Текст книги "Такая как есть (Запах женщины)"

Автор книги: Вера Кауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

– Я уже показал тебе этой ночью, как ценю твою красоту – и не один раз, – сказал Макс, восхищаясь неотразимой прелестью ее тела.

– Покажи, как ты меня ценишь, еще раз, – промурлыкала Мора, – так, как умеешь только ты…

Алекс быстрыми шагами шла вперед, но не из-за того, что спешила. Ее подгонял гнев.

– Еще одно представление, – бормотала она про себя. – Боже мой, сколько же у нее масок! Прощение – как же! Ева Черни никогда не сожалеет о содеянном.

Она не могла поверить в искренность матери и считала, что та сейчас примеряет новый облик – облик скорбящей мадонны. Алекс считала, что теперь, когда у Евы отняли Криса, она захотела, чтобы дочь заняла его место. Алекс усмехнулась не без иронии: «если только, конечно, оно не окажется слишком тесным для меня».

Она подошла к одной из мраморных скамеек, которые Ева установила в местах, откуда открывался наиболее эффектный вид: озеро и горы вдалеке. Алекс сидела, чувствуя тяжесть – не столько физическую, сколько нравственную. «Мне не следовало приезжать, – размышляла она. – Я ведь заранее знала, что ничего хорошего из этого не получится. Я могу сосуществовать со своей матерью в этом мире, только когда мы находимся в разных точках земного шара. Она говорит, что осталась одна. А что же мне тогда сказать о своей собственной жизни? С кем я могла поговорить откровенно, на кого опереться? Только на саму себя. Нет, – перебила она себя. – Неправда. Сначала у меня была Пэтси. Потом появился Макс. – Воспоминание о гувернантке как всегда теплом отозвалось в сердце. – Надо будет непременно встретиться с нею, – повторила про себя Алекс. – Она поймет. Она всегда понимала меня».

А потом ее мысли опять вернулись к матери. И снова Алекс начали терзать сомнения: не слишком ли она несправедливо обошлась с нею? Может, Ева и в самом деле переменилась и то, что Алекс отвергла ее, добьет ее окончательно? Макс говорил, что Ева не отходила от Криса целых семь дней. Кто знает, о чем она передумала за это время. После таких переживаний в человеке многое может измениться.

«Господи Боже мой, – думала Алекс, – до чего же мне не хочется копаться во всем этом! Я так надеялась, что покончу со всем, навсегда обрубив все концы… А вдруг Макс прав? Вдруг Ева, столкнувшись лицом к лицу со смертью, почувствовала, что и она сама смертна, и пересмотрела свою жизнь?»

Алекс вздохнула. Она сидела все так же неподвижно, когда рядом с ней раздался знакомый голос:

– Ты плачешь?

– Я слишком рассержена для того, чтобы расплакаться. И к тому же я выплакала все свои слезы много лет назад.

– Тогда что же случилось? – спросил Макс.

– Мне кажется, что мать сейчас пробует себя в новой роли – чудо преображения.

– Она в своей жизни уже пробовала эту роль, ты же знаешь.

– Но это не только косметические ухищрения. Ей хочется, чтобы я заняла ту нишу, что опустела после гибели Криса.

– Плохо представляю тебя в роли статуэтки – разве что в виде статуи.

Алекс выдавила принужденную улыбку:

– Может быть, мне следовало бы порадоваться, что мать наконец-то заметила, что я существую на белом свете.

– Ты знаешь: я считаю, что Ева на самом деле подмечает все, в том числе и малоприятные вещи, – ответил Макс.

– Она с раскаянием в голосе спросила меня, не сможем ли мы найти «общий язык»…

– У нее всегда хватало выдержки и умения отказаться от прежних неверных ходов. Кто-то из ее соперников заметил, что она опасный противник, потому что способна на самые дерзкие и неожиданные выходки.

– Как же тогда быть, Макс? С одной стороны, я хорошо понимаю, что она играет очередную роль. Но с другой – мне начинает казаться, – а не играет ли она наконец саму себя? Могу себе представить, насколько она сейчас потрясена, но…

– Ты не веришь, что она способна страдать?

– Нет. Она слишком хорошо умеет заставлять других страдать.

– Тем не менее тебе придется оправдать ее за неимением улик.

– На это у меня уже нет никаких душевных сил… – Алекс помолчала. – Но может быть…

– Что?

– Может быть, она и в самом деле прочувствовала хоть что-то. Нет, не знаю, не уверена. Я совершенно не в состоянии правильно оценить… – и сердито продолжила. – Ты видишь сам, как легко ей удалось запутать меня, сбить с толку.

– И меня тоже.

Алекс вздохнула:

– Да нет, ты-то в полном порядке. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Она сказала мне, что ей совершенно нечего беспокоиться из-за того, как идут дела компании.

– Но сейчас у нее весьма серьезные осложнения, – возразил Макс.

– Она поручила мне заняться похоронами Криса. Она хочет, чтобы Криса кремировали.

– Я чем-нибудь могу быть тебе полезным?

– Выясни, какие на этот счет в Швейцарии правила. Я не имею представления даже о том, где здесь находится крематорий.

– Предоставь все это мне.

Алекс благодарно улыбнулась ему:

– Что бы я делала без тебя?

– Ты и сама со всем прекрасно справляешься.

– Знаешь, о чем я думала до твоего прихода? О том, что она все еще сохранила способность влиять на меня, выводить из равновесия.

– Ничего плохого в этом нет. Мы ведь люди, а не камни.

– Она умертвила мои эмоции – пока я тщетно ждала хоть единого знака внимания с ее стороны.

– Если у тебя не осталось никаких чувств, то каким же образом ты можешь сердиться? Гнев – тоже эмоция. Мне кажется, что ты, как Медея, считаешь: «Мне не нужен никто». Но это не так. В тебе бушуют чувства, которые ты тщательно похоронила в самой глубине души, и они ищут выхода. Ты так и не смогла смириться с тем, что она отвергла тебя. И продолжаешь страдать по сей день.

– И, видимо, ничего не смогу уже с этим поделать.

– Нет, сможешь. В том случае, конечно, если мать переменит свое отношение к тебе.

– Разве она способна?

– Думаю, да. Она стала неузнаваемой с того момента, как Крис попал в аварию. Оглянувшись, она, наконец, увидела, какая пустыня расстилается позади, как только она закрывает глаза. И, может быть, только твое прощение способно будет снова загнать всех демонов в бутылку.

– Нет, это только ловкий прием, которым она пытается заставить меня занять освободившееся место Криса.

– Ева не дурочка. И прекрасно знает, насколько тебе отвратительны все ее штучки.

– Тогда зачем же пробовать, если она и без того знает, насколько это бесполезно?

– Потому что она сейчас переживает перемены в самой себе. Она как минер. Иной раз вытворяла такое, что я только глаза зажмуривал. Но ей из всех передряг удавалось выбираться в целости и сохранности.

– Она не имеет никакого понятия обо мне, – проговорила Алекс и засмеялась. – Разве это не так? – Смех прозвучал несколько странно.

Макс обнял Алекс за поникшие плечи:

– Послушай, все, что от тебя требуется, – это сказать: «Хорошо, я прощаю тебя» – и вернуться в свой Кембридж.

– Но это будет ложью. К тому же матери дай мизинец, и она проглотит тебя целиком. Она всегда хочет большего. Всегда.

– Но в большем ты можешь не уступать.

– Легко сказать, труднее сделать.

– Ты хоть сама-то понимаешь, что тебя мучает? Ты тридцатилетняя женщина, а твои переживания – переживания десятилетней девочки. Ты постоянно твердишь, что живешь своей собственной жизнью, но у тебя на шее такой же серебряный ошейник, как и у Криса. Наше прошлое – каким бы далеким оно ни было – продолжает лепить нас. И твои чувства сразу попадают в наезженную колею. Тебе хочется видеть ее, быть ближе к ней. Тебя терзают твои собственные демоны, дитя мое. И теперь ты встретилась с ними лицом к лицу… – Макс приподнял пальцем ее подбородок. – Ты ведь понимаешь, что я на твоей стороне?

– Ах, если бы можно было все вернуть на свои места…

– Нет, тебе придется пережить то, что называется «силой положительных мыслей». Не знаю, как это в оригинале у великого Данте.

– Ты первый, кто заставил меня заняться Италией, почувствовать ее.

– Тогда позволь мне, как Вергилию, провести тебя по пути искупления. И пусть твой логический склад ума служит помощником, а не руководителем. Ведь Ева – одна из самых непредсказуемых натур из тех, кого мне доводилось встречать. Она живет по своим правилам, следуя своей интуиции.

– Боже мой, только не надо доказывать мне, что это я во всем виновата. – Алекс повысила голос. – Я уже говорила ей и то же самое скажу тебе: я не могу простить ее. Это выше моих сил. И хватит об этом. Я не Господь Бог. Я всего лишь человек. Тридцатилетняя женщина, которая запаковала все свои чувства. Но благодаря кому? Если бы она хоть раз проявила какую-то теплоту ко мне. Хотя бы тень заботы. Она хоть когда-нибудь спрашивала тебя обо мне? Кто постоянно мешал мне встречаться с Крисом? И теперь она ждет, что я скажу: «Ладно, я прощаю тебя».

– Тогда зачем же ты взяла на себя хлопоты по организации похорон? Разве не для того, чтобы задержаться здесь? Все это нельзя устроить в пять минут.

– Только ради Криса. Чтобы все прошло достойно. Я останусь здесь до того момента, пока его прах не будет похоронен под каштаном позади дома. Только ради брата – последнее, что я еще могу сделать для него. И все. Если мне после этого не захочется видеться с ней – тем лучше. – Алекс встала. – А теперь, если ты не против, я займусь всеми этими приготовлениями.

Макс тоже поднялся и медленно, следом за Алекс, пошел к дому.

6

Лондон, 1957–1961

Александра Мэри Брент появилась на свет душной августовской ночью, как раз в тот момент, когда теснящиеся в небе тучи разродились потоками освежающего дождя. Первые раскаты грома предупредили появление на свет девочки.

– Схватки продолжались всего четыре часа! – Мэри Брент была потрясена. – И это первые роды?!

Ее сын ничего не ответил и вернулся к Еве – в спальню.

Ева разбудила Джона словами:

– Джон, по-моему, роды уже начались.

Сама Ева оставалась спокойной. У нее уже был некоторый опыт – Еве было лет двенадцать, когда ей приходилось помогать матери-акушерке принимать роды у женщин в Пуште.

Послали за акушеркой. Джона отправили из комнаты, чтобы он не мешался. Мэри постоянно открывала окна и проветривала комнату: она полагала, что свежий воздух – это то, что необходимо.

Когда акушерка спустилась вниз, чтобы выпить чашку чая, она сказала:

– Долго ждать не придется. Ребенок выскочит как пробка из бутылки.

Так оно и случилось. Девочка весила ровно девять фунтов. Она была довольно крупной, глаза у нее были как фиолетовый бархат. Новорожденную завернули в одеяльце и протянули матери, но Ева устало проговорила:

– Нет, нет, только не сейчас… Я слишком слаба, чтобы удержать ее, – и вернула акушерке.

А Джон был в восторге. Втайне от Евы он мечтал именно о девочке, но поскольку Ева никогда не заговаривала о будущем ребенке, он предпочел не обсуждать с ней этого. Когда его пригласили, чтобы он подержал на руках «свою» дочь, Джон принял сверток с волнением и трепетом, не представляя, что ему предстоит увидеть. Но к вящей радости обнаружил фарфорового херувимчика с такими же темными волосиками и длинными ресничками, как и у матери. Девочка смотрела на него во все глазенки. «Как хорошо», – подумал Джон с облегчением, какого до сих пор никогда не испытывал, – что она такая красивая…»

Чуть позже он снова пришел навестить Еву. Ребенок уже лежал в колыбельке у кровати, посасывая кулачок. Джон попытался вынуть ручку из крошечного ротика, но девочка оказалась довольно сильной.

– Ну и хватка у нее – как плоскогубцами вцепилась, – с воодушевлением воскликнул Джон. – Какая она красивая!

– С таким-то носом? – возразила Ева. Это было наследие Ласло. Ева вознегодовала. Девочка будет постоянно напоминать ей о человеке, о котором она хотела бы навсегда забыть. И, может быть, чем дальше, тем больше девочка будет походить на своего отца. Не только нос, но и глаза – тоже его. Сейчас они бархатисто-фиолетовые, но могут изменить свой цвет и стать темно-ореховыми. Еву словно кипятком обдало. Ласло Ковач нашел способ напомнить ей о прошлом, которое она так поспешно вычеркнула из своей жизни.

Идея назвать девочку Александрой Мэри – Мэри, естественно, в честь матери – принадлежала Джону. Еву совершенно не волновало, как будут именовать дочь. Мысли ее были заняты только одним: когда она сможет снова приступить к работе.

Свекровь и слушать не хотела о том, чтобы в дом взяли кормилицу.

– Кормилица, – возопила она, – никогда!

– А что, ты сама собираешься присматривать за ребенком?

– Разумеется, нет. Ты мать ребенка. И хотя я никогда в жизни не поверю при таком носище, что Джон ее отец, ты обязана оставаться дома и нянчить ее сама, исполняя материнский долг. И потом, где будет жить няня?

– Она будет ухаживать за ребенком только днем. А вечером мы с Джоном будем ею заниматься, – ответила Ева.

– Джон приходит с работы усталый, он не сможет заниматься ребенком.

– Но ему так хочется!

– Очень глупо с его стороны, учитывая, что это не его дочь.

Но именно Джон гулял с девочкой, именно он проводил с нею каждую свободную минуту, кормил ее – как настаивала Ева – из бутылочки, пеленал, купал и укладывал спать. Девочка редко плакала, но уж если начинала, то поднимала визг неимоверный. Вес она набирала быстро и как положено.

А Ева тем временем начала снова обслуживать своих клиентов. Косметический бум, который пришелся на время Макмиллана, никогда не приносил столько доходов, сколько в те годы.

Индустрия в этой области быстро развивалась; и в этом огромном потоке не стоило труда затеряться. Ева поняла, что пора искать нужного человека, который поможет ей выплыть. В женской консультации она познакомилась с женой одного предпринимателя, который занимался продажей акций. Ева, поговорив с ним, схватила все с лету; быстро заказала рекламные проспекты и разослала их покупателям. И на нее обрушился поток заказов. Она отправила всем желающим однотипные послания на глянцевой бумаге, в которых сдержанно обещала обеспечить их столь желанными кремами, если только они будут запрашивать их в близлежащих магазинчиках, чтобы Ева могла отправлять туда нужное количество. Успех превзошел ожидания. Теперь ей уже требовались помощницы, чтобы успевать справляться с выполнением заказов. Девочки, которых она набрала, думали, что продавать косметику – это сплошное удовольствие. Ева не стала рассказывать им о том, что и в этом деле, как любом другом, человека кормят ноги. Но отобрала среди них тех, у кого была великолепная кожа, и дала им возможность бесплатно пользоваться ее кремами.

Опять ей помог все тот же новый знакомый. Он нашел ей двух девушек, которые уже работали в больших фирмах. Они согласились помочь Еве в распространении продукции, которая им понравилась. Одна из них обосновалась в местном супермаркете, а другая в магазине в Кройдоне – большом торговом центре.

Ева также отыскала фабрику, которая производила косметическую продукцию для большинства торговых домов, и заключила договор на выполнение ее заказов. Правда, вскоре она поняла, что ее требования к качеству гораздо выше возможностей производителей. Необходимость своего собственного производства была очевидной. А это означало, что ей надо найти человека с деньгами, руками которого она выполнит задуманное. К этому времени – в начале 1959 года – ее положение стало довольно стабильным, но она все еще не вошла в число основных поставщиков универсальных магазинов в западной части Англии. И Ева прикидывала то один, то другой вариант, раздумывая, как ей выбиться в лидеры. Она стала наведываться в Лондон, чтобы посмотреть, как организована продажа косметики в известных магазинах. Она обошла все магазины на Оксфорд-стрит, представлялась заведующим отделом косметики. Все они недоверчиво смотрели на нее и переспрашивали: «Э-э, простите, Ева…?» И она уходила под их холодными взглядами. Наконец в самом конце улицы она увидела магазин под вывеской «Брендон и Берн». Во время разговора с немолодой женщиной, заведующей отделом косметики и парфюмерии, она обратила внимание на кожу своей собеседницы и поняла – вот щелочка, через которую она сможет сюда проникнуть. Кожа у женщины была отвратительной – сухой и прыщавой. Она внимательно выслушала все, что ей говорила Ева, открыла баночки с кремами, принюхалась к аромату, даже попробовала пальцем, но, в общем, особенного интереса не проявила.

– Все хорошо, но ведь спроса на вашу продукцию пока нет, – объяснила она. – Создайте спрос, и я буду счастлива распространить ваши кремы.

– Вы поможете мне, если вы получите доказательства того, насколько действенны мои кремы? – спросила Ева.

– Каким образом?

– Позвольте мне поухаживать за вашей кожей.

Женщина непроизвольно прикоснулась к лицу рукой:

– Я консультировалась с лучшими дерматологами, и уж если им ничего не удалось…

– Мой крем составил гениальный дерматолог, – доверительно проговорила Ева. – Он предназначен как раз для такого типа кожи, как у вас. Дайте мне слово, что будете втирать крем каждый день в течение недели. Если никакого результата не будет – я больше не стану вас беспокоить.

Ее уверенность передалась женщине, и та согласилась попробовать. Она уже столько кремов перепробовала, что еще один ничего не мог испортить….

Но Ева дала ей не одну, а три баночки. Одну – со светло-зеленым лосьоном с экстрактом трав для очищения кожи.

– Вам надо убрать с кожи излишки жира.

– Но мне говорили совершенно противоположное… У меня сухая кожа.

– А меня мало волнует, что вам говорили. Прыщи появляются в тех случаях, когда поры закупорены. Этот лосьон открывает их. После этого необходимо снять весь отшелушившийся слой. Вы сами пальцами почувствуете это, затем смойте все мылом. Потрите лицо как следует. Потом ополосните лицо теплой – не холодной и не горячей – водой.

– Но мне рекомендовали совершенно отказаться от мыла.

– Это особенное мыло: умывайтесь им утром и вечером, не пропуская ни единого дня. И после того как умоетесь – только после этого смазывайте лицо кремом. Он оздоровит и оживит кожу. Всего лишь неделю. Я вижу, что вы не верите мне, но я-то знаю, что предлагаю. Моя продукция уникальна. На рынке нет ничего похожего.

Выражение лица женщины стало совершенно другим. Сомнения сменились заинтересованностью.

Ева вернулась в Уимблдон полная надежд. Кажется, ей удастся найти свою нишу. Кто знает, может быть, скоро она станет основным поставщиком в этой области. Ожидая результаты, Ева продолжала заниматься с девушками, которых выбрала из более чем двадцати претенденток. Корабль ее мечты медленно начал сходить со стапелей.

Неделю спустя она снова появилась в отделе продаж магазина «Брэндон и Берн». Заведующая была на седьмом небе от счастья. Ева подвела ее к окну и обнаружила, что прыщи исчезли и от них остались только бледно-розовые пятнышки.

– Надо продолжить в том же духе еще с недельку, – посоветовала Ева.

– Но что произошло с моей кожей? Это просто чудо!

– Что я вам и обещала!

– Мы берем ваши кремы и лосьоны на трехмесячное испытание. Мои самые лучшие продавщицы…

– Нет, не ваши девушки, – перебила ее Ева, – а я сама встану за прилавок.

– Но в магазинах нашей фирмы товары могут продавать только наши люди.

– И все же позвольте мне самой представить свою продукцию – это так важно для меня. Сейчас меня знают немногие, но, уверяю вас, со временем моя продукция займет место в лучших магазинах и салонах.

Женщина внимательно посмотрела на Еву.

– Да, – согласилась она, – думаю, что так оно и случится.

Итак, Ева заняла свое место за прилавком – это был небольшой уголок в огромном зале, рядом с косметическим отделом. Она пустила в ход все свое обаяние. Ей моментально удавалось привлечь внимание покупателей. «Если тебе удалось прикоснуться к руке покупательницы – все, она в твоей власти», – не уставала твердить Ева своим ученицам в салоне. И покупатели отходили от ее прилавка с баночками с ее кремами – золотые буквы на белых наклейках сообщали: «Ева Черни». Ее имя должны теперь запомнить.

Ева старалась узнать имена покупательниц, многие из них записывала на память потом, если считала, что клиентка окажется выгодной, расспрашивала их о детях, щебетала о всяких мелочах, выражала сочувствие, утешала и успокаивала, обещая, что жизнь их изменится к лучшему, когда они начнут пользоваться ее косметикой. Дважды в день она устраивала демонстрацию: показывала, как надо пользоваться ее кремами. Результатом ее усилий был поток покупательниц. В ее уголке постоянно толпились женщины. Их привлекало и то, что товары Евы были значительно дешевле других. К тому же Ева давала клиенткам возможность попробовать кремы на собственной коже.

– Попробуйте, попробуйте, – настойчиво предлагала она, – и вы очень скоро поймете, что не сможете обойтись без них.

Ее помощница однажды заметила:

– Зачем вы столько отдаете на пробу? Столько денег выброшено на ветер…

– На этот крючок ловится большая рыбина, – ответила Ева.

И вот наступил день, когда Ева с уверенностью могла сказать, что сумела добиться своего: в магазинах начали спрашивать продукцию Евы Черни. И вскоре отдел сбыта уже ориентировался не на продукцию фирмы «Брэндон и Берн», а заказывал аналогичные товары у Евы Черни. Полдюжины агентов других торговых фирм тоже проявили пристальный интерес к ее продукции. Ева пригласила молодых женщин в Уимблдон, чтобы провести с ними трехдневный курс обучения.

– Делайте ударение на том, что это чистейшая продукция, – наставляла она своих новых заказчиков. – Но именно поэтому выходите к прилавку с идеально чистыми руками: никаких невычищенных ногтей, никаких заусениц.

Она шла на работу к себе в салон к восьми и заканчивала в семь вечера. И так семь дней в неделю. Если она не была в салоне и не проверяла магазины, – а ее девушки никогда не знали, в какой момент и где она может появиться, – то консультировалась с химиком, который проводил исследования для нее.

Ева редко видела дочь. Александра оставалась с няней, когда Ева уходила, и уже спала в своей колыбельке, когда она возвращалась с работы. Так же мало ей удавалось и видеться с мужем. Джон почувствовал, что у Евы начался новый – переломный период в жизни. По вечерам она занималась тем, что продумывала, как лучше рекламировать продукцию и сообщать своим потенциальным покупателям о новых образцах. Этим занималась не она одна. Связи с типографией осуществляли другие люди. Текст рекламных проспектов придумала Ева. И так получалось, что как только ее проспекты оказывались в почтовом ящике, тотчас начинали поступать запросы. Ева продавала, демонстрировала, обучала, проповедовала, сама покупала новые кремы других фирм, чтобы проверить, чего достигли ее конкуренты и что можно взять на вооружение, но она все еще так и не достигла своей главной цели – супермагазинов фирмы «Хэрродз» – и полностью сосредоточила внимание на этом.

После долгих размышлений она поняла, чего еще не хватало ей. Духи! Их индивидуальный, неповторимый аромат должен связываться только с одним именем: Ева Черни.

Так поступали ведущие специалисты парфюмерной и косметической индустрии. Аромат духов «Голубая трава» связывался в памяти покупателей с именем Элизабет Арден. Элен Рубинштейн стала знаменита с ее духами «Небесный аромат». Эсте Лаудер была неотделима от запаха «Свежей росы». Интуиция подсказывала Еве, что настало время для появления нового типа духов. Она имела представление о том, как создаются новые ароматы, но она знала и то, насколько дороги всякого рода эксперименты в этой области. И все же она решилась – Ева задумала пробиваться на самый верх. Именно поэтому ее дорога неминуемо должна была привести к могущественному Генри Бейлу – владельцу самой большой парфюмерной компании вне Соединенных Штатов. Сам Бейл когда-то начинал у великого Франсуа Коти. Сейчас ему было шестьдесят. И он считался лучшим «нюхачом» в мире. Генри Бейл поддерживал активные контакты с производителями и торговыми агентами, поэтому имел представление о том, кто такая Ева Черни, видел, как быстро она поднимается вверх, и согласился встретиться с нею, когда она написала ему личное послание. Девиз Евы: «всегда стремись к вершине» – сработал и на этот раз. В дополнение она отправила и образцы своей продукции. Вскоре от Генри Бейла пришло письмо с просьбой позвонить в его офис на Парк Лэйн и сообщить удобную для нее дату и время встречи.

Следуя своему правилу, Ева подготовилась к встрече с Бейлом. Она узнала, что основные предприятия Бейла находятся в Швейцарии. В Англии ему принадлежит огромный завод, где изготавливается продукция для крупнейших косметических фирм, а также пищевые красители.

Он прожил со своей женой уже двадцать восемь лет, имел двух дочерей. Глядя на его фотографии, Ева пришла к выводу, что хотя господин Бейл и производил впечатление респектабельного швейцарского буржуа, тем не менее за его обычной внешностью угадывался человек незаурядный, привыкший быть хозяином положения. Жена была полной противоположностью своему мужу: полная, маленькая женщина, чьи интересы были сосредоточены исключительно на ее доме и близких. Две дочери Бейлов были замужем, их мужья, естественно, работали в компании тестя. Генри Бейл был счастливым дедом четверых внуков. Эдакий типичный семьянин. Их первую встречу Ева представила себе во всех деталях: она внимательно посмотрит в глаза Бейла, чтобы увидеть его реакцию на нее. И в зависимости от произведенного ею впечатления будет действовать дальше. А уж в его реакции она разберется!

Ева постаралась в тот день. Ведь женщина, продающая косметику, сама является ее рекламой. Она остановила свой выбор на голубого цвета платье, чтобы подчеркнуть цвет глаз. Легкий плащ был того же цвета. Кокетливая шляпка подчеркивала цвет ее золотисто-медных волос. Минут тридцать ушло на то, чтобы приготовить особенную смесь из имевшихся духов, – никаких шокирующих запахов и красок – ведь она как раз и шла за тем, чтобы Генри Бейл что-нибудь сотворил для нее.

Он вышел ей навстречу из-за стола, пожал руку и проводил до кресла. Даже на самых высоких своих каблуках она была намного ниже его.

Заняв свое прежнее место, он улыбнулся и проговорил на превосходном английском:

– Итак, мадам Черни, чего же вы хотите от меня?

Уже несколько месяцев назад Ева решила, что ей пора сменить фамилию и избавиться от всего, что с ней связано. Вычеркнуть фамилию и самих Брентов из жизни оказалось не труднее, чем стряхнуть пыль с детских штанишек. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Впрочем, о поражении Ева и не думала. Женщина, задумавшая такое дело, должна быть «мадам Черни». Что хорошо для Элен Рубинштейн – то хорошо и для нее. И она проговорила со спокойной уверенностью:

– Сначала скажите мне, пожалуйста, что вы думаете о моей продукции.

Все ее баночки были расставлены на столе. Она увидела, как Бейл берет из этого ряда тоник для кожи. Покручивая баночку в толстых пальцах, он проговорил:

– Наверное, вы зарабатываете кучу денег?

Этот человек явно знал свое дело.

Производство одного флакона тоника составляло два шиллинга и шесть пенсов, а продавался он за двенадцать шиллингов и шесть пенсов. Еве приходилось платить за лабораторию, за распространение, за упаковку, за рекламу – после всего этого, чистыми, она получала всего лишь двадцать пять центов выручки с каждой упаковки, будь то баночка или флакон.

– Слишком мало для выполнения того, что я задумала, – честно ответила она.

– А что же такое вы задумали?

– Новый состав. То, что даст возможность завоевать рынок. Я очень рассчитываю на вашу помощь.

Господин Бейл задумчиво посмотрел на нее.

– Это потребует огромных затрат.

– Потому я здесь.

– А вы имеете представление, о чем просите?

– Жасмин, тубероза, сандаловое дерево, кардамон, бергамот, цветы апельсина….

– Один фунт лепестков жасмина стоит двести пятьдесят фунтов. Розы – еще больше, а что касается бергамота, то… На изготовление одной унции эссенции уходит десять тысяч цветков жасмина, сотня специальных французских роз, около тысячи лепестков цветка апельсинового дерева, а также кардамона из Индии. В стоимость не включены лабораторные исследования – необходимо произвести множество проб, прежде чем удастся добиться выхода чистой продукции.

– Ну, если получится что мне надо, выручка покроет все затраты. Я не боюсь платить в тех случаях, мсье Бейл, когда знаю, что каждый израсходованный пенни принесет потом фунт прибыли.

Это откровенное признание не вызвало у него улыбки.

– Опишите мне, как вы представляете себе этот новый запах.

– Мне бы хотелось назвать их «Суть Евы». Эти духи должны как бы символизировать вечную женщину: таинственную, неуловимую, женственную до кончиков ногтей, но в то же время самостоятельную, потому что сегодня, в двадцатом веке, женщина не должна быть лишь тенью мужчины. Этот запах должен нести в себе нечто постоянное как сам мир и в то же время быть совершенно новым. Он должен врезаться в память, быть определенным и сильным и в то же время отличаться тонкостью. Никто не должен спрашивать: «Интересно, какими духами вы пользуетесь?» Все должны сразу их узнавать.

– Да, это впечатляет.

– Поэтому я пришла именно к вам.

Он задумчиво смотрел на ее миловидное лицо, излучавшее уверенность и безмятежность.

– Думаю, что моя продукция – самая лучшая в своем роде, – убежденно продолжала Ева. – Она не только хорошо смотрится – а упаковка это все, поэтому я думаю об особом флаконе для новых духов, – она и на самом деле хороша.

Мои клиенты – это люди высшего света, это женщины, которые хотят иметь все самого высокого качества и готовы платить большие деньги. Без моих духов им не обойтись, – закончила Ева и по молчанию, воцарившемуся в комнате, поняла, что господин Бейл слушал ее с полным вниманием.

– Рынок очень изменился теперь. Сегодня женщины стали очень серьезно относиться к своему внешнему виду и своей коже. Я как раз занимаюсь разработкой принципиально нового состава крема, который хочу назвать «Возрождение». У него будут особый состав и особая формула.

– Но фирма Эсте Лаудер уже производит восстановительный крем.

– И посмотрите, как он продается! Мой – еще один шаг вперед. Он будет стоить в три раза дороже, чем прежний крем. Но перед тем как запустить его на рынок, я хочу наладить выпуск духов, которые утвердили бы мое имя – Ева Черни.

– И что это за волшебные ингредиенты, которые входят в ваш крем?

– Формула пока хранится в тайне. Этот крем делала моя прабабушка. Она передала рецепт моей матери, а мать – мне. Формула его находится вот здесь. – Ева коснулась пальцем головы. – Но истинный секрет – способ продажи, а у меня есть пара идей насчет этого.

– Похоже, – с улыбкой проговорил Генри Бейл, – что у вас по каждому поводу есть свои идеи. Возможно, со временем мы их обсудим.

– Может быть, – согласилась Ева, – но сегодня самое главное для меня – это духи.

Их глаза встретились, и она поняла, что если его что-либо заинтересовало – так это сама Ева Черни. Как она и надеялась.