Текст книги "Дневник мисс Сьюзен Ньюберри (СИ)"
Автор книги: Вера Забелина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
6 мая 1816 года.
Бал у нас прошёл очень хорошо, правда, не так великолепно, как дебютный в Грин-Холле, но тоже всем понравилось у нас. Правда, лорд Кристиан не был и даже не прислал извинения с отказом. Сегодня увидим его в Олмаке, интересно, что он скажет?
А записывать подробности мне не хочется, лень, если честно. Дебютный я запомню больше, о нём я больше и написала.
7 мая 1816 года.
Когда мы с бабушкой вернулись домой к ланчу, в холле ко мне нерешительно обратился наш лакей.
– Мисс, простите, могу я поговорить с Вами?
– Я слушаю, Робин, – с недоумением сказала я.
Робин – это лакей, которому Виктория вылечила зубы в свой первый приезд к нам. Он теперь готов молиться на неё.
– Дело в том, – замялся Робин, – что я случайно услышал (дверь была приоткрыта, пояснил он), что говорил доктор молодому хозяину, мистеру Эндрю.
– У папы был доктор? – встревожилась я. – Что с ним?
– Как я понял, у хозяина сильное воспаление во рту. Доктор сказал, что случай очень серьёзный, надо делать операцию. Может быть, даже придётся удалить часть челюстной кости.
Я охнула от ужаса. Ободрённый моей реакцией, Робин продолжал:
– Врач обещал приехать к вечеру с хирургом, а я подумал, может быть, обратиться лучше к леди Виктории. Вдруг она поможет без операции.
– Ой, правда, Робин, – воскликнула я. – Я сейчас напишу записку Виктории, а ты поезжай немедленно в Грин-Холл. Поезжай с моим грумом, он знает дорогу.
– Я отправлюсь сразу, как Вы дадите мне записку, мисс, – заверил Робин.
Я пока не стала ничего говорить папе. Он был в своём кабинете, распорядился, чтобы до прихода врача его не беспокоили.
Робин вернулся через два часа вместе с Викторией. Войдя в холл, Виктория что-то сказала Робину, и тот поспешно направился в сторону кухни. А Виктория взяла свою медицинскую сумку у приехавшей с ней горничной, улыбнулась нам и спокойно вошла в кабинет папы. Мы, собравшиеся в холле, слышали, как она звонко поздоровалась:
– Добрый день, дядя Энди. Я к Вам буквально на одно мгновение.
Ответа папы мы не услышали. Мы – это я, дедушка, бабушка и мама. Робин прошёл с кухни с небольшим тазиком и кувшином с водой, всё это он занёс в кабинет. В открывшуюся дверь мы увидели неожиданную картину: папа сидел в кресле с открытым ртом, а Виктория внимательно осматривала что-то у него во рту. Мы все столпились у открытой двери. Виктория на мгновение глянула на нас, улыбнулась успокаивающе и начала лечение, причём Робин с готовностью ей помогал. Мы не стали приглядываться, чтобы не мешать ей, а отошли к дивану и сели там в ожидании. Минут через десять Виктория закончила, вымыла руки и отпустила Робина. Тот унёс наполненный тазик и пустой кувшин. Потом Виктория поводила рукой перед папиными глазами и сказала:
– Дядя Энди, просыпайтесь, зуб здоров и больше болеть не будет.
Мы увидели, как папа вздрогнул, выпрямился и сказал:
– Вики, девочка, что ты тут делаешь? Извини, не могу уделить тебе внимания, но у меня так болит... – тут он остановился, покачал головой и удивлённо сказал – да нет, уже не болит. Ну вот, я так и думал, что не надо операции, всё и так прошло от полоскания бренди. Что я могу для тебя сделать, моя хорошая? – обратился он к Виктории.
Та улыбнулась ему и сказала:
– Сейчас ничего, только если что-то ещё заболит в следующий раз, зовите меня сразу, не мучайтесь.
– Папа, – не выдержала я, – это Вики вылечила твой зуб.
Папа обернулся и увидел всех нас, озабоченно глядящих на него. Виктория пила с нами пятичасовой чай. Она хотела дождаться врача, но тот почему-то задерживался. Вики уехала, когда начало смеркаться.
Мы сидели в гостиной, когда приехал врач. Доктор Ормонд, наш семейный врач, вошёл с очень мрачным и озабоченным лицом.
– Мистер Эндрю, – торопливо заговорил он, направляясь к папе, – извините, что заставил Вас ждать, но хороший хирург сегодня занят ... – тут он остановился, не закончив фразу. Его явно поразил вид улыбающегося папы. – Что случилось? Воспаление не могло само пройти, – озадаченно сказал он.
– Оно не само прошло, – пояснил папа, – мне пригласили врача, практикующего восточную медицину.
О, восточную, – с уважением протянул доктор Ормонд. – Не могу выразить, как я рад за Вас. Наше лечение ничего хорошего вам бы не принесло, – покаянно признался он.
Вот так Виктория вылечила моего папу.
8 мая 1816 года.
Были позавчера в Олмаке. Лорд Кристиан появлялся ненадолго, но нас он не «заметил». Говорят, в газетах будет сообщение о его помолвке. Бабушка сказала, что он помолвлен с леди Мэри Гринвуд, старшей дочерью графа Линфорда. Это же родственники Виктории и леди Элизабет. Нынешний граф Линфорд – племянник леди Элизабет, внук её отца, графа Линфорда. Странно, но, по-моему, они не общаются. Правда, Виктория разговаривает с леди Мэри, я видела. А вот с леди Сесилией они друг друга не замечают как будто. Леди Сесилия – младшая дочь графа Линфорда, сестра леди Мэри. И здесь какая-то тайна.
Я делаю большие успехи. Уже спокойно угадываю семь карточек, иногда и восемь угадаю. Скоро добьюсь окончательного успеха. Это так интересно – прислушиваться к своему внутреннему голосу.
Честно говоря, я очень восхищаюсь кузиной Викторией, но я бы не хотела быть на её месте. Не хочу воспитывать чужого ребёнка, не хочу лечить людей, помогать им. Не потому, что я злая, а просто это очень утомительно всё время заботиться о ком-то. Я хочу жить своей жизнью, делать, что хочу, и чтобы меня все любили.
16 мая 1816 года.
Позавчера мы ездили в поместье Блэкуэллов, вернулись оттуда сегодня после полудня. Там тоже был скандал. Лорд Кристиан попытался спровоцировать герцога Бьюкасла разорвать помолвку с Викторией. Он нашёл какую-то девицу, со спины очень похожую на Вики. Даже я думала, что это она, хотя и знала, что этого не может быть. Мы были в зале, уже начинались танцы, когда в зал вбежал лорд Дэниел, младший сын графа Блэкуэлла, и позвал нас на веранду. Мы вышли, и он показал на беседку, в которой лорд Кристиан обнимал Викторию! Все так подумали, потому что она была очень похожа на Вики. Какое счастье, что герцог в это время был с Викторией и не поддался на обман! Скандал не получился. Зато была сенсация – лорд Джеффри, который тоже был там, уже не заикается! У него такой красивый голос! И вообще, он мне очень-очень нравится. Теперь, когда он перестал заикаться, мы можем с ним разговаривать, может быть, я ему тоже очень понравлюсь.
Леди Элизабет просто какая-то волшебница. Помогла леди Джоан стать красавицей, теперь лорд Джеффри излечился от заикания. Я знаю, что это леди Элизабет помогла ему. Кстати, после неудавшегося скандала Бьюкаслы и Чарды уехали из поместья Блэкуэллов. Мы остались, бабушка не захотела уезжать. Она сказала, чтобы я не брала в голову чужие проблемы, а присматривалась к молодым людям, которые за мной ухаживают. У Блэкуэллов был и капитан лорд Винсент Комб. Какой бессовестный. Из-за него леди Камиллу отправили в поместье, она изгнана с Сезона, а ему и не стыдно. Теперь пытается ухаживать за мной, даже хотел меня пригласить второй раз на танец. Бабушка заставила бы меня принять приглашение. К счастью, моя карточка была полностью заполнена, так что я с удовольствием ему отказала.
20 мая 1816 года.
Вот стоило нам задержаться у Блэкуэллов, как без меня у Виктории ещё подруги появились! Ну, не подруги, но она уже другим уделяет больше внимания, чем мне. Ну ладно, Арабелла. Это я могу понять, она всё-таки графиня. Правда, по происхождению она ведь ниже меня. Я всё же внучка виконта, а она дочь барона. Зато какой взлёт – вышла замуж за графа! Про Викторию я и не говорю. Она дочь маркиза, а будет герцогиней! Странно, правда, что её не волнуют такие соображения. Она как-то сказала, что ей нравится сам Ричард, а не его герцогский титул. Ну, тут я ей, конечно, не поверила. Лично я в её Ричарде не нахожу ничего особенного, если не считать титула. Например, Тимоти Уолтон, хоть и виконт, а гораздо красивее герцога. Жаль, что он теперь только на Джоан и смотрит. Вот ещё кто меня очень интересует – крёстный Виктории. Он хоть и старый, как мой папа (это Вики сказала, сколько ему лет), но выглядит он намного моложе. Но у него, оказывается, жена и пятеро (!) детей.
Ну, я просто в растерянности. Попробовать подружиться с Джоан, что ли? А то её брат как-то непонятно себя ведёт. Цветы присылает, на танцы приглашает, но дальше никакого прогресса. Вот от заикания избавился. Голос у него оказался таким звучным, приятным. Жаль только, он по-прежнему почти не разговаривает. Я с ним у Блэкуэллов попробовала поговорить, но так и не поняла, какие темы его интересуют. Бабушка советовала, что надо узнать, какая тема мужчину интересует, и побуждать его высказываться по ней, проявляя свой интерес к его словам и выражая восторг его умом. Я у лорда Джеффри пыталась найти эту тему – бесполезно. О чём ни начну говорить, он смотрит на меня снисходительно и отвечает коротко. А интереса я у него никакого не заметила.
27 мая 1816 года.
Вчера были у Арчеров. Ой, что там было! В очередной раз убеждаюсь, как опасна жизнь в этом высшем обществе, и в очередной раз благодарю Бога за кузину Викторию.
После ужина Салли Уинтерс подошла ко мне с Матильдой и Эдит, мы вместе учились в прежней школе, где я заболела. Только Матильда и Эдит были на год младше, а Салли дебютировала в прошлом году. Салли сказала:
– Мы с девочками идём в оранжерею Арчеров. Говорят, там зацвели очень редкие цветы. Ты по-прежнему любишь рисовать цветочки, Сьюзен?
– По-прежнему, – кивнула я, – а там будет кто-нибудь, кто нам покажет цветы?
– Найдутся желающие, – как-то странно сказала Салли.
– А мне можно с вами? – неожиданно подошла к нам Виктория.
Я увидела, что Салли как-то смутилась, потом нерешительно кивнула. Или я это потом придумала, когда всё уже прошло? Честно говоря, если бы Виктория к нам не присоединилась, я бы не пошла. Какое-то внутреннее сопротивление появилось, как будто кто-то внутри меня кричал: "Не ходи!". А когда подошла Виктория, внутренний голос смолк, и я поняла, что всё будет хорошо.
Когда мы впятером вошли в оранжерею, дверь за нами внезапно захлопнулась. Мы оглянулись. Дверь запирал неприятный пожилой тип, а из-за кустов вышли сын хозяев и сэр Рэндольф Чилтон. Я вспомнила – пожилого звали сэр Квентин Флинт, он пытался ухаживать за Матильдой. Сейчас он на неё не смотрел, а уставился жадным взглядом на Викторию.
– Какой сюрприз, – гнусно ухмыляясь, сказал он. – Я даже и мечтать не мог, что леди Виктория почтит нас своим присутствием. Парни, я у неё первый, – непонятно сказал он и направился к Вики, но замедлил шаги, потому что Виктория, в отличие от нас, не испугалась, а весело улыбалась.
Сэр Рэндольф тем временем схватил меня за руку.
– А мне эта недотрога подойдёт, – мерзко захохотал он.
Виктория так же весело сказала:
– Сьюзи, Старина Генри!
– Какой ... – начал было сэр Рэндольф, но тут я ударила его в точку около локтя, и его рука тут же обвисла, выпустив мою.
– Ты что сделала? – завопил он в испуге, хватаясь другой рукой за онемевшую руку.
– Это я тебе сейчас подробно объясню, что она сделала, – раздался спокойный голос из глубины оранжереи, и оттуда появилось несколько мужчин. Говорил мистер Тони Чард. Я других не успела рассмотреть, потому что мистер Тони повернулся и сказал: – Бенедикт, будь другом, проводи девушек в зал, незачем им здесь находиться.
И мистер Бенедикт увёл нас из оранжереи. Я уже в зале начала дрожать, но Виктория меня быстро успокоила:
– Ну что ты вздумала пугаться? Ты теперь с кем угодно справишься, только не бросай тренировки.
И правда, я записываю это на следующий день, и мне почти совсем не страшно, не сравнить с тем, как это было с мистером Уоллесом. Я даже спала хорошо, без кошмаров.
Теперь я понимаю, что такое скомпрометировать. Если тебя застанут наедине с каким-то мужчиной, то ты скомпрометирована им и обязана выйти за него замуж.
Июнь
Новое знакомство! Мистер Найт, секретарь Виктории, познакомил нас со своим бывшим однополчанином. Какой блестящий офицер! Я имею в виду новенького, а не мистера Найта. Я окончательно решила, что мистер Найт мне не подходит. Да и бабушка мне выговаривала за приятельские отношения с нетитулованными дворянами. Когда я ей ответила, что Виктория ведь с ним общается, как с равным, а ведь он её служащий, бабушка только скептически поджала губы и заметила:
– Вот залови себе герцога или хотя бы маркиза, тогда и болтай по-приятельски с остальными.
А что, бабушка права. Раз мы живём в таком обществе, надо придерживаться его правил. И между прочим, майор Гарри Синклер оказался наследником шотландского лэрда. Не английский титул, конечно, но всё же титул! Вон Салли, выходит замуж за ирландского графа. Было уже объявление в газетах. Хоть и не английская, но ведь графиня! Повезло. И где она его нашла?
А я вот думаю, познакомлюсь поближе с этим шотландцем. Может, тогда лорд Джеффри поймёт, что меня и другие ценят. А то завёл себе новых приятелей: Руперта, Тимоти. У них теперь своя компания. Тимоти за Джоан ухаживает, а его прихлебатель – за этой серой мышкой, на которую никто и внимания не обращал, за Эдит. Правда, про прихлебателя я сгоряча написала. Друг у виконта богатый, хотя всего-то второй сын баронета. Но у них в компании, как ни странно, на титулы не смотрят.
А этот Гарри Синклер мне всё больше нравится. Вот нахал, пытался меня вчера пригласить на третий танец! Ну уж нет! Хотя вечеринка и была небольшая, для своих (не более сотни гостей), но я правила помню. Пусть сначала предложение официальное сделает, да ещё если я его приму (вернее, дедушка), тогда и приглашает на третий танец. Хотя Виктория, например, никогда с Ричардом больше двух танцев не танцует, я заметила. Я её спросила, почему она так строго соблюдает правила, она только плечами пожала:
– Раз правила есть, я им и следую. Лучше даже в мелочах соответствовать своему статусу.
Надо же, такая малявка, а как рассуждает! Ну, это я не со злости написала, а скорее от досады. Да, я ей завидую! Да, из-за того, что у неё статус выше! И из-за того, что она необыкновенная: и путешествовала, и знает много, но совсем не задаётся. Я бы так не смогла.
5 июня
Лэрд Гарри Синклер – негодяй! Он вчера меня поцеловал, а сегодня, когда я рассказала об этом Виктории, она мне разъяснила, что он флиртовал со мной назло своей невесте. Видела я эту невесту, мне её представили как крестницу леди Элизабет. Тоже дочка графа. Ну, и ничего в ней особенного. Виктория сказала, что их шесть лет назад разлучили злые люди, а теперь они вновь встретились. Но леди Энн на Гарри была обижена, а он не нашёл ничего лучше, чем начать у неё на глазах ухаживать за другими. А я и не замечала, что он ещё с Викторией и Джоан пытался флиртовать. Но те его сразу раскусили, а я поверила. Вчера весь вечер мечтала, как Гарри обратится к дедушке, как дедушка позовёт меня и... что будет дальше, я никак не могла решить. Соглашаться или нет? Я же этого Гарри почти не знаю, а вдруг я потом кого-то получше встречу, а я уже дала слово. Да и в Шотландию я не собиралась.
Вот и домечталась! Не дождалась дома никакого лэрда Гарри, поехала в Грин-холл. А Виктория мне и рассказала, что Гарри и Энн вчера помирились, а сегодня поехали к её отцу, графу Кенрику. Надо же, Энн, оказывается, сводная сестра леди Камиллы!
И почему все всё знают, одна я всё узнаю самая последняя?
Когда Вики мне это рассказывала, я, конечно, не стала ей показывать, как мне больно и обидно от того, что со мной просто поиграли. Использовали, чтобы вызвать ревность у невесты. Я постаралась улыбнуться и спросила:
– Не возражаешь, если я у вас по зимнему саду погуляю, а то на улице ветер.
По-моему, Виктория всё равно всё поняла. Но ничего не сказала, только кивнула.
А я пошла в зимний сад, нашла уголок поукромнее и разревелась. Ну почему я такая невезучая?! Так хорошо мой дебют прошёл, я была такая красивая, сама себе нравилась. И букетов целую кучу получила! А пытаются ухаживать те, которые мне вообще не нужны. А тот, кто нужен, всё не попадается! Ну вот чего, например, лорду Джеффри ещё надо? У меня и поместье есть, и дедушка такой, всем известный, министром был. А внимание нетитулованных мне не льстит, они это, наверное, понимают. Вот Энтони Найт, он намного сдержаннее себя со мной ведёт, не шутит, как раньше. Это после того, как я в ответ на его шутку так высокомерно на него поглядела, как бабушка обычно глядит на простонародье. Он после этого и перестал со мной шутить.
Так я рыдала и жалела себя, пока не подскочила от раздавшегося рядом со мной тихого голоса, который с досадой спросил:
– У Вас когда-нибудь этот водопад иссякнет?
Я аж икнула от неожиданности! Потом огляделась и заметила за кустами что-то тёмное. Я туда заглянула и завизжала в испуге. Там на кушетке лежал ну очень худой человек, прям как мумия, которую я на картинке видела. Просто скелет, обтянутый кожей.
"Скелет" подождал, пока я замолкну, и просто спросил:
– Что, такой страшный?
– Очень, – подтвердила я. – А ты кто?
– Я Эдмунд Долтон, – представился "скелет". – У меня здесь сестра с мужем живёт, вот взяли меня к себе, лечат. Я был очень болен, – пояснил он.
– И сейчас болеешь? – подозрительно спросила я.
А что, надо быть поосторожнее, может, он чем заразным болеет.
– Теперь нет, – успокоил он меня. – Джон говорит, мне теперь только восстанавливаться надо. Он уверяет, что к осени я буду полностью здоров, как раньше, до войны.
– А кто это Джон? – спросила я, перебирая в памяти всех обитателей Грин-холла.
– Муж сестры, – ответил Эдмунд. – А ты чего это тут ревела? – доброжелательно поинтересовался он.
Не знаю, что на меня нашло, но я поделилась с ним всеми моими мыслями. Наверное, потому, что он очень хорошо слушал. Не кривился, не пытался лезть с поучениями. Он слушал с таким сочувствием и пониманием, что я не могла остановиться, пока полностью душу не излила.
– Молоденькая ты ещё, – ласково сказал мне Эдмунд, когда я замолчала. – У меня младшая сестрёнка чуть помладше тебя. В таком возрасте трудно приходится, когда выходишь в свет, и на тебя обрушиваются все сложности жизни.
– Мне уже восемнадцать исполнилось, – гордо задрала я нос. – Не такая я уж и молоденькая.
– А мне двадцать семь, – сказал Эдмунд.
– Сколько? – изумилась я.
– Двадцать семь, – повторил он, – а ты сколько подумала?
– А я нисколько не думала, – честно призналась я. – ты так страшно смотришься, что ни за что не определишь.
9 июня 1816 года
Сегодня свадьба майора Гарри Синклера и леди Энн Эми Кендалл, старшей дочери графа Кенрика. Нам тоже прислали приглашения, но я идти туда отказалась. Я поехала в Грин-Холл и, как всегда в последнее время, отправилась в зимний сад. Как я и ожидала, Эдмунд был там. То ли я уже привыкла, то ли он действительно идёт на поправку, но мне уже не страшно смотреть на него.
– Привет, Эдмунд, – сказала я, выходя из-за кустов.
– Здравствуй, Сьюзен, – улыбнулся он. – Рад тебя видеть.
А ничего у него улыбка. И глаза у него добрые, понимающие и какие-то мудрые, что ли.
– А почему у тебя глаза такие? – не удержалась я от вопроса.
– Какие "такие"? – у него в глазах появились смешинки.
– Как будто ты постиг всю мудрость веков, – пояснила я.
– Наверное, я слишком близко подошёл к Грани, когда Джон начал меня вытаскивать, – задумчиво предположил Эдмунд.
"Интересно, кто этот Джон"? – подумала я, удобно устроившись в плетёном кресле, которое стояло рядом с кушеткой Эдмунда.
– А у тебя тут уютно, – одобрила я, оглядевшись.
Действительно, кусты и деревья в кадках огораживали кушетку со всех сторон, создавая ощущение защищённости от того простора, который угадывался за ними. На кустарниках цвели разнообразные цветочки, радуя глаз разноцветьем, а нос – ароматами.
– Мне тоже нравится, – улыбнулся Эдмунд.
– Только почему тебя тут одного оставляют? – озаботилась я. – А вдруг тебе что-то понадобится или, не дай Боже, плохо станет.
– Меня одного не оставляют, – снова улыбнулся Эдмунд. – Камердинер здесь недалеко. Видишь, у меня шнурок на запястье завязан? Если мне что-нибудь надо, стоит его только потянуть, камердинер сразу примчится. Да и сестрёнка часто меня навещает, со своей малышкой. Племянница у меня такая забавная, – нежно улыбнулся он.
– А почему ты всё-таки здесь лежишь, а не в саду? – заинтересовалась я. – Там ведь свежий воздух, солнышко...
– Ага, и ветер, и пчёлы, и другие кусачие насекомые, – продолжил перечень Эдмунд. – Джон говорит, этот месяц я проведу здесь, а потом уж он меня на природу выпустит. А чем тебе здесь не нравится? – полюбопытствовал он.
– Да я просто вспоминаю, как сама болела, – призналась я. – Тоже лежала дома и мечтала поскорее попасть на природу, на лошади покататься.
– На лошади покататься я тоже мечтаю, – согласился Эдмунд. – Только сейчас я на ней даже привязанный не удержусь.
В общем, я замечательно провела время. Гораздо лучше, чем если бы я поехала на эту дурацкую свадьбу. Эдмунд так удивительно слушает, с ним хочется всем поделиться. Я ему рассказала, как я заболела в школе, даже пропустила Сезон в прошлом году. Правда, он заметил, что я ничего не потеряла. Сезон слишком резко меняет жизнь девушек, причём многие оказываются к этим переменам совершенно не готовыми. Мы с ним обсудили (и осудили), как школы готовят девушек к светской жизни. И решили, что плохо готовят. А как иначе, если сами наставницы в этих школах о светской жизни лишь понаслышке знают.
Мы так болтали часа два, пока у меня за спиной не раздалось робкое покашливание. Я обернулась и увидела какого-то неприметного лакея, который смущённо переминался у входа.
– Это меня на массаж пора везти, – пояснил Эдмунд, видя моё недовольство тем, что нам помешали.
– Ну ладно, тогда до завтра, – с сожалением поднялась я.
– До завтра, – радостно блеснул глазами Эдмунд.
А я подумала и отправилась домой. Если бы Виктория была дома, мы бы с ней могли чем-нибудь заняться. Или потренироваться в зале, или верхом покататься. Но Виктория тоже была на бракосочетании. А без неё здесь ничем не хотелось заниматься, я даже к "Старине Генри" не пошла.
А когда домой вернулись мои родные, то бабушка сообщила неожиданное известие. Леди Камилла всё-таки выходит замуж за Винсента! Об этом объявили на свадьбе, а завтра сообщения о помолвке появятся во всех газетах. И леди Камилле вновь открыт доступ в свет!
Ой, как интересно! Надо завтра у Виктории узнать, что произошло. А то бабушка ничего больше точно не знает, а всякие домыслы слушать – это только запутаешься. Не поймёшь, где правда, где выдумка. А Виктория обычно правду знает, только не любит злословия, всех старается понять.
13 июня 1816 года.
Я не понимаю, почему мне так не везёт. Я же готова полюбить, если мне встретится хороший человек, который будет любить меня. Я думала, что лорд Джеффри ко мне очень неравнодушен. Он мне и букеты присылал, и танцевал со мной всегда, когда мы встречались на балах, даже возил меня кататься в Гайд-парк. И я готова была полюбить его. Правда, его имения находятся далеко от наших, так что я ещё размышляла, как мне отнестись к его предложению, когда он мне его сделает. А что получилось?
Он избавился от заикания, подружился с Рупертом Олтоном, и они вдвоём уехали в Большое Турне по Европе, даже не дождавшись окончания Сезона. Говорят, что они планируют путешествовать два года! Он что, думает, что я ждать буду эти два года? И ничего мне не сказал, только попрощался заодно со всеми, когда я была в Грин-Холле, а он заехал туда вместе с Рупертом. И лорд Руперт ещё со своими шуточками! Сказал мне: "Не скучайте тут, мисс Сьюзен, и не торопитесь замуж. Вот мы вернёмся, и я женюсь на Вас". Очень он мне нужен!
Конец июня 1816 года.
Прости, мой дорогой дневник, что редко в последнее время к тебе обращалась. Я очень тебе благодарна, что ты был моей верной «подружкой» во время Сезона. Думаю, я ещё буду тебя перечитывать. А не пишу в тебя больше потому, что у меня сейчас такой замечательный друг, за которого я не устаю благодарить Небеса. Это я про Эдмунда. У него перед тобой есть преимущество – он не только выслушивает, он меня понимает и даёт замечательные советы. Я с ним даже больше люблю разговаривать, чем с Викторией. Вики мне, конечно, нравится. Она такая удивительная, непохожая на других. Но я, честно говоря, стесняюсь перед ней открываться. А Эдмунда я нисколько не стесняюсь. Наверное, это ещё и потому, что Виктория младше меня, а Эдмунд старше, и я его «старшинство» принимаю. А в отношении Вики у меня внутри какое-то чувство непонятное. Досада, что ли, потому что я понимаю, что мне с ней никогда не сравняться. Ну, не могу подобрать слов, чтобы выразить, что я чувствую.
А с Эдмундом мне очень комфортно. Он меня уже знает, как никто другой. Весь этот месяц я по утрам ездила в Грин-Холл, и мы с Эдмундом общались по несколько часов. Я никому про него не рассказывала. Вики, по-моему, знает о наших встречах. У меня такое впечатление, что она всё обо всём знает. Но она первая не заговаривает, а я тем более не хочу говорить об Эдмунде ни с кем.
Здоровье у него постепенно идёт на поправку. Он уже не лежит, а сидит в кресле, и иногда осторожно поднимается на ноги. Мне нравится ему помогать, поддерживать, когда он время от времени встаёт. У него такой приятный запах, в отличие от многих мужчин. Мне на приёмах иногда даже противно бывает, когда меня малознакомые мужчины приглашают на танец, а от них неприятно пахнет.
Слава Создателю, Сезон закончился, завтра мы уезжаем в наше поместье. Не могу сказать, что я уже освоилась в высшем свете, но уже не пугаюсь так на приёмах. Помогли занятия с Викторией, поскольку я уже ощущаю эмоции окружающих. И если мне человек неприятен, стараюсь с ним не общаться.
А теперь напишу самое главное, что я могу доверить только тебе, мой дневник. И больше никому!
Сегодня утром я ездила в Грин-Холл попрощаться с Эдмундом. Виктория с Ричардом ещё не вернулись из свадебного путешествия. Прости, что не написала тебе о свадьбе Виктории. Это же не моя жизнь. А я в тебе старалась писать в основном о себе.
Так вот. Сначала мы поговорили с Эдмундом о планах на лето. Он поедет с сестрой в их имение. А я до сих пор не поняла, кто его сестра, да и, честно говоря, мне это пока не так важно. А в конце разговора мы заговорили почему-то о поцелуях. Мы с Эдмундом вообще говорим обо всём, что в голову придёт. Я ему сказала, что мне не понравилось целоваться. А Эдмунд изумился:
– Когда это ты успела? И главное, с кем?
– А вот помнишь, когда мы познакомились, я плакала, – сказала я.
– Ты не плакала, ты ревела, – насмешливо поправил меня Эдмунд.
– Ну, и пусть ревела, – буркнула я. – Тебе бы так.
– Ладно, прости, – миролюбиво сказал Эдмунд и напомнил: – Так что ты хотела рассказать о поцелуях.
– Ну, – смущённо призналась я, – этот гад, который Синклер, он меня поцеловал на вечере. Вечером была небольшая вечеринка в Грин-Холле. Я вышла на балкон, а он выскочил следом и поцеловал. Бр-р-р, – поёжилась я от воспоминания. – Знаешь, мне совсем не понравилось. У него рот горячий, мокрый, ещё языком ко мне в рот пытался залезть. И что это все мечтают о поцелуях? Не понимаю, что в них хорошего.
– Видишь ли, Сьюзи, – сочувственно глядя на меня, пояснил Эдмунд. – У тебя это был не настоящий поцелуй. Все ведь мечтают о поцелуях с любимым, а Синклер ведь просто с тобой играл.
– Ты думаешь, кому-то может понравиться такой поцелуй? – удивилась я.
– Я думаю, – серьёзно сказал Эдмунд, – что свою любимую он целует по-другому, нежно и с любовью. А когда есть любовь, – весело добавил он, – то и язык любимого во рту может понравиться.
– Нет, – решительно тряхнула я головой, – мне бы не понравился.
– Значит, любимый тебя так целовать не будет, – успокаивающе сказал Эдмунд. – Ты только не спеши, дождись его, чтобы не жалеть потом.
Я уже собралась уходить, но потом всё же решилась.
– Эдмунд, – заливаясь румянцем от смущения, попросила я. – А ты можешь меня поцеловать? Ты не подумай, что я такая развратная, – поспешила я объясниться, – просто мне хочется забыть о том противном поцелуе.
– Думаешь, мой тебе понравится больше? – тоже немного смутился Эдмунд. – И не переживай, я никогда о тебе плохо не подумаю.
Потом он взял в ладони моё лицо, и так нежно-нежно прикоснулся своими губами к моим. Это было неописуемо! Меня просто затопило блаженство. Нет, слов решительно не хватает, чтобы описать мои чувства!
Когда Эдмунд меня отпустил, я от благодарности даже всхлипнула.
– Спасибо, – с чувством поблагодарила я своего друга. – Теперь я забыла того Синклера. Прощай, Эдмунд, и выздоравливай поскорее.
20
