Текст книги "Эльфред. Юность короля"
Автор книги: Вера Ковальчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Эльфреда догнал его элдормен и отряд из ста двадцати хорошо вооруженных воинов. Молодые оруженосцы – не в счет. Принцу впервые предстояло вести в бой такой большой отряд, прежде брат доверял ему не больше пятидесяти своих воинов, и то под присмотром кого-нибудь из старших гезитов – доверенных королевских дружинников. Для молодого мужчины подобный контроль был не слишком приятен.
Но контролю пришел конец. Этельред больше не говорил, что рядом с братом в бою будет постоянно находиться кто-нибудь из его людей. Он договаривался с ним лишь о том, кого именно из гонцов будет отправлять к Эльфреду. Принц не спорил. Он старался казаться равнодушным, даже скучающим, как воин, которому уже поднадоели все битвы на свете, но на самом деле горел от нетерпения. Ему хотелось скорее встретиться с датчанами в битве во главе собственной – на этот раз действительно собственной – дружины.
Армия стала настолько велика, что двигаться колонной по одной дороге уже не могла. К тому моменту, как арьергард добирался до какой-нибудь деревни, авангард уже давно забывал, что некогда посещал такую. Разумеется, что в закромах деревеньки не оставалось уже ни крупицы продовольствия, ни одной горсти овса для фуража. Судьба поселян не интересовала короля и его эрлов, но то, что в результате воины остаются голодными, а кони – и того более, их беспокоило.
И войско растянулось двумя широкими крылами. Кони не всегда скакали по дорогам, порой они месили разлапистые папоротники, и вязли в оврагах. Отряды рассыпались по деревенькам, очищая их практически подчистую. Крестьянам оставались лишь те припасы, которые они умудрялись припрятать. Короли и эрлы не слышали, как за их спинами измученные поборами и грабежом бедняки-мерсийцы вполголоса говорили: «А верно ли, что принадлежать датчанам – хуже, чем работать на Бургреда и соседского короля Этельреда»?
Отряд Эльфреда оказался самым правым. Молодого воина это не беспокоило, наоборот. В глубине Души он был рад наконец-то стать самостоятельным. И когда к нему прискакал юноша-сакс на перепуганном, слишком молодом коне и крикнул, что в деревне датчане, он только обрадовался. Но по привычке, обернувшись, посмотрел на своего элдормена, Аларда, которому к осени должно было исполниться пятьдесят два года.
Элдормен спокойно смотрел на него.
Эльфред быстро пришел в себя. Он вспомнил, что теперь командует сам, и крикнул:
– Готовься!
По отряду прошла волна. Кто-то торопливо подтягивал на себе доспехи, кто-то шлем надевал – не слишком-то удобно скакать на резвом коне в надвинутом шлеме. Одна рука сжимает поводья, другая придерживает копье – а чем поправлять сползающий подшлемник? В большинстве своем воины, оказавшиеся под началом принца, могли считать себя людьми опытными, много раз встречавшимися с датчанами. Поэтому они прекрасно знали – неожиданных нападений практически не бывает, а если они и бывают, в первый миг тебя вряд ли спасет шлем на голове. Спасет лишь опыт и хорошая реакция.
Все они были спокойны. Война давно стала единственной жизнью, которую они знали. Как крестьянин знает лишь свой надел, а ремесленник – свое мастерство, так воины привыкли, что у них на столе всегда есть каша, для которой они не растили зерна; мясо, для которого они не растили животных; крыша над головой, которой они не строили. Но за это они должны отдать в распоряжение того, кто их кормит, ни много ни мало, как собственную жизнь.
Не такая уж ценность для покупающего. И, в силу привычки, обычное дело для продающего.
– Вперед! – скомандовал Эльфред и выхватил из ножен меч.
Его элдормен ненавязчиво оттеснил принца из анангарда отряда. Алард держался рядом с Эльфредом, и хоть разменял уже шестой десяток, руки его все еще были крепки, а меч летал уверенно. Он не владел собственными землями, но служба у принца давала ему отличный доход, немым доказательством этого служила прекрасная кольчуга. Мало кто из воинов мог позволить себе кольчугу – доспех, требующий не одного месяца упорного труда хорошего кузнеца, настоящего мастера. Большинство защищалось бронями из бычьей кожи, порой еще и с металлическими накладками.
Впрочем, это еще было хорошо. Большинство небогатых саксов, призываемых в войско короля, и фирд, то есть ополчение, и вовсе не владели доспехом. Хорошо, если у них под рукой оказывалось хоть какое-нибудь оружие, кроме дроворубных топориков или хозяйственных ножей – охотничьи луки, к примеру, или рогатины, с которыми поселяне ходили на медведей и кабанов. В нынешнем войске Этельреда было совсем мало ополченцев, в отряде Эльфреда их не оказалось вовсе.
Воины перестроились на скаку. Да и не так это было трудно – шаг лошадей по леску, где листья папоротников касались пояса взрослого человека, можно было назвать галопом лишь при очень большой натяжке. Кони могли запутаться, сбиться с дороги между деревьями, потерять подкову в буреломе – словом, их приходилось придерживать.
Деревенька появилась, как из-под земли. Лес внезапно закончился, земля резко опустилась вниз подобием обрыва, к берегу озера. Рядом с желтой песчаной полосой, которую облизывали воды озера, жались друг к другу приземистые домики. Часть из них забралась на высоту, остальные вытянулись под низеньким обрывом, из которого торчали корни деревьев. Лес обступал деревеньку со всех сторон, и, наверное, жители ее считали себя надежно защищенными от посторонних глаз.
Но от датчан не спрячешься.
В деревне шел бой, вернее, безнадежная попытка крестьян оказать сопротивление норманнам. Молодые парни и крепкие мужики, не боявшиеся ходить в одиночку на медведя, сдаваться не собирались. Они, конечно, не надеялись победить, но… Но разве мыслимо сдаться злейшему врагу, не попытавшись убить его? Хоть проредить их строй. Хоть отбить желание гнаться за женщинами, убегающими в лес вместе с детьми и самым ценным скарбом, который успели прихватить.
Тот, кто думает иначе, недостоин имени мужчины.
Керлы упорно дрались, защищаясь поленьями, прикрываясь дверьми домов и амбаров, размахивая топорами.
– Вперед! – крикнул Эльфред.
Разумнее всего было, наверное, сделать небольшой круг по лесу, не заставлять коней ломать ноги, спускаясь по обрыву к воде, чтоб добраться до деревни по укатанному ногами пляжу. Наверное, лучше было бы обрушиться на норманнов сверху и неожиданно. Но принц видел перед собой врага. Он был еще слишком молод, чтоб не задумываться о поселянах. Он понимал, что каждая минута промедления – новые смерти, и пока, в отличие от Этельреда, его это волновало. Младший сын покойного короля Этельвольфа прекрасно понимал, что, увидев отряд регулярной саксонской армии, норманны бросят деревню и недобитых крестьян, развернутся навстречу его людям.
Этого он и хотел.
Кони, которых понукали спускаться вниз, ступили на крутой склон с недоверием. Но они привыкли повиноваться своим всадникам, и, кроме того, всегда охотно следовали за теми своими собратьями, которые оказались впереди строя. Копыта скользили на осыпающемся склоне, и всадники все сильнее отклонялись назад, чтоб не кувыркнуться через уши своего коня. Эльфред, который спускался первым, практически распластался на крупе коня.
Внизу, куда почти все спустились благополучно, Алард схватил лошадь принца под уздцы.
– Твое высочество, я прошу тебя, не лезь вперед.
– Алард, я умею владеть мечом. Оставь.
– А я и не сомневаюсь. Только твое дело – следить, чтоб все шло, как надо. А помирать – дело простых воинов. Держись рядом со мной, а если надо будет что-то приказать или узнать – я все сделаю.
Кони саксов рванулись к приземистым крестьянским землянкам, больше похожим на поросшие травкой холмики. Датчане заметили незваных гостей еще тогда, когда их лошади, оскальзываясь и ржа от страха, сползали по крутому склону. Как и предполагал Эльфред, почти все северяне немедленно бросили недобитых крестьян, равнодушно развернулись к ним спиной и кинулись навстречу неизвестно откуда взявшимся воинам.
Эльфред машинально оглядел берег озера. Драккара не было. Да и какой мог быть драккар, если здесь – небольшое озерцо, не сообщающееся с рекой? Принц вспомнил, что до Скнотенгагама осталось совсем немного, и решил, что, скорее всего, это группа датчан, отправленных за припасами. Впрочем, особой разницы не было. Во вражеских землях, как правило, отряды фуражиров собирались не маленькие и весьма свирепые. Норманны не понаслышке знали, что такое голод, потому за провиант они брались обеими руками и уже не отпускали.
Два отряда схлестнулись на песчаном пляже озера. Алард ни на чем не настаивал, не тянул Эльфреда за собой, но так настойчиво оттеснял его назад, что в конце концов принц оказался почти что в самом арьергарде. Это вовсе не означало, что ему предстояло лишь сидеть в седле и смотреть, как дерутся другие – схватка его не минует, но в первый миг он мог лишь смотреть и решать, кому важнее помочь.
Бег отряда замедлился, потом совсем иссяк, зазвенело оружие, мечи загрохотали о щиты, не слишком громко, не так оглушительно, как об этом рассказывалось в хрониках. Впереди замелькали руки с оружием, кони стали вставать на дыбы – яростные движения наездников и шум прямо над прядающими, очень живыми ушами пугали их.
Если бы не трава под копытами, над схваткой немедленно поднялась бы туча пыли.
Тесно сбившиеся отряды постепенно стали расплываться, растягиваться от околицы потоптанной деревеньки до самого берега озера. Саксы были верхами, датчане – пешие, и в первый момент от них больше всего досталось именно лошадям. Почти все поданные короля Этельреда вскоре спешились, отпустили своих скакунов, и оказались с норманнами на равных.
Число тех и других было приблизительно одинаковым. Датчан, может быть, лишь на десяток поменьше.
Чувствовалось, что северяне – не новички, опытные и сильные воины. Дрались они без ярости, но упорно и очень спокойно – будто делали давно привычную работу. Почти все они носили доспех, были вооружены либо мечами, либо копьями, один размахивал огромным топором. За топор он держался двумя руками, щита у него не было, и сам он казался огромным, как медведь.
От него отпрыгивали все саксы, не зная, как подступиться. Самые опытные надеялись, что рано илипоздно здоровяк выдохнется, и окажется всецело в их власти.
Вскоре черед дошел и до Эльфреда. К нему бросился молодой норманн с залитым кровью лицом.
Юноша был без шлема, и кто-то, видимо, слегка задел его по лбу. Эльфред соскочил с седла, как только понял, что вот-вот вступит в бой – конному биться с пешим неудобно, да и коня жалко. Эльфред едва успел соскользнуть на землю, и тут же отшагнул вбок, уворачиваясь от падающего сверху короткого, но широкого тяжелого клинка. Жеребец, ржа, бросился прочь.
Принц атаковал противника, отогнал его от себя и тут же полоснул по ногам. Подпрыгнув, норманн попытался ударить противника так же, как в первый раз – обрушить клинок на голову, но металл столкнулся с металлом. Эльфред блокировал удар мечом, потому что щит не успел снять с седла, куда он был приторочен, и толчком отшвырнул оружие вместе с врагом. Он был свеж, полдня провел в седле и, хоть подустал сжимать бока коня коленями, был рад размяться. А его противник пришел в селение пешком, и до встречи с Эльфредом уже махал оружием. Он двигался ловко и уверенно, но Эльфред ему не уступал.
Молодые мужчины были приблизительно одного возраста и телосложения, оба знали о битвах не понаслышке. В первый момент одеревеневшие ноги принца подводили его и, чтоб не погибнуть, он стал отступать. Боком он налетел на одного из своих воинов, сражающегося с другим датчанином, длиннобородым северянином с такими ясными глазами, что они осколками чистого неба сияли из-под наглазий шлема. Сакс отлетел влево, и меч противника пропорол ему бок. Раненый согнулся.
Извиняться было некогда. К тому же, решив, что раненый уже не опасен, синеглазый датчанин ударил Эльфреда. Принц нагнулся и тут же отскочил, спасаясь от атаки своего прежнего врага. Он отбивался от обоих, чувствуя, как отдача превращается в его ладони в боль, которая так и норовит вывернуть из пальцев рукоять. Он пожалел, что не привязал ее.
Схватка с двумя норманнами, каждый из которых был весьма искусен в военном деле, превратилась в странное подобие танца, вроде тех, которые танцевали на юге Англии в крестьянских селениях.
Шаг вбок, на котором Эльфред как бы качался, уклоняясь от удара, потом взмах меча в правой руке, и снова шаг, на этот раз влево. Движения принца уравновешивал взмах левой руки и движения головы, которые помогали ему сориентироваться и рассчитать следующее движение. Отбиваться от двоих означает необходимость волей-неволей постепенно отступать.
Потом он ранил младшего, которому кровь, все еще струившаяся из ссадины на лбу, заливала глаза, ранил в правое плечо, когда тот слишком далеко подался вперед. Норманн отскочил назад, хватаясь левой рукой за правую – меч в его пальцах смотрел в землю, сек по траве – старший прикрыл его. А в следующий миг рядом с молодым датчанином вырос Алард и, не колеблясь ни мгновения перед раненым врагом – битва не шутки и не игра в благородство – раскроил ему голову. Теперь синеглазый норманн оказался в схватке с двумя сильными противниками, но в отличие от Эльфреда к нему не пришли на помощь. Принц и его элдормен действовали в паре очень слаженно. Изловчившись, Алард подсек датчанина ударом по ноге чуть выше колена, и дальше врага осталось только добить.
Мгновение брат короля смотрел на Аларда, а потом повернулся и крикнул:
– Кого-нибудь одного мне захватите живым!
Его, конечно, не услышал никто, кроме старого элдормена. Тот оглянулся, жестом подозвал одного из воинов, рослого и сумрачного сакса, и показал ему кулак, обтянутый грубой кожаной перчаткой.
– Будь здесь вместо меня. Понял? – сакс ответил невнятным ворчанием. – Не волнуйся, твое высочество, я прослежу, чтоб тебе приволокли хотя бы одного норманна. А лучше двух. Что не будет знать один – то расскажет другой.
Бой между двумя небольшими отрядами не может длиться долго. Схватка, как сердечный приступ – вот накатывает боль, которая ослепляет и не дает вздохнуть, и горло перехватывает – страшно. Потом отпускает, потом слабеют ноги и опускаются веки, и ты уже не знаешь, взглянешь ли еще разок на мир собственными глазами. Да у тебя и силы на исходе – где уж думать, рассуждать, предаваться отвлеченным размышлениям – ты так устал, что желаешь только одного: чтоб все на свете оставило тебя, наконец, в покое.
Уцелевшие после драки, расправившиеся со своими врагами саксы опускали руки и устало оглядывались. Кое-где еще кипела затянувшаяся схватка, но она постепенно сходила на нет. Лишь трое из датчан оказались особенно упорными, они добрались до амбара рядом с домом старосты деревни и закрылись там. Амбар, как и подобает такого рода постройкам, не имел окон и даже волокового оконца: зачем оно в постройке, где никто не греется у очага? С трудом приподнявших край крыши саксов встретили стрелы. На что надеялись эти норманны – неизвестно.
Эльфред держался рядом с амбаром, хоть Алард и норовил оттянуть его в сторону.
– Этих оставить мне живыми! – приказал он.
– Ну, принц, может так статься, что это будет невозможно, – укоризненно возразил элдормен.
Под конец саксы сумели снести с петель дверь, и драка закипела под дерновой крышей с новой силой. Из амбара неслись звон, грохот и вопли; там сражались в полумраке, свет тек только из двери и из маленького пролома в крыше. Эльфред терпеливо ждал у дверей, чем все это закончится. Наконец, наружу выползли двое его воинов с третьим, тяжело раненым, на плече, и выволокли одного пленного.
– А остальные? – сурово спросил Алард.
– Остальные мертвы, – тяжело дыша, ответил один из саксов, толкая пленника. Норманн с кое-как связанными за спиной руками упал лицом вперед. Он старался не стонать.
– Ох, уж эти датчане, – проворчал принц.
Глава 3
Этельред, которому рассказали, по какой причине его брат опоздал к месту сбора почти на полдня, сперва рассердился. Он помрачнел, нахмурился и, покосившись на Эльфреда, принялся ему выговаривать. Король говорил, что эта схватка была безрассудна и опасна, поскольку могло так случиться, что основные силы датчан ждали бы поблизости.
– Тогда тебя смяли бы прежде, чем ты успел отправить ко мне гонца, что уж говорить о подмоге.
– Я видел, что это лишь небольшой отряд.
– Ты ничего не видел. Нырнул в прорубь, как самонадеянный мальчишка. А если бы не вынырнул?
– Прекрати, – сердито отозвался Эльфред. В этот миг он показался брату совершенно взрослым. – Ты как истеричная дама: «если бы», «если бы»… Ничего страшного не произошло, о чем же теперь говорить? Я не нарушил твоего прямого приказа, привез тебе пленников. Чем ты недоволен?
– Пленников? – Этельред оживился. – В самом деле? Сколько?
– Троих.
– Прекрасно. Тащи их сюда.
– Алард, скажи, чтоб привели кого-нибудь одного. Брат, лучше поговорить с каждым по отдельности. Так они скорее расскажут тебе все, что ты хочешь слышать. Все вместе они будут стыдиться друг друга и предпочтут молчать.
– Пусть молчат, – зло пробормотал приближенный Этельреда, Кервиг, тан Аклейский, уже почти получивший титул графа. – С удовольствием стану их уговаривать.
Он ненавидел датчан. Норманны убили его отца и мать, увели с собой его старшую сестру. С тех пор он ее больше никогда не видел и даже не знал, что с ней, жива ли она, или уже истлела в земле. И теперь на его лице была написана жестокая радость. В его глазах все, кто приходил с севера на кораблях с полосатыми парусами и звериными мордами на поднятом форштевне, представляли собой единый народ, огромную семью, где каждый ответственен за каждого.
Этельред посмотрел на своего сподвижника и друга с недовольством. Он удержал его и усадил обратно, пытаясь успокоить тана так, чтоб не обидеть его. Он тоже ненавидел норманнов, но не собирался мстить прямо сейчас. Его больше волновала информация.
Привели первого датчанина. Говорить с ним было нелегко – он был ранен в лицо, перемотан тряпками, и его глаз почти не было видно. Казалось, пленника нисколько не волнует, что с ним будет дальше. Скорей всего, он понимал, что раз уж имел несчастье попасть в руки к саксам, живым отсюда не уйдет. Он явно не собирался выторговывать у саксов хоть что-то, и потому держался равнодушно.
Поведение остальных было приблизительно таким же. Лишь один из пленников оказался довольно словоохотливым, он даже улыбался, но, судя по тому, что Аларду, прекрасно знавшему торговое датское наречие, почти ничего не удалось выцедить из его речи, от него можно было добиться не больше толку, чем от остальных. По тону и выражению лица норманна Эльфред понял, что он либо ругается, либо потешается над ними. Усилием воли он сдержался. Пусть датчанин не чувствует себя победителем – это он попал в плен, а не наоборот.
На особый результат Этельред и не рассчитывал. Он узнал, что датчане все еще у Скнотенгагама, что они укрепились там и намереваются распространить свое влияние на окрестные земли, захватить как можно больше земли и, возможно, заключить договор с Бургредом, заставить его отдать часть своего королевства. В глазах норманна, которого заставляли стоять перед королем Уэссекса и его приближенными, то и дело вспыхивала усмешка.
– Значит, норманны собираются обосноваться в северной Мерсии, так? – спросил король. Пленник слегка кивнул. – Значит, с вами ваши женщины и Дети? И все имущество?
– Решаешь, ждет ли тебя богатая добыча? – Усмехнулся датчанин. – Не надейся. Наши женщины ждут нас дома. И наши богатства тоже.
– Тем лучше, – хладнокровно ответил король. – Мне спокойней будет сражаться с вами, убивать и никого не щадить.
Он не собирался возиться с пленниками и вытягивать из них еще что-нибудь. Они отказываются говорить, сколько датчан ждет у Скнотенгагама? И не надо. Этельред собрал большое войско и, чувствуя за спиной такую могучую силу, не опасался больше никого и ничего. Он не верил, что у Скнотенгагама собралась армия вроде той, которую сыновья Рагнара Кожаные Штаны привели в Британию много лет назад. Тогда Уэссекс не затронула общая паника, и уэссекские войска почти не участвовали в схватке с сыновьями Лодброка, но происходящее, конечно, взволновало их, как и всех британцев.
Король приказал расправиться с норманнами (Кервиг Аклейский без колебаний исполнил приказ Этельреда), сообщить ему, когда на сборный пункт прибудет Бургред, и повалился спать. А раз уж отдыхать отправился предводитель армии, то и рядовым воинам грех не последовать его примеру. Как во всех армиях мира, среди солдат существует правило очередности, которое никогда не нарушается. Поддерживает его только взаимный договор, но таково уж общество воинов, что нарушать устные договоренности подобного рода смерти подобно. И теперь те, чья очередь была собирать хворост на костер и готовить еду, лишь тихонько ворчали. Некоторые и ворчать не решались.
– Это глупо! – взбесился Эльфред. – Норманны, конечно, уже знают о том, что мы здесь. Они приготовятся. Зачем ждать Бургреда? Мы могли быударить сейчас, и это было бы неожиданностью для норманнов.
– Но зато с войсками Бургреда саксов станет больше, – возразил Ассер.
– Ну, так и что? Где же здесь такое уж большое преимущество? Если мы используем преимущества неожиданности, то, может, нам и войско Бургреда не понадобилось бы. Сокрушительное поражение этих датчан стало бы уроком для всех остальных. После того, как Карл Великий разбил датчан на побережье, они почти не совались в его земли. Они, как псы, отлично чувствуют силу. Разбойники ищут, где попроще, лезут в Британию, как мухи на мед…
– Вот уж в этом ты дал маху, – прозвучал из палатки недовольный голос Этельреда. – И замолчи, наконец. Дай мне вздремнуть. Будешь делать так, как сказал я. Я – король.
Бургред и его армия прибыли лишь к вечеру, его никто не встретил, на появление мерсийского короля почти не обратили внимания. На огромных кострах уэссекцы сосредоточенно готовили пищу, в ноздри голодным и измученным мерсийцам ударил аромат жареного мяса и каши с салом, едва только они подошли к укрепленному периметру лагеря. Этот аромат был сладостным и самым прекрасным для тех, кто последний раз перекусывал чем попало еще до рассвета. В один миг рядом с королем осталось незначительное количество тех, кому чувство долга не позволило предпочесть обязанностям свиты наслаждение горячей пищей, остальные рассыпались по всей долине.
Король Бургред выглядел измученным и злым. Это был грузный, немолодой мужчина с густой сединой в темно-русых волосах и бороде. Усталый конь под ним то и дело начинал артачиться, и тогда раздраженный мерсийский король принимался колотить его пятками и дергать за повод. С людьми он, впрочем, держался добродушно, словно сытый медведь. Эльфреду он, пожалуй, даже понравился. Поговаривали, что когда он пьян, жена вертит им, как захочет, но напивался Бургред нечасто, и, уж конечно, вдали от жены.
Оказавшись у палатки Этельреда, он грузно спешился, почти свалился с седла. На еду даже не посмотрел, а вот пива выпил с удовольствием. Королям, отдыхавшим у палатки Этельреда, рядом с костром, на двух подстеленных на траве плащах, подали ту же кашу, то же мясо, которое ели их воины, а кравчий и помогавший ему тан Кервиг прикатили из обоза бочонок с пивом. Живительным горьковатым напитком угощались, конечно, не только короли, но и их приближенные, так что у бочонка скоро показалось дно.
На военном совете, устроенном тут же, за пивом, присутствовали почти все эрлы, приведшие под знамена королей больше тридцати воинов. Было решено выступать утром, как только чуть-чуть рассветет. Эльфред молчал, внимательно слушая все, что предлагали окружающие, более опытные, чем он сам, или просто более голосистые. Решения по большой части не отличались изяществом и были просты, как удар кулаком в лицо, разнились лишь детали. Принц решился высказать свое мнение лишь тогда, когда совет уже явно подходил к концу.
– В Скнотенгагаме имеется крепость, – сказал онкогда замолчали все остальные. -Датчане вполне могут засесть там.
– Что за ерунда? – сердито спросил его старший брат. – Начитался летописей… Когда это датчане защищали крепости?
– Например, сыновья Рагнара Кожаные штаны.
– Разве они сидели в крепости? Они донимали своими налетами все королевства Британии! Это от них прятались. Датчане выйдут сражаться в поле, нам навстречу. Они всегда так поступают.
– А если не выйдут? Может, обдумаем и такой вариант?
– У тебя есть какие-то мысли на сей счет? – негромко спросил Эльфреда граф Тамвортский – старик с окладистой бородой и таким величественным видом, что никто не подвергал сомнению его право говорить на совете без разрешения королей. К тому же Вульфстан, граф Тамворта, что в Мерсии, приходился родственником почти всем властителям Британии и кое-кому в Ирландии.
– Нет, – признался принц. – Но, может, у кого-то еще есть.
– Если нет идей, что делать, лучше молчи, – пробормотал Алард.
Наутро воины выступили. Чьи солдаты встанут в головах колонны, не вызвало споров – в авангард поставили людей Бургреда, его же эрлы возглавляли отряды, замыкающие строй. Силы мерсийского короля оказались разорваны надвое, но зато соблюдалась видимость того, что Бургред привел на бой только те войска, которые подчиняются ему. Этельред с ним не спорил. Ему подобный расклад был только на руку, поскольку, что бы ни произошло, его люди не попадали под первый, самый опасный, удар. Пример младшего брата, нарвавшегося на датчан нежданно-негаданно, произвел на него впечатление.
Эльфред плавно покачивался в седле – морда его жеребца смотрела в хвост коню, чей всадник замыкал авангардный отряд, половину войск Бургреда. Таким образом, сотня принца оказалась впереди уэссекских войск. Рядом с Эльфредом ехал отважный Ассер и, когда кобылка монаха догоняла Эльфредова жеребца, принц принимался мягко поучать его:
– Держись подальше от схватки, достопочтенный брат. Не хотелось бы, чтоб тебя до времени призвал к себе Господь. Всегда лучше любоваться боем с ближайшего пригорка.
– Говорят, близ Скнотенгагама нет холмов, – серьезно ответил тот.
– Ну, найдешь. Да и нет ничего интересного в этих битвах. Два войска сходятся, здоровые мужики почем зря молотят друг друга и расходятся в разные стороны – обедать. А лучше, если кто-то из них бежит. Тогда другие догоняют. И битва заканчивается еще красивее. Да ты все увидишь. О том, что ускользнет от твоих глаз, я охотно расскажу тебе сам.
– Я уже познакомился с лекарем короля Бургреда и его помощниками, – ответил Ассер. – Полагаю, именно им я буду помогать.
– Ну, и правильно. Самое для монаха занятие – возиться в чужих ранах. А ты смельчак, достопочтенный брат. Датчане, они священников не любят.
– Мой учитель говорил мне, что познать всю красоту христианства можно, лишь сравнив его с язычеством. Я многое узнал о вере язычников-датчан, и уверяю тебя – именно ею они так опасны.
– В самом деле? Чему же такому учит их вера? – заинтересовался принц.
– Тому, что достойно умерший вкусит загробного блаженства. А достойной считается лишь смерть в бою. Но не всякая. Тот, кто в битве струсит, побежит, по мнению норманнов не достоин даже стоящего погребения, а уж после смерти достанется в добычу червям и змеям. Но надо ли тебе знать об этом, принц?
– Надо, брат Ассер, – решительно ответил Эльфред. – Больше знаешь – легче представляешь себе, как побить врага. Ведь побить его можно не только силой.
– Как же еще?
– Ну, хитростью, например. Или, если знаешь, что с врагом тебе не справиться, лучше заключить договор до того, как схватишься на поле боя и проиграешь. Тогда придется отдавать меньше.
На пути войска встал лес, настолько густой, что идти сквозь него не решился бы никакой конный отряд. Пусть полоса леса была совсем тонкой, все же под кронами деревьев путников ожидали и буреломы, и небольшие топи, и овраги – и все, никаких тебе лошадей. Кони переломают ноги раньше, чем окажутся в бою. Короткий, но широкий массив леса прорезали две дороги, обе они вели к Скнотенгагамской крепости, рядом с которой, как говорили, и обосновались датчане. Но если армия поползет тонкой ниточкой по одной из дорог, то когда арьергард ее еще не вползет под зеленые своды, авангард уже переправится через реку Трент и будет стоять под стенами крепости.
– Преувеличение, – коротко бросил Кервиг.
– Но небольшое, – отпарировал Этельред.
Потому было решено разбить армию на половины и идти по обеим дорогам одновременно. Так скорость продвижения становилась в два раза выше. Бургред, поколебавшись – слишком уж близко датчане, слишком уж тревожно, согласился со своим венценосным собратом. Возразил один Эльфред, и то настолько образно, что его отношение к происходящему трудно было угадать.
– Мудрость разделения сил вызывает сомнения.
– А ты предлагаешь идти по одной тропке? Растянуть наши войска?
– Лес можно обойти. И напасть на врага с тыла. В лесу, знаешь ли, удобно устраивать засады.
– А сколько времени на это потребуется? Да за это время датчане успеют разорить с десяток деревень! Ограбят подчистую всю область. А что мы будем есть? Чем кормить лошадей?
– Норманны, конечно, уже знают, что мы поблизости. Если они не дураки, то не станут сейчас дробить силы и посылать кого-то за припасами. Припасов сколько угодно бегает в лесу.
Этельред отмахнулся. Предложение обойти широкую полосу леса, вытянувшуюся вдоль берега реки, показалось королю бредовым, но юноше все простительно. К тому же, будущему священнику не так уж важно знать военное ремесло.
Его младший брат любил решать всяческие головоломки, и поэтому теперь, трясясь в седле во главе своей сотни, с удовольствием обдумывал, кто же прав – он или король Уэссекса. Как всякий мужчина благородного происхождения, для себя онсчитал военное дело самым приличным занятием, и потому с детства интересовался им.
И теперь Эльфред от нечего делать прикидывал то так, то эдак, и пришел к выводу, что правы все-таки оба: и он, и его брат. В самом деле, дробить силы неразумно, но как иначе добраться до Скнотенгагама поскорее? На войне приходится рисковать. Да и нельзя давать врагу время на первый шаг, в этом брат прав. Конечно, нелегко обеспечить безопасность своему войску в ситуации, когда враг уже истребляет твои головные отряды, а арьергард – ни сном, ни духом. Но на войне бывает всякое.
Лес был широк, дремуч, но закончился быстро. Это была лишь часть того леса, который давным-давно начали вырубать на постройки и дрова, и еще не успели свести на нет. Теперь перед войском двух королей стояла другая задача – перебраться через реку. А на том берегу уже ждали датчане.
