Текст книги "Эльфред. Юность короля"

Автор книги: Вера Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Но в Кенте правит племянник Этельреда, – сказал Алард.

– Это – его земля, я не могу ею распоряжаться, – резко сказал принц. – Если Этельстан попросит помощи, тогда и будет ему помощь.

Но «сопроводить» норманнов до Кента было необходимо.

Датчан они так и не поймали. Несколько раз видели их корабль, сопроводили до границ Уэссекса – и все. Норманны, заметив, что пристать на ночлег к берегу не так безопасно, как раньше, поспешили покинуть негостеприимный берег. Они явно не горели желанием драться. Корабль оказался небольшой, на четырнадцать пар весел.

– Сам считай, – сказал Эльфреду Алард. – Дважды по четырнадцать, да еще столько же во вторую смену. Да эрл, да кормчий.

– У датчан эрл зовется ярлом.

– Да, верно. Но все равно, не больше шестидесяти. Нас больше.

– Когда датчан это смущало?

– Но мы же не керлы, одеревеневшие от работы. Мы – воины. Мы не слабее их.

– Хочется в это верить, – негромко проговорил Эльфред.

Он вернулся в Солсбери позже Этельреда. Брат, правда, явился в замок совсем недавно – ему надо было распустить армию, обсудить произошедшее со своими эрлами и определить, сколько дополнительного золота каждый из них заплатит в счет выкупа датчанам и в счет королевской доли податей, конечно. Король был невесел, оно и понятно. Он выдержал нелегкий разговор с женой, которая яростно утверждала, что не писала никаких писем дифедскому королю Родри Мауру, что это он ей написал, предлагая брак между Эльгивой и одним из внуков валлийца.

– Ты лжешь! – ответил Этельред. – Я знаю, что ты мечтаешь править в моем королевстве. Сказать по правде, я жалею, что ни разу не брался за вожжи.

– Только попробуй! – крикнула в ответ Вульфтрит. Чувствуя, что они становятся нежелательными свидетелями семейной ссоры, из покоев королевы стали разбегаться служанки и придворные дамы. – Ты дождешься того, что мой отец вторгнется в Уэссекс.

– Да ты представляешь, что станет с твоим отцом-герцогом и его маленьким Корнуоллом, если он посмеет поднять на меня оружие?

– Ничего с ним не будет. Это с тобой будет и с твоим хлипким королевством. Это ты руки опускаешь перед датчанами, это ты не способен с ними драться!

В ответ последовала хлесткая пощечина. Немного растерянный, раздосадованный своей несдержанностью, Этельред развернулся и вышел, а вслед ему неслась прекрасная, отборная брань, достойная рыночной торговки. Подбоченившись, Вульфтрит кричала мужу вслед, довольная, что последнее слово все-таки осталось за нею. На пощечину она и вовсе не обратила внимания.

Королева не унывала. Она была уверена, что рано или поздно дожмет супруга. Возможность выдать замуж дочь манила ее сладостной перспективой рано или поздно стать королевой Валлии. Родри не вечен, его сыновья тоже. Они нажили себе столько врагов, что можно надеяться, вскоре их постигнет невеселый конец. И тогда через дочку можно будет наложить лапу на наследство. Глупец-муж этого не понимает – значит, надо его переубедить. Вульфтрит была уверена, что дни мощной дифедской династии сочтены. Может быть, она верила в недолговечность рода валлийских королей именно потому, что ей очень хотелось этого.

Раздосадованный Этельред отправился на охоту – развеивать дурное настроение, потому вернувшийся в Солсбери Эльфред и не застал его. Принц заверил Редрика Велла, что на побережье все относительно спокойно, и отправился посмотреть на сына. Тот немного подрос, уже не казался таким черепично-красным, как прежде, и распахнул навстречу папе голубые глазенки. Правда, понимания в них не появилось. Пахнущий дымом, потом и лошадью Эльфред ненадолго склонился над колыбелькой и тут же был отогнан женой.

– Ты его испугаешь. Хотя бы кольчугу снял.

– Кольчуга должна быть по вкусу будущему воителю, – возразил молодой отец, распустил ремешки на боках и под мышками, с трудом стащил доспех через голову, расправил ее на постели («Испачкаешь»! – воскликнула Эльсвиса) и, аккуратно вынув ребенка из люльки, положил сверху, на железную рубаху.

Ребенку кольчуга не понравилась. Он наморщил нос, несколько раз хныкнул и уверенно лягнул отца пяткой сквозь пеленку, в которую был укутан.

– Наш человек, – проговорил довольный Эльфред.

– Да он же еще малыш, – упрекнула жена. – А ты уже рвешься воспитывать из него воина. Подожди, потерпи. Когда подрастет, будешь приучать его и к доспеху, и к мечу.

– Воинов воспитывают с рождения, – назидательно ответил принц. – Ну-ну, детка, вот родишь девочку – и никто из нее воина делать не будет. Когда ты ее родишь? – муж погладил жену по животу.

Та мгновенно залилась краской, но, помедлив, ответила:

– Когда ты вновь начнешь проводить у меня ночи.

– А когда это будет возможно?

– Скоро. Уже скоро. Я скажу, когда.

– Что ж, буду ждать.

А вечером он опять пошел к Эдит. Пришлось терпеть, когда она закончит молитву, и, постукивая каблуком в коридоре, мужчина нервничал и злился. Он испытывал такое желание, что впору врываться к ней и тащить за собой силой. Потом дверь распахнулась, и почти с порога молодая вдова ухнула в его объятия. Она пахла зеленью и едва-едва – розовой водой. Ароматную воду считали своим долгом изготавливать почти все знатные дамы, в течение долгих недель настаивая в ней лепестки роз, а потом умываясь водой с легким ароматом или добавляя в сладкие пироги. Точно так же делом чести женщины благородного происхождения было уметь растить и обрабатывать целебные и пряные травы, готовить вкусные блюда, отлично прясть-ткать и шить-вышивать.

Эльфред обхватил женщину за талию.

– Не здесь, – прошептала она. – Я так соскучилась.

– Я тоже, – ответил он. – Куда пойдем?

– Никуда. Подожди, я выгоню служанок, и ты ко мне придешь. Хорошо?

– Просто замечательно.

– Я соскучилась, – повторила она, проскальзывая обратно за дверь.

Принц отступил за угол. Ему пришлось ждать не слишком долго – служанки хохочущей стайкой выпорхнули из залы бывшей королевы и рассеялись по коридорам. Брата короля не волновало, заметили ли они его, или нет, он думал только об Эдит и о пустой зале, где с ней можно будет встретиться без свидетелей и с удобством. Он не стал дожидаться, когда женщина позовет его, быстрым шагом подошел и толкнул дверь рукой.

Эдит ждала, стоя посреди комнаты. Ее лицо, обычно такое невозмутимое, полыхало восхитительным румянцем. Из-за него скулы ее казались еще крупнее, а нос – еще длиннее, и остатки ее красоты начисто съело смущение. Но очарование французской графини стало только больше. Мужчина, задержавший шаг на пороге, даже не задумывался, красива она или нет. В этот миг она казалась ему самой прелестной женщиной мира, самой притягательной и вожделенной, и от ее аромата, от изгибов ее фигуры, от взгляда, горячего, как пламя, у него закружилась голова.

Он шагнул в залу и ногой закрыл за собой дверь.

А потом они лежали на полу, застеленном несколькими медвежьими шкурами, пушистыми на диво. Он рассеянно гладил ее по обнаженному плечу, а она подтягивала повыше край плаща и делала вид, что смущается.

– А я не привез тебе подарок, – сказал он.

– Ну и что? Я попросила тебя просто так. Чтоб попросить хоть что-нибудь, – едва слышно рассмеялась она. Помолчала. – Я тебя люблю, знаешь…

– Хм… – ответил он. А что тут еще ответишь?

– Ну, скажи мне что-нибудь, – весело подтолкнула она. – А ты меня?

– Я не знаю, – честно ответил он. Эльфред не давал себе труд задумываться о подобных вещах. Он знал, что любит жену и сына, иначе и быть не могло, а все прочее было неважно.

– Да, конечно, – Эдит вздохнула. – Мужчин бессмысленно спрашивать о подобных вещах.

Она еще разок вздохнула – уже куда тяжелее, и поднялась со шкур. Накинула длинную белую тунику, сверху – свое зеленое платье, расшитое с подлинным искусством. Затянула тканый поясок, искрящийся стеклянными бусами. По спине струились роскошные темно-русые локоны, в которые она запускала пальцы, как скупец погружает руки в золото. Казалось, женщина наслаждается своей красотой, но в глазах восхищенного мужчины это было совершенно естественно.

– Ты даже не представляешь себе, что это такое – быть вдовой, – проговорила она.

– Да, – согласился Эльфред, улыбаясь. – Стать вдовой мне не светит. Самое большее – вдовцом… Не дай Бог.

– Ты даже не представляешь, – повторила она. – Мне ведь было всего восемнадцать, когда умер мой второй муж. Да и сейчас я не старуха… Ты думаешь, раз я вдова твоего отца, так я тебе в матери гожусь? Это не так. Ведь я всего на пять лет старше тебя. А для меня уже все кончено.

– Зачем ты так говоришь? Ты – замужняя знатная дама, у тебя дети… Дети?

– Да, – Эдит фыркнула. – Дети.

– Дети – это здорово.

– Зато муж – жирная скотина, – ответила она. – Жрет и спит. Толку с него никакого.

– Ты просто не любишь его, – примирительно сказал Эльфред.

– Конечно, не люблю, – удивилась она. – Я люблю тебя.

– Тебе кажется. Ты плохо меня знаешь.

– А разве надо знать человека, чтоб полюбить его?

– Эдит, – в его устах это имя звучало, как ласка. Он с удовольствием выговаривал его, будто это не имя, а ладный стих или баллада о предках-героях – Эдит.

И притянул ее к себе.

Они еще долго были заняты друг другом, а перед расставанием она, будто законная жена, помогла ему надеть тунику и зашнуровать ворот. Ее начало томить беспокойство, ведь для такой знатной дамы, какой она являлась, было неприлично и попросту недопустимо так долго находиться в одиночестве в своей комнате. Еще несколько минут, и служанки наверняка что-нибудь заподозрят, если уже не заподозрили. Их надо обязательно позвать, иначе не оберешься неприятностей.

Эдит торопливо обняла его напоследок.

– У тебя очень большое сердце, Эльфред, – сказала она, весьма надежно спрятав горечь за шутливым и легкомысленным тоном. Какая женщина без сопротивления согласится делить сердце мужчины еще с кем-то? Эдит плохо верилось, что ей не уготовано надежного уголка в душе Эльфреда. Она еще хотела себя обманывать, но здравый смысл настаивал на обратном. – Тебя хватает и на жену, и на любовницу.

– И на сына, конечно, – сказал он, опоясывась и исчезая за дверью. Его не беспокоило, что сказанное лишь подтверждает слова молодой женщины. Он не думал о том, что подтверждать ее догадку жестоко, и очень по-мужски счел – лучше сразу расставить все по своим местам, лучше не пробуждать бесплодные надежды.

Эдит стояла в дверях своих покоев, смотрела ему вслед, и трудно было понять, глядит ли она ему в спину с любовью, или с ненавистью. На служанок, появившихся будто из-под земли, стоило только Эльфреду завернуть за угол, графиня взглянула с раздражением. Сплетничать с ними, вышивать или слушать баллады она совершенно не желала. Но попробуй, заставь замолчать целый цветник прелестных юных девушек.

Вечером принца позвал король Уэссекса. Он потребовал к себе младшего брата, едва успев вернуться с затянувшейся охоты. В огромной опочивальне, которая могла бы сойти за небольшой трапезный зал, вместе с королем ночевал постельничий короля, его же казначей и около десятка дружинников-гезитов[9]9
  Королевские дружинники, служившие королю постоянно и за то получавшие содержание и земельные наделы. В армии они зачастую занимали положение офицеров


[Закрыть], самых лучших, доверенных. Не говоря о телохранителях, которые следовали за королем всюду, куда бы ни отправился он. Оба телохранителя спали попеременно, на жестких соломенных тюфяках у двери, и, хоть Этельред не видел в них особой необходимости, он подчинялся традиции. Телохранителей – рослых русоголовых саксов, прекрасно владевших мечом и гнувших руками подковы, обильно кормили за королевским столом, одевали в одинаковую одежду, и они были вполне довольны своей обеспеченной и сытой жизнью.

Король прогнал из залы всех, кто там был – постельничий ушел последним, и с самой недовольной физиономией. Старший брат косился на младшего не слишком ласково, и принц удивился. С чего бы немилость?

– Рассказывай, – коротко велел он.

Эльфред пожал плечами.

– Да рассказывать-то в общем нечего. Датчан мы в селении не застали. Проводили их корабли до границ Кента – и все. Больше незваных гостей на побережье не было.

– Я не о том хотел поговорить.

– О чем же? – удивился молодой человек.

Король сжал губы. Выглядел он раздраженным и одновременно растерянным, словно бы не знал, с чего начать. Он несколько раз прошелся от окна к камину и обратно. Принц терпеливо ждал, невозмутимый, будто каменный идол.

– Что ты творишь? – спросил он, наконец. – Что ты творишь с Эдит?

Эльфред и не думал краснеть – он воин, а не мальчишка, которого застали за неблаговидным делом. Он лишь приподнял бровь, будто спрашивал: «А какое отношение это имеет к тебе?» Лицо же оставалось невозмутимым.

– Отвечай.

– Что я должен отвечать на подобный вопрос?

– Ты спишь с ней? – взбесился Этельред.

– Однако, как бойки сплетни… Я не собираюсь отвечать. Это дело только мое и госпожи Эдит.

– Нет, черт побери, не только твое!

– Не чертыхайся, – машинально одернул брата принц. – Это грех.

– Кто бы говорил, а! Ты у нас святой, ни единого грешка, никаких пятнышек – так, что ли?

– Это дело только мое и моего духовника, – побледнев, довольно неуклюже, но твердо ответил Эльфред.

Король с усилием взял себя в руки. Он еще разок прошелся от камина к окну и выглянул наружу. Во дворе кипела работа, слуги и рабы рубили дрова, разгружали подводы, на которых крестьяне привезли припасы, вели с пастбища скотину. Этельред похлопал ладонью по каменному краю окна, больше похожего на бойницу.

– Ладно, – проговорил он уже немного спокойнее. – Давай побеседуем серьезно и без этих твоих выкрутасов. Я знаю, что ты встречаешься с Эдит. Об этом многие говорят. Ты хоть понимаешь, что делаешь? Она же замужняя дама.

– А ты что, ее муж? – деланно-лениво поинтересовался Эльфред. – Чего ты-то кипятишься? Тебе что, есть до нее какое-нибудь дело?

– Мне есть до нее дело. Эта шлюха сперва прыгнула из постели нашего отца в постель нашего брата, потом еще одного болвана окрутила, а теперь направо и налево гуляет…

Он не договорил. Его младший брат посуровел и отрицательно замахал рукой, да так властно, что король и не заметил, как замолчал.

– Не я должен тебе говорить, что настоящий мужчина никогда не станет говорить подобного о женщине, будь она хоть четырежды блудницей. К тому же, ты, думаю, знаешь не хуже меня, что Эдит – нормальная женщина. Ты должен понимать, кто кого тащил в постель, когда Эдит выходила замуж вторично. В третий раз, как и в первый, ее выдавал замуж отец. Чем же она перед тобой виновата? И хватит об этом.

– Я вижу, ты бесишься от безделья, братец, – ответил Этельред. – Я найду тебе работу. И начинай готовиться к постригу и рукоположению. Вот-вот освободится архиепископство Кентерберийское. Это, конечно, Кент, а не Уэссекс, но Эдмунд не откажет.

– Я не собираюсь в священники, – сказал Эльфред.

Король сдвинул брови.

– То есть как это?

– А вот так. Не собираюсь, и все. Я еще не пожил толком, и светская жизнь мне не надоела. Вот когда совсем состарюсь, тогда может быть.

– И приказ короля для тебя не довод?

– Ну, братец, разве можно приказать стать священником? Стать монахом? Служить Богу?

– Почему же нет? Все должны служить Богу. Чем для тебя плох архиепископский посох?

– Ничем. Просто лучше уж я послужу Богу в армии Уэссекса, в битвах против датчан.

– Ты в самом деле метишь на мое место? – холодно осведомился король. Было заметно – он долго готовил этот вопрос. Если в голове вертится мысль, самая глупая, пусть своя, пусть сторонняя, она донимает и не дает покоя, и частенько вырывается на волю.

Замешательство в ответ было бы естественно, но его не последовало. Король пристально смотрел в глаза брату, но тот, услышав странный вопрос, лишь приподнял бровь. А потом, к изумлению старшего брата, расхохотался.

– Об этом тебе, конечно, говорила Вульфтрит. Ей все вокруг не дает покоя, в том числе и мысль, что она может остаться вдовой и потерять влияние при уэссекском дворе. Ну, посуди сам, каким образом я могу метить на твой трон? Если б у меня была своя большая армия, которой я мог бы тебе угрожать, а не жалкая сотня воинов. Или если б я хоть раз говорил с эрлами о том, что ты плохой король, и надо выбрать другого. С чего тебе меня подозревать? Я же все время торчу на виду. Ты еще молод, и надеяться на твою естественную смерть глупо, а что касается гибели в бою, так неуязвимых среди нас нет. Я могу погибнуть в схватке с датчанами раньше тебя. И, самое главное – как именно мои возможные претензии на власть могут быть связаны с Эдит?

Этельред на миг задумался.

– Никак, – признался он. – Я хотел приструнить тебя, как будущего пастыря, но тут ты выкидываешь эдакую штуку. Как это – не буду? Как это – не собираюсь?

– Ну, сам посуди, какой из меня пастырь? Я пока еще гожусь на то, чтоб махать мечом и любить жену, растить сына, а больше – ни на что.

Король слегка пожал плечами.

– Может, и так. Но ты – младший сын в семье, и положение архиепископа было тебе обещано. Я был уверен, что ты рано или поздно, нагулявшись… Да, кажется, именно Вульфтрит говорила мне о тебе. Но согласись, братец, куда почетнее положение архиепископа, чем какого-то эрла, способного выставить в армию короля сотню воинов, и то с напряжением. Если ты предпочитаешь второе, то, должно быть, лишь оттого, что надеешься пережить меня и сесть на трон.

Эльфред поморщился.

– Оставь, брат. Ты говоришь эту ерунду со слов жены, самому тебе подобная глупость не пришла бы в голову.

Старший брат предостерегающе погрозил младшему брату пальцем.

– Смотри. Мне неприятности с графом Фландрии не нужны.

– Ну, сейчас, граф бросит дела своей Фландрии и отправится в Британию устраивать тебе неприятности. Будь благоразумен.

Этельред вздохнул и покачал головой. Брат частенько перечил ему, но его уверенное, спокойное и, пожалуй, даже нагловатое поведение почему-то очень нравилось королю. Правитель похлопал Эльфреда по плечу и кивнул.

– Ладно. Ступай. Но насчет архиепископства я еще поговорю с тобой. И не рассчитывай на трон Уэссекса. Я собираюсь пожить подольше и передать власть Этельвольду, моему старшенькому.

– Так кто тебе мешает? Если племянник покажет себя хорошим воином и королем, я буду только рад.

– Иди. И позови ко мне эрлов. У меня еще много дел.

Принц усмехнулся и вышел из залы. Туда тут же нырнул постельничий с чашей травяного напитка, которым поил государя для здоровья, всегда в одно и то же время, да еще окатил Эльфреда укоряющим взглядом. Молодой человек фыркнул в ответ. У него было прекрасное настроение. Вроде бы, поругался с братом, узнал к своему удивлению и неудовольствию, что о его интрижке с Эдит все знают…

Стоп. Все? Значит, и жена тоже? Значит, и жена тоже знает, что он ей неверен? Впервые за то короткое время, что он встречался с графиней Фландрской, ему в голову пришла мысль, что отношения с нею – прелюбодеяние.

От этой мысли стало неуютно. Наверное, нелегко будет объясниться с женой – так подумал Эльфред. Он вздохнул, одернул тунику и направился в залу, где жил вместе с женой и сыном. Колыбелька малыша стояла рядом с кроватью родителей, и, хотя жена предлагала, даже не раз, спать с ребенком в другом углу залы, чтоб не мешать, Эльфред отказывался. Он прекрасно спал по ночам, крики малыша не могли его разбудить, а ощущение теплого плеча супруги добавляло уюта.

Эльсвиса была в комнате, и почти одна – двоих спящих у стены молодых воинов можно было не считать. Полог, отделявший альков от остальной залы, кто-то отодвинул в сторону, и было видно, как женщина воркует над младенцем, который махал полными наливными ножками с маленькими, будто игрушечными, пальчиками и что-то требовал на своем дитячьем языке. Молодая мать умилялась и хлопотала над ним, щекотала пяточки и гладила ручки, а он сердился, что его не понимают, и начинал кричать громче, под конец совсем покраснел от натуги и раздраженно сжал кулачки.

– Что это с ним? – спросил Эльфред, подходя к постели и присаживаясь на краешек.

Эльсвиса повернула к нему сияющее лицо. Ловко завернула малыша в пеленку.

– Есть хочет, конечно. А утром у него были колики, – молодая мать привычно распустила ворот рубашки и спустила с плеча и ее, и платье, обнажила грудь. Оглянулась и показала мужу на полог. – Ты задернешь?

Конечно, – он потянул закинутый за край камина кусок ткани, и альков оказался скрыт от посторонних глаз. Эльсвиса дала сыну грудь, и тот мгновенно перестал кричать. Эльфред присел рядом.

Он смотрел, как увлеченно насыщается его сын, и на умиленную, счастливую жену. Эльсвиса изредка поглядывала на супруга, но в ее взгляде он не замечал ни упрека, ни горечи, ни напряжения. Только ласку. Принц мягко обнял ее за плечи и прижал к себе. Он гладил ее мягкую теплую кожу, пышные завитки, выбивающиеся из-под платка, который был повязан недостаточно ровно, и тонкую шею, хрупкую, как у юной девушки, лишь недавно надевшей взрослое платье.

– Осторожнее, – ахнула Эльсвиса, когда муж слишком настойчиво потянул ее к себе. – Я же уроню ребенка. Подожди, потерпи, сейчас, он наестся.

Из-под платка показалась мочка уха, такая аккуратная и славная, что Эльфред не выдержал, нагнулся и поцеловал ее. Жена принимала его ласку с удовольствием.