Текст книги "Кащей и Иван (СИ) "

Автор книги: Вера Окишева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Бессмертный отстранился от Иванушки, смерил его тяжелым взглядом и молча ушел с палубы.

– Зря ты так, Иван. Лучше бы прогнал, – пробурчал Волк, подходя ближе к юноше, который провожал взглядом Бессмертного.

Потрясенно воззрился юноша на зверя и возмущенно спросил:

– Почему это?

Волк покачал головой, сокрушаясь над глупостью человека, и объяснил:

– Нож в сердце вонзил, а вытащить не хочешь.

– Я ничего не делал! – воскликнул обиженно царевич.

– Дурак ты, Иван, как есть дурак. Он тебе в любви признался, а ты…

– А что я? – с вызовом бросил ему юноша, который не собирался оправдываться перед Волком.

– Прогони его прочь, – твердо посоветовал зверь. – Он же мучается. Хуже будет, когда до грани дойдет, не сумеет силу удержать в себе.

Ванюша нахмурился, непонятны ему были слова Волка.

– Чего ты от меня хочешь? – уже спокойнее спросил у зверя.

– Прогони, раз не может ответить взаимностью, – наставлял его Серый Волк, с осуждением глядя на юношу. – Не мучь его. Убей.

– Я не могу его убить! – в сердцах воскликнул Иван и отшатнулся от Волка. – Не могу!

– Дурак ты, – вновь сокрушенно выдал Волк. – Он ведь темный бог. Сила выйдет, смертей не оберешься.

С этими словами Волк оставил растерянного юношу одного с его проблемами. Иван потрясенно взирал на чужой берег, а сам мыслями был с Кощеем, в тот миг, когда он сжимал его в объятиях.

О чем он мечтал в тот момент? О том, что готов простоять так вечность. Вспоминал знакомых красавиц и понимал, что не хотел ни одну из них обнять, а вот Бессмертного…

Так и простоял юноша на палубе, пока корабль не причалил к пристани великого города Багдада. Разномастный народ на берегу крикливо зазывал гостей спуститься. Яркий рынок начинался уже возле самых пристаней и тянулся до ворот города.

– Пойдем, Иван, – тихо позвал Кощей юношу.

Иван развернулся к нему лицом и хотел извиниться за причиненную боль, да слова застряли. В глазах Кощея была боль и страдание, всё, как и говорил Волк.

Бессмертный протягивал руку юноше. Раскаяние затопило душу царевича. Кощей опустил руку, понимая, что Иван не примет ее. Но юноша резко выдохнул и подошел к Бессмертному, уткнулся ему в плечо и тихо прошептал:

– Я не могу тебя убить, прогнать. Я не могу отказаться от твоих чувств. Но и не могу ответить так, как ты того желаешь.

– Иван, не надо…

– Прости, Кощей. Но я боюсь потерять твою дружбу, эти теплые отношения, что установились между нами. Ты стал дорог мне. Но…

– Этого достаточно, Иван. Не корись. Мне достаточно и этого.

– Прости меня за трусость.

– Ты не трус, Иван, – попытался остановить юношу Бессмертный.

Он обнял царевича, нежно прижимая к себе.

– Ты же сам говорил, что люди бегут от любви не таких, как они сами, – упорствовал юноша, буркнув, не поднимая головы.

Ему было ужасно стыдно перед Бессмертным.

– Дурачок мой, Ванечка, да я счастлив от того, что ты рядом, – ласково успокаивал Кощей, еде сдерживаясь, чтобы не накинуться на юношу. Но нельзя спугнуть его сейчас, только не сейчас, когда Иван сам сделал шаг навстречу. – Я так счастлив, что смотришь на меня, разговариваешь. Я счастлив.

– Не ври мне, я всё вижу, – обиженно бросил Иван и, резко отстранившись, стал спускаться по трапу вниз.

А Кощей прикрыл глаза, гася разбушевавшуюся бурю. Ваня сам не ведал, что творил. Сам не знал, что разбудил своими словами.

– Ваше Величество, халиф ждет вас, – тихо произнес Волк, опасаясь близко подходить к хозяину.

– В самое время, – злобный оскал скривил бледные губы, – будет на ком сорваться.

– А что с птицей?

– Пусть Иван ее поймает. Сердцем он чист, только к нему пойдет она. Помоги, но при первом же слове ко мне.

– Сделаю, – кивнул мордой зверь и припустился догонять юношу, который радовался, глядя на товар в лавках. Чего тут только не было, глаза разбегались: и посуда, и украшения, тканей всевозможных, платков, мечи работы удивительных мастеров.

Иван медленно шел вдоль торговых рядов, восхищаясь мастерством изготовления, дивился чудным украшениям. Серый Волк был рядом и постоянно просил его пойти с ним куда-то, но юноша упирался, моля подождать.

– Тут столько всего, я еще погляжу.

– Иван, ты забыл, зачем мы здесь? – недовольно ворчал Волк, не отставая от юноши ни на шаг.

Глаз да глаз нужно за таким. Воришки крутились поблизости, но присутствие зубастого зверя не давало им выполнить задуманное, а именно: украсть мешочек денег, который висел у Ивана на поясе.

Волк нервничал, но юноша продолжал идти вдоль рядов.

– Как ты думаешь, – спросил Иван у Волка, держа в руках изогнутый нож, – Кощею понравится?

– Нет, – резко ответил зверь, недовольно клацая зубами.

– Почему? – обиженно спросил юноша, вертя в руках так заинтересовавший его нож.

– Ты ему кольцо подари, – ответил Волк, махнув мордой на ювелирную лавку.

Иван отдал нож продавцу и пошел туда, куда направил его Серый Волк.

– Вон видишь, с черным камушком, вот это точно понравится, – подсказал зверь.

Иван выискал глазами перстень и изумленно выдохнул. Он богато смотрелся и, несомненно, был бы под стать самому Кощею. По золотой широкому ободку шли письмена на незнакомом языке.

– Сколько? – спросил Иван, а получив ответ, не думая, стал отсчитывать.

А Волк хмуро следил за продавцом, который протягивал перстень юноше.

И когда покупка была завершена, Волк потребовал следовать за ним.

Иван шел, в восхищении разглядывая чудные улочки южного города, слушал крикливую речь чужеземцев. Зверь довел его по узким переулкам к богатому дворцу. Высокий забор встал перед Иванушкой, а Волк припал к земле и говорит ему:

– Садись на меня, через ограду перепрыгну.

– Зачем?– удивился юноша, оглядывая пустынную улочку.

– Дурак, садись, говорю, – рыкнул на него Волк и юноша подчинился.

Легко перескочил высокий забор Серый Волк и быстро понесся по саду к самой жар-птице. Та сидела на раскидистых ветвях яблони с молодильными яблочками.

– Вон она, видишь? – спросил Волк, прячась с юношей под кустом.

– Да, – тихо отозвался Иван, рассматривая птицу, чьи перья горели, словно объятые пламенем. Хвост, как и говорил Бессмертный, был общипан, и осталось в нем всего три пера. Жалко стало птицу юноше, и он понял, что во что бы то ни стало обязательно спасет ее.

Яблоня была невысокая, и поймать птицу было легко. Рядом стояла позолоченная клетка. Охранник мирно спал под деревом.

– Подкрадываешься и хватаешь ее за лапы и клюв зажми, чтобы не кричала.

– Понятно, – кивнул юноша, прикидывая в уме, как он это всё провернет.

– Только клетку не трогай, понял? – наставлял Серый Волк Ивана.

Юноша осторожно неслышно дошел до яблони, обошел охранника и ловко дернул птицу за хвост. Та испуганно заверещала, но юноша зажал ее клюв, пихнул себе под мышку и бросился к забору, но охранник проснулся. Преграждая ему дорогу, выпрыгнул из кустов Волк. Иван оступился и неожиданно задел ногой клетку, и тут со всех сторон раздалась сирена.

– Свяжись с дураком, – вздохнул Волк. – Сажай ее в клетку и давай увезу. А сам Кощея дожидайся.

Иван послушался Волка, сунул ему клетку в пасть, и тот был таков. Раз и нет Волка, след простыл.

Остался Иван один в саду, в окружении охранников, которые прибежали на зов сирен.

***

А в это время Кощей во дворце халифа имел очень неприятную беседу.

– Не отдам я тебе жар-птицу.

– Отдашь, сам не отдашь, силой возьму.

– Ай, Кощей, ай, нехороший бог, а я как же? Я тоже хочу счастье себе.

– Ну так принесла тебе птица счастье и будь доволен. А теперь отдай. По-хорошему прошу.

– Да как ты смеешь со мной в таком тоне разговаривать, я – Харун ар-Рашид и мне подчиняют все, даже ты!

Бессмертный усмехнулся и тихо произнес:

– Я предупредил, не отдашь сам, возьму силой.

Черный бог развернулся, собираясь покинуть дворец, когда неожиданно раздался пронзительный визг.

– Ай, Кощей, уже взял? Плохо, ну что, придется наказать тебя. Ифрит! – выкрикнул халиф, вставая со своего ложа.

Бессмертный развернулся, и предстал перед ним огромный красный джинн. Смерив противника взглядом, ифрит обратился к халифу:

– Господин?

– Убить его! – крикнул правитель Багдада и указал на Бессмертного.

Тот очередной раз усмехнулся и простёр руку к джинну.

– Всё подвластно мне, даже ты.

– Нет, мой хозяин – владелец перстня.

Усмехнувшись, Кощей перевел взгляд на халифа, осматривая его толстые пальцы, унизанные перстнями.

– Нет, он держит меня заклятием. Ты свободен от заклятия, – тут же возвестил Кощей.

– Благодарю тебя, господин, – низко склонился перед Бессмертным ифрит и развернулся к Харуну ар-Рашиду.

– Теперь, когда ты не властен надо мной, я заберу твою жалкую жизнь, – вкрадчивым голосом пообещал ифрит халифу и набросился на него. А Кощей под громкие крики покинул дворец и направился в сад.

– Волк! – крикнул он, и зверь появился перед своим господином.

– Где Иван?

– В саду оставил, птицу домой доставил.

Кощей сел на Волка и приказал:

– К Ивану, быстро.

***

А сам юноша лежал на траве и смотрел в голубое чужое небо. Раскаленная земля не была ласкова, как родная. Кровь медленно текла из ран, орошая зелень травы. Дышать становилось ему с каждым разом всё тяжелее. Иван сжимал в руке подарок для Кощея, сетуя, что так и не сумел подарить его. Ясные голубые глаза закрылись, и юноша мысленно прощался с жизнью, прося прощения за все свои грехи.

Он никогда еще себя так тягостно не чувствовал. Словно липкими пальцами нечто неведомое тянет его куда-то вниз в непроглядную тьму. И хочется выкарабкаться, и захлебываешься криком.

Холодный ветер приятно обдул лицо Иванушки, прогоняя прочь удушающий жар.

– Ванька, не смей, слышишь меня, – тихий встревоженный голос Кощея звал его.

Юноша моргнул, пытаясь справиться со слабостью, которая была во всём теле.

– Давай, любимый. Давай. Слушай меня и просыпайся.

– Кощей, – сипло позвал юноша и закашлялся.

– Ой, Ванечка, – выдохнул с облегчением Бессмертный и крепко прижал безвольное тело Ивана. – Как же ты меня напугал, любимый.

– Прости, – просипел юноша, пытаясь поднять руку с зажатым перстнем, чтобы, наконец, отдать его Кощею.

– Ты меня прости, – каялся Бессмертный юноше, – не ожидал, что ты такой храбрый. Тридцать против одного, нечестно, Ванечка, ой, как нечестно, что ж ты так.

– Думал, справлюсь, – тихо прошептал Иван, наслаждаясь лаской Бессмертного.

Тот его гладил по волосам. И так приятно было юноше вдыхать аромат, исходивший от кожи Кощея, пахло от него гарью, костром, сладковатый запах, как воспоминание о доме.

Иван прижимался к Бессмертному, не открывая глаз. Усталый, он позволял тому гладить себя, шептать ласковые слова, ругаться на него. Холодные пальцы зарывались в золотые кудри. Кощей слегка укачивал на руках глупого юношу.

– Ванечка, да их же много было, – ругался он, и стыдно стало юноше, что заставил волноваться он Бессмертного.

– Ну, так и я не слаб.

– Ну двадцать полегло, а десять-то осталось! – еще больше возмутился Кощей от слабой попытки юноши оправдаться.

– Но главное птицу спасли, – тихо прошептал Иван, зажмурившись от приятной волны, которая пробежалась по позвоночнику от легкого поцелуя в шею. Кощей сам не замечал, как целует Ивана, как встревоженно смотрит на него, как крепко держит, боясь вновь потерять.

– Ванька, они тебя убили, – одернул Кощей юношу. – Птица того не стоила. Понимаешь? Не стоила она твоей жизни.

– Главное, что она у тебя. У тебя ей будет лучше – хвост отрастет.

– Что ж ты глупый у меня такой, Ванька! – воскликнул Бессмертный.

– Какой уж есть, – обиженно прошептал Иван, сильнее сжимая перстень.

Как после этого дарить подарок? Только подождать когда Бессмертный остынет. Не ожидал Иван, что не справится. Не смог подумать, что в спину воткнут саблю.

– Да, какой есть, да весь мой. Дурак ты, Ванька, дурак, – ласково шептал Кощей, радостно улыбаясь.

Иван открыл глаза, да и застыл в объятиях Кощея. Сладкий запах гари исходил вовсе не от Бессмертного. Они сидели в выжженном саду. Обугленные деревья черными свечками стояли и дымили.

– Кощей, – тихо позвал Иван, замечая, что не только деревья сгорели.

– Что, Ванюша.

– Всё сгорело, – зачем-то сказал Иван, в ужасе глядя на останки тех, кто на него напал. То, что осталось от людей, осыпалось пеплом, и ветер легко уносил его, играя.

Бессмертный оглядел сад и взглянул на юношу, пожал плечами.

– Да, всё, – согласился он с Иваном.

– А почему? – Иван хоть и был дураком, да догадался, кто это всё устроил.

– Потому что, Ваня. Ты встать можешь? Домой пора, больше в проклятом городе нам с тобой делать нечего, – заботливые слова никак не вязались с жестким выражением лица Бессмертного.

Иван с помощью Кощея встал с земли и, привалившись на заботливо подставленное плечо, оглядел некогда чудный сад. Нынче он стал мертвым – другого слова Иван для себя подобрать не смог. Он протянул руку Кощею и раскрыл ладонь, на которой покоился перстень.

– Я для тебя подарок выбрал. Прими, не откажи, – попросил юноша.

Кощей потрясенно смотрел на перстень, а потом забрал его, разглядывая.

– Благодарю, Иван. Ценный подарок, – сухо ответил Бессмертный, надевая перстень на палец. – Сам выбрал, или кто подсказал?

– Волк, – тихо ответил Иван, смущенный до красных ушей.

– И ему спасибо скажу, непременно. Уважили, – Бессмертный, как мог, сдерживался, чтобы тотчас не растерзать на части Волка, которого отослал домой, чтобы готовил дворец к прибытию хозяина.

Потер перстень и в тот же миг очутился перед ними ифрит.

– Слушаюсь и повинуюсь, господин, – пробасил джинн, склоняясь перед Бессмертным.

– Перенеси нас домой, – жестко приказал Кощей, придерживая ошарашенного юношу, который во все глаза смотрел на краснокожего исполина. Клыки у него торчали из-под губ, и страшен он был, как истинный демон.

– Будет исполнено, – ответил ифрит.

И оказался Иван во дворце Кощея, в купальне. Иван осматривал красивую мозаику на стенах, не замечая, как Бессмертный усадил его на лавку и стал снимать с себя грязную одежду. А как заметил, отчего-то засмущался вида белоснежной кожи Кощея и отвел взгляд.

– Иван, сейчас искупаемся, и тебе станет легче.

– Так я сам могу, – пробормотал Иванушка и стал снимать с себя рубашку.

Бессмертный усмехнулся, когда юноша зашипел. Ткань прилипла к ранам, тревожа их.

– Давай помогу, – предложил он Ивану и, не дожидаясь ответа, ловко стянул с юноши не только рубаху, но штаны и исподнее.

– Не сиди, пошли в воду. Живая вода враз залечит раны и придаст сил.

– О! – изумленно протянул юноша. – Живая?

– Самая что ни на есть. Давай, Иван. Пошли, – позвал Кощей и легко сдернул юношу со скамьи, уводя его за собой к купальне.

Иван осторожно спустился в воду, потрясенно прислушиваясь к себе. Раны перестали ныть, тело наполнялось легкостью, и не сдержался Иван, окунулся с головой. Вынырнув, рассмеялся, чувствуя себя бодрым и счастливым. Обтерев лицо, Иван заметил Кощея, который стоял у бортика и наблюдал за ним. Вода в том месте доходила Бессмертному до груди. Юноша подплыл к нему.

– Это чудо!

Кощей усмехнулся и резко притянул к себе юношу.

– Это ты чудо, – тихо прошептал он и поцеловал несопротивляющегося Ивана.

Ласковые мягкие губы Бессмертного были беспощадны, они сминали любое сопротивление, заглушали возмущенное мычание Ивана. Юноша дернулся, когда поцелуй стал еще чувственнее и глубже. Потерялся в той ласке, которую ему дарил Кощей, сжимая в объятиях. Иван не мог не признаться себе, что ему нравится целоваться с Бессмертным, отдаваться порыву, прижимать его к себе. Сердце билось в груди, как пойманная в силки птица. Билось, трепетало. И так стало хорошо Иванушке, что ноги ослабли. Кощей еще крепче прижал к себе обмякшего юношу. Застонал от удовольствия. Отстранился, глядя в осоловелые глаза Ивана, и самодовольно усмехнулся.

Легко поднял на руки юношу и, пресекая любые его попытки самому пойти, донес Ивана до спальни, которую ему выделил. Положил на кровать, закутал в одеяло.

– Спи, набирайся сил, – тихо прошептал он юноше, ложась рядом и обнимая рукой.

– А ты так и будешь тут лежать? – тихо спросил Иван, жутко стесняясь своей странной реакции на Кощея.

– Я от тебя теперь ни на шаг не отойду, а то опять в неприятность попадешь. Я не хочу больше находить тебя истекающим кровью на последнем вздохе. А если бы я не успел? Нет, теперь всегда с тобой буду рядом, пока не прогонишь.

Иван готов был сгореть от стыда, провалиться сквозь землю. Ему было стыдно, но безумно приятно. Прикрыв глаза, юноша немного помолчал, а затем тихо прошептал:

– Не прогоню.

Кощей еще больше расплылся в улыбке. Лукавые глаза с любовью смотрели на золотую голову юноши.

Бессмертный услышал, как спокойно задышал юноша, засыпая, и не смог не прошептать ему:

– Не прогонишь. Теперь уж никогда не прогонишь, мой добрый Иванушка.

***

Потянувшись, Иван открыл глаза и, радостно улыбнувшись, резво вскочил с кровати. Настроение у него было наипрекраснейшее. Подойдя к окну, юноша полюбовался, как жар-птица клюет ягоды на дереве. Кощея не было, и юноша пытался не думать о поцелуе в купальне. Как мог, отгонял смущающее воспоминание. Зевнул и направился умываться. Да только стоило Ивану зачерпнуть воды из таза, как оттуда появилась зеленоватая рука, сжимающая белое большое яйцо и знакомый голос строго отчитал юношу.

– Иван, что ж ты не приходишь к берегу моря-океана? Щука ждала тебя, ждала столько столетий, а тебя всё нет. Уронил яйцо и забыл! Вот забирай. Больше хранить его некому, померла щука от старости. А у меня дел других полно, как яйца хранить до твоего прихода.

Иван в изумлении отпрянул, во все глаза глядя на яйцо Кощеево.

– Бери, кому говорю! – грозно прикрикнул на него неизвестный, который его спрашивал еще на корабле, не Иван ли он.

Юноша взял яйцо, и страшная рука исчезла. Иван остался стоять, рассматривая в руках сокровище, да и решил, что надо вернуть его в ларец. Не мог он его разбить, да и боялся случайно это сделать.

Осторожно опустил драгоценное яйцо на подушки, а сам умылся, оделся и пошел Кощея искать. Зашел в столовую, да и замер, там к Василисе неизвестный тип приставал.

– Эй, отойди от нее! – гневно вскричал Иван, приближаясь к мужчине.

Тот развернулся, исказилось лицо неизвестного звериным оскалом, но потом в глазах появилось узнавание, и успокоился мужчина.

– А, Иван, – грустно вздохнул он голосом Серого Волка.

Юноша замер, глядя на мужчину. Волосы у него были черные с сединой, глаза желтые, брови соболиные. Приятной наружности, высокий и статный. И понял Иван, отчего сердце девичье не на месте. Волк был по человеческим меркам красавец.

Сам же Волк словно забыл об Иванушке, крепко держал вырывающуюся Василису и твердо говорил:

– Последний раз прошу тебя остаться. Если уйдешь, я больше не приду, поняла?

Василиса испуганно бросала взгляды на Ивана, пыталась отстраниться от Волка. Вот только на последних словах замерла и строго спросила:

– Почему это не придешь? Что вдруг изменилось?

– Устал я, Василиса, – тяжко вздохнул Волк. – Устал о тебе томиться. Сердце истосковалось, да видно не люб я тебе.

Иван хотел было вмешаться, да прохладная рука запечатала его уста, да и самого юношу крепко прижал к себе Кощей.

– Не вмешивайся, они сами разберутся.

Волк выпустил из объятий Василису, а та и забыла, что отойти от него подальше хотела.

– Что, любовь твоя прошла? – подозрительно спросила у Волка она, уперев руки в бока.

– Нет, не прошла, – с вызовом ответил Волк. – Да, только не нужна она тебе.

Девушка сделала шажок к нему, пытаясь поймать его взгляд.

– Да как же не нужна? Нужна. Да только разве можно так, Волк. Ты же лесной, свободный, как ветер, а я? Я по лесу бегать не могу, не угнаться мне за тобой, не жить твоей жизнью, да и приручить тебя не смею.

– Вот дура, – тихо выдохнул Кощей и потянул за собой Ивана из столовой.

– Вот что за глупый народ – бабы. И чего вы ее Премудрой величаете. Волос длинный, а ум короток. Сама давно его приручила, веревки вьет.

Иван отнял от губ ладонь Кощея, да заступился за невестушку:

– Так ведь права она. Он же свободный, как же можно его приручить.

Кощей остановился и с улыбкой ответил:

– Так приручила она его уже давно. Приручила, а сама всё овечкой невинной прикидывается. Он же от нее шагу ступить не может, приходится приказывать. Каждое ее слово ловит.

– Нет, она не такая.

– Иван, ты ее не знаешь. Истинную натуру Василисы. Она умная, расчетливая, трусливая баба. Красивая, конечно. Но любовью играет. А этого делать нельзя. Любовь такого не прощает.

Иван замер, вдруг осознав, что смотрит на губы Кощея. Смотрит, и оторваться не может. Да и слов уж не слышит. Вновь виделось ему, как он вчера целовал эти губы. Какие они нежные, ласковые.

Судорожный вздох вырвал из оцепенения юношу, да было поздно, Бессмертный схватил Иванушку, да впился в губы его поцелуем. Совсем не таким, как вчера, а собственническим, жадным. И опять потерял голову Иванушка. Охнул, когда спиной стукнулся о стену. От глухого стона Бессмертного прошлась по телу Иванушки сладкая волна дрожи, пробрала до самых костей, заставляя полностью отдаться порыву.

– Ваня! – визгливый окрик как студеной водой окатил, отрезвил юношу.

Обернувшись, Иван удивленно воззрился на Василису, которая в ужасе и отвращении смотрела на него.

– Ваня, да что ж ты делаешь! Это же…

– Не твоего ума дело, – холодно осадил ее Кощей.

Иван вспыхнул как мак от смущения. Он перевел испуганный взгляд на Бессмертного, который всё так же прижимал его к стене. Иван не знал, что сказать в свое оправдание, не находил слов.

Он цеплялся за рубаху Кощея, как за единственную опору.

– Это ты его соблазнил, Кощей. Да как ты мог? Он же дурак!

– Не такой я и дурак, чтобы так кричать об этом,– обиженно ответил юноша, прижимаясь к Кощею.

Ему хотелось чувствовать поддержку Бессмертного, хотелось спрятаться от всего мира с ним.

– Иван, одумайся. Он же душегуб. Он, знаешь, сколько людей убил?

Иван и Кощей пытливо всматривались друг другу в глаза. Голубые искали хоть капельку коварства в черных. А черные – сомнения в голубых. И каково же было удивление Кощея, когда он понял, что Иван не сомневается в своем выборе. Он не собирался убегать. Не в этот раз.

– Ванечка, – ласково прошептал Бессмертный и сильнее стиснул юношу в объятиях.

– Иван, ты пойми. Ты добрый, а он пользуется этим. Он же запрет тебя здесь, в этом дворце и не будет людям добра больше.

– А ты, Василиса, так и не поняла, что невозможно запереть его? Добро, оно же из Ивана наружу просится. Требует помогать таким, как ты, тем, у кого добра нет.

– Что! – взвилась Василиса. – Да что ты знаешь?

– Всё знаю, – тихо ответил Кощей, а Иван внимательно ловил каждое его слово.

– Знаю, что кроме Ивана нет больше добрых и бескорыстных людей. Вот ты и прибежала сюда. Мужа тоже позвала? Скоро с дружиною прибудет? За Иваном сам не пошел, так хоть за тобой решился?

– О чем ты говоришь? – потребовал объясниться Иван, озадаченно переводя с Василисы на Кощея взгляд.

– А то, любимый, что не хочет Василиса, что бы ты моим был. Хочет, чтобы добро людям досталось, то добро, которое они не ценят, мимо проходят, глядят на тебя и усмехаются. Ты для них дурак бескорыстный, что не попроси, исполнишь.

– Кощей, если ты его заберешь, то люди не будут видеть, что такое добро. Забудут, озлобятся.

– Василиса, я тебе уже несколько столетий назад сказал, что не отдам то, что принадлежит мне, людям. Они злые и бездушные, они не ценят, что имеют. Мне жалко отдавать им любимого. Он же мучается там у вас. От тоски и одиночества мучается.

– Жар-птицу тоже для этого украл, чтобы счастья привалило? Что, для счастья надо? – насмешливо спросила Василиса, враз становясь жесткой и холодной, словно незнакомка какая, Иван уже не понимал, что творится вокруг него, но отчего-то верил Кощею больше.

– Для счастья надо был любимым и любить! – выкрикнул Иван, защищая Кощея.

– Ах если бы, Ванюша. Нужна еще и жар-птица, которая счастье приносит. Так ведь, Кощеюшка. Из-за Ивана ты ее украл, да весь Багдад спалил, камня на камне не оставил? Из-за этого всех людей превратил в прах?

Иван застыл в руках Кощея, а тот лишь сильнее сжал руки.

– Они были бы живы, если бы не тронули Ивана. Ради любимого, Василиса, я пойду на всё. Жаль, что ты этого не понимаешь.

Иван уткнулся лбом в плечо Бессмертного и не знал, чего в нем больше: радости или отчаяния.

Но в словах Бессмертного слышался упрек Василисе. Упрек такой сильный, что девушка в гневе сжала руки.

– Я не такая, как ты!

– Да, Василиса, ты не такая, как он, – тихо ответил за Бессмертного Иван. – Ты отказалась от любви, предала ее.

– Да как ты можешь такое говорить? – взвилась Василиса со слезами на глазах.

– Могу, так как вижу, как мучается Волк и ты. А ведь ты могла быть счастливой и жар-птица тут ни при чем. Волк всё сделает ради тебя, чтобы ты была счастливой.

– Он же волк! – выкрикнула Василиса. – Что ты знаешь о волках?

– Ничего, – отозвался Иван, пожимая плечами.

Жалко ему стало невестку. Видно было, как сердце в груди у нее томится.

– Вот! А я знаю, что как гон, так бегает по лесу, ищет себе…

– Да не бегаю я по лесу! Сижу под твоими окнами и вою, – остановил Василису Серый Волк.

Девушка развернулась и ревниво высказалась:

– А чего тогда слухи пошли, что ты за девицей в соседнем лесу приударил, той, которая в красном плаще ходит?

– Василиса, да ребенок она. Просто в лесу заплутала, а я помог, вывел к деревне.

– Да, а что Василису Прекрасную на себе возил и в нее превращался!

– Так, это надолго, пошли, в саду позавтракаем, – позвал Бессмертный Ивана.

А юноша изумленно слушал, как отчитывала Василиса Волка, а тот всегда находил оправдания, прикрываясь велением Кощея.

– Ревнивая и глупая, – грустно вздохнул Бессмертный. – Тяжело придется Волку.

– Так он никуда не уйдет?

– Да куда ему идти-то, коли сердце здесь оставит? Смысл?

– Нет смысла. Ой, Кощей, мне яйцо твое вернули.

Бессмертный усмехнулся, обнимая Ивана за плечи, склонился к нему и тихо прошептал:

– Совсем замучил людей, уже даже яйцо тебе вернули, чтобы ты меня убил.

Иван вывернулся и гневно воззрился на Кощея:

– Я не буду…

Кощей кивнул ему, не давая закончить гневную тираду.

– Я знаю, Иван, и уже не прошу об этом. Я счастлив, а когда счастлив, о смерти и не помышляю.

***

Сидя под большим деревом, на ветвях которого сидела жар-птица, они чинно пили чай после плотного и сытного завтрака. Иван подкармливал птицу. Она клевала хлебные крошки с ладони юноши, чем очень радовала его. Он был горд тем, что птица доверилась ему и не обижалась за хвост.

– Вот отрастут перья, и сможешь встать на крыло, – ласково ворковал Иванушка с птицей, а Кощей, чуть сощурив глаза, за ними наблюдал.

– Что толку от крыльев, коли летать не дают, – тут же отозвалась жар-птица человеческим голосом.

Иван опешил вначале, а потом заулыбался, переглядываясь с Кощеем. Тот потешался над восторгом Ивана, качая головой от наивности юноши.

– Ты не серчай, голубушка, как только оклемаешься, так и выпустит тебя Кощей, – заверил ее Иван, рассматривая райскую птицу. Она горела вся огнем, даже клюв и тот был золотым.

– Не отпустит, – жалобно пропела птица.

– Отпустит, не думай плохого, – тихо прошептал Иван и погладил ее по голове пальцем.

– Добрый ты, Иван, – завела надоедливую песню жар-птица.

– Да, знаю, мне все это говорят в последнее время слишком часто, – буркнул Иван, да стряхнул крошки с ладони.

Устал он от снисходительных ноток, от сочувствия в глазах, словно прокаженный какой. Сел Иван за стол, да больше и не слушал птицу, которая запела грустную песню о том, как плохо ей в неволе.

Кощей понаблюдал за Иваном и тихо произнес:

– Не слушай ее, птица она. Всё по птичьим меркам меряет. Небо, так всё. Ветер, так в крыльях. А перья дергают, так всё лучшее людям. А то, что без хвоста ни одна птица не летает, в голове у нее не укладывается. Виноват я у нее постоянно. Сколько раз повторял ей, что головой думать надо. Всё без толку, только и твердит: свободу, я должна нести людям счастье и свет. Бьюсь с ней, бьюсь. Из лап таких, как халиф, вытаскиваю, а всё крайний.

– Пойдем отсюда, надоело ее слушать, – попросил Иван, у которого на душе кошки заскреблись.

Ведь прав был Кощей, беречь надо такое глупое счастье.

– Подожди, к нам гость идет дорогой, – остановил его Кощей и, жестко улыбаясь, воззрился куда-то за деревья. Туда уходила тропинка, и Ивану не было видно, кого дожидается Бессмертный. Чай давно остыл, птица затихла, а гость не спешил появиться. И когда Иван уже хотел второй раз встать из-за стола, юноша, наконец, увидел гостя. Вдоль по тропинке неспешным шагом шел очень статный великан в синих одеяниях, весь в тине и водорослях, которые даже в длинных густых седых усах застряли. Зеленоватая кожа подсказал Иванушке, кто ему яйцо отдал.

– Ну здравствуй, Кощей Бессмертный, что же ты так в гости зовешь, что нет сил отказаться? – пробасил гость.

– Так вопросы появились, как не позвать, Водяной, царь морской, – в тон ему насмешливо ответил Кощей и встал с места.

Обнялись они с великаном, и враз тот стал такого же росту, как и Бессмертный.

– Садись, чай испей с нами, – пригласил гостя Кощей.

Водяной покивал, напряженно глядя на Ивана. Сел за стол, и появилась перед ним чашка с позолоченным блюдцем.

– Ну, рассказывай, – не дав гостю даже испить чаю, сразу перешел к расспросам Бессмертный.

– А что рассказывать? – удивился Водяной. – Ты пригласил, ты и говори.

– Как скажешь, – согласился Кощей. – Болото свое убери, Ивана больше не тронь и в свои темные игры не впутывай.

– Ничего я не нарушал, так нечего со мной так говорить, – одернул Бессмертного Водяной, сверкнув глазами.

– Нарушил территорию, посягнул на мою жизнь, занимался подстрекательством. Продолжить? – уточнил Кощей, поглядывая на Водяного.

– Наговариваешь. Болото у тебя не я разлил под боком. Я еще твоему Волку сказал, что это всё люди. Лес рубят, вот топи и получаются.

Иван вспомнил, как брат приказал выстроить частокол, чтобы отгородиться от леса, из которого идет вся нечисть.

– А яйцо твой Иван уронил, щука не сумела его передать, пришлось самому гонцом быть. И подстрекательством не занимаюсь.

– Да ну, – не поверил ни слову Кощей. – Сказка в этот раз просто по чистой случайности не так пошла?

Водяной вдруг раздался в плечах, борода волнами пошла. Голос Водяного стал раскатистым, как волны бушующего моря.

– Да. Случайно! Случайно болото разлилось, случайно Иван свалился в него, всё случайно! Так же случайно, как в первый раз Иван яйцо забыл у щуки взять. А, Иван? Отчего не вспомнил о нем? Что помешало?

– Так Кощей пришел, – стал объяснять Иван, растерянно оглядываясь на Бессмертного.

А тот сидел, глаза отводил, словно жар-птица была намного интереснее, чем разговор за столом.