утянуть смертного в измерение духов нужно было соблюдать такие формальности.

– Куда угодно, – удачная формулировка пришлась ей только на руку, – с тобой – куда угодно, лилия моя.

– Спасибо, – шепнула она, отчаянно устав ничего не говорить, – закрой глаза, любимый.

Непривычное слово странно пришлось ей на вкус, но у Пауля настолько ярко вспыхнули глаза от услышанного, что жалеть не пришлось.

Он послушно зажмурился. Закрыла глаза и Сальвадор.

В мире смертных ей сейчас делать было нечего. А вот в её Чертоге…

Там были укромные места. Достаточно укромные, чтобы в них совершенно забыться.

Может быть, на закате она и выйдет замуж за Эльяса.

Может быть, на закате она перестанет быть Судьей.

Но кто сказал, что перед этим она не может нарушить все возможные правила?

Кто, если не она, в конце концов?

35. Глава, в которой герой не получает своих ответов

– И что дальше? – тихонько шепнул Пауль, пальцами рисуя на коже лежащей рядом девушки завиток.

– Дальше? – Сальвадор мурлыкнула как кошка и потянулась, сладко выгибаясь. – Мы искупаемся?

– Снова? – ей богу, за последние два часа он слышал это предложение уже четвертый раз. И каждый раз купание в целебных водах её источника заканчивалось там же, где и начиналось – среди шелковых подушек её ложа.

Она и в первый-то раз – бултыхнула его в этот источник с размаху, а сама – вынырнула с ним рядышком, восхитительно красивая с мокрыми слипшимися волосами и умными непокорными глазищами. И Пауль не смог удержаться, чтобы не потянуть её к себе, сцеловывая со щек мелкие капли, а потом…

А потом тонкие пальцы распустили ремни на его броне, и весь мир замер. И уже сам Пауль коснулся мокрой ткани на её теле, развязывая завязки, разыскивая под ними гладкую кожу и ожидая, что она его остановит. Обязательно. Вот сейчас…

Так и не остановила…

Вода в источнике была напитана магией, утоляла боль, унимала усталость, заставляла силы бурлить в жилах.

И темный, колкий для взгляда Пауля, но едва заметный узор, что покрывал тело Судьи, в водах источника мерк. Но до конца не исчезал, снова проявляясь четче, стоило ей только выйти из воды.

– Мой герой устал? Просит пощады? – девушка бессовестно хихикнула, и Паулю пришлось двинуться к ней ближе, наваливаясь на неё всем телом.

– Устал ли я? Ты, верно, смеешься, сердце мое? Мне и не нужен твой источник, и так довольно сил.

– Ну, я же говорила, что тобой движет похоть, – бесстыже захихикала эта шайтанова девица и попыталась было вывернуться, но вот этого ей никто позволять не собирался. Впрочем, не так уж активно она выворачивалась…

– Знаешь, я сейчас даже спорить не буду, – шепнул Пауль, крепче прижимаясь к ней собственной голой кожей и глядя прямо в глаза, – похоть так похоть. Я безмерно тебя желаю. Будешь меня судить?

– И карать, непременно, – она шептала это, уже задыхаясь, когда Пауль вернулся к пристальному изучению её тела собственным языком. И не было ничего восхитительней тумана желания в глазах любимой женщины. Ему было просто невозможно не откликнуться.

– Мы все делаем неправильно, – заметил Пауль полчаса спустя, пытаясь разглядеть в танце мушек перед глазами хоть какую-то закономерность, – разве не в ваших традициях давать волю страсти после свадьбы?

– В наших традициях не спрашивать у женщины мнения ни по какому вопросу. И особенно не задумываться о её правах. Я уже сотню лет пытаюсь продвинуть иные идеи, – ровно заметила Сальвадор, и Пауль заставил себя приподняться на локте и уставиться ей в лицо. Что-то в её тоне изменилось. Нет, не добавилось холодности, но что-то поменялось совершенно точно. Будто она… Молчала. Как тогда по пути из Ахиллама.

– Чего ты мне не говоришь, Сальвадор?

Ну, точно, её лицо… Стало еще чуточку потеряннее. И она шевельнулась, порывисто прижалась к Паулю, тихонько подрагивая.

– Секреты не идут нам на пользу, – ворчливо заметил Пауль, касаясь губам нежного плеча, – ты уже моя, я не отступлюсь от тебя ни на пядь, так в чем же дело, сердце мое?

– Ты голоден? – она даже слишком явно, почти отчаянно уклонялась от беседы. – Ты точно голоден. Идем, мы должны перекусить.

Она вскочила, гибкой змеей увернувшись от руки Пауля, попытавшегося её удержать. Ох, вот тебе и Судья Пустыни, столетний дух, полубогиня великой силы. Мег и в пять лет врала не особенно талантливей.

Ей оказалось достаточно просто встряхнуть рукой, чтобы на ней появились синие шелковые шаровары и расшитая золотым бисером чоли. Волосы, что Сальвадор распустила еще во время первого купания, вновь переплелись в косу.

Пауль оделся «по-простому» – руками. Остановился на тунике и затянул шнурки на штанинах. Броню оставил там, где она валялась – в Чертоге Сальвадор он принципиально не желал даже касаться боевого доспеха. А то местная хозяйка еще поймет превратно, решит, что Пауль все-таки не отступился от идеи боя с ней…

Когда она повела его по чертогу – чуть-чуть обгоняя, Пауль вновь зацепился взглядом за черно-белый браслет на её руке. Нужно спросить. В конце концов, что за ерунда, разве может его женщина быть обручена с другим? Она сильная, дерзкая, она не признает многих законов, но должны же оставаться хотя бы какие-то минимальные основы бытия. Что мужчина и женщина – друг для друга, и кроме них в их отношениях никто не участвует. Нужно как-то разобраться с этим вопросом!

– У тебя всегда так пусто? – А спросилось совсем иное…

В Чертоге Сальвадор на самом деле было тихо и очень уединенно. Сколько Пауль ни вспоминал легенды, в домах у богов вечно происходило какое-то безумство, и стоило, скажем, матушке отойти до кухни, чтобы приготовить обед, как к юному божественному отпрыску сразу набегала туча гостей, что принимала его за какого-нибудь дерзкого мальчишку, и начинала бурогозить…

А тут – так тихо было, и ни единой живой души. Хотя ведь должны быть тут друзья, слуги, мелкие духи, что непременно служили старшим духам-полубогам. Хотя – было красиво, на самом деле.

Огромный дворец с темно-синими резными потолками, множеством потайных закоулков, и наверняка – таящий в себе не один секрет, не мог не впечатлять.

– У меня пусто, когда я того хочу, – это Сальвадор произнесла спокойно, – ты хочешь поговорить с Риком? Прости, любимый, я не сообразила сразу.

– Я не об… А с ним можно поговорить? – Пауль аж растерялся. Он не то чтобы забыл про брата, но совершенно не представлял, как поднять эту тему в разговоре с Судьей, особенно если этот разговор происходит в её постели. Ему казалось, что все успеется, будет идти своим чередом. И вот – кажется, все-таки дошло.

Они вышли к балкончику с невысоким эффинским столиком, накрытым к обеду. Фрукты, легкие закуски…

Рик, сидящий на перилах балкона и подбрасывающий в ладони яблоко, в этот натюрморт не вписался. При виде Сальвадор брат Пауля выпрямился во весь свой неслабый рост и церемонно склонил голову.

– Госпожа…

– Я не буду мешать, – тихо произнесла Судья, бросила взгляд на солнце, что практически подкатилось к границе между землей и небом, чему-то невесело улыбнулась и… Исчезла. Буквально исчезла.

– Это ты? И вправду ты? – Пауль вглядывался в лицо брата, выискивая несоответствия, хотя бы что-то, что намекнуло бы – это мираж, обманка, но…

– Это я, – Рик неловко улыбнулся, – хотя я сам не до конца в этом уверен.

Неловкая тишина продлилась с пару секунд, а потом Рик шагнул к Паулю навстречу. Братские объятия в воинской среде – вещь исключительная, но сейчас для неё было самое подходящее время.

В конце концов – один из них ушел от самого Владыки Вечных Снов, а второй – с Харибской Арены, что для смертного было не особенно легче.

– Любовь с Судьей? Я не сразу понял, но все быстро встало на место, – фыркнул Рик, тихонько пихая Пауля кулаком под ребра. – И как тебя угораздило так вляпаться, а, братец?

Еще бы он сам понимал… Интересно, что на эту тему думает сама Сальвадор. Её ведь тоже угораздило…

– А сам-то… – Пауль криво усмехнулся, – уж ты-то проклинал её похлеще моего…

– И стал её реликтом, – закончил Рик, задумчиво почесал затылок и пожал плечами, – знаешь, за чертой смерти меня перестало волновать собственное самолюбие. После Суда Предков и вовсе стало очевидно – я вас подвел. Тебя, Мег… Я должен был вас хранить, а сам – навлек беду и оскорбил единственную, кто вообще была способна нам помочь. Надо было идти на её капище, снова просить помощи, как только скрутило кровной связью, она бы ответила, а сейчас… Сейчас надеюсь только, что еще пригожусь госпоже. А еще, что теперь она даст мне ответы, за которыми я к ней пришел. Она обещала…

– Как думаешь, где она может быть? – Пауль тревожно обернулся. Ему не нравилось, что Сальвадор ушла. Они толком и не поговорили, а сейчас она и вовсе куда-то пропала, будто и не собираясь возвращаться.

А задача «разыскать в одном огромном чертоге стройную юркую девицу, пусть и полубогиню», обещала быть непростой.

– Я не думаю, я знаю, где госпожа, – Рик усмехнулся, – в конце концов, реликт я, или кто?

– Тогда показывай, – в философские споры Паулю влипать не хотелось.

Сальвадор нашлась парой этажей ниже, в круглой голубой комнате, основную площадь которого занимала круглая глубокая чаша с водой, в которой можно было искупаться четырем быкам, не меньше. Судья, скрестив ноги и прикрыв глаза, сидела на восьмиугольном камне в самом центре чаши.

Именно здесь Пауль впервые наткнулся на незнакомку, когда она безмолвно преградила ему и Рику вход в зал. Назвать её человеком – не поворачивался язык, потому что человеком она была ровно наполовину, на вторую будучи скорпионом. Или скорпионихой?

– Это Алима, – шепнул Рик Паулю, – самый первый реликт Сальвадор, её корона. Гордячка страшная, но Тариас не особенно ей уступает.

– Тариас? – Пауль заметил шевеление в дальнем углу и увидел, как по полу вокруг чаши неторопливо ползет наг. Чешуя хвоста была темная, а кожа человеческой части – была расписана цветными узорами.

– Пропусти их, Алима, – голос Судьи звучал устало и нетерпеливо, – они мне не помешают.

Судя по взгляду скорпионьей девы – она не одобряла подобных попустительств, но посторонилась она так же безмолвно, как и оказалась на пути Пауля и Рика.

Чаша фонтана была хрустально прозрачной и в ней приплясывали темные тени, кружились странные туманные фигуры.

– Вы совсем не побеседовали, – Сальвадор произнесла это с легкой укоризной.

– С тобой мы тоже так и не поговорили, – прямо возразил Пауль, – есть у меня ощущение, что с Риком я наболтаться успею, а вот с тобой…

Судья открыла глаза. Это было так неожиданно, что Пауль сразу понял – он брякнул что-то такое, что попало в самое яблочко.

Время…

Потому она так смотрела на закат?

– Оставьте нас, – Сальвадор болезненно поморщилась, бросая взгляд на нага и скорпидеву.

– Все, – с нажимом уточнила, задевая глазами и Рика.

Зал опустел, снова оставляя их наедине друг с дружкой.

– Мне кажется, или ты от меня сбегаешь? – спросил Пауль, скрещивая руки на груди.

– Не кажется, – девушка вздохнула и сменила позу, просто подтянув колени к груди и обняв их. Она смотрелась настолько беззащитной, что Пауль и сам не удержался от вздоха и закатал штаны повыше.

Когда он влез в чашу бассейна и по колено в воде зашагал к камню, у Сальвадор полезли на лоб глаза. При этом – она не пикнула ни слова, проследив путь Пауля ровно до той поры, как он крепко ухватился за камень и, подтянувшись, уселся позади Судьи. Камень был широкий, девушка была хрупкая. Места хватило на двоих, ровно так, чтобы она прижималась к груди Пауля лопатками, и даже опустила ему затылок на плечо.

– Первый раз вижу, чтобы Зеркало Истины проходили подобным образом, – Сальвадор недоверчиво покачала головой, а Пауль крепче стиснул объятия.

– У тебя тут много смертных по Чертогу разгуливает?

– Да нет, – девушка откровенно так задумалась, – за сто лет, пожалуй, ты первый. Просто… Это не простая вода. Она показывает правду. Не прошлое, не будущее, а именно правду, в настоящем. Суть тех, кто смотрит в неё. А ты вошел в неё, и она отражала только тебя.

– Оно покажет мне, о чем ты молчишь? – Пауль шепнул это в самое девичье ушко, но вода в чаше тут же потемнела.

– Нет, не может такого быть, – тихонечко прошептала Сальвадор, впиваясь в пальца Пауля только сильнее, – не может…

Она не выдержала, вскочила на ноги, вытянувшись стрункой, и Пауль поднялся за ней и замер, глядя в воду.

Сальвадор отражалась в воде. Но как она отражалась. Браслет на её руке был будто частью какой-то цепи, а за спиной у девушки черным туманом парили крылья. Чуждые для неё, абсолютно ей не соответствующие, но крылья! Черные… На диво знакомые…

– Что это значит? – тихо произнес Пауль. – Скажи мне ты, потому что придумаю я хуже.

– Хуже этого ничего не придумаешь, – Сальвадор говорила горько и как-то ссутулившись, – ты ведь все понял, Пауль. Меня ты не обманешь. Я принадлежу другому. И это никак не переменить с моей стороны.

В груди мертвело быстро…

– Но как так? – Пауль скрипнул зубами, стискивая свои руки вокруг этой девушки. Хорошо бы, если бы её удалось удержать так просто.

Где-то над их головами грохнул гонг – грохнул и рассыпался звонким эхом.

– Ну, вот сейчас ты и узнаешь, – едва слышно откликнулась Судья. Если и был голос у безысходности, то он звучал именно так, как слова Сальвадор сейчас, – потому что наше с тобой время вышло, любовь моя.

36. Глава, в которой герой обретает силу

Пальцы стиснулись на тонких запястьях раньше, чем Сальвадор успела шевельнуться.

– Ты, верно, спятила, сердце мое, – сипло выдавил Пауль, буквально притискивая к себе Судью. Без трепета, без должного уважения, лишь с жадностью, как и надлежало вцепляться в личное бесценное сокровище. – Я тебя никому не отдам. Кто бы там ни пришел. Я не дам тебя забрать.