Текст книги "Такая как есть (Запах женщины)"

Автор книги: Вера Кауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Мы отпраздновали ее освобождение, напившись в стельку.

– Алекс? В стельку? – задумчиво переспросил Макс.

«Подумай, подумай, – решила про себя Памела. – Голову даю на отсечение, что Алекс о тебе очень много думает».

Письмо наконец нашло Алекс: из Кембриджа его переслали сюда, в Швейцарию. Толстый, увесистый пакет. Со штампом женевской юридической конторы, о которой Алекс никогда и не слышала. Она распечатала его, прочитала извещение и нахмурилась. Перечитала послание еще раз, не веря своим глазам, и направилась к телефону.

Все выяснилось через час. Выйдя из здания конторы, она остановилась, глядя на мост через Рону. Даже сев за руль машины, она не сразу тронулась с места, а снова некоторое время смотрела перед собой невидящими глазами. Немного придя в себя, она включила зажигание, развернулась и поехала в сторону виллы.

Жак встретил ее в холле.

– Звонила мисс Бредли из Нью-Йорка. Просила перезвонить ей сразу, как только вы появитесь.

– Спасибо, Жак. Не могли бы вы приготовить мне чашечку кофе? Без сахара.

– С удовольствием.

Но телефон зазвонил раньше, чем она сама успела набрать номер.

– Алекс?

– Да, это я. Я только что вернулась из Женевы. Была в юридической конторе.

Наступила пауза, затем Памела произнесла:

– Я тоже получила вызов.

– Ты знала, что Крис настолько богат?

– Конечно. Он как-то назвал мне сумму, которую унаследовал.

– А он тебе ни разу не намекал, как собирается распорядиться наследством.

– Нет. Но, в отличие от тебя, меня все это не потрясает.

– Совершенно непонятно, – сухо проговорила Алекс.

– Но ты ведь рада?

– Не могу сказать. Скорее поражена. Я не ожидала ничего подобного.

– Крис всегда любил преподносить сюрпризы, ты ведь знаешь…

Они снова замолчали. А потом Памела решительно сказала:

– Нам с тобой надо все обсудить.

– Мы этим и занимаемся.

– Почему бы тебе не приехать сюда? Мы можем сесть и поговорить не спеша. Мне кажется, ты не очень довольна таким поворотом дел.

– Ты права.

– Я так и знала. Это в твоем духе.

– Что ты имеешь в виду? – что-то в ее голосе насторожило Алекс.

– Ты считаешь, что не заслужила этого, не так ли?

– А ты? Разве ты так не считаешь?

– Чем скорее ты приедешь сюда, тем лучше. Нам необходимо во всем разобраться, чтобы потом ни о чем не жалеть.

– Да. Может получиться так, что мы очень пожалеем о случившемся.

– Но никто в мире не жалеет, когда получает деньги!

– В этом мире есть нечто более важное, чем деньги.

– Вот поэтому я и прошу тебя приехать. Ты скажешь мне все, что думаешь.

– А ты не задавалась вопросом – почему Крис поступил именно так?

– А чего там догадываться, – ответила Памела. – Я и так знаю.

– Тогда скажи.

– С удовольствием – когда увидимся. Нельзя же такие вещи обсуждать по трансатлантическому кабелю. Садись на первый же самолет.

– А почему бы тебе не прилететь сюда?

– Ты забыла, что я теперь человек служивый. У меня сейчас нет такой возможности – взять и улететь, – как раньше. Я только-только вступила в должность.

– Но ведь, как ты знаешь, и я тоже работаю.

– Но ты можешь заниматься свои делом, независимо от того, где находишься. Ничего не случится, если ты вырвешься на несколько дней в Нью-Йорк. Остановишься у меня. Ни одна душа, кроме меня, не узнает о твоем приезде, если уж тебе хочется играть в такие игры.

– Это не игры! – вспыхнула Алекс.

– Если ты не желаешь узнать, почему Крис распорядился так, а не иначе, значит, не хочешь взглянуть правде в лицо. А теперь не спорь. Приезжай как можно скорее.

– Но у меня нет американской визы, – чувствовалось, что Алекс начинает уступать Памеле.

– Это очень легко устроить. Я скажу Максу…

– Нет! – Алекс понизила голос, словно он мог услышать ее. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о том, что я приезжаю, пока сама не решу, что делать.

– Как знаешь. У меня есть к кому обратиться, кроме него. Побудь у телефона. Я скоро перезвоню. – Памела положила трубку, Алекс осталась в состоянии недоумения и растерянности. Но, как и просила ее Памела, она продолжала сидеть у телефона, отпивая кофе и стараясь не смотреть на часы. «С чего это я должна нестись в Нью-Йорк? – убеждала она себя. – Что за спешка такая?» Алекс нашла массу доводов против поездки. Но когда Памела позвонила ей через полтора часа, все они рассыпались, как карточный домик от порыва ветра, влетевшего в комнату.

– Все устроено, – быстро проговорила Памела, переводя дух, и без всякого вступления. – Единственное, что тебе надо сделать, – это сейчас же отправиться в американское посольство в Женеве. С паспортом. Они ждут тебя в два часа. Как только получишь визу, поезжай в аэропорт. Самолет вылетает в Лондон без пяти четыре по местному времени. А в семь часов оттуда в Америку вылетает «Конкорд». Билет для тебя уже заказан и оплачен. Нужно его просто взять в агентстве. Я тебя встречу. Все поняла?

– Памела, я…

– Ты все запомнила?

– Да, но…

– Не спорь. Все выскажешь мне, когда прилетишь. Мы сможем разговаривать хоть всю ночь. Это необходимо, Алекс. Я уверена.

С того момента, как Алекс поехала в юридическую контору, ее не покидало ощущение, что события развиваются независимо от нее.

– Хорошо… – проговорила Алекс, думая о том, что за ликом мадонны у Памелы таится сильный и настойчивый характер.

Перед отъездом Алекс зашла в комнату, где лежал Ласло Ковач.

– Недавно он проснулся, поел бульона и снова заснул, – сказала медсестра. – Ему надо много времени, чтобы оправиться.

– Мне необходимо уехать на несколько дней, но я буду звонить каждый вечер.

– Да куда же он денется, – сказала медсестра. – Когда еще он начнет ходить.

В посольстве к ее приезду все было готово. Оставалось только заполнить нужные бумаги, ответить на положенные вопросы, после чего в паспорте поставили соответствующие печати и отметки. Алекс понятия не имела, к кому обратилась за помощью Памела, но, судя по тому, как с ней обращались, – это была очень высокопоставленная особа.

Алекс вполне успела к лондонской пересадке, и в Хитроу все прошло без сучка и задоринки. Кресла в «Конкорде» были удобны и просторны. Расположившись, Алекс достала книгу, которую захватила с собой, – критический разбор викторианской женской новеллы с точки зрения феминистского движения… Но книга так и осталась лежать у нее на коленях. Алекс смотрела в кобальтовую синеву неба, потягивала холодное шампанское и думала. От обеда она отказалась. Ее не покидало ощущение, что камень уже заправлен в катапульту. «Конкорд» стремительно уносил ее в неизвестную жизнь, и уже ничего нельзя было изменить. От этого возникало ощущение беспомощности. Но тут ей вдруг вспомнились слова Арнольда Беннета: «Что бы ни случилось, ведите себя так, словно ничего не случилось». «Что ж, – решила Алекс, – попытаюсь последовать его совету».

Памела ждала ее в аэропорту. Она бросилась к Алекс с объятиями и поцелуями.

– Ну как ты? – радостно спросила она. – Молодец, что решилась!

– После того как самолет приземлился, стало легче, – честно ответила Алекс. – Теперь уже ничего не поделаешь.

– Это только начало, – пообещала довольная победой Памела. – Машина ждет, идем.

Они быстро прошли через таможенный и эмиграционный контроль и вскоре уже мчались в Манхэттен по скоростному автодуту.

– Я отправила сегодня Консуэллу, чтобы мы могли побыть вдвоем. Телефон отключен, шампанское охлаждается. Я сходила в «Забар», накупила всевозможных деликатесов, – так что садись. Хочешь – забирайся в кресло с ногами, хочешь – на американский манер – задирай их на стол. Нам предстоит долгий разговор. Она прошла в свою уютную кухню, вынула из холодильника две бутылки шампанского, разложила на тарелки копченую лососину, перепелиные яйца, пять сортов оливок, маисовые лепешки с начинкой из мяса и лука, сыры нескольких сортов. Батон Памела поставила разогревать в микроволновую печь.

– Сейчас приступим, – торжественно провозгласила она, расставляя тарелки на столе. – А пока мы выпьем шампанского.

Памела предчувствовала, как трудно будет ей встретить тяжелый взгляд Алекс, как однажды сказал о ней Крис: «доктор Брент, подвергающая все и вся глубокому критическому разбору». Но Памела решила, что она сделает все – пусть даже придется из кожи вылезти, – но не позволит Алекс вернуться обратно в том же состоянии, в каком она прибыла сюда.

– Держи, – протянула она Алекс бокал с шампанским и налила себе. – А теперь выпьем за удачный перелет, и ты ответишь мне на вопрос, почему у тебя такой унылый вид, когда полагается радоваться от всей души.

– Ты считаешь, что Крис все продумал, когда писал это завещание?

– А ты, конечно, уже готова отказаться от своей доли?

– Если не пойму, что заставило его принять такое решение…

– Но почему, скажи ради Бога?

– Потому что я не могу забыть о том, что Крис оставил нам деньги Бингхэмов, клана его отца, к которому мы не имеем никакого отношения. Они перешли к нему только потому, что Ева обвела его отца вокруг пальца и надела на него обручальное кольцо. Это деньги Бингхэмов, они были накоплены в течение многих лет, и они принадлежали им, пока не появилась моя мать…

– Я так и знала! Твоя мамаша, как чертик из табакерки, всюду выскакивает и все выворачивает наизнанку. Ты на ней просто свихнулась, ты что, не понимаешь? Она на тебя действует, как на павловскую собаку свет зажженной лампочки, тут же выдаешь одну и ту же закрепленную реакцию.

– Нет. Неправда. Она меня больше не волнует. Все, что касается воли Криса, с ней не связано никак. Поскольку она не захочет, чтобы в газетах трепали ее имя в связи с этой историей, она не станет ничего опротестовывать. В этом у меня нет ни малейшего сомнения. Ева не пожелает выставлять себя в невыгодном свете. Ведь в представлении общества ее имя всегда связано с победами. Поражения ей не к лицу. Возмущаться тем, что ее обожаемый сын оставил половину денег своей никому не известной сводной сестре и женщине, которую любил, Ева не будет. Но принять деньги – означает стать ее соучастницей в деле, которое она затеяла давным-давно. Вот и все. Что тут непонятно?

– Ты хочешь сказать, что Крис не имел права наследовать деньги отца? – Памела была так потрясена, что голос ее дрогнул.

– Нет. Но я не считаю, что у меня есть на них какие-либо права.

– А как насчет меня?

– Крис любил тебя. И если бы он остался в живых, вы бы поженились. Да и без того – вы прожили вместе почти шесть лет, – на мой взгляд, это была настоящая семейная жизнь. И все деньги должна получить ты одна.

Памела онемела от удивления. Но молчание ее длилось недолго.

– Знаешь, – проговорила она, – большей чепухи я в своей жизни не слышала. Во-первых, какое мне дело до того, почему твоя мать вышла за Кристофера Бингхэма? Никого не касается, чем она руководствовалась. Но после его смерти все деньги перешли по наследству Крису. А он оставил их нам – это его право. И меня совершенно не волнуют эти Бингхэмы. Тем более что, по существу, клана Бингхэмов уже нет. Крис – последний мужчина в их роду. Если ты имеешь в виду его тетушек, то позволь мне напомнить, что они уже давно носят другие фамилии, не Бингхэмы. Они разделили между собой то, что оставила им миссис Бингхэм после своей смерти. И они не имеют никаких – слышишь! – абсолютно никаких прав на то, что унаследовал Крис. А он имел право оставить наследство тому, кому считал нужным. Как ты думаешь, почему он составил завещание в женевской юридической конторе как швейцарский гражданин, а не в Америке, хотя у него было двойное гражданство? Только для того, чтобы эти ведьмы не попытались наложить лапу на наследство. Разве тебе юристы не объяснили, как он перевел свое наследство в золото? Что «Бингхэм и компания» больше не существует, потому что он продал ее международному концерну? После чего перевел деньги в швейцарский банк – подальше от ловких американских юристов, под охрану швейцарских законов? И просто удивительно, как ему удалось предугадать кризис, который разразился в октябре и привел к банкротству многие компании?! Такое впечатление, что он предчувствовал это. Оказывается, у него было прекрасное финансовое чутье.

Памела помолчала и продолжила уже более спокойным тоном:

– Это еще раз доказывает, что Крис предчувствовал и то, что жизнь его будет не очень долгой. Бог знает почему, но он часто говорил о смерти, подтрунивал над собой. Я воспринимала его слова как шутку… – Памела поднялась и подошла к письменному столу. – Он предугадал и то, как ты отреагируешь на его завещание… Это можно понять из письма, которое он мне оставил. В нем он еще раз выражает свою волю… – Памела взяла со стола письмо и протянула его Алекс.

Та покачала головой:

– У меня нет привычки читать чужие письма.

– Оно адресовано мне, но речь идет о нас обеих.

– Тогда прочитай то, что считаешь нужным.

– Хорошо, – согласилась Памела и, откашлявшись, начала читать: – «Ты всегда уверяла меня, что любишь не из-за моих денег, и за время нашей совместной жизни я убедился в искренности твоих слов. То, что я решил сделать, – всего лишь способ выразить свои чувства. Это единственное, что я могу оставить взамен себя. Я делаю это с чувством любви и признательности. Это касается вас обеих, потому что Алекс унаследует вторую половину моего состояния. Она – еще один человек, к которому я привязан, но у меня никогда не было возможности сказать ей об этом достаточно внятно, поскольку мамочка постаралась сделать все, чтобы помешать нашему общению. Может быть, на этот раз она поверит мне, хотя, зная Алекс, представляю, с каким трудом она пойдет на то, чтобы принять мой дар. Но я хочу сделать его, потому что она никогда не отвергала меня…» Дальше, – сказала Памела, складывая письмо, – он обращается лично ко мне.

Алекс сидела неподвижно.

– Я никогда не знала… – прошептала она, с трудом подбирая слова.

– Что Крис любил тебя? Что он может полюбить тебя, да?

Алекс молчала.

– Так ведь? – настаивала Памела. – Он понимал тебя лучше, чем ты думала. Видишь, что он говорит о матери? Да, это она внушила тебе мысль о том, что тебя никто не сможет полюбить, и такую неуверенность в себе, потому что ты тогда была слишком маленькой, чтобы осознать, какими мотивами она руководствуется. А когда правда вышла наружу, было уже поздно – бетонная стена недоверия и отчужденности застыла. Крис оставил эти деньги тебе только по одной-единственной причине. Потому что он любил тебя. А теперь ответь: ты и сейчас продолжаешь считать, что не имеешь прав на наследство?

Алекс отрицательно покачала головой.

– Тогда пей шампанское. – Памела подняла бокал. – За Криса! – сказала она.

Алекс выпрямилась. Глаза ее были такими огромными и сияющими, и в них застыло такое выражение, какого Памела еще никогда не видела. Сначала она не могла понять, что оно означает. А потом осознала: в глазах Алекс светилась гордость.

– За Криса! – мягко проговорила Алекс.

– Нет, нет и нет! – Ева бросала фотографии на стол, как карточные игроки бросают карты. – Ни одна не подходит…

– Но здесь все девушки, которые работают в студиях, – заметил Макс. – Других нам просто не найти. Каждая из них хороша по-своему.

– Хороша для кино, но не для рекламного плаката.

– Но если ты отвергаешь признанных красавиц, то где прикажешь искать лучших?

– Везде! Телевизионных ведущих просматривал?

– А как насчет совсем новеньких, кого никто не знает?

– Почему бы нет? Приводи их сюда, и мы решим.

– Если бы вы могли сказать более конкретно, что вы хотите, – вздохнул рекламный агент. – Что-нибудь насчет цвета кожи, особенностей…

– Цвет не так важен. Наши визажисты добьются нужного оттенка. А что касается особенностей… Она должна выглядеть сдержанной, холодноватой, недоступной и неприступной. Сражающей наповал.

Представитель агентства взглянул на Макса и усмехнулся.

– Я собираюсь выставить на продажу необыкновенные духи – это переворот в области парфюмерии! – с пафосом произнесла Ева. – И лицо должно точно соответствовать образу нового запаха. Эти девушки слишком молоды. Им не хватает внутренней значимости. Лицо на рекламном плакате должно быть задумчивым, погруженным в себя, отрешенным… Эта женщина должна олицетворять аромат духов.

– Не могу себе представить, – честно ответил рекламный агент.

Ева взорвалась:

– Такое впечатление, что я разговариваю с глухим. Я описываю все до мельчайших подробностей. Повторяю снова и снова!

– При всем моем уважении к вам, мадам, должен заметить, что описания – это одно, а реальность – другое. Как мы можем найти нужное вам лицо, если оно существует только в вашем воображении? Мы ищем черную кошку в темной комнате.

«Что лишний раз подтверждает, с какими кретинами мне приходится работать, – подумала раздраженно Ева. – Ну почему они не в состоянии увидеть то, что она так ясно себе представляет? Достаточно закрыть глаза, вообразить то, что она описала, и найти нужное лицо».

С того самого момента, как прилетела в Нью-Йорк, Ева находилась в своем приподнято-возбужденном состоянии. Лаборатории работали днем и ночью. Они предложили уже не один вариант, и все она отвергла самым безжалостным образом только потому, что они, по ее мнению, не дотягивали до уровня шедевра. Из каждой новой партии она выбирала капельку одного, капельку другого, добавляла третье, смешивала, снова просила найти новое сочетание… и так до бесконечности. Наконец, удалось выбрать три варианта, в которых, как заявила Ева, наконец-то просматривается «идея» будущих духов:

– Ступайте и принимайтесь за работу, – скомандовала она. – И побыстрее! Нам надо еще столько сделать, а времени – в обрез. Мы должны выступить с нашими духами, как только «Эта Женщина» устроится на жердочке со своим товаром. Тут мы ее и скинем с насеста!

Она торопила, мучила своих подчиненных, требовала, спускала с них три шкуры, теряла терпение оттого, что вынуждена иметь дело «с такими недалекими людьми», которые не в состоянии понять, чего она ждет от них.

«Никто не понимает меня, – возмущалась она. – Никто!» А затем спохватывалась, понимая, кто она и кто они. На свете существует одна Ева Черни. «Спокойнее, спокойнее, – уговаривала она себя. – Все получится. Разве не так бывало и прежде, и разве прежний опыт ничему не научил тебя? Ты должна снова и снова дотягивать их до уровня, который установила сама».

«Значит, мне надо снова и снова воодушевлять их, – подумала она, натягивая перчатки. – Это будет вершина всей моей карьеры. Эти духи окончательно утвердят мое имя как имя королевы красоты. Отныне, пытаясь представить себе образ красоты, которая существует в различных проявлениях, женщины будут вспоминать только меня, мои запахи, мое лицо. Эти образы будут слиты неразрывно».

Поджидая вызванную машину, Ева смотрела в окно своего офиса и видела, как город медленно затихает. Очертания зданий растворялись во тьме, над ними вспыхивали звезды. Внизу простиралась Мэдисон-авеню со своими особянками, откуда выходили нарядно одетые мужчины и женщины. Их лица выражали предвкушение приятного вечера, который уготовил им необыкновенный и неповторимый город. Концерты, коктейли, театральные премьеры, рестораны, вечеринки. И все они пользовались тем, что им предоставляла Ева Черни, оттесняя своих соперников.

«Вот в чем мое предназначение, – подумала она с воодушевлением. – И чтобы исполнить его, мне хочется работать. Взойти на вершину. Нести людям красоту, без которой женщины никогда не могут существовать. Это мой дар миру. И по этой причине я обречена на одиночество. Я творю этих женщин, как в свое время лепила самое себя. То, что я даю, позволяет им становиться красивее и богаче и добиваться успеха». Ева раскинула руки, словно хотела заключить весь город в свои объятия.

Прожужжал зуммер, означавший, что машина подошла к подъезду. Ева с довольной улыбкой на лице шагнула к дверям.

20

Нью-Йорк, 1988

– И это после всего, что было сделано для Берти Рэнсома, – горько заметила Шарлотта Бингхэм Ормонд. – Ведь именно отец углядел этого Хью Рэнсома. Именно мама пригрела Лили Рэнсом. И чем они ответили за все? Ударом в спину.

– А что мог сделать Берти? – ответила ее сестра Сьюзен. – Ведь Рэнсом уже не был адвокатом Криса. Тот отказался от его услуг, когда ему исполнилось двадцать пять, и перевел все в швейцарские банки. Берти понятия не имел о том, что он задумал. Как он мог узнать про завещание Криса? Для него это тоже была полнейшая неожиданность.

– Он обязан был предупредить нас о том, что предпринимает Крис. И посоветовать, какие меры мы должны принять. Бингхэмы создали Рэнсомов. И он обязан был поставить нас в известность.

– Но существует такая вещь, как конфиденциальность, – пожала плечами Сьюзен.

– Но ведь он предупредил маму о том, что Малыш отписал дом на имя Евы.

– Тогда еще он был адвокатом брата. И к тому же мама имела право жить в нем до самой своей смерти.

– И эта сучка продала дом, как только мама умерла! Последний большой частный особняк в Нью-Йорке! И что там теперь? Ужасный, вульгарный бронзовый монстр Трамп-тауер. А теперь еще и наши деньги уплыли.

– Но ведь это не нашиденьги?! – невинно спросила младшая из сестер Бингхэмов – Эстер. – Отец оставил их нашему брату – так всегда велось в нашей семье, ты сама это отлично знаешь. Он оставил часть маме – и это перешло к нам, когда она умерла. Ты так говоришь, словно нас в чем-то обделили, Шарлотта.

– Мы должны разделить между собой то, что осталось после Криса. Надо найти способ это сделать.

– Боюсь, ничего не выйдет, – вмешалась Сьюзен. – Я уже переговорила с Берти Рэнсомом. Он сказал, что мы ничего не можем сделать. Крис имел полное право распорядиться наследством так, как пожелает. Это его деньги – они принадлежат ему по праву. – Она с сочувствием посмотрела на сестру. – Неужели ты собираешься оспаривать это? Неужели захочешь, чтобы имя Бингхэмов начали трепать газеты? Ты знаешь, как мама всегда старалась избежать этого. Мы – Бингхэмы, Шарлотта, и это более важное, чем какие-то деньги.

Шарлотта вспыхнула, и Сьюзен догадалась, что у той на уме. К сожалению, старшая сестра думала только о деньгах. Шарлотта была жадная, завистливая, неудовлетворенная замужеством – муж ее был бабником, не пропускал ни одной юбки, – она никогда не могла удовлетвориться тем, что имела.

– Я в этом не участвую. Мне все это не по душе, – продолжала Сьюзен спокойным тоном. – Если уж мама примирилась с тем, что эта невозможная женщина стала женой ее сына, мы тем более должны смириться с тем, как наш племянник распорядился своим наследством. Рано или поздно это выяснится. И только тогда мы можем решиться на какие-то действия.

– Если только не будет поздно что-либо предпринимать, – ехидно заметила Шарлотта.

– Думаю, он все завещает Памеле Бредли, – проговорила Эстер. – Они же несколько лет прожили вместе.

– Эти деньги не нужны ей. Она столько получила от своего Фрица Бальсена!

– Ты хочешь сказать, что нуждаешься больше? – в упор спросила Сьюзен.

– Я говорю о том, что – правильно, а что – нет. – Шарлотта не желала отступать. – Деньги передавались от Бингхэмов к Бингхэмам. И я добьюсь, чтобы они снова вернулись в нашу семью!

– Ладно, по крайней мере, мы больше никакого отношения к нашей золовке не имеем, нас не связывают с ней никакие узы. И этому нужно радоваться. Разве не так?

По пути из здания офиса к машине Максу показалось, что он увидел знакомую фигуру. Оторопев от неожиданности, он остановился, а когда спохватился и рванулся вдогонку, ее и след простыл. Толпа поглотила ее. Макс решил, что обознался. Садясь за руль, он покачал головой, как Алекс могла очутиться в Нью-Йорке?

Но он вдруг понял, как хотелось ему, чтобы она оказалась здесь. Ему так не хватало ее. Он привык видеться с ней в Кембридже, где отдыхал душой, какие бы заботы и тревоги его ни одолевали. Аналитический ум девушки всегда помогал разложить все по полочкам, детально разобрать любую ситуацию, а потом заново сложить ее, при этом получалось нечто неожиданное, помогающее найти правильное решение – у него гора сваливалась с плеч в подобных случаях. Сейчас Ева выжала его как лимон, и ему было необходимо с кем-то поделиться, поговорить так же, как, бывало, с Алекс.

«Эти проклятые духи! – подумал он. – Над нами словно висит дамоклов меч».

Все ресурсы, все свободные силы корпорации были задействованы для того, чтобы создать необыкновенную композицию. Ничто не устраивало Еву. Лаборатория превратилась в настоящий «Гулаг». Ева бесконечно подхлестывала сотрудников, загоняя их до полусмерти. Но вчера наконец позвонила ему и объявила себя королевой: «Я добилась желаемого!»

– Мы получили то, что хотели, Макс! – Голос Евы вибрировал от возбуждения. – Я нашла то, что прославит мое имя в веках, как имя Габриэль Шанель с ее «Номером пять». Я хочу, чтобы ты первым увидел это. Бегом сюда… наступил самый великий день в моей жизни!

Он тотчас приехал и застал ее в каком-то невероятном возбуждении. Она торжествовала победу. И он понял, что они действительно пошлют всех соперников в нокаут. Он поздравил ее и всех сотрудников лаборатории, у которых были красные от бессонных ночей глаза. Они поставили здесь же раскладушки, чтобы не покидать лабораторию даже ночью. Они ели, не отходя от рабочих столов. Ева потребовала, чтобы принесли шампанского, и устроила небольшое торжество, на котором произнесла тост. Она ото всей души поблагодарила всех за самоотверженную работу, не забыв при этом отметить и свои заслугу – ведь и она на самом важном, последнем этапе вместе с ними сидела за столом, пробуя, смешивая, добавляя что-то новое, отвергая и снова пробуя новые варианты. Конечно, без ее чутья и требовательности эти духи никогда бы не появились на свет. За общие усилия она и предложила всем выпить. Выпить за победу в сражении.

Макс надеялся, что теперь наступит легкая передышка. Но не тут-то было. Ева велела ему следовать за ней в офис, чтобы обсудить дальнейшую стратегию. Первый – главный шаг – сделан. Теперь тем более важно продумать остальные, чтобы закрепить успех. Название и лицо. Ее мозг лихорадочно работал над этими двумя ответственнейшими моментами. И она готова была загнать себя, как лошадь. Но сжалившись над Максом, она наконец отпустила его, чтобы дать возможность немного поспать. У него были красные, опухшие глаза и совершенно измотанный вид.

Шофер отвез его домой, где Макс, приняв душ, рухнул в постель как подкошенный.

Разбудил его телефонный звонок. С трудом открыв глаза, он посмотрел на часы – было четыре часа пополудни. Макс проспал восемь часов, но чувствовал, что для полного восстановления сил ему необходимо было бы поспать все восемнадцать. Естественно, звонила Ева. Она наметила встречу на шесть часов – деловое совещание должно было перейти в деловой ужин. Голос Евы был веселым и возбужденным.

Чтобы встряхнуться, Макс встал сначала под горячий, потом под ледяной душ. Тело поначалу запротестовало, но голова сразу стала свежей и ясной. «Нечего злиться, – подумал Макс, – я сам выбрал такую жизнь».

Ева прошла в свою роскошную уборную, где тоже приняла душ, потом ей сделали массаж и она заснула глубоким, спокойным сном. Тридцать минут в ванной-джакузи придали ей бодрость, после чего она надела костюм, приготовленный Джонеси.

– Еще одна бессонная ночь? – спросил Джонеси, передавая ей один за другим предметы ее вечернего туалета.

– Их будет столько, сколько понадобится.

– Но духи уже готовы?

Ева торжествующе улыбнулась:

– Да… С этим закончено. – Она внимательно оглядела себя в зеркале – как всегда элегантна, что подчеркивал костюм цвета чайной розы от Ива Сен-Лорана.

Джонеси прищелкнул языком:

– Любая другая женщина была бы в нем как увядшая роза – а вам хоть бы что. Работа для вас – как наркотик, она возбуждает вас и бодрит – это точно.

Удовлетворенная тем, что увидела в зеркале, Ева повернулась к нему:

– Я разобью «Эту Женщину» в пух и прах, – пообещала она, и глаза ее сверкнули, как у полководца перед решающей битвой. – Она уже никогда не посмеет замахнуться на меня. То, что нам удалось получить – еще одна «Суть Евы» и даже более того. Кое-что еще надо доделать, но это уже мелочи. Теперь все зависит от названия и лица на этикетке. И, конечно, от формы флакона. Лицо и аромат должны стать…

– Воплощением красоты… – подсказал Джонеси.

– Именно! Это будет самая законченная, самая совершенная работа из всех, что я когда-либо делала. – Лицо Евы светилось гордостью. – И разве это нельзя назвать искусством?

Джонеси утвердительно кивнул.

– Единственное, что меня немного беспокоит, – это Рэнсом. Почему он до сих пор не позвонил? Напомни мне, чтобы я сама позвонила ему позже.

– Непременно… – Джонеси выполнял только очень личные, деликатные просьбы Евы. Другие ее секретари отвечали за деловые встречи и переговоры.

Джонеси подал ее восхитительное манто из русских соболей и плоскую черную замшевую сумочку – пошетту.

– Когда вас ждать?

– Не знаю…

– Понятно. Машина подана.

Она вышла и, проходя по коридору, заметила через открытую дверь Памелу Бредли, которая сидела, склонившись над столом.

– Ну как, Памела? – спросила Ева голосом, в котором угадывалось торжество победы. – Все в порядке?

Памела встала из-за стола.

– Да, мадам, – вежливо ответила она.

– Все очень хорошо отзываются о твоей работе… Продолжай в том же духе. – Она кивнула и вышла.

Памела, улыбаясь, собрала бумаги, сложила их в ящик стола и закрыла его на ключ.

– Буду стараться, мадам… буду стараться…

Вернувшись домой, Памела застала Алекс на кухне.

– Пахнет чем-то вкусненьким, – проговорила она, принюхиваясь.

– Я купила китайские блюда, – ответила Алекс, тоже улыбаясь. – Мне давно хотелось попробовать, что в этих коробках.

Памела рассмеялась:

– Где ты сегодня побывала? – Она вошла в гостиную и приготовила джин с тоником.

– В северной части города. Прогулялась по Центральному парку, отправилась в Вестсайд.

– Была в музеях?

– В Линкольн-центре, Музее естественной истории, в Планетарии.

– Только ты способна в первые же дни пребывания в Нью-Йорке осматривать галереи и музеи, – с удивлением проговорила Памела, возвращаясь в кухню с напитками.

– Но это же очень интересно!

– Другие женщины тотчас помчались бы в магазины – «Блумингдейлс», «Бергдорфс», «Сакс».

– Ну что же, значит, я не похожа на других женщин.

«Ничего, и в тебе тоже можно кое-что пробудить, если заняться тобой как следует», – подумала Памела.

– Значит, ты ничего не купила?

– Почему же? Пластинки и книги. Я нашла очень дешевые диски. Намного дешевле, чем у нас.

– Неужто ты купила их в магазине уцененных товаров?

– А как же! Я знаю цену деньгам.

Памела схватилась за голову:

– Получить пять миллионов долларов дохода в год и делать покупки в магазинах уцененных товаров! Просто немыслимо.