Текст книги "Темная Звезда "

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– И вы?

– Разумеется, прочел. Там есть любопытные куски. И они, между прочим, касаются вас...

– Что же обо мне пишет покойный?

– Чго вы человек умный, жестокий и коварный.

– Я этого и не отрицаю.

– Что вы ведете свою игру. Что вы не верите в Творца, но стараетесь показать другим, что весьма набожны...

– Что поделать, такова участь правителя. Вы, я полагаю, знаете об этом не хуже меня.

– Верно. Но я не интересовался Агва Закта, не заводил туманных бесед о якобы терзающих вас опасениях, не отсылал отца-эконома под надуманным предлогам и не оставался один в ризнице. Кстати, случай с дочерью эркарда также наводит на размышления. Вы ведь испугались, когда увидели ее на балу. Испугались, что она упадет и умрет. – Рене говорил спокойно и монотонно, но у Романа по спине пробежал холодок. Игра с огнем началась. – Вы прекрасно знаете, – Рене продолжал в упор глядеть на собеседника, – что именно церковным ядом были отравлены бедняга эркард и сам Иннокентий, а в ковчежце находилась безвредная подкрашенная вода?

– Нет, таких подробностей мне не сообщили.

– А зачем сообщать что-то тому, кто и так все прекрасно знает?

– Святая Циала! – Михай рассмеялся, но несколько напряженно. – Вы умный человек, подумайте – неужели нескольких минут мне бы хватило для того, чтобы найти ковчежец, открыть его, заменить яд и поставить его на место? Я польщен, герцог. Вы так высоко цените мою ловкость.

– Нет, не ловкость – хитрость. Вам было довольно вместо одного ковчежца положить другой, заранее приготовленный.

– Откуда бы я его взял?

– Нуарт– непревзойденный мастер, не правда ли, герцог?

– Говорят, что так, но мы в Тарске не так уж хорошо знаем здешних ювелиров.

– Не скромничайте, Михай. То, что вам нужно, вы знаете великолепно. В прошлом году вы с дочерью прибыли ко двору Таяны (тогда Сгефан был здоров, Зенон не собирался сбегать, а кардинал – умирать). К празднику Всех Отчаявшихся Заступника известный своей скупостью в той же степени, что и своим мастерством, старейшина цеха ювелиров Нуарт явился к кардиналу и поведал ему о своем намерении отлить за свой счет и из своего серебра для церкви Великомученика Эрасти новые кадильницы, взяв за образец изделия старых мастеров. Таких в Таяне оказалось не столь уж много, в том числе и пресловутый ковчежец, который церковники с готовностью показали благочестивому мастеру. Я думаю, Нуарт изготовил не только кадильницы, но и ковчежец, причем заказ этот был сделан им явно не в убыток.

– Ну и спросите его...

– Вы лучше, чем кто бы то ни было, знаете, что старый ювелир мирно скончался в кругу семьи в начале зимы.

– Это очень интересно, но я не понимаю, при чем тут я. Да, возможно, вы правы, и кто-то действительно подбил Нуарта изготовить копию вместилища яда, затем отправил мастера к праотцам, после чего пустил Агва Закта в дело. Скорее всего так все и было, но при чем тут я, зачем мне это понадобилось?

– Я и устроил нашу встречу, Михай, чтобы вы мне обо всем рассказали, голубые глаза яростно блеснули. – Что вы сделали с Зеноном, зачем хотите уничтожить Стефана и меня... ведь эркард погиб по ошибке, не правда ли?

Бедная Марита засмотрелась на золотоволосого красавца и перепутала кубки. – Рене взял ближайшее к нему яблоко, поднес к глазам, а потом несколько раз подкинул в воздух.

– Агва Закта – вещь любопытная. Иннокентий мне рассказывал, что человек, принявший яд, не зная об этом, кажется умершим от болезни, которой он давно страдал. Единственный след – синеватые пятна между пальцами, исчезающие вскоре после смерти, но об этом знают редкие медикусы. – Рене выронил яблоко, ловко поймал его над самым полом и, небрежно обтерев о кружевную манжету, запустил зубы в сочную мякоть. – Так на чем бишь я остановился? Ах да, на свойствах яда.

Если отравленный молод и здоров, то признаки отравления проявляются более явственно. Судороги, синие пятна по всему телу, рвота... Тут не ошибешься. Еще страшнее гибель знающих свою судьбу. Это касается как тех, кого заставляют выпить чашу с ядом по приговору Церковного суда, так и тех, – адмирал поднял бокал с рубиновым вином, посмотрел его на свет и поставил обратно на поднос, кто принял яд по ошибке или чужому злому умыслу, но догадался, что с ними произошло. Они умирают в полном сознании, испытывают страшные мучения, но в момент агонии почти всегда становятся пророками. Иннокентий, между прочим, догадался обо всем.

– Откуда вы знаете? – Михай впервые проявил интерес.

– Великий Орел! Да он умер у меня на руках!

– И что он сказал? – Тарскиец подался вперед.

– А это я потом скажу. Любезность, знаете ли, за любезность. Сначала – вы отвечаете на мои вопросы, потом я на ваши. Идет? Молчите, ну что ж, постараюсь вас убедить. – Герцог глубоко вздохнул и продолжал: – Вашу виновность доказали вы сами. Я говорю о Марите. Не правда ли, это дитя прелестно, только вряд ли вам когда-нибудь представится новый шанс затащить ее в постель... Ну да это к делу не относится. Вы специально отстали от нас на площади ратуши, чтобы, окажись я до такой степени здоров, чтоб заподозрили отравление, остаться в стороне. Но убийца слишком боялся выдать себя жестом или взглядом и не стал смотреть, как предполагаемая жертва глотает яд. А зря.

Вы были уверены в успехе, а девушка от волнения спутала кубки и поднесла яд собственному отцу. Когда вы увидели Мариту на балу, то смертельно перепугались Еще бы, Агва Закта убивает вне зависимости, сколько человек проглотил – кубок или глоток. Моя смерть, смерть немолодого человека, могла сойти за естественную, но Марита, которая умерла бы прямо на балу, на три-четыре часа раньше меня (женщины, как вам известно, восприимчивее к этому яду), спутала бы вам всю игру. – Рене расстегнул воротник и вытер пот со лба. – Какой это дурак сказал, что в Таяне холодные весны? Не правда ли, сударь?

– О да, – пробормотат властитель Тарски, не отрывая взгляда от лица Арроя

– Как трогательно такое совпадение взглядов. Итак, вы смертельно перепугались, увидев Мариту. Вы по натуре, простите за бестактность, трус и подлец и, исходя из первого из упомянутых качеств, горько пожалели о совершенном злодеянии К счастью для вас, Марита не думала умирать, вы не могли понять, что случилось, и на вашей физиономии проступило удивление, растерянность и облегчение. Потом пришел Гардами и увел племянницу Вы поняли, что яд, предназначавшийся мне и ни в чем не повинной девочке, выпил другой. Вы успокоились. В самом деле, эркард был стар, толст, страдал полнокровием. Любой медикус констатировал бы смерть от удара, но тут вам не повезло – покойного пользовал лекарь, изгнанный за излишнюю любознательность из Академии. Он осмотрел пальцы больного и не только все понял, но и рассказал о своих подозрениях Шандеру.

Вы, разумеется, об этом не знали. Трусость часто уживается с наглостью. Как заманчиво было воспользоваться отсутствием Гардани для убийства Стефана! Меня вы не опасались. В самом деле, кто-то из ваших подручных (надеюсь, скажете, через кого именно) подлил сонного зелья в вино, поданное в нашу комнату. Я полагаю, сделано это было для того, чтобы я отошел в мир иной, когда мой друг спит сном праведника. К моменту его пробуждения признаки отравления исчезли бы. Я не выпил отраву, но вы не сомневались, что, вернувшись к себе, я выпью ваше зелье. Мои маленькие слабости вы изучили с дотошностью, делающей вам честь.

Нет, право, здесь душно, должно быть, из-за этого кошмарного бархата, вы этого не чувствуете? Нет? Ну ладно. – Рене помолчал, собираясь с мыслями. Короче, вам опять не повезло. Я решил, что пить в одиночку не по-товарищески, и решил дождаться Романа. Вы этого, разумеется, не знали и нанесли удар!

Бедняга Зенон, видимо, должен был убить брата "в припадке ревности" и покончить с собой. Блестящая мысль, кто ж знал, что бард столь сведущ в магии! Зенон угодил в ловушку, а Роман вдобавок сумел прочитать ваши мысли. Кстати, что это за Темная Звезда, о которой я в последнее время постоянно слышу?

– Где? – Годой потерял терпенье. – Где, во имя Проклятого, вы о ней слышали?!.

– Терпение, я все объясню своевременно или несколько позже. Если вы, разумеется, не будете меня перебивать, – Рене укоризненно взглянул на собеседника, – я почти закончил. Стефан остался жив, я тоже, Роман продемонстрировал неожиданные таланты, и вы испугались (и правильно испугались), что он догадается о причинах смерти отца Мариты. Затем вы предположили (опять-таки абсолютно верно), что утром я поеду к Иннокентию за советом.

Втроем – я, Роман и кардинал должны были докопаться до истины. Времени терять было нельзя. Вы понадеялись на то, что мы с Романом в конце концов выпьем сонное зелье, а значит, вы опередите нас на несколько часов. Проклятье! – Герцог треснул кулаком по столешнице и рванул и так расстегнутый воротник. На этот раз вам повезло! Иннокентий умер. Но Стефан и я остались живы, так что до осуществления вашего замысла было далеко.

Как всем мерзавцам, вам нужно было убедиться в собственной силе, к тому же вы не находили себе места от волнения – что происходит в монастыре? Удалось ли убийство? Что делаем мы с Романом? Я думаю, Марита попалась вам на глаза случайно, и вы не выдержали, вам надо было отыграться за страх, который вы пережили из-за нее накануне, за то, что она невольно расстроила ваши планы, поднеся отраву не тому, кому она предназначалась, к тому же она была влюблена в... человека, который спас Стефана и который, судя по всему, отвечал на ее чувство.

Вы понимали, что Марита никогда не признается в своем позоре, а значит, шантажируя ее, вы могли превратить девочку в свое орудие, используя против дяди и возлюбленного.

К счастью, Шандер успел вовремя. Кстати, синяки на физиономии вам удивительно идут, – Рене мило улыбнулся и продолжил: – Только сказав девочке, что она отравила родного отца, вы выдали себя с головой. То, что эркард умер от яда, знали я, Роман, Шандер, медикус и убийца! Уф! – наконец-то все. Знали бы вы, как я не люблю длинные речи...

Вижу, вас интересует пророчество Иннокентия и то, что и где я слышал о Темной Звезде! Я обещал ответить и отвечу, но только после того, как вы ответите на мои вопросы. Только скорее, а то я что-то устал. Ваше присутствие утомит кого угодно. – Рене засмеялся, но смех неожиданно перешел в сухой кашель. Адмирал закрыл рот ладонью и с удивлением посмотрел на обагрившую пальцы кровь.

– Увы, герцог, – Михай был издевательски вежлив. – Вы слишком долго говорили и упустили свой шанс. У вас хватило ума понять, как было дело, вы предусмотрительно не пили, но яблоки... Знаете ли, они могут оказаться весьма вредными для здоровья.

Вы правы, я действительно высоко ценю свою жизнь, но сейчас вы мне уже не опасны. Вы даже встать не сможете. Агва Закта дарит несколько часов, ягоды фо справляются с делом быстрее.

– Ну, хорошо, вы меня убедили. Похоже, я действительно, умираю, – тон Рене был абсолютно спокоен, в нем даже сквозила ирония, – мне столько лет везло, что я как-то к этому привык и вот проиграл. Впрочем, Стефан вот-вот выздоровеет, а Роман достанет вас из-под земли, с ним вам не справиться. Не сомневаюсь, в свой смертный час я предскажу вам такое будущее, что вы умрете рядом со мной. Со страху.

Михай с перекошенным от злости лицом медленно приподнялся, но сумел взять себя в руки и снова сел.

– Правильно. Я еще могу за себя постоять, так что подождите десятинку-две. Кстати, раз уж вы оказали мне любезность и разделяете со мной мой последний час, может, соблаговолите ответить – да, плесните-ка мне вина, – мне вряд ли удастся дотянуться до кувшина, но с бокалом я еще справлюсь... Благодарю. Рене отхлебнул вина и продолжал: – И все же, дан Михай, поведайте напоследок, чего вы добиваетесь.

– Ваше спокойствие, герцог, превзошло все мои ожидания...

– А вы думали, я начну вас проклинать, призывать на помощь и тому подобное. Я умею проигрывать с честью, чего и вам желаю, когда вы наконец нарветесь. А вы нарветесь, можете считать это началом предсмертного пророчества... Итак, Годой, на что вы рассчитываете, чем вам помешали я, Стефан и герцог Гергей и что вы сделали с Зеноном?

– Творец! Сколько вопросов!

– Что поделать, некоторые умирающие чрезмерно любопытны.

– Я понимаю, чего вы добиваетесь, вы хотите, что б я струсил и сбежал, оставив вас корчиться в одиночестве, или, еще лучше для вас, чтоб я вас прикончил! Не дождетесь! Вам придется улыбаться до конца или признать свое поражение и умолять меня о смерти, когда боль станет нестерпимой. Да, вы страшный противник, Рене, – Михай почти кричал, – хорош бы я был, оставив вам жизнь.

Даже при той помощи, которую я имею, пока хозяин Гнезда Альбатроса – вы, мне не получить того, что я хочу! Твоя кровь должна замолчать! Во имя Великого и Величайшего*.

– Подробнее, пожалуйста, – Рене с трудом справился с новым приступом кашля, – поторопитесь, герцог. Что за "Величайший", при чем, Проклятый меня просвяти, моя кровь, особенно, если учесть наличие на этом свете моих сыновей, племянников и тому подобных родичей, которых у меня всегда было больше, чем необходимо для спокойной жизни.

– Твоя кровь, Рене?! Не притворяйся, что ты ничего не знаешь! Иначе зачем тебе было рваться к берегу Золотых пчел?! Ведь ты добрался туда?

– Не скрою, добрался, но мы отвлеклись. Что тебе нужно? Таяну тебе к рукам не прибрать, Эланд – тем более. Твои художества всплывут, и Марко поступит с тобой, как с бешеным псом, каковым ты и являешься. Ланка знает, куда мы пошли, и, когда меня утром найдут, она сумеет с тобой поквитаться.

– А, ты думаешь, что за тебя отомстят?! Конечно, эта рыжая кошка влюблена в тебя по уши, только она не успеет, – Михай уже орал так, что для того, чтобы его слышать, были не нужны никакие заклятья. Гулкое эхо услужливо разносило голос герцога по всем уголкам оружейной. – Тебе осталось не больше оры, а когда я досмотрю, как ты корчишься, я зайду к Стефану, теперь я знаю, как его охраняют, и найду на них управу. А потом, потом наступит мое время, я...

Годой не успел договорить. Он странно дернулся, вскинул руки и упал, схватившись за грудь. Рене вскочил, опрокинув стол, и бросился к нему. Сверху, прыгая через три ступеньки, с громкими криками неслась Ланка, за которой бежал Роман. В довершение суматохи обивка стен в нескольких местах треснула, и оттуда выскочили "Серебряные", предводительствуемые Гардани. Принцесса, с лету перескочив через тело тарского властителя, с рыданиями обхватила ошеломленного Рене:

– Роман, скорее, может быть, еще не поздно!

– Боюсь, что поздно, – адмирал ласково отстранил девушку и склонился над хрипящим Михаем. – Эта тварь не заслуживает столь благородной смерти.

– А ты, он тебя, он не...

– Я здоров и счастлив, моя дорогая. Это было маленькое представление, которое ты сорвала. Роман, что-то можно сделать?

Эльф опустился на колени и взял Михая за унизанную перстнями руку.

– Если вынуть нож, он умрет немедленно, если оставить в ране, проживет несколько часов. Разве что...

– Он в сознании?

– Нет, но я попробую его привести в чувство. Пусть отсюда уйдут все лишние.

– Да, действительно. Шандер, сообщите об этом казусе Стефану и Марко. Скажете, что он успел признаться в покушениях на меня и Стефана и в убийстве Иннокентия, но все остальное... Ланка, уйди отсюда, сделай милость, здесь сейчас будет очень невесело.

– Хорошо, – принцесса против обыкновения была тиха и серьезна, – но, Рене, он действительно ничего с тобой не сделал?

– Ничегошеньки. Он пытался меня отравить, но у него не вышло. Ну давай беги отсюда. Или знаешь что, сходи к Герике, как-никак она вот-вот станет герцогиней, подготовь ее к этому.

Ланка кивнула головой и вышла, тщательно притворив дверь. Девушку разрывало отчаянье. Когда она услышала слова Михая, свет для нее померк. Оставалось важным лишь одно – убить Михая на глазах у Рене, чтоб тот успел это увидеть, принять последний вздох эландца, а потом она покончила бы с собой.

Когда Илана поняла, что Рене ничего не угрожает, ее охватило ликованье, сменившееся жгучим стыдом. Она сорвала великолепный замысел, она выказала свои чувства на глазах доброго десятка "Серебряных" и графа Гардани, она выглядела смешно и глупо. По щекам принцессы текли злые слезы, но в глубине души что-то пело – ОН жив, и ОН все знает!

Глава 11

2228 год от В. И. 20-й день месяца Медведя. Таяна. Высокий Замок.

– И все-таки ты сошел с ума! Связаться в одиночку с этим негодяем?!

– Отнюдь, – Рене сверкнул ярко-голубыми глазищами. – я ничем не рисковал.

– С герцогом был я и уверяю вас, это стоит целого отряда тупых и безответственных стражников, – влез в разговор Жан-Флорентин.

Философский жаб прекрасно понимал, что стал героем дня, и пользовался этим в полной мере.

– Именно, – подтвердил Рене. – Кстати, именно Жан надоумил меня обмануть Годоя.

– Я знаю прецедент, – пояснил жаб. – Однажды, чтобы разоблачить преступника, некий властелин сделал вид, что умирает. В мире нет ничего нового, все повторяется, поэтому было бы непростительно отвергнуть опыт предков. Мудрость древних – это великая вещь. К тому же я знаю все симптомы отравления ядами, к которым мог иметь доступ Годой, и то, как развивается процесс во времени. Мы продумали все до мелочей.

– Безусловно, – кивнул адмирал. – Короче, из дневников Иннокентия я понял, что самый вероятный похититель яда – Михай. Да я и раньше был уверен, что он преступник и мерзавец, только доказать не мог. Помог Стефан. Оказывается, Герика призналась ему, что ей показалось, что губами Зенона говорит ее отец. Девушка узнала его манеру выражаться, когда он говорит сам с собой.

В том, что во главе заговора стоит Михай, я не сомневался. Но улик не было. Заставить его признаться, но как? И я позволил себя "отравить". Поглумиться над умирающим, беспомощным врагом – что может быть приятнее для человека ироде тарского господаря! Он был уверен, что единственный, кто знает, где я, – принцесса Ланка, которая, если что и поймет, то не раньше утра.

– А Гардани? Ему ты доверился?

– Он просто получил записку и ключ.

– Но все знали, что он потерян.

– Кроме меня. Акмэ часто пользовалась этим ходом, когда хотела забыть, что она королева, и поговорить по душам со своим единственным другом.

– Иннокентием?

– Да. В его дневнике говорится о ключе и о ходе из исповедальни в Старую оружейную. Как видишь, Шандеру довольно было зайти со своими людьми в церковь.

– И все-таки ты рисковал.

– Да я был осторожен, как столетний клирик! Я напялил на себя столько кружев, что Годой не заметил ни то, что делал Жан-Флорентин, ни кольчугу из Эр-Атэва. На шпагах со мной Михаю не тягаться, он это знает, а в засаде было с десяток злющих "Серебряных". Я все предусмотрел, кроме выходки Иланки.

– Если бы ты мне доверился, я бы следил не за тобой, а за ней.

– Прости, виноват, но я хотел, чтоб ты до отъезда разобрался в свитках...

– Знаешь, Рене, я решил не ехать с клириками – они поползут, как страдающие животом черепахи, а нам каждый час дорог.

– Но с ними ты был бы в безопасности.

– Я и так буду в безопасности, потому, что Топаза и Перлу никто не догонит.

– А Белый Олень?

– Ну, я могу его и не встретить.

– Если он не будет тебя поджидать. Михай, конечно, в наших руках, но в заговор наверняка замешан кто-то из клириков, кто-то из баронов, какие-нибудь праздношатающиеся колдуны и проповедники. Не мог Годой один натворить столько дел. Кто-то же должен был подмешать отраву в кубок для гостей, пробраться в резиденцию Инко. Следующим можешь оказаться ты, если поедешь один. Я не могу тебя отпустить!

– Рене, я пришел в этот мир задолго до тебя и научился ходить по канату. Чем быстрее я доберусь до Кантиски, тем раньше вернусь. Любой спутник будет меня задерживать. К тому же после Архипастыря я должен встретиться с Преступившими и нашими магами. Может быть, они подскажут, как лечить Стефана и Зенона. Нет, я должен ехать один, и как можно быстрее. Со мной ничего не случится, уж я-то знаю.

– Уговорил! Я все время забываю, что ты четыре сотни лет учился заметать следы. Но пока ты еще тут, скажи, что мы действительно знаем и что нам только кажется?

– Я знаю, что ничего не знаю, – внес свою лепту в разговор Жан-Флорентин и добавил: – "Многие знания есть многие печали".

– А малые знания и вовсе могила, по крайней мере, в нашем случае, – со вздохом добавил Рене.

– Я тоже полагаю, что невежество не украшает, – неожиданно легко согласился философский жаб, – однако мне хотелось сказать вам что-нибудь приятное.

– Не волнуйся, именно приятное ты и сказал, – успокоил эльф. – А сейчас, пожалуйста, помолчи и подумай о вечном.

– Что ж, – не стал возражать жаб, – у меня на примете есть несколько императивов, которые следует обдумать. – И он погрузился в размышления.

– Рене, Михай говорил правду? – воспользовавшись тишиной, осведомился Роман.

– Там, где он клянется мне "в любви", я ему верю, – адмирал снял кольцо с левой руки, повертел перед глазами и надел на правую, – беда в том, что негодяй – всего лишь орудие в непонятно чьих руках. Да, он умен, нагл, где-то нахватался магии, но что за всем этим стоит и чем обернется, непонятно. Михаю на все плевать, кроме собственных амбиций. Для достижения его цели надо перешагнуть через труп Стефана, и он пытается его убить.

Затем, видимо, настанет черед мальчишки и старого Марко. Это подло, но объяснимо. Возможно, он хочет не мытьем, так катаньем прибрать к рукам Таяну, а затем – вперед к сердцу империи, подминая город за городом. Вполне обычный план. Я ему этого не позволю, значит, долой меня! Тоже можно согласиться, но дальше, Роман, дальше! Как нам объяснить Осенний Кошмар, намеки Болотной матушки, исчезновение и возвращение Зенона, вцепившуюся в Стефана тварь и так далее?!

– Рене, мне надо встретится с Архипастырем!

– Да кто ж спорит. Мы же все обсудили. Письма я ночью напишу. Теперь заговорщики подожмут хвост, но я на всякий случай останусь в Таяне до твоего возвращения. Не думаю, чтобы Стефану что-то грозило теперь, но береженого и судьба бережет.

– Если позволишь воспользоваться одним из твоих "подарков", беречь его будет не только судьба. По крайней мере, если я правильно расшифровал записи.

– А если неправильно?

– Тогда я, вероятно, превращусь в жабу.

– Не надо. Жана-Флорентина вполне достаточно, чтобы довести до экстаза любого.

2228 год от В. И. 21-й день месяца Медведя. Таяна. Гоанский лес.

Роман вышел на поляну, посредине которой стоял одинокий бук. Сбоку змеилась промытая ручьем глубокая ложбина, заросшая отцветающей таволгой, пахнущей старым медом. Что ж, место вполне подходящее, чтобы посмотреть, покорятся ли ему заклятия Темных эльфов. Конечно, лучше было бы привести сюда самого Стефана, но принц все еще слаб, хотя и начал разгуливать по Высокому Замку. Ну да ничего. Он, Роман, не так уж долго будет связан с Преданным. Какое счастье, что дремучие леса подступают так близко к Гелани...

Роман аккуратно свернул плащ и положил его рядом с собой на землю. Рядом легла сумка. Интересно, как отнесется Топаз к необычному наезднику, которого он возьмет в седло, если все получится? Сосчитав до полусотни, чтобы успокоиться и выровнять дыхание, Роман развел небольшой костерок и выплеснул в него сваренное накануне зелье. Закрыл глаза и нараспев произнес странные слова. Ему показалось, что он оказался в кругу звенящей тишины – даже ручей притих. Какое-то время не происходило ровным счетом ничего. Роман открыл глаза и с волнением осматривал поляну. Никого. Но вот ветви на краю поляны раздвинулись, и оттуда, шатаясь, как пьяный, вывалился здоровенный вепрь.

Роман никогда еще не видел такого огромного кабана. Секач был в расцвете своей тяжеловесной мощи. Отъевшийся после зимних невзгод, темно-бурый, с острейшими клыками, он стоял, широко расставив ноги, и жадно втягивал ноздрями дурманящий запах. Затем вепрь грузно шмякнулся на землю, пару раз прокатился по траве и затих, блаженно прикрыв глаза. Роман, усилием воли оторвавшись от созерцания гостя, окинул взором поляну и увидел, что она полна зверья.

На зов пришел огненно-рыжий Лис, на дальнем конце поляны застыл великан Сохатый, не обращая внимания на соседство огромного одноухого Волка. Мягкий шлепок о землю заставил оглянуться – рядом с кабаном стоял гигантский самец Рыси, а из-за деревьев выламывался солидных размеров медведь.

Роман колебался. Он послал зов лучшим из диких и теперь должен был выбирать. Кабан и Лось отпадали. То же относилось и к Медведю – вряд ли ему дозволили бы жить в дворцовых покоях. Жизнь же Стефана следовало оберегать денно и нощно. По той же причине не подходил и Лис. Он стал бы прекрасным сторожем и разведчиком, но не смог бы справиться даже с одним человеком. Оставались Волк и Рысь.

И того и другого природа наделила грозным оружием, прекрасным чутьем и выносливостью. Волк при необходимости к тому же мог сойти за собаку, обладал неутомимостью и мог собрать и возглавить стаю себе подобных. Рысь умела ходить бесшумно, при нужде могла выпрыгнуть из окна, часами ждать в засаде и к тому же была живым гербом Таяны. Роман выбрал. Взяв в руки черный ошейник, он подошел к застывшему дикому коту и застегнул на его шее пряжку вороненой стали.

В последний раз оглянулся на пришедшее на его зов зверье (огонь погаснет, и они мирно разойдутся) и пошел к привязанной в лощине лошади. Топаз не подкачал..Пятнистый хищник, как привязанный следующий за хозяином, не произ-. вел на жеребца никакого впечатления. Так же как и перспектива провезти кровопийцу на своей спине. Этого хочет повелитель? Значит, ТАК НАДО. Рысь же, все еще одурманенная зельем, беспрекословно запрыгнула на коня и устроилась перед всадником, как будто раньше не чем иным, как ездой верхом, и не занималась. Роман послал Топаза в галоп.

Стража с удивлением смотрела на именитого гостя, везущего в седле огромную кошку. Но Роман успел заслужить всеобщую любовь, да и о его колдовских способностях были наслышаны. Появление ручной рыси никого не удивило. Эльф спокойно привел дикого кота в спальню Стефана, который с удивлением уставился на желтоглазое страшилище.

– Что это?

– Преданный.

– Что?

– Мне надо срочно уехать, Стефан. Похоже, беда гонится за нами по пятам. Надеюсь когда-нибудь тебе все объяснить. Но бросать тебя одного я не могу.

– Что со мной может произойти? Я почти здоров; Михай, хвала Творцу и Руи, в башне. Не хотел бы я смотреть на казнь отца Герики, хватит на ее век горя, но что поделаешь... Отец здоров, со мной Шандер, а твои "красные стражи" отбили охоту у кого бы то ни было забираться ко мне с кинжалами.

– И все-таки, Стефан, ставки велики, твоя жизнь кем-то ценится на вес... не знаю чего. Лишняя осторожность не помешает. К тому же Преданный, по свидетельствам... летописцев – величайший дар. Это друг на всю жизнь, твое второе "я", любящий тех, кого любишь ты.

Пусть ты в относительной безопасности, но ты сам вчера признался, что боишься то за Герику, то за Ланку. А этот кот при необходимости защитит и их. Кроме того...

– Что кроме того...

– Нет, ничего. Просто он, в конце концов, очень красив и является живым талисманом.

– Уговорил, – Стефан улыбнулся. – И что мне делать, чтоб Преданный меня признал?

– Дай руку.

Принц покорно протянул Роману худую руку, и либр защелкнул на запястье черный браслет – точную копию ошейника.

Крик Стефана слился с рычанием рыси. Когда принц поднял взгляд на эльфа, в нем сквозил восторг и благодарность.

– Так вот что ты имел в виду под "кроме того"... Мы с ним теперь единое целое. Это божественный подарок, Роман.

"Это подарок Темных эльфов, – подумал бард, – но у нас нет другого выхода".

2228 год от В. И. Утро 22-го дня месяца Медведя. Старая Таянская дорога.

Роман сдерживал Топаза, приноравливаясь к иноходи вороного. Адмирал поехал его провожать, хотя смысла в этом не было, все было говорено-переговорено. Это было данью дружбе, но не здравому смыслу.

Молчаливый эскорт следовал сзади, не приближаясь к друзьям. Наконец Рене остановил коня на вершине одного из пологих холмов:

– Больше не буду тебя задерживать. Надеюсь, свидимся. На всякий случай запомни, что в Эланде тебя всегда ждут.

– Спасибо. – Эльф был не на шутку взволнован и постарался это скрыть, заговорив о делах: – Я подарил Стефану рысь, если я правильно прочитал записи, твои друзья нашли способ навсегда привязать зверя к человеку. Это как-то защитит принца...

– Но Михай больше не опасен.

– Пока да, но Проклятый меня побери, если я, возвращая ему жизнь, не колебался. Может, лучше было бы позволить этому уроду подохнуть...

– Марко хочет любой ценой излечить Зенона, а тайну знает только Годой, хотя... – Рене наморщил лоб, – знаешь ли, я не раз убеждался в том, что не стоит сдерживать порывы, идущие от сердца. Если ты не хотел его спасать, не надо было этого делать. Впрочем, чего теперь сожалеть, дело-то сделано..

– Молю Творца, чтоб во мне говорило только отвращение. Стерегут эту тварь хотя бы надежно?

– Гардани глаз не спускает.

– И все же боюсь я за Стефана... Он все еще несвободен от этой мерзости!

– Как ты думаешь, может, попросить Жана-Флорентина защищать не меня, а его? С Преданным он подружится...

– Исключено. – Жаб был категоричен. – Мы присягаем один раз. Ты мой сюзерен, я поклялся охранять твою жизнь, и я это сделаю. К тому же, Проклятый меня побери, она представляется мне куда более ценной, чем жизнь принца!

Адмирал привычно пожал плечами – опровергать жабьи сентенции он уже не пытался, утешаясь тем, что поступал по-своему.

– Что ж, будем надеяться на рысьи когти и преданность Гардани. Роман, ты не очень задерживайся у Филиппа и у этих своих мудрецов. Знаешь, те, кто много плавал, знают, что у любой бури есть "глаз", где рождаются все вихри. Во мне все кричит, что "глазом бури" стала Таяна. И потом, ты так мало пел..

– Обещаю, когда все кончится, буду петь, пока тебе не надоест.

– Когда все кончится... Что ж, ловлю на слове. – Рене стиснул руку эльфа. Он улыбался, но Роман понял, что эландец не слишком-то надеется на скорую встречу.

Помахав рукой и изобразив самое беззаботное лицо из имеющихся в его арсенале, эльф тронул коня. Обрадованный Топаз пошел легким галопом. Неоседланная Перла как пришитая следовала за супругом. У поворота дороги менестрель оглянулся. Герцог все еще смотрел ему вслед. У эльфа сжалось сердце, он не мог не думать об охоте, развязанной прислужниками Осеннего Кошмара за теми, кого он оставлял в Таяне. И все равно Роман был убежден никакие Пророчества не исполняются, если находятся те, кто бросает вызов судьбе. Возможно, в лице Архипастыря он найдет могущественного союзника, а Рене, что ж, он может за себя постоять, тем более теперь, когда заговор обезврежен.